Статьи

Сегодня Украине трудно защищать себя и одновременно проводить реформы. О судебной реформе в нашем государстве говорят постоянно. «Обращу ваше внимание на то, что Совет по вопросам судебной реформы уже начинает обсуждать проект Стратегии реформирования судоустройства, судопроизводства и смежных правовых институтов на 2015–2020 гг.», – проинформировал коллег в ходе рабочего совещания руководства Высшего спецсуда по рассмотрению гражданских и уголовных дел с председателями апелляционных судов областей и Апелляционного суда Киева, которое состоялось 19 марта, председатель ВССУ Борис Гулько. В мероприятии также принял участие председатель Верховного Суда Украины Ярослав Романюк.

На совещании обсуждались вопросы рассмотрения ходатайств о проведении негласных следственных действий с учетом изменений, внесенных Законом от 14.10.2014 «О национальном антикоррупционном бюро Украины», а также поднимались проблемные вопросы применения Закона от 12.02.2015 «Об обеспечении права на справедливый суд». Кроме того, на этой встрече выступил председатель Государственной судебной администрации Украины Зеновий Холоднюк – он доложил присутствующим о проблемном финансовом состоянии судов в целом и недостаточном денежном обеспечении судей и работников аппарата судов в частности.

Немного статистики

Открывая рабочую встречу, Б. Гулько проинформировал ее участников о состоянии правосудия в местных, апелляционных судах и ВССУ в 2014 г., уделив внимание статистическим показателям работы судебных учреждений за отчетный период. По его словам, в прошлом году по сравнению с 2013-м на 18% уменьшилось количество дел и материалов, поступивших на рассмотрение местных судов (2,9 млн – в 2014 г.; 3,6 млн – в 2013-м). При неизменном количестве дел уголовного судопроизводства значительно уменьшилось количество дел гражданского (на 23%), административного судопроизводства (на 15%) и дел об административных правонарушениях (на 26%). «Очевидно, такое уменьшение произошло в результате прекращения осуществления правосудия судами, расположенными на территории Автономной Республики Крым, Луганской и Донецкой областей», – отметил председатель ВССУ. При этом он уделил особое внимание вопросу соблюдения разумных сроков рассмотрения дел, которые подсудны местным общим и апелляционным судам: «Если в контексте гражданских дел процент рассмотрения с нарушением процессуальных сроков остался неизменным, то результаты анализа судебной статистики рассмотрения уголовных производств в этом аспекте показали отрицательную динамику».

В то же время, докладчик отметил положительную динамику показателя сроков назначения дела к апелляционному рассмотрению. Статистика гласит, что в апелляционных судах в 2014 г. в 2 раза по сравнению с 2013 уменьшилось количество дел, в которых нарушены сроки назначения к рассмотрению гражданских дел и уголовных производств по апелляционным жалобам.

Ни у кого не вызывает сомнения, что работа судьи должна проходить строго в правовом поле, и наилучший показатель его работы – отсутствие отмененных приговоров и решений. Однако Б. Гулько отметил, что процент отмененных судебных решений, к сожалению, остается достаточно высоким и практически неизменным, что крайне негативно характеризует состояние правосудия. По его мнению, детального анализа требует не только каждый факт отмены судебных решений, но и основания, по которым решение было отменено. Довольно часто при рассмотрении дел гражданской и уголовной юрисдикции суды допускали грубые нарушения норм материального и процессуального права. В своем выступлении председатель ВССУ практическими примерами подтвердил, что случаи грубого нарушения уголовного процессуального закона имели место и в практике судов апелляционной инстанции, в результате чего их решения были отменены судом кассационной инстанции. В частности, таким примером стало нарушение судом апелляционной инстанции права обвиняемого на защиту.

Продиктовано законом

В ходе рабочей встречи выступил и Я. Романюк, который рассказал о своем видении решения насущных проблем в судебной системе и дальнейшего ее реформирования. Так, он отметил, что украинской судебной системе рано или поздно все-таки придется вернуться к трехуровневому виду, однако это должно сопровождаться комплексными изменениями. Прежде всего, необходимо разгрузить судебную систему путем внесения изменений в процессуальные кодексы Украины и законодательно предложить менее сложные процедуры судебного рассмотрения. Кроме того, прозвучало предложение передать отдельные категории дел, которые по своей сути не содержат спора, на рассмотрение других органов – вне- и досудебных.

Внедрение процедуры медиации также может сыграть положительную роль в судебной реформе. Однако самые важные и глобальные перемены, по мнению председателя ВСУ, должен претерпеть Основной Закон Украины. В целом законодательные изменения, кроме прочего, должны поспособствовать тому, чтобы правосудие в первой инстанции осуществлялось на таком высоком уровне, чтобы у украинцев не возникало необходимости обращаться в вышестоящие инстанции.

Значительную часть своего выступления председатель ВСУ посвятил дисциплинарным вопросам и вопросам этики и морального облика судьи. Он в очередной раз призвал председателей апелляционных судов донести до своих коллег, что понятие «независимость судей» нельзя отожествлять с понятиями «недоступный», «особый». И напомнил, что сегодня общественность держит на строгом контроле деятельность власти в целом и судебной власти в частности, и последние события, произошедшие в судебной системе, хорошо это продемонстрировали. Я. Романюк призвал увидеть в общественности единомышленников и быть более открытыми, ведь в противном случае общественность может прибегнуть к радикальным мерам.

Уменьшению количества апелляционных и кассационных жалоб могут способствовать изменения в Закон «О судебном сборе». Об этих изменениях поведал Зеновий Холоднюк. В своем выступлении он отметил отдельные проблемы финансирования судей и работников аппарата судов в связи со сложной экономической и политической ситуацией в стране. Одним из путей решения этой проблемы могут стать изменения в действующий Закон «О судебном сборе». Сейчас они обсуждаются и положительно оцениваются представителями МВФ, и уже в мае должны быть приняты. Благодаря им официальный судебный сбор может увеличиться в геометрической прогрессии в зависимости от того, в какую инстанцию обращается человек. Кроме того, может исчезнуть льготная категория. Пенсионеры, инвалиды и т. д. будут платить за правосудие, отстаивая, например, свое имущество, наравне с бизнесменами. Остается надеяться, что правосудие первой инстанции будет действительно честное, законное и справедливое, поскольку обратиться с апелляционной жалобой многим будет не по карману. Полученные от судебного сбора средства планируется тратить на дополнительное обеспечение работников Фемиды.

* * *

В 2014 г. апелляционными судами было пересмотрено 104,4 тыс. судебных решений по гражданским делам, отменено 38,1% судебных решений от количества просмотренных, изменено 9%.

По уголовным делам пересмотрено 38,2 тыс. судебных решений, отменено 34,3% от количества просмотренных, изменено 10,5%.

Комментарий

Борис Гулько, председатель Высшего спецсуда по рассмотрению гражданских и уголовных дел

– Анализ текущего состояния правосудия демонстрирует, что судебная система не выполняет поставленные перед ней задачи на должном уровне. К факторам, которые обусловливают такое положение дел, относятся, среди прочего, низкий уровень правовой культуры и правосознания общества, распространенность коррупционных явлений в сфере правосудия, низкий уровень публичности этой сферы и доверия к судебной системе в целом и к судьям в частности, не всегда справедливые, качественные и обоснованные судебные решения.

Результаты анализа приведенных факторов свидетельствуют о том, что часть из них касаются вопросов законодательного обеспечения правосудия, а часть непосредственно обусловлены деятельностью судов и судей. Учитывая важность судебной реформы, необходимо довести эту информацию до сведения судей и приложить максимум усилий для воздействия на факторы, на которые может повлиять сама судебная система.

Информация о материале

Опубликовано: 10 апреля 2015

«Золота година» – один з ключових термінів військової медицини, що означає час, за який пораненому бійцю належить надати кваліфіковану медичну допомогу і стабілізувати життєво важливі функції організму. Із кожною хвилиною, яка спливає, зменшується шанс постраждалого не тільки на ефективне лікування поранення, а й на власне виживання. Так, за словами голови наглядової ради проекту «Перший добровольчий мобільний шпиталь ім. Миколи Пирогова» Геннадія Друзенка, 80 % загиблих бійців АТО помирають саме через несвоєчасно надану медичну допомогу.

Це відбувається тому, що у радіусі кількох десятків кілометрів від епіцентрів бойових дій бракує належним чином облаштованих лікарень (частина з них зруйнована чи пошкоджена) та кваліфікованих лікарів, насамперед хірургів. Перший добровольчий мобільний шпиталь ім. Миколи Пирогова створено для того, аби вчасно та ефективно надавати кваліфіковану медичну допомогу пораненим бійцям та цивільним жителям в зоні проведення АТО. Про структуру шпиталю та систему його роботи розповідає Геннадій Друзенко, співзасновник та Голова Наглядової ради Першого добровольчого мобільного шпиталю ім. Миколи Пирогова.

- З якого моменту починається історія існування ПДМШ імені Миколи Пирогова?

- Напередодні 1 грудня 2013 року я через Фейсбук ініціював створення добровольчих мобільних медичних бригад, які надавали першу медичну допомогу учасникам Революції гідності, постраждалим під час сутичок з «Беркутом» на вул. Банковій. Так трапилось залучення до медицини правника Геннадія Друзенка. У січні-лютому 2014 року ми з друзями вже організували два громадські, а по суті підпільні шпиталі, які надали допомогу понад півсотні пацієнтів, включаючи поранених з вогнепальної зброї. Вже у березні минулого року, створивши Українську резервну армію, напрацьовували, серед іншого, навички медичної допомоги в умовах бойових дій на полігоні «Снайпер» під Києвом.

Побачивши жахливу статистику втрат наших бійців після Іловайська, коли кожне третє поранення привело до летального результату (для порівняння: під час Другої світової війни вмирав кожен п'ятий поранений, сучасний натовський стандарт - 3%), ми вирішили, що маємо щось робити. Проаналізувавши причини таких неприйнятно високих втрат серед поранених бійців, прийшли до висновку, що слід не поранених везти до кваліфікованих лікарів (іноді по кількасот кілометрів по нашому бездоріжжю), а висококваліфікованих лікарів та сучасне медичне обладнання доставити якомога ближче до лінії фронту - настільки близько, наскільки дозволяють міркування безпеки. Бо підготувати лікаря займає мінімум 10 років, а щоби втратити - достатньо 10 секунд.

Так ми почали створювати Перший добровольчий мобільний шпиталь ім. Миколи Пирогова: набирати і навчати спеціальних навичок тактичної медицини лікарів-добровольців, шукати сучасне мобільне медобладнання, купувати евакуаційний транспорт та створювати мобільні операційні на колесах, а також унікальну для волонтерського проекту правову базу діяльності шпиталю. За місяць був підписаний меморандум про взаємодію в рамках проекту з Міноборони, за півтора ми провели першу публічну презентацію шпиталю, за три - мали меморандум про співпрацю з МОЗ та наказ цього міністерства про створення на базі ПДМШ зведеного загону медицини катастроф, а за три з половиною місяці, у грудні минулого року, наш шпиталь вирушив у першу місію до невеличкого містечка Курахове, за 25 км від Донецька.

- Назва «Перший добровольчий мобільний шпиталь…» говорить про те, що лікарі, які працюють у цьому об'єднанні, є добровольцями, а, отже, не військовими лікарями.

- Саме так. ПДМШ ім. Миколи Пирогова є недержавною ініціативою, наймасштабнішим і найсистемнішим на сьогодні волонтерським проектом із залучення цивільних медиків для надання медичної допомоги в зоні проведення АТО. Єдине, що нас відрізняє від класичних волонтерів, - це те, що наші медики-добровольці оформляють за основним місцем роботи відрядження для роботи в Донецькій та Луганській областях, що убезпечує їх від звільнення за прогули і дає правові підстави працювати на базі місцевих лікарень в статусі учасників зведеного загону медицини катастроф.

До речі, допомогу ми надаємо не лише військовослужбовцям, але й цивільному населенню - абсолютно безкоштовно. Це спочатку навіть дивувало місцевих мешканців і викликало у них підозру: на жаль, безкоштовні та якісні медичні послуги, а тим паче безкоштовні ліки є для більшості українців чимось зі світу мрій та казок.

І тут ми мимоволі виступаємо не лише лікарями фізичних хвороб, а й вірусу сепаратизму, оскільки наш шпиталь місцеве населення сприймає як один з небагатьох проявів реального піклування про них київської влади. Люди на Донбасі, наче малі діти: звикли, аби про них хтось піклувався і дбав. А тому медична допомога часто-густо топить задавнені кучугури недовіри до центральної влади та розвіює міфи про «хунту» та «бандерівців» з великої України краще за будь-яке міністерство інформації.

- Недержавний проект? Звідки надходить фінансування?

- Фінансування відбувається через пожертви та спонсорську допомогу. Приміром, якось нам було потрібно терміново знайти 60 з чимось тис. грн, аби розплатитися з компанією, що на базі «Уралу» обладнала нам операційний автомобіль. За день ледве назбирали по знайомих і незнайомих близько 10 тисяч. Я вже почав впадати в розпач. І раптом мені дзвонить знайомий художник і говорить, що монах одного із київських монастирів, до речі, Московського патріархату, має пожертву від анонімного благодійника на добру справу. Я терміново поїхав до Іонівського монастиря - розповів про наш проект і нам дали кульок з грошима, в якому виявилось 100 тис. грн.

Іноді знайомі і незнайомі люди жертвують нам по кілька десятків чи сотень гривень, іноді солідні підприємства, як-от приміром наші стратегічні партнери корпорація «Сварог Вест Груп», дають сотні тисяч. Не так давно почали приходити перші надходження від української діаспори в Європі. Шукаємо допомоги скрізь, бо розвиток і саме існування нашого шпиталю цілковито залежить від підтримки відомих і невідомих благодійників. Але в цьому є свій плюс: ми не маємо фінансових тилів, за нами не стоїть ані державний бюджет, ані олігархи, тому ми просто приречені працювати краще та ефективніше за офіційну медицину - тільки у цьому разі люди віритимуть нам і жертвуватимуть іноді так важко зароблені гривні, долари та євро…

- Не було ситуації, коли доводилося припиняти діяльність через нестачу коштів?

- Ні, такого не було. Кілька разів були на межі зупинки, але щоразу знаходили вихід із скрутного становища. Хоча, звісно, після того, як наш шпиталь довів свою ефективність, було б добре отримувати бодай часткове фінансування від держави. Якщо держава має бюджет на закупівлю медичних послуг у недержавних медичних закладів, а ліки - в приватних виробників, чому б не співфінансувати такі проекти, як наш, тим паче, що транспортом, ліками, медобладнанням ми забезпечуємо себе самостійно. Постійний головний біль - це хіба що паливо, без якого евакуаційний та інший медичний спецтранспорт перетворюється на музей просто неба, ремонт та обслуговування цього транспорту, що потрапляє до нас далеко не новим, а також витрати на покриття комунальних послуг у місцевих лікарнях, на базі яких працюють і в яки, як правило, живуть наші лікарі.

- А чи не відчуваєте нестачу добровольців? Адже відрядження особи можливе лише на певний період часу, а далі - ротація і потреба збирати нову команду.

- Поки що ми не відчуваємо нестачу охочих поволонтерити у нашому шпиталі. Хоча, звичайно, кожне т.зв. «перемир'я» створює ілюзію того, що на сході України все гаразд і добровольці там більше не потрібні. Кожна наша місія складається із близько 30 медпрацівників та допоміжного персоналу, а також роти охорони, яку нам надає спецпідрозділ МВС «Дніпро-1». Добровольці працюють в зоні проведення АТО впродовж 30 днів (максимально дозволена МОЗ тривалість відрядження). Щомісяця ми ротуємо особовий склад, але на сьогоднішній день маємо у резерві ще понад 100 осіб. Сподіваюсь, після публікації цього інтерв'ю їхня кількість збільшиться (сміється).

Загалом, управління шпиталем відбувається на трьох рівнях: на рівні Наглядової ради, яка займається стратегічними питаннями, як-то взаємодія з міністерствами та іншими органами влади, а також з міжнародними та іноземними партнерами; на рівні штабу, який виконує функції виконавчої дирекції і розпоряджається коштами, відповідає за постачання медикаментів та обладнання, організовує тренування медиків та забезпечує логістику; та на рівні оперативного командування власне місії - загону лікарів та допоміжного персоналу, що працює на передовій. Тому ПДМШ - це ціла система, яка об'єднує професіоналів на різних рівнях діяльності: від міжнародних відносин і того, що на заході традиційно називають GR - зв'язки з урядом, до власне надання кваліфікованих медичних послуг військовослужбовцям та цивільному населенню в зоні проведення АТО.

Основне завдання ПДМШ - надати невідкладну допомогу пораненому, якщо потрібно прооперувати і стабілізувати його стан, а потім доставити до стаціонарних військових госпіталів чи обласних лікарень у Харкові, Дніпропетровську, Запоріжжі чи навіть у Києві. Наш автопарк сьогодні налічує близько 10 автомобілів, два з яких - це унікальні мобільні операційні, три - реанемобілі класу «С» та «В», т.зв. «таблетка» (УАЗ 452) - досі найпоширеніша швидка у Збройних силах України, один бронемобіль (колишній інкасаторський мікроавтобус) та кілька машин для перевезення особового складу та вантажів, а також надпопулярна у військах лазня на колесах.

Поки ми жили й працювали, як правило, на базі міських та районних лікарень, але в принципі можемо оперувати і в полі. Аби «розгорнутися», потрібно не більше тридцяти хвилин. Втім, на відміну від, скажімо, американців чи британців у Афганістані, ми все ж таки воюємо на своїй території, а тому було б нерозумно не використовувати наявну інфраструктуру цивільної медицини чи те, що від неї залишилось. Співпраця з місцевими лікарями, прийом цивільного населення, проживання у сусідніх з пацієнтами палатах - по 5-6 осіб у кімнаті - важливий месседж для сходу України: ми солідарні з вами; ми не залишимо Донбас напризволяще; біда нас лише сильніше згуртує і загартує.

Пироговці працюють доволі близько до місця безпосередніх бойових зіткнень. В середньому, це 30-50 км, але зараз одна з груп лікарів-добровольців нашого шпиталю працює в місті Попасна Луганської області. Це перша лінія оборони. З вікон лікарні у сонячну погоду видно не тільки наш останній блокпост, а й перший ворожий. Гради сюди не долетять: надто близько, а от від ворожої міни чи кулі снайпера, на жаль, ніхто не застрахований. Але як нам було відмовити на прохання керівника Луганщини Геннадія Москаля підставити плече і приїхати працювати у ще недавно 22-тисячну Попасну, де будівля центральної районної лікарні зруйнована снарядами, більшість лікарів ЦРЛ розбіглися, а в уцілілій залізничній лікарні залишалось лише 7 осіб медперсоналу?

- Чи позначаються на якості виконання лікарями роботи умови, у яких доводиться проводити лікування, обстеження та операції?

- Шпиталь було створено для того, аби працювати в екстремальних умовах. Усі медики - фахівці у своїй справі, часто одні з найкращих в Україні, і можуть здійснювати дуже складні операції, незаважаючи на брак звичних для них комфортних умов.

Коли підрозділи Збройних Сил України виходили з Дебальцевського плацдарму, ПДМШ працював на базі Артемівської ЦРЛ. Наші хірурги Владислав Горбовець та Степан Крулько були єдиними, хто міг робити операції з протезування судин. Аби ви розуміли: альтернатива такому протезуванню була тільки одна - ампутація кінцівок. Тому саме завдяки ПДМШ не один і не два бійці ходитимуть і далі на власних двох, а не на протезах.

Не дивно, що я як урядовий уповноважений з питань етнонаціональної політики та голова Наглядової ради ПДМШ ім. Миколи Пирогова звернувся до президента України з поданням про нагородження цих лікарів медалями «За врятоване життя». Подивимось на реакцію Банкової. Поки, наскільки мені відомо, це питання у департаменті державних нагород Адміністрації Президента України навіть не готували до розгляду…

- Ви сказали, що шпиталь працює на трьох рівнях. Тобто, аби схожий проект міг вдало функціонувати, замало лише бажання та натхнення волонтерів, потрібна також і підтримка «згори»?

- Так, я вважаю, що складні волонтерські проекти на кшталт ПДМШ, аби бути ефективними і успішними, потребують державної підтримки, причому не тільки і не стільки фінансової. Приміром, аби немісцевому мешканцю перебувати в зоні проведення АТО, потрібні правові підстави. Тому ми погоджуємо локацію та залучення ПДМШ до надання допомоги військовослужбовцям з Генштабом Збройних сил України. Аби наші лікарі-добровольці цілком законно працювали на базі місцевих лікарень, ми свого часу домоглися від МОЗ видання наказу №913 від 01.12.2014 «Про формування спеціалізованих медичних бригад другої черги медицини катастроф центрів екстреної медичної допомоги та медицини катастроф». Цей наказ, зокрема, зобов'язав керівника Українського науково-практичного центру екстреної медичної допомоги та медицини катастроф забезпечити включення до складу зведеного загону медицини катастроф МОЗ України медичних та немедичних працівників ПДМШ ім. Пирогова, співпрацю та комплектування медичним персоналом нашого шпиталю, ротацію персоналу у встановленому порядку тощо.

Взимку постала проблема тилової бази для підготовки та злагодження лікарів нашого шпиталю перед виїздом у зону проведення АТО та розміщення тилового логістичного центру. Грошей на оренду, звичайно, не було. Скориставшись врученням мені одного з перших біометричних паспортів, я перед камерами попросив президента дати доручення Державному управлінню справами (ДУС) «поділитися» з нами одним із санаторних корпусів у Пущі-Водиці. Так ми розжились на тилову базу, яка все одно простоювала у санаторному корпусі «Пуща-Озерна». Там зараз наші тренери проводять тренінги з тактичної медицини не тільки для наших медиків, а й - у співпраці з нашими партнерами з проекту Patriot Defense - для «спецури» СБУ, ЗСУ та МВС. Як на мене, це чудовий приклад ефективного державно-приватного партнерства, від якого - фактично без будь-якого додаткового фінансування та витрат - виграють обидві сторони.

Так само ми домовились про співпрацю з Міністерством оборони, МВС, Антитерористичним центром СБУ, РНБОУ та МЗС - і зараз вони виступають нашими партнерами, допомагають вирішувати організаційні, правові безпекові та інші питання. Тому я щиро пишаюсь, що нам вдалось поєднати енергію, ефективність та гнучкість волонтерського руху з системністю державних підходів. ПДМШ для мене є символом правильної моделі співпраці державного апарату та інституцій громадянського суспільства, коли вони замість конкурувати та поборювати одне одного виступають рівноправними партнерами та ефективно співпрацюють.

Попри те, що це моя «третя ходка у владу», як я часто жартую (Геннадій Друзенко від червня 2014 року працює на посаді Урядового уповноваженого з питань етнонаціональної політики, ми з ним говоримо в його робочому кабінеті, який знаходиться в Будинку Уряду України на вул. Грушевського 12/2), мені така модель дуже внутрішньо близька, бо я досі набагато більше почуваюсь емісаром громадянського суспільства в уряді, аніж традиційним чиновником-урядовцем.

Зараз наступила «Золота година» для української влади, шанс створити нову унікальну модель функціонування держави, яка б пасувала саме Україні, виростала з коріння нашої непростої, часто трагічної історії, де держава завжди була слабка або чужа, а суспільство, як правило, самоорганізованим, гнучким та ініціативним. Я не вірю, що в Україні може прижитися трансплантат європейської моделі врядування з його ефективною бюрократією, вірою в право та довірою до держави. Адже європейські країни мають зовсім іншу історію свого державного, політичного та суспільного становлення.

Як на мене, нам наразі набагато ближча модель ранньої Америки, яка вірила в ініціативну, самодостатню та відповідальну людину; яка замість державного патерналізму сповідувала особисту свободу та суспільну солідарність; яка наполягала, що « оскільки для безпеки вільної держави потрібна добре організована міліція, право народу мати і носити зброю не може бути обмежено».

Нам усім потрібно нарешті остаточно поховати небіжчицю УРСР з усіма її радянсько-соціалістичними рудиментами, бо в іншому разі вона невдовзі забере на той світ власне державу Україна. Нинішнім українським можновладцям треба нарешті повірити у власний народ та власних громадян, без яких вони були б у кращому разі на еміграції, а в гіршому - на цвинтарі (як компромісний варіант - відбували б заслужене чи незаслужене покарання у Качанівській чи Менській колоніях). Уряду слід радикально обмежити апетити і терміново вчитися бути відповідальним партнером, а не зарозумілим і зажерливим начальником для бізнесу та громадянського суспільства, без самовідданої допомоги та волонтерства яких цей уряд давно б уже збанкрутував.

Для мене Перший добровольчий мобільний шпиталь ім. Миколи Пирогова є насамперед прикладом такої майбутньої партнерської моделі взаємодії уряду та суспільства. Доказом реалістичності та перспективності будувати стосунки між чиновником і волонтером саме на таких засадах. Саме тому я люблю жартувати, що головне місце моєї роботи - волонтер у ПДМШ ім. Миколи Пирогова, а вже у вільний від волонтерства час підробляю урядовим уповноваженим в Кабінеті Міністрів України.

Розмовляла Катерина Самойленко

ПДМШ ім. Миколи Пирогова існує винятково на пожертви доброчинців. Охочі підтримати шпиталь можуть зробити це, переказавши гроші на картку ПриватБанку: 5168 7556 0151 4777 ( Найштетік Євген Володимирович ) або через офіційний сайт шпиталю: http://medbat.org.ua(розділ «Допомогти»).

Також шпиталеві можна допомогти, придбавши ікони та арт-об'єкти, написані на ящиках від набоїв, мін та снарядів, привезених із зони АТО, через інтернет-аукціон www.bbu.org.ua

Информация о материале

Опубликовано: 10 апреля 2015

Когда деньги приходится считать все тщательнее и расходовать их все экономнее, а исламские сограждане расстреливают редакцию сатирического журнала за карикатуру на пророка, юмор, либерализм и политкорректность понемногу отступают на второй план.

Сегодняшние тренды общемирового идейно-политического и социального развития уходят корнями в глобальный кризис 2008–2009 годов, последствия которого во многих странах не преодолены и по сей день.

Возросли риски возникновения новых «очагов нестабильности» — в том числе и в ранее вполне благополучных государствах, где активизировался поиск альтернативных моделей развития.

Пророчество Валлерстайна

Еще в 1997 году американский социолог Иммануэль Валлерстайн выступил с докладом, озаглавленным «Конец знакомого мира». По словам ученого, которого называют классиком мировой политологии, социум первой половины XXI века по сложности, неустойчивости и открытости намного превзойдет все виденное в ХХ веке. Исторические системы имеют ограниченный срок жизни. Со временем они все более отклоняются от равновесия — и наступает конец. Современная мировая система вступила в стадию завершающего кризиса, и вряд ли она будет существовать через пятьдесят лет. Переходный период станет временем грозных потрясений. Цена перехода будет крайне велика, а перспективы неясны.

Похоже, что период потрясений, предсказанный Валлерстайном, уже наступил. И если мы в Украине считаем себя чуть ли не самой горячей точкой планеты, то это далеко не так. Сегодня в разных местах земного шара наблюдаются социально-политические спазмы — от горячей войны на Ближнем Востоке до уличных манифестаций в Европе и США. Причем конфликты разгораются в странах «первого» мира, где в прежние времена политические и экономические протесты разрешались электоральным путем. Эксперты отмечают, что мировой кризис 2008–2010 годов не закончился, а перешел из финансово-экономической фазы в социально-политическую. Причем нынешний кризис определяется комбинацией негативных экономических явлений с комплексом существенных внутриполитических и социально-политических сбоев.

В прежние более благополучные времена в «старой» Европе могли себе позволить анекдоты о том, что в каждой немецкой семье живет усыновленный грек, или в приступе политкорректности принимать решения об отказе ставить на центральной площади норвежского Тронхейма рождественскую елку — дабы не оскорблять религиозные чувства сограждан мусульманского вероисповедания. Но теперь политкорректность сдает позиции — ставить под сомнение политику «мультикультурализма» считается чуть ли не правилом хорошего тона.

«Ф» как Франкфурт, Франция, Фергюсон

На минувшей неделе немецкий Франкфурт-на-Майне стал самым горячим городом Европы. Массовая акция протеста под Европейским центральным банком закончилась поджогом автомобилей и контейнеров для мусора.

В результате столкновений между митингующими и полицейскими более трех сотен человек задержаны, много пострадавших. Во Франкфурт съехались протестующие из сорока стран Европы, которые пикетировали новую штаб-квартиру Европейского

центробанка из-за того, что на ее обустройство потратили свыше миллиарда евро. Кроме того, именно это учреждение выдавало кредиты беднейшим странам Европы. В частности, 70 млрд. евро досталось Греции. Однако в обмен на это правительство страны должно урезать зарплаты и пенсии, а также уволить часть госслужащих. Что вызывает резкие протестные настроения, выплескивающиеся в радикальных формах.

Франкфурт дал очередной яркий пример обострения накопившихся противоречий, проблем и претензий. Это сложный клубок, где перемешалось недовольство политикой Евросоюза со стороны приверженцев традиционных национальных государств, протест исламской улицы против либеральных ценностей и социальной несправедливости, протест сторонников демократических ценностей против мракобесия и терроризма и т.д.

Когда Францию потрясли теракты в редакции «Шарли Эбдо» и кошерном магазине, эксперты вспомнили, что в этом году исполняется десять лет с момента «бунтов окраин», начавшихся в Клиши-су-Буа, пригороде Парижа, в 2005 году. Затем о радикализации выходцев из мигрантской среды говорили в 2012 году, когда в Тулузе на входе в еврейскую школу молодым французом алжирского происхождения были расстреляны дети и родители. Одной из реакций на эти события стал успех на прошлогодних муниципальных выборах Национального фронта Марин Ле Пен, которая смотрит на Францию не как на гражданское общество, а как на общество традиционных, прежде всего католических, ценностей.

За океаном американский вариант социально-политического и экономического протеста традиционно отличался более умеренными формами и выражался главным образом в электоральном поведении, в отличие от государств Европы и Африки («арабская весна»), где недовольство вылилось в уличные манифестации. Однако и за океаном бушуют уличные страсти — в частности, в городе Фергюсоне (штат Миссури). В августе 2014 года полицейский застрелил там 18-летнего чернокожего Майкла Брауна, что привело к вспышке массовых беспорядков. Вторая волна протестов в Фергюсоне вспыхнула в декабре, а 13 марта 2015 года неизвестные ранили двух полицейских.

Переход экономического количества в политическое качество

Следует отметить, что мировые специалисты прогнозировали подобное развитие событий. Так, Евгений Гонтмахер, заместитель директора Института мировой экономики РАН, указывал, что в кризисе конца 2000-х годов отчетливо выделилась социально-политическая фаза, отсутствовавшая в кризисах второй половины ХХ века, прежде всего тех, которые случались в 1974–1975 и 1979–1982 годах. Прежние кризисы были по последствиям существенно иными, как минимум в том смысле, что в них преобладало экономическое содержание в сочетании с деструктивными явлениями международно-политического характера.

Едва признаки экономического оживления стали вносить ободряющие ноты в комментарии на международные темы, как окончательно выяснилось: мировой кризис не закончился, а лишь трансформировался из финансового в социально-политический. Разрозненные симптомы подобного сдвига были заметны давно, но в пугающую картину глобальной тенденции они сложились только во второй половине 2010 года. Кризис рубежа 2010-х годов, по мнению Гонтмахера, может стать первым комплексным мировым кризисом со времен Великой депрессии.

Ряд экспертов усматривают в проходящих сегодня процессах признаки предсказанного Сэмюэлем Хантингтоном в 1993 году «столкновения цивилизаций».

При этом перспективы существования «золотого миллиарда» с утвердившимися в нем масштабами и стандартами потребления, в принципе недостижимыми для остального населения планеты, и демократическими институтами, которые в большинстве других стран не приживаются, представляются им довольно туманными.

Очевидно одно: в основе всех этих глобальных процессов лежит то простое обстоятельство, что на всех всего не хватает. Потом уже включаются надстроечные механизмы — крах мультикультурности, новые этносоциальные конфликты, исламизация и истернизация Европы и т.п.

Пусть в последние годы ссылаться на Ленина немодно, но его определение политики как концентрированного выражения экономики эксперты сегодня вспоминают и цитируют все чаще.

Информация о материале

Опубликовано: 10 апреля 2015

На минувшней неделе президенту Порошенко пришлось в буквальном смысле отвечать за «Приват». Заявив, что банк «чувствует себя мощно и стабильно» и что «мы никаких проблем с «Приватом» не допустим», глава государства фактически взял на себя персональную публичную ответственность за состояние дел в банке, принадлежащем его «заклятому другу» Игорю Коломойскому, а также Геннадию Боголюбову.

При этом Порошенко напомнил, что глава НБУ Валерия Гонтарева также заявила, что государство будет поддерживать стабильность и эффективность функционирования Приватбанка. «И я как президент полностью поддерживаю такие действия правительства и Нацбанка по обеспечению стабильности «Привата», — подчеркнул он, тем самым подразумевая, что фактически одобряет выделение этому банку миллиардов гривен рефинансирования НБУ.

Этим заявлениям сложно не поверить, учитывая, что по состоянию на 1 февраля с.г. человек по фамилии Порошенко числился в списках крупнейших VIP-клиентов банка как собственник депозита на 50 млн долл. Однако президентские заявления вовсе не снимают проблему, состоящую в том, что от платежеспособности одного банка напрямую зависит состояние всей финансовой системы страны, да и экономики в целом. Не говоря уже о том, что у государства, в случае чего, точно нет денег для компенсации 245 млрд грн его обязательств, из которых 140 млрд приходится на депозиты населения (на 1 марта 2015-го). Миллионов пострадавших вкладчиков «Привата» было бы более чем достаточно, чтобы собрать майданы во всех крупных городах Украины. Власть об этом знает. Владельцы — тоже…

Прежде по-тихому обсуждавшаяся в очень узких профессиональных кругах, эта проблема оказалась под софитами общественного внимания в ходе последнего шестидневного «сюрреалити-шоу» с участием совладельца Приватбанка. Именно тогда напомнило о себе то обстоятельство, что судьба минимум каждой четвертой гривни на депозитах украинских граждан зависит непосредственно от того, договорятся ли всего два человека. Как минимум один из которых, к тому же, чересчур эмоционален и несдержан…

После того, как между Порошенко и Коломойским было заключено этапное перемирие, стороны договорились и о «компенсационных пакетах». В них, по сведениям источников ZN.UA, содержится и увесистая порция нового рефинансирования для Приватбанка от НБУ. Так что непосредственная угроза серьезных осложнений в банковской системе из-за «конфликта на высшем уровне» отступила. За вздохами облегчения по этому поводу никто так и не сформулировал вопрос: как же так вышло, что теперь вся страна должна вытаскивать банк Коломойского и его ФПГ? Да и надолго ли облегчение, учитывая характеры фигурантов и масштабы проблемы?

И наконец, главное — существуют ли способы нейтрализации накопившихся угроз? Тем более что проблемы характерны не только для Приватбанка, но и для всей банковской системы.

С фасадной стороны

По данным НБУ, на начало 2015 г. за Приватбанком числилось 15,5% всех активов банковской системы (204,6 млрд грн). При этом он сконцентрировал 19,7% всех средств банковских клиентов и, в частности, более четверти (25,5%) всех депозитов населения. По абсолютному большинству показателей и рыночных долей учреждение в разы обгоняет даже ближайших преследователей.

Возможно, кто-то из въедливых читателей подметит, что до показателей, скажем, группы «Райффайзен», контролирующей более 30% австрийского банковского рынка, или «Сбербанка России», на долю которого приходится около половины сферы банковских услуг в РФ, Приватбанку еще далековато. Так что вроде бы и есть куда расти. Однако здесь необходимо учитывать его негосударственное происхождение и довольно непродолжительную по сравнению с вышеназванными финучреждениями корпоративную историю. А также весьма своеобразную специфику ведения бизнеса и манеру конкурентной борьбы, на которых мы остановимся чуть ниже.

А пока отдельно упомянем об усиливающихся с каждым годом позициях Приватбанка на рынке платежных систем, особенно по количеству выпущенных платежных карт и инфраструктуры их обслуживания. Согласно последним данным НБУ на 1 января 2015 г., на долю «Привата» приходилось около половины всех выпущенных активных платежных карт в банковской системе (или более 16,3 млн). Среди их держателей — миллионы пенсионеров и работников бюджетной сферы, в том числе учителей, медицинских работников и студентов. Также на долю этого учреждения приходится 53% всего банкоматного «парка» в стране (19,4 тыс. банкоматов и терминалов самообслуживания) и более 53% платежных терминалов (109 тыс.). Именно приватовскими терминалами обслуживается более половины предприятий в сфере торговли и услуг (51%, или более 63 тыс.).

Согласно информации на сайте Приватбанка, в его почти 2,5 тыс. отделений сегодня обслуживаются 14,6 млн индивидуальных и 334 тыс. корпоративных клиентов. Правда, в комментариях для <br> ZN.UA в банке почему-то привели несколько иную цифру — 230 тыс. корпоративных клиентов.

Как часто отмечают финансисты, на сегодняшний день «Приват» уже является «отдельной системой в банковской системе» страны. Не умаляя заслуг его менеджеров, все же отметим, что как достигнутые за последние годы показатели, так и возможное дальнейшее наращивание рыночных долей сложно назвать позитивом для системы в целом. Исходя из многих соображений, в том числе и с оглядкой на факторы концентрации рисков и даже очевидную угрозу монополизации ряда рыночных секторов.

Да и агрессивный рост, как показывает не только опыт «Дельта банка», и не только украинский, — вещь хорошая и весьма доходная, но только пока он не заканчивается. Это известно на примере всех «пирамид».

Приватбанк же вырос и стал значимым настолько, что многие участники регулярных «сорокабанкирских» совещаний в НБУ, наблюдая за процессом обсуждения и оценивая принятые в дальнейшем решения, отмечают: на сегодняшнем этапе уже впору ставить вопрос, кто и чью работу «координирует и направляет» — Нацбанк «Привата» или «Приват» Нацбанка? В частности, в вопросе того же рефинансирования (о чем поговорим ниже).

Не считаться с «Приватом» в нынешней ситуации чиновникам нельзя. Ведь если какой-то банк в Украине и может претендовать на статус «слишком большого, чтобы обанкротиться» (от англ. to big to fail), то это, прежде всего, Приватбанк. Именно он, как никакое другое учреждение, — неоклассический пример системной структуры-гиганта, зачастую запредельно агрессивно, но все же органично для украинских бизнес-реалий взращенной менеджерами и собственниками в местном мутном финансовом болотце.

И именно такие по относительным масштабам монстры, как научил ведущие центробанки мира опыт последнего финансового кризиса, представляют одну из ключевых и даже чрезвычайных угроз стабильности национальных финансовых систем. В отечественных реалиях эта угроза мультиплицируется активными инсайдерскими и схемными операциями, которые, несмотря на декларируемое в отчетности банка формальное соблюдение приличий, достаточно четко прослеживаются по косвенным признакам (подробнее об этом — далее). Замешанная подобным образом гремучая смесь может иметь очень даже немедленное действие.

Так что не будет преувеличением вывод: жизнеспособность и платежеспособность «Привата» — вопрос национальной безопасности (как раз для недавно созданного президентом Совета по финансовой стабильности).

Нацбанк не видит ФПГ? А она есть!

Структура приватовского бизнеса одновременно и традиционна, и уникальна для украинских реалий. С одной стороны, она построена по классическому принципу, используемому доморощенными украинскими бизнесменами, как минимум частично являясь так называемым пылесосом для привлечения ресурсов в бизнесы собственников. С другой — банк уже давно вырос из штанишек сугубо кэптивной структуры, став не только крупнейшим, но и одним из наиболее инновационных учреждений в стране.

Однако акцентированность на бизнесах учредителей остается.

По официальной информации банка, на начало 2015 г. его крупнейшими акционерами являлись Игорь Коломойский и Геннадий Боголюбов (по 45,08%, еще 9,81% принадлежат 42 более мелким акционерам).

Любому мало-мальски интересующемуся реалиями и раскладами украинской экономки хорошо знакомо понятие «группа «Приват», собственниками которой также называют Коломойского и К^о. Не секрет и то, что центральным и ключевым элементом этой финансово-промышленной группы считается именно Приватбанк, ведь даже их названия созвучны.

Однако проблема заключается в том, что хотя понятие «группа «Приват» уже давно и устойчиво используется в отечественном финансово-экономическом обиходе, формально такое образование не существует. А его консолидированная отчетность не ведется и нигде не публикуется, существуя разве что в теневой бухгалтерии собственников.

И если остальные олигархи и «просто крупные бизнесмены» уже консолидировали свои активы, поместив их под крыло в основном офшорных управляющих компаний (System Capital Management Ахметова и Smart-Holding Новинского (вместе «Метинвест Холдинг»), EastOne Пинчука, Group DF Фирташа, «Укрпроминвест» Порошенко, Ferrexpo Жеваго, Ukrlandfarming Бахматюка, «Мироновсий хлебопродукт» Косюка, «Донецксталь» Нусенкиса и т.п.), то с «Приватом» все намного сложнее.

К числу прямо или опосредовано связанных с группой «Приват» и собственниками банка структур, кроме вроде как государственной «Укрнафты» и когда-то татарской «Укртатнафты», относят ООО «Приват-Агроцентр», Орджоникидзевский ГОК, Марганецкий ГОК, АК «МАУ» и «Днеправиа», Запорожский ферросплавный завод, НПК «Галичина», Стахановский ферросплавный завод, «Днепразот», Никопольский завод ферросплавов, заправочные сети «Авиас», «Укрнафта», «Мавекс», ANT, Sentosa Oil и др.

Именно эти предприятия являются получателями львиной доли кредитов финучреждения. Но доказать эту связь, как и инсайдерский характер сделок, исходя из ныне действующих формальных критериев, проблематично (особенно если делать это не очень хочется). Так, упоминая о связях с инсайдерами, сотрудники банковского надзора НБУ в отчетах о проверках, с копиями которых удалось ознакомиться ZN.UA, констатируют, что «большинство заемщиков банка прямо или опосредованно принадлежат к финансово-промышленной группе «Приват» и акционерам банка», однако ссылаются при этом на… «данные сети Интернет».

В официально обнародованном на сайте банка списке его аффилированных компаний числятся <br> 26 позиций. Но на самом деле перечень инсайдеров банка должен быть намного длиннее. Некоторые примеры лежат на поверхности — вышеупомянутое ООО «Приват-Агроцентр», являющееся управляющей компанией «Приват-Агрохолдинга», которая объединяет более двух десятков агропредприятий с одним из крупнейших в стране земельных банков (около 120 тыс. га). Как отмечает «Деловая столица», «формально эта структура не имеет отношения к Коломойскому и Боголюбову — компания оформлена на несколько физлиц, имена которых ничего не говорят широкой общественности (Евгений Доценко, Мария Егорова, Владимир Макаренко, Светлана Щипчинская, Юлия Ципченко)». «Впрочем, участники рынка утверждают, что де-факто ею полностью управляют акционеры Приватбанка. Кроме того, «Приват» контролирует три предприятия, специализирующиеся на переработке подсолнечника, — Харьковский, Львовский и Запорожский масложировые комбинаты», — констатирует издание.

Подобным образом отстроен весь бизнес группы — формально связей между структурами вроде бы и нет, но на самом деле они очень даже имеются. Получается что-то наподобие гигантского спрута, «щупальца» которого, в том числе через огромное количество ООО и офшорных LTD, проникают в интересные для приватовских акционеров бизнес-сферы. Многие из этой армии юридических лиц активной бизнес-деятельности не ведут, зато активнейшим образом используются во всевозможных оптимизационных схемах. Во всех этих хитросплетениях банк является ключевым и системообразующим элементом бизнеса Коломойского и его партнеров.

Замусоренные «пылесосы»

К слову, вышеупомянутые тяжеловесы украинского бизнеса тоже в свое время обзавелись собственными банками (просто не столь преуспели на этом поприще). Ахметов — ПУМБ (ранее Донгорбанк, который затем был объединен с ПУМБ), Новинский — «Форум», Пинчук — «Кредит Днепр» (в 2007-м он выгодно продал итальянцам Укрсоцбанк), Фирташ — «Банк Надра», Жеваго — «Финансы и Кредит», Бахматюк — «Финансовая инициатива» и затем VAB, Нусенкис — Кредитпромбанк (продан в 2013-м Лагуну). Ну и, наконец, президент Порошенко, который так до сих пор и не продал принадлежащий ему Международный инвестиционный банк (ранее он владел банком «Мрия», проданным в 2006-м российскому ВТБ).

Как известно, многие из вышеназванных банков сейчас являются проблемными и уже даже перешли в ведение Фонда гарантирования вкладов. Эти структуры активно использовались в качестве ресурсных кубышек для финансирования бизнесов своих собственников. Такие сделки на языке финансистов называются инсайдерскими, или еще операциями со связанными лицами. Напомним, что именно такие операции, как показывает печальный опыт практически всех банков-банкротов, традиционно становились причиной возникновения их финансовых проблем. В уже признанных неплатежеспособными банках вскрываются массовые злоупотребления — свыше 70% кредитов были выданы именно связанным лицам. И это основная причина их банкротства. Слишком многие учреждения с украинским капиталом работают в качестве «пылесосов», собирая под зачастую нереально высокие проценты вклады населения для кредитования связанных с собственниками бизнесов. Естественно, потом возврат этих кредитов, как правило, становится делом чрезвычайно затруднительным. А как следствие, и депозитов польстившимся вкладчикам.

В противовес подобным явлениям существуют специальные регуляторные нормативы — допустимый кредитный риск на одного инсайдера (Н9 — не более 5% уставного капитала) и группу связанных лиц (Н10 — не более 30%). Но отследить и обеспечить выполнение данных нормативов банковский регулятор слишком уж часто не в состоянии. (Интеллекта мало или «бабок» много?) Хотя исключения все-таки есть: превышение инсайдерских лимитов зафиксировано в ПУМБе Рината Ахметова (Н9=16,7, Н10=16,84), но только, как утверждают в банке, установить сие удалось по его доброй воле. Однако это все же тот случай, когда исключение подтверждает правило. Так, у «Финансовой инициативы» Бахматюка в графах Н9 и Н10 вообще значатся нули, хотя более откровенного «пылесоса» на рынке, пожалуй, и не было. Упоминание этого факта не вызывает у банкиров улыбку — становится слишком грустно.

В теневой украинской действительности ограничения инсайдерских операций при большом желании и «хороших» возможностях всегда можно обойти (или договориться с государственными «смотрящими»). Да и о каком соблюдении нормативов и надлежащем контроле рисков и выполнении прочих «ненужных формальностей» может идти речь, если денежки владельцами ФПГэшных банков выдаются самим себе, любимым? Если что, всегда можно что-то подхимичить в отчетности, перекрыть или «оптимизировать». На худой конец, перезанять в Нацбанке…

Однако у всей этой «малины» есть и один очень серьезный изъян: вклады населения — все-таки слишком ненадежный ресурс, способный быстро растворяться при панике вкладчиков, которая может быть спровоцирована фактически чем угодно. К тому же отток депозитов очень часто совпадает по времени с периодами, когда и у основных бизнесов собственников возникают проблемы с рентабельностью и ликвидностью. Такая вот пороховая бочка.

И если такие процессы становятся слишком масштабными и продолжительными, то «бочка» взрывается и наступает банкротство. Но как вы думаете, чье? Ну, конечно же, не самих бизнесменов, а принадлежащих или контролируемых ими банков. К удовольствию этих персон, проблемы можно безнаказанно переложить на государство и вкладчиков. Это и есть главный скелет в шкафах и сейфах отечественных банков и основная первопричина абсолютного большинства их нынешних банкротств. На самом деле ФПГ не должны иметь собственных банков в принципе, и компромиссам в виде каких-то инсайдерских нормативов не может быть места. Кэптивные банки (те самые «пылесосы») должны быть категорически запрещены — и это единственное надежное решение возникающего в этих структурах прямого конфликта интересов.

Тем более что у проблемы привлечения ресурсов (особенно крупных и долгосрочных) есть и другой, значительно более цивилизованный способ решения, широко распространенный в мировой практике. Кстати, именно для этого наши крупнейшие предприниматели и шли на консолидацию своих активов, делая структуру своих бизнесов более прозрачной. Это позволяет значительно расширить как инструментарий (IPO, выпуски облигаций, привлечение крупных долгосрочных займов и т.п.), так и географию привлечения средств, выходя на международные рынки капитала.

И хотя сейчас рынки этих ресурсов, как известно, для украинских бизнесменов закрыты, именно поиск доступа к ним и вынуждал бы дельцов привыкать работать не по диким местным понятиям, а по цивилизованным общемировым бизнес-правилам.

А так единственным кредитором их последней надежды остался Нацбанк (ну и Минфин мог бы как-то подсобить), но из-за фактического банкротства страны им приходится считаться с мнением функционеров МВФ, соблюдая неудобные формальности. Плюс многие из крупнейших бизнесменов, пользовавшиеся благосклонностью режима Януковича (или хотя бы нейтралитетом с его стороны), пришлись не ко двору у нынешней власти. И дело тут далеко не в первую очередь в политических разногласиях, а в идущем уже полным ходом новом переделе собственности. Это, конечно, весьма упрощенное описание всех хитросплетений нынешних процессов, но суть их именно такова.

Но и в этом раскладе у собственников группы «Приват» есть серьезные козыри. Ведь если большинству из крупнейших бизнесменов нынче приходится выступать в роли просителей (Гонтарева подчиняется только непосредственно президенту), то у собственников группы «Приват», учитывая эффект масштаба их банковского бизнеса, есть и очень сильные аргументы, чтобы диктовать условия. Так что государству, выдавая рефинансирование и стабкредиты Приватбанку, приходится как минимум частично финансировать и бизнесы его собственников. При этом чиновники зачастую понятия не имеют, куда на самом деле эти деньги потом деваются. Упоминание о кураторе банка способно насмешить (а точнее, заставить взгрустнуть), если вспомнить масштабы приватовского бизнеса: полтора десятка миллионов вкладчиков и треть миллиона корпоративных клиентов означают миллионы ежедневных трансакций и проводок, отслеживать которые не по силам даже самому гениальному индивидууму.

Куда уж тут, если даже в намного более примитивном случае с банком «Финансовая инициатива» регулятор не замечает значительно более очевидных и масштабных (в относительных величинах) нарушений его нормативов.

Романсы о рефинансе

Финансовое состояние Приватбанка из-за его огромных, по украинским меркам, масштабов — тема особенно чувствительная для отечественного рынка. По этой причине от властей поступают не только успокоительные месседжи о контролируемости ситуации в учреждении, но и с завидной для других банков регулярностью сообщения о предоставлении Нацбанком все новых порций финансирования.

Проблема рефинансирования действительно неоднозначна. Ведь если финучреждение объективно сталкивается с ситуативными сложностями типа системного оттока вкладов, то объемы его поддержки регулятором должны быть значительными по определению, учитывая его масштаб. Однако остается без ответа вопрос контроля надлежащего целевого использования выдаваемых Нацбанком ресурсов. Проблема, конечно, не из простых. В свое время на фоне очередного витка девальвации на валютном рынке Нацбанк даже «красиво» открещивался от необходимости контроля за использованием выданного рефинансирования. Сейчас за этим вроде бы следят кураторы. Но как показывает опыт того же «Дельта Банка», от такого контроля толку мало.

Да и случайно ли, например, что после того, как 19 февраля с.г. НБУ принял решение о выдаче «Привату» 2,28 млрд грн (всего за февраль — 3,28 млрд), меньше чем через неделю, 24 февраля, курс гривни к доллару по итогам торгов на валютном межбанковском рынке снизился до нынешнего исторического минимума в 33,85 грн. А на «черном» рынке цена «зеленого» нала вплотную приблизилась к отметке 40.

Последний выданный Приватбанку стабкредит на 800 млн грн довел общую сумму полученного им от НБУ только в январе—марте с.г. финансирования до 7,7 млрд грн. В прошлом году, по официальным данным Нацбанка, учреждение получило от регулятора рефинансирование сроком от 30 дней на сумму около 20,8 млрд грн. Причем из них стабкредиты (предоставляемые минимум на два года) составляли 9,9 млрд грн.

Основная доля прошлогодних кредитов была выдана при руководстве в НБУ С.Кубива (13,5 млрд.). В залог же, по данным источников ZN.UA в Нацбанке, были переданы активы в уже аннексированном на тот момент Крыму на сумму 10 млрд. грн.

Здесь необходимо сделать небольшое отступление, дабы понять ярко характеризующие манеру ведения бизнеса, корпоративную этику и уровень социальной ответственности собственников «Привата». Потеряв крымские активы, банк отказался и от обязательств в этом регионе — не выплатил депозиты. При этом интересы переметнувшихся в российское гражданство крымчан оказались защищены: изъяв активы Приватбанка на полуострове, российские власти частично возместили депозиты вкладчиков-физлиц. Остальные ждут, когда будет продано «национализированное» имущество Коломойского и Приватбанка (по крайней мере, так им обещает Аксенов). А многие украинские граждане и юридические лица остались ни с чем даже после переезда на материковую часть Украины. Весьма кстати оказалось и постановление НБУ, принятое в соответствии с законом о СЭЗ «Крым», наделившее крымчан статусом нерезидентов и лишившее прав на банковские услуги.

Между тем анализ финотчетности банка дает немало любопытной пищи для размышлений. Сравнивая помесячно ресурсные оттоки с зачислениями средств из НБУ, можно предположить отсутствие в некоторые периоды острой необходимости в помощи регулятора. Особенно интересны апрель-май 2014-го, когда произошло существенное «неестественное» погашение кредитного портфеля корпоративных клиентов на 5,4 млрд грн, а уже в июне часть средств (1,7 млрд) была снова выдана в кредит.

 

 

В общей сложности в первые пять месяцев 2014-го около 5 млрд грн были получены и не направлены на погашение задолженности перед клиентами. Стоит напомнить, что в апреле-мае курс гривни обвалился на 60%, что могло быть спровоцировано излишней ликвидностью на рынке, направленной на покупку валюты.

Примечательно, что с учетом всех оттоков, притоков и погашений и по состоянию на начало <br> 2015 г. дисбаланс в 5 млрд грн между выданными средствами НБУ и направленными «Приватом» на погашение депозитов клиентов сохранялся.

На сайте Приватбанка можно почерпнуть информацию о весьма динамичном на фоне всеобщего банковского падежа прошлогоднем росте его кредитного портфеля (на 13,2%, до 161,3 млрд грн). А также об увеличении размещенных на счетах банка средств клиентов (на 6%, до 141,3 млрд грн). Более того, при зафиксированном системой убытке в 53 млрд грн Приватбанк показал в своей отчетности прибыль в размере 749 млн грн. Примечательно, что банк декларирует все это, несмотря на регулярно получаемые от НБУ рефинансирование и стабилизационные кредиты. Официальная причина выдачи последних — необходимость финансового оздоровления учреждения.

«Рост гривневого кредитного портфеля нашего банка, как, впрочем, и других крупнейших учреждений, вызван значительным ростом обменного курса и, как следствие, увеличением гривневого эквивалента валютных займов бизнесу. Количество действующих кредитных договоров за первые два месяца года снизилось на 10%. В гривне сокращение кредитного портфеля физ- и юрлиц в период с 1 января 2014 г. по 16 февраля 2015 г. составило 23,6 млрд», — объяснили в ответ на запрос ZN.UA причины номинального роста показателей в пресс-службе Приватбанка.

В отношении же получаемого рефинансирования в банке не преминули пожаловаться на его недостаточность: «Объем рефинансирования, полученный Приватбанком от НБУ, не покрывает реальные оттоки депозитов почти в 64 млрд грн. По состоянию на 16 февраля 2015 г. рефинансирование покрывает только 26% из каждой гривни оттока вкладов физлиц (по состоянию на 1 января 2015 г. данный коэффициент составлял 31%). Остальные средства выплачиваются вкладчикам за счет собственных средств банка. Теперь скажите, как банк мог использовать на какие-то другие нужды деньги, которых нет? Мы уже не говорим о том, что рефинансирование украинским банкам вообще не предоставляется под оттоки средств юрлиц».

То есть, с одной стороны, если судить по лежащим на поверхности цифрам, отток депозитов в Приватбанке объективно оказался наибольшим в системе, требуя финансовой поддержки со стороны Нацбанка. С другой — как уже отмечалось, вызывает серьезные сомнения способность регулятора контролировать целевое использование средств в учреждении.

Из результатов проверок банковского надзора вообще сложно почерпнуть значимую информацию. Ну разве что тот факт, что среди пяти крупнейших заемщиков Приватбанка по состоянию, например, на 1 мая 2014 г. числились Bank Winter&amp;Co AG, Austria (4,42 млрд грн), EAST-WEST United Bank S.A. (3,44 млрд грн). Возможно, публикация этой информации — нарушение банковской тайны. Однако мы считаем эту информацию социально значимой и верим в необходимость обратить на нее внимание нацбанковских надзорщиков с оглядкой на то обстоятельство, что эти же две структуры фигурируют в списке учреждений, через счета которых из «Дельта Банка» выводились валютные активы на сотни миллионов долларов.

Использовались ли ресурсы Нацбанка (или те, которые благодаря их получению удалось высвободить) для выдачи новых кредитов и/или спекулятивных операций, могут достоверно ответить только в самом НБУ и правоохранительных органах, имеющих или способных получить доступ к необходимой достоверной информации.

Журналистам же делать однозначные выводы проблематично: без допуска к банковской тайне, профильных навыков, полной и детальной отчетности и возможности сопоставить ее данные в каждый конкретный отрезок времени в разрезе срочности рефинансирования, динамики оттока вкладов (которые рефинанс, по официальной версии, должен был покрывать), погашения кредитов и т.д.

Однако блюстители порядка остаются просто-таки на удивление слепыми, даже если скандальная информация публикуется в СМИ. Вот и недавно наши коллеги обнародовали очередную порцию подобной информации, позволяющей утверждать, что в Приватбанке, очевидно, вовсе не гнушаются схемными и спекулятивными операциями. Причем в очень даже крупных масштабах. Так, согласно информации интернет-ресурсов «Наші Гроші» и Главком, которую до сих пор никто не опроверг, в судебном реестре содержится несколько десятков очень похожих дел, свидетельствующих о том, что прошлым летом при посредничестве Приватбанка и связанных с его собственниками структур было выведено за рубеж минимум 1,8 млрд долл.(!) Тогда как Нацбанк потратил около 2 млрд долл. из резервов на удержание курса (официальный курс гривни тогда искусственно удерживался на отметке 11,5 грн/долл.). Сразу после этого начался очередной виток девальвации национальной валюты.

Практиковавшаяся «юридически безукоризненная» схема была незамысловата. «Связанная с группой «Приват» фирма получала в Приватбанке кредит, деньги которого оставались на счету в этом же банке. Потом фирма заключала договор с какой-нибудь британской компанией на покупку какого-нибудь товара (его название несущественно) на десятки миллионов долларов. Через несколько дней после этого соглашения фирма перечисляла 100-процентную предоплату британцам на счет в PrivatBank Cyprus branch. Только после этого украинская фирма заключала договор с Приватбанком о том, что залогом по ранее взятому кредиту являются имущественные права на еще не поставленный товар от британцев. А уже после этого британская фирма сообщала, что не может осуществить поставку, и расторгала договор с украинской фирмой, не возвращая полученные деньги. Вот так в мае—августе из Приватбанка в PrivatBank Cyprus branch перекачали 1,8 млрд долл., — раскрывают суть схемы в «Наших Грошах». — После этого начиналось заметание юридических следов. Украинская фирма обращалась в Хозяйственный суд Днепропетровской области (один из примеров) с требованием удержать с британцев деньги и расторгнуть договор залога с Приватбанком. Во всех случаях суд решал одинаково — деньги надо вернуть, договор залога — не расторгать. Но за юридической стороной фактическая оставалась следующей: Приватбанку по договорам залога принадлежат так и не поставленные в Украину товары. А шансы удержать авансы с британских фирм выглядят такими же призрачными, как у «Юкоса» удержать убытки с Путина». Под невозвращаемые кредиты наверняка пришлось формировать резервы, записывая их в убытки. Так что государство недополучило кругленькую сумму налоговых отчислений.

При этом Нацбанк в упор не замечал допущенных нарушений и схем, о чем публично заявляла его глава Валерия Гонтарева. Более того, и в ответ на депутатский запрос прокуратура Киева официально сообщила, что не стала возбуждать дело против Приватбанка, потому что не видит в схеме вывода рефинанса за границу состава преступления. Комментарии, как говорится, излишни…

Подобная слепота еще больше возмутит, если вспомнить, что в структуре НБУ функционируют целые департаменты, призванные подобные злоупотребления пресекать. Однако у них зачастую даже не налажен адекватный обмен информацией. Зато рынок на момент вышеописанных событий уже был обложен многочисленными запретами и ограничениями, давно ставшими сущим кошмаром для добросовестных предпринимателей. Но, видимо, только добросовестных.

Где выход?

Негативные тренды в системе уже давно имеют запредельную амплитуду. Опустошенные недобросовестными собственниками и менеджерами банки с завидной регулярностью передаются в Фонд гарантирования, через который с вкладчиками за банкиров уже давно рассчитываются государство и налогоплательщики. Долгие годы в этой сфере господствует безнаказанная круговая порука. Чиновники Нацбанка «добросовестно» закрывают глаза на «пылесосный» характер подавляющей части банковского бизнеса, зачастую даже покрывая его.

Формальный повод — банковский надзор не то что связанные структуры, но даже собственников большинства банков толком не знает. Хорошее подспорье укрывательству — банковская тайна. Несмотря на повсеместную отмену (даже в Швейцарии), в Украине ее институт остается практически незыблемым. Поэтому конкретные сделки конкретных банков и их конкретных собственников с инсайдерами остаются тайной за семью печатями не только для широкой общественности, но даже для умудренных финансовых экспертов.

Население тем временем нищает от девальвации и инфляции, а высшие чины страны сокрушаются по поводу спекулятивных атак на валюту… Но, несмотря на распространенность и многомиллиардные масштабы злоупотреблений, ни одного крупного виновника на скамье подсудимых мы не видим. Тем более из числа чиновников, спрятавшихся за вывеской «Регулятор», хотя именно они обязаны отслеживать характер финансовых операций своих надзорных подопечных и, особенно, сделок с инсайдерами.

Но если чиновник не способен или не хочет увидеть очевидные нарушения, приведшие к фактическому грабежу вкладчиков, государства и всей страны (через девальвацию и инфляцию), то он явно не справляется со своими функциями. И кто-то конкретно должен нести за это ответственность! Ведь потери порой исчисляются десятками миллиардов!

Вряд ли стоит рассчитывать, что ситуация быстро и принципиально изменится и после недавнего принятия под давлением МВФ закона (№2085), направленного на ужесточение ответственности конечных бенефициаров и топ-менеджеров банков (кстати, вплоть до лишения свободы сроком до пяти лет за доведение финучреждения до неплатежеспособности из корыстных мотивов).

Мероприятия по оздоровлению банковской системы, предусмотренные последним соглашением Киева и МВФ, призваны решить только половину проблемы, предусматривая повышение прозрачности структуры собственности украинских банков и ограничение операций с инсайдерами. Да и то, реализация этих пунктов, как показывает многолетний опыт сотрудничества Украины с международными кредиторами, остается под большим вопросом, поскольку идет вразрез с интересами слишком многих банковских собственников. В число которых, как придется еще раз напомнить, по-прежнему входит и украинский президент.

Вопреки давлению со стороны международных кредиторов и регулярно берущимся Киевом в рамках тех или иных программ обязательствам, дело уже много лет фактически не сдвигается с мертвой точки. Вот и недавно первый зампред НБУ Писарук в интервью УНИАН пообещал «в этом году в значительной степени, если не полностью, сделать структуру собственников украинских банков прозрачной». Свежо предание...

Между тем некоторые эксперты считают, что настойчивые требования МВФ к официальному Киеву навести порядок в системе, устранив бардак с инсайдерскими кредитами, касаются Приватбанка едва ли не в первую очередь. Ведь львиная доля корпоративных кредитов распростершего свои щупальца практически на всю страну учреждения «ну совершенно случайно» сосредоточена в родной для экс-губернатора и самого банка Днепропетровской области.

По данным финансовой отчетности учреждения, по состоянию на 1 января 2014 г. из 105,5 млрд общего гривневого корпоративного портфеля учреждения 102,6 млрд (97,5%!) были выданы в Днепропетровской области. В валютной части портфеля ситуация на тот момент сложилась несколько иная: из общей суммы в 3,797 млрд долл. 1,213 млрд приходилось на Кипр и «только» 2,550 млрд — на Днепропетровскую область. Все равно получается, что остальным регионам отводилось менее 1% валютного корпорейта «Привата»! По нашим данным, за прошедшие с тех пор 15 месяцев ситуация принципиально не поменялас

Информация о материале

Опубликовано: 10 апреля 2015