Статьи

«Прессе – сопутствующей помогать, несогласную – терпеть, разрушающую – уничтожать», – приказывал в свое время большой либерал, генерал Антон Иванович Деникин. Нынче либералы ничем не хуже, и пресса, заметьте, тоже мало чем отличается. Она не «четвертая власть» – она занимает указанное ей место. Поэтому в глазах «рядовых читателей» журналисты превратились в касту профессиональных лгунов, обслуживающих заказы политиков и богатых людей. Если «журналист», то обязательно «продажный». И ничего хорошего от встречи с ним ждать не стоит – все равно покажут или напечатают не то.

Конечно, это суждение, как и любые другие, верно лишь отчасти. Но с тем, что профессия журналиста в Украине серьезно деградировала, сложно спорить. Сама жизнь этому всячески способствовала. Точнее, резкая смена ее декораций.

В советское время журналист не просто добывал и распространял информацию, он был «контролирующим органом» с серьезными полномочиями, а журналисты-международники еще и с немалыми привилегиями. Человек с «Лейкой» и блокнотом не только вскрывал недостатки, он был обязан проконтролировать их устранение.

Этот принцип, кстати, еще некоторое время работал в независимой Украине – по старой привычке чиновники приглашали «осветить мероприятие» и очень нервничали по поводу критических публикаций в газетах. Оно и понятно: еще свежи были воспоминания о том, как любая публикация в печати или, не дай Бог, сюжет на телевидении были окончательным вердиктом нерадивому руководителю или проштрафившемуся рядовому коммунисту. Журналистов уважали! Поэтому и в новое время региональный собкор центрального канала запросто мог решить вопросы асфальтирования родного двора, намекнув, что готовит сюжет о разрухе.

Стоит, кстати, вспомнить, что журналистика советского периода – это и прекрасные очерки о простых людях, путевые заметки и репортажи из командировок по огромной стране, которые и сегодня читаются на одном дыхании. Школа была! Один Василий Михайлович Песков – целый мир. Классик! И эта школа перешла в новое время быстрых денег и простой морали вместе с мэтрами, вместе унылыми областными газетами, радиостанциями и телеканалами. И стала перерождаться вместе со страной.

«А бодаться ни при чем…»

Кто-то опять расстроится из-за этих слов, но возникновение независимой Украины не было следствием борьбы нации за самоопределение и реализацией чистой идеи. Увы. Чисто номенклатурное решение, вызванное сильным желанием взять под контроль и «попилить» немалую собственность Советского Союза и при этом не делиться с другими. Борьба с коммунизмом тут была вовсе ни при чем. О том, какое государство строить дальше, вопрос не стоял в принципе. Это и определило главные черты постсоветского общества. Прессе, утратившей все свои вчерашние привилегии и стабильные зарплаты, осталось только растерянно наблюдать за этим.

Казалось бы, золотое время, как раз и нужно было внедрять «чисто украинские идеи» с мессианским блеском в глазах. Да только все нынешние подвижники были заняты чем-то другим. А большинство граждан это просто не интересовало. Героическая жизнь гауптштурмбанфюрера Шухевича и записки Степана Бандеры не объясняли, как кормить семью. Это для сегодняшних юных романтиков, читающих бывшего «украинского советского писателя» Шкляра, все выглядит четко и сурово. Но только не нужно и поздно.

А в отсутствие идеи и конкретных целей то, что было государством, стало стремительно разлагаться. Медицина, коммунальное хозяйство, образование (прежде всего, дошкольное) не приносят прибыли? Значит, они не нужны. Хочешь выжить? Вертись. И люди вертелись, с фантастической быстротой разворовывая и уничтожая вчерашнюю спокойную жизнь. Стоит ли говорить о том, что физическое выживание телевидения, радио, газет и журналов тоже было очень непростым.

Как и в случае с государством, у прессы не было четкого понимания, какой ей нужно быть. И спросить было не у кого. Если вчера многое было показывать нельзя, то сегодня стало можно все. На раскладки выплеснулся вал желтых изданий – от самого низкого пошиба до вчерашних «печатных органов» (вроде «Комсомольской правды»), поддавшихся моменту.

На телевидении захватили власть кабельные каналы, с утра до вечера крутившие шедевры американского кинематографа в плохом переводе. Центральное вещание по-прежнему наполнялось, в основном, московскими передачами. Первые FM-радиостанции крутили в эфире то, что раньше было только на магнитных кассетах, и брали на работу «не младше 30 лет и с высшим образованием».
Про «украинский продукт» никто всерьез и не говорил. И помех для его развития, тем более «омоскаливания» не было, – все кругом пропиталось звездно-полосатой культурой, которую потребляли в турецких джинсах под израильский алкоголь. И никто, заметьте, министру образования в лицо букетом не тыкал.

А система «свободного рынка», между тем, все более развивалась. У правоохранителей забрали зарплату, паек, служебные квартиры, но предоставили возможность «крышевать», в произвольном порядке закрывать или возбуждать уголовные дела, торговать разнообразными справками и услугами. И безысходности как не бывало. Врачей лишили всего, включая элементарно необходимого, но по умолчанию им стало позволительно брать деньги за лечение. И вот, медицина как-то живет.

Как обеспечить пассивность армии вчерашних высококвалифицированных рабочих и инженеров с закрытых и уничтоженных предприятий? Дать им выход в виде полулегального предпринимательства и минимальные налоги. Как удержать школы? Превратить учителей в сборщиков податей с родителей учеников.

Привычка воровать, чтобы прокормиться (а потом и просто привычка) пропитала украинское общество сверху донизу. Именно это так отдалило нас от Европы, а никакой не «совковый менталитет». Могла ли здесь на что-то повлиять пресса? Возможно. Но не повлияла.

Более того, лезть в процессы дележа собственности было весьма небезопасно – об этом напоминает список погибших украинских журналистов. А с какого-то момента собственностью начала активно становиться и сама пресса, часто против своего желания, под давлением грубой силы. Но читатель и зритель оценивают только конечный продукт, а не причины, повлиявшие на его качество.

Некоторой альтернативой стали немногочисленные и малопосещаемые интернет-издания, но и они развивались на иностранных грантах скорее как противовес украинской власти, а не как результат стремления освоить новые горизонты журналистики.

А как только хаос потихоньку стал превращаться в порядок, началось закручивание ослабленных гаек. При этом нужно помнить, что на общую непростую ситуацию изначально наложилась геополитическая борьба США и России. И к середине двухтысячных все вместе вылилось в прогремевший на весь мир раскол страны, движимый радикальными националистами. С этого момента свобода безответственного слова стала нормой, а не исключением.

300 долларов на бензин

Что было упущено в это время, я знаю очень хорошо.

Когда на шахте им. Засядько в 2001 году погибло полсотни с лишним человек, в Донецк слетелись журналисты со всего мира. Они очень напоминали неких неприятных птиц: люди с камерами гонялись за рыдающими вдовами, выдавливая из них «хоть пару слов»; дежурили в ожидании каких-то заявлений; делали красочные зарисовки из убитых горем семей. Они ликовали, а я не понимал, как так можно. Тем более, в этой аварии погиб мой друг детства, с которым мы вместе росли.

И тогда нашелся Инженер. Это был пожилой человек, который сказал, что не боится и готов пойти в любые суды. Он не просто рассказал, почему случился взрыв, он изложил это письменно и в схемах. Выходило, как ни крути, что людей угробило руководство шахты. Сознательно. Но журналист – не судья, он не имеет права обвинять. И мы стали собирать комментарии: представителя следственной комиссии, горноспасателей, еще кого-то. А руководство шахты им. Засядько комментария не дало. Оттуда позвонили владельцу газеты, тот позвонил главному редактору, а главный редактор велел материал с полосы убрать. Очень вежливо мне объяснили, почему никаких действий по этому поводу предпринимать не стоит. И я не стал. Мне до сих пор стыдно за это…

Поэтому позвольте со всей ответственностью заявить, что нынешняя суета с высасыванием новостей из заседаний и пресс-конференций, «сенсации» по поводу чьих-то нарядов или глупых выходок – не журналистика. Равно как «инсайдерская информация», она же кулуарные сплетни; «расследования», он же слив информации от «своих» людей в органах; «аналитика», она же – мнения и интерпретации самих журналистов либо редакторов, дающих им задание. Личное мнение и гонзо-жаргон вообще стали нормой, а не исключением, как и статьи из готовых новостей, сдобренные комментарием дежурного эксперта. При этом многие, слишком многие считают, что имеют право категорично судить обо всем только потому, что они – журналисты, владеющие информацией.

Все это следствие главного: подавляющее большинство украинских медиа – чья-то собственность. Даже в идеальном случае, когда собственник вообще не вмешивается в редакционную политику, существуют зоны умолчания и зоны приоритетов. А также персоны, чье появление в эфире невозможно в принципе. К примеру, владелец одной из киевских радиостанций не любит Юлию Тимошенко. И категорически требует не упоминать ее в новостях в позитивном контексте – даже в связи с железными информповодами. А вот давать негатив можно и даже нужно.

Понятно, что вопрос прибыльности медиа, основанной на продаже качественной журналистики, давно уже не стоит. Задача генерировать уникальный контент и продвигаться вверх в рейтинге обусловлена необходимостью повышения цен на размещение. А «уникальный» – чаще всего значит «раздражающий»: заголовком ли, манерой ли подачи. Ведь даже выступления президента Украины оцениваются не через анализ их содержания, а через поиск ляпов и неточностей с последующим осмеянием. Достаточно вспомнить, как тщательно пережевала книгу Януковича «Украинская правда», выставив на посмешище главу собственного государства. Вы скажете: «Да он сам себя выставил». Но я уверен, затруднитесь вспомнить основные «месседжи» президента.

Стать журналистом стало невероятно легко. Достаточно что-нибудь написать или снять видео на мобильный телефон. Или создать сайт, на котором все это вывешивается. Главное – не стесняться в выражениях, подчеркивая свою смелость и принципиальность. А вот уже попытка героев публикаций доказать ложность либо оскорбительный характер информации в суде мгновенно оборачивается травлей смельчака. Плечом к плечу встают многочисленные труженики клавиатуры, понимающие, что вся их «журналистика» не стоит ломаного гроша. Но зато есть «защита от посягательств на свободу слова».

Боясь быть обвиненными в этом страшном преступлении, оскорбленные или оболганные подают в суд крайне редко. И это удобно. Ничего не стоит создать под заказанную «медиа-кампанию» интернет-ресурс, где публикуется «чернуха», а потом, ссылаясь на него, запустить массовую перепечатку в рейтинговых изданиях. Перо к штыку в медиа-войнах и «пиар-кампаниях» приравнено давным-давно. «На вас есть заказ, а мы - только площадка», – разводят руками главные редакторы. И напрямую предлагают «перекупить негатив», что предполагает последующую лояльность.

В одном из интервью известный скандальными выходками журналист Анатолий Шарий дал исчерпывающую характеристику явлению: «Я не говорю, что чужд таких вещей, как проплаченные материалы. Те из журналистов, кто такое говорят, или просто лгут, или получают очень большую ставку, или они никому не нужны, и им никто таких материалов не заказывает. Но, во-первых, под такими статьями чаще всего не моя фамилия, во-вторых, я отношусь к подобным вещам с изрядной долей осторожности и с точки зрения морали… Но если один распухший от бабок пузырь хочет отнять у другого пузыря завод, который тот отнял у него раньше, и заказывает статью по этому заводу – почему бы и нет? Я на бензин в неделю трачу триста долларов и без таких пузырей не смог бы везде успевать, не смог бы не думать о деньгах и не смог бы помогать тем, кому это реально нужно».
Заниматься настоящими расследованиями «дурних нема» – за это наказывают, и очень больно. Порой смертельно. Да и некому этим заниматься. Журналистика превратилась в профессию молоденьких девочек, которые пытаются прожить на крохотные зарплаты. Она вообще переживает кризис поколений. Скоро редакции окончательно покинут журналисты старой формации. Те, кого они учили, либо уже выстроили свой микромир, либо разочаровались в профессии. Им на смену уже пришли люди, которые выросли в свободной стране, получили образование совсем иного качества и при этом уже носят в своих головах железобетонные идеологические штампы.

Это уже давным-давно «несовковая журналистика». Но на фоне непрекращающейся «борьбы с совком» молодые люди одинаково неуверенно владеют и литературным русским, и литературным украинским языком. То есть неуверенно владеют главными инструментами. Либо же владеют, но только одним, сознательно ограничивая себя в профессиональном плане.

Никакой качественной подпитки русскоязычного сегмента в ближайшее время не предвидится, хотя основной потребитель как раз русскоязычен. Или, точнее, двуязычен. Это объяснимо идеологически, но ни денег, ни уважения на этом не заработаешь. Из той же идеологии «борьбы» выросло такое уродливое явление, как «патриотическая журналистика», отвергающая любые другие мнения. Она работает на фобиях и мифах целевой аудитории, то есть является чистым пропагандистом в лучших традициях КПСС.

Парадокс, правда? Но не бывает патриотической или антипатриотической журналистики. Бывает только хорошая или плохая. Преобладает, увы, вторая. Хотя процесс выделения «просто пишущих» потихоньку идет. На рынке непроизводительного труда имеются такие экзотические специальности, как «рерайтер» и «контент-менеджер», а пресс-секретарей и PR-менеджеров не поздравляют с Днем журналиста. Но это не тот процесс, который мог бы ввести профессию в рамки стандартов, в том числе этических – украинских ли, международных ли.

«А еще он попросил правды для народа…»

Нужно ли выводить профессию журналиста из штопора? Нужно ли ее носителям уважать себя и чувствовать уважение окружающих? Это решать самим журналистам, больше некому. Конечно, я далек от мысли, что как-то решительно вдруг человек встанет, сверкнет глазами, и с завтрашнего дня начнется у него совсем другая жизнь. Для этого нужно иметь стартовые возможности. 
Пока единственным источником денег для запуска новых медиа-проектов будут богатые люди, таких возможностей не будет. Любое «блестящее перо» останется безгласной шестеренкой, думающей, как не выпасть из механизма. А газеты будут посвящены делам хозяина в мажоритарном округе.
Поэтому, конечно, нужны альтернативные источники. Например, венчурные фонды, понимающие, что такое «длинные деньги» и не влияющие на редакционную политику. Нужны новые медиа, понимающие разницу между хорошей и плохой журналистикой, соблюдающие стандарты и являющиеся неким образцом для других. Удостоверение журналиста должно давать определенные привилегии. Но эти привилегии нужно заслужить работой и раз в несколько лет подтверждать свое право цеплять на шею бейджик «Пресса», - как это делается в Германии и в ряде других государств Европы. 
Но деньги – это далеко не все. Журналист несет повышенную ответственность за сказанное. Поэтому должен понимать, что может быть наказан законными методами и быть готовым принести извинения. Что, конечно, не отрицает взаимопомощи и взаимоподдержки. И именно журналисты должны, обязаны начать преодоление раскола Украины – политики этого не сделают никогда.
Все мы каждодневно сотрясаем воздух, сетуя на негодяев и подлецов, на неправильное устройство жизни. Но откуда же начаться правильности, если в Украине почти не осталось людей, не боящихся говорить правду и знающих ей цену, людей, умеющих слышать других? Мессия не придет, и жизнь вспять не повернется. А вот то, что никакого государства Украина не останется – это может случиться запросто. И журналистам, как и в 90-е, так же останется только молча наблюдать за этим.

Информация о материале

Опубликовано: 19 октября 2011

Дело Тимошенко, помимо разных политических и социальных уроков, содержит в себе урок правовой. Оно является замечательной иллюстрацией одной известной правовой проблемы. Называется эта проблема «преступление без пострадавшего».

Смотрите — в деле Тимошенко есть два главных момента. Первый называется  «прокуратура», которая грозно размахивает Уголовным кодексом и обвиняет Тимошенко в том, что она нарушила то, что прокуратура в этом кодексе написала. Второй момент называется «Нафтогаз». Этот самый «Нафтогаз» утверждает, что Тимошенко своими действиями в качестве премьера нанесла «Нафтогазам» аж вот такие убытки. Совмещение в рамках одного дела этих двух моментов как раз и является иллюстрацией проблемы, о которой я говорю.

Итак момент первый — прокуратура, а точнее — государство. Оставим в стороне наши политические обстоятельства и свое к ним отношение — всех этих Тимошенко, Януковичей и прочее. Оставим в стороне качество процесса, допустим, что суд был непредвзят и Тимошенко (или кто угодно) действительно нарушила некую букву некоего закона. И что? Дает ли это право государству лишать человека свободы? Задумайтесь над самой сутью происходящего — государство наказывает за нарушение некой нормы, которую оно само же и приняло. Да, это был закон. Да, он был принят с соблюдением надлежащих процедур. Да, депутаты являются представителями избирателей. Но (оставляя в стороне всем нам хорошо известные «нюансы» в каждом из этих пунктов), что это все меняет в принципе? Что мешает принимать какие угодно законы и наказывать за их неисполнение?

Гитлеровская Германия, Советский Союз, современная Украина и другие государства, процветающие в хвосте разнообразных рейтингов разнообразных свобод, показывают, что если государство завладевает правом, то никакого ограничения на беспредел больше не существует. И «развитым странам» тут тоже не стоит обольщаться, их проблема «преступления без пострадавшего» касается даже в большей степени.

Теперь возьмем второе обстоятельство дела Тимошенко — иск «Нафтогаза». Здесь все понятно и прозрачно. Есть сторона, которая считает себя пострадавшей, есть ответчик. Если суд решает, что истец прав, ответчик должен компенсировать пострадавшему убытки. Это и есть право в его истинном смысле. В этом праве закон или обычай являются всего лишь инструментом для установления справедливости в выяснении отношений между людьми. Почувствуйте разницу — в первом случае закон наказывает за нарушение самого себя, во втором случае он служит механизмом, с помощью которого определяется вина и виновный компенсирует ее.

Право — это и есть наш «второй случай». Оно возникло как инструмент регулирования отношений между людьми, а не между абстракциями, каковой в нашем случае выступают государство и закон. Задумайтесь, почему человек, от действий которого никто не пострадал, должен сидеть в тюрьме. Почему очень часто бывает так, что пострадавшая сторона в уголовном процессе отказывается от претензий, а суд все равно запротиривает человека в буцыгарню (это добрая международная практика, не только нас касаемая) на том основании, что он «нарушил закон». Какой тогда смысл в таком «законе»?

Если вы поинтересуетесь историей вопроса, вы обнаружите, что практика «преступления без пострадавшего» не так стара. Она началась с «взысканий в пользу короны», а в современном ее виде существует лет 200, то есть, совсем немного по сравнению с тем, сколько существует право. Никакой системной необходимости (это, мол, плата за демократию, свободу, равенство перед законом и т.п.) в практике «преступления без пострадавшего» не существует, свободные общества прекрасно обходились без нее.

В Ирландии, пока она не была захвачена в 17-м веке, не было государства в нашем понимании. Но право было и очень развитое. Один из вариантов решений вопроса был такой — если суд признавал кого-то виновным и виновный должен был выплатить компенсацию, но не мог ее выплатить, вмешивался «король». «Король» (а скорее, глава клана, так как этот человек не был сувереном территории) выплачивал компенсацию пострадавшему, а с виновником разбирался сам. Например, забирал его служить в войско на некоторое время.

Если бы мы жили в правовом государстве, скажем, в средневековой Ирландии, то никакого «дела Тимошенко» не было бы. Был бы только иск «Нафтогаза» и если бы Тимошенко признали виновной, ей пришлось бы возмещать ущерб. Возмещение ущерба — это уже были бы ее проблемы, пришлось бы неожиданно для всех вступить в права собственности многочисленными маетками и предприятиями, ныне оформленными на родственников, продать эти маетки и предприятия, занять денег по друзьям, знакомым и соседям по лестничной клетке. А если не хватило бы — пришлось бы идти на галеры, в рудники или в рабство до возмещения ущерба или заключения мировой с истцом. Не знаю, как вам, но мне именно эта система кажется справедливой.

Информация о материале

Опубликовано: 18 октября 2011

Ухудшение социальных стандартов вывело американцев на массовые акции. Украинцы же пока готовы выйти на улицы только за еду. «Сытая» Америка всю уходящую неделю протестовала против ухудшения уровня жизни, увеличения безработицы и социальной несправедливости.  В Нью-Йорке состоялся Марш Миллионов, с требованием поднять налоги для богаты. Подобные акции вспыхнули в других крупных городах США, к которым в ближайшее время присоединятся студенты крупнейших университетов.  Аналитики прогнозируют, что эти социальные волнение, вызванные экономическими причинами, в ближайшее время только будут набирать оборот. И не только в США.

Еще в начале года в рейтинге готовности к революционным выступлениям, составленным газетой The Wall Street Journal, Украина заняла 22-е место из 85-ти. Наиболее «бунтоопасной» американцы назвали Кению. В первую десятку вошли Камерун, Пакистан, Нигерия, Индонезия, Филиппины, Гватемала, Марокко, Иордания и Азербайджан. Украину в протестных настроениях также опередили Вьетнам, Ливия, Индия, Узбекистан, Египет, Боливия, Грузия, Туркменистан, Доминиканская республика и Тунис. Следующими за Украиной оказалась Босния и Герцеговина. Иран занял лишь 27 ступеньку, опередив на два пункта Беларусь. Традиционно «бессмысленный и беспощадный» в ближайшее время вряд ли угрожает Россия, которая заняла 40-е место. А самой спокойной страной оказалась Швеция. Рейтинг стран, где возможны протесты, составлен на основе трех критериев - социальная несправедливость, склонность к революциям и то, какую часть из общих расходов в семье составляют расходы на пищу.

Не известно, как с начала года изменилась оценка украинцев о социальной справедливости в стране, но траты на еду выросли, что сказывается на «революционном порыве» населения.

Именно с едой связана едва ли не самая колоритная украинская акция протеста. Случилось это еще тогда, когда наша страна носила название Украинская Советская Социалистическая Республика. Накануне Рождества, 6 января 1990 года в Чернигове на перекрестке улиц Рокоссовского и Доценко в «Жигули», ожидавшие зеленого сигнала светофора, въехала «Волга». В представительском (по рамкам СССР) автомобиле сидел, кроме водителя, чиновник облисполкома. Но не это перевернуло провинциальный город вверх ногами – от удара у «Волги» открылся багажник, в котором соотечественники «слуги народа» увидели колбасу, окорок, консервы и прочую снедь, не попадавшую тогда на прилавки магазинов. Чиновник очень оперативно исчез, что спасло ему, если не жизнь, то уж здоровье точно. Простые смертные, вспомнившие, что, кроме морской капусты и березового сока, существует еще много более вкусных продуктов, перевернули «Волгу», устроив из нее импровизированную трибуну. После непродолжительного митинга толпа двинулась «поговорить с властью». Тогда черниговских бонз спасло чудо и ставшее теперь нарицательным благодушие украинцев. Как ни странно, сообщение о черниговском событии попало даже в центральные средства массовой информации. Результатом мини-революции стало кратковременное наполнение магазинов областного центра хоть какими-нибудь продуктами питания.

В 1997 году продуктов стало несколько больше, чем при развитом социализме, а покупать их было более целесообразно на рынках. Именно на эти торговые точки замахнулись депутаты львовского городского совета, принявшие решение запретить торговцам заниматься своей деятельностью в воскресенье. «В воскресенье надо ходить в церковь», - таким был главный аргумент депутатов.

Данного мнения торговцы не разделяли, и в едином порыве несколько тысяч «базарников» блокировали Ратушу. Пытавшийся покинуть здание тогдашний мэр Львова Василий Куйбида, не имевший к «гениальному» решению никакого отношения, был настигнут взбешенными женщинами, которые составляли подавляющее большинство протестантов, и едва не был избит. Депутаты, поняв, что работники прилавка являются наиболее революционной силой, быстро отменили свое постановление.

В сытые «нулевые» народ выходил на улицы исключительно по политическим мотивам. Акция «Украина без Кучмы» стала своеобразным предвестником и репетицией Оранжевой революции 2004 года. Но наступило «Покращення життя вже сьогодні», и граждане Украины опять начали выходить на улицы с сугубо экономическими требованиями. Вполне возможно, что сейчас мы находимся накануне действительно массовых акций протеста. «Налоговый» и «предпринимательский» майдан уже вошли в историю, штурм «афганцами» и «чернобыльцами» Верховной Рады может иметь продолжение. Ситуация может взорваться, например, неуклюжим действиям налоговиков, которые вчера проводили обыск в помещении организации воинов-афганцев «Никто кроме нас» во исполнение поручения следственного отдела налоговой милиции ГНА в Донецкой области и постановления Центральногородского районного суда г. Макеевки. Обыск проводился в рамках расследования уголовного дела, возбужденного по факту уклонения от уплаты налогов в особо крупных размерах по ст. 212 ч. 3 Уголовного кодекса Украины. Потом в Налоговой сказали, что они просто ошиблись дверью (за день до этого по такой же причине «потрусили» крупнейшую ИТ-компанию страны).

Однако, в четверг было горяче не только в Донецке. В этот день озлобленными пенсионерами чуть не был избит мэр Черкасс Сергей Одарыч. Городской голова предложил сократить количество троллейбусов для льготников, льготники попытались объяснить мэру, что этого делать не стоит. Несколько минут плотного общения с пенсионерами, очевидно, теперь изменит мнение Одарыча.

Кстати, среди недели американские бунтари ворвались в здание Сената и устроили митинг прямо в холле. Украинские же «чернобыльцы» ограничились повреждением дверей Верховной Рады. Возможно из-за того, что после перепроизводства в Украине ныне снижаются цены на картофель, капусту и морковь (на цены на мясо и молоко уже многие в стране даже не реагируют). А потому до настоящих акций протестов в Украине далеко – минимум, пока весной не сгниет «борщовой набор».

Информация о материале

Опубликовано: 18 октября 2011

Умные люди давно предвидели, что разочарование «донецких» в Януковиче будет гораздо более сильным, чем «оранжевых» — в Ющенко. Виктор, который Андреевич, стал объектом пылкой, но быстро проходящей влюбленности. А вот Виктор, который Федорович, был счастливым обладателем очень-очень стабильной группы поддержки.

Его избиратели терпеливо прощали ему все — от неоднозначного прошлого до заметных затруднений в формулировании собственных мыслей (а Янукович-президент — это просто Цицерон в сравнении с Януковичем-губернатором!). Закрывали глаза на лакуны в литературных и географических познаниях «доктора экономических наук». И терпели бы дальше, и прощали бы до сих пор, если бы это чертово «покращення» наконец случилось. В смысле, случилось для всех земляков и симпатиков президента, а не только отдельных представителей Донбасса. Но не признавать очевидного нельзя — Донецк и Янукович друг другу больше не «свои».

Глупо было бы искать некие общие причины разочарования. Это для фанатов «жители Дон­басса» — некая однородная масса (дополним список рифм). На самом деле население Донецкой области неоднородно, и состоит из классов, социальных групп и подмножеств. У каждой из этих групп причины недовольства свои. Потому что люди делятся на «три сорта» не по географии, не по национальности и не по языку. Как ни относись к советскому прошлому, надо признать, что Ильич был прав — социальное напряжение возникает на линии разделения классов. Поэтому выводить некие общие резоны бессмысленно. Но, главным образом, земляки президента недовольны отсутствием «покращення» лично у себя при наглядном наличии оного «покращення» у других — должно быть, тех самых «людей», для которых теперь Украина.

Мужчины вдруг вспомнили, что они не только «жители Дон­басса», но и главы семейств, отцы и мужья. Женщины обнаружили, что они не просто бюджетная массовка для митингов, а хранительницы очага. Наконец, все они вместе сообразили, что они не «электорат Януковича», а служащие, рабочие, врачи, учителя… И у каждого появился свой, личный набор претензий к президенту.

На все это можно было попле­вывать с высокой колокольни, если бы не началось брожение в среде «хозяев жизни», высокопоставленных и авторитетных соратников Виктора Януко­вича. Разумеется, это явление тщательно скрывается… Но достигло таких масштабов, что отдаленное эхо прорывается наружу.

Мэр Донецка Александр Лукьянченко, к примеру, уже просто не мог молчать и демонстрировать лояльность, когда увидел, что в проекте госбюджета-2012 прямые изъятия из городской казны выросли… в пять раз! Сте­пень его возмущения сложно оценить. Пять лет градоначальник терпел подобный грабеж от «проклятой Юльки», ждал и надеялся. Активно трудился на выборах на победу «своих». И тут — на тебе! «Даже выходцы из Донецка, которые пошли в Киев, и те пытаются родному городу вставить палки в колеса», — таков крик души, к тому же публичный, из уст донецкого чиновника… Это, по-своему, гражданский подвиг. Точнее, мог быть, если бы мэр не поспешил отречься от этих слов. На прямой вопрос корреспондента ZN.UA, надо ли понимать эти слова так, что г-н Лукьянченко не согласен с политикой президента и его команды, градоначальник посуровел лицом и отчеканил: «Со-гла-сен полностью! Так и запиши!». Записать-то записал, но сомнения остались…

Сомнения эти подкрепляются и планами на грядущие выборы, кулуарно озвученными несколькими депутатами-регионалами. Все помнят, что делали народные избранники, когда Раду штурмовали афганцы? Снимали значки.

Так вот, они уже давно «снимают значки» в том смысле, что некоторые уже приняли решение баллотироваться мажоритарно, не акцентируя при этом на своей партийной принадлежности. И даже начали «окучивать» свои будущие округа.

На местных выборах 2006 го­да в донбасской глубинке случился скандал: один из кандидатов выставил свои агитпалатки с символикой Партии регионов, чтобы заработать рейтинг (хотя на самом деле ПР его не выдвига­ла). Сегодня происходит обратное — появились люди, которые не хотят, чтобы их причисляли к бело-синим.

И на то есть весомые причины. Скажем, в Красноармейске 28 сентября возмущенные жители (в основном все те же афганцы и чернобыльцы) просто разогнали сессию горсовета, на которой планировалось повысить квартплату! Так что даже в Донбассе быть регионалом нынче небезопасно…

Есть еще госслужащие — верные солдаты партии, винтики отлаженного механизма админресурса. Но и у них есть повод глубоко задуматься. Повод появился еще год назад, когда на верхние этажи власти вдруг стали массово попадать люди, не имеющие никакого стажа госслужбы, но прошедшие долгий путь в бизнес-структурах Рината Ахме­това, Александра Януковича или Того-чье-имя-нельзя-называть (новое прозвище Иванющенко — появилось после поиска журналистов, «дискредитировавших» честное имя).

Каждый выбывающий чиновник заменялся менеджером. Гу­бер­натор Андрей Шишацкий — выходец из «империи Ахметова». Глава областного совета Андрей Федорук пришел из корпорации Александра Януковича. Их заместители — тоже из бизнеса.

Соответственно, любой чиновник, от молодого специалиста до ветерана, задает себе вопрос: ну и зачем, спрашивается, горбатиться на державу в поте лица десятки лет, если твой потолок — начальник отдела, в крайнем случае — управления? Назначение каждого из бизнесменов руководители аргументировали тем, что привлекают «профессионалов». Кадровый бюрократ, что логично, вправе поинтересоваться: а я тогда кто? Разумеется, как не вспомнить снова и снова, хотя бы пунк­тиром, «оптимизацию» школ и больниц?

Сыграла против Януковича и передача функции утверждения коммунальных тарифов в Киев. Раньше можно было рассказывать возмущенным гражданам про доброго царя и злых бояр, теперь все рассказывается в точности до наоборот. В этом году «подарочек» к зиме в виде новых цен на отопление получили жители Горловки.

Пенсионная реформа четко выкристаллизовала еще одну большую группу потенциальных противников Януковича — шахтеров, металлургов и прочих работников вредных производств. Почему именно их? А потому, что они как раз при действующей системе жили относительно неплохо: жуткие условия труда компенсировались ранним уходом на пенсию, причем на довольно приличную пенсию. Если повезло отхватить на работе еще и пару «висюлек» на черный шахтерский мундир, но не повезло получить группу по инвалидности, — идут надбавки. Таким образом, благодушный гегемон, составлявший ядро электората, — это не старый еще мужик на заслуженном отдыхе, которому государство за былые заслуги выплачивает три, четыре, а то и пять тысяч ежемесячно. Найти приличную подработку — и жить можно. Но теперь в ближайшей перспективе — подтягивание поясов, да еще и закрытие как минимум трех шахт. К своим маленьким привилегиям донецкие пролетарии относятся весьма серьезно. Примером тому — палаточный городок под местным управлением Пен­си­онного фонда, возникший одновременно с киевским штурмом Рады.

Кто еще остался? Крупный бизнес? О да, эти, безусловно, как сыр в масле. Им отдают все новые и новые рынки, под них заботливо корректируют законодательство, их лоббистам отдали беспрецедентно много постов в органах власти. В тепличных условиях олигархи угольные и металлургические вдруг ощутили в себе таланты строителей, рестораторов и агрономов, постоянно расширяя круг интересов и область приложения капиталов. Но тем, кто рассчитывает таким образом завоевать преданность «денежных мешков», можно посоветовать только восполнить пробелы в образовании и наконец-топрочитать написанные для детей, но не по-детски мудрые стихи Бориса Заходера:

Львы и тигры приручаются —

Это редко, но случается.

Но никто еще пока

Приручить не смог хорька…

Виктор Янукович постоянно демонстрирует свою религиозность. Ни одно важное решение он не принимает без консультаций с афонскими старцами, патриархами, монахами Свято­горской лавры и прочими уважаемыми в духовном мире людьми. Многие его сподвижники — то ли желая угодить шефу, то ли от чистого сердца — также подчеркивают свою приверженность христианству. Но, видимо, кто-то из них слишком буквально понял фразу Августина Блаженного: «Женщина — тварь хилая и ненадежная»… Других объяснений тому, что в Донбассе от «реформ» в социальной сфере пострадали прежде всего представительницы прекрасного пола, в голову не приходит. Поднятие пенсионного возраста — раз. «Вычерки­вание» декрета из общего стажа — два. Зарплатная дискредитация педагогов, закончившаяся забастовкой «училок» весной текущего года, — три.

Для Донецкой области все эти меры оказались болезненными. Здешним дамам редко грозит участь домохозяйки. Женщины, в большинстве своем, работают. Однако изобретательные дончанки нашли гуманный и вполне законный способ найти компромисс между своим материнским и трудовым долгом: на «вредных» производствах, где «год — за два», барышни за два-три декрета с небольшими перерывами на работу набирали необходимый горячий стаж и уходили на пенсию как раз к «ягодному» возрасту. Раньше на это закрывали глаза. Но лазейку прикрыли. Так к списку недовольных добавились десятки и сотни тысяч тружениц донецких предприятий.

Наконец, есть люди, обиженные на «кидок» со вторым государственным языком (и их не так уж и мало!)…

Сейчас главное свойство «земляческих» претензий к Вик­тору Януковичу в том, что у каждого эти претензии свои. Президент успел так много по­обещать и не сделать (а то и сделать нечто прямо противоположное), что предъявить ему личный счет — проще простого. И универсальные лозунги вряд ли будут ликвидным средст­вом для оплаты этих счетов.

Информация о материале

Опубликовано: 18 октября 2011