Нынешняя неделя ознаменовалась годовщиной для банковской системы и ее вкладчиков, повод для которой очень хотелось бы вычеркнуть из памяти как одним, так и другим. 13 октября минуло ровно три года с того момента, как Национальный банк Украины (постановлением №319 от 11 октября 2008 года) ввел временный мораторий на досрочную выдачу вкладов коммерческими банками. Его действие растянулось на семь месяцев и было отменено только в мае 2009 года, когда в банковской системе восстановился уверенный приток депозитов.
С тех пор депозиты населения в банках практически беспрерывно росли, превысив по итогам июля с.г. 300 млрд. грн. (свыше трети обязательств системы в целом). Но в прошлом месяце банки впервые с сентября 2009-гостолкнулись с оттоком вкладов физлиц, составившим в общей сложности 2,7 млрд. грн. (общий уровень снизился до 300,3 млрд. грн.). Впрочем, средства при этом снимались в основном со счетов до востребования (2,6 млрд.). То есть о досрочном расторжении депозитов речи пока нет, но часть вкладчиков, напуганная разговорами о второй волне кризиса, решила подстраховаться. Большая часть этих денег перешла, конечно же, в валюту, сальдо покупки которой на наличном рынке в прошлом месяце составило 2,09 млрд. долл.
Очевидно, что из-за угрозы новых мировых катаклизмов в банковской системе в нынешней ситуации нужны надежные защитные механизмы, благодаря наличию которых могли бы спокойнее спать и банкиры, и их вкладчики. Какие уроки можно сегодня извлечь из опыта трехлетней давности?
Мораторий-2008 не спас банковскую систему от серьезнейших потрясений. За полгода с момента начала кризиса — с сентября 2008-го по март 2009-го — потери финансовых учреждений по клиентским депозитам составили 57 млрд. грн. и 4 млрд. долл. (по итогам марта 2009 года был зафиксирован минимум по депозитам физлиц — 191,3 млрд. грн.).
Но запрет на досрочное снятие депозитов все-таки, конечно, помог — возможность отказать клиентам в выдаче их депозитов позволила многим банкам пережить наиболее сложную фазу паники вкладчиков. По ходу Национальный банк поддержал своих подопечных стабилизационными кредитами рефинансирования. Общая сумма выделенной банкам ликвидности превысила 80 млрд. грн., из которых 70%, т.е. 56 млрд. грн., потом были пролонгированы. Причем некоторые — на семилетний период.
Многие учреждения все равно не пережили кризис. Но временную администрацию банковскому регулятору пришлось в итоге вводить в 26 из 176 действующих в Украине банков (с момента начала кризиса по конец 2010 года). То есть в 15% вместо 30—40%, как вполне могло бы статься при более негативном исходе.
В чем состояли главные претензии к мораторию? Во-первых, он был далеко не безупречным с юридической точки зрения — у Национального банка нет достаточных законных полномочий для введения подобного ограничения. А посему многие граждане вовсе небезосновательно рассматривали подобную меру как ущемление собственных прав.
Во-вторых, мораторий все-таки не был безусловным и безоговорочным и распространялся далеко не на всех. И речь здесь не идет о тех людях, которым были срочно нужны деньги на операции, похороны и т.п. Существовала избранная каста наиболее влиятельных или близких к собственникам и руководителям финучреждений лиц, сумевших вовремя вынуть свои вклады.
Ну и, наконец, в информационном пространстве упорно циркулировали сведения (хотя так ни разу и не подтвержденные конкретными фактами), что во многих учреждениях могли забрать деньги и обычные вкладчики. Правда, за весьма приличные отступные.
В-третьих, мораторий был введен со значительным опозданием, когда ситуация с оттоком депозитов и паникой вкладчиков уже в значительной мере вышлаиз-под контроля. Знакомые с перипетиями введения моратория финансисты утверждают, что тогдашнее руководство НБУ неоправданно долго тянуло с мораторием даже после того, как необходимость такого шага стала очевидной, а введение соответствующего постановления было согласовано с руководителями крупнейших банков. Нескольких дней затяжки вполне хватило, опять же, наиболее близким и влиятельным, чтобы узнать о готовящемся решении заранее и успеть воспользоваться возникшей паузой. Круг таких людей был весьма ограничен, но именно на их долю приходились наибольшие суммы депозитов, потеря которых обескровила многие банки.
Как известно, запас ликвидных средств в банке традиционно не превышает 10—15% его активов. Поэтому в случае паники платежеспособность очень быстро теряют даже самые надежные и устойчивые финучреждения.
Как свидетельствовал председатель правления Укрсоцбанка Борис Тимонькин, достаточно прибежать за депозитами 5% вкладчиков (а как правило, это наиболее состоятельные и осведомленные люди), чтобы в результате возможность своевременно получить свои депозиты обратно потеряли 95% остальных вкладчиков. Оное справедливо как для одного банка, так и для всей банковской системы в целом.
К слову, мораторий-2008, напомним, не был прецедентом. Еще в ноябре 2004 года, в разгар президентской избирательной кампании и оранжевой революции, депозиты юрлиц и физлиц снизились на 7,3% всего за три дня. Чтобы удержать банковскую систему от краха и полной потери платежеспособности, 30 ноября 2004 года Нацбанк ввел месячный запрет (постановление №576) на досрочное снятие вкладов, сопроводив его активными усилиями по удержанию стабильности валютного курса и мощной информационно-разъяснительной кампанией. Тогда эта мера сработала на все сто, но ее сомнительная легитимность вынудила Национальный банк инициировать подачу в парламент законопроекта, призванного урегулировать вызываемые мораторием правовые коллизии.
Так, предполагалось наделение Нацбанка правом вводить мораторий на выдачу банками депозитов на срок до 30 дней. Основанием для принятия НБУ такого решения должно было стать уменьшение общей суммы депозитов в банках на пять и более процентов в течение семи календарных дней. Причем такой мораторий должен быть безусловным и вводиться автоматически, без непонятных задержек и не предусмотренных законом исключений. При этом расширение полномочий НБУ аргументировалось, ни много ни мало, необходимостью создания «механизма упреждения разрушения финансовой системы». Что, кстати говоря, вовсе не является преувеличением. Ведь если паника вкладчиков становится массовой и распространяется на всю систему, последней грозит полноценный коллапс со всеми вытекающими последствиями для экономики в целом.
При этом логика и уместность такого шага очевидна: если на карту поставлена судьба финансовой системы и экономики, фиаско которых неизбежно ударит по благосостоянию всей страны, тогда временно поступиться своими индивидуальными правами в пользу общественных украинские граждане могут и должны. Но все и без исключения, а не как обычно!
Но те законодательные инициативы не были не то что приняты, а даже не дошли до рассмотрения в сессионном зале.
Причем настоящая причина непопулярности такого новшества вовсе не обязательно может быть продиктована заботой народных избранников о защите прав простых украинцев. Дело в том, что крупнейшие держатели банковских депозитов (из числа наиболее осведомленных и влиятельных) очень широко представлены именно в главном законодательном органе страны. И безусловный запрет на выдачу вкладов в первую очередь сказывается именно на их интересах — они теряют возможность быть в числе «успевших» первыми забрать вклады избранников.
Возможность введения моратория, кстати, обсуждалась и нынешней весной, когда Национальный банк проводил общественное обсуждение возможности запрета досрочного снятия депозитов. Тогда, суммировав полученные предложения, в Нацбанке вроде бы решили предложить две законодательные инициативы. Во-первых, «в случае обращения вкладчика с требованием о выдаче вклада до окончания обусловленного договором срока банк обязан выдать вклад в течение 30 дней со дня обращения». Во-вторых, наделить регулятора правом «вводить временный мораторий на досрочное снятие банковских вкладов в случае наступления признаков кризисной ситуации по определенным законом критериям». Более того, некоторые депутаты — члены финансово-банковского комитета ВР это намерение даже на словах поддержали, с одной лишь оговоркой — о необходимости четких и понятных критериев его ввода и конкретности формулировок. И все же такую инициативу сложно назвать популярной — подобное предложение стало объектом достаточно ожесточенной критики многих политиков и юристов. Видимо, именно поэтому Нацбанк снова не решился идти дальше обсуждений. В итоге нынче система снова оказалась без этого защитного механизма.
Многие сведущие читатели могут возразить, что во многих развитых странахкак-то обходятся и без каких-либо запретов или мораториев на досрочное изъятие вкладов. И что там эта проблема решается через предоставление центробанком (на то он и является кредитором последней инстанции!) кредитов рефинансирования, своеобразных спасительных инъекций для задыхающихся от дефицита ликвидности подопечных. Однако у центробанков развитых стран, в отличие от украинского, есть одно неоспоримое преимущество — там население намного больше доверяет национальным валютам и, забирая деньги из банков, не устраивает массовых набегов на обменные валютные пункты.
У нас же, как показал опыт осени 2008 года, использование рефинансионного механизма поддержки банков сопряжено с весьма неприятными побочными эффектами. Во-первых, значительная часть выдаваемых из банков вкладов моментально перетекает на валютный рынок, вызывая мощнейшее девальвационное давление на гривню. И если ее обменный курс при этом удержать не удается, то начавшаяся девальвация провоцирует дальнейший отток вкладов из банков. Этот процесс может продолжаться по замкнутому порочному кругу до бесконечности (в теории, пока все вклады в банках не будут заменены рефинансированием НБУ). Но последствия, очевидно, оказываются разрушительными для экономики и ее финансовой системы.
Во-вторых, дело далеко не только во вкладчиках. Как показал все тот же опыт осени 2008-го, из-за непрозрачности процедур выделения рефинансирования и недостаточности контроля за его дальнейшим использованием рефинансирование НБУ может использоваться как ресурс для валютных спекуляций (с претензиями по этому поводу к украинским банкирам даже обращался тогдашний президент Украины Виктор Ющенко, сам в прошлом банкир). Кроме того, далеко не все выдаваемые Нацбанком деньги идут в итоге на выплаты вкладчикам. Так, значительная их часть может оказаться у акционеров банка или связанных лиц через выданные изначально невозвратные кредиты и другие операции по выводу денег из банка. А простые вкладчики, увы, как показал все тот же опыт осени 2008 года, все равно остаются с носом. В итоге государство было вынуждено потратить десятки миллиардов гривен не только на рефинансирование, но и на рекапитализацию целого ряда банковских учреждений, а вкладчики многих проблемных банков — годами дожидаться своих кровных. Об этом свидетельствуют «живые» примеры таких учреждений, как «Надра», Укрпромбанк, Укргазбанк, «Родовид», «Киев» и некоторые другие.
В опубликованном еще в марте 2009 года интервью «Зеркалу недели» вскоре после своего ухода с поста зампреда НБУ Александр Савченко по горячим следам кризиса заявил, что собственники банков, наряду с их менеджерами, несут ответственность за депозиты как граждан, так и юридических лиц. И эта ответственность вовсе не ограничивается их взносами в уставной капитал учреждения. «В некоторых банках собственники спасают себя, а не депозиты, и именно в таких случаях дело должно заканчиваться в суде, в разбирательствах с конечными собственниками, конечными выгодополучателями, не только менеджерами. Если аудит, а потом суд установит, что невозвращенные кредиты выдавались инсайдерам, подставным лицам, заведомо убыточным предприятиям, наказание должно быть адекватно материальному ущербу… Необходимо, чтобы собственники и менеджеры банков, да и все чиновники почувствовали ответственность за все средства, которые они взяли у людей и предприятий (та же зарплата, пенсии). Это колоссальные деньги, и повторяю: они должны за них отвечать, причем в суде. А сейчас эта ответственность размыта», — заявил осведомленный эксперт. Но те слова так и остались гласом вопиющего в пустыне.
За весь послекризисный период ни один из собственников или топ-менеджеров структур (г-н Щербина — не в счет), о массовых злоупотреблениях в которых звучали неоднократные громкие заявления, так и не был привлечен к серьезной ответственности.
Между тем сопутствующие скандалы все же просачиваются в СМИ. Так, «Экономическая правда» не так давно опубликовала со ссылкой на старшего партнера юридической фирмы «Ильяшев и партнеры» Романа Марченко информацию о намерении нынешнего менеджмента и собственника «Надра банка» (его, как известно, недавно приобрел Дмитрий Фирташ) вернуть деньги, которые в свое время получили бывшие собственники. «Эта работа продолжается и с Сегалями, и с Еремеевым. Со многими из них достигнуто согласие», — сообщил адвокат, добавив, что когда принималось решение «топить или не топить банк», наличие этих договоренностей или шанс их достичь сыграли роль и банк выжил.
Похоже, что намного сложнее будет договориться бывшим и нынешним совладельцам «VAB банка», обвиняющим друг друга через СМИ именно в кредитовании связанных компаний. Так, в начале октября от имени банка были разосланы пресс-релизы, в которых бывший собственник учреждения Сергей Максимов (сейчас владеет 6,28% акций) обвиняется в нарушении действующего законодательства (в частности, норматива о кредитовании связанных лиц) и выведении из банка на протяжении 2005—2009 годов свыше одного миллиарда гривен на подконтрольные ему предприятия в виде кредитов.
Вскоре был нанесен и ответный удар — достоянием гласности стало письмо теперь уже миноритарных акционеров на имя главы НБУ Сергея Арбузова, в котором новый владелец контрольного пакета акций учреждения (им называется Олег Бахматюк) обвиняется в аналогичном грехе, поскольку связанные структуры за последние девять месяцев получили от банка 1,04 млрд. грн. кредитов, «что нарушает все установленные НБУ нормативы и является незаконным».
Как отечественные, так и международные эксперты уже неоднократно отмечали, что именно массовое кредитование связанных структур является главной причиной, из-за которой банки терпят банкротство. Но масштабы этого явления в VAB (в случае, если информация о наличии злоупотреблений соответствует действительности) и даже недавних проблем в банке «Надра», «Укрпроме», «Родовиде» и других не идут ни в какое сравнение с той головной болью, которую система и ее регулятор рискуют получить в результате действий только одного, пускай и крупнейшего отечественного финучреждения.
Так, за период с 1 января 2010 года (на тот момент система уже более-менее оправилась от первых ударов кризиса) по 1 июля 2011-го кредитный портфель юридических лиц в банковской системе увеличился на достаточно скромные 90 млрд. грн. Причем едва ли не половина (43,6%) этого прироста пришлась на долю всего одного (пусть и крупнейшего) финучреждения — Приватбанка, кредитный портфель которого за тот же период увеличился почти на 40 (!) млрд. грн. Примечательно, что практически у всех крупнейших банков с европейским капиталом ссуды корпоративному сектору за тот же период, наоборот, сократились. Банкиры часто жалуются на серьезнейшее ужесточение конкуренции в этом сегменте, но о конкуренции с «Приватом» при этом никто не упоминает. Интересно и то, что около 16 млрд. общего прироста кредитного портфеля юрлиц Приватбанка приходится на увеличение валютных кредитов. В то время как аналогичный показатель всех остальных банков сообща сократился за тот же период на 1,6 млрд. грн. в эквиваленте.
Конечно, «Приват» — банк национального масштаба, обладающий наиболее обширной, вслед за Ощадбанком, региональной сетью — 34 филиала и больше трех тысяч отделений во всех 25 областях Украины, а также три дочерних банка и один филиал за ее пределами. В дополнение к этому банк обслуживает около 8 тыс. банкоматов и 50 тыс. платежных терминалов. Благодаря столь внушительным позициям в рознице, а также очень даже привлекательным по сравнению с конкурентами процентным ставкам банку удалось привлечь у населения за те же полтора года вкладов на сумму около 33 млрд. грн. В итоге его депозитный портфель физлиц достиг 67,2 млрд. грн., или 22,2% от показателя всей банковской системы. Чем не «too big to fail» в украинском варианте?
Однако же очень примечательно и то, что практически весь прирост корпоративного кредитного портфеля Приватбанка был сосредоточен всего в одной области — Днепропетровской, на долю которой приходится свыше 80% корпоративного портфеля банка. Куда в этом регионе были вложены около 40 млрд. грн. (5 млрд. долл. в эквиваленте) — остается только гадать, ведь об адекватном количестве громких инвестиционных проектов либо других начинаний при участии Приватбанка оттуда что-то не было слышно.
Что заставляет заподозрить неладное: а не переводятся ли активно привлекаемые у населения ресурсы на кредитование связанных с группой предприятий?
Чтобы развеять тревогу, ZN.UA несколько недель назад обратилось с запросами в пресс-службы НБУ и Приватбанка, в которых попросило разъяснений по поводу столь примечательной динамики показателей учреждения, а также отраслевой и региональной структуры, стоимости и срочности выданных кредитов. В дополнение мы поинтересовались, не уделял ли генеральный департамент банковского надзора более пристальное внимание вышеназванным обстоятельствам?
От регулятора нами получен очень формальный ответ, суть которого сводится к тому, что КБ «Приватбанк» является одним из крупнейших в Украине финансовых учреждений с весьма разветвленной филиальной сетью по всей стране. При этом он является универсальным учреждением, осуществляющим полный спектр банковских услуг. Банк обслуживает разные сектора экономики во всех регионах страны, отдавая предпочтение проектам, связанным с развитием национального производства.
Ну а за более детальной информацией нам посоветовали обратиться в Приватбанк. Увы, от самого учреждении ответ на наш запрос до сих пор не пришел. Так что наши вопросы остаются открытыми.
