Статьи

Мы живем в удивительное время. В определенном смысле слова нам повезло с эпохой. Конечно, она дала нам неуверенность в завтрашнем дне, непроходящее чувство беспокойства, но и надежду, радость действия, и самое главное — возможность! Возможность наполнить наше существование содержанием, а жизнь смыслом. Понять, кем мы есть, стать ближе к Богу или дальше от него. Но сделать все это по своей собственной воле, руководствуясь своим выбором.

В отличие, от прошлых, послевоенных поколений, взращенных в теплых, хотя и не всегда мягких руках советской системы, напрочь лишавшей человека основной отличительной черты личности — свободы выбора и ответственности за него, нам ведом страх поражения и горький вкус победы. Без всякого сомнения, наши шансы не пройти до конца долгий жизненный путь от детских памперсов до стариковской колоноскопии много выше, чем наших европейских соседей.

Но не в этом ли и прелесть нашего бытия, дающего нам шанс превратить существование в жизнь, стирая грани между ними? Дар Божий, наделяющий нас волей и ответственностью, снимающий с нас такую милую сердцу многих наших сограждан роль жертвы, полностью зависящей от воли государства. Ведь невинность, освобождение от ответственности, в том числе за свою судьбу — удел детей, но еще идиотов и рабов (П. Брюкнер), а народ побежденный в равной степени виновен в своем поражении, как и народ-победитель — в своей победе.

Мне кажется, вменяемость, способность осознавать свои действия и отвечать за их последствия — самое главное, что открылось многим из нас вследствие последних трагических событий в стране. Многим, но не всем. Большая часть общества, прочно усевшаяся на иглу популизма, алчет, как и прежде, простых решений сложных вопросов, требуя от правительства, в лучших традициях патернализма, сказки, которая должна стать явью по мановению волшебной палочки.

Украина требует скорых и безболезненных изменений в налогообложении, под которыми понимает исключительно уменьшение налогового давления в разных формах (от уменьшения количества налогов и размера ставок до упрощения отчетности), одновременно настаивая на улучшении качества жизни. Но разве не очевидно, что это взаимоисключающие цели? Разве не понятно, что существование третьей группы плательщиков единого налога, которая призвана обеспечить возможность уклонения от налогообложения широким слоям украинского бизнеса под 2—4%, не сопрягается с задачей по легализации зарплат в конверте и вообще по сколь-нибудь существенному уменьшению теневого сектора экономики? Разве не понятно всякому, имеющему глаза и уши, что введение регистраторов расчетных операций для частных предпринимателей является обязательным условием построения цивилизованной системы учета движения налички, что в сегодняшних реалиях является основным предусловием легализации украинской экономики?

Рискну предположить, что это понимают все — от Яценюка до Азарова (оба пытались ввести РРО для ЧП). Где-то в душе это понимают и сами предприниматели, люто негодующие по поводу перспективы обзавестись новенькими РРО с 1 июля сего года. Но абсолютно естественный конфликт интересов между налогоплательщиком и государством разрешается исходя не из долгосрочных перспектив «просвещенного интереса», состоящего в осознании взаимной необходимости справедливого и умеренного налогообложения, как для государства, так и для налогоплательщика, а из зыбкого баланса сиюминутных пожеланий капризной толпы, идущего у нее на поводу популизма правительства и интересов бизнес-групп, ловящих в мутной воде украинских налоговых реформ свою золотую рыбку. Собственный интерес заинтересованного в себе «я» возобладает над сложными и туманными перспективами интереса «мы» даже на краю экономической пропасти, призванной отрезвить и объединить стейкхолдеров налоговых «реформ».

И здесь мы возвращаемся к вопросу ответственности. Кто виноват в провале налоговых реформы в государстве после Майдана. Скажем больше, кто виноват в том, что Януковичем-Азаровым-Клименко налоговая система реформирована значительно больше и глубже, чем «правительством-камикадзе»? Какая крыса перегрызла шланг топливного насоса в двигателе снабженного взрывчаткой реформ самолета, так и не долетевшего до основания старой налоговой системы государства? Простой стандартный ответ, к которому готовы все — народ опять обманули, недалекие или ушлые политики вновь не смогли (не захотели) построить налоговый коммунизм в отдельно взятом государстве Восточной Европы. Но я бы не был так однозначен. И не только потому, что любой народ достоин своих политиков. Оправдывать власти предержащие нельзя только в силу того, что они сами, по своей воле, взяли на себя бремя власти. В равной степени ответственность за провал лежит и на народе, на нас с вами, гражданах этого государства, не могущих пожертвовать своими сиюминутными интересами ради интересов всего общества в среднесрочной перспективе.

Это ведь мы тихо радуемся возможности платить 2—4% единый налог вместо 15—20% подоходного! Это мы выходим на забастовки с требованием отмены введения РРО! Это ведь мы предполагаем совместить свою «хату з краю» с асфальтированной дорогой к этой же хате, построенной за счет государства, и требуем все это сделать не завтра, но сегодня, а не получая искомого, видим причину в чем угодно, кроме собственной глупости.

Меня всегда удивлял тот факт, насколько разное положение в мире занимают схожие по своему природному и демографическому потенциалу страны. Украина близка по основным параметрам к Франции и Испании. Однако мы, находясь в трезвом уме, даже представить себя не можем на одном уровне с мировыми лидерами. Почему? И если все остальные параметры примерно равны, то, возможно, дело как раз в нас самих, нашем отношении к себе и своим соседям, желании думать и брать на себя ответственность, жертвуя частным для достижения общего? Возможно, дело в мышлении народом себя как единого целого, связанного в веках и в веках бессмертного. Бессмертного, в отличие от каждого отдельного члена общества, с индивидуалистических позиций которого сиюминутное уклонение от налогообложения конечно лучше построения качественной и эффективной налоговой системы.

Слепая детская вера в иллюзии, как и вера в то, что одному может быть хорошо там, где всем плохо, не может сопрягаться с сущностью сильного, то есть того, кем мы не только хотим, имеем право, но и обязаны себя мыслить. Обязаны не перед собой, но перед своими детьми. Ведь это им мы имеем все шансы оставить в наследство нищую, раздираемую внутренними противоречиями и разорванную войной страну третьего мира! Страну надолго, если не навсегда, отброшенную соседями на обочину цивилизации, ответственность за что лежит исключительно на нас с вами.

Сегодняшний мир, как и мир вчерашний, пребывает в условия жесткой конкуренции — войны без правил. Это его естественное состояние, в котором выживают, крепнут, развиваются только самые сильные этносы, ассимилируя или просто уничтожая конкурентов. Как сказал известный американский философ Али Мазруи «тенденция «мы» против «них» почти повсеместна на политической арене». Именно поэтому если мы (все мы) хотим исправить ситуацию, если мы действительно созрели для мышления не в масштабах семьи, фирмы, небольшой группы, но в масштабах этноса, страны, мы должны отказаться от права на иллюзии, воспринять мир таким, каким он есть на самом деле, принять и разделить заезженную мудрость лорда Палмерстона, произнесенную им в английском парламенте еще в 1848 г.: «У нас нет неизменных союзников, у нас нет вечных врагов. Лишь наши интересы неизменны и вечны, и наш долг — следовать им».

Тем более у нас нет права на иллюзии в экономике и финансах, в той сфере, где все строится на четких математических расчетах. Налоги — отражение всего, что происходит в стране, обществе. Они являются причиной многих общественных явлений, скрываясь за ними, как за ширмой. Они являются и следствием того, что происходит в обществе, насквозь пронизывая современную общественную жизнь.

Налоги, являясь легкими государственных финансов, насыщающими кровеносную систему страны денежным кислородом, объективно не могут не рефлектировать на болезнь других жизненно важных органов системы. В первую очередь, конечно, ее мозга. Однако, биологические метафоры не всегда уместны при характеристике и реформировании институтов социальных и правовых. И болезнь украинской государственной системы в целом абсолютно не исключает возможность ее исцеления через вживление здоровых клеток в отдельно взятые финансовые органы и институты. И, возможно, начало реформирования украинского государства через реформирование украинской системы налогообложения.

Но при этом важно учитывать несколько принципиальных моментов, без которых реформировать налоговую систему не удастся.

Во-первых, мы должны согласиться с тем, что обустройство налоговой системы — сложные двусторонние отношения между налогоплательщиками и государством, направленные на поиск компромиссов в дальней перспективе, а не исходя из сиюминутных целей и интересов. Это взаимная ответственность, которую берут на себя как государство, так и общество. И в этом нет пафоса громких слов! Эти отношения подобны отношениям по съему квартиры. Квартиросъемщик заинтересован в уменьшении квартплаты при сохранении или увеличении качества услуг, арендодатель — в противоположном. Исходя из необходимости удовлетворения сиюминутных интересов их противоречия не разрешатся. Не разрешатся, если стороны будут рассчитывать на удовлетворение своих интересов завтра. Однако если они учтут, что дополнительная арендная плата, уплаченная сегодня, в долгосрочной перспективе позволит увеличить качество сервиса, они поймут, что и повышение оплаты, и повышение качества сервиса соответствуют интересам обеих сторон. Кроме того, само по себе увеличение оплаты дает право квартиросъемщику требовать повышения сервиса, контролировать его качество. Поэтому залог успеха налоговых реформ в понимании налогоплательщиком необходимости не только требовать, но и думать!

Во-вторых, мы должны понять и согласиться с тем, что на сложные вопросы отсутствуют простые и быстрые ответы. А потому реформирование налоговой системы, как революция, у которой есть начало, но нет конца — процесс длительный и растянутый во времени, который не дает и не может дать быстрых результатов, крайне кропотливый, в основе которого лежит каждодневная скрупулезная работа с мелочами. Процесс, в который должны быть вовлечены в первую очередь специалисты, профессионалы, лишенные политических амбиций, а во вторую, если не в третью — народные избранники и трибуны, меняющие свое мнение подобно старому флюгеру, установленному на ветхой крыше сарая.

Именно в этом контексте мы должны принять то, что не могло бы принято ни одним украинским правительством, включая сегодняшнее. Речь идет о многострадальном принципе стабильности налогообложения, закрепленном в п. 4.1.9 ст. 4 НК Украины. Он гласит о том, что все существенные изменения в налоговый закон вступают в силу только со следующего бюджетного периода. Казалось бы, такая простая норма, но она ни разу не соблюдалась на протяжении всей украинской независимости, что напрочь лишало бизнес возможности какого-либо налогового планирования. Без всякого сомнения, такая ситуация неприемлема для налоговой системы, претендующей на звание цивилизованной.

Работа над налогами — процесс скучный и неинтересный обывателю, его сложно понять, а уж проследить за ним еще сложнее, и именно поэтому он должен быть, с одной стороны, максимально прозрачен для специалистов (чтобы избежать злоупотреблений), но с другой — максимально лишен популизма. То есть мы должны исключить любые решения в сфере налогообложения, продиктованные желанием угодить избирателю сегодня (например, резко сократить количество налогов). И, конечно, отдать налоги в руки специалистов!

В-третьих, мы не должны слепо следовать зарубежному опыту. Даже самых успешных стран. Рискну нарваться на волну критики, отмечая, что в сфере налогового строительства, как и государственного строительства в целом, у нас свой путь, обусловленный историческими, экономическими и другими особенностями. Мы не можем и не должны взять налоговую систему США, Франции или Польши и перенести на украинскую почву. Это не только невозможно, но и неправильно, так как налоговые системы развитых западных демократий обладают целым рядом глубоких системных недостатков, лишь отчасти компенсируемых их достоинствами. Именно эти налоговые системы составляют основной элемент так называемых западных бюрократических тираний, власти Никто (о которых в свое время писала еще Ханна Арендт), не только финансово питая западные бюрократии, но и предоставляя им необходимый инструментарий для контроля над обществом. Боюсь, никто из тех, кто стоял на Майдане, не планировал заниматься сексом меньше, чем заполнением налоговых деклараций (как это есть, согласно данным социсследований, в США).

Таким образом, мы не должны строить похожую налоговую систему. Мы должны строить лучшую налоговую систему. Систему, которой будут следовать наши соседи! И это вполне в наших силах. Однако путь этот заключается в анализе и кропотливой работе над опытом налогового регулирования зарубежных стран, и в первую очередь над собственным опытом внедрения механизмов налогообложения и налоговых норм. Мы не должны игнорировать зарубежный опыт. Так, несомненно, он может быть полезен в работе над трансфертным ценообразованием, институтом налоговой ответственности, налогом на недвижимость и еще многими институтами, которые у нас очевидно отличаются от развитых налоговых систем не в лучшую сторону. Однако заимствование налоговых механизмов не может быть слепым.

Единичным позитивным примером подобного подхода можно назвать систему электронного администрирования НДС, которая, несмотря на достаточно большое количество замечаний, все-таки представляет собой значительный шаг вперед на пути к реформированию налога. Таким образом, в сфере налоговой политики мы должны демонстрировать разумный современный национализм, без шароварщины, флагов и прочих старинных атрибутов, однако последовательно и четко направленный на защиту наших (и государства, и общества) интересов, поиск разумных компромиссов на дальнюю перспективу. Кстати, о компромиссах. Введенный в налоговую систему институт налогового компромисса, без сомнения, является негативным примером наследования зарубежного опыта.

В-четвертых, кризис и война никогда не были препятствиями для налоговых реформ и не могут быть оправданием их отсутствия. Более того, война всегда была поводом для введения новых, ранее неизвестных налоговых конструкций. Это, возможно, кого-то удивит, но за всю историю человечества периоды войн длились дольше периодов мира. И именно кризис и война, занижая надежды общества на собственное благосостояние, создают предпосылки для принятия непопулярных, но эффективных в долгосрочной перспективе решений.

В-пятых, юридическая техника, тое есть качество налогового закона. Это не только однозначное и бескомпромиссное требование Европейского суда по правам человека, считающего невозможным возникновение налоговой обязанности на основании нечеткого, двузначного или противоречивого налогового закона. Это выходит за пределы права. Это вопрос самоуважения. То есть уважения к самим себе, которое не позволяет, извините, «косячить», конструируя правовые нормы, требует от нас десятки раз вычитывать продукт своего творчества даже не перед тем, как его (Боже упаси!) принимать, но перед тем, как просто показывать кому-то. Это собственно то, что отделяет профессионала от дилетанта. Мы ничуть не преувеличиваем значение качества закона! Оно огромно! Некачественно выписанный закон может похоронить любую, даже самую взвешенную и прогрессивную налоговую инициативу. Такими примерами изобилует новейшая история украинского налоготворчества.

В-шестых (по порядку, но не по значению), мы должны понимать, что залог успеха налоговых реформ лежит не столько в плоскости законотворчества, сколько в плоскости налоговой политики. Если проще — тех задач, которые ставятся руководством страны перед налоговым ведомством и руководством налогового ведомства перед налоговыми чиновниками. Той идеологии, которая пронизывает очень чуткий к неформальным посылам налоговый организм. Ведь налоговое ведомство как никакое другое привыкло на протяжении двух последних десятилетий жить и работать в параллельных реальностях. Не самое плохое налоговое законодательство, принятое во времена Януковича, искажалось до неузнаваемости правоприменительной практикой, откровенно репрессивной по отношению к налогоплательщику, позволяющей толковать даже бесспорные нормы налогового права не в его пользу.

Разруха не в клозетах, разруха в головах, говорил классик. Поэтому и вопрос налоговой реформы — это вопрос правосознания налоговиков, которое можно и должно изменить собственным примером четкого законопослушного поведения высшего руководства ведомства и нивелированием второй, чуждой закону налоговой реальности. Дайте посыл налоговикам в том, что теперь единственное руководство к их действиям — это закон, без неформальных указаний, планов по недоимкам и нормативам налогового давления. Система мгновенно воспримет такое руководство к действию! Это касается и коррупционной составляющей, ставшей неотъемлемым признаком налогового контроля. Однако, как показывает практика налоговых «реформ» последних полутора лет, руководство налоговой службы пока к такому повороту несколько не готово.

С этим связан и следующий ключевой (седьмой) момент налоговой реформы. Кадровый. Мы безнадежно далеки от предложения распространить опыт увольнения полного состава государственных учреждений, успешно реализованный в некоторых странах с населением меньше населения Киевской области. Популярное ныне махание шашкой, выгоняющее на улицу лучших государственных служащих, на подготовку которых ушли десятилетия, влекущее за собой отсутствие преемственности и банальной аппаратной памяти — худшее из возможных кадровых решений. Однако не формальная (как это имело место), но реальная аттестация налоговиков в совокупности с постепенным, плановым, но достаточно массовым привлечением в структуру фискальной службы молодежи жизненно необходима. Необходимо в рамках существующих законных процедур провести ревизию кадрового потенциала службы, начав процесс ее масштабного омоложения.

Восьмым ключевым вопросом налоговой реформы является общение налогового ведомства со специалистами в сфере налогообложения. Отношения в сфере налогообложения сложились таким образом, что большинство специалистов в сфере налогообложения находятся вне налогового ведомства. Они разбросаны как по государственным органам (Минфин, ВР, суды), учебным заведениям, так и коммерческим структурам. Диалог между ними не организован, что прямо отображается как на качестве законодательных инициатив, так и на авторитете Минфина и ГФС. Вспомним Мартина Хайдеггера, который считал любую власть, в том числе и государственную, не способностью достичь результата насилием, но «совместным бытием», явлением «сообщества говорящих и слушающих» (по Аристотелю). Ведь власть никогда не бывает принадлежностью индивида, она всегда принадлежит группе и действует до тех пор, пока ею принимается. Поэтому без обеспечения такого диалога качественное реформирование невозможно. И речь идет не о создании очередного форума, ассоциации или рады, успешно осваивающей пусть даже скромные государственные бюджеты. Речь идет о на самом деле эффективном современном инструменте, внедренном с использованием новых интернет-технологий, на базе которых возможно организовать наиболее широкий диалог специалистов в формате а ля Википедия. Таким образом, речь идет не о существующем сегодня разъяснении действующих норм ГФС с очевидным фискальным акцентом, а именно о диалоге со специалистами, бизнесом, юристами, в процессе которого находятся ответы, компромиссы по различным вопросам правоприменения и доработки закона.

Девятым по счету и одним из самых важных моментов, которые касаются реформы, является, естественно, содержание налогового закона. Работа над ним должна осуществляться в двух направлениях. Во-первых, работа над ошибками, доработка существующих годами норм НК, до которых, кажется, нет никому дела. Любой студент-второкурсник назовет до двадцати таких пробелов/противоречий, не замечаемых при каждой очередной доработке НК, но приносящих на практике налогоплательщикам существенные убытки. Игнорирование законодателем своих очередных просчетов на протяжении долгих лет неприемлемо. Однако и учесть все недоработки единомоментно не удастся. Поэтому работа над ошибками и мелкими корректировками налогового закона должна идти постоянно, не останавливаясь ни на минуту. Но начаться она должна именно сейчас, в связи с реформированием налоговой системы в целом.

Вторым направлением работы является системное реформирование целых налоговых институтов, к которым относятся единый налог (в части устранения возможности его использования для уклонения от налогообложения среднего и крупного бизнеса), институт ответственности (в части виновности в совершении правонарушения и доработки некоторых составов — ст. 123, ст. 128-1 и т.д.), институт администрирования налогов (в части ограничения возможности злоупотребления своими полномочиями со стороны контролирующих органов), институт налогового агента (в части уточнения его статуса), налог на недвижимость (целый ряд вопросов касательно каждого элемента налога), институт налоговой переквалификации и доктрина деловой цели (отсутствующая сейчас в налоговом законодательстве), институт отчетности и декларирования (в части введения всеобщего декларирования доходов) и многие другие. Здесь доработка должна осуществлять относительно института в целом, с последующим доведением новых норм до совершенства.

И еще одним элементом (десятым) налоговой реформы, без которого невозможно представить ее успешную реализацию, является налоговая амнистия доходов и капиталов. Объем «черных» доходов, накопившийся у украинских налогоплательщиков за годы независимости, настолько велик, что, с одной стороны, представляет собой значительный потенциал для экономического роста страны, а с другой — может стать серьезным препятствием на пути к последующей легализации доходов и их администрированию. Однако этот сложный и капризный инструмент, как показывает практика зарубежных стран, не работает в условиях кризиса. Недоверие к правительству — основное препятствие на пути к успешной налоговой амнистии. Поэтому ее проведение в краткосрочной перспективе нецелесообразно. Однако в любом случае налоговая амнистия должна быть вплетена в дорожную карту налоговой реформы.

* * *

Об украинских налоговых реформах не говорит только ленивый. Порой со злостью, иногда с разочарованием, но все чаще с сарказмом, констатируя очевидные неудачи последних полутора лет «реформ». Однако в данном случае сарказм может быть уместным только тогда, когда он обращен к нам самим, ведь ответственность за состояние сегодняшней налоговой несем мы вместе — как те, кто принимает откровенно репрессивные налоговые нормы, как те, кто злоупотребляет налоговыми правами, так и те, кто соглашаются на налоговую взятку от правительства в виде возможности легального уклонения от налогообложения с помощью единого налога. Несмотря на это, потеряно не все. Налоговую систему можно и нужно реформировать, осуществляя реформу совместными усилиями, сделав ее задачей всего общества, подойдя к вопросу без лишнего пафоса, популизма и лукавства, искренне пытаясь достичь компромисса интересов всех членов общества, направив свои действия на создание качественной и современной налоговой системы. Системы, которую будут воспринимать, как образец, ставить в пример, хотеть следовать!

Информация о материале

Опубликовано: 10 июня 2015

Харківське обласне територіальне відділення Антимонопольного комітету побачило в діях ТОВ «СТВ+» та НВО «Новые технологи» у формі ТОВ ознаки порушення законодавства про економічну конкуренцію. Про це йдеться у повідомленнітериторіального відділення АМКУ від 28 травня.

Антимонопольщики звинувачують фірми у антиконкурентних узгоджених діях, що стосуються спотворення результатів торгів, рішення ще не винесено.

За даними «Наших грошей», мова йде минулорічний тендер житлово-комунального підприємство №117 на ремонт автодоріг в Харківській області, за результатами якого комунальники уклалиугоду з ТОВ «СТВ+» вартістю 1,65 млн грн. При цьому, інформація про заснування вказаної фірми була внесена до держреєстру через 10 днів після оприлюднення оголошення про торги. Тобто, вона була заснована спеціально під цей тендер.

Засновниками підприємства «СТВ+» зі статутним фондом 500 грн. є Віолета Стоянова і Наталія Остапчук. Остання – дружина народного депутата Віктора Остапчука, який раніше був у фракції Партії регіонів, а зараз входить до групи «Відродження». Остапчук обирався по мажоритарному округу з центром в Куп’янську, де і мали ремонтуватися дороги.

Відмітимо, що тоді єдиним конкурентом фірми дружини нардепа було НВО «Новые технологии» у формі ТОВ. Тоді ця фірма була зареєстрована у Харкові на Тетяну Гончаренко та Ірину Чистякову. Зараз серед засновників залишилась лише Гончаренко, а директором став Олександр Колісник.

До обрання нардепом Остапчук був начальником ДП «Південна залізниця» (головний офіс базується у Харкові). Партнери родини Остапчука отримували великі замовлення від Південної залізниці у часи його перебування на посаді.

Информация о материале

Опубликовано: 10 июня 2015

С журналистом и писателем Аркадием Бабченко мы беседовали поздним вечером на Майдане, в ресторане восточной кухни «Крым». Вокруг выпивали и смеялись люди, за окном летней веранды бродили парочки. Где-то неподалеку сигналило такси, из динамиков играл «Океан Эльзы».

Обычный летний вечер в центре столицы. И первый вопрос задался сам собой:

- Что ты испытываешь, сидя сейчас в кафе на мирном Майдане, полтора года спустя? Ты же как журналист был тогда в самой гуще событий, видел практически все…

- Знаешь, мы приехали сюда с женой и дочкой, и я специально повез их во Львов и в Киев. У меня жена адекватная…то есть, понятно, что это моя жена, поэтому она не может быть ватницей (улыбается. - Е.К.). Но я просто привез их, чтобы они своими глазами увидели, как оно все есть на самом деле. Потому что как ни крути, а телевизор в России все-таки работает, и ты его краем глаза где-то зацепишь.

Походили по Львову, посмотрели, а как приехали в Киев - первым делом пошли на Майдан. Я в Киеве со времен Майдана был только пару раз. Но на Институтскую не ходил, потому как - тяжело. И вот сейчас мы по ней прошлись, я рассказал, где были баррикады, где людей убивали. Показал пулевые пробоины.

И вот с моей точки зрения москвича, Киев, конечно, изменился.

- В какую сторону?

- Не скажу, что появилась агрессия, но, по моим ощущениям, город стал жестче. Видишь людей в форме и с глазами, по которым видишь: они не просто в форме.

- А что такого в этих глазах?

- Война, война! Такие глаза, конечно, совсем не у всех. Я тебе сейчас, наверное, это не смогу объяснить, но если ты был на войне, то эти глаза ни с чем не перепутаешь. Они все по-другому воспринимают…Меня, кстати, когда я вернулся в Москву с войны (Аркадий воевал рядовым в Первой Чеченской войне. - Е.К.), это тоже напрягало. Смотрю: люди бухают, веселятся, ни о чем не думают. И меня это взбесило невероятно!

Но войны эти - разные. Ту войну Россия не поддерживала и в целом была против нее. Здешняя же война, хочешь - не хочешь, для Украины - справедливая. То есть, собственно, и Майдан, и все, что здесь было, - делалось для этого. Чтобы люди здесь сидели, выпивали, гуляли. Свободные люди в свободной стране и в свободном городе. Отстояв свое право на свободу.

- Люди, вернувшиеся с фронта, по-разному воспринимают отдыхающих соотечественников. Одни - с возмущением: там ребята воюют, а эти…Другие - с пониманием: мол, мы для того и воюем, чтобы девочки могли заниматься шопингом и сидеть в кафе.
Правда, к беззаботно веселящимся молодым людям призывного возраста отношение, кажется, негативное и у тех, и у других…

- А это не может не раздражать. Ну, давай откровенно: страна в эту войну не вписалась так, как могла бы вписаться. Там, на передовой, сейчас должно быть тысяч 200 человек. Этого нет, и понятно, что это раздражает. Но извини меня, нельзя взять - и полностью перевести страну на военные рельсы. Кто-то должен и здесь работать. В конце концов, эти кафешки делают бюджет, который потом будет идти на покупку всего необходимого. От этого никуда не деться.

- Полгода назад на мой вопрос, почему ты с семьей не уедешь из России, ты отвечал так: «До последнего момента, когда можно будет держать семью в России, мы будем оставаться в России. А вот как поймем, что через 2 часа «ахтунг!» - тогда уезжаем».
Выходит, «ахтунг» для тебя пока не настал?

- Ситуация остается на прежнем уровне. На прежнем. Совсем «жопа» была в феврале. Ощущение было такое, что дальше начнется война, ГУЛАГ, что мы возвращаемся в 37-ой и 41-ый год.

Но после убийства Немцова…мне кажется, оно шокировало всех. Мы оттуда, с верхушки, информации не имеем, но по слухам, которые в России довольно активны, говорят, что Путин реально был в ярости, когда Немцова убили. То есть, вот это убийство Ефимыча градус истерии снизило. Потому что все понимали: что-то будет. Начнут сажать, наверное, начнутся какие-то погромы. Ведь по государственному телевидению активно призывали к погромам, к чисткам пятой колонны. Ходил «Антимайдан», вся эта лабуда: Владимир Владимирович, мы только и ждем, что команды: «Фас!»

То есть, все понимали: что-то будет. Но думали, что начнется с людей второго-третьего ряда публичности. С арматур в подъезде, с левых уголовных дел (которые уже есть и сейчас). Но то, что убьют человека первого плана публичности; убьют в 100 метрах от Кремля - этого не ждал никто. И вот это как-то охладило. И потом, они изначально взяли такую планку пропаганды, такую планку зомбирования, перепрыгнуть которую уже нельзя. Вот, человек один раз посмотрел про распятого мальчика, второй раз про эпилептическую старушку; про снегирей посмотрел…И после этого пропаганда на него перестает действовать. На седьмой, восьмой, двадцатый раз он уже не воспринимает, реагирует в таком духе: «Ну, че ты мне говоришь, я и так все знаю, они фашисты и бандеровцы. Все уже понятно».

И вот этот уровень истерики, который в России был на высочайшем уровне - общество на таком высочайшем уровне год держать просто невозможно.

- Это ты сейчас так рассуждаешь. А в ночь после убийства Немцова не было желания собрать все вещи и уехать прямо сейчас?

- Было.

- Потому что, вот, я живу в Киеве - но, услышав об убийстве Немцова, одним из первых подумал про тебя.

- Нет, ну моя-то очередь, по идее, должна прийти потом. Но желание такое присутствовало, потому что первое ощущение было такое: все, ****ец, приехали. Суши сухари и жди, когда за тобой воронок приедет.

- На осадное положение всей семьей не переходили? Закрыть дверь, не выходить…Я просто пытаюсь представить, как бы сам повел себя в такой ситуации.

- Да мы, в принципе, последние года два-три так и живем. Без лишней необходимости из квартиры не выхожу. Но все-таки сейчас стало немного полегче. Ощущение паузы.
- Есть известная формула братьев Стругацких про то, что на смену серым приходят черные. Ну, или коричневые. То есть, сейчас эта линия невозврата, которая была близка в феврале, снова отодвинулась?

- Отодвинулась, пускай и не исчезла полностью. И даже уровень истерики по телевидению снизился. Я тебе уже говорил, что вариантов того, как будет развиваться Россия - вагон. Вот одна из возможных точек экстремума: Россия вернется хоть в какую-то адекватность, перестанет быть психушкой и станет хоть какой-то страной. И, может, Алексею Навальному даже дадут занять 2 места в Государственной Думе…

Этот шанс у России до сих пор еще есть. Калитка закрыта еще не полностью. Но это одна точка экстремума. Вторая точка - это когда к власти придут полные, конченые фашисты. После которых Путин покажется добрым плюшевым медвежонком. Эта возможность тоже есть. Вот эти две точки экстремума все еще остаются. Между ними возможен абсолютно любой вариант. И пока нет этого ощущения, что, вот, брат, у тебя осталось 2-3 часа, чтобы кинуть в чемодан трусы-носки и быстро валить - до тех пор я все еще остаюсь в Москве.

- Тебя ведь в конце прошлого года активно клевали по российскому ТВ. Даже отдельный эпизод в фильме про национал-предателей посвятили. В этом году ничего такого не было?

- Нет. Понимаешь в чем дело: когда Владимир Владимирович пришел к власти, он совершенно точно понял то влияние, которое на общество оказывает телевидение. И первым делом начал его громить. Сначала НТВ, а дальше пошло-поехало.

Но, опять же по слухам (поскольку никакой информации у нас нет): говорят, что интернетом он не пользуется вообще. Новости ему референты приносят в папочках. То есть, возможностей интернета он не понимает. Поэтому тявкать в Фейсбуке пока еще можно. Нельзя делать какие-то вещи в реальности. Непонятно сейчас, что случилось с Кара-Мурзой.Но тявкать в Фейсбуке пока можно. Вот, он этого не понимает, а мы ему подсказывать, конечно, не будем. Могу только сказать, что как только в России закрывают Фейсбук, я уезжаю. По той простой причине, что мне жрать чего-то надо. А хлеб свой я добываю через Фейсбук. Это мое средство массовой информации, где я работаю. Поэтому здесь у меня - без вариантов.

- Здесь, в Украине, одна из главных тем последних недель - это двое задержанных спецназовцев ГРУ. Мне только показалось, что на своей странице в Фейсбуке ты, со своим военным опытом, отозвался о них с какой-то жалостью? Что, естественно, вызвало возмущение у части твоих украинских подписчиков.

- Давай так: во-первых, это не просто армия. Это спецназ ГРУ. Хотя если по уму, это, конечно, никакой не спецназ. Потому что спецназ ГРУ - это-совсем другое, он создавался в другой стране, это был совсем другой уровень. А тот уровень, который мы имеем сейчас (глядя на этих двух пленных) - это уровень нормального профессионального пехотинца. Тем не менее, они называются «спецназ ГРУ». О`кей, будем его таковым считать. Но спецназ ГРУ изначально создавался для диверсионных действий в тылу армии противника на территории противника. Это их задача. И еще: спецподразделения должны выполнять приказ. Спецназ ГРУ, он не должен думать. Ему дан приказ, он пошел его выполнять. Он изначально заточен под то, чтобы выполнять приказы! Из-на-чаль-но!

Идем дальше. Сфера деятельности любого спецназа всегда лежит в сером сегменте. Посмотри, как американский спецназ отработал против ИГИЛа, кого-то грохнул. Израильтяне работают в Палестине. Все это, мягко говоря, не вяжется с международными конвенциями.

То есть, я не могу предъявлять претензии к спецназу за то, что он выполняет приказы. Я могу предъявлять претензии за то, что ты как человек и гражданин должен думать. И если видишь, что эта война неправильная и несправедливая - клади автомат на стол, говори: «Я увольняюсь» и уходи из этой армии. Но им же мозги засрали вообще дальше некуда! Говорят, что когда этого капитана брали в плен, человек реально совершил подвиг! Отказался от наркоза, и ему реально операцию делали без наркоза, потому что он думал, что ему вырежут почки! То есть, ты понимаешь, насколько у него засраны мозги? Полностью!

Еще раз: солдат должен выполнять приказ. Претензии нужно предъявлять к тем, кто посылает этих людей на захватническую агрессивную войну - выполнять преступные приказы. А претензии к воюющим можно предъявлять, но на уровне: а чего вы не увольняетесь, мужики?

- Допустим, обстоятельства сложились так, что тот еще воевавший на Первой Чеченской юный рядовой Аркадий Бабченко оказался на месте взятого в плен рядового спецназа ГРУ Александрова. Как бы ты себя вел в данной ситуации?

- Если бы мне сейчас было 18 лет и я служил в российской армии, я бы сейчас воевал с фашисто-бандеровцами за русских людей. Потому что чего можно требовать от 18-летнего парня? Ему вообще никаких претензий нельзя предъявлять? Это я сейчас, спустя 20 лет, только начал понимать, где мы были, чего делали и что делаем сейчас. А если бы я в 18-летнем возрасте попал в плен, я бы плакал, размазывал сопли по лицу и говорил: «Дяденьки, не убивайте». Вспоминая себя, могу сказать, что от меня в Чечне никакого толку вообще не было. Солдат из меня был вообще никакой. Просто нулевой.

Но извини меня, я был 18-летний мохор-пехотинец, призванный по призыву. А это человек, служащий по контракту, и все-таки спецназ.

Опять же возвращаясь к спецназу. Я когда-то говорил с одним из заместителей руководителя психоневрологической лаборатории КГБ. Он мне говорит: «Слушай, это несложно, хочешь, я тебя научу полностью восстанавливаться за 4 часа? Ты будешь высыпаться полностью. После этого мы можем перейти к пыткам. Я могу повысить твой болевой порог. Полностью игнорировать боль ты, конечно, не сможешь. Но повысить твой болевой порог я смогу».

То есть, по уму спецназ всему этому должны учить. Но вот тебе, пожалуйста, уровень спецназа.

- А как научить переносить то, что солдат из плена звонит маме, жене, а те не отвечают?

- Их должны обучать, как вести себя в плену. Что говорить, как с психологической точки зрения построить свое общение. Но по этим видеокадрам, которые есть, я видел, что ни*ера такой подготовки не было! Абсолютный ноль! И говоря о спецназе ГРУ. Если бы у него был лозунг, он бы звучал так: «Это не мы». То есть, их изначально затачивают под то, что если ты идешь на задание и попадаешься, тебя кидают. Про тебя говорят, что это не ты, у нас таких людей нет, мы его вообще в первый раз в жизни видим, это вообще не наш. И ты должен говорить: я не имею к ним никакого отношения, я - пехота, доброволец, ополченец, кто угодно! Это уже потом, какими-то политическими методами, Родина будет пытаться тебя вытаскивать. Но этот спецназ создавался в другой стране, которая своих кидала хотя бы не так, как сейчас.

А здесь нет никакой подготовки. То есть, мозги пропагандой засрали, а подготовить - ни хрена не подготовили. Ведь по идее, это должен быть Рембо, который, если попал в плен, то говорит: у меня жены нет вообще; доказывайте, кто я, отрезайте мне пальцы, я вам скажу свое имя-звание-номер части-фамилию командира и больше ничего!

То есть, поведение должно быть таким. А то, что произошло в реальности, - для меня это еще один из показателей того, чем является путинизм. Вы, ****ь, построили милитаризованное полицейское государство, которое вторгается то в Грузию, то в Украину. Но даже в этом милитаризованном государстве на пропаганде ненависти вы умудрились просрать свой спецназ! Которого у вас, по сути, нет. Потому что, если судить по этим людям, то это, конечно, не спецназ.

- Полгода назад мы с тобой говорили о том, к чему нужно быть готовым семьям, украинскому обществу, когда ребята, сражавшиеся на этой войне, вернутся домой. И ты говорил о низком пороге страха у этих людей, об опасности того, что те из них, кто не смог заново найти себя в тылу, могут сбиваться в банды, чтобы заняться рэкетом, грабежом.
С тех пор я общался со многими психологами, военными и не только. Он разделяют твои опасения, но из опасных тенденций выделяют другие. И, прежде всего, - алкоголизм. Приходят мамы, жены - и жалуются, что стакан вытесняет семью.

У тебя, когда ты вернулся с Первой Чеченской, было нечто подобное? Или сразу погрузился в журналистику, и тебя миновала чаша сия?

- Я после Чеченской бухал года два. В журналистику я вошел раньше, но, даже войдя в журналистику, начал бухать. А бросил бухать только потому, что начал писать. Если бы я не начал писать, валялся бы сейчас обоссанным в канаве. Если бы вообще дожил до этого момента.

После Грузинской войны (на нее Аркадий ездил военным корреспондентом. - Е.К.) я бухал еще жестче. Алкоголизм - это реально самая-самая большая проблема. 95% возвращающихся оттуда первым делом садятся на стакан. И вот вытащить их оттуда - это как раз задача государства. Волонтеры могут делать эту систему, но полностью они ее не сделают.

При этом я считаю, что после войны бухать надо. Алкоголь - это вообще-то первое средство реабилитации. Вопрос в том, сколько ты будешь бухать. Вернулся с фронта - поставь себе планку. Скажи себе: «Сегодня первое июня? Вот, первого июля я прекращаю бухать и возвращаюсь в мирную жизнь».

После чего - месяц кочегаришь без просыху. Но через месяц завязываешь. Вот, если ты уверен, что можешь это сделать - тогда бухать можно. Если не уверен - тогда к стакану лучше не притрагиваться вообще. Тогда выбираться надо как-то по-другому: сажать цветочки, работать волонтером, заниматься благотворительностью, рисовать картины, писать. Очень хороший совет: пиши рассказы! Просто садись и все, что с тобой было, перекладывай на бумагу. Это очень помогает, это офигенная реабилитация!

- Ну, это для тех, у кого есть дар.

- Даже без дара. « Art of war « - ресурс, который в 90-х создал ветеран Афгана Володя Григорьев. Сначала там было 5 человек, потом 10. Потом туда начали приходить сотнями, солдаты просто писали. Никакой литературщины не требуется, просто напиши и дай прочитать. И это реально работает!

- Ну, не все умею писать, и не все хотят это делать. Может, тогда идти по израильскому пути? Там вернувшихся с войны загружают физическим трудом, он отвлекает, дает человеку ощущение собственной нужности.

- Я как раз хотел об этом сказать. У них есть программа: когда возвращаешься из Цахала (Армия обороны Израиля. - Е.К.), у тебя есть возможность поехать в кибуц, никого там не видеть, просто копать картошку лопатой. Физический труд на земле - тоже офигенная вещь! Я эту практику тоже всегда привожу в пример. Для Украины и России он тоже подходит как нельзя лучше. Построй овин, засади поле картошки, попробуй ее продать - вот такие вещи. Если не можешь писать, занимайся физическим трудом. Тоже очень помогает!

И семья. Если у тебя семьи нет, надо ее завести. Это основное. Главное, чтобы дети у тебя появились. Вот если дети появятся, тогда шансы зацепиться за жизнь у тебя возрастают кратно. Если нет, тогда хуже.

- О семье и детях. Еще одна масштабная проблема, на которую жалуются приходящие к психологам родственники фронтовиков. Вернувшись с фронта, они и в тылу рвутся к боевым товарищам. Жена, дети часто уходят на второй план. Объяснение такое: эти люди мне - как братья, мы с ними в лицо смерти смотрели, я без них не могу…
И что делать родным и близким?

- Здесь совет можно дать семье: только ждать. Это лечится, но лечится только временем. Я все то, о чем ты говоришь, прочувствовал на себе, у меня все это было. Когда вернулся, оказалось, что кроме тех, с кем служил, нет вообще никого! Родители вообще перестают иметь значение. Потому что тем, кто не был на войне, жизнь дали родители. А те, кто были на войне, свою жизнь взяли сами - попросту родились заново. И тот, кто уходил на войну, назад не вернулся; пришел совсем другой человек.

Моя мама ездила за мной в Чечню, и у нее была своя война, свой синдром. Но мы с мамой после войны видеть друг друга больше 20 минут вообще не могли. Тут же переходили на крик, начинали ругаться. И здесь, во-первых, должна быть работа с психологами, а во-вторых - время. Семья должна понять, что человеку нужно время.

- Сколько времени?

- Несколько лет.

- Твоей дочке - восемь. То есть, в Грузинскую войну ты уже был семьянином, и твоей семье тоже приходилось «выгребать»…

- Да. Но мне в этом смысле легче, потому что на вторую войну я ушел, когда мы познакомились с моей будущей женой, она меня еще оттуда ждала, 15 лет назад. То есть, у нее эта прививка была еще тогда. А справлялись бы очень тяжело. Я вернулся, мы вместе прожили, по-моему, два месяца. После чего вдребезги разругались - и потом я 2 года ее добивался заново. И это то, что мне помогло.

Все было ни разу не гладко. Потом мы долго примерялись друг к другу: она мирилась со всеми моими попойками, со всеми моими «контрабасами» из Воронежа, которые приезжали ко мне, и мы упивались просто в полные слюни... Она со всем этим мирилась, все это переживала. В итоге лет через 5 у нас семья более-менее состоялась. А когда родилась дочь и я поехал на Грузинскую, для меня это была уже третья война, а для нее - вторая. И мы уже к этому были готовы. Но я когда вернулся из Грузии, дочке было года полтора, и я хотел ее обнять, а она ко мне на руки просто не пошла. Потому что от меня смертью просто за километр разило. А дети это офигенно чувствуют…

Поэтому с детьми надо научиться оставлять войну за порогом. Вот я этому, слава Господи, научился. Здесь мы с тобой сидим-говорим, а у нас дома война - вообще табу. О войне никаких разговоров нет. И возвращаясь из командировки, я с себя все это стряхиваю и в квартиру вхожу уже папой и семьянином, обычным гражданином этого сраного общества.

- И как, получается?

- Пока более-менее - да.

- А когда уезжал в нашу зону АТО, что-то обещал жене? Ну, там: постараюсь быть осторожнее, звонить буду тогда-то…

- Нет, нет. Мы об этом тоже не говорим. Но она у меня тренированная, нам в этом плане легче. Она понимает, что, во-первых, мне уже не до этого. А во-вторых, нельзя тащить войну в семью, и нельзя тащить семью на войну. Это два разных мира, в которых ты - два разных человека. Там надо жить так, здесь - этак. То есть, папа закрыл дверь - и все, от папы 2-3 недели нет ни слуху, ни духу. Нет, время от времени я, конечно, звоню - но только чтобы сказать, что все в порядке.

Для всех желающих помочь Аркадию Бабченко в его работе в рамках проекта «Журналистика без посредников»:
Карточка «Приватбанка» номер: 5168 7423 3613 0608.
Яндекс-кошелек, номер 410 011 372 145 462.
Для пользователей WebMoney кошелек номер R361089635093.
В Сбербанке карта номер 4276 3801 0488 9691.
Для пользователей MasterCard, VISA и Maestro карта номер 4276 3801 0488 9691.

Телефон (МТС) 8 915 237 41 788 915 237 41 78

Информация о материале

Опубликовано: 09 июня 2015

Наконец-то, после года сорванных сроков, проваленных заданий и разочарований, руководство государства нашло виновника того, что для украинцев до сих пор не введен безвизовый режим. Для выполнения важной, но не очень почетной миссии «козла отпущения» избрали руководителя Государственной миграционной службы (ГМС) Сергея Радутного.

Точнее, теперь уже – бывшего руководителя.

«Только что мне доложили, что по моему настоянию руководитель Государственной миграционной службы отправлен в отставку, потому что по линии именно этого ведомства европейские партнеры предъявили больше всего нареканий», – заявил Петр Порошенко в четверг, представляя свое ежегодное послание к парламенту.

Визовый режим – это, конечно, важная цель. Но заявление Порошенко ложно, и это очень просто документально доказать.

Но хуже всего – если в руководстве государства действительно верят, что проблема – в руководителе ГМС. Потому что в таком случае не стоит ожидать, что Киев устранит настоящие препятствия для отмены виз. Поскольку эти проблемы лежат совсем в другой сфере.

Убеждены – для читателей не станет неожиданностью, что наибольшие проблемы ЕС видит в вопросе противодействия коррупции в Украине. Но Порошенко уже во второй раз предпочитает не упоминать об этом.

К слову, «Европейскую правду» сложно подозревать в излишней преданности Государственной миграционной службе – наше издание было, пожалуй, самым большим критиком этого ведомства во время внедрения «биометрических» загранпаспортов. Мы выходили со статьями, вызвавшими откровенное возмущение в руководстве ГМС и МВД, и рассказывали, что в странах-соседях паспортный сервис функционирует значительно лучше, чем у нас.

Не станем исключать, что у президента были претензии к руководителю ГМС. Вполне возможно, что они даже были обоснованными.

Но его ссылки на претензии именно к безвизовому диалогу кажутся несколько надуманными.

Европейцы не согласны

Немного сухой теории, без которой не обойтись. Украина получила План действий по визовой либерализации (ПДВЛ) в 2010 году, в 2014 – была переведена на вторую (последнюю) стадию его выполнения. ПДВЛ поделен на четыре блока, выполнение каждого из которых оценивается Брюсселем отдельно, есть также деление на 15 разделов, по которым Брюссель проводит регулярную оценку прогресса Украины. Когда Евросоюз признает выполнение всех показателей, должен быть запущен политический процесс отмены виз для граждан Украины.

Предварительная оценка прогресса Украины была проведена весной 2015 года, иее результаты не являются секретом. Так что определить, где на самом деле самый большой провал в исполнении, несложно – ЕвроПравда уже публиковала подробный анализ этого документа.

Но сейчас вернемся к этому документу, чтобы выяснить, какому из ведомств адресованы наибольшие претензии Еврокомиссии.

Худший показатель из 15, которые приводятся в отчете ЕК – в вопросе борьбы с коррупцией. В Брюсселе считают, что реформы, которые проводит Киев в этой сфере, фрагментарны, несистемны, а взаимодействие правоохранительных органов не налажено на должном уровне. И это точно не является сферой ответственности ГМС.

Но заявления президента не дают уверенности в том, что он понимает суть претензий ЕК. Еще в Риге, перечисляя проблемы, которые помешали отмене виз, Порошенко поставил этот вопрос на последнее место, отметив, что речь идет лишь о «некоторых шагах».

Претензии Еврокомиссии касаются не только антикоррупционной политики. В числе проблемных в отчете названы предотвращение и борьба с оргпреступностью (тоже компетенция правоохранительных органов, а не ГМС), противодействие торговле людьми (то же самое), уважение прав человека и защита меньшинств (компетенция ряда органов), политика в отношении беженцев (наконец – проблема из сферы ответственности уволенного Радутного).

Возможно, дьявол кроется в комментариях к другим блокам? Давайте прочитаем.

Итак, к ответственности ГМС относится блок «безопасность документов» – именно тот раздел, в котором содержится требование о биометрических «заграничных паспортах». Но тут же Еврокомиссия говорит о «почти полном выполнении» показателя.

Второй блок – внешняя миграция, контроль за границей и беженцы. По контролю за миграцией – снова хорошая оценка, с некоторыми рекомендациями в адрес ГМС (к примеру – относительно слабого знания иностранных языков работниками службы и необходимости предоставить им больше полномочий).

И, наконец, вопрос беженцев-иностранцев, которые просят убежища в Украине, о котором сказано выше. Оценка звучит так: «показатели (ПДВЛ) частично достигнуты, с хорошими перспективами дальнейшего исполнения». ЕС требует провести некоторые законодательные изменения, упростить процедуру предоставления убежища и улучшить условия в центрах временного пребывания беженцев.

Массовых претензий со стороны ЕС, о которых говорит Порошенко, в отчете Еврокомиссии просто нет.

А замечаний к правоохранительной системе, в частности к милиции, – точно больше, и они жестче, чем к миграционной службе.

Так может, проблема в том, что Порошенко просто нужно было найти «крайнего» для увольнения, не трогая Авакова и Шокина?

Претензии правительства

Как свидетельствуют источники «Европейской правды», инициаторами наказания Радутного были некоторые представители правительства, в частности, эту идею поддерживали в Министерстве иностранных дел.

У МИДа действительно есть причины обижаться на Радутного. Как минимум – еще со времен, когда только начиналось введение «биометрики».

Помните историю, когда в январе и феврале счастливые обладатели биометрического паспорта неожиданно выяснили, что их документ не принимают ни в одном консульстве? Проблемой было то, что украинская сторона «забыла» вовремя передать образцы документов в консульства шенгенских и других стран. Тогда общественное мнение возложило всю вину именно на МИД.

Не снимаем ответственности с дипломатов, но наши источники свидетельствуют: часть вины за эту позорную ситуацию лежит также на ГМС, где долго не реагировали на предупреждения министерства и не давали указания об изготовлении образцов документов для консульств.

Второй инцидент произошел в марте, когда диппредставительства Украины за рубежом были вынуждены остановить оформления паспортов для граждан, постоянно проживающих за пределами нашей страны. Причина – несовместимость баз данных с ГМСовской.

Источники говорят, что ГМС выдвинула заоблачные требования, чтобы эти базы синхронизировались. Но в конце концов ситуация была решена – в четверг в МИД в ответ на запрос «Европейской правды» ответили, что оформление паспортов в посольствах восстановлено в полной мере.

Но формальной причиной для того, чтобы «копать под Радутного», оказалось не это. Его обвинили в затягивании перехода на биометрические внутренние паспорта (ID-карточки).

Именно об этом говорил Порошенко в Риге, выдвигая претензии к ГМС. Именно эта претензия (правда, изложенная бюрократическим языком) содержится в слайдах авторства МИД о визовой либерализации, которые были представлены на заседании Совета реформ вечером 3 июня.

Этот пункт изложен бюрократическим языком и звучит как требование: «Создать модель первичной идентификации граждан и начать ее внедрение». Это – одна из восьми проблемных, по мнению МИД, сфер выполнения Украиной ПДВЛ.

Но даже по этому правительственному документу видно, что самые большие проблемы – не в сфере ответственности ГМС, а в деятельности правоохранительных органов.

Кстати, интересная деталь – в отчете Евросоюза отсутствует требование о введении биометрики на «внутренние паспорта», которая стала причиной для увольнения главы ГМС!

Для ЕС внутренние документы вообще не имеют значения. Важно, чтобы была гарантия от подделки и незаконного получения загранпаспорта.

Конечно, есть опасность, что кто-то подделает внутренний паспорт (а сегодняшние внутренние паспорта подделать несложно; к тому же в Крыму и на Донбассе осталось немало бланков) и на его основании подаст заявление на зарубежную биометрику.

Но источники «Европейской правды» в ГМС настаивают, что европейцам было достаточно контроля Киева над базой данных украинцев – ведь биометрику выдают на основании электронных данных, которые позволят отследить поддельный внутренний паспорт.

Справедливости ради отметим, что в неофициальных консультациях от Брюсселя действительно (и уже давно) звучат советы провести паспортную реформу. Ведь нынешние украинские паспорта с вклеенным фото вызывают у специалистов искреннее удивление – таких документов давно нет нигде в Европе. Но говорить, что это – ключевое требование ПДВЛ, да еще и «забывать» о проблемах в сфере борьбы с коррупцией со стороны президента – как минимум некорректно.

Стрелочник или виновник?

В заключение еще раз заметим – мы никоим образом не ставим целью «выгородить» бывшего руководителя ГМС.

Претензии к нему есть – и публично известные, и скрытые (в частности, ходят слухи о завышенной стоимости интеграции баз данных, выставленной службой).

«По миграционной службе действительно есть значительный кусок работы в рамках ПДВЛ. И, по моим наблюдениям, со стороны ГМС было замечено легкомысленное отношение к выполнению своего фронта работ, – рассказал «Европейской правде» научный директор Института евроатлантического сотрудничества Александр Сушко. –

Но если говорить о ведомстве, у которого больше всего проблем с выполнением ПДВЛ, то я бы однозначно поставил на первое место МВД – не по количеству, а по качеству проблем.

В частности, они просто завалили интервью с оценочной миссией ЕС на тему борьбы с оргпреступностью. И, в конце концов, миграционная служба – тоже в подчинении МВД».

Но уволить Авакова – не так просто, как Радутного. Поэтому президент избрал более легкий вариант, очень похожий на поиск «стрелочника».

Правда, в администрации президента придерживаются другого мнения

«Не было цели выбрать виновника. Была цель подать сигнал другим: если будет промедление по другим вопросам, последствия будут точно такими же», – заявил «Европейской правде» заместитель главы администрации президента Валерий Чалый.

Вместо постскриптума

«Европейская правда» убеждена: наибольшая опасность для безвизового режима – не паспорта и даже не коррупция.

Наибольшая опасность – это когда руководители ставят ложные задачи и имеют ложные ожидания, потому что тогда цели точно не удастся достичь.

Еще до недавнего времени это также было проблемой Порошенко. Сначала напомним его обещание годичной давности.

План «безвизовый режим с 1 января», конечно же, сорвался, но и эта ошибка не научила президента. В начале 2015 года он вновь поверг в шок экспертное сообщество.

Как видите, якобы «последнее требование» выполнено, а визы до сих пор не отменены. Хотя еще тогда все причастные знали, что на самом деле невыполненных требований остался «вагон и маленький тележка». Но ведь кто-то дал Порошенко откровенно ложную информацию, которой он поверил!

Изменилась ли ситуация сейчас?

Александр Сушко, известный эксперт по вопросам безвизового диалога, достаточно оптимистичен.

«По сравнению с тем, что было до сих пор, уровень понимания задач со стороны лидеров государства значителен.

Сейчас президент точно не скажет, что не ввели паспорта и это последний критерий, как он говорил еще полгода назад.

Проблема в том, что это произошло поздно. И если бы президент и премьер с самого начала трезво ставили задачи, мы, возможно, уже сейчас могли бы ездить в ЕС без виз».

Остается надеяться, что ситуация действительно изменилась и вместо имитации выполнения ПДВЛ пойдет реальная работа. Работа всей власти, а не только ГМС, которая «попала под горячую руку».

Информация о материале

Опубликовано: 09 июня 2015