Статьи

Глава государства Виктор Янукович распустил комитет по вопросам предупреждения пыток. Президент Украины подписал указ №619/2012 «О ликвидации Комиссии по вопросам предупреждения пыток». Об этом сообщает пресс-служба главы государства.

«В связи с Законом Украины от 2 октября 2012 №5409-VI „О внесении изменений в Закон Украины „Об уполномоченном Верховной Рады Украины по правам человека" относительно национального превентивного механизма" постановляю:

1. Ликвидировать Комиссию по вопросам предупреждения пыток.

2. Признать утратившими силу:

указ президента Украины от 27 сентября 2011 года №950 „О Комиссии по вопросам предупреждения пыток";

указ президента Украины от 18 ноября 2011 года № 1046 „О составе Комиссии по вопросам предупреждения пыток", — говорится в указе.

Указ вступает в силу со дня опубликования, но не ранее дня вступления в силу Закона Украины от 2 октября 2012 №5409-VI «О внесении изменений в Закон Украины „Об уполномоченном Верховной Рады Украины по правам человека" относительно национального превентивного механизма».

Напомним, в августе Янукович внес в Верховную Раду Украины законопроект о внесении изменений в закон об уполномоченном по правам человека, который предусматривает предоставление права омбудсмену привлекать общественные организации для проверок мест содержания граждан с целью недопущения пыток и других жестоких, бесчеловечных видов обращения.

Информация о материале

Опубликовано: 09 ноября 2012

Всякая национальная карта рисуется в «патриотической проекции»: моя страна посредине, остальные вокруг. Точно так же пишется всякая национальная история.

Поскольку глобус круглый, то его всегда можно расположить так, чтобы родная страна была на уровне глаз смотрящего. Таков естественный порыв гражданина. Поэтому карты делаются именно таким манером. Карта под названием «Российская Федерация и сопредельные государства» рисует просторы Евразии несколько иначе, чем карта Китая, Пакистана, Турции или Белоруссии. Она по-иному отцентрована.

Впрочем, что там Евразия с Россией и Китаем. Я видел карту, на которой в самом центре величественно раскинулась Новая Зеландия. Где-то внизу искрилась снеговая шапка Антарктиды, где-то наверху в скошенную даль уходила Австралия и Евразия, а слева и справа едва угадывались контуры Африки и Америки.

Это, повторяю, естественно.

«Я не знаю, где встретиться

Нам придётся с тобой.

Глобус крутится-вертится,

Словно шар голубой,

И мелькают города и страны,

Параллели и меридианы...»

Была такая песня, очень популярная в начале 1960-х. Геологи и целинники, физики и военные пели её каждый по-своему, применительно к особенностям профессии. Хорошая была песня. Её даже партийное начальство поддержало. «Вот летит она по свету, песня неизвестного автора...» — лирично писала газета «Правда». Меж тем автор у песни был. Львовский Михаил Григорьевич. Который написал (помимо всего прочего) великую песню про Тихорецкую, а также сценарий фильма «В моей смерти прошу винить Клаву К.».

Этот сюжет только кажется сторонним и отвлекающим.

Мы движемся по строго логичному маршруту. Следующая остановка — мыльная опера. Латиноамериканский сериал со страстями и подменами. Центральная сцена:

— О, Мария-Луиза! Я открою тебе главную тайну! Ты считаешь, что Хосе-Антонио — твой отец? Тебя подло обманули. Он — твой сын!

Вот такая мыльно-глобусно-фольклорная ситуация разворачивается в любой национальной историографии. Особенно в странах, обретших независимость (была провинцией империи, стала государством, членом ООН). Или в странах, перешедших из одной геостратегической рамки в другую (была членом «блока демократии», стала участником «альянса свободы»).

И уж конечно, в странах, где произошла коррекция политического режима разной степени радикальности (была монархия, стала республика; тянулась стагнация, начались реформы; стиль Fusion сменился стилем Khaki). Во всех описанных случаях возникает запрос на перезагрузку национальной идентичности. А без истории тут никуда.

Константой любой национальной истории (а также истории литературы, искусства и т.п.) является здоровый пупоземлизм. Во всех странах история бывает отечественная и всемирная. На изучение отечественной истории (и литературы) уходит от двух третей до трёх четвертей учебного времени. На всемирную — что останется. Хотя во «всемирной» литературе будут Данте, Стендаль и Достоевский, а в «отечественной» — авторы, о которых в Италии, Франции и России слыхом не слыхивали.

Разве что на научных конференциях, да и то в секционных заседаниях. То же и с политической историей — в галопом пробегаемой «всемирной» остаются Ватерлоо и Сталинград, независимость американских колоний и лютеровская реформация, меж тем как в «отечественной» тщательно изучается царствование никому не известного принца Z, а также битва при деревне, которой на наших картах не сыскать.

Но это правильно. Ибо глобус на то и круглый, чтобы его было удобнее вертеть.

Другое дело, что в соседних городах и странах может возникнуть некоторое недоумение. Как это у Маяковского: «Откуда, мол, и что это за географические новости?» Речь шла, напоминаю, о Польше, которая возродилась в 1918 году по Версальскому договору, а в 1939-м исчезла снова, чтобы появиться в 1945-м уже как сателлит СССР (своего рода мягкое возвращение в лоно империи) — и так до 1990-х. Ясно, что географические новости сопровождаются новостями политическими и историческими. Осталось научиться «сбегать на то место», как говорила актриса Лидия Сухаревская.

В этом смысле великой державе, огромной стране с многомиллионным народом, многовековой историей и многотомной всемирно признанной литературой — парадоксальным образом труднее жить. Труднее признать правомерность существования иной точки зрения.

Подчёркиваю, правомерность не самой точки зрения по существу её содержания, а правомерность самой возможности другого взгляда. Например, право африканских народов считать британцев, французов и португальцев не благородными цивилизаторами, а жестокими колонизаторами.

Великой державе это признание даётся труднее, чем стране средних размеров или вообще маленькому государству с немногочисленным народом, недлинной историей собственной государственности и двумя-тремя бережно лелеемыми классиками. Великая держава редко бывает великодушной. Почему? Да потому что там точно такие же люди живут, как в маленькой свеженезависимой стране.

В их психике работает точно такой же «механизм вытеснения». Всё славное, прекрасное, доброе — наружу, напоказ. Всё стыдное, ошибочное, злое — прочь, вон из памяти, из истории, из идеологии, из личного и национального самосознания. Моя личная жизнь — пример благородства и доброты.

Наша история — величественный монумент побед и свершений на фундаменте самопожертвования и просвещения. Всё, что не вписывается в этот золочёный ампир, отвергается вполне аргументированно: «А разве не мы принесли письменность и пенициллин? Победили врагов? Сочинили симфонии и романы?» Вот почему великой державе так трудно вступать в историографический диалог.

Да, но помимо народного бессознательного существует ещё и рассудок образованного сословия, разум элиты, не побоюсь этого слова. Именно элита во всей своей полноте (это крайне важно — не отдельные умные люди, а элита как социальный организм) должна сказать, что и в нашей истории были некоторые моменты, которые следовало бы спокойно обсудить. И понять, что в истории — как на свадьбе: одна идёт под венец, а другая плачет в сторонке. Неужели ей кто-то крикнет: «Дура, счастья своего не понимаешь!»

Вызывает изумление и омерзение, что в некоторых соседних странах, как бы назло гуманности, здравому смыслу и Нюрнбергу, прославляют эсэсовцев, членов преступной организации. Но иногда кажется, что именно непонятная упёртость нашей великой державы в оценках событий 1939—1940 годов сыграла тут свою печальную роль. Чего было не сказать, вздохнув: «Да, зря мы это тогда, конечно... неправильно поступили.

Время такое было, ситуация во всём мире, да и у нас в стране... Сами знаете, что в 30-х годах делалось, страшно вспомнить. В общем, нехорошо вышло...» Вместо этого великая держава с поразительным упорством утверждала, что всё было законно, демократично и свободно. Чуть ли не либерально и правозащитно. Злоба и ярость слабых возникает в ответ на глухоту и бездушие сильных. Так начинается вражда.

Но в любом случае мы должны иметь в виду: всякая национальная карта рисуется в «патриотической проекции»: моя страна посредине, остальные вокруг. Точно так же пишется всякая национальная история.

Вернее, не пишется, а непременно переписывается, коль скоро речь идёт о новом государстве. История Украины, к примеру, — это уже не глава из истории СССР (или Российской империи). Украина — это как раз та самая Мария-Луиза, которая думала, что Хосе-Антонио — её отец.

Но теперь она считает его своим сыном. Раньше украинский народ считался младшим братом русского; сейчас украинцы думают ровно наоборот. Все народы бывшего СССР, обретшие свою государственность, адресуются и к исконной древности, и к пересмотренным концепциям современности, дабы пересоздать свою идентичность на новой основе.

Фельетонами про «украинца Адама» и гневными письмами про «эстонский фашизм» тут не отделаешься. Нужен серьёзный разговор — и по общему пониманию европейского развития, и по отдельным фактам тоже. Популярная историография давно уже стала чем-то вроде фольклора.

Народный певец не утруждает себя доказательствами и сопоставлениями, он поёт, как ему поётся, — хоть про сорок веков (!) русской истории, хоть про очередную разгадку загадки смерти Сталина. «Достовернее ли стала история с тех пор, как размножились историки?» — уж позвольте перефразировать старинный вопрос про источники. Что-то пока не похоже. Наоборот, наблюдается всё больший и больший разброс мнений и оценок, интерпретаций и, главное, самих фактов.

«На похоронах жены Сталин едва стоял на ногах от горя. Мы с Кагановичем держали его под руки», — вспоминал Молотов.

«На похороны жены Сталин демонстративно не пришёл. Мы с Молотовым шёпотом обсуждали это», — вспоминал Каганович.

Это, конечно, злая шутка. Но не случайная. По воспоминаниям очевидцев (да-да, очевидцев, участников событий!) совершенно невозможно понять, был ли Сталин на похоронах Надежды Аллилуевой или нет; а если был, то как себя вёл — был потрясён, растроган; раздосадован, озлоблен; официален, равнодушен? И уж подавно неясно, как погибла несчастная. Застрелилась, была застрелена или у неё был острый перитонит в результате аппендицита?

«Дайте нам факты! — чуть не кричат люди, интересующиеся историей. — А выводы мы уж сами сделаем!»

Но что такое факт? Исторический, к примеру? Если подытожить всю философскую полемику по этому поводу, то определение будет довольно скромным и отчасти обескураживающим: факт — это то, что приводится в учебной или научной литературе в качестве факта.

Отсюда ясно, что во времена цензуры и единого государственного учебника с фактами было проще. Фактов было меньше, зато все они были взвешенными и проверенными. Не то что сейчас. Но сделать с разбросом фактов и мнений уже ничего нельзя.

Времена, когда энциклопедическую статью «Берия» спешно вырезали и заменяли расширенной статьёй «Беринг», — эти времена прошли безвозвратно. Поэтому я думаю, что комиссия по противодействию фальсификации истории, недавно учреждённая президентским указом, в конечном итоге стимулирует научную и общественную дискуссию, весьма полезную в наших обстоятельствах. К сожалению, в России не было ничего похожего на знаменитый «спор немецких историков» 1980-х годов. Тогда в Германии после сорокалетнего молчания начался серьёзный разговор о том, ЧТО ЖЕ ЭТО БЫЛО СО СТРАНОЙ.

Такой разговор нужен новой России. И совсем неплохо, что этот разговор будет касаться разного понимания истории Второй мировой войны в бывших странах-сателлитах и в бывших провинциях империи.

Вестфальские принципы 1648 года никто не отменял. Государства суверенны на своей территории и равноправны в международных делах. Применительно к нашей теме это значит вот что: каждая страна имеет право на свой взгляд. Но общий язык — необходим.

Информация о материале

Опубликовано: 09 ноября 2012

Прошлую часть ликбезадля видной деятельницы УПЦ МП игуменьи Серафимы Шевчик — с недавней поры заступницы за украинских униатов (якобы особо пострадавших от органов госбезопасности) — мы закончили на послании митрополита Кирилла (Гундяева) синоду УГКЦ.

Сегодняшний начальник матушки Серафимы в ответ на обвинения в якобы соучастии Русской церкви в сталинских репрессиях отвечал «особо пострадавшим», что «действительно, против Греко-Католической Церкви в Галиции после вхождения туда советских войск начались репрессии, которые официально объяснялись тем, что многие греко-католические иерархи и священнослужители запятнали себя коллаборационизмом с оккупационными немецкими властями. Мы не можем оправдывать гонений, развязанных советской властью против греко-католиков, чем бы эти гонения ни объяснялись, потому, что этого не позволяет наша христианская совесть, и потому, что сами мы пережили еще большие гонения. Поэтому абсурдными выглядят попытки возложить даже часть ответственности за гонения против греко-католиков на Русскую Православную Церковь и призывать ее к какому-либо „покаянию" за то, чего она не совершала.

В годы после Львовского Собора Русская Православная Церковь не преследовала греко-католиков в Галиции, а развивала здесь пастырскую работу. Несмотря на стесненные условия, в которых Церковь жила в советское время, тысячи священнослужителей — выходцев из этого региона — получили богословское образование в духовных школах Московского Патриархата. В надлежащем порядке поддерживались храмы. Большое внимание уделялось тому, чтобы народ Божий имел возможность получать благодатное укрепление, приобщаясь к таинствам Церкви...»

Лиха «Хороша» беда (начало 90-х)

Затем нынешний патриарх РПЦ напомнил, что «В конце 1980-х годов, после визита М.С. Горбачева в Ватикан и встречи с Его Святейшеством Папой Иоанном Павлом II... греко-католики, получавшие до этого духовное окормление в православных приходах, смогли вернуться к своей традиции. Однако значительная часть населения запада Украины все же не „возвратилась" в унию, но продолжила отождествлять себя с Православием... В связи с этим вряд ли возможно утверждать, что в конце 1980-х произошел „массовый и добровольный возврат священников и мирян... в лоно Украинской Греко-Католической Церкви"... Этот процесс не был естественным и мирным. Несмотря на миролюбивые заявления кардинала Любачивского, уния вернулась на Украину волной насилия. После сладких речей о прощении, примирении и любви последовал разгром трех православных епархий на Западной Украине. Православное духовенство и верующих силой изгоняли из храмов и лишали церковного имущества. Все это происходило при полной поддержке местных властей, которые всячески способствовали восстановлению унии, а зачастую принудительно насаждали ее в православных областях... При непосредственной поддержке антиправославно настроенных местных властей греко-католики получили в свое распоряжение большую часть храмов. Захват храмов сопровождался насилием по отношению к православному духовенству... В знак протеста против захвата кафедрального собора в Ивано-Франковске во время богослужения в декабре 1989 года группой греко-католиков и неоднократных угроз в свой адрес архиепископ Ивано-Франковский и Коломыйский Макарий вынужден был объявить голодовку... Росту напряженности в отношениях между православными и униатами в немалой степени способствовала позиция иерархов Украинской Греко-Католической Церкви. Некоторые из них публично заявляли, что Православию нет места в Западной Украине».

Руководитель пресс-службы УПЦ Василий Анисимов, описывая те годы (когда, кстати, КГБ вполне еще здравствовало), был, естественно, куда менее дипломатичен, нежели глава Отдела внешних церковных отношений РПЦ: «Возрождение унии было связано с романтикой и эйфорией перестройки, «нового мышления». Многие считали, что в завершении самого кровавого в истории человечества ХХ века, как дар за перенесенные страдания, пришла эпоха братского созидания, которая объединит-преобразит весь мир. Христианство должно было играть в этом не последнюю роль, тем более что таких братских отношений, какие сложились между Русской Православной Церковью и Римо-католической к концу 1980-х, не было за всю историю христианства.

Предложили братья-католики возродить униатские общины, им пошли навстречу, создали четырехстороннюю комиссию (с одной стороны представители РПЦ и УПЦ МП, с другой Ватикан и УГКЦ, при участии депутатских комиссий местных советов, — Д.С.), кто хочет — в унию, кто не хочет — остается в православии. Если община разделилась, за большинством остается храм, а меньшинству все вместе строят новый (13 марта 1990 г. стороны подписали соответствующее заявление по результатам первой встречи комиссии, где также призывали внецерковные организации (те самые органы ГБ, власти и рухи) не вмешиваться во внутрицерковные отношения, — Д.С.). Но уния быстро развела иллюзии и опустила всех на грешную землю (уже 17 марта 1990 г. УГКЦ опубликовало заявление об отказе от участия в Четырехсторонней комиссии; среди поводов — отказ Московского патриархата признать незаконность Львовского собора 1946 г. — Д.С.).

Победивший на выборах в Галиции Народный рух первым делом занялся погромом православных общин и насильственным их переведением в унию. С милицейскими штурмами, избиениями, применением спецсредств (в т.ч. слезоточивого газа «Черемуха»). И громили долго. По отчетам правительственной комиссии, созданной президентом Кучмой (ее возглавляли вице-премьеры И. Курас и В. Дурдинец), только на Львовщине еще в 1995 году конфликты между униатами и православными сохранялось в пятистах населенных пунктах. В результате «зачистки» УПЦ лишилась 600 храмов только во Львовской области.

Я беседовал с приснопамятным Патриархом Алексием II о Галицкой унии, он говорил, что все были потрясены, никто не ожидал, что уния возродится в параметрах времен крестовых походов, с пещерной ненавистью к Православию. Несмотря на призывы всех Восточных Патриархов к Риму осудить и остановить насилие, никто в Ватикане и пальцем не пошевелил. Напротив, Иоанн Павел II слал сюда энциклики, в которых говорилось о «взрастании диалога любви» между православными и униатами, совместно прошедшими ужасные репрессии и гонения атеистического режима в СССР, что на фоне галицко-униатского беспредела выглядело издевательством.

В Православной Церкви не простили Ватикану столь коварного предательства: Святейший Патриарх Алексий никогда не встречался с Папой Римским, думаю, что Святейший Патриарх Кирилл также никогда не встретится. Поэтому уния стала камнем преткновения на пути диалога Востока и Запада, единения Христианства. Самое любопытное заключается в том, что уния этим только счастлива. Есть существа, рожденные с комплексом старушки Шапокляк, — вредить всегда, вредить везде, до дней последних донца — и получать от этого глубокое удовлетворение.

После трагедии православия в Галиции унию сравнивали с аппендиксом, который Ватикан «встромив» в тело православной Украины, и который постоянно будет гноиться, отравляя весь общественный организм державы«.

Первое воспаление этого латинского отростка проявилось 9 октября 1989 г. когда была занята Преображенская церковь во Львове. Таким образом ватиканская встреча Горбачева с Иоанном Павлом II 1 декабря уже проходила на фоне униатской агрессии. «По итогам встречи» будущих номинантов на Нобелевскую премию мира УГКЦ уже к февралю 1990 г. захватили около 400 православных храмов, таким образом, ставя крест на развитии отношений между РПЦ и РКЦ (о чем радел Горби). Даже западные эксперты по межцерковным вопросам признавали, что «отношения между Римом и Московским патриархатом находятся на деликатной стадии прежде всего из-за украинского вопроса» (подробнее —ЗДЕСЬ).

Да и о каком улучшении отношений между Ватиканом и Москвой могла идти речь, если даже такой, мягко говоря, критик русской церкви, как президент некой Украинской Ассоциации Религиозной свободы Виктор Еленский признавал, что «выходу украинских греко-католиков из катакомб были присущи элементы триумфализма и стремление реванша... Греко-католические иерархи прибегали к „рукоположению" священников, переходивших из РПЦ, хотя факт признания Католической церковью таинств Православной церкви, включая иерейские хиротонии, общеизвестен. В интервью итальянскому журналу „30 Days" кардинал Мирослав Любачивский признавал, что легализация УГКЦ сопровождалась в том числе и неуважением к сакраментальной жизни православных и фактами перевысвячивания священников, перешедших в УГКЦ из православия».

«Когда в 1989 г. начались захваты униатами храмов, они планировали захватить и Почаевскую, и Киево-Печерскую Лавры, — вспоминалигумен Кирилл (Сахаров). — Как-то униатский епископ Софрон Дмитерко в захваченном Воскресенском соборе Ивано-Франковска на вопрос прихожанина: какая будет епитимья за избиение православного, ответил: 40 раз «Отче наш» и 50 раз «Богородице Дево радуйся» (Это было записано на магнитофон).

Митрополит Черновецкий и Буковинский Онуфрий, подтверждает — представители Руха приходили сначала в лавры и склоняли настоятелей и братию «должным образом проявить свою национальную идентичность». Когда же слышали в ответ, что «у Церкви другие задачи, поэтому она выше национальностей», в ход шли вилы. В прямом смысле — с погибшими священниками.

О масштабе захватов униатами православных храмов (Еленский стыдливо именует их «случаями открытого противостояния между верующими различных вероисповеданий и церковных юрисдикций») можно судить даже по официальной статистике. Только в 1991 г. во Львовской области произошло около 900 таких «противостояний» (Конфесiйна карта Львiвщини. Iнформацiйно-статистичний довiдник. Львiв, 1997. С. 13). Всего же в начале 90-х по всей Галиции произошло свыше полутора тысяч захватов.

Кое-где, православные, забыв об иезуитском происхождении украинской унии, давали согласие на поочередные богослужения в храме, и, пустив в церковь грехо-католиков, утрачивали возможность пользования им. На 1993 г. только во Львовской обл. было зафиксировано до 80 таких случаев.

Итак, можно констатировать, что массовые захваты православных храмов начались сразу же после выборов в местные органы власти, в ходе которых в Галиции к власти пришли проуниатские политические силы. Во всех межконфессиональных спорах власти принимали административные решения исключительно в пользу униатов, мотивируя это тем, что до присоединения Западной Украины к СССР эти церкви принадлежали униатам.

Очевидно, в этом видит высшую справедливость и г-жа Шевчик, продолжающая симпатизировать униатам в то же самое время, когда они заявляют претензии, скажем, на Почаевскую лавру. И это притом, что монастырь основан в 1240 г. монахами Киево-Печерской Лавры, бежавшими от татар — за 350 лет до введения унии! Но в руках Рима он пребывал лишь с 1713 по 1832 гг. — то есть 119 лет из своей почти 800-летней истории.

А то, что оккупировавшие лавру при поддержке польской власти униаты, построили там один из соборов, то, извините, если, допустим, аферисты захватили квартиру вашей бабушки и застеклили в ней балкон, — это ведь не означает, что теперь квартира — их законная собственность (впрочем, даже, если бы униаты владели Лаврой не 119, а 719 лет, это сути не меняет).

Так же и с «униатскими» храмами — галицийские власти, отбирая их у православных, напрочь игнорировали тот факт, что самые древние из этих церквей изначально являлись православными, и «стали униатскими» после 1596 г. Немалая же часть была захвачена с 1927 по 1929 гг. (уже при Второй Речи Посполитой).

«Проблема неисчезновения» 

Подкрепим наш ликбез цифрами. Более века Западная Русь сопротивлялась иезуитской экспансии, но в 1700 г. 1250 православных общин Галиции вместе с храмами были насильственно переведены в унию (в том числе и православный собор св. Георгия (Юра) во Львове). Братскую церковь (то есть, по сути, домовую церковь знаменитого львовского православного братства) поляки берут штурмом, протесты подавляются армией. Полный список приходов Львовской епархии, которые были «огнем и мечем» переведены в унию — ЗДЕСЬ.

В 1712 г. изгоняется последний православный епископ Волыни. С этого времени до конца XVIII в. на Правобережье Днепра, не считая Киева (выкупленного у Варшавы Москвой), не осталось ни одной православной кафедры. Единственная православная кафедра на всей территории Речи Посполитой находилась в Могилеве-на-Днепре (Белоруссия).

В последующих русско-польских войнах Малая, Юго-Западная и Белая Русь были освобождены. Полтора столетия российская церковь восстанавливала православие на этих землях: были возрождены и построены сотни монастырей, десятки тысяч храмов.

Однако Рим не оставлял реваншистских планов. С началом Первой Мировой войны столь милый сердцу православной игуменьи Шевчик униатский митрополит Андрей Шептицкий готовит рекомендации относительно политики австро-немецкого командования на случай оккупации малороссийских губерний: «Определенное число епископов, а именно те, которые откажутся присоединиться к унии, должны быть устранены и заменены другими — теми, кто признает украинские и австрийские убеждения. Рим бы согласился в этом случае на эти распоряжения и назначения. Восточные Патриархи, оплаченные правительством, также одобрили бы их» (Семен. В.Савчук i Юрiй Мулик-Луцик. Iсторiя Украiнської Греко-Православної Церкви в Канадi. т.2, Winnipeg. Canada. 1985. c. 611-612.).

Как все это происходило бы, показало подавление в 1914-1916 гг. галицко-русинского национального возрождения в Австро-Венгрии и массового возвращения униатов в православие начала XX в. Анти-русинский террор унес более 100 тыс. жизней. В том числе и в первых в истории Европы концлагерях «Талергоф» и «Терезин». Еще 100 тыс. бежало в Россию. Идеологом террора выступало униатское священство во главе со всё тем же «праведником мира» Шептицким. Было расстреляно даже 300 греко-католических иереев, всего лишь заподозренных в симпатиях к России!

В 1927 г. за православных, успевших возвратиться из унии, берется уже Польша. В результате 20 тыс. душ насильно обращены назад в унию (но при первой же возможности — через 5 лет — из унии в православие вернется уже 60 тыс.!). За первые 10 лет существования возрожденной Польши у православных отнято 45% храмов. В Варшаве снесен величественный кафедральный Александро-Невский собор.

При этом Шептицкий продолжает разыгрывать аппетиты Рима и польского правительства: «Многим из нас Бог еще окажет милость проповедовать в церквах Большой Украины... по Кубань и Кавказ, Москву и Тобольск» (Галицька Голгофа. — США, Изд. П. Гарди, 1964).

В 1937 г. Съезд униатского духовенства выдвигает концепцию о «наибольшем соответствии униатства церковности украинского народа». Но, как мы видим, галичане на протяжении веков, при первой же возможности возвращались к родной русской вере. В ряду этих возвратов (по крайней мере, для тех, кто еще идентифицировал себя как русин, а не украинец) — в некотором смысле и Львовский собор. О чем и писал митрополит Кирилл Любомиру Гузару:

«Инициаторами Львовского Собора были члены греко-католической общины, которые, получив возможность вернуться в лоно Православия, не преминули ею воспользоваться...В истории это был далеко не первый случай воссоединения униатов с Православной Церковью. Так, в XIX веке имело место столь же массовое возращение к вере своих отцов греко-католиков Белоруссии... Многие жители Западной Украины, перешедшие в унию, также никогда не оставляли попыток вернуться в Православие, хотя эти попытки постоянно пресекались. Одним из наиболее ярких примеров в XX веке было массовое возвращение в Православную Церковь жителей Закарпатья... Еще одним примером может служить движение по возвращению в Православие лемков, имевшее место в конце 20-х годов XX века, насильственно подавленное и закончившееся массовым закрытием православных храмов.

Таким образом, вся история Галиции, Закарпатья, Буковины и Волыни в первой половине XX века свидетельствует о возрождении здесь православного самосознания, несмотря на репрессии против тех, кто решался покинуть Греко-Католическую Церковь и вернуться в Православную. Поэтому, когда после окончания Великой Отечественной войны не оказалось политической силы, которая препятствовала бы возвращению в Православие, состоялся Львовский Собор, по сути исполнивший чаяния многих поколений жителей Западной Украины, которые из-за гонений и постоянного давления со стороны властей долгие годы не могли вернуться к отеческой вере.

Для тех, кто участвовал в Львовском Соборе, именно Православие, а не греко-католичество в наибольшей степени символизировало страдания и даже мученичество за веру. Они знали это из истории своего народа — ведь после печально известной унии 1596 года Православие было непрестанно гонимым, страдающим и выживающим, — а также по тому, каким гонениям подвергалась Православная Церковь в Советском Союзе... (очень хотелось бы, чтобы этот абзац распечатала г-жа Шевчик в качестве закладки к своей книге о репрессиях УГКЦ органами госбезопасности, — Д.С.).

Вполне согласен с тем, что «в период сталинской диктатуры в СССР не существовало свободного волеизъявления любой этнической, культурной или религиозной группы». Однако фактор несвободы Церкви имел место не только в условиях коммунистической диктатуры, но и в определенные периоды истории, например, Польши, Австро-Венгрии или гитлеровской Германии. С самого начала насильственного насаждения унии в конце XVI века православные испытывали постоянные гонения и притеснения со стороны властей Польши и Австро-Венгрии, в состав которых в разное время входили земли Западной Украины. Эти гонения не прекращались и в XX веке, который ознаменовался целым рядом страшных трагедий. Здесь необходимо упомянуть и Мармарош-Сигетские процессы, в результате которых пострадало множество карпатороссов, решивших вернуться в Православие; это и массовые гонения на православных в Галичине и на Буковине в период Первой мировой войны, завершившиеся уничтожением тысяч православных клириков и мирян в австрийских концентрационных лагерях Терезин и Талергоф. Неоспоримым историческим фактом остается то, что зачастую эти гонения инспирировались или молчаливо поддерживались греко-католическими иерархами и клириками..." (это тоже для сердобольной игуменьи Шевчик — в качестве напоминания, — Д.С.).

А руководству «репрессированной церкви» митрополит Кирилл напоминал, что даже через пятнадцать лет после ее легализации на территории, которая до разгона УГКЦ считалась сплошь униатской, продолжала существовать многочисленная православная община: «Даже сегодня во Львовской области на 1500 униатских приходов приходится более 860 православных по вероисповеданию... И это притом, что на оставшихся верными Православию вновь, как и в начале XX века, начало оказываться давление, включая прямые гонения со стороны приверженцев греко-католичества».

Признание этой реальности для части греко-католиков длительное время казалось невозможным, что вынужден констатировать даже Еленский, приводя следующий пример: «Если проследить по карте, — пишет греко-католический автор, стараясь объяснить высокую степень присутствия православных на Львовщине, — и обозначить, в каких населенных пунктах было особенно активно москвофильское общество имени Качковского, то сейчас там... доминирует Украинская Православная Церковь Московского патриархата... Центром этого современного москвофильства, которое прикрывается религиозной оболочкой, является город Добромль». Должно было пройти некоторое время, чтобы кардинал Мирослав Любачивский заметил, что «на самом деле в Западной Украине мы смирились с тем, что во многих случаях исторически греко-католические церкви сегодня стали православными».

В этой связи «эксперт» Еленский «вынужден признать, что проблема «преимущественно православной» и «преимущественно греко-католической» идентичностей населения Галиции остается, несмотря на наличие различных рабочих гипотез, не выясненной автором до конца. Хотя, наверное, мог бы в свое время поинтересоваться у митрополита Макария (упомянутого в послании митрополита Кирилла), который организовал в 1989 г. крестный ход в Гошевский монастырь, отчего это «московскую икону» через всю Ивано-Франковскую область сопровождало от 6 до 40 тыс. православных паломников (только из галичан).

А пока грантоеды от религии уясняют феномены «неисчезновения православных общин в Галиции» (терминология Еленского), униаты, под сочувственные ахи сердобольных дам из руководства УПЦ МП, разворачивают наступление на той самой заповеданной Шептицким «Большой Украине».

О некоторых из иезуитских приемов современной униатской экспансии мы поведаем в завершающей части нашего ликбеза.

Информация о материале

Опубликовано: 08 ноября 2012

Результаты выборов по мажоритарным округам в столице и столичном регионе продемонстрировала очень опасную для партии власти картину: ненависть ко всему, что связано с ней, начинает приближаться к точке кипения. На киевлянах вновь была испробована старая уловка времен Леонида Черновецкого – продпайки, детские площадки и прочие благоденствия, за которые избиратели должны были отплатить своими голосами. Но уловка в этот раз не сработала. Подачки киевляне, конечно, брали, но благодетелей прокатили. И в этом весь ужас для власти: в стране ее не только перестали бояться, но и отказались покупаться на ее «стабильность» умноженную на продпаек. Да, нового майдана в Киеве не будет, и это для Банковой хорошая новость, но есть и очень плохая – будущие выборы мэра и Киевсовета сделают ПР в столице персоной нон грата. К чему все и идет.

Как сообщил «Комментариям» источник в Администрации Президента, там дано указание всем провластным кандидатам в депутаты по Киеву и Киевской области любым путем вырвать победу у оппозиционных кандидатов. Источник сообщил, что победу до последнего будут оспаривать в судах. Этот процесс уже начался. По информации «Комментариев», в скандальном Броварском округе №97 уже готовится судебный иск в отношении кандидата от партии «УДАР» Павла Ризаненко, который камня на камне не оставил от депутатской мечты «регионала» Сергея Федоренко, или же просто «массажиста Азарова». Еще одна пролетающая мимо Рады «регионалка» Татьяна Засуха пошла в суд, чтобы не дать победить на округе №94 выдвиженцы объединенной оппозиции Виктору Романюку. Ее представители подали в Обуховский суд 17 исков, в Васильковский – 11. Понятно, что суды встали на сторону обиженной бело-голубой «царицы Василькова». Та же ситуация намечается и в округе в Ирпене, где скандального «регионала» Петра Мельника «обувает» доселе мало знакомый широкой общественности оппозиционер Вячеслав Кутовой.

В Киеве же поствыборные разборки перешли из стадии словесных оскорблений в стадию кулачных боев. Сейчас в Киеве идет настоящая война за четыре-пять округов. Если «регионал» Игорь Лысов, поняв, что братками оппозиционеров не напугаешь, пошел жаловаться на «бютовца» Сергея Терехина в суд, то на округах, где над провластными ставленниками берут верх кандидаты от «Свободы», в ход уже пошел слезоточивый газ. В избиркоме округа №223, где Виктор Пилипишин пытается удержать победу в схватке со «свободовцем» Юрием Левченко, забаррикадировались неизвестные молодчики. В «Свободе» утверждают, что это – люди Пилипишина. В округе №215, где по данным 100% подсчета голосов выигрывает тягнибоковец Андрей Ильенко, неизвестные распылили слезоточивый газ в глаза журналистам. Пострадавшие утверждают, что братки могли иметь отношение к команде Галины Гереги. Это все, заметьте, происходит в Киеве. Что же тогда говорить о методах отъема победы у оппозиционеров, применяющихся там, где нет такого скопления СМИ, как в столице. Впрочем, как это делается, все могли увидеть во вторник и среду, когда на сайте ЦИК после опубликования там данных 100% подсчета голосов, вдруг меняли фамилии победителей – на Николаевщине «регионала» Виталия Травянко записали вместо оппозиционера Аркадия Корнацкого, а на Винничине вместо Ивана Мельничука – самовыдвиженца, главу Деснянской РГА Киева Виктора Жеребнюка. Что ж, это ноу-хау нынешних выборов. Правда, очень топорное.

Но вернемся к Киеву и Киевской области. Не сложно предположить, что провластные кандидаты выиграют суды и получат депутатские значки. В итоге фракция ПР в Раде увеличится. Но вопрос в другом: просчитывали ли в кабинетах власти, чем ей аукнутся эти шесть-семь значков? Нет. Потому что считают: если киевлян жестко нагибать, то из них можно сделать такую же безропотную биомассу, которую годами взращивали в «бело-голубых» регионах.

Если кто-то не знает, нынешние высокопоставленные чиновники, приехавшие в Киев с Донбасса, живут не в Киеве, а в Конча-Заспе и прочих живописных местах в пригороде, они боятся Киева и ненавидят его еще со времен оранжевого Майдана. А на нынешних выборах киевляне, «прокатившие» довгих, луцких, пабатов, борисовых и прочих, показали им их место. Что ж, поскольку «регионалы» ради шести-семи мандатов объявили войну столице и столичной области, высказавшимся в поддержку оппозиции, вызов будет принят. Так что, господа-«регионалы», ждем местных выборов следующего года и… добро пожаловать в ад!

Информация о материале

Опубликовано: 08 ноября 2012