Статьи

Государственные инстанции сегодня чуть ли не состязаются в том, кто лучше способен выполнить функцию «гуманитарного силового ведомства». К примеру, Национальная экспертная комиссия по вопросам защиты общественной морали (НЭК), над которой нависла угроза ликвидации, настаивает: мы, мол, являемся органом, который «обороняет информационное пространство страны от низкопробной продукции, нарушающей общественный порядок и согласие». Сегодня на статус грозного защитника информационного пространства стало претендовать и Министерство культуры.

Вице-премьер-министр и министр культуры Украины Вячеслав Кириленко объявил, что в нынешнем году из бюджета ведомства, помимо государственных мероприятий и официальных торжеств, будут финансироваться только мероприятия, «которые способствуют бойцам АТО и проведению АТО». «Окончится война, мы победим и опять будем финансировать обычные концерты», — пообещал Кириленко. Ранее он заявлял, что культура и гуманитарная политика отныне должны служить задачам фронта. «Распространение художественной правды об Украине в мире и Европе должно коррелироваться с задачами победы Украины», — подчеркивал руководитель Минкульта.

Какой же должна быть эта художественная правда? Об этом красноречиво свидетельствует оценка фильма «Племя», получившего множество наград на международных кинофестивалях, обозначенная в комментарии главы НЭК Василия Костицкого изданию «Телекритика». «У меня сложилось впечатление, что Мирослав Слабошпицкий (режиссер «Племени». — Ред.) где-то глубоко в душе обижен то ли на Украину, то ли на украинцев. Кажется, подобное я встречал в известной книге выдающегося писателя Юрия Андруховича «Лексикон інтимних міст», в которой среди 111 городов мира автор показал Львов и Киев в черных красках, — пишет Костицкий. — Мне (…) ближе проблемы, поставленные в шедевре Олеся Санина «Поводырь». Чрезвычайно своевременный фильм! Современной Украине в условиях войны на востоке очень нужна украинская героика».

Это мнение целиком соотносится как с личными пристрастиями Вячеслава Кириленко (он тоже хвалил «Поводыря» и критиковал упомянутую книгу Андруховича за наличие нецензурной лексики), так и с теми задачами, которые он, совмещая две должности в правительстве, ставит перед создателями фильмов. Кириленко призвал «массово возобновить съемки украинского кино, в основном телефильмов и телесериалов, которые будут прославлять борьбу наших воинов».

Такая позиция членов правительства, которых называют представителями «партии войны», — тревожный звонок для деятелей искусств. Ведь если считать ее своеобразным госзаказом на культурный продукт, то «окопная правда» и прочие художественные «вольности» в нем вряд ли будут допустимы. При наличии установки на «прославление борьбы» условный «Поводырь» всегда окажется приоритетнее условного «Племени».

Кроме того, милитаристский и ура-патриотический уклон в культурной политике является плохим симптомом развития сферы культуры. Ведь это очень удобная ширма, за которой можно скрыть и банальную невежественность в вопросах реформирования отрасли, и имитацию этих реформ. Война, как известно, все спишет.

Информация о материале

Опубликовано: 18 февраля 2015

Состоявшийся в среду минский саммит — последняя встреча в «нормандском формате» — скорее был продуктом страха, чем стратегического расчета.

Пожалуй, трудно найти другое объяснение исступленным действиям Ангелы Меркель и Франсуа Олланда на прошлой неделе. Как еще можно объяснить удивление Вашингтона (который был «проинформирован», но с которым не проконсультировались), неучастие в переговорах трех руководителей ЕС и чрезвычайную секретность всего мероприятия? В течение прошлого года Ангела Меркель являла собой воплощение западной твердости и солидарности. Ее подход всегда был решительным, методичным и последовательным. Тем не менее, на прошлой неделе она утратила равновесие, и этому требуется объяснение.

Расхождение во взглядах Европы и Соединенных Штатов в вопросе поставок Украине вооружений является недостаточным объяснением такому повороту событий. Хотя решение США по этому вопросу казалось неизбежным, тем не менее, на тот момент, когда лидеры двух стран отправились в Киев, оно еще не было принято. Последние полгода основным препятствием США в предоставлении оружия была не канцлер Меркель, а президент Обама, который был согласен с ней и, как ни странно, с большей частью своей администрации. Зачем раскалывать трансатлантическую солидарность накануне принятия такого важного решения? Как это поможет усилить позицию Обамы против критиков в Конгрессе США и его собственном Государственном департаменте? И почему бы не подождать? Ведь без плохого полицейского Европа не сможет играть роль хорошего полицейского. И, как утверждал на прошлой неделе председатель ежегодной Мюнхенской международной конференции по безопасности Вольфганг Ишингер, в отсутствие правдоподобной угрозы предоставления Украине вооружения дипломатия вряд ли принесет какие-либо плоды. Вместо того чтобы усилить рычаги влияния Европы, Меркель и Олланд ослабили их как в Вашингтоне, так и в Москве.

Инициативу «Минск плюс» следует рассматривать в контексте давления, непосредственного и основополагающего. Непосредственное давление возникло из-за резкой эскалации Россией конфликта, а также из-за дипломатических усилий, связанных с ним. Предпринятая 21 января российскими и сепаратистскими силами наступательная операция послужила эскалацией как информационной войны, так и войны в целом. В результате на поле сражения были приведены не только свежие силы, но и боеприпасы, системы вооружения и электронные средства ведения войны, что стало новым для этого конфликта. Сообщения о взрывах объемно-детонирующих снарядов и прочих средств массового поражения могут быть дезинформацией, но именно в дезинформации и состоит цель России. Согласно концепции деятельности в информационном пространстве, разработанной Министерством обороны России в 2011 г., главной целью информационной войны является «принуждение государства к принятию решений в интересах противоборствующей стороны». Один из способов достижения этой цели заключается в том, чтобы посеять панику.

Эти события в буквальном смысле дали силы девятистраничному мирному плану Путина, не говоря уже о его «тесных консультациях», которые, согласно заявлению Москвы, якобы состоялись за несколько дней до мирной миссии Меркель и Олланда. Тот факт, что Путин пригрозил еще более резкой эскалацией военных действий, сомнению не подвергается. Было ли отмечено в личном деле молодого Путина в КГБ «пониженное чувство опасности» или нет, очевидно одно — еще со времени публикации своих кратких мемуаров «От первого лица» в 2000-м Путин хотел, чтоб об этом факте знали все. С тех пор в Европе, где политическая культура заключается в снижении политических рисков, он стал проявлять себя как рисковый игрок. Ангела Меркель, которая провела с ним больше времени, чем любой другой западный лидер, имеет достаточное представление о степени его жестокости и хитрости. Она осознает его склонность к безрассудству, если не сказать хуже, и, по всей видимости, она права. Но была ли она права, начав паниковать или, как она выразилась в Вашингтоне 9 февраля, пытаясь «испробовать все средства, до тех пор, пока кто-то не сдастся»?

В последних инициативах, как и в предыдущих, Путин реагирует на политику Запада, используя ее слабые места. Ни то, ни другое не стоит недооценивать. С момента аннексии Крыма западная политика строилась на посыле, согласно которому постоянное экономическое давление заставит Россию изменить свой политический курс. Тем не менее, весной 2014 г. такая политика была скорее желаемой, чем действительной. Учитывая, во сколько обошлись санкции экономике европейских стран, и не в последнюю очередь Германии, чей товарооборот с Россией в 2013 г. составлял 76,5 млрд евро, нельзя было рассчитывать на единство Запада, и некоторое время по ту сторону Атлантики преобладало раздражение. В июле прошлого года, поставив Германию на весы, Ангела Меркель изменила равновесие сил. Чем и Москву застала врасплох. Сочетание санкций третьего уровня с падением рубля и обвалом цен на нефть опустошает российскую экономику, потерявшую уже более 40% своего номинального ВВП и почти половину ликвидных валютных резервов.

Все действия России рассчитаны на то, чтобы продемонстрировать тщетность этого подхода и доказать: что бы Запад ни предпринимал, все равно решение всех вопросов европейской безопасности находится в Москве. А по факту эти действия демонстрируют то, что Россия владеет динамикой времени намного лучше, чем это показали ее западные коллеги.

Когда дело касается нанесения ущерба России — время на стороне Запада. Через два (если не меньше) года постоянного давления способность России проводить курс, которому она с таким упорством до сих пор следует, будет серьезно подорвана. Несмотря на то, что нервная систем Путина медленно реагирует на экономические вызовы, он не может их не осознавать. Поэтому Путину необходимо выиграть быстро, иначе он не выиграет вообще.

Для этого ему нужно использовать три очевидные слабости. Во-первых, он понимает, что в странах с либеральной демократией политические перспективы краткосрочны, и болевой порог низок. Для него слабая сторона — не та, что может больше всего потерять, а та, что больше всех боится потери. После саммита «Большой двадцатки» Меркель заявила, что она будет противостоять политике России «независимо от того, сколько времени на это понадобится, насколько трудным это может быть, и сколько препятствий может оказаться на пути». Но как долго это будет продолжаться, и как долго на это будут соглашаться остальные? Француз Жан-Жак Руссо сказал знаменитую фразу: «Кто хочет достичь цели, тот принимает и средства ее достижения». Пятого января другой француз, Франсуа Олланд, призвал остановить действие санкций третьего уровня всего через четыре месяца после того, как они были усилены до полного объема. Для тех, кто меряет успех месяцами, а не годами, нынешняя политика является полным провалом.

Вторая слабость в том, что время не играет на пользу Украине. Это не значит, что Украина не выдержит еще большей эскалации силы. Но какая ее часть уцелеет и какой ценой? И кто оплатит эту цену? В разгар «революции достоинства» известный кремлевский идеолог сказал автору: «Мы собираемся оказать вам большую услугу: мы даем вам возможность расхлебывать эту кашу». Годом позже другой кремлевский идеолог признался: «К следующей зиме Украины не станет». Иначе говоря, если Россия не сможет контролировать Украину, она уничтожит ее. Заберет то, что «принадлежит ей», навяжет такое урегулирование вопроса, в результате которого оставшаяся часть Украины станет недееспособной, и переложит эту ношу на плечи Запада. Развитие процессов в Минске совершенно не противоречит описанному сценарию.

И все же самая большая слабость Запада заключается в его неумении привести свою политику в соответствие с ментальностью своего оппонента. Всегда было понятно, что Кремль не будет вести войну на изнурение на условиях Запада, по крайней мере, до тех пор, пока существуют дипломатические средства. В настоящее время такими средствами являются сила и угроза силы. И они останутся сравнительными преимуществами России до тех пор, пока Запад не заставит время работать на себя. И это вполне возможно, ведь даже у этих преимуществ есть слабые места.

Первое — это человеческий и организационный факторы. Как неоднократно отмечал Александр Гольц, способность системы обороны поддерживать длительные военные операции, не говоря уже об оккупации, куда более ограничена, чем таковой кажется. Кроме того, в результате таких операций существует вероятность, что гораздо большее количество российских военнослужащих столкнется с противоречием между украинской действительностью и иллюзорным миром, рожденным в российском «информационном пространстве». Запас сил чеченцев и прочих иностранных энтузиастов ограничен, а также влечет за собой расходы. Использование более мощных видов оружия (некоторые из которых, такие как объемно-детонирующие снаряды, классифицируются Генштабом как оружие массового поражения) может уменьшить эти риски, но и повлечь за собой другие, включая, не в последнюю очередь, радикальное изменение политики Соединенных Штатов и окончательное превращение России из великой державы в изгоя.

Второе — это исключительно внутренняя слабость. Сила системы Путина, изначально заключавшаяся в ее всеобъемлющем характере, широте проникновения по всему социально-политическому спектру и способности создавать благосостояние, некое время назад исчезла. Начиная с 2012 г., круг власти постоянно сужался, «трибунам» доморощенного капитала (углеводороды, железные дороги, оборона) воздавалось должное, а основой народной поддержки стало консервативное и провинциальное большинство. Но даже в таком, постоянно сужающемся, кругу не все значимые фигуры разделяют путинское «пониженное чувство опасности». До тех пор пока Путин будет иметь явный успех, они будут подавлять свои сомнения. Но стоит ему только потерпеть неудачу, и их сомнения могут стать непреодолимыми.

Украине и Западу нужна стратегия, которая позволит им использовать время в свою пользу. Первая и самая сложная задача — снизить накал военных действий. Не имеет значения, какие надежды и «гарантии» появятся в результате соглашения «Минск плюс», одними лишь дипломатическими средствами добиться этого невозможно. Необходимо устрашение, причем не только на западной границе Украины, но и внутри самой Украины. Без такого устрашения Россия будет интерпретировать любые соглашения так, как захочет, и откажется от них тогда, когда захочет. Военный разгром российских и сепаратистских сил невозможен. Возможно их сдерживание и устрашение, но только не теми силами, которые имеются на сегодняшний день. Мы не знаем, как Путин отреагирует на решение США вооружить Украину и укрепить ее обороноспособность. Разрыв во времени между принятием такого решения и обучением и вооружением военных сил влечет за собой риски и даже угрозу. Но мы прекрасно знаем, как Путин реагирует на слабость. Тем, кто предупреждает, что не стоит «провоцировать» Путина, следует внимательно посмотреть на то, что он совершил, не будучи спровоцированным, и сделать соответствующие выводы.

Санкции наряду со взвешенной программой модернизации системы обороны создадут условия для того, чтобы заняться другими четырьмя первостепенными сферами интересов: во-первых, разоблачить нежизнеспособность «народных» республик и «русского» Крыма; во-вторых, привлечь международную помощь для материального восстановления и реабилитации изломанных судеб; в-третьих, прекратить оправдания за отсрочку крайне необходимых реформ, которые в условиях мира украинский народ больше принимать не будет; и, в-четвертых, показать украинской армии и гражданскому населению, что мы вместе с ними. Киеву не нужно «соглашение с Москвой». Ему нужна стабильность, содействие партнеров и поддержка народа. Нам не нужны прямые контакты киевской власти с т.н. лидерами «ДНР» и «ЛНР». Нам нужны прямые контакты Запада с людьми, делающими Украину такой, какая она есть. И не только с властью, а и с ее гражданским авангардом. Со времен Помаранчевой революции, и даже раньше, сила гражданского общества в Украине заключалась в его кредо: «Мы надеемся на себя»; с началом первого российского нападения она состояла в том, что «Мы все еще здесь». Но теперь ему нужно, чтобы Запад показал: «Мы здесь с вами».

Джеймс Шерр — внештатный научный сотрудник Королевского института международных отношений (Chatham House), автор книги «Жесткая дипломатия и мягкое принуждение: рoссийское влияние за рубежом» (Chatham House и Центр Разумкова; Киев (на русском языке).

Информация о материале

Опубликовано: 18 февраля 2015

Академік, директор Інституту філософії АН України Мирослав Попович у проекті Українського інституту національної пам'яті та Фонду збереження історії Майдану «Майдан: усна історія» розповів, що дня нього означають події зими 2013-2014.

Про централізацію міста

Як тільки почався Майдан, почуття обов’язку громадянина Поповича зразу ж мене туди привело. Я бував там досить часто упродовж усього періоду Майдану. Ходив майже щоденно: дорога на мою роботу проходить через Майдан.

В Інституті бували всякі потреби – сюди можна було прийти просто чаю попити, а можна було й провести зібрання, обговорити нагальні питання. Так, що тут було якесь відгалуження Майдану.

Тим більше, що приїхали іноземці, мої знайомі. Навіть тут знімав фільм про Майдан син французького філософа Андре Глюксмана, він тоді ще був студентом. А за років 15 до того я з його батьком ходив показував йому Київ і площу, яка ніби то є центром міста.

Справа в тому, що, коли в Києві бувають різні гості, я їх, як правило, воджу по місту. Знаю принцип організації таких подорожей і його використовую – треба йти від старіших до нових місць. Андре Глюксману я розказав, що Київ у цьому відношенні дуже важкий об’єкт, тому що тут немає центру міста, навколо якого би воно нарощувалося.

Адже був час, коли центральною частиною Києва був Поділ, де на Контрактовій площі розгортався торгово-промисловий центр. Певний час центральною частиною Києва була вулиця Московська на Печерську.

Це робить демонстрацію міста для іноземців незручною, бо не можна прийти і сказати: «Звідси ми почали рости». Андре Глюксману це страшенно сподобалося. Бо виявляється, Париж будувався за принципом централізованої спільноти, що врешті-решт стало проявлятися в ідеї центрації міста. Централізаторська роль великих міст чаїть у собі велику неприємність.

Україна віками не мала постійного центру, такого, наприклад, як Кремль у Москві. Україна – це анархічний куток Європи. Вона не мала стабільного центру, який би все більше і більше набував самостійного характеру. І для нас є проблемою зібрати все докупи.

Тому Майдан був ілюстрацією певного анархізму. Добре це чи погано? Я особисто думаю, що для України відсутність центру загалом була джерелом її трагедії, тому що вона не могла зібратися як держава, яка здатна дати відсіч.

З іншого боку, Росія як держава збирала у собі всі централізаторські владні тенденції, які зародилися за часів Київської Русі. Тому в Росії Майдан немислимий. В Росії було багато бунтів, але вони завжди були чимось схожі на «русский бунт бессмысленный и беспощадный».

А так, щоб вийшли і стояли… Чого стоять? Так, я виходив і стояв. Ну, не весь час, донька моя стояла 42 дні, а мені, звичайно, вже важко. Це стояння не було ані якоюсь демонстрацією, ані розгромом вітрин, ані ще чимось буйним, гучним. Просто люди стояли і весь час щось говорили. І слухали, хоча, що там було слухати: всі одне й теж говорили.

Їм потрібно було це єднання. Оця комунікація і була історичною акцією, яка, власне кажучи, і завершилася перемогою. Це, власне, те, що відрізняє Україну від інших державних утворень.

Хіба може в нас у цьому відношенні більше спільного з поляками, тому що вони ще більші анархісти, ніж українці. І той шляхетський гонор, який так часто висміюється, зіграв велику роль не лише у становленні польської державності, але й у формуванні почуття гідності.

Про участь в Ініціативній групі «Першого грудня»

Найбільше мені запам’ятався останній день. Я за своєю громадською позицією, чи може краще сказати, громадською функцією, належу до тої невеликої спільноти, яка називається Ініціативною групою «Першого грудня».

Впродовж Майдану в приміщенні Інституту філософії побували всі чотири президенти. І ми вели розмову про те, щоби зняти соціальну напругу. Це означало – сісти всім за круглий стіл, а говорити було про що – проблеми були. У кожного з нас були якісь пропозиції.

Врешті решт в останній день нашої активної діяльності ми домовилися з Головою Верховної Ради Володимиром Рибаком, що ми зустрінемося з ним як представники ініціативи «Першого грудня», зведемо за один стіл опозицію і владу. Президенти при цьому виступатимуть у ролі господарів, а ми будемо брати на себе підготовчу роботу.

Мені і В’ячеславу Степановичу Брюховецькому доручили йти на зустріч.

Домовилися, щоб нас пропустили, і ми пройшли по вулиці Інститутській через бойові порядки однієї і іншої сторони. Зайшли у Верховну Раду, поговорили там із Володимиром Рибаком і домовилися про зустріч із Януковичем на наступний день. Але цієї зустрічі не було, тому що він утік.

Оце був день, який я добре пам’ятаю, більше, ніж інші дні, коли був страх і сподівання, коли здавалося, що наче вже домовилися.

Не знаю, чи зіграла якусь роль ініціатива простягнутої руки, але в будь-якому разі така рука була простягнута.

Наша функція, людей старшого покоління, – не запропонувати якусь окрему політичну лінію, а лише не допустити важкого конфлікту.

Сьогодні ми бачимо, як це все переросло у війну. І я думаю, шансів, що ця війна закінчиться миром, переговорами, не так багато.

Поки не буде позиції сили в України як держави, доти нас ніхто не буде брати всерйоз. Це не значить, що немає мирного шляху. Війна – це не вихід, це правда, але якщо буде сильна державна рука, то тоді можна розраховувати на таких людей, які б намагалися помирити, які простягнули свою руку.

Про виступи на Майдані

Я багато виступав перед різними аудиторіями, хоча б тому, що є викладачем. У мене немає страху перед червоним вогником зйомочного апарату, бо я багато років працював на телебаченні.

Але виступи на Майдані – це зовсім інше: було відчуття, що люди перетворювалися на слух.

Оцю масу, величезну масу, яку не можна окинути одним поглядом, не доводилося вигадувати, як тримати в руках. Вона сама трималася. Вони, витріщивши очі, слухали нас. І кожен, хто виходив на сцену, міг відчути обов’язок – сказати цим людям те, чого вони чекають.

Потім мені розказували люди, які були в тому натовпі і слухали мене. Вони казали, що нічого не було чути, жодного слова. В той час іще налагоджували апаратуру, і публіці було зовсім незрозуміло, що там говорять. Але вони слухали, ніхто не кричав, не шумів, тільки відгукувався, коли лунали гасла «Слава Україні».

Людям було потрібно єднання. Весь Майдан – це свято єднання! І неважливо, що не було чути. Всі бачили, що всі ми хочемо вільної і доброї України.

Найбільше враження

Незадовго до Майдану ми сиділи з соціологами і дивилися на результати опитувань: вони показували досить низьку активність. Соціологічна картина не відповідала тому, що було насправді, адже люди самі не розуміли, що вони будуть робити завтра.

Особисто на мене найбільше враження справив сам факт Майдану. Я прикидав, скільки може прийти: ну, 10 тисяч, ну 15. А щоб були мільйонні мітинги! Я не повірив би, хто б не говорив.

Тому велика участь мас – це була найбільша несподіванка, найбільша інформаційна бомба.

Ще було несподіваним, що люди, яких я там зустрічав, ніколи раніше нікуди не ходили. Я зустрів на Майдані суто аполітичних «книжных червей». Я ніколи не думав, що вони будуть стояти.

Деякі люди почали говорити українською мовою. Раніше вони говорили російською, і я з ними спілкувався російською.

Про прагнення до свободи

Треба переосмислити не тільки свій особистий життєвий досвід, і не лише уточнити свої позиції, але й переглянути загальне розуміння ходу історії, цінностей, які є, і які бажані. Це ще все попереду.

Коли у мене в гостях були французи, тоді на Майдані ще не було палаючих шин, а барикади уявлялись чимось від Віктора Гюго. І ми з тими французами розгадували загадку, що ж буде далі, як далі розвиватимуться події? То я сказав: «У нас барикади… Гаврош!..» Вони всі закивали головами: «Так, так, Гаврош!» Смішно! В ХХІ столітті Гаврош, барикади! А виявилося, що Гаврош, виявилося, що барикади…

Таким чином, треба переглянути історію від тріщин, які розколювали і розколюють суспільство і в нас, і на Заході. Ми бачимо, що такі кризові ситуації можуть бути навіть у високорозвинених суспільствах при таких засобах масової інформації, які маємо сьогодні. Це треба мати на увазі і готуватися до війни, враховуючи такі уроки.

Якби не було Майдану, в тому числі і Помаранчевого, була б брежнєвська епоха, тільки з кров’ю. Ми підійшли до червоної риски і переступили через неї.

Майдан – це був той факт переступання, який назавжди буде робити нашу психіку здатною подолати мертвотну атмосферу, яку створює безмежна влада.

Історія залишила українцям прагнення до свободи. Це прагнення більш сильне і, може, більш спокійне, ніж дух Стеньки Разіна. І це вилилося у психологію козацтва, яка змогла протриматися абсолютно несподівано, вижити в російських трущобних умовах аж до наших днів.

Між нами кажучи, я – козацького роду, мої предки з Борзненської сотні Ніжинського полку. Я не люблю театру в політиці, не люблю гри в козаків. Але треба визнати, якби не було цього козацтва, то не було б сьогодні хлопців на Донбасі, не було б сьогодні загального піднесення, готовності віддати все на світі заради того, щоб тільки була воля.

Зараз вийшло чимало ілюстрованих видань, альбомів – і там подивишся – очі! Подивишся на них, і відразу повертаєшся на площу.

Людей не можна обманути. Люди відчули щось таке, що приходить на землю раз на сто років. І ми з вами це пережили.

Були негідники, мерзотники, брехуни – де вони ті люди?

Слід в історії все-таки залишає добро, а зло облітає, і де воно, ніхто потім навіть вказати не може.

«Майдан: усна історія» – проект Українського інституту національної пам'яті з метою зібрати відео та аудіосвідчення активістів Євромайдану про події зими 2013-2014 років. Ці записи стануть основою для архіву Майдану та служитимуть джерельною базою для істориків, режисерів-документалістів, соціологів, психологів та ін. У майбутньому матеріали будуть доступні широкому загалу, а також будуть використані в експозиції Музею Свободи/Музею Майдану.

Кожен, хто хоче залишити свої спогади для архіву, може зателефонувати (044) 253-15-63

Информация о материале

Опубликовано: 18 февраля 2015

Пожилая женщина подписала кабальный кредитный договор и страховку, о которой даже не догадывалась. В итоге окна пенсионерке не установили, зато вернуть кредит банку в размере 27 тысяч гривен теперь требуют коллекторы. В подобную ситуацию попали не менее 20 человек в разных регионах Украины. Однако, несмотря на явное нарушение потребительских прав пострадавших, суды отказывают расторгнуть злосчастные кредитные договоры.

Объявления, рекламирующие установку окон в рассрочку, бросают в почтовые ящики или оставляют на подоконниках лестничных площадок, расклеивают в метро на стендах рекламы или на столбах. Разносят такие объявления и по квартирам…

— Ко мне уже не раз приходили с подобными предложениями, даже звонили по телефону, но не было денег, хотя окна давно пора было менять, — рассказала пожилая киевлянка Лилия Ковтун (фамилия по просьбе женщины изменена). — Но в начале апреля 2014 года, когда начались активные события на востоке страны, пошли слухи о том, что зимой могут быть перебои с отоплением. Мы с мужем забеспокоились и решили поменять хотя бы одно окно, а также установить новую балконную дверь в самой холодной комнате. Поэтому, когда к нам домой пришли люди, представившиеся представителями завода — изготовителя качественных оконных профилей, меня заинтересовало предложение о скидке в 23 процента, как было указано на визитке.

Муж в это время лечился в госпитале (он инвалид II группы), посоветоваться было не с кем. Я решила разузнать все подробно в офисе фирмы. Представители компании сказали, что для начала нужно замерить окно и заплатить 50 гривен. Я подписала с ними соглашение о задатке на покупку и расплатилась. Вскоре в квартиру приехал замерщик.

На следующий день я приехала в офис продавцов окон — полуподвальное помещение в одной из хрущевок на Нивках. Мне показали образцы профилей, с виду качественные и надежные. А еще выяснилось, что скидка действовала не на одно окно, как меня уверяли, а на два и более. Стали уговаривать поменять сразу три окна. Я пыталась объяснить, что не имею таких денег, но сотрудники фирмы убеждали: мол, гривня будет обесцениваться, поэтому выгодно взять кредит, обновить окна во всей квартире, и всего за 24 месяца выплатить всю сумму. «Соглашайтесь! — уговаривали, — Если вы возьмете кредит, то окна вам обойдутся всего в 15 700 гривен, а без скидки они стоят 20 400 гривен».

Кредитный специалист уверял, что даже с учетом всех процентов сумма переплаты будет незначительная. Честно говоря, до этого я никогда не брала кредитов. Не знаю, что на меня нашло, но на окна решила оформить. Обычно я внимательно читаю все документы, которые подписываю. А тут вокруг меня вились сразу три сотрудника, подключилась их начальница. Фирма выглядела солидно, и я на бумагах, которые мне любезно подсунули, поставила свою подпись.

Текст документов был напечатан очень мелким шрифтом, условия кредитования — и вовсе крохотным. В офисе мне предложили: давайте мы вам зачитаем. Дома я ознакомилась с договором при помощи лупы и выяснила: помимо кредитного, подписала еще и договоры на три вида страховки в разных компаниях! Одна фирма страховала на три года мою жизнь (кредит я оформляла на два года) и на год — мою квартиру. Во второй компании меня застраховали на два года от временной потери трудоспособности, хотя я давно уже пенсионерка. Это обошлось мне в 3547 гривен.

А третья страховка — держателя кредитной карты от несчастного случая, хотя карты мне не выдали. Возмутило, что ни о каких страховках в офисе мне не сообщили. И умолчали, что со всеми страховками и дополнительными выплатами окна, оказывается, подорожали с 15 700 гривен до26 606 гривен99 копеек. Какая же тут скидка?

На следующий день с утра я вновь отправилась в этот офис, где до двух часов дня прождала кредитного специалиста. Когда потребовала разорвать все эти страховые договоры, он дал мне бланк заявления и отправил в одну из страховых компаний. Но там сказали, что рабочий день уже закончился. Вечером я слегла с повышенным давлением. Когда приехал сын и внимательно изучил все документы, то оказалось, что все печати и подписи сотрудников банка являются… ксерокопиями.

В банке мое заявление на расторжение кредитного договора не приняли. Пришлось обращаться к юристу.

Как рассказала Алена Боровик, оказывающая правовую поддержку не только Лилии Ковтун, но и другим пострадавшим от оконных мошенников, людей вводят в заблуждение по довольно хитрой схеме. Частный предприниматель продает окна клиенту, который прямо в офисе подписывает кредитный договор с банком. Банк перечисляет деньги другому частному предпринимателю, по странному стечению обстоятельств — однофамильцу продавца окон. Таким образом, клиент деньги от банка не получает, поскольку их переводят посреднику. На этом этапе деньги… пропадают.

Судя по рекламе, изготавливать окна должен завод в Днепропетровске, который на самом деле о заказе ничего не знает. А по адресу, указанному в рекламной визитке, завод расположен… в городе Вишневое Киевской области. На деле же в Вишневом есть мини-цех по укомплектовке металлопластиковых конструкций. Некоторым покупателям окна все-таки устанавливают — но в случае, если это чужой заказ.

— Все это я выяснила, когда помогала другой пенсионерке, инвалиду I группы Светлане Курипко, — говорит Алена Боровик. — Обращения в милицию ни к чему не привели — дело закрыто из-за отсутствия состава преступления. Пришлось мне самостоятельно проводить расследование.

С днепропетровского завода «Статус групп», указанного в рекламных визитках, официально ответили: окон в рассрочку или в кредит не изготавливают, в Киеве представителей не имеют, продавать свои изделия никого не уполномочивали.

А ведь так называемые менеджеры, которые ходят по квартирам, уверяют, что заключили прямые договоры не только с днепропетровским заводом, но и с местными жэками на реконструкцию старых окон в парадном. Как правило, на уловку попадаются пожилые люди, которые плохо видят и слабо понимают разницу между рассрочкой и кредитом.

Лилия Ковтун металась между банком, страховыми компаниями и продавцом окон, пытаясь расторгнуть хитроумные договоры. В итоге две страховые компании деньги банку вернули, а сотрудники офиса отказались принимать письменное заявление на расторжение договора купли-продажи окон: мол, присылайте заказным письмом по почте. Но в почтовом отделении женщине сообщили, что фирма свои письма забирает раз в месяц. В итоге продавец заявил, что пенсионерка подписала документы добровольно, а поскольку с момента покупки прошел уже месяц, то заказ уже готов. И пригрозили неустойкой в случае отказа его забрать.

— Банк тоже ответил через месяц после обращения о расторжении кредитного договора, — продолжает Лилия Ковтун. — В документе говорилось: если я отзываю кредитный договор, то должна вернуть банку деньги, проценты и набежавшую пеню. Но я же в руках эти деньги не держала!

После того как я обратились в суд, ко мне домой неожиданно привезли три окна — при том, что замеры в моей квартире были сняты только под одно. Мы с мужем отказались принять непонятно чьи окна. Из банка тут же начали звонить, грозились описать имущество, если я не верну деньги по кредиту. Я обратилась в банк с просьбой направить комиссию для составления акта об отсутствии товара, приобретенного в кредит. Ведь если товара нет, то и кредит неправомочный. Реакции не последовало.

По словам Алены Боровик, Соломенский районный суд Киева рассматривал иск Лилии Ковтун в течение пяти месяцев, и за это время ответчики ни разу не явились.

— Мы просили суд расторгнуть кредитный договор, взыскать с продавца моральный ущерб и обязать вернуть все кредитные средства банку, поскольку пенсионерка эти деньги не получала, — говорит Алена Боровик. — У нас очень хороший Закон Украины «О защите прав потребителей», но почему-то последние несколько лет суды не особо обращают внимание на его положения. Оконные мошенники навязали Лилии Федоровне кредитный договор, утаив, что из-за страховки и скрытых выплат товар значительно подорожает.

Суд не обратил внимания и на то, что печати и подписи на бланках кредитного договора являются ксерокопиями, а завод, указанный в рекламе, не получал заказа от Лилии Ковтун. Не учел суд и тот факт, что продавец в нарушение закона в одностороннем порядке отказался от обязательств перед пенсионеркой, еще и выставив неустойку. В своем решении судья полностью отказала пожилой женщине в удовлетворении ее иска. Мы, конечно, будем его оспаривать, но по опыту скажу, что потребителям нынче очень трудно доказать свою правоту.

В судах сейчас рассматриваются еще семь случаев продажи окон этим же продавцом. Хотя я знаю о более 20 пострадавших от этих оконных мошенников по всей Украине. В Госпотребинспекции мне сообщили, что получили 173 жалобы на ненадлежащее исполнение договорных обязательств от днепропетровского завода и еще 80 жалоб — на его липовых представителей. Однако ни правоохранителей, ни судей эта информация не интересует.

Тем временем Лилия Федоровна держит осаду коллекторов, которым банк продал ее кредитное дело.

— Коллекторы звонят днем и ночью, причем узнали мобильные номера телефонов даже моих родственников, — жалуется пенсионерка. — На сегодняшний день я должна 21 тысячу гривен коллекторам и 27 тысяч гривен кредита. Фирма, продавшая мне окна, выставила еще и неустойку — 2 072 гривни. Такихденег у меня нет и не будет. А надежда на то, что суд и правоохранителиразберутся и встанут на мою защиту, тает с каждым днем.

Советы потребителям

- У менеджера или представителя какой-либо компании или завода, пытающегося что-то вам продать, требуйте удостоверение и договор о сотрудничестве фирмы-продавца с производителем товара, а также с изготовителями или представителями брендов, на которые они ссылаются.

- Заказывая окна, входные или балконные двери, узнайте четкие расценки и требуйте чертеж в двух экземплярах. Прежде чем оформить заказ, изготовитель должен получить ваше согласие. Под чертежом ставится ваша подпись, причем один экземпляр чертежа остается у покупателя.

- Заказчику должны предъявить копии сертификатов качества, безопасности и технических протоколов с данными о том, что изделие сделано из материалов, не вредящих здоровью.

- Не спешите подписывать какие-либо документы. Просите ознакомиться с договором о беспроцентной рассрочке. Отсутствие сметы, а также ксерокопии печатей и подписей представителей банка на бланках должны насторожить.

- Не делайте полную предоплату стоимости заказа фирме, о которой вы слышите впервые. Ознакомьтесь с отзывами о ней в Интернете.

- Согласно Закону Украины «О защите прав потребителей» исполнитель несет ответственность и платит за каждый день просрочки доставки заказа 0,1 процента от суммы заказа.

Информация о материале

Опубликовано: 17 февраля 2015