Статьи

Миниатюрная двухкомнатная квартира на втором этаже обычной многоэтажки. Хозяйка просит не разуваться. На тумбочке – лекарства; разобранная кровать – недавно Эвелина Балясная перенесла инфаркт. Кроме нее, в комнате двое посторонних мужчин. Три года назад здание, где располагался офис организации Балясной «Киев – Родной дом», по-тихому выкупила частная компания, и всех арендаторов внезапно выбросили на улицу. Поэтому уже три года офисом пожилой и больной женщины стала ее собственная квартира. «Киев – Родной дом» помогает бывшим заключенным. Это около 120 человек в год в последнее время. Всего - около 5 тысяч за 12 лет существования организации.

Раньше Эвелина Балясная работала директором театра. По долгу службы ей не единожды приходилось сталкиваться с жителями украинских колоний, и работа с ними показала благотворное влияние искусства на исправление. Закончив карьеру в театре, Балясная не бросила работу с зеками. Сегодня на ее плечах – оформление документов и устройство жилья для бывших заключенных – бесконечная война с бюрократами. Подопечные Балясной – люди, которых на свободе, по тем или иным причинам, никто не ждет. За душой у них – только справка об освобождении, позволяющая три дня ездить бесплатно общественным транспортом. В кармане – ни гроша. «Я была бы уже и рада все это бросить, но они же все равно придут сюда, потому что им больше некуда идти», - говорит Эвелина Балясная.

Купите свободу

«Я вышел из колонии с улыбкой, зная, что есть такая организация, где мне помогут», - говорит 28-летний Павел. На зону он попал в первый раз. В его истории – больная раком мать, безработица из-за кризиса, огромные долги и – три квартирных кражи. Сегодня матери уже нет. Ее квартиру родственники сдали в аренду, чтобы собрать денег Павлу на условно-досрочное освобождение…

Это не просто взятка. Человек может совершенно честно претендовать на УДО, но на свободу его не выпустят без определенного «благотворительного взноса». Павел называет таксу в 300-600 долларов. Берут не деньгами, а стройматериалами – администрация колонии очень осторожна. Но это не все. УДО заключенный получает, только имея поощрения за добросовестный труд, и не имея дисциплинарных взысканий. Для свободы не жалко ничего – поэтому распространенной на зоне практикой стал отказ заключенного от зарплаты и его согласие на труд сверх нормы.

«Атмосфера там очень тяжелая – в воздухе чувствуется постоянное напряжение, - рассказывает Павел. - Я не пью, занимаюсь спортом, но и я сильно подорвал там здоровье. Люди хотят как можно раньше вырваться из зоны. Поэтому никого не нужно заставлять работать. Есть другое: отказываешься от работы – получаешь взыскание, и есть еще статья, по которой тебе могут добавить срок, до трех лет. Для взыскания достаточно любой мелочи: пуговица не застегнута, воротник поднят, а не опущен, без шапки вышел…».

«Мой рекорд – 31 час беспрерывной работы, - продолжает он. - Сбивали деревянные поддоны. Утром должна была приехать машина, а нам оставалось еще триста штук. И десять сбивщиков. В один поддон идет восемьдесят с лишним гвоздей. Триста поддонов – по тридцать штук на человека. 23 градуса мороза – дерево сырое, мерзлое. Сказали: «Надо. Не собьете – поедете в дисциплинарный изолятор». А мой товарищ два с половиной года отработал на ленточной пилораме. Зима, осень, дождь, снег – работа на улице, пилят вручную огромные бревна. У него подошла льгота – БМ, «більш м’яке покарання», перевод на поселение. Ему друзья одолжили триста долларов – в администрации сказали, что мало. Написали на него рапорт за какую-то ерунду, и он не прошел комиссию».

«В большей мере неоплачиваемый труд существует с согласия самих осужденных, - подтверждает слова бывшего заключенного Александр Букалов, глава правозащитной организации «Донецкий Мемориал», член Комиссии по вопросам предупреждения пыток при президенте. - Бывают случаи, когда человек, как нам сообщают сами осужденные, пишет заявление, что он хочет работать без оплаты. Это выглядит не очень странно, если знать, что для того, чтобы получить условно-досрочное освобождение, заключенный должен быть послушным, иметь поощрения, и ему говорят: ты сможешь получить УДО, если согласишься написать такое заявление. У осужденного есть стимул. Ему могут пояснить, что могут заплатить ему триста гривен, но за содержание все равно вычтут 250: ты или будешь работать бесплатно за УДО, или будешь получать 50 гривен в месяц и сидеть лишних полтора года».

Любой каприз…

Средняя зарплата в украинских колониях составляет 400 гривен. Из нее отчисляются расходы на содержание заключенного в колонии – питание, услуги ЖКХ, постельное белье и др., а также алименты и компенсация нанесенного им ущерба. Гарантированный минимум средств, которыми может распоряжаться заключенный в колонии, - это 15 процентов от зарплаты. Однако реальность пенитенциарной системы далека от открытых цифр. Официально оформленный выход на работу – это и официальная зарплата, которая поступает заключенному на специальный лицевой счет – де-юре, в колониях запрещено иметь наличные. Однако де-факто…

«В ведомости, для отчета, в производстве колонии задействовано 150-200 человек из тысячи, а на работу выходят – 400-500, - рассказывает другой заключенный, Анатолий. - Хорошо спланированные, хорошо законспирированные и, мало того, желающие так жить, вы понимаете? Вы не можете прийти и сказать: а почему..? Вам покажут документы – все нормально. Вы же не сможете ходить туда каждый день. Ну неделю они не повыходят на работу, эти 400-500 человек. Но так эти же 400-500 человек будут вас проклинать. Их не интересует ВАШЕ законодательство, их интересует только то, что они сегодня смогут заработать пачку чая и пачку сигарет, и 20-30 гривен на хлеб. Это предел их мечтаний, по большому счету. Это их образ жизни. Жить на пайке невозможно, нереально».

Также официально запрещенные на зоне мобильные телефоны, продукты питания из-под полы, алкоголь, наркотики и проститутки – все это бизнес администрации колоний. «У блатных, как вы их называете, у поставщиков, свои связи с администрацией, - говорит Анатолий, чей тюремный стаж превышает тридцать лет. – Я своими ушами слышал, один звонит: «Пацаны, срочно надо пять мешков муки, уже, привезите, потому что меня сгноят!» За это ему, конечно, дается какая-то поблажка. Своя мобильная связь, завоз чего-то. Тюрьма – это большой город, и разные формы жизни в нем по-разному присасываются. И эта постройка везде одинакова. Потому что щупальца идут из Киева, и ведут в Киев».

«За год, что я работал, я заработал семь гривен шестьдесят копеек, мне их хватило на банку сгущенки и одноразовую зажигалку, - вспоминает Павел. - А продукты на зоне такие, что их животные не едят. У нас была кошка, я ей заколачивал эту сгущенку – она убегает: худая, голодная, но не хочет ее есть. Или борщ. Мне бы те же морковку, лук, свеклу и картошку, я сварил бы лучше. Его же варят специально таким, чтобы не ели – свинарники рядом. На этом тоже бабки зарабатывают. Вообще скажу, что на свободе денег надо меньше, чем на зоне. За все нужно платить. Чтобы лечь в санчасть, нужно заплатить деньги врачу. Я еще сумел договориться – заплатил за 20 дней 400 гривен, а вообще выходит месяц сто долларов на стационаре. И это уже настолько вошло в норму, что никто не удивляется. Заходишь к врачу: «Надо с Вами поговорить». – «Деньги есть?».

«Человек, который освобождается, за годы пребывания в колонии настолько проникается любовью к своему учреждению, что отдает ему при выходе все, что смог заработать. Иногда даже люди, которым некуда идти, дарят свои единственные деньги любимой колонии», - иронично добавляет к этому заместитель главы Наблюдательной комиссии при Киевской городской государственной администрации Алла Мукшименко.

Всегда пожалуйста

Пенитенциарная система Украины не исправляет, а калечит людей, признают все собеседники автора. Для одних нарушение закона в системе исполнения наказаний стало нормой выживания, для других – просто нормой жизни. По официальным данным, трудом обеспечены только около 40 процентов от трудоспособных заключенных в Украине. Работа на зоне – это, по-хорошему, условие ее существования. Государственная пенитенциарная служба, по ее же данным, финансируется госбюджетом всего на 40-45 процентов от потребности. На все, чего им не хватает, колонии должны, как могут, зарабатывать сами. Но должны как-то зарабатывать и работники колоний, со средней зарплатой в полторы тысячи гривен и с работой также сверх нормы из-за недостатка кадров в системе.

При этом закон требует, что если заключенный не отрабатывает свое содержание в колонии, он должен возместить его стоимость из тех средств, которые поступают на его лицевой счет от родственников. Если же и таких денег у него нет, то администрация колонии имеет право предъявить осужденному иск после его выхода на свободу. Но эта же администрация обязана по закону создать заключенному условия для труда. В такой двоякой ситуации оба положения логично игнорируются. Так или иначе, но сложившаяся ситуация не стимулирует заключенных ни работать, ни уважать закон.

«Незанятый трудом человек – это бездельник по жизни. Он теряет мотивацию к труду и профессиональные навыки – он ни на что больше не способен. Некоторые из таких людей, приходя сюда, не могут даже выкопать яму. Это страшно. Потому что, выходя на свободу, они способны только на преступления», - делится своими наблюдениями директор донецкого городского приюта для бездомных Николай Федорук.

«Человек в колонии ощущает на себе несправедливость в условиях оплаты, плохое содержание, невнимание в медицинском отношении и в отношении питания и быта, в обращении, - отмечает Александр Букалов. - Потом он выходит на свободу, где от него требуют вести себя по закону, тогда как в колонии он все время сталкивался с нарушениями закона. Резонный вопрос: должен ли человек соблюдать законы государства, которое сплошь и рядом нарушает его права? Само государство лишает смысла соблюдение законов, подталкивая людей к рецидивам и новым преступлениям, от которых страдают граждане. По данным Донецкого центра занятости, каждое третье преступление совершается лицом, ранее судимым. По данным самой же Пенитенциарной службы, из всех заключенных в колониях впервые отбывают наказание 54 тысячи человек, неоднократно – 59 тысяч».

«А кто еще?»

Вытаскивать бывших заключенных из жизненного тупика и давать им шанс на что-то лучшее, чем тюрьма, стало в Украине уделом немногих. Через Николая Федорука в год проходят больше сотни освобожденных из колоний. Созданный по инициативе городских властей Донецка приют Федорук возглавляет уже 15 лет. До этого 22 года он был директором горного техникума, закрытого вместе с шахтами в кризисные 90-е. С пенсии в работу нынешний директор вернулся по настоянию городских и районных властей. До его прихода, за три года, в заведении на легендарной донецкой Чулковке сменилось шесть директоров.

«Тут был вытрезвитель, в 93-м его закрыли, - рассказывает Николай Федорук. - Можете представить, что тут творилось? Это был Сталинград, дом Павлова. Ни одной батареи, все оборвано. Хорошо, был свет, но и тот с перебоями. Я пришел в феврале… (разводит руками и смеется) Елки-палки! Воды нет, туалеты не работают, холод дикий. Запах стоит такой, что невозможно дышать. Я поехал к начальнику водоканала, потом к заместителю мэра – тот дал деньги на водопровод. Только их на счет перечислили – на другой день мне уже подвели воду. Поехал на шахту – договорился, сделал бак, пошла горячая вода. Уже можно было жить. За год наладил отопление, сделал ремонт, как мог».

На момент прихода туда автора этой статьи, приют снова ремонтировали – это впервые за много лет директору удалось выбить финансирование. В несколько комнат Федорук закупил новые, двухъярусные кровати – с ними приют сможет вместить уже 60 человек, а не 40, как раньше.

Львовянин Игорь Гнат сегодня может приютить не больше 20: общежитие его Регионального центра социальной адаптации для бывших заключенных в конце прошлого года сжег местный сумасшедший. Гнату пришлось занять двести тысяч гривен, чтобы обустроить первый этаж пансионата, который он и его подопечные строили для одиноких стариков из местных сел Бродовского района Львовской области. Еще триста тысяч нужны, чтобы справиться со вторым этажом, говорит он.

Бывший журналист, Гнат создал свой Центр после встречи с бывшими сиротами, попавшими в тюрьму «по малолетке», и никому не нужными по выходе на свободу. Сегодня он работает со взрослыми выходцами из мест не столь отдаленных. Через организацию Гната за 18 лет прошли более двух тысяч человек со всей Украины, процент рецидивов у него – около 20 процентов. Многие создали здесь семьи и бизнес. В Региональном центре социальной адаптации свое большое хозяйство и мастерские – этим его жители зарабатывают себе на жизнь. Местные власти ему никак не помогают – разве что иногда удается выиграть какой-то грант, которого хватает, чтобы заплатить за электроэнергию за пару месяцев, рассказывает Гнат. Хозяин ребцентра не любит пафоса. На вопрос, для чего он этим занимается, подрывая силы, здоровье и нервы, отвечает просто: «А кто еще?»

Информация о материале

Опубликовано: 10 июля 2012

Профессиональные участники фондового рынка Украины и инвесторы просят пересмотреть проект закона «О фондах банковского управления», который во втором чтении должны рассматривать в начале июля. По их мнению, принятие закона в такой редакции превратит ФБУ в фонды «мусорных» банковских активов.

В УАИБ напоминают, что данный законопроект фактически не привносит ничего нового в законодательство, однако он делает бесконтрольной деятельность банковских фондов, которые сами определяют свою инвестиционную политику, не связываются ограничениями в инструментах для инвестирования и самостоятельно устанавливают методику расчета стоимости чистых активов.

«Принятие указанного проекта закона значительно повысит риски банковского сектора, создаст системную угрозу развития пенсионной системы, сведет на нет внедрение пенсионной реформы Украины, спровоцирует социально-экономическую дестабилизацию и политическую напряженность в стране, приведет к злоупотреблениям в таких социальных сферах, как пенсионное обеспечение, образование детей и строительство жилья»,— сказано в открытом письме Украинской ассоциации инвестиционного бизнеса на имя президента Украины, премьер-министра, спикера парламента, а также глав НБУ и НКЦБФР.

По словам авторов письма, УАИБ еще в октябре 2011 г. направляла в парламент свои замечания к этому законопроекту, однако обнародованный на сайте текст законопроекта, подготовленный ко второму чтению, никоим образом не учел ни предложения ассоциации, ни замечания Главного научно-экспертного управления ВРУ.

Кроме того, что нормы этого законопроекта предлагается считать выше Конституции и Гражданского кодекса, проект носит дискриминационный характер по отношению к другим участникам рынка, поскольку предлагается норма (п. 4), согласно которой деятельность банка по управлению фондами банковского управления «не считается профессиональной деятельностью на фондовом рынке». Эта норма законопроекта является очевидным нарушением норм Гражданского кодекса и закона «О ценных бумагах и фондовом рынке», поскольку доверительное управление средствами и ценными бумагами является лицензированной и профессиональной деятельностью.

В то же время законопроект №9093 противоречит существующей системе управления активами пенсионных и инвестиционных фондов, что делает ФБУ фактически бесконтрольными. Хотя в ч. 1. ст. 4 проекта указано, что «Национальный банк Украины и Национальная комиссия по ценным бумагам и фондовому рынку в пределах своих полномочий осуществляют надзор и регулирование деятельности банков-управителей ФБУ», законопроект не содержит положений относительно пределов таких полномочий. Более того, полномочий для государственных органов осуществлять функции контроля в сфере деятельности фондов банковского управления не установлены ни в одном из действующих законов.

Вопросы защиты вложенных средств, государственных гарантий, контроля за деятельностью ФБУ и ответственности указанных фондов и их должностных лиц вообще оставлены без государственного регулирования. Взамен предлагается сделать хранителем активов (ценных бумаг) фонда банковского управления сам банк-управитель ФБУ. Кроме того, вопреки всем нормам, создание ФБУ не подлежит ни согласованию, ни регистрации в государственных органах.

Но особый «восторг» профучастников рынка вызывают предложенные в законопроекте требования по диверсификации активов фондов. «Если в государственные облигации и ценные бумаги, эмитированные НБУ, разрешается инвестировать до 10% средств пенсионного и детского фондов банковского управления, то в ипотечные сертификаты, корпоративные и ипотечные облигации украинских эмитентов — до 90% стоимости чистых активов! Кроме того, средства жилищных и инвестиционных ФБУ разрешается вкладывать в сертификаты фондов операций с недвижимостью до 90%, на приобретение (прав требования) ипотечного долга до 50%, в векселя, закладные и производные инструменты до 50%»,— возмущены авторы письма. То есть фонды банковского управления превратятся в свалку токсичных активов, от которых банк не будет иметь возможности избавиться другим способом.

Информация о материале

Опубликовано: 09 июля 2012

Решение Европейского суда по правам человека в пользу экс-главы МВД Украины Юрия Луценко не стало сюрпризом ни для общества, ни для власти. Как не будут сюрпризом и последующие решения европейцев по делам других украинских экс-чиновников, оказавшихся в тюрьме. Все они будут не в пользу государства Украина, и во всех случаях суд признает наличие политических преследований. Однако выполнять решения Европейского суда по правам человека украинские власти спешить не будут, и, судя по всему, ударятся в юридическую казуистику. В данном конкретном случае попытаются обжаловать вердикт ЕСПЧ, а это займет время. И по ходу дела «сидельцам» будут накидывать тюремные сроки, тем самым, доводя ситуацию до абсурда.

Позицию власти по поводу решения Евросуда по Луценко в общих чертах уже очертил главный юридический «говорун» «регионалов» в Верховной Раде Владимир Олийнык. По его словам, возобновить права экс-министра невозможно, поскольку в отношении него уже нет той меры пресечения, которая была признана Евросудом незаконной. Мол, время ушло, и наказывать теперь некого. Более того, сейчас уже действует другой криминально-процессуальный кодекс. По этой схеме представители власти и будут заговаривать вчерашнее решение европейских судей, пытаясь объяснить внутреннему потребителю, что ни о какой моральной победе оппозиции в данном случае говорить не приходится. И ни о каких неприятностях для страны и ее руководства речь не идет, поскольку максимум, что государство должно теперь Юрию Витальевичу - 15 тысяч евро за моральный ущерб. Не исключено, что к этой информационной кампании присоединится и омбудсмен Валерия Лутковская, которая до сих пор никак не проявила себя в отстаивании видения властью прав человека. Она, например, может требовать от государства незамедлительной выплаты Луценко отсуженных денег. Сводя вердикт по делу экс-главы МВД к банальному денежному вопросу.

На самом же деле вчерашнее решение Евросуда действительно стало знаковым, поскольку в Украине появилось свое «дело Магнитского» (слава Богу, без летального исхода для его фигуранта). И неспроста Луценко в своем письме на имя Президента и Генпрокурора пофамильно назвал всех, кто был причастен к его незаконному аресту. С надеждой, что все эти люди станут первыми «ласточками», которым после парламентских выборов запретят залетать в страны Евросоюза. О том, что Ренат Кузьмин и компания понесут какое-либо наказание, даже дисциплинарное, здесь, говорить вряд ли приходится. Как и о том, что судья Анна Медушевская (ее фамилия тоже в «списке Луценко»), которая сейчас судит экс-министра, получит отмашку признать его невиновным в деле о несанкционированной оперативно-розыскной деятельности при расследовании отравления Ющенко. Сегодня власть не будет идти на встречу любым решением европейских судов, потому что а) перед выборами ей очень выгодно перед своими избирателями надувать щеки, показывая, какая Украина непреклонная, и б) ей не страшны санкции Запада, пока красный свет не зажгут хотя бы перед теми, чьи фамилии назвал Луценко. Все остальное – проблемы в ПАСЕ или в Совете Европы – временные неприятности. На поездки в Европу на шопинг украинских власть имущих и членов их семей это никак не повлияет.

И, последнее. В кулуарах Верховной Рады корреспонденту «Комментариев» депутаты назвали одну из версий, почему «языковой» законопроект поставили на голосование именно во вторник, а не в четверг-пятницу, как это планировалось «регионалами» изначально. По мнению депутатов, скоропалительное голосование за законопроект Кивалова-Колесниченко – это попытка перебить информационный резонанс от решения ЕСПЧ по Луценко. Теперь уровень «языковых» дебатов в информпространстве попросту заглушит голоса судей из Страсбурга…

Информация о материале

Опубликовано: 09 июля 2012

Власть продолжает постигать границы дозволенного. До сих пор эксперимент приносил почти исключительно положительные результаты. На истекшей неделе случился небольшой сбой. Протестный электорат утешился примером относительно эффективного сопротивления режиму.

Жульническим образом принятый злополучный закон «Об основах государственной языковой политики» так и не удостоился подписи спикера. «Этапирование» документа на Банковую для заключительного визирования перенесено на неопределенный срок. Виктор Федорович не рискнул показываться в Украинском доме и отменил запланированную там «глянцевую» пресс-конференцию. Событие незаурядное, если помнить о болезненном стремлении Януковича постоянно демонстрировать, кто в доме хозяин. Доказательством некоторой растерянности гаранта стал и отказ от насильственного выселения протестующих с Европейской площади. Нисколько не умаляя решимости и упорства участников акции, замечу лишь, что разгон был бы неизбежным, существуй соответствующий приказ. Перевес «Беркута» над митингующими выглядел очевидным и разительным. Согнанных в центр столицы бойцов было достаточно если не для победоносного взятия Рейхстага, то для успешного штурма дворца Амина — точно. Но для окончательного решения проблемы требовались жесткие меры, а готовности идти на них у Януковича, вполне очевидно, не наблюдалось. Вот почему команда идти до конца, невзирая на последствия, команда смести и растоптать, с Банковой так и не поступила.

Трудно судить, что именно остановило Виктора Федоровича. То ли смешавший карты демарш Литвина. То ли страх, что неизбежная жестокость по отношению к участникам акции вызовет к жизни куда более решительный и массовый протест. Как бы там ни было, оппозиция (неожиданно для себя) добилась локальной победы. Порядком разочарованных сторонников фронды подобный промежуточный итог должен несколько приободрить. Кто станет разбираться, что в основе временного успеха лежит не столько мудрость вождей и расчет организаторов, сколько стечение обстоятельств и порыв горстки энтузиастов. Важен результат. Кроме того оппозиция получила передышку, позволяющую собраться с мыслями и выработать хоть какой-то внятный план, позволяющий обратить временную удачу в полновесный триумф. Хотя сделать это будет нелегко.

Писать о «мовной» теме, не повторяя многократно сказанного, сложно. Всякому было очевидно, что за первым чтением последует второе. Что пресловутый проект Кивалова—Колесниченко создавался не для того, чтобы бросать его на полпути. Но разработкой эффективного сопротивления его триумфальному шествию отчего-то так никто не озаботился. Позорный провал оппозиции, «зевнувшей» предварительное одобрение одиозного документа в июне, увы, мало чему научил борцов с властью. Акция у стен Украинского дома была не спланированным, подготовленным мероприятием с четким алгоритмом действий и точно очерченной целью, а спонтанной реакцией небольшого числа людей. В итоге спасших репутацию тех, кто забыл, что подготовка к выборам не ограничивается увлеченным составлением списков, а политика не сводится к регулярному участию в телешоу. Сколько об этом говорилось…

Наверное, столько же, сколько и о том, что война с «языковым» проектом — это следствие ранее проигранной (искренно верю, что не окончательно) борьбы за мову. Едва ли не главный творец этого поражения — упорно не дающий о себе забыть Виктор Андреевич, ныне из безрадичских кустов бесстрашно дающий мудрые советы находящимся на передовой. Семь лет тому один знакомый язвительно заметил: «Научим и негра в преклонных годах. Не все еще, братья, упущено. Все мову освоят, но только тогда, когда ее выучит Ющенко». Смех смехом, но Янукович, изучавший украинский как иностранный, формально владеет государственным языком лучше, чем его предшественник. Для которого «солов’їна, калинова» действительно родная. Когда президент-патриот изъясняется как Верка Сердючка, это плохая реклама для одного из красивейших языков в мире. Но, думаю, говори он даже как Николай Янович, ему бы это простили. Сделай он украинский востребованным, престижным, модным. А в 2005-м для этого были все условия. Ющенко имел уникальную возможность сделать ренессанс украинского одним из главных приоритетов государственной политики. На деле, а не на словах. Но для этого требовались не проповеди, призывы и приказы. А украинские школы, украинские библиотеки, украинские учебники, украинская литература, украинское кино, украинская музыка. Требовались реальная поддержка, эффективные стимулы, действенная реклама, положительные примеры, продуманные преференции. Приоритет модерности над шароварностью. Деньги, потраченные на памятники героям прошлого, можно и нужно было потратить на поиск и обучение героев будущего. На воспитание тех, кто сегодня искренно, энергично и массово защищал бы святое. На площади, а не в Интернете. Популяризацией украинского должны были заниматься не энтузиасты, такие как Иван Малкович или Святослав Вакарчук, а государственные органы. И государственной политикой в этой сфере должны были стать не навязывание, а предложение. Не принуждение, а поощрение. Не монополизация, а конкуренция. Но так много времени ушло на сколачивание капитала на газе и на отдых на пасеке… Сколько давал себе зарок не вспоминать этого никчемного путаника, а поди ж ты, приходится. Чтобы предостеречь тех, кому придется решать языковую проблему в будущем. Она ведь не исчезнет сегодня, независимо от того, какой окажется судьба киваловско-колесниченковского творения.

Так ли уж оно опасно, это творение, так ли уж скверно? Вновь придется повторяться, потому что, несмотря на изобилие сказанного и написанного, эти вопросы звучат слишком часто. Законопроект (пока, к счастью, не закон), мягко говоря, несовершенен с правовой точки зрения, он содержит массу двусмысленностей и дает слишком обильную почву для вольной интерпретации его положений. Не говорю уже о том, что юристы отыскали в нем прорву нарушений Конституции и действующего законодательства. Законопроект громоздок и сложен для применения, его принятие предполагает масштабную коррекцию иных нормативных актов, а точное следование его нормам требует внушительных средств. Но, насколько можно судить, никто ничего особо не собирается менять или выделять.

Проект политический по сути, предвыборный по цели, так что особо надрываться по части строгого исполнения его предписаний власть не станет. Проект опасен с точки зрения национальной безопасности, так как способен спровоцировать не только агрессивные протестные настроения на Западе страны, но и сепаратистские настроения в местах компактного проживания некоторых национальных меньшинств. Проект попросту оскорбителен для государственного языка, так как в некоторых регионах, по сути, позволяет вывести его из обращения вообще.

Главная же опасность, как по мне, в создаваемом прецеденте. В психологическом эффекте. Если проект станет законом, то он превратится в отмычку, откроет путь для дальнейшей, окончательной расправы над одним из символов государства. Уж коли так (жестоко с точки зрения смысла и шулерски с точки зрения формы), нарушая рамки приличия, Регламент и Конституцию, можно обращаться со святынями, то что говорить о прочих, менее болезненных сферах жизни? Дело даже не в том, что украинский язык не заслужил того хамства, которое позволяют себе убогие правители. Дело не в том, что знать и почитать государственный язык — обязательное требование в любой стране. В том числе и там, где государственных языков несколько. Мы опять вынуждены повторять очевидное: язык, как герб, гимн, флаг, Конституция, территория является основой государственности. Неуважение к основам подрывает авторитет власти в глазах общества и государства — в глазах окружающего мира. Отсутствие чрезмерно резкой реакции внутри и вовне не должно вводить власть в заблуждение. Цинизм политиков заражает цинизмом избирателей. Вот только последних больше. Когда взойдут зерна, засеянные сегодня, кто знает. Но я бы на месте Януковича со товарищи боялся урожая.

После первого чтения отдельные оппозиционеры искренно надеялись на то, что регионалы не доведут операцию до конца. Возможно, они заранее искали оправдание для собственной беспомощности? Кое-кто верил, что самого факта рассмотрения данного проекта для власти достаточно, чтобы мобилизовать какую-то часть своего разочарованного электората. Теперь, когда второе чтение состоялось, те же политики надеются, что Янукович не рискнет подписать почти готовый закон. Бесполезный, с одной стороны. И опасный — с другой.

По нашему мнению, власть готова идти до конца. И недоразумение с Литвином хоть и расстроило планы, однако не отбило охоты. Упорство, демонстрируемое в этом вопросе, имеет ту же цель, что и предыдущие бульдозерные атаки. Показать, что нет запретных тем и нерешаемых вопросов. Показать равнодушие к последствиям и безразличие к общественному мнению. Посеять страх в рядах противников, убедить в собственной незыблемости.

Был ли Литвин послушным исполнителем или его использовали втемную? Искренен ли его порыв или это игра? Согласовывал ли он свой демарш с Банковой или это экспромт? Вероятнее всего, Владимир Михайлович воспользовался ситуацией. Многие полагали, что Банковая была в курсе, и проект Забарского, серьезно упрощающий процедуру избрания и снятия спикера, был частью комбинации. Мол, Литвину дали сохранить лицо, а он обещал не препятствовать «мовному погрому». Скорее всего, было иначе: проект Забарского, вероятнее всего, был игрой на перспективу — власть хотела уберечь себя от затяжной спикериады в будущем, после очередных выборов. По старой схеме, для избрания председателя парламента требовалось, чтобы не менее 300 народных избранников взяли бюллетени для тайного голосования. Не имея конституционного большинства управлять таким процессом непросто, а на конституционное большинство ПР не замахивается. К тому же тайное голосование чревато сюрпризами, а они власти не нужны. Простое большинство и простое нажатие на кнопки — чего проще?

Можно предположить, что поступок Литвина действительно озадачил Банковую. И что Владимир Михайлович руководствовался вполне прагматичными соображениями — не хотел осложнять себе жизнь перед будущим походом на мажоритарку. Ходили слухи, что на Банковой с недавних пор с некоторой опаской стали относиться к тому, что кандидатами на победу в одномандатных округах может оказаться приличное количество относительно самодостаточных персонажей, с которыми будет трудно (или как минимум очень дорого) договариваться. Особенно, если в будущем созыве они собьются в группу. Литвин, Порошенко, Палица et cetera не опасны поодиночке. Не опасны в составе провластной фракции. Но в коллективном автономном плавании они способны попортить кровь. Особенно, если их команду начнут со временем пополнять другие мажоритарщики. Держащие нос по ветру и не желающие идти на дно вместе с властью в том случае, если ее рейтинг будет продолжать падать. Поговаривали, что Литвину могли предложить место в проходной части списка ПР, что называется, от греха. Отказом подписать сомнительный законопроект он себе, возможно, этот путь закрыл. Возможно и то, что подобным поступком он возвратил себе доверие части избирателей. Ведь исключать то, что в данном случае банальный расчет совпал с искренним убеждением, нельзя. Хотя долгое присутствие во власти и достаточно быстро избавляет от идейных сантиментов.

Впрочем, для Владимира Михайловича все только начинается. Софиты погаснут, депутаты разойдутся… То, что Рада, по сути, не захотела принимать его отставки, симптоматично. Его попытаются уговорить или заинтересовать. В конце концов заставить решением суда. Могут пойти на его условия и, что называется, переголосовать проект, по возможности избегая нарушений. Но это будет демонстрацией слабости, а власти этого не хочется. Власть может плюнуть на условности, и тогда проект уйдет на Банковую за подписью Мартынюка, — одним нарушением меньше, одним больше. А понадобится — переизберут спикера, и все. Готовность не идти на попятный налицо. Но и страх перегнуть палку пока присутствует. Значит, присутствует и шанс этот страх усилить.

Надо хотя бы попытаться заставить власть уважать себя.

Информация о материале

Опубликовано: 09 июля 2012