Статьи

21 июля в Ростове-на-Дону начался судебный процесс по делу режиссера Олега Сенцова и активиста Александра Кольченко, а, по версии ФСБ, — террористов, пытавшихся ни много ни мало настолько дестабилизировать ситуацию в Крыму, чтобы понудить «органы власти» к возвращению Крыма в состав Украины.

Еще два «члена террорганизации» — Геннадий Афанасьев и Алексей Чирний, согласившиеся под пытками на сотрудничество со следствием, дали признательные показания на себя, Сенцова и Кольченко, уже осуждены на семь лет лишения свободы и теперь будут выступать свидетелями обвинения.

Внимание к этому процессу, в том числе мирового сообщества (Федерика Могерини, в ответ на предложение главы МИДа Украины, сообщила, что представители ЕС обязательно будут присутствовать на судебных заседаниях) объяснимо: это первое открытое рассмотрение дела в отношении «заложников Путина» — украинских граждан, похищенных в Крыму, подвергнутых пыткам, затем увезенных в московское «Лефортово» и обвиненных в терроризме. Следующий резонансный процесс — по делу украинской летчицы и народного депутата Надежды Савченко — стартует 30 июля. Несмотря на то, что украинские журналисты и правозащитники наблюдают за судом по делу Сенцова и Кольченко удаленно (никто не рискнул ехать в Ростов), благодаря российским коллегам, организовавшим онлайн-освещение первого заседания, украинская общественность и СМИ имеют достаточно полную информацию и о содержательности обвинения, и о вескости доказательств.

Но в этом материале ZN.UA хотело бы привлечь внимание и наших читателей, и власти к другому делу Сенцова и Кольченко — тому, что открыто в Украине по факту незаконного лишения свободы этих украинских граждан. Не слышали? Немудрено. И о расследовании дела Надежды Савченко в Украине, наверное, тоже ничего не знаете?

В июле 2014 г. Генпрокуратура сообщала об открытии уголовного производства по факту незаконного лишения свободы штурмана-оператора вертолета Ми-24 и бомбардировщика Су-24 Надежды Савченко. Сведения в Единый реестр досудебных расследований были внесены по ч. 3 ст. 146 УКУ (незаконное лишение свободы или похищение человека). Следствие по нему проводилось Сватовским райотделом ГУМВД Украины в Луганской области. В октябре 2014 г. ГПУ извещала, что «двум террористам из «Луганской народной республики», Игорю Плотницкому и Александру Попову (гражданину РФ), было сообщено о подозрении в захвате в заложники и похищении старшего лейтенанта Вооруженных сил Украины Надежды Савченко». По данным досудебного расследования, 17 июня Плотницкий и Попов, вместе с другими боевиками, совершили вооруженное нападение на военнослужащих 24-го батальона территориальной обороны «Айдар» ВСУ, захватив при этом в плен военнослужащую Надежду Савченко. Вывезли ее в Луганск, держали в здании областного военного комиссариата. Далее цитата: «Несколько дней террористы допрашивали пленницу. Впрочем, как уже известно из видео, выложенного в сети YouTube, все их попытки оказались тщетными. Надежда продемонстрировала удивительную стойкость и несокрушимость. Поздно вечером 23 июня, с вооруженным сопровождением, в грузовом автомобиле «Газель» Надежда Савченко была вывезена из Украины».

Таким образом, дело Савченко в Украине «приросло» двумя подозреваемыми и двумя статьями УК — ч. 2 ст. 258 (террористический акт) и ч. 3 ст. 332 (незаконная переправка лиц через государственную границу Украины).

С тех пор никакой официальной информации о ходе расследования дела Савченко мы не видели — только расследования журналистов. Неофициально удалось узнать, что дело теперь расследует Главное следственное управление СБУ.

В деле Сенцова и Кольченко в Украине, которое было перенаправлено из Печерского райотдела в следственный отдел главка МВД в Киеве, подозреваемых до сих пор нет.

Получается, что сегодня мы продолжаем повторять то, о чем знали с самого начала: что Сенцова и Кольченко похитили, вывезли в Россию, подвергали пыткам и давлению, незаконно лишили свободы, фальсифицировали обвинение, незаконно судят — а доказательств этим аргументам со стороны украинского следствия ни нам, ни государству-агрессору за прошедший год никто не предоставил?

А в это время в Ростове…

Дело Сенцова и Кольченко рассматривает Северо-Кавказский окружной военный суд, хотя ни один из подсудимых не является военнослужащим: Олег — режиссер, Александр — работник почты. Их судят как граждан России по тому лишь обстоятельству, что на момент аннексии Крыма они проживали на его территории, хотя оба настаивают на своем украинском гражданстве, и в деле лежат только их украинские паспорта. Судья отказывает украинскому консулу, присутствующему на заседании, встретиться с Сенцовым и Кольченко до вынесения приговора.

Олег Сенцов обвиняется ФСБ в создании террористической организации — отделения запрещенного в России «Правого сектора» в Крыму, хранении оружия и боеприпасов, подготовке и проведении террористических актов (поджоги офисов «Русской общины Крыма» и партии «Единая Россия», подготовка взрывов 9 мая у памятника Ленину и мемориала Вечного огня в Симферополе), Александр Кольченко — в членстве в организации и участии в терактах.

Примечательно, что судья Михайлюк, как пишет российская правозащитница и журналистка Зоя Светова, никогда не рассматривал дела о терроризме: был председателем Краснодарского гарнизонного суда и рассматривал «простые дела» — о мошенничестве, кражах и дезертирстве.

Судя по назначению им заседаний почти ежедневно, суд будет скорым. Защите отказано в ходатайстве на предоставление времени даже для консультаций с подзащитными для выработки консолидированных решений.

Почему торопятся? Возможно, чтобы закончить к началу процесса над Надеждой Савченко. Возможно, потому, что доказательств вины подсудимых на длительный процесс не хватит. Такое, в частности, впечатление сложилось у правозащитников после первого заседания, на котором были заслушаны показания двух «пострадавших» от поджога двери офиса «Русского единства» — Андрея Козенко, бывшего председателя исполкома движения «Русская община Крыма», и Александра Бочкарева, который весной 2014 г. руководил подразделением «самообороны Аксенова». Их показания («Правого сектора» в Крыму не видели, потому что мы им не позволяли действовать, но он был», «они ехали в поезде, но повыпрыгивали, как только узнали, что мы их ждем», и вариации на тему, как взорванный памятник Ленину мог бы вернуть Крым Украине), конечно, изрядно повеселили журналистов, да и самих подсудимых. Оперативных съемок, на которых можно было бы опознать подсудимых, у обвинения нет, доказательства строятся на показаниях оговоривших себя и друзей осужденных Афанасьева и Чирния (очных ставок при этом, говорят адвокаты Сенцова, не было). Но это все суд не смутит. Никто не сомневается, что приговор будет обвинительным, а наказание — никак не меньше срока, присужденного Афанасьеву и Чирнию.

И в это же время в Киеве…

Адвокат Евгения Закревская, представляющая интересы Олега Сенцова и Александра Кольченко в Украине, качество расследования дела могла бы иллюстрировать всего одним эпизодом. 13 июля (в день рождения Сенцова — бывают же совпадения!) ей позвонил следователь и, удостоверившись, что говорит с адвокатом, попросил: «Придите завтра с Кольченко на допрос». Следователь не знал, что Кольченко уже год и два месяца под арестом в России! Конечно, то обстоятельство, что это был новый следователь группы, и то, что у «старого» следователя «на руках» еще 140 дел, многое объясняет. Но не оправдывает — ни их, ни систему, если еще можно так называть то, что осталось от МВД Украины. В комментарии «Центру журналистских расследований» Ирина Левченко, замначальника отдела связей с общественностью ГУ МВД в г. Киеве, сообщила, что следствие по данному делу продолжается и, дословно, «его расследуют качественно и в тех рамках, которые в это время возможны по закону».

«Уголовное производство, зарегистрированное еще осенью по факту похищения Сенцова, Кольченко, Чирния и Афанасьева, расследует УМВД г. Киева. Но, судя по всему, это не расследование, а «отбывание номера», — говорит Евгения Закревская. — Следователю, которая ведет дело, по-видимому, сбрасывают все «висяки» — больше сотни производств одновременно, естественно, никто не сможет расследовать. За девять месяцев не сделано практически ничего. Дело заведено только по факту похищения, т.е. то, что Олега пытали, заведомо незаконно взяли под стражу, привлекли заведомо невиновных к уголовной ответственности, вынесли в отношении них заведомо неправосудное решение суда — никого в следствии не волнует. В уголовном производстве об этом нет ни слова».

По мнению Закревской, дело Сенцова и Кольченко в Украине следует рассматривать гораздо шире, потому что их преследование — это элемент российской агрессии в Крыму. Зачистка проукраински настроенных местных жителей была обязательным условием, обеспечившим аннексию.

«В моем представлении — это не просто преступление, совершенное в отношении нескольких украинских граждан (что само по себе чрезвычайно важно), это преступление против государственной безопасности (которое мы тогда допустили, а теперь не расследуем), а подследственность — СБУ или прокуратуры. То есть расследование данного преступления — не просто дело чести для Украины, но и в случае реального получения результатов это могло бы стать козырем Украины на международной арене», — говорит адвокат.

Однако пока что у журналистов больше информации по делу, чем в материалах его расследования. Журналисты раскапывают информацию о причастных к похищению лицах, обнародуют ее, а Закревская затем пытается заставить следствие ее проверять.

Еще хуже ситуация, по словам адвоката, с расследованиями похищений крымских и украинских активистов в период подготовки к «референдуму». Это десятки разбросанных по райотделам милиции страны эпизодов, которыми никто не занимается, и которые невозможно расследовать изолированно.

«Необходимо создавать следственные группы, объединяя преступные эпизоды по месту, времени совершения, устанавливая различные преступные группы, участвовавшие в терроре. Уже давно не секрет, что группы Стрелкова и Беса начинали свою деятельность именно в Крыму. Формировали первоначальную команду именно там и затем ушли на Восток. Очевидно, что это должно быть несколько крупных производств, что информация должна стекаться в один аналитический центр, что курировать следствие должна объединенная группа прокуроров», — считает Евгения Закревская, настаивая на том, что дело Сенцова и Кольченко должно быть переквалифицировано, подследственность его изменена, и расследованием должна заниматься либо СБУ, либо прокуратура.

У российских правозащитников, комментирующих сегодня российское дело Сенцова—Кольченко, прослеживается тайная надежда. Да, приговор будет обвинительным, но, поскольку дело и заказное, и политическое, то исход тоже будет не правовым, а политическим. Осужденных украинских активистов можно будет обменять, к примеру, на пленных российских офицеров.

Встречный вопрос — каких? На тех, от которых Москва уже отказалась? И вообще — у нас есть хотя бы один осужденный российский военный? Или гражданский — но шпион, диверсант, террорист? (Отсылаем к нашим публикациям и дискуссии с СБУ по поводу их же статистики и результативности работы). Всех, кого можно было (включая даму сердца Беса), уже втихую обменяли, без приговоров.

И неправовой момент. Мы тиражно сообщаем о том, что Россия отказывается от своих солдат, воюющих в Украине. Пропагандисты — кто умело, кто коряво, но, по сути, правильно используют эти факты для деморализации российско-террористических группировок. Политики — пользуют на всю катушку. Мы возмущаемся цинизмом режима Путина, бросившего своих граждан, — живых, убитых, пленных на Донбассе. Мы пылаем праведным гневом. Мы осуждаем.

А разве Олега Сенцова и Александра Кольченко мы с вами не бросили? Их и еще, как минимум, 11 «заложников Путина», чьи имена известны. Чем, кроме заявлений МИДа и политиков, государство защищает своих граждан? Если брать во внимание состояние расследования дела Сенцова—Кольченко в Украине, мы — тоже предатели?

Информация о материале

Опубликовано: 27 июля 2015

Суд розірвав договір Харківської міськради та ТОВ «Левада-сіті» про оренду земельної ділянки площею 6,15 га.Таке рішенняприйняв Вищий господарський суд.

В 2012 році Харківська міськрада передала в оренду «Левада-сіті» до 2014 року 12,81 га землі по вул Лисаветинська, в районі Левада.

На ній «Левада-сіті» планувала побудувати бізнес-центр, готель, житловий комплекс, кафе, ресторани, будівлі адміністративно-ділового призначення.

Фактично міськрада виділила фірмі дві земельні ділянки площею 6,15 га та 6,66 га для будівництва першої та другої черги комплексу.

В 2014 році був зареєстрований новий договір оренди, згідно якого приватники відмовлялись дві ділянки площею 6,66 га.

За договором орендна плата для «Левада-сіті» була встановлена в розмірі 0,87 млн грн. на рік. Але з середини 2013 року фірма перестала виконувати свої зобов’язання і утворилася заборгованість. Станом на початок серпня 2014 року сума боргу склала 0,97 млн грн.

Після цього прокуратура звернулася до суду, вимагаючи розірвати договір і повернути землю в комунальну власність.

Поки справа розглядалася в судах, «Левада-сіті» часткового виплатила заборгованість, але її загальна сума станом на вересень 2014 року збільшилася до 1,14 млн грн.

Проти задоволення позову прокуратури виступила третя особа – ТОВ «Промислова технічна компанія», яка заявила, що має спільну діяльність з ТОВ «Левада-сіті» й повернення ділянки порушує їх права.

Але суд з цим не погодився.

Колегія судів підтримала рішення судів попередніх інстанцій та постановила договір розірвати, а земельну ділянку повернути Харківській міськраді. Крім того, міськрада має право у судовому порядку витребувати погасити борг у 1,1 млн. грн. за оренду ділянки.

ТОВ «Левада-сіті» належить кіпріотським фірмам «АВЕК Юкрейн груп Ассет Менеджмент Лімітед» та «Есті суперчойс ентерпрайзес лімітед» Фірма зареєстрована за адресою: Харків, вул. Сумська, 70. За цією адресою зареєстровані фірми, які пов’язані з концерном «АВЕК». Це зокрема ПрАТ «АВЕК Холдинг» та ПАТ «Концерн АВЕК та Ко» . Також тут знаходиться «Галерея Авек».

Бенефіціаром концерну «АВЕК» єнародний депутат Олександр Фельдман.

Информация о материале

Опубликовано: 27 июля 2015

В июле тема качества работы высшего законодательного органа и дееспособности коалиции заиграла новыми красками. До парламентских каникул осталась неделя — а депутаты в лучших традициях прокрастинации отложили на нее и внесение изменений в Конституцию, и рассмотрение законов о местных выборах и о госслужбе, и отмену скандального закона о валютных кредитах, и много чего еще. Существует, конечно, вероятность того, что сессия будет продлена (о чем прямо заявляет председатель ВР Владимир Гройсман), — но далеко не факт, что с этим согласятся сами народные избранники.

«Ограниченная дееспособность» парламента наиболее ярко в очередной раз проявилась на текущей неделе. Во вторник, 7 июля, совет коалиции решил провести в четверг, 9 июля, вне­очередное заседание парламента. Но когда об этом уже было объявлено, буквально в последний момент, в полночь, решение было отменено. Причины прозрачно объяснил нардеп от Блока Петра Порошенко Владимир Арьев: «Некоторые маленькие фракции слишком увлеклись популизмом и диктатом своей воли. Хотят красиво на выборы пойти».

«Маленькие фракции» не остаются в долгу. «Мы осознаем, что этой коалиции никогда и не было как таковой», — заочно парирует парламентский лидер «Самопомощи» Олег Березюк.

Гигантомания к добру не приводит

Обострившиеся симптомы парламентского кризиса имеют объяснение, причем не одно. На них стоит остановиться подробнее.

Фундамент будущих проблем был заложен в тот момент, когда было принято решение создать коалицию, основанную не на простом, а непременно на конституционном большинстве (300+ нардепов). С точки зрения пропаганды ход более чем удачный, и отработан он был сполна: впервые в истории украинского парламентаризма коалиция объединила свыше двух третей депутатского корпуса, причем на демократической евроинтеграционной платформе. С точки зрения политической практики — почти четверть мест в коалиции досталось трем фракциям, в крупнейшей из которых насчитывался всего 31 депутат («Самопомощь»). Логично, что их политические амбиции оказались намного больше, чем реальный парламентский вес. Соблазн шантажировать «старших партнеров» был слишком очевиден, чтобы в «Самопомощи», «Батькивщине» и РПЛ им не преминули воспользоваться.

Был ли другой выход в ноябре 2014-го? Чисто теоретически — да. К моменту первого заседания парламента у двух крупнейших фракций (БПП и НФ) в активе насчитывалось 232 парламентских штыка. Но «коалиция на двоих» требовала бы не только жесточайшей дисциплины депутатов, но и была фактически невозможна по причине личных политических амбиций Президента и премьера. Кроме того, у Петра Порошенко и Арсения Яценюка понимали, что оставить за бортом коалиции Юлию Тимошенкои/или Олега Ляшко — опаснее, чем попытаться заставить их разделить ответственность за ситуацию в Украине.

В итоге архитекторы парламентского большинства оказались перед выбором без выбора. А тактическая пиар-победа обернулась неизбежными проблемами в долгосрочной перспективе. Решить проблему «шантажа» со стороны «малышей» крайне сложно. Выход хоть одной фракции из состава коалиции обернется тяжелейшими имиджевыми потерями для власти. В случае же если все «малыши» покинут коалицию — в ней ныне не наберется и требуемых 226 депутатов, так как за прошедшие семь месяцев фракции БПП и НФ покинули семеро депутатов.

Терзания молодого спикера

Еще одной проблемой Верховной Рады, о которой не принято говорить вслух, является фактическая потеря управления со стороны спикера парламента. Владимиру Гройсману при всех его выдающихся способностях не хватает опыта руководства законодательным органом. Спикером и народным депутатом Гройсман стал в один и тот же день — до того его опыт ограничивался председательством в горсовете Винницы и полугодовым пребыванием на посту вице-премьер-министра.

Будучи очень близким к Президенту, Гройсман вообще рассматривался Порошенко как потенциальный кандидат на любой высокий государственный пост — от премьерского до мэра Киева. А поскольку ни для кого не секрет, что Гройсман фактически является полпредом Президента в парламенте, это влияет и на соответствующее отношение к нему нардепов, видящих в спикере в большей степени «аватар» главы государства, нежели самостоятельного политика. О выпущенных из рук рычагах управления Радой можно судить по многим прямым и косвенным признакам.

Так, нардеп от БПП Сергей Лещенко признается: «Есть подозрение, что Гройсман не до конца контролирует аппарат Рады». И в доказательство своих слов приводит случай со все тем же голосованием за скандальный закон о «конвертации кредитов» — точнее с тем, каким образом «кредитный» законопроект вообще попал в повестку дня Верховной Рады. Напротив, есть все основания полагать, что реальные бразды правления аппаратом ВР находятся в руках Валентина Зайчука, бессменно возглавляющего этот бюрократический орган с 2002 (!) года.

Аппаратных же возможностей затянуть или ускорить рассмотрение того или иного законопроекта существует великое множество.

Как следствие, в пожарном порядке исправляя бюрократические недоработки или отсутствие коалиционного консенсуса, спикер вынужден постоянно отступать от Регламента ВР, на что уже неоднократно обращали внимание и СМИ, и его коллеги. Переголосования за один и тот же законопроект по нескольку раз стали визитной карточкой Верховной Рады восьмого созыва.

Достоянием гласности стал затяжной конфликт между главой парламента и его заместителем Оксаной Сыроид, возникший из-за весьма своеобразной манеры спикера вести сессию.

В этой связи напрашивается крамольный вывод: для успешного руководства парламентом мало быть «молодым реформатором» или доверенным лицом руководителя государства. Кстати, в недавней истории Верховную Раду уже возглавлял политик, до того не имевший за плечами парламентского опыта, — и это был Арсений Яценюк, продержавшийся в спикерском кресле менее года (2007–2008). Был и пример, когда парламентом управляла «тень президента» — но финал политической карьеры Владимира Рыбака оказался весьма печален.

Параллельно с неуправляемостью парламента в целом от такой же проблемы страдает и крупнейшая фракция — Блока Петра Порошенко. Коллектив почти в полторы сотни человек и так был собран по мозаичному принципу (члены УДАРа, личная креатура Президента, «олигархические квоты», мажоритарщики, выторговавшие места у руководства предвыборного штаба БПП), а во главе фракции поставлен Юрий Луценко — политик, более комфортно чувствующий себя в роли народного трибуна, чем «педагога-организатора». Реальное же руководство фракцией фактически осуществляет Игорь Кононенко, давний бизнес-партнер Президента. Впрочем, и последний не является непререкаемым авторитетом для всех коллег по фракции.

Таким образом, и сам парламент, и его крупнейшая фракция испытывают дефицит качественного управления, что и сказывается на качестве работы.

Вас слишком много

И еще одним все более очевидным моментом, указывающим на корень парламентских проблем, является то, что 450 народных депутатов — это действительно слишком много для украинского парламента (даже с учетом 28 вакантных мест в нынешнем созыве). Представляется (и эта мысль неоднократно звучала в экспертной среде), что лучшим способом укрепить депутатскую дисциплину стало бы сокращение числа народных избранников. В таком случае вес каждого голоса в случае ключевых голосований, а с ним и политическая ответственность возросли бы. Пришлось бы пойти и на сокращение ряда функций парламентариев — например, по части международной и межпарламентской деятельности.

В качестве альтернативного варианта предлагается разделить законы на конституционные, органические и ординарные, предусмотрев для последних голосование простым, а не квалифицированным большинством. Впрочем, такой вариант вряд ли можно считать демократическим — не исключено, что некоторые «ординарные» акты будут приняты парой десятков депутатов.

Информация о материале

Опубликовано: 24 июля 2015

Если бы волонтеров украинской армии можно было как-то квалифицировать, Виктория Воронович, известная в сети как Вика Лика, вряд ли попала бы в какую-то категорию. Обладательница двух высших образований, уверенная представительница среднего класса, киевлянка, мама двоих взрослых детей, жена американского дипломата, - меньше всего ее потрет подходит под описание человека, который в неизменно легкой не по сезону одежде вот уже год ездит в самые отдаленные уголки Донбасса помогать и поддерживать украинских военных.

Скорее всего, не столько два микроавтобуса еженедельной помощи, сколько ее энергия и обаяние позитивно влияют на боевой дух солдат.

Она устроила склад для передач в АТО в квартире на Трехсвятительской, без тревоги публикует свой номер телефона и до ночи терпеливо отвечает на все звонки, и сразу предупредила мужа - сотрудника американского посольства, что даже в самом худшем случае территорию Украины не оставит.

Для меня все началось еще с Майдана. Как сейчас помню ночь с 10 на 11 декабря - первую попытку разгона. Я тогда впервые вышла дежурить в составе медицинской бригады. Шеренги «Беркута» в черных касках напугали меня тогда до такой степени, что я до сих пор ничего не боюсь.

В первый же день там познакомилась с будущим напарником по военному волонтерству - Юрием Мосиным. Он приехал на Майдан из Донецка. Вместе мы дежурили по ночам, вместе были в плену у «Беркута», вместе носили раненых в Дом офицеров 18 февраля. Потом тоже вместе работали в Центре психологической реабилитации участников Майдана. Словом, мы прошли достаточно вместе, чтобы доверять друг другу. Вот уже скоро год, как мы вместе ездим на Донбасс.

Впервые помогать армии мы начали, когда воевать отправились первые майдановцы. А потом, навещая в Мичигане свекровь и отправленного нами туда на протезирование глаза мальчика с Майдана, я встретилась с диаспорой. Они все очень сильно хотели помогать. Тогда и было принято решение организовать общественную организацию - Международный альянс братской помощи.

Мы и не предполагали, что станем ездить на войну. Думали, будем заниматься социальными проблемами военных ветеранов, реабилитацией раненых, юридической и психологической помощью. А вышло так, что весь год мы ездили в Донецкую и Луганскую область два раза в неделю двумя машинами. Сейчас ездим раз в неделю на одной. Выезжаем обычно в воскресенье на ночь. Ночевку делаем в Артемовске. Возвращаемся через двое суток.

Наша первая поездка была, конечно, совершенно аматорской.

Мы отправились в дорогу тогда с организацией Восток SOS. Побывали в Лисичанске и Попасной. Из той поездки мы вынесли два решения. Первое - не помогать переселенцам. Потому что стали свидетелями их отношения к волонтерам из Киева. И второе - необходимость ездить к военным самостоятельно.

Начали мы с того, что нашли две машины. Обратились к компании «Виннер Форд Украина». Надеялись на два стареньких автомобиля, а получили два совершенно новых автобуса - пассажирский и грузовой. За год аренды мы заплатили 150 гривен. Даже техобслуживание они проводят за свой счет.

Несколько раз попав в поездках под обстрелы в Дебальцево, я поняла, что именно новые машины спасли нас. Старые просто заглохли бы в самом неподходящем месте.

Наша стабильная команда - пятеро человек. Мы с Юрой, два водителя и девочка, которая ведет наши страницы в соцсетях и публикует фотоотчеты. Кто-кто добавляется к нам периодически, кто-то устает и уходит, но костяк не меняется. Коллектив благотворителей и помощников тоже стабильный, если можно так сказать. Главным образом, мы существуем за счет украинцев в США.

Доверенную нам помощь мы распределяем по принципу «кому нужнее». Снайперы из 17-го батальона в Троицком, куда никто не добирается - наши ребята. Блокпост по дороге в Дебальцево с никому не нужными пограничниками - тоже наш. Мы ставим своей целью попасть туда, куда не доезжает никто. Для меня это дело принципа. Многие волонтеры красноречиво пишут в Фейсбуке, но дальше Славянска и Артемовска не бывают. Мы стараемся все делать наоборот.

Военным мы возим все - от тепловизоров и формы до еды и детских рисунков. На крупные покупки, в основном, не собираем деньги, а просим о них конкретных благотворителей. Среди них есть и несколько компаний и даже семья одного президента Украины. Каждый раз везем большое количество еды, осенью - резиновые сапоги, летом - панамы, зимой - перчатки. О чем-то нас просят постоянные подопечные, что-то покупаем, ориентируясь на обстоятельства. Например, медикаменты. За год мы перевезли более сотни тонн груза. Наши отчеты можно посмотреть тут.

В основном, нам помогают женщины. Мужчины тоже, но, например, если водитель заболел, то никто туда не готов ехать. Боятся. Зато у нас есть семья, которая из-за войны осталась без работы (они сотрудничали с ювелирным заводом в Луганске), но все равно каждый месяц оказывает посильную помощь. И есть такая же мама с маленьким ребенком. У них даже стыдно помощь принимать. Но при этом их пример очень мотивирует.

Иностранцы продолжают помогать нам до сих пор

Да, они видят, что власть не меняется, что коррупция процветает, но мальчики ведь не виноваты. Да, у нас плохое государство и мы все, конечно, можем на него обидеться, но войну выигрывает народ, а не армия.

Кроме того, они видят, что я сама туда езжу все время и не опускаю рук. Это их вдохновляет, видимо.

У меня на войне сейчас родной младший брат. Когда ему пришла повестка, он советовался не с родителями, а со мной. А какой у меня мог быть ответ? Каждый мужчина должен защищать свой дом. Я считаю, что это правильно. На войне и два моих двоюродных брата. Поэтому не надо мне говорить: «Вот, если бы там был кто-то твой». Мои уже там.

Моя мама сперва устраивала истерики из-за моих поездок.

Когда первый раз увидела меня там в новостях, пригрозила, что проклянет, если еще раз такое повторится. Долгое время приходилось останавливать машину в дороге, как она звонила, и имитировать сонный голос. Но когда мы организовали акцию «Різдво як вдома» (развозили праздничную еду военным накануне праздников), она сама участвовала - много всего приготовила. И уже без скандалов, тихонько спросила: «Может, ты не поедешь?» Больше я от нее ничего не скрываю.

Лично ездить на фронт - моя собственная потребность. К тому же, передавать помощь из рук в руки - это наша принципиальная позиция. Несмотря на то, что мы ездим в самые отдаленные и опасные участки в зоне войны, где нам приходилось и в окопах под «Градами» сидеть, у меня есть убежденность в какой-то полной безопасности. По этой причине мы и машины не бронируем, и бронежилеты не носим. Разве только в плен попасть боюсь. Меня муж сразу предупредил, что американцы своих у террористов не выкупают.

Волонтером может быть только финансово независимый человек. Потому что посвящаться этому, когда у тебя дома дети голодные и надеть нечего, невозможно и нельзя. Я могу себе это позволить. Благотворители знают, что я не буду жить на их носках и консервах. Моя семья давно тратит на помощь военным и раненым больше, чем зарабатывает. Это еще со времен Майдана так повелось. Есть просьбы от военных и раненых, которые мне проще закрыть самой, чем просить об этом кого-то, а потом публиковать отчеты. Муж относится к этому с пониманием. Знает, что я вообще готова была полноценно уйти на войну.

Когда в последний раз продлевали договор на аренду автомобиля, меня спросили, сколько они нам еще потребуются. Я ответила - пока война не закончится. Пока есть возможность - мы будем ездить и помогать. Потому что кто-то должен делать и это. Каждый настоящий гражданин страны должен воевать. Как может, как умеет. Кто не может там, на фронте, должен тут - в тылу. Неправильно жить так, будто тебя это не касается.

Хотите помочь?

Для переводов в иностранной валюте:

4731 2171 0393 9854

Для переводов в гривне:

4149 6258 0235 6145

Воронович Виктория

Страница волонтера в Фейсбуке

Информация о материале

Опубликовано: 24 июля 2015