Статьи

Кто-то может сказать, что эта статья не своевременна. Когда российские танки захватывают наши населенные пункты, а добровольцы погибают в котлах окружения, говорить о местной политике в тылу кажется неактуальным. Но если анализировать без эмоций, то победу на войне кует, прежде всего, тыл. Он обеспечивает (или не обеспечивает) бойцов оружием, припасами, поднимает боевой дух, прикрывая им спину, или наоборот, лишает мотивации сражаться, демонстрируя свое безразличие, а порой и откровенно предает.

В общем, война не отменяет политики. Более того, именно политика определяет: в войне или в мире жить стране. И какой ценой нам достанется этот мир. Тем более, что судя по ситуации, еще неизвестно, какой враг опаснее – внешний или внутренний…

Донбасс сегодня это не только передовая, но и тыл. Насколько надежен и эффективен этот тыл? Кто обеспечивает его надежность? От этого будет зависеть, в том числе, и вопрос, передвинется ли война дальше, или будет локализована на Востоке.

В «освобожденном» Славянске секретарь горсовета Александр Самсонов, подозреваемый в пособничестве сепаратистам, ушел с поста. Но вместо него депутаты горсовета, состоящие из коммунистов и регионалов, избрали ставленника Самсонова, 4-й номер в списке ПР на последних выборах в горсовет, Павла Придворова.

Когда автор этих строк со слов источников в Славянске написал о поддержке Придворова губернатором Тарутой, один из его советников обвинил меня в непрофессионализме. Тогда я спросил, кого же в таком случае поддерживает Тарута, если не Придворова. Ответ шокировал – «никого». «Мы не лезем в дела местного самоуправления. Мы не Янукович и не Шишацкий…». То есть, в области, где именно действия местных властей создали почву для расцвета сепаратизма и терроризма, кадровой политикой никто не занимается! Кадровой альтернативы ставленникам Януковича и Ко не создается. «Не придумывай нам новых функций!», - сказал советник губернатора…

… До сих пор из 18 руководителей районных администраций, 13 – назначенцы президента Януковича. Область возглавляет администрация Сергея Таруты, которая не имеет на это морального права, поскольку не справилась с ситуацией и своим бездействием допустила тот кровавый сценарий, который разыгрывается в регионе сейчас. Я был на нескольких совещаниях Таруты с мэрами и главами райадминистраций в апреле. Когда террористы уже вовсю захватывали органы власти, губернатор ни разу не поднял вопрос организации их охраны. А когда этот вопрос поднимали сами мэры, говорил о мире и не давал четких ответов… То же самое, судя попостам нардепа Егора Фирсова в ФБ, происходит и сейчас.

Тем временем, в Доброполье за месяц прогремело уже два взрыва. Покушения совершались на местных предпринимателей - лидеров украинской патриотической общины. Это в городе, который не был захвачен сепаратистами и контролируется украинским государством (!)…

В «освобожденной» Константиновке из местного училищавыживают с работы патриотических преподавателей, которые вынуждены были уехать из захваченного террористами города в связи с угрозой для жизни.

В городе Часов Яр руководство города, помогавшее сепаратистам, игнорирует проблемы беженцев, а украинских активистов травят в соцсетях и уничтожают их имущество.

Невозможно построить новую жизнь со старыми властями.

Патриоты, которые были вынуждены уехать из региона, не хотят возвращаться на Донбасс. И не только из-за психологической проблемы совместимости с теми, кто из-за своей глупости или продажности привел в регион войну, но и потому что они не видят там изменений. Города освобождают от сепаратистов, но в них ничего не меняется - у власти и в правоохранительных органах остаются те же люди, которые организовывали шахтеров против «бандеровцев» и сдавали горотделы милиции террористам. То есть те же, кто снова «откроет ворота» своих городов террористам в случае их контрнаступления…

Особенно актуально вопрос состава местных властей на Донбассе встает перед выборами. Ведь именно местные власти их будут проводить. Поэтому есть реальная угроза, что выборы на Донбассе пройдут «как всегда», если вообще пройдут. А это не только убьет шанс на реальные изменения в регионе, но и будет существенно влиять на расклад политических сил в Раде. Если Донбасс не будет представлен в парламенте Украины, это даст козырь сепаратистам и России. Если же он будет представлен теми же, кем был представлен до этого, то есть нынешней «элитой», то это будет узаконенная пятая колона.

Нынешняя кадровая политика (вернее ее отсутствие) породила кризис доверия к власти. И он не может быть разрешен, пока у власти находятся те, кто вызвал этот кризис.

Но Киеву, как и губернатору Таруте недосуг понять, что если в регион не вернутся его патриотически настроенные граждане, то там просто некому будет строить новую жизнь. Именно эти люди должны стать новой элитой Донбасса, патриотизм которой будет гарантией естественной украинизации региона и невозможности рецидива сепаратизма.

Понимая, что могут проиграть выборы в парламент, регионалы делают все, чтоб сохранить контроль над местными советами. И им это легко удается. Эту проблему можно решить только наличием сильных и не интегрированных в местные ФПГ правоохранительных органов, которые должны стать государевым оком и предохранителем для «легитимной власти» от антигосударственных действий. Их задача держать сепаратистски настроенных местных князьков на коротком поводке закона. Но, как восклицал классик, - судьи кто?

С экранов телевизоров мы неоднократно слышали от пиар-министра МВД Антона Геращенко о том, что добровольческие батальоны должны стать основой новой милиции. Спрашиваю у одного из руководителей батальона «Донбасс», сколько своих людей они оставили для работы в милиции Славянска и Краматорска? – Ни одного!...

Может быть нынешний начальник ГУВД области Константин Пожидаев и является супер-профессионалом, каковым его считает тот же Антон Геращенко, но он не справился с задачей по пресечению сепаратизма и, соответственно, потерял моральное право возглавлять новую милицию Донецкой области. Его кадровая политика, когда назначенцы еще Саши Януковича просто перетасовываются из города в город, - вызывает, как минимум, вопросы. А ситуация в Краматорске, где горотдел остался возглавлять тот же человек, который «геройски» сдал его сепаратистам, - вызвала в городе открытое возмущение. Люди не верят милиционерам, которые еще вчера носили георгиевские ленточки, получая зарплату из бюджета Украины, а сегодня «борются» с сепаратистами…

Полная замена президентской вертикали власти в Донбассе является принципиальной и ключевой необходимостью. Такой же ключевой, как замена всего руководящего состава милиции и прокуратуры региона. Это не значит, что они плохие. Это значит, что они потеряли кредит доверия в Донбассе. Их опыт может быть применен в других областях. Потребность же в местных профессионалах можно восполнить за счет правоохранителей, которых система выбросила в период правления Януковича.

В Донбассе уважают сильную власть. Сильная власть – это власть, с которой невозможно «договориться», тот есть, не интегрированная в местные мафиозные структуры, независимая от Ахметова и Ко. Можно ли считать таковыми руководителей нынешних властных и правоохранительных структур? – вопрос риторический, если назначались они когда у Донбасса еще был «хозяин».

Новые правоохранительные органы нужно строить на основе бойцов добровольческих батальонов и воевавших в Донбассе частей Вооруженных сил. При необходимости, нужно обучать их юриспруденции. Это также позволит решить и проблему послевоенной адаптации воевавших к мирной жизни. Нужно уже сейчас показать им заинтересованность в них государства, перевести их из парадигмы войны в парадигму государствостроения, в политику. Иначе, вернувшись домой, и, не увидев системных изменений, встанет вопрос: за что кровь проливали?

Отдельной задачей должно стать обеспечение объективности судейского корпуса региона. Иначе все усилия новых властей и правоохранительных органов могут быть сведены на нет в ангажированных и купленных судах. Для решения этой задачи существует богатый иностранный опыт. Его можно реализовать путем принятия Законопроекта об особенностях организации исполнения правосудия в Донецкой и Луганской областях, которым предусмотреть либо замену судейского корпуса (временную или постоянную), либо закрепление временного механизма контроля в виде судей из других стран или регионов.

Одной из основных задач и в ходе войны и после военного освобождения Донецко-луганского региона, видится преодоление последствий информационной войны в сознании населения.

Несмотря на слова Президента о создании специального вещания на Донбасс, на 6-м(!!!) месяце проведения АТО и спустя 7 месяцев после начала российской информационно-военной кампании против Украины, в стране до сих пор нет ни четкой политики информационной безопасности, ни органа, отвечающего за ее реализацию.

В результате, мы проигрываем не только битву «за умы и сердца», но и несем большие, чем это могло быть, человеческие потери на полях реальных сражений. Это закономерно, поскольку если «умы и сердца» населения не заняты идеями украинского патриотизма, то их занимают штампы вражеской пропаганды, что заставляет людей брать в руки оружие и воевать «за Новороссию» или с «киевской хунтой».

Системной информационной работы с населением на оккупированных и освобожденных территориях никто не ведет. И это не только повышает наши военные потери (поскольку побеждает всегда та армия, которую поддерживает население), но и делает возможным (а с учетом действий России – даже вероятным) рецидив сепаратизма.

Автор не ставит своей задачей давать конкретные рецепты решения проблем. Не нужно забирать у чиновников их хлеб. Задача гражданского общества – обозначать проблемы и помогать государству их решить, а решать их вместо государства – значит развращать госаппарат бездействием. Однако, сфера информполитики мне близка, поэтому последние месяцы пытался заразить киевские кабинеты идеей создания FM-радиостанции, для работы на освобожденных и оккупированных территориях, которая бы совмещала в себе информационно-просветительскую функцию и систему оповещения населения. Если коротко, - смысл в том, чтоб создать ФМ-вещание нейтрального содержания, без пропагандистских маркеров типа «сепаратисты» и «террористы», способных вызвать изначальное отторжение промытых российской пропагандой мозгов. Подача информации должна быть нейтральной. Нужно просто спокойно объяснять людям беспристрастными фактами, что такое «хунта», «фашизм», кто такой Бандера и чем жизнь в России отличается от жизни в Украине. Кроме того, задача такой радиостанции давать регионам, в которых нет никакого вещания кроме российского, информацию о том, что же реально происходит в стране и мире. А в случае военных действий, - объяснять людям, кто их ведет, где, и куда бежать, чтоб от них спастись. Все эту идею поддерживают, но никто не принимает решения о ее реализации. Просто некому - в государстве, ставшем объектом информационной агрессии, нет государственного органа, отвечающего за отражение этой агрессии…

Следующей проблемой Донбасса, которую нужно решать, если мы хотим действительно изменить там ситуацию, является его феодальная зависимость от кланов. В Донецке – Ахметова, в Луганске – Ефремова. Именно эта клановость задавила местное предпринимательство, оппозицию и создала условия для сепаратизма и терроризма. Соответственно, логично было бы предпринять все возможные меры для демонополизации экономики региона и господства в нем Р. Ахметова и его группы. Для этого могут быть задействованы как юридические механизмы (например, Антимонопольный комитет), так и создание в регионе льготных условий для иностранных инвесторов, развития малого и среднего бизнеса. Но опять же, никто этим не занимается.

Чиновники сейчас более озабочены другим. Уже называются миллиардные суммы, необходимые для восстановления Донбасса. Это похоже на намерение козлов охранять капусту. Государству не нужно тратить деньги на восстановление разрушенных заводов и инфраструктуры. Пусть оно лучше создаст такие условия, чтоб бизнесу было выгодно восстановливать это за свой счет.

Для борьбы с коррупцией и скорейшего возрождения местного бизнеса необходимо упростить систему получения кредитов от международных финансовых структур (прямые кредиты) и сделать более простой и прозрачной систему тендеров.

Кроме выше перечисленного, необходимо работать над демилитаризацией региона, т.е. привлечь международные организации к финансовой стимуляции сдачи оружия населением.

Еще одним крайне важным направлением работы должна стать десепаратизация системы образования (от школ до ВУЗов). Поскольку участие образовательных организаций в «референдуме» 11 мая и прочие факты говорят о крайне высокой степени поддержки сепаратизма в вузах и школах. Эту проблему нужно решать как уголовным преследованием пособников сепаратистов, так и целенаправленной заменой части местных кадров преподавателями из других регионов, программами обменов учащихся с вузами и школами с Западной Украины.

Конечно, все это возможно только при условии мира в тех городах, которые контролируются украинской властью. Сегодня, когда люди в Мариуполе, Краматорске и Артемовске не знают, заниматься им бизнесом или готовиться к его эвакуации, все вышеперечисленное кажется не актуальным. Однако свое будущее мы делаем сегодня. И что бы не ждало Донбасс завтра – война или мир, – мы должны строить свою жизнь так, чтоб если война, то у нас был надежный тыл, а если мир, то жизнь в нем не должна быть такой, какая уже привела к войне.

Тем более, что в случае расширения театра военных действий на всю территорию Донбасса, нужно создавать систему территориальной обороны, как это делают сейчас в Днепропетровской области. И создавать ее, снова-таки, придется на базе милиции и с помощью местных властей. А пойдут ли патриоты в милицию или горсовет, зная, что их данные потом могут быть переданы в руки врага?...

Резюмируя, можно сказать: для скорейшей победы и возрождения Донбасса, а также устранения возможности рецидивов сепаратизма, необходимо сконцентрировать усилия государства и гражданского общества на работе по следующим направлениям:

1. Специальная информационная политика;

2. 100% замена руководителей президентской вертикали в регионе;

3. 100% замена руководящего состава милиции, прокуратуры, СБУ;

4. Особый статус исполнения правосудия в регионе;

5. Политическая демонополизация региона и его вывод из под влияния ПР и КПУ.

6. Экономическая демонополизация региона и вывод его из под монопольного влияния Ахметова и Ко;

7. Вовлечение в политику и государствостроение бойцов добровольческих батальонов и Вооруженных сил Украины, воевавших на Донбассе;

8. Создание условий для возрождения и развития малого и среднего бизнеса региона;

9. Демилитаризация населения региона;

10. Десепаратизация системы образования;

11. Создание системы территориальной обороны.

Вот те 11 направлений, по которым должна вестись целенаправленная работа власти, если она хочет вернуть Донбасс в Украину. Конечно, это не отменяет обеспечения выплаты пенсий или подготовки к зиме. Но и пенсии и вопросы ЖКХ, как показывает опыт трех месяцев войны, вторичны, поскольку если регион сдадут террористам, то пенсии станут лишь воспоминанием, а теплые батареи в разрушенных домах – насмешкой.

 

Информация о материале

Опубликовано: 11 сентября 2014

Собеседник — мужчина за тридцать, в составе российского миротворческого контингента участвовал в нескольких военных кампаниях. На гражданке работал в личной охране. В Ростовской области находился около недели, вчера в составе своего подразделения пересек границу.

— Что с псковскими десантниками?

— Знаю, что они обеспечивали коридор через границу. Некоторые погибли.

— Срочники?

— Ну как? Если ты служишь полгода, ты уже имеешь право заключать контракт. Но ты же слышала по телевизору: все как бы в отпуске, все вопреки желанию Минобороны там оказались.

— То есть это регулярная армия?

— Да.

— Зачем тогда добровольцы, если есть регулярная армия?

— Регулярная армия дороже. Еще, наверное, думали, что добровольцев будет больше. Что мы сможем переломить ход войны.

Набор

— Как вас вербуют?

— Ну есть несколько путей. Если узкая специальность — то через военкомат, таких по домам искали. Очень востребованы ВУСы 107, 106, разведка, диверсионные специальности.

Второй — из ветеранских организаций. Их очень много. «Боевое братство», «Ветераны боевых действий», «Ветераны Афганистана», «Воины-интернационалисты». Просто на очередном собрании предлагают, спрашивают: кто хочет? Желающие находятся. В основном это военные, которые находятся на пенсии по разным причинам. Сокращенные в результате сердюковских реформ, например. Их записывают, потом вызывают на беседу. Беседу проводят фээсбэшники. Это в основном формальность: берут почти всех.

— Всех?

— Да. У одного уже здесь, на сборном пункте, спрашивают домашний адрес. Он мнется: «Я не по прописке живу». — «А где ты живешь?» — «Ну я не дома живу». Короче, оказалось, он на вокзале ночует. С вокзала подобрали. Есть совсем пожилые люди. У одного парня вообще олигофрения, ну ЗПР (задержка психического развития), его пока на кухню поставили готовить, кто-то же должен. Думаю, вербовщикам платят за каждого человека, вот и все. По их отчетам, наверняка все добровольцы — супербойцы, суперспециалисты.

Не берут только тех, кому нет 25. Наверное, потому что у молодых еще очень сильная связь с семьей, с родителями.

Основной набор через казачество. Основная масса через них попадает. «Союз казаков России», «Всевеликое войско Донское». Они друг друга ненавидят, не признают, но людей набирают и те и другие. Кому-то давят на патриотические чувства, кого рублем заманивают. Некоторые и денег-то не видели таких.

— Каких?

— Общая сумма приходит на все подразделение, а дальше от командира зависит, кто и как их распределит. В разных отрядах все по-разному. Вообще все распределяется согласно штатному расписанию. У нас — от 60 тысяч рублей, есть те, кто получает 80, 90 тысяч, командиры — даже больше. Но 60 тысяч рублей для рядового бойца — предел.

— Это за какой срок сумма?

— За месяц. Человек сам заявляет, на сколько хочет поехать. Минимум по месяцу, некоторые заявляются на большее время.

Предусмотрены еще компенсации. Легкое ранение — 120 тысяч, среднее — 180, тяжелое — 360 тысяч. Но какой тут критерий, непонятно. Ногу ножиком ткнуть — это же уже легкое ранение, нет? За смерть — тоже 360 тысяч родственникам выплата плюс организация похорон. Но это уже не проверишь, конечно.

— Выплаты всегда происходят?

— По-разному очень все происходит. Я знаю, что две недели назад один казачий атаман — позывной «Терек» — свалил с деньгами всего отряда. Отряд был больше 100 человек. У каждого он украл от 2000 до 3000 долларов. Вот и считай. ФСБ начала проверку, но, думаю, если этот «Терек» поделится с кем надо, ничего ему за это не будет. Казачьи атаманы — часто проходимцы. Сами себе назначают воинские звания. В армии он ефрейтор был, здесь — полковник. В армии не служил, а здесь на погонах три звездочки имеет. А по факту на месте кладут много народу по дурости. Был такой атаман Самурай, он стоял недалеко от Снежного, вроде в Димитровке. Капитан милиции в прошлом, родом из Приморского края. У него вообще почти всех бойцов убили. Он вернулся, сейчас набирает новых.

Кстати, атаманы занижают сумму выплат за дырки (за ранения. — Е. К.). На руки выдают сотню, остальное — себе. И никто их не контролирует.

Вообще нас предупреждают, что заплатят за ранение, только если вернешься в составе своего подразделения. Предупреждают, что, если уйдешь к одному из полевых командиров, будет ответственность за наемничество, то есть уголовное дело возбудят. Если ты идешь со своего отряда к Безлеру ну или к другому полевому командиру, а потом вернешься в Россию, — сядешь в тюрьму.

— Почему?

— Иначе анархия. С какими людьми уезжаешь —с такими и должен вернуться. Если хочешь поехать еще, ты просто ждешь переформирования и идешь со следующим отрядом.

— Известно, откуда эти деньги?

— Утверждать точно не могу. Кто-то говорит, что платит Янукович и его окружение.

— Когда их выдают?

— Перед самой отправкой. Ребята называют банковские карты, счета, на которые перечислить, командир подразделения едет до ближайшего банка, там делает переводы.

Отправка

— Как все работает?

— После беседы с «фейсами» направляют в Ростов. Адрес сборного пункта не называется, но на вокзале тебя встречают. По приезде компенсируют стоимость билетов.

— То есть билет покупаешь сам?

— Ну да. Иначе можно сдать билет, никуда не поехать и получить деньги. Неофициально же все. Билет на самолет стоит, предположим, 20 тысяч. Вербовщик заявит, что набрал группу 100 человек, потом сходит сдаст билеты — вот уже 2 миллиона. Это же Россия.

— Где сборный пункт?

— Он находился на базе отдыха «Минплита» (санаторий в городской черте Ростова-на-Дону. — Е. К.), сейчас уже не знаю. Сдаешь все документы под роспись — паспорт номер такой-то, военник номер такой-то, банковские карты. Все остается на сборном пункте. Идея в том, что ничего не должно выдавать нашу принадлежность к России. Снимают отпечатки пальцев, фотографируют. Местные фээсбэшники проверяют, находишься ли ты в розыске, совершал ли уголовные преступления, где служил и служил ли на самом деле. Некоторых заворачивают по результатам проверки. Присваивают позывной. Потом направляют на Зеленый остров (небольшой остров посреди реки Дон, в городской черте Ростова-на-Дону, на острове находится несколько турбаз. — Е. К.), на базу отдыха Каравай. Там щитовые домики, живем по четыре человека. Перекличка тоже проводится по позывным.

— На турбазе живет кто-то кроме вас?

— Нет. Местные иногда забредают на наш пляж, видят, как мы бегаем кроссы. Вообще их нервирует, что на острове куча парней в камуфляже. Видно же, что мы нерегулярная армия, люди пугаются. Несколько раз даже полицию вызывали… Было поймано несколько журналистов, которые без спроса пытались фотографировать, переписали их паспорта, дальше не знаю.

— Что происходит на базе?

— Мы ждем, когда наберется достаточное количество людей, чтобы нас отправили на полигон. Еще проводятся занятия, но тут уже от командира подразделения зависит все. Заботится ли он о подготовке. В основном дают ФИЗО, МПД, ТСП, топографию и ВМД (физподготовка, минно-подрывное дело, тактико-специальная подготовка, работа с картами, военно-медицинское дело. — Е. К.). Но никакого оружия на острове нет, сразу скажу.

Некоторые люди уходят, когда видят, какой тут бардак. Вот приезжает кадровый военный, командир полка — его ставят командиром батальона. Ну хорошо. Он посмотрел, как все организовано, начал вопросы задавать. Такой умный? Иди отсюда! Вместо него поставили алкаша беззубого. Что он им скажет? Те, кому отдан на откуп наш вопрос, — дилетанты. У них нет академического военного образования.

…Потом нас направляют на полигон для боевого слаживания. Всего несколько дней на это дают. Многие на этом этапе понимают, что их физические данные не подходят для такого, и уезжают. На полигоне уже выдают оружие. Форму… Цифра, причем такая, что российской армии не снилась, специально под украинскую зеленку, под тамошнюю природу посчитана, и качество материала другое совсем. Если батальон формируется как мотострелковый, даются танки, БМП, БТР. При этом бардак дикий. Говорят: так, вы трое теперь танкисты, а вы будете артиллеристами. Нормально? Несколько дней учатся люди всего, понимаешь? И все, вперед, на укропов. Я видел, как оружие, транспорт выдавались вообще без расписки, просто люди подходили, говорили: мы с такого отряда, нам нужны два калаша и машина… И им давали. На полигоне сдаем наши мобильные телефоны. Как штат заполняется, группу отправляют. Боевую задачу объясняют непосредственно перед пересечением границы или по прибытии в центр сопротивления в Луганской, Донецкой области.

— Где этот полигон?

— Сначала был около поселка Веселый. Его сделали просто в чистом поле. Там толклась куча всякого народа, скопилось большое количество бойцов. Кто нормально группой из-за границы выходит, идет на полигон. Дезертиры туда же шли, жили даже не на территории, а буквально в кустах. А чего им: рюкзак под голову подложи и спи. Ждали, когда их домой отправят. Жены ушедших бойцов тоже приезжали своих мужей искать, и их там оставляли тоже жить, чтобы шума не поднималось. Полный бардак был. Потом размещали на постоянном армейском полигоне около Персиановки (поселок Персиановский. — Е. К.). Туда же приходили местные отряды ополченцев из Луганска на переформирование. Тысяча с лишним человек одновременно находится на полигоне. Потом нас перебросили в Кузьминку (полигон в Ростовской области, на котором в марте этого года проводились масштабные учения ВДВ под руководством генерала Шаманова. — Е. К.), это ближе к границе, удобнее.

— Часто отправляются колонны с техникой?

— Практически каждый день.

— Почему тогда ополчение жалуется, что мало тяжелой техники?

— Не знаю. Каждый отряд получал танки и прочие железяки. Другое дело—обычно ее ломали или бездарно губили в первом же бою. Потому что колхозников много, а специалистов— мало. Потом, горючего нет столько, боеприпасов.

Я знаю, что технику, оружие для нас перегоняли в Ростовскую область из Крыма. То, которое оставляли в воинских частях украинские военные, когда их наши попросили уйти. Потому что СБУ способна проследить судьбу оружия. А так что они проследят? Оружие было выписано украинской армии, ну и все.

— Это единственный путь через границу?

— Нет, конечно. Есть сумасшедшие, самоходы. Есть другие организованные группы. Я знаю, что всего два приемных пункта в Ростове. Батальон «Восток» отдельно от нас собирают. Они прибывают в другое место, чтобы не было конфликтов. Там в основном чечены. Вот пишут, что там кадыровцы, но там не кадыровцы, там сулимовцы, те, кто служил у Сулима Ямадаева. Но есть и те, кто служил в полку имени Ахмата- Хаджи Кадырова тоже, да.

Еще один приемный пункт — в Подмосковье, под Солнечногорском, но туда берут только определенные воинские специальности, очень строгий отбор. Я не захотел через Подмосковье, потому что мои друзья, товарищи шли отсюда. И там дольше группы формируют, дольше отправляют. Не хотел затягивать все это до бесконечности.

— Кто курирует весь процесс?

— Начинало все казачество, ФСБ отвечала за секретность, а Минобороны предоставляло матобеспечение, так скажем. Сейчас есть разговор, что для нас даже будут разработаны контракты с Минобороны, как для гражданских специалистов. Будут сделаны жетоны, по образцу военных, но не совсем такие. Проблема идентификации тел остро стоит.

Потери

— Потери большие?

— Потери огромные. В чеченской кампании мы таких потерь не несли. Те, кто едет, по большей части — люди абсолютно необученные. До 50% закладывают на трехсотых, двухсотых, дезертиров. Многие на самом деле не понимают, куда едут. Там идет настоящая, полномасштабная война. Попадая в условия активных боевых действий, многие бросают оружие, драпают.

Вот один из отрядов зашел, в 300 человек. 200 человек в первую неделю — двухсотые и трехсотые. Артиллерией обработали по позициям, вот и все. Другой отряд пошел, 82 человека, в первые дни — 30 раненых, 19 мертвых.

Если у командира крепкие нервы, он через коридор старается обратно вынести и двухсотых, и трехсотых. Но обычно не всех удается вывезти. Украинцы не дают тела обменять. Или ополченцы не знают, куда отправлять тела. Хоронят там. Ты гибнешь, а местное ополчение знает только твой позывной.

Некоторые полевые командиры по закону военного времени начинают действовать. Расстреливают за мародерство. Такие тела тоже есть. Народ едет разный. Но среди добровольцев такое меньше распространено. Поэтому местное население относится к нам лучше, чем к ополченцам. Говорят: «Вы просите, но не грабите». Для некоторых законы войны — это забрать то, что плохо лежит.

Есть там один армянин, собрал человек 30, типа подразделение. Взимает дань с каждой гуманитарки. Хочешь провезти гуманитарку — плати. Те, кто не платил, рано или поздно нарывались на украинскую армию. Ему уже предъявляли. Он говорит: «Доказательства есть? Нет — ну вот и все».

…Нужно сказать, что до 4 июня анкетирование добровольцев не велось вообще. То есть все, кто погиб до 4 июня, — неизвестные. На сборном пункте сейчас столько паспортов хранится… Причем одна из девочек, которая работала на сборном пункте, три недели назад исчезла с частью анкет. Говорят, она украинская патриотка. Тех, чьи анкеты она унесла, даже предупредили, что они теперь невыездные, вероятно.

Если тело бойца пересекает границу, сразу же назначаются люди, которые везут его родственникам. По-прежнему все идет через Военвед (бывший военный городок в Ростове, где находится госпиталь 1602 с центром приема-отправки погибших и трупохранилищем. — Е. К.), там пакуют и отправляют сразу. Этот процесс тоже курирует ФСБ. Но мне тоже пришлось поучаствовать.

— Как?

— Там воюют несколько моих друзей. Мне пришла SMS с украинского номера: «Такой-то 200». Я позвонил, мне подтвердили. Я позвонил его семье. Они теперь считают, что я косвенно виноват в его смерти, потому что знал, что он в Украине, а они нет. Это в принципе стало одной из причин, почему я тут.

Некоторые ребята в анкетах телефоны родственников намеренно не оставляют.

— Почему?

— В голову не залезешь, почему. У всех разная ситуация. У нас в отряде есть парень, у которого жена на седьмом месяце беременности. Еще один рассказывает маме, что он строит в Ростове метро. Ну типа к ЧМ-2018.

— Твои родные знают?

— Да.

— И как относятся?

— Ну они против. Но у меня не очень много родственников.

— Ты можешь объяснить, зачем туда идешь?

— Две причины. Первая — главная. Там есть какая-то часть правды. Там пролилось немало крови, и киевская власть, если она считает себя официальной властью, несет за это ответственность. Эту власть надо свергать. Без вооруженного конфликта это сделать невозможно. Я не за власть Стрелкова, Безлера или этого, «Царя». А за людей, которые живут на этой земле.

Потом. Самые счастливое время моей жизни, те дни, которыми я могу гордиться, — это дни на войне. Я не могу смотреть по телевизору, что там творится. Или узнавать от друзей, которые воюют там. Считаю это невозможным. Как я буду выглядеть в их глазах? Ну вот если я вернусь сейчас. Съездил, посмотрел, какой тут бардак, испугался и свалил. А так я иду вместе с ребятами и, если смогу, спасу их жизнь, сделаю все для этого. Такие ребята идут, такой генофонд. Многие не пьют, не курят вообще.

Такое ощущение, что я себя до конца не реализовал. Очень много моих сверстников ушли из армии, потому что армия начала деградировать. Могли остаться, но ушли. Кого-то по состоянию здоровья, кого-то по штатному расписанию, кто-то вышел на пенсию. Я тоже ушел. Теперь, после войны, возможно, я вернусь на службу. Стряхну гражданскую пыль.

Информация о материале

Опубликовано: 11 сентября 2014

…Третий класс, третья четверть: дети, у нас новенькая, знакомьтесь… В восемь лет я не очень уверенно находил Армению на карте, но просмотр программы «Время» был семейным ритуалом — я знал о землетрясении. Да, вот она оттуда. Спитак.

Не сойти с ума

Классная руководительница еще за неделю до прихода новенькой объяснила, что к чему. Так, как могли объяснить в советской школе, уж не смейтесь: «Дети, на нашу землю пришла беда…» Беда разрушила ее дом. «Дети, мы должны не напоминать…»

Хоть убей, не помню, как ее звали. Какое-то самое обычное имя, никакой экзотики. На перемене ее окружили одноклассники. Каждый хотел познакомиться: дружить нужно, напоминать нельзя — но… Нам по 8–9 лет. Долго ли мы будем помнить о таком запрете? Она так и не рассказала, как оно бывает, когда трясется земля и рушится родной дом, — мы и отстали: нудная тихоня. Тем более что в параллельном классе есть пацан из Ленинакана, который рассказывал и рассказывал.

А потом была «военная тревога». Обычные учения ГО: родной город строил авианосцы для самой миролюбивой страны в мире — и мы к ГО привыкли: вышел из класса, спустился в подвал. Прикольно. Лучше, чем математика. Вот только девочка из Спитака не догадалась, что это всего лишь учебная тревога. Что ревущая сирена и бегающие взрослые — это тренировка. Она подумала, что все повторилось — и на новом месте тоже. Опять земля уходит из-под ног. А никто и не догадался предупредить-разубедить.

Чем закончилось? «Скорой» для девочки, «скорой» для классной руководительницы. Девочку мы больше не видели, но то, как она кричала, я помню и четверть века спустя…

Выборами не закончится

Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев делится статистикой: в начале августа «было перемещено внутри страны» 117 тысяч человек, к 1 сентября таковых насчитывается уже 260 тысяч. В эту цифру входят и дети, которые пойдут в новую и чужую школу впервые, — на правах беженцев. Тысячи не пойдут вообще никуда, тысячи формально будут числиться начавшими учебный год: до первого снаряда, не более. Минувшее лето для них закончилось не хрестоматийным «мальчики возмужали, девочки похорошели». Кое-кто из мальчиков (и девочек) возмужал настолько, что по звуку отличает «Град» от «Урагана», а по силуэту Т-64 от Т-72.

«Дети веселы, бесхитростны и бессердечны». То, о чем взрослые скажут вполголоса в узком кругу, дети прокричат на весь класс. А потом еще в «контактике» напишут — да так, чтоб все видели. «А папа сказал, что вы все — дармоеды, и нечего было к нам сюда ехать». Думаете, ничего такого еще не было произнесено на переменке? Блажен, кто верует.

Но и дети беженцев в школах — тоже часть проблемы. Конъюнктурно выпукло видимая в начале сентября. А есть еще выборы. Выборы по старому законодательству, внести изменения в которое так и не хватило духу доживающей последние дни Раде. И сотни тысяч человек останутся без права голоса. И от этих людей власть будет считать себя вправе требовать… Чего? Злобной фразы: я тебя не выбирал?

А если копнуть еще глубже?

Дома нет

Украинцы очень привязаны к малой родине. Анекдот о киевлянке, которая в пятницу вечером «домой едет», возник не на пустом месте. Соцопросы свидетельствуют: свыше трети граждан в первую очередь считают себя жителями родной местности или города, еще процентов 10–15 — жителями родного региона. И лишь треть — жителями Украины в целом. Причем в Донбассе (и в Центральной Украине, что любопытно) подобный местный патриотизм развит более всего. Да, его там культивировали, что тоже не секрет. «Что ты знаешь о солнце, если в шахте ты не был?» — дончане гордились своей исключительностью. А теперь они смогут задать и другой вопрос: что ты знаешь о мире, если…

Восточный регион, кстати, по свидетельству тех же социологов, был и регионом, жители которого реже других покидали родные места — даже с ознакомительными целями. Об этом тоже нужно говорить: многие вынужденные переселенцы оказались за пределами своей области впервые в жизни.

Да, в первую очередь приходится думать о том, как их накормить и расселить. Во вторую — где найти им работу. Чисто гуманитарные страдания отходят на третий план. Это естественно, но не лишает необходимости подумать о том, что чувствует человек, малая родина которого просто уничтожена: «…сожгли родную хату, убили всю его семью…» — да, для многих это уже не строчки из песни. Но если семьдесят лет назад разрушенный Донбасс восстанавливала вся страна, причем сталинскими методами и темпами, и на это все равно ушло лет пять-шесть — то не будем врать себе: Украина так восстанавливать не будет. Мысль, что далеко не все поселки и шахты стоит восстанавливать, озвучена уже не раз — пусть даже из самых лучших побуждений: перспектив-то у них все равно нет.

Но люди-то есть. И 260 тысяч только «официальных» беженцев — верхушка айсберга. Еще сотни тысяч сидят на чемоданах, они и рады бы уехать, но, как сказал друг, чья мама все еще в Донецке: «Ехать опаснее, чем остаться. В дороге сейчас меньше шансов выжить».

Что думает, что чувствует, на какие поступки способен человек, которому больше негде жить? У этого вопроса есть и исключительно практический подтекст, который всплывет в милицейских сводках и статистике Минздрава. А социологи констатируют: девиантное поведение, аномия.

По-своему правы те, кто говорит: давайте сначала закончим АТО, а потом уже… Волонтер, купивший бронежилет на последние деньги, может так сказать. Офицер, похоронивший полвзвода, может. Они — не железные, и у них не сто рук. Но если оглянуться по сторонам становится ясно: офицеры и волонтеры — не в большинстве. И думать о том, что «проблемы нужно решать по мере их поступления» — непозволительное легкомыслие.

Разошлись торжественные линейки. Центризбирком приступил к формированию окружкомов. Речь всего о двух гранях общественной жизни (а их больше, намного больше). О том, что прямо сейчас происходит в школах, и о том, что через два месяца произойдет на выборах.

…«Дети, у нас новенький. Он из Донецка. Что сейчас происходит в Донецке, дети?..»

Информация о материале

Опубликовано: 11 сентября 2014

Запрет на игорный бизнес собираются отменить. Министерству финансов оказалось мало 321 млн грн, поступивших в прошлом году от деятельности государственных лотерей. Уже в следующем году чиновники рассчитывают утроить результат. Правда, преимущественно за счет продажи лицензий на ведение игорного бизнеса. Для этого они собираются подмять под себя лотерею, существенно ограничив деятельность нынешних операторов, и восстановить работу казино и букмекеров. Желанные деньги от продаж лицензий они, скорее всего, получат, а вот что потом будет с рынком и поступлениями от него в бюджет — большой вопрос. Во всяком случае, законопроекты, меняющие правила игры на рынке (как бы их сегодня не хвалили букмекеры и операторы казино в предвкушении возможности добавить к своей работе еще и легальную составляющую), вызывают серьезные опасения.

Назад к премьерству Януковича?

Настораживает хотя бы то, что в 2007 г. страна уже пережила подобную поддержку бюджета за счет продажи лицензий. Тогда команда премьер-министра Януковича предпочла перманентной уплате налогов срубить денег по-быстрому, распродав лицензии. А закончилось все, как известно, в 2009 г. полным запретом игорного бизнеса.

Так работали временщики, которые, очень хочется верить, уже покинули властные кабинеты. Лицензия продается на десять лет. И все прекрасно понимают, что она является компонентом налогообложения. Продав лицензии сегодня, Минфин соглашается на незначительный размер регулярных отчислений операторов, которые к тому же труднее администрируются. Стало быть, получив гарантированные поступления от лицензирования, регулятор, скорее всего, потеряет интерес к рынку и его проблемам, связанным со здоровьем нации, регулированием азарта… Как бы в результате не вернуться в 2007—2009 гг., когда на рынке царил полный беспредел.

Почему такой возврат возможен? Да потому что даже сегодня, когда де-юре в государстве действует полный запрет на азартные игры, ни для кого не секрет, что в стране активно работают нелегалы. Последние, между прочим, в лицензиях не нуждаются. С какой стати они будут выходить из подполья и платить налоги? Скорее наоборот — после отмены запрета азартных игр им будет легче раствориться в массе среди вновь учрежденных легальных заведений игорного бизнеса. Отличить, например, легальную букмекерскую контору от нелегальной не так-то просто.

"Тень" в лицензиях не нуждается

Практика показывает — чтобы реально навести порядок на рынке, нужно изрядно потрудиться законодателю. Тут очень полезным может оказаться мировой опыт. Наивно рассчитывать на то, что министерство будет "рулить" легальным рынком, а "теневая" часть сама рассосется под контролем милиции и налоговой. Так они и сейчас это контролируют, да так, что азартные граждане не замечают дефицита в местах отпуска игорных услуг.

А если "тень" никто не собирается тревожить, то разрешите поставить под сомнение 945 млн грн бюджетных поступлений от "реформы" на игорном рынке, запланированных на 2015 г. Даже с учетом того, что львиную часть этой суммы обеспечат продажи лицензий.

Сомнения берут еще и потому, что Минфин своим законопроектом "О лотереях в Украине" решил вытеснить с рынка операторов лотереи, которые сегодня реально, а не виртуально, наполняют госбюджет. Это их отчисления обеспечили 321 млн грн в 2013 г. при плане на 2014 г. в 400 млн грн.

Спешат реформаторы. Они рассчитывают, что три законопроекта, регулирующие отдельно лотерею, казино и букмекерство, обретут силу закона в ближайшее время. Тем не менее, автору не удалось обнаружить ни одного из этих законопроектов на сайте Верховной Рады. То есть, они даже не зарегистрированы, не имеют номера, а их лоббисты уже подсчитали, что до конца года они обеспечат государству 432 млн грн. Не случайно цифра очень близка к ожидаемым поступлениям в
2014 г. от лотереи. Видимо, чтобы показать, что своими действиями лоббисты законопроектов не нанесут вреда госбюджету, а еще социальной сфере, культуре и спорту, которые финансируются из этого источника. Но как этим прогнозам верить, если до конца года остается все меньше времени, да и парламент живет в предвкушении досрочных выборов?

Три законопроекта реформируют сегменты игорного рынка абсолютно по-разному. Если казино и букмекерство восстанавливают в расчете на деньги бизнеса, то лотерейный сегмент в сегодняшнем его виде ликвидируют для учреждения на нем 100-процентной государственной монополии. И снова возникает вопрос — откуда у государства, переходящего на рельсы военной экономики, возьмутся деньги на это мероприятие? Ведь придется заново построить целую игорную отрасль. И еще неизвестно, насколько эффективной будет ее работа.

Оценку эффективности мы попросили сделать нынешних лотерейщиков. В ответ нас заверили, что на самом деле создается мощная коррупционная модель отмывания бюджетных средств, мало чем отличающаяся от той, с которой носилось в парламенте еще правительство Н.Азарова. И принесет она не доходы в бюджет, а убытки в размере 200—230 млн грн в год в виде реально недополученной от лотереи прибыли. И это в условиях колоссального бюджетного дефицита, который нарастает, в том числе, из-за таких непрофессиональных действий нынешних чиновников "из прошлого".

Лотерейщик Ощадбанк

Как именно собирается изменить рынок лотереи регулятор? Во-первых, он разделяет рынок лотерей на два сегмента — государственный и негосударственный. И это при том, что негосударственная лотерея была прямо запрещена еще в 2002 г., доказав на практике свой преимущественно мошеннический характер.

Бразды правления государственным сегментом Минфин передает Национальному организатору государственных лотерей. По умолчанию все понимают, что это Ощадбанк. При этом почему-то никого из чиновников не смущает, что предоставление права на проведение или организацию азартных игр банку — это нонсенс. Тем не менее, государственный банк превращается в Национального организатора и будет фактически выполнять функции регулятора в сегменте гослотереи, на котором могут вести деятельность до пяти операторов. Перечень счастливчиков определяет банк. Критерии отбора и лишения статуса оператора не определены.

Естественно, это будут частные компании, и за каждую из них (внимание!) Национальный организатор (то есть госбанк) в ответе, так как заключает с ними договор поручения. Де-юре операторы работают от его имени и по его поручению, поэтому все права и обязательства возникают у Ощадбанка. То есть, за все действия операторов отвечает государственный банк. Согласитесь, уникальное умножение рисков банковских на лотерейные может преподнести самые неожиданные, возможно даже катастрофические сюрпризы. Не говоря уже о том, что возникает соблазн покрытия банковских рисков за счет лотерейных и наоборот. Кроме того, потребуются дополнительные средства для обеспечения работы этого крупного субъекта лотерейно-денежного хозяйствования. И после этого чиновники Минфина уверяют СМИ, что они изучали мировой опыт…

Почему такая схема очень похожа на коррупционную модель отмывания бюджетных средств? Да потому, что госбанк независимо от итогов его работы получает бессрочно необъятный круг полномочий в сфере государственной лотереи. Ощадбанку по сути делегируются несвойственные ему властные полномочия. А отсутствие требований к содержанию договора поручения на проведение государственных лотерей позволяет ему в ручном режиме контролировать каждого оператора, включая его долю рынка, рентабельность, количество пунктов распространения лотерей, закупки игорного оборудования. Самое печальное, что в условиях договорных отношений организатора и оператора исключается вмешательство в них всесильного Минфина, даже если решения Нацорганизатора будут незаконными.

При этом ничем не ограниченный в своей лотерейной деятельности банк-организатор освобожден от обязанностей получать разрешительные документы: разрешение, лицензию, торговый патент. Соответственно снижается возможность контроля над ним. Так что соблазнов в законопроекте заложено предостаточно при минимуме ограничений. Сомнений нет, Минфин своим законопроектом расчищает дорогу для деятельности Нацорганизатора, с одной стороны создав прямую конкуренцию среди операторов лотереи, с другой — поставив гослотерею в привилегированное положение. Достаточно сказать, что право проводить государственные лотереи предоставляется операторам без получения лицензии на их проведение. В то же время для частных операторов такое право обойдется в 40 млн грн.

А ведь для авторов законопроекта не секрет, что неравные условия для работы на рынке операторов государственной и негосударственной лотерей и создание привилегий для Национального организатора лотерей противоречит Конституции Украины. Хозяйственный кодекс тоже запрещает органам государственной власти и местного самоуправления способствовать конкурентам в предпринимательской деятельности, а также принимать акты или проводить действия, которые определяют привилегированное положение субъектов хозяйствования той или иной формы собственности или ставят в неравное положение отдельные категории субъектов хозяйствования.

Асимметрия присутствует даже в контроле государственных и негосударственных операторов. Минфин фактически предлагает Нацорганизатору самому себя контролировать, потратив бюджетные средства на создание нового программного обеспечения. Самоустраняется министерство и в сфере контроля над негосударственными операторами, хотя у ныне действующих лотерейщиков уже давно функционирует онлайн-системы контроля, к серверам которых Минфин имеет абсолютный и постоянный доступ.

Не получилось бы так, что в гонке за деньгами в условиях дефицита времени и под заинтересованные овации букмекеров и деятелей казино государство не оказалось перед фактом создания самостоятельной до неуправляемости структуры, которая будет работать исключительно на своих создателей или их тайных заказчиков…

Информация о материале

Опубликовано: 11 сентября 2014