Статьи

Аскольд – замкомандира роты 95-й отдельной аэромобильной бригады неделю назад вместе с другими бойцами вернулся из поселка Пески, который находится в километре от донецкого аэропорта.

Пески – стратегический пункт, откуда доставляется провизия и боеприпасы в донецкий аэропорт. Его в течение двух месяцев удерживали бойцы 95-й, 79-й, 93-й, 74-й бригады, а также бойцы «Альфы», полка специального назначения и «Правого сектора». Это именно их прозвали «киборгами».

Общаясь с Аскольдом, создается ощущение, что он мысленно все еще там, в Песках. В первые же минуты знакомства он показывает карту поселка и аэропорта в Google maps: «Вот тут мы потеряли Сережу», «А здесь у нас подбили танк», «А тут обстреляли ребят из «Правого сектора».

До войны кадровый военный с позывным Аскольд был директором представительства сети автозаправок. Но для него, кажется, это было в какой-то прошлой жизни. Там же осталось и его настоящее имя, которое он просит не публиковать.

- Донецкий аэропорт вот уже на протяжении нескольких месяцев остается самой «горячей точкой» АТО. Что сейчас там происходит?

- Сейчас была ротация. У людей, которые приехали, еще нет боевого опыта. В связи с этим возникают некоторые трудности при боевой работе.

- Это связано с тем, что в последние дни постоянно сообщают о погибших в аэропорту?

- Не обязательно. Но это один из факторов. Вообще основные потери происходят именно тогда, когда человек попадает на фронт. Он еще не умеет слушать воздух, не идентифицирует какую-то далекую угрозу выстрела, хлопка, не понимает, что это может быть минометная мина, и что вот сейчас будет взрыв. Из-за этого происходят банальные потери, связанные с тем, что люди не вжились в боевую обстановку.

Плюс с той стороны тоже не лохи работают. Там есть профи – не все, но есть. Сейчас со стороны сепаратистов воюют профессионально подготовленные подразделения специального назначения.

- Это российские военные или натренированные боевики?

- Вы никакого боевика за полгода не успеете так надрессировать. Это российские военные.

- Знаете, какие части РФ воюют против вас?

- Данных по воинским частям, которые дислоцированы там, у меня нет. К нам такая информация не поступает. Мы судим по характеру действий – так не могут стрелять вчерашние шахтеры, крестьяне или вчерашние учителя. Это профессионалы.

- Изменился ли характер ведения боевых действий?

- Во-первых, на терминал сейчас уже идут не волнами, когда вначале работала артиллерия, а мелкими подразделениями по 3-4 человека. Причем одновременно с этим происходит имитация движения со стороны передовых постов противника.

Если в вечернее время начинают засвечивать фонариками, стреляют по терминалу в каких-то определенных секторах. Они отвлекают внимание. И те люди, которые обороняют этот терминал, начинают, естественно, отвлекаться, смотрят, стреляют в ответ.

А в это время «тело» сидит с бесшумным оружием и с дистанции 50-100 метров «работает». Когда идет перестрелка, то услышать звук из бесшумного пистолета с глушителем практически невозможно. А для хорошего стрелка с 50 метров убить, имея «Стечкин» или «Винторез», легко.

- О чем говорит тот факт, что изменилась тактика ведения боя?

- Это говорит о том, что их силы тоже истощены. Они уже не кидают как раньше своих боевиков на убой.

- Как вы оцениваете потери боевиков?

- Ко дню рождения Путина, например, они людей не жалели. В боях в аэропорту сепаратисты гибли сотнями. По той информации, которая к нам доходит, они смогли вывезти оттуда 600 погибших, а остальных даже не смогли идентифицировать. С нашей стороны аэропорт прикрывала реактивная артиллерия.

- Месяц назад общались с Богемой из Правого сектора. Он так и не смог объяснить, зачем украинские военные держат аэропорт. Бойцы, которые находятся в Песках, говорят: «Это наш Сталинград». Но какой смысл и функциональность этих потерь? Или неважно, где все равно была бы подобная точка, как аэропорт?

- Смысл в удержании аэропорта есть, но до какого-то определенного предела. Продолжаться этот «Сталинград» до бесконечности не может. И жизни людей мы тратить на том терминале тоже не можем. Я думаю, что наше командование держит его как некую стратегическую точку, что, вот, смотрите, мы практически в Донецке, мы ее удерживаем.

Если это чисто политический ход, то он не стоит человеческих жизней. С точки зрения военного значения, то можно говорить о том, что этот Донецкий аэропорт и Пески являются флангом, нависающим над Волновахской группировкой противника. Если они начнут наступление в обход Мариуполя, то мы можем ударить во фланг. Тогда да, это имеет значение.

Мое четкое убеждение в том, что ни за какую политику, за политические какие-то превосходства на переговорах платить человеческими жизнями не имеет смысла. Если бы мы действительно обменяли аэропорт, к примеру, на Новоазовск, тогда это имело бы какой-то смысл.

Но, насколько я понимаю, эти переговоры дошли до какой-то точки и были заморожены, или просто прекращены из-за каких-то своих внутренних подковерных течений. И смысла я тогда в этом не вижу, действительно.

- Вы сказали, что изменился характер наступления на аэропорт, и это значит, что у них тоже заканчиваются силы. Какие у вас прогнозы? Прогнозируют, что конфликт будет, скорее всего, в замороженном состоянии до весны, а весной начнется с новой силой.

- Когда гражданские говорят про «замороженный» конфликт, это представляется им как утка, которая лежит в холодильнике и ее можно вытащить и разморозить. Во время таких «заморозок», как и во время так называемых перемирий, гибли ребята. Они и будут гибнуть.

- Вы перемирия вообще не почувствовали?

- Я в перемирие не верю вообще как таковое, потому что мы прекрасно понимаем, что во время перемирия иногда даже убивают чаще, чем во время войны. Наши ребята не ведут огонь, но при этом попадают в засаду, кого-то обстреливают, кого-то убивают.

- Но вы имеете право на ответный огонь или вы должны каждый раз запрашивать разрешение?

- Если в мое расположение прилетает мина с той стороны, и цель находится в пределах досягаемости оружия моего подразделения, то, естественно, эта цель будет уничтожаться всеми доступными мне как командиру средствами. Вот и все.

- Больше всего наших бойцов мы теряем в самом аэропорту или по дороге туда? Расскажите про эту «дорогу жизни».

- Она – и «дорога жизни», и «дорога смерти». Взлетная полоса, особенно подступы к терминалу, усеяны разбитой уничтоженной техникой, сгоревшими танками, БТРами.

Особенно ожесточенные бои были, когда мы приехали. У сепаров был такой танк, который мы прозвали «железный у*бан», на нем ездил профессиональный экипаж.

От их рук на наших глазах погибло несколько танковых экипажей, ребята просто сгорели. Бывало такое, что после уничтожения нашего танка, мы доставали двух сгоревших танкистов, и одна нога лежала рядом с танком, и никто не знал даже, чья она. Такое забыть невозможно. Для техники – это однозначно «дорога смерти». Потому что после каждого выезда приходится отправлять машины на ремонт.

- Какова судьба этого «железного у*бана»?

- Наши его все-таки спалили.

- Сколько у вас было поездок в аэропорт?

- Мы ездили через сутки-двое. Бывало каждый день, в зависимости от обстоятельств. Если на терминале появлялся раненый, который требовал эвакуации, но мог еще ждать, его старались эвакуировать в темное время суток.

Если это был тяжелораненый, то командование старалось все-таки договориться с вывозом. Но все равно, как бы боевики не обещали, что они стрелять не будут, они стреляли.

- А с ними ведутся какие-то переговоры? Говорят, что, по крайней мере, они пытаются выходить на какие-то контакты, прослушивают рации. Рассказывают, что они выходят на наши частоты и пытаются вести переговоры. Было такое?

- Контакты есть между полевыми командирами и командованием сектора. Мы к этим переговорам не имеем никакого отношения. Они нас слушают – это правда. Мы долгое время слушали их частоты, но потом один из наших бойцов, видимо, в состоянии эмоционального подъема ворвался к ним в эфир.

А до этого мы слушали постоянно и получали информацию, где какие точки огневые, их позывные, планы. У них много лизоблюдов среди командного состава. Вот Моторолла один раз выехал на огневую точку, которую мы в этот момент обстреливали. А в это время один из командиров местных отрядов, подчиненный, начинает выходить на связь с той огневой точкой, называет позывной, говорит: «А как там Моторолла поживает, жив ли он, здоров?».

Понимая, в какой точке находится Моторолла, мы туда вызвали нашу артиллерию. Тут наши артиллеристы слегка разогрелись, подключилась вторая минометная батарея, артиллерия вышестоящего штаба слегка постреляла. Сделали им жару.

То есть, это было одно из преимуществ. После того как «спалили» эти радиочастоты, что мы слушаем, мы потеряли источник информации. Они переключились на другую частоту. Те, кого мы слушали, – это подразделение сформированы из местных. А у профессионалов, по крайней мере на нашем участке, – засекреченные частоты.

- То, что наши военные стреляют в сторону Донецка, попадают в жилые дома, насколько это соответствует действительности?

- Между группировками «Восток» и «Оплот» и казацкой группировкой – очень горячие отношения. Они периодически стреляют друг по другу. И у нас неоднократно были моменты, когда нам запрещали вести огонь. Но при этом мы слышали канонаду, которая звучала в самом Донецке.

Я четко понимаю, что если у меня летит со стороны затылка – это стреляют наши, а то, что прилетает оттуда сюда – это их. Но когда взрывы где-то на расстоянии, то мы делаем вывод, что идут конкретные бои между сепаратистскими подразделениями.

- За сферы влияния?

- Да. Они «доят» предприятия, как хотят. Они поделили между собой все, что только могут.

- Возможен ли такой вариант, что когда наша артиллерия бьет по сепарам, снаряды недолетают или перелетают?

- Отклонение влево-вправо может быть. Но по дальности – ошибиться невозможно. Но все это подается в их СМИ так, вроде мы оккупанты, мы стреляем. Их каналы – как местные, так и российские – показывают те районы, в которых идут боевые действия. Причем там сепары откровенно ставят самоходки между домами или в парковой зоне за домами. Вот в эти огневые точки мы и бьем. Но в город за пределы той зоны, где идет бой, мы не стреляем.

- Расскажите от поселка Пески, где сейчас находятся части нашей армии, что-то еще осталось? Там еще живут жители?

- Есть ночи, когда ничто не горит, а бывало, за ночь сгорели сразу три дома. Да, там есть еще люди, может полторы сотни на все Пески. Поселок до войны был очень большим – несколько тысяч человек. Там была своя школа. А сейчас один ребенок.

- Насчет роли добровольцев. Там же вместе с 95-й бригадой были добровольцы из «Правого сектора», из ДУКа. Как вы взаимодействовали?

- На уровне командиров подразделений взаимодействие налаживается сразу. Потому что мы сидим с ними в одном окопе. И взаимодействие просто жизненно необходимо.

Вы знаете, у нас как-то был случай, когда взрывной волной сбросило трех добровольцев «Правого сектора» с БТР. Один из них все-таки добрался до своих позиций, остался жив, а двое других были ранены – один в голову, другой в живот.

И когда через полтора месяца после этого боя была зачистка той территории, где находились сепары, нашли трупы этих ребят – одного удушили проволокой, а второй был сожжен заживо. Вот такое простить невозможно.

- Какие были потери за те месяцы, которые вы там находились?

- У 95-ой – двое погибших – Сергей Сидлецкий, «Гризли», и был еще Артур Силко, «Наводчик». Сергей по дороге в аэропорт, а Артур – в Песках. Он просто не успел сориентироваться, не мог даже услышать миномет, потому что находился в это время в БТРе.

- До того, как мы начали интервью, вы говорили кому-то по телефону: «Ты должен поехать рассказать про ребят». Почему вы считаете, что нужно говорить о «киборгах», которые в донецком аэропорту?

- Потому что они – не киборги, они, прежде всего, люди. Ценою их жизней, их болью, ранениями, увечьями мы держим донецкий аэропорт. Если в этом есть смысл, они должны понимать какой. Если это происходит бесцельно, ради того, чтобы удержать, ради чьих-то пагонов и гордости, то это одно. Нужно понимать цель.

Общество должно задавать конструктивные вопросы: «На кой он сдался вообще, тот аэропорт?»

- Но вы же сами нам назвали несколько вариантов ответов на вопрос – зачем нам аэропорт?

- Я так же, как и все остальные, хотел бы получить конкретный ответ, а не гадать. Понимаете, там все фактически висит на волоске, на этой «дороге жизни». Если она будет обрезана, то обрежутся сотни молодых человеческих жизней. А, памятуя об Иловайске, я не хотел бы, чтобы такая история повторилась снова.

- Вы об этом говорите, потому что есть такая вероятность, что аэропорт станет котлом?

- Вспомните история с 32-м блокпостом, который был оторван на километр. Его удержание не имело никакого стратегического значения, но при этом та дорога, которая проходила в простреливаемой зоне, унесла десятки человеческих жизней.

- Вы считаете, что есть предпосылки считать, что ситуация может повториться с донецким аэропортом?

- Как военный человек я просто не имею права говорить о каких-то предпосылках. Нам сказали вгрызться в объект, мы вгрызаемся, мы его защищаем. Я говорю про опасения, про свои внутренние человеческие переживания и переживания за тех ребят, которые там сейчас.

Потому что вы должны понимать, что они делают это не ради орденов, медалей, не ради каких-то лиц у власти, а именно потому, что считают, что это нужно Украине.

- Каким образом отбирают тех, кого отправляют в аэропорт?

- Это ребята из разных воинских частей, разных подразделений, в том числе добровольческих батальонов. Туда едут те бойцы, которые могут и хотят. Это их добровольное решение.

- Сейчас много говорят о посттравматическом синдроме наших военных. Скажите, вы его чувствуете?

- Конечно, как и все остальные ребята. На войне постоянно работают радиостанции. Ты слышишь, как все время стреляют.

Весь твой интеллект работает на то, чтобы держать все под контролем каждую минуту - ведь ты несешь ответственность не только за себя, но и за ребят. Сутки как в аэропорту, так в Песках – это сплошное кино. Можно спать урывками по пару минут, в лучшем случае - по пару часов. Ночей спокойных не было вообще. Это все на подспудном уровне откладывается. Мы не можем нормально спать. Кошмары сняться постоянно.

Информация о материале

Опубликовано: 11 декабря 2014

В нынешнем году зима пришла в Украину резко и всерьез: морозы держатся уже неделю и отступать, похоже, не собираются. В связи с этим особо актуальным становится вопрос, как сохранить тепло в квартирах? Например, на верхних этажах, куда теплоноситель не всегда доходит горячим. Поскольку времени для основательного утепления – замены окон и дверей – уже нет, мы выбрали наиболее простые и дешевые способы возвращения тепла в родные стены.

Стоит понимать, что путей для потери тепла у обычного жилого дома предостаточно: перекрытия кровли (порядка 10% суммарных тепловых потерь), внешние стены (34%), окна и двери (до 30%), вентиляция и подвальные перекрытия… При этом холод в жилище может идти не только извне, но и изнутри здания – из подъезда, понижая температуру в квартирах на несколько градусов. Причина – разбитые окна, не закрывающиеся или ветхие двери, из-за которых здание может терять до 15% тепла. Не стоит забывать и о технических помещениях: открытый выход на крышу и распахнутые окна чердачных помещений тоже не способствуют накоплению тепла.

Что касается непосредственно квартир, то первое, на что нужно обратить внимание в борьбе за теплую жизнь – это окна. Хорошо, если они пластиковые, еще и с двухкамерными стеклопакетами. В таком случае следует лишь проверить уплотнители и, если они потрескались или «задубели», заменить. Хуже, если окна старые и деревянные: их вообще проблематично привести в идеальное состояние, но попытаться минимизировать теплопотери можно. Самые слабые места – болтающиеся стекла и щели в рамах. Первое «лечится» с помощью шпаклевки или мастики. Второе – с помощью уплотнителей, специального скотча или бумажных лент, перед поклейкой которых поверхность нужно помыть и обезжирить растворителем.

Отметим, что идея ограничиться просто заклеиванием щелей, без прокладывания поролоном или другим уплотнителем, – не самая удачная. Во-первых, воздух в середине останется холодным. Во-вторых, повышается риск того, что покрытие не доживет до весны и отклеится преждевременно.

Самая «расточительная» часть окна – это стекло. Однако и его можно утеплить, наклеив специальную теплоотражающую пленку, которая пропускает 85% света, но экономит до 40% тепла. Дополнительными барьерами против «оконных» потерь могут стать закрытые на ночь жалюзи и шторы.

Двери – еще одно проблемное место квартиры. Хорошо, когда входная дверь двойная. Если же дополнительной двери нет, следует утеплить имеющуюся. Во-первых, заделав щели между дверной коробкой и стеной с помощью монтажной пены, герметика и нащельных реек. Во-вторых, наклеив уплотнители из пеноматериала (поролон такого режима эксплуатации не выдержит) для надежного прилегания полотна к коробке. Иногда после этой процедуры дверь вообще перестает закрываться, поскольку ей мешает тот самый уплотнитель, однако в таких случаях можно прибегнуть к небольшой хитрости и наклеить его по периметру области прилегания полотна и дверной коробки, «встык» – чтобы край двери в закрытом состоянии слегка его сдавливал.

Такие же операции стоит провести и на застекленном балконе, особое внимание уделив стыкам между рамами и стеной, а заодно утеплив пол (об этом – ниже). Даже обычный коврик – а еще лучше, покрытие наподобие туристического каремата – сделает пребывание на нем комфортнее и теплее. Кроме этого, изнутри лоджию можно обшить теплоизолирующими материалами.

Следующий фронт работ – обеспечение нормальной работы радиаторов отопления. Следует понимать, что их задача – не столько быть горячими, сколько эффективно отдавать тепло и не греть лишнего. Именно поэтому они не должны быть закрыты декоративными панелями, мебелью и длинными шторами. Плохо, если батареи утоплены в нишу более чем на половину от своей ширины: в таком случае греется стена, а не помещение. Кроме того, отдавать тепло радиаторам мешает большое количество слоев старой краски, а также цвет: темно-коричневые батареи греют помещение охотнее светлых.

Минимизировать потери, а точнее, заметно повысить теплоотдачу батарей, можно с помощью теплоотражающего экрана. Например, выкрашенного белым цветом или оклеенного фольгой куска фанеры между стеной и радиатором. Еще лучше – фольгированный теплоизолятор, который найдется в ближайшем магазине стройматериалов. При этом площадь экрана должна быть несколько больше площади радиаторов.

В ряде случаев не помешает утеплить пол – особенно это касается квартир на первом этаже. Сделать это можно с помощью ковролина, традиционных ковров, а также декоративных покрытий из мягкого синтетического материала – такие нередко используются для детских комнат.

Еще один канал потери тепла, особенно на последних этажах, – вентиляционные отверстия. Полностью закупоривать их нельзя: в помещении обязательно должна быть постоянная циркуляция воздуха как для его обновления, так и для поддержания нормальной влажности. Вытяжка с вентилятором – не выход: он вытягивает немало тепла из дома. Минимизировать же теплопотери, а заодно обеспечить 1-2° С дополнительно, можно с помощью импровизированных картонных или иных заслонок на вентиляционных отверстиях.

Заметно остужает помещение и постоянно открытая форточка. Поэтому проветривать можно «залпом», на короткое время широко раскрыв окна. За 5 минут воздух успеет смениться, но стены останутся теплыми и само помещение не остынет. При этом стоит помнить, что проветривание как таковое не решает проблемы вентиляции.

Наконец, важно не только сохранять тепло, но и не перетапливать, особенно если есть возможность регулировать температуру батарей. Во-первых, каждый дополнительный градус тепла – это дополнительные 5-6% энергозатрат. Во-вторых, излишняя духота не нужна организму, поэтому рекомендованная медиками температура в квартире – это 18-20° С. При этом желательно, чтобы в спальне она была на 2-3% ниже.

Информация о материале

Опубликовано: 11 декабря 2014

Коалицианты соблюли приличия — должность главы НБУ если и была предметом торга, не оказалась в пакете должностей, назначения на которые стали итогом месячных переговоров. По крайней мере, пока, и это если судить по выставленной напоказ фасадной стороне процесса. Впрочем, это не снимает ключевой проблемы Национального банка — отсутствия реальной независимости и, как следствие, острейшего дефицита доверия к ведомству, а также курируемым им банковской системе и национальной денежной единице. И это — острейшая головная боль не только Нацбанка, но и всей страны и ее экономики. Проблема, за существование которой вместе с председателем НБУ в полной мере несут ответственность глава государства и премьер-министр. А вот расплачиваются предприниматели и простые граждане.

Вполне может быть, что в ходе переговоров президент Порошенко сумел сохранить пост главы НБУ в собственной квоте и решил (как минимум, пока) оставить его за собственной креатурой — Валерией Гонтаревой. Но вероятнее, что Нацбанк решили пока не «разменивать» из-за нежелания лишний раз дразнить функционеров МВФ, для которых независимость центробанка (хотя бы формальная) — одно из ключевых и непременных условий.

Законодательные изменения к профильному закону, направленные «на усиление базы для управления и автономии НБУ», специально прописаны в нынешнем меморандуме с фондом и содержатся в числе его структурных маяков. Впрочем, аналогичные по замыслу пункты были и практически во всех предыдущих соглашениях. И что?

Увы, с независимостью и автономностью у Национального банка Украины дела обстоят, мягко говоря, не очень. С одной стороны, это объективная данность: в сложившихся отечественных реалиях ведомство к ней и само далеко не готово. Нет ни должной прозрачности, ни надлежащей институциональной зрелости (хоть по украинским меркам ее и можно было бы считать достаточно высокой, если бы не чрезвычайность сложившейся ситуации). Процедуры оперативного взаимодействия с правительством (и, в частности, с Минфином) тоже до конца не формализованы и не отработаны. По этой причине множественные конфликты между правительством и НБУ как возникали в былые времена, так и случаются нынче.

В том, что безусловная подчиненность главы Нацбанка премьер-министру — «абсолютное зло», страна убедилась в первые же постмайданные месяцы работы «правительства камикадзе». «Наследие» Кубива, а точнее, его куратора Яценюка, еще долго придется разгребать и Нацбанку, и банковской системе, а отрабатывать — всей экономике и гражданам. Быстро возросшая до свыше 100 млрд грн задолженность ограниченного перечня банков по стабкредитам и рефинансированию, как и массированная эмиссия гривни на покрытие бюджетных нужд стали серьезнейшими факторами первой в нынешнем году — весенней — волны девальвации, вылившейся в падение курса национальной валюты с 8,2 до 12 грн за доллар (почти 50%).

Похоже, в тот момент премьер был даже рад расстаться со своим ставленником на посту главы НБУ. Как-то уж слишком легко он уступил эту должность новоизбранному президенту Порошенко. И хотя выдвижение главного банкира — прерогатива главы государства, это вовсе не значит, что занимавший этот пост до его избрания должен автоматически слагать полномочия. Не стоит забывать, что согласно закону об НБУ его председатель должен избираться на семь лет (статья 18), и требуются очень серьезные основания для снятия его с должности. Конечно, если фигурант не пишет заявления «по собственному». Уговорили, получается, «по-тихому». ‏Очевидно, что ворох накопившихся в банковской системе уже на тот момент проблем оказался слишком сложным и неподъемным даже для «гения» нынешнего украинского премьера, поэтому он и решил «отойти в сторону».

Другой «гений» — президентский — этого, видимо, недопонял. Уж так хотелось взять Нацбанк под крыло, что Кубив впоследствии даже оказался в предвыборном списке БПП, получив иммунитет от каких-либо «лишних» вопросов правоохранителей. И не меньше хотелось иметь на Институтской своего личного ставленника (да еще имеющего хорошие контакты с работающими под вывескойRothschild людьми, вроде бы занимающимися сейчас продажей президентских активов). Иначе расчетливый Порошенко не бросил бы на амбразуру борьбы с пылающими одновременно валютно-курсовым, денежно-кредитным и финансово-банковским кризисами человека без достаточных для этого компетенций.

И дело вовсе не в том, что это дело не женское (женщин с очень даже боевыми мужскими характерами в украинской политике и коридорах власти предостаточно). Таких характеристик Гонтаревой, как живой ум, независимость оценок и суждений, жесткость и прагматичность в подходах, хороший бэкграунд работы и связи в западных финансовых структурах, а также успехи в управлении собственным инвестбанком, — этих качеств вполне могло бы хватить для управления и реформирования Нацбанка в отличные от нынешних времена. Но тут и недостаток опыта управления коммерческим банком, и полное отсутствие опыта работы в госструктурах, да еще без надлежащей профессиональной командной поддержки, заранее обрекли г-жу Гонтареву на выносимый нынче практически всеми нашими собеседниками вердикт: «Не справляется». При всей человеческой симпатии к Валерии Алексеевне, такие ее качества, как эмоциональность и импульсивность в принятии решений, вполне можно было бы расценивать, как достоинства, если бы речь шла не о должности главного банкира страны, где они оборачиваются факторами подверженности манипулятивному влиянию.

Характер у нынешнего главы Нацбанка, конечно, есть. И «мойки» с «конвертами» вычищаются, и больные структуры закрываются… Вот только все равно при этом применяется избирательный подход (о примерах — ниже). Надо сказать, что рефинансирование при нынешнем руководстве НБУ раздается далеко не так легко, как при предшественнике. Свидетельство тому — публикуемые ZN.UA данные по задолженности банков перед НБУ по состоянию на 1 ноября с.г. (рефинансирование плюс стабкредиты). Примечательно, что общая их сумма с момента ухода Кубива (по крайней мере, до начала прошлого месяца) оставалась практически неизменной — немногим более 100 млрд грн. Хотя и здесь нельзя исключать, что это достижение надо вменять в заслугу не столько Институтской, сколько МВФ-ским функционерам — слишком большие скандалы бушевали в Киеве на рефинансовой почве во время летнего четырехнедельного пребывания миссии фонда в украинской столице.

table

Наши собеседники подтверждают, что именно нежелание выдавать рефинансирование является одной из главных «лютых» претензий собственников и управляющих большинства украинских банков к человеку по фамилии Гонтарева. Однако и тут не обошлось без «особенных случаев». Еще в начале сентября от источников ZN.UA поступила информация, в которую мы поначалу и не поверили: Валерия Алексеевна все-таки «не смогла устоять перед обаянием и способностью убеждать» Петра Алексеевича, вроде бы вынудившего ее выдать более трех миллиардов одному из банков дутого аграрного барона по фамилии Бахматюк. Сложно сказать, что связывает этих людей,но сестра Бахматюка по фамилии Василюк даже числилась в предвыборном списке под казавшимся до выборов проходным номером 108. Она же, кстати, возглавляет набсоветы двух ключевых активов брата — ООО «Авангард» и «VAB-Банка».

В ходе сентябрьского интервью мы не могли не поинтересоваться этим обстоятельством у главы Нацбанка лично. Тогда Валерия Алексеевна отвергла возможность выдачи стабкредитов какому-либо из принадлежащих вышеназванному персонажу финучреждений, заявив, что выдается только стандартное рефинансирование на еженедельной основе. Даже если банкирское слово и не гранит, то подпись точно должна стоить бумаги, на которую ставится (даже если эта бумага — национальные денежные знаки), — как не поверить?

Каково же было наше удивление, когда при ознакомлении с данными банковской отчетности на сайте НБУ мы обнаружили, что обязательства по статье «средства банков» учреждения под вывеской «Финансовая инициатива» (также принадлежит О.Бахматюку) в третьем квартале выросли, ни много ни мало, на более чем 3 млрд грн (ничего себе «стандарты»!). Так, привлеченные средства вылились для «ФИ» в общий рост активов за третий квартал на 4,2 млрд грн (почти в 1,4 раза, причем наиболее существенное увеличение было зафиксировано по статьям «Торговые ценные бумаги» (на 2,05 млрд грн), а также «Кредиты и задолженность юрлиц» (на 2,72 млрд грн). И это все — в условиях падения ВВП и стагнации кредитования!

При этом опрос осведомленных участников рынка свидетельствовал: лимиты на «ФИ», работающей как «пылесос» для финансирования бизнесов своего собственника, на рынке давно закрыты. И ни один из даже не уважающих себя банков на рынке (в том числе и терпящий бедствие родственник VAB) не мог одолжить столь крупную сумму. Так что единственный потенциальный источник — только Нацбанк, к которому и надо обращаться с вопросами. ZN.UA не преминуло воспользоваться этим советом, однако все наши обращения, запросы и напоминания остались пока без ответа. Впрочем, как и обращение за разъяснениями в саму «Финансовую инициативу»…

Конечно, возможности, что регулятор все-таки ни при чем, исключать все-таки было нельзя. Теоретически речь могла идти о какой-то финансовой схеме, «подхимиченной» под отчетную квартальную дату.

Но в таком случае, если столь очевидно-сомнительные миллиардные «оборудки» проходят под носом НБУ незамеченными, есть ли вообще смысл надеяться на наведение когда-нибудь порядка в системе? (Это к вопросу об институциональной «спроможності» Нацбанка). Может, хоть в правоохранительных органах кто-то, почитав СМИ, обратит внимание? Хотя, как показывает опыт, там хоть и читают прессу достаточно внимательно, эта внимательность идет на пользу вовсе не госказне. А вот финансовая состоятельность «отдельных персонажей» среди силовиков и судей растет очень даже внушительно.

Тем временем данные о задолженности банков перед НБУ, которые мы публикуем в этом номере, свидетельствуют: источником получения денег «Фининициативой» был, получается, таки Национальный банк. Причем его чиновников не смутило, что общая сумма задолженности при этом составила более 9 млрд грн (четвертый показатель по системе!), в 1,67 раза превысив объемы привлеченных учреждением клиентских средств. При этом речь идет о структуре даже не из разряда крупнейших. А ведь еще свежи в памяти скандалы, которыми сопровождалось получение рефинансирования даже на меньшую сумму (немногим более 7 млрд грн) вполне даже системным и крупнейшим банком «Надра». Хотя курс тогда, конечно, был еще не тот…

Так неужели Валерия Алексеевна в ходе интервью лукавила или чего-то недоговаривала? Или, может, банально не владела информацией? Но если так, тогда получает подтверждение еще один тезис, уже неоднократно высказывавшийся собеседниками ZN.UA: ей так и не удалось взять под надлежащий контроль процессы в возглавляемом ведомстве (и признание, что memo в МВФ приходится/приходилось готовить самой, — яркое тому свидетельство). Что уж тут говорить о всей банковской системе?

По информации ZN.UA, ситуация не осталась без реакции — в Национальном банке уже началась структурная реорганизация. Вот только, как показывает опыт, подобные процессы крайне редко заканчиваются ожидаемым результатом…

***

Коалиционное соглашение содержит целый раздел под названием «Реформа финансового сектора», многие принципиальные пункты в котором являются прерогативой Национального банка. В банковской среде уже активно работают различные рабочие группы, задачей которых является выработка мер по реформированию и восстановлению устойчивости финансового сектора (и это — тема отдельного большого разговора). Впрочем, эта задача для банкиров, судорожно и лихорадочно пытающихся сейчас вместе с регулятором всякими мерами и полумерами оттянуть летальный исход, пока неподъемна. И здесь дело далеко не в первую очередь в событиях на Востоке страны, на которые так любят нынче пенять высшие должностные лица украинского государства. И даже плачевное состояние экономики, без восстановления которой очень сложно рассчитывать на хорошее самочувствие финансового сектора, было бы делом вполне поправимым, если бы, наконец, закончились разговоры о реформах, и их таки начал кто-то делать.

Главный системный вызов — восстановить уже практически полностью потерянное ДОВЕРИЕ — к политике, гривне, надежности обещаний и обязательств, а также деклараций намерений. Причем как внутри страны, так и за ее пределами.

Приезжавшие в прошлом месяце в украинскую столицу функционеры МВФ были настроены всерьез поработать, чтобы узнать, где же все-таки обещанные Киевом и записанные в меморандуме о сотрудничестве структурные реформы. Но осознав, что на Печерских холмах больше заняты совершенно другим и намного более интересным для тамошних обитателей занятием, нежели спасение государства, — разменом портфелей, денежных потоков и полномочий, уехали восвояси, отложив до «лучших времен» свои неудобные вопросы. О наличии которых публично намекнул хотя бы тот же вице-президент США Джозеф Байден…

В итоге страна оказалась пока без миллиардных валютных поступлений, на которые так рассчитывала. А заодно — и без единственного источника внешнего финансирования, за счет которого можно было надеяться восполнить зияющую нынче дыру в госфинансах (перезимовать, не закрыв которую, будет очень сложно). Альтернатива — новая непокрытая эмиссия, последствия которой даже страшно прогнозировать.

Но даже для получения новых МВФ-ских траншей хотя бы в конце января придется хорошенько потрудиться, чтобы восстановить снова всерьез пошатнувшееся доверие и Вашингтона. И, кроме начала реальных реформ, доказать, что Национальный банк принимает решения в таких чувствительных сферах, как денежно-кредитная и валютно-курсовая политика, самостоятельно (иначе деньги фонда неизбежно улетят «в топку»).

Один из авторитетных иностранных собеседников ZN.UA, анализируя нынешнюю угрюмую украинскую действительность, предположил, что в такой ситуации вполне могла бы оказаться кстати уже начавшая эксплуатироваться в Украине политика привлечения «варягов» на высшие государственные посты. Однако, по его словам, фигура главы монетарного ведомства должна быть достаточно авторитетной в глазах иностранцев (и особенно финансистов), чтобы они поверили в ее способность не только навести порядок, но и говорить принципиальное «нет» будь то украинскому премьер-министру, будь то президенту, доверие к которым сейчас на Западе тает на глазах. Так что «кто попало не прокатит» — такой человек должен быть вхож в круг центральных банкиров, собирающихся каждый квартал в Базеле. Ну что же, если своего Бальцеровича никак не найдем, то, может, хоть чужого попросим? Чего уж по мелочам размениваться?

Информация о материале

Опубликовано: 11 декабря 2014

В Украине завершился первый этап люстрации. Как заявил министр юстиции Павел Петренко, украинская власть провела его «на твердую четверку». По его мнению, повысить оценку мешают суды, восстанавливающие на должностях уволенных по люстрационным критериям чиновников. Эксперты согласны с тем, что судебная вертикаль тормозит процесс люстрации, но считают, что подобного удалось бы избежать, если бы закон «Об очищении власти» не содержал «массу нечеткостей».

Министр юстиции Павел Петренко сообщил об итогах первого этапа люстрационных проверок, которые проводятся в соответствии с требованиями закона «Об очищении власти». Напомним, закон был принят Верховной радой 16 сентября и вступил в силу 10 октября. Закон, в частности, определяет критерии и порядок проведения проверки лиц, претендующих на занятие должностей в органах власти или местного самоуправления, а также занимающих эти должности. Главным исполнительным органом по проведению люстрации является Министерство юстиции.

По словам Павла Петренко, сейчас завершился первый этап очищения власти, произошла так называемая «автоматическая» трудовая люстрация, когда были проверены люди, попавшие под безусловные причины увольнения. Речь, по словам министра, идет о руководителях министерств, ведомств, силовых структур, местных администраций, а также их первых заместителях, работавших при режиме Виктора Януковича больше года. «С этим экзаменом украинская власть справилась на твердую четверку. Сейчас в Единый реестр люстрированных лиц внесено 357 человек»,– заявил господин Петренко.

В то же время многие чиновники уволились по собственному желанию еще до вступления закона «Об очищении власти» в силу, не желая попадать в реестр. «Абсолютное большинство из подлежащих люстрации чиновников уволились по собственному желанию, однако точную цифру назвать мы не можем, так как Министерство юстиции не ведет такой статистики»,– заявила А' глава люстрационного департамента Минюста Татьяна Козаченко.

Второй этап люстрации, по словам господина Петренко, подразумевает проверку руководителей среднего звена. «На этом этапе очень важен общественный контроль, поскольку процесс проверки является публичным. Решения о начале проверок принимаются руководителями госорганов и публикуются на интернет-сайтах ведомств»,– заявил господин Петренко. Он отметил, что сейчас интернет-сайты организаций дополняются декларациями о доходах и расходах подпавших под проверку лиц: «Тут очень важно, чтобы общественность и СМИ изучали размещенную информацию, выявляли людей, которые почему-то не попали в список лиц, подлежащих проверке». Министр пообещал, что его ведомство будет ставить перед руководством страны вопрос об увольнении руководителей, пытающихся покрывать своих подчиненных.

Адвокат Александр Готин, впрочем, отмечает, что вопрос увольнения руководителя, не выполняющего закон о люстрации, относится к компетенции его руководства: «А министр юстиции не имеет права вмешиваться в деятельность других органов». Господин Готин пояснил, что Павел Петренко может только обратиться с письмом в те органы, где выявлены нарушения при проведении люстрационных проверок, но таким же правом наделен любой гражданин.

Как отметил Павел Петренко, еще одной проблемой, возникшей в процессе реализации закона «Об очищении власти» стала работа судов, которые восстанавливают в должности уволенных руководителей. В качестве примера, министр привел решение Харьковского окружного админсуда, который восстановил в должности одного из сотрудников местной прокуратуры, уволенного по люстрации. «Когда суд отменяет приказ об увольнении вопреки прямой норме закона о люстрации, то берет на себя функции Верховной рады, а это не только нарушение закона – это посягательство на конституционный строй»,– заявил министр. По его словам, Минюст подал апелляционную жалобу на это решение суда, кроме того, сам господин Петренко подписал представление в Высшую квалификационную комиссию судей на привлечение судьи к дисциплинарной ответственности за нарушение присяги. «Мы будем реагировать на каждый такой факт»,– пообещал глава Минюста.

По мнению Александра Готина, в данной ситуации закон нарушает сам министр. «Павел Петренко, как чиновник, занимающий высокий пост, не имеет права комментировать решение судов. Подобного рода комментарии содержат признаки незаконного вмешательства в судебную деятельность, что дает основания видеть в действиях господина Петренко правонарушение»,– пояснил господин Готин.

Он также отметил, что если бы закон о люстрации был правильно составлен, то судебных процессов было бы гораздо меньше. «Недоработки в законе "Об очищении власти" в Минюсте пытаются свалить на суды, прокуратуру, людей, которые обжалуют свои увольнения,– заявил Александр Готин.– Подобные споры возникают только тогда, когда закон прописан некорректно и содержит массу неточностей в формулировках».

В то же время политолог Владимир Цыбулько считает, что проблема судов, мешающих проведению люстрации, действительно существует: «Чтобы избежать случаев вынесения неправомерных решений судьями в связи с применением закона "Об очищении власти", начинать люстрацию следовало как раз с судейского корпуса и прокуратуры и проводить ее под контролем общественных институтов. Если мы оставим без надзора очищение судебной ветви власти, то это приведет к созданию "глухой" коррупционной обороны в судебной вертикали».

 

Информация о материале

Опубликовано: 11 декабря 2014