Служба в армии никогда не была доходным делом для обычных бойцов. При этом, чтобы «выбить» угол в малосемейном армейском общежитии, переоборудованном из старой казармы, надо заплатить несколько тысяч долларов. Чтобы получить положенную тебе «бесплатную» квартиру – придется «дать на лапу» треть ее стоимости. Квартирные очереди практически не двигаются, но «нужные люди» жилье от государства всегда получают.
Форму я купил за свои деньги. Тепловизоры, бинокли, телескоп, средства связи – все это от добрых людей… А что дало государство? Что сделал командир?.. Командир, когда мы сюда ехали, сказал: если у вас чего нет – ищите спонсоров, пусть покупают…
Наша группа получила от командования только один ночной прицел. Тепловизоры нам передали волонтеры. Бинокли покупали сами. Трубу (телескоп) нам купил директор детского садика. Дал денег, мы купили и показали ему счет.
Еще один человек хотел передать нам свое охотничье ружье, по сути – хорошую снайперскую винтовку, но командир захотел оформить ее на себя. Можно было получить много таких винтовок от спонсоров, надо было только сделать специальные разрешения на бойцов. Командование этого сделать не захотело.
Спонсоры передали в часть 5 автомобилей пикап. Из них в строю остались три, еще на одном уехал командир, один пикап куда-то пропал. Запчасти на автомобили мы покупаем сами, ремонт машин делаем тоже за свои деньги.
После очередного обстрела, когда сгорело много нашей техники, командование занималось не восстановлением обороны на участке фронта, они отправляли КАМАЗы с металлоломом скупщикам лома. Восемь КАМАЗов с горелым металлом отправили. На эти деньги можно было бы купить не один тепловизор или беспилотник.
Нам помогают неравнодушные люди, волонтеры. Но очень много этой помощи в полку так никто и не увидел. Поэтому люди теперь помогают адресно, обходя командование – каждому отдельному бойцу лично в руки.
Некоторых благодетелей и волонтеров уже на территорию воинской части не пускают. Они долго помогали, давали, все, что просили. Потом, заметив, что их помощь не доходит до бойцов, стали ругаться с командованием, и им запретили приезжать и приходить. Они продолжают помогать, но уже за забором...
Недавно вышло распоряжение: все автомобили – и подаренные, и трофейные, поставить на учет. Для чего это? Для порядка, понятное дело. Но теперь эти автомобили можно будет просто списать по остаточной стоимости и продать своим людям за копейки. Уже легально.
Предатели, трусы и дураки
Предатели есть. Их много в штабах. Они работают аккуратно: числятся героями, получают награды, дают интервью, а между делом предают Родину. Они не прокалываются, потому что сама система круговой поруки их не сдает.
Эти люди привыкли в любой ситуации зарабатывать деньги. Раньше дерибанили военный бюджет, распродавали военное имущество. Теперь они зарабатывают на войне.
И не важно, кто платит.
Бывает так: ставится какая-то задача, мы выходим в заданный район, а нас там уже поджидает спецназ ГРУ или группа попадает под плотный минометный огонь.
Как-то нам сказали, что мы в 18:00 должны быть в таком-то квадрате, на опушке. Ребята прибыли раньше, и остановились в полукилометре от заданной точки. И ровно в 18:00 эту опушку накрыли «Грады»…
Когда нами руководит начальник разведки, мы почему-то попадаем в опасные ситуации. Как только он отъезжает с фронта, их становится значительно меньше.
Мы часто наблюдаем, что награждают людей, которые вообще не были на фронте. Человек, например, награжден 14 августа, а его до сентября никто не видел.
Помните случай в самом начале войны, когда спецназ под Славянском российские ПЗРК взял?… Тогда еще министром обороны был Коваль. Он наградил командование, присвоил внеочередные воинские звания, дал именное оружие… А та группа, те ребята, которые реально имели отношение к операции, не получили ничего.
Нам мешают воевать дураки и трусы. Говорим командиру танкистов: надо переместиться на пятьсот метров, и поддержать огнем наш блокпост, который сейчас ведет неравный бой с противником. Нет, отвечает танкист - у нас приказ стоять здесь, и ни во что не вмешиваться. А пацаны в это время гибнут…
Если ты выполнил идиотский приказ – молодец. Даже если угробил людей и технику. Две трети потерь техники – это небоевые потери: броня была либо сожжена во время обстрела, потому что ее оставили в открытом месте, либо танки были просто брошены при отступлении.
Мы много раз просили рассредоточить технику, выставленную, как на параде, в опорном пункте недалеко от аэропорта. Было очевидно, и наши разведданные это подтверждали, что противник попытается ее уничтожить.
Танки и БТР надо было рассредоточить, укрыть, а нам отвечали: зачем напрягаться? Все равно прилетит вражеский беспилотник, и они узнают, что мы технику переставили…
Я постоянно задаюсь вопросами. Почему нельзя рассредоточить и замаскировать технику? Почему нельзя занять господствующие высоты? Почему нельзя сразу же открыть огонь на поражение, как только мы выявили огневые точки противника?
Почему мы каждый раз ждем крови? Нашей крови… Зачем вообще воевать, если мы боимся это делать? Давайте просто соберемся в кучу, и пусть нас всех расстреляют.
Вот еще один пример.
На Донбассе есть село К. Местный священник построил там церковь, развивал казачество. Когда начались боевые действия, он стал сепарским атаманом.
Из церкви вынесли иконы, она превратилась в казарму. Церковь стоит на скале и построена из скального материала. Под ней много катакомб, где прячут оружие и боеприпасы.
Гарнизон крепости – четыре сотни казаков. Рядом стоят батальоны российских регулярных войск. Есть точная информация об этом. Но никто – ни здесь в штабе, ни в Киеве, не осмеливается дать команду на уничтожение противника. Мол, это же церковь…
Мы были не первыми, кто зашел в аэропорт. И сразу обратили внимание на вышки – с них на 20 километров в бинокль видно, откуда стреляет противник. При этом находиться на этих вышках было вполне безопасно – осколки от мин и снарядов не доставали на большой высоте.
Ни одна вышка, несмотря на страшные обстрелы, не упала. Отличная позиция для наблюдателя. Почему никто из командиров не использовал их до нас?
Мы донесли эту информацию до генерала К. лично. Он выслушал. Сказал «хорошо». И ничего не изменилось.
Бывают совершенно глупые задачи.
Например, кто-то в штабе придумал нам работу – выдвинуться в населенный пункт П., который контролируют боевики, и заминировать дорогу. Дескать, когда наши будут наступать, вражеская бронетехника, если пойдет на помощь, подорвется на этих минах.
Мы выдвинулись к заданной точке, и стали наблюдать за дорогой. Движение было очень интенсивное – все машины шли с включенными фарами. Выбросить мины просто на дорогу было глупо – их бы сразу заметили. Тщательно заминировать дорогу невозможно.
И для чего? На минах тут же подорвались бы гражданские машины, а вовсе не танки.…
Для чего вообще надо минировать дороги, когда их надо перерезать, а противника брать в кольцо и уничтожать? Для чего мы постоянно наступаем «в лоб», тупо бьемся стенка на стенку?
Контрразведка. Этим тоже никто системно не занимается. Не задерживаются лица, которые приветствовали захват власти сепаратистами, помогали им организовывать так называемый «референдум».
Они и сегодня помогают врагу, являясь агентами на подконтрольной нам территории. Все они могут совершенно свободно перемещаться через наши блокпосты, заезжать прямо на позиции, вести разведку против наших войск.
Спецназ
Эта организация должна непрерывно развиваться в ходе войны. Бойцы - учиться, командиры - расти, задачи - усложняться. Боевые задачи во время войны меняются постоянно. И способы их решения должны меняться тоже.
Надо искать нестандартные методы ведения войны. Надо думать, как выиграть войну. Надо работать на опережение: обнаруживать и уничтожать малой кровью противника еще до того, как он нас атакует.
Надо быть в курсе всех событий. Не может спецназ находиться на базе в тылу, и время от времени делать «прогулки» в разные районы фронта. Надо знать обстановку в заданном районе. В этом районе надо жить. Вести агентурную, диверсионную работу, поддерживать партизан, применять беспилотные летательные аппараты.
Беспилотник может за считанные минуты залететь туда, куда группе надо идти полдня, избегая растяжек и засад…
Нам очень нужно бесшумное оружие. В полку такого оружия нет. Я забрал со склада последние единицы. Почему нельзя заказать это оружие в достатке? Мы ведь спецназ, нам это необходимо!
Нам нужны крупнокалиберные пулеметы на треноге, которые можно ставить в кузов пикапа, и делать набеги на вражеские блокпосты и позиции. Нужны легкие минометы для диверсионной работы.
У противника все это есть. Вражеские ДРГ активно работают в нашем тылу. Почему мы не должны делать то же самое?
Ведь это очень важно: показать всем этим русским «добровольцам», казакам, всей этой вате, бандитам, что они не могут чувствовать себя вольготно на нашей земле. Наша земля должна гореть у них под ногами.
Уровень подготовки полка очень низкий. Чтобы там ни говорили, что мы спецназ, и все такое… У нас ничего общего со спецназом нет вообще! Только название.
Я не считаю себя великим спецназовцем. Когда-то хотел им стать. Но когда увидел, что реально творится в нашей армии, увидел, что важнейшее дело – защита Родины – никому не нужно, я плюнул и ушел.
Вернулся на службу, когда началась война. Это моя гражданская позиция.
Я думал, что мне будет тяжело, придется много тренироваться, чтобы быть с остальными бойцами на одном уровне. Но оказалось, что никакой подготовки в полку нет. Ни физической, ни огневой, ни специальной… Есть, конечно, ответственные люди, которые сами занимаются, тренируются, но нет системы. Полный бардак.
Кроме нашей группы есть и другие, которые ходят на задания. Но это все какие-то разовые задачи, иногда взятые с потолка.
Например, ставится задача подорвать танк. Его прячут в населенном пункте, откуда он время от времени выезжает, обстреливает наши позиции. Это задача для спецназа. Но танк охраняет целая орда боевиков, близко к нему не подойдешь, можно положить всю группу.
Проще, дешевле и эффективнее использовать беспилотник, и по выявленным координатам наносить огонь артиллерией. Задача спецназа – не подорвать один танк, а выявить силы противника, узнать его планы, предотвратить вражеское наступление. Но у нас не мыслят стратегически…
Чтобы сделать спецназ боеспособным, не надо ничего придумывать. Все давно уже прописано в наставлениях, подготовленных еще при Советском Союзе.
Во время войны на базе спецназа должны быть созданы центры агентурной, диверсионной, партизанской работы. Надо заниматься радиоразведкой. Вести разведку с БПЛА.
Каждая группа должна быть закреплена за определенным районом, работать в этом районе и все там знать. Надо мониторить ситуацию на местах постоянно. Общаться с войсками на передовой. Общаться с местным населением. Это тяжелая, постоянная работа, которую нельзя оставить ни на один день.
Надо подбирать людей. Подбирать по профессиональным качествам. Спецназ – это не только мускулы и выносливость. Спецназ – это мозги. А у нас не берут в спецы людей с плоскостопием. И не важно, что в голове у человека, насколько он может быть полезен.
Необходимо эту систему ломать. Нам нужны хорошие психологи, айтишники, люди с экстрасенсорными способностями. Просто гора мускул – это не спецназ. Спецназ – это нестандартные люди.
Многие думают, что если боец побывал ранее в горячих точках, участвовал в миротворческих миссиях, то он хорошо подготовлен. На самом деле, большая часть наших миротворцев ездили в командировки во вполне спокойные места. Ездили зарабатывать деньги.
Желающих поехать всегда было много, и на этом хорошо нагревало руки высокое начальство. Чтобы получить желанную командировку, надо было «занести» 3 -7 тысяч долларов. Покупались не только места в миротворческих миссиях, но и должности, звания.
И вот теперь вся эта военно-коррумпированная система пытается воевать… Или – по-прежнему зарабатывать?
Военное дело, как и любая другая профессия, - серьезная наука. Ставки здесь очень высоки. Чтобы успешно воевать, а тем более командовать войсками, человек должен иметь определенные качества, знания, опыт, талант.
У нас же за все годы независимости карьерный рост в армии делали в основном люди, угодные начальству, которые вместе с ним наживались на утилизации техники, разворовывании армейского имущества.
Теперь эти командиры стоят во главе армии, и по их вине гибнут патриоты.
