Главная

Эта закрытая дверь на балкон

Украинскому президенту Виктору Януковичу уже не стоять на европейском балконе рядом с другими лидерами цивилизованного мира. Саммит в Чикаго, на который окончательно испортившего свою репутацию украинского лидера, скрепя сердце, все-таки пригласили, может оказаться последней представительной международной встречей, на которой Януковичу и его приближенным пожимали руки. Об этом свидетельствует тот факт, что сразу же после отлета Януковича в Межигорье на Украину посыпался настоящий град сигналов, свидетельствующих о неизменности западной позиции. Европейский парламент, Государственный департамент США, МИД Франции – список врагов Межигорского княжества растет, как на дрожжах. Впрочем, я бы даже не сказал, что позиция не меняется. Она корректируется и ужесточается. Во время слушаний в Европейском парламенте вляпавшиеся в сотрудничество с Партией Регионов социалисты обещали прекратить всякие партнерские отношения с соратниками Виктора Януковича, если не будут сделаны правильные выводы из международной критики. При этом было названо даже возможное время принятия решения – будущие парламентские выборы в Украине.

Кстати, увязывание окончательного расставания с «регионалами» и парламентских выборов не случайно и во многом объясняет, почему Запад пока что ограничивается исключительно внушениями и не спешит с реальными санкциями и почему многие европейские и американские политики настаивают на необходимости сотрудничества с нашей страной. Они рассчитывают на благоразумие украинской элиты – причем не только оппозиционной, но и связанной с властью. Выборы – это последний шанс изменить ситуацию в стране.

Конечно, сам факт неучастия в этих выборов политиков, осужденных по политическим соображениям – бывшего премьер-министра Юлии Тимошенко и бывшего министра внутренних дел Юрия Луценко – делает возможность признания итогов выборов крайне сомнительной. Но если оппозиция будет участвовать в парламентских выборах – и, что самое главное, победит – тогда появится возможность для нового диалога. При этом победа оппозиции должна быть обозначена не на бумаге. Оппозиционным силам должна быть предоставлена возможность сформировать новое правительство страны – и это правительство вместе с новым руководством Верховной рады должно приступить к исправлению политических ошибок, допущенных Виктором Януковичем во время его пребывания на посту президента.

Должны быть приняты решения, позволяющие освободить политических заключенных, создать возможность для предотвращения последствий конституционного переворота, осуществленного «регионалами» после победы их лидера на президентских выборах (проще говоря, до принятия нового Основного закона необходимо будет вернуться к существовавшему до 2010 года объему президентских полномочий и процедуре создания правительственной коалиции в парламенте), начать расследования коррупционных действий прежней власти.

Все это, разумеется, должно открыть дорогу и для экономических реформ, и для интеграции с Европой, и, между прочим, для взаимопонимания с Россией.

Политическая судьба самого Януковича в этой ситуации будет зависеть от его личного благоразумия. Если президент поймет, что произошло и будет помогать правительству и парламентариях в рамках своих законных полномочий – он сможет сохранить свой пост до 2015 года и добиться гарантий личной и семейной безопасности от партнеров Украины за рубежом. Если же Янукович будет, по примеру своего предшественника и соратника Виктора Ющенко, стремиться дестабилизировать власть в стране и помешать работе нового правительства – тогда встанет вопрос о его отставке и досрочных парламентских выборах. Основанием для такого решения может быть хотя бы работа одной из парламентских следственных комиссий, занимающейся коррупцией во власти: ее информация может оказаться столь сенсационной, что президенту придется добровольно подать в отставку, не дожидаясь импичмента – в обмен на все те же гарантии безопасности.

Является ли этот вариант развития событий реалистичным? Нет, не является. Это просто план сохранения власти и собственности в руках существующей элиты, то, как она могла бы спастись. Я не сомневаюсь – в отличие от ряда западных политиков и наблюдателей, с которыми приходилось общаться – что «регионалам» и в голову не придет обеспечивать честные выборы и уж тем более их проигрывать. Даже понимания последствия окончательной изоляции Украины власть выборы сфальсифицирует и выиграет. Отчасти из-за животного страха перед Януковичем, отчасти из-за полного отсутствия стратегического мышления у большей части украинских «олигархов» и их политической обслуги, отчасти из-за полного безразличия к мнению окружающего мира. «Региональный» бульдозер просто едет и отстреливается и все эти расчеты и подсчеты – не для его пассажиров. Если они и нанимают каких-нибудь экспертов – и за большие деньги – то только для того, чтобы те им рассказали, как будет все хорошо.

Так что готовиться нужно не к тому, что власть пойдет навстречу европейским и американским пожеланиям, а к тому, что она сделает так, как нужно Януковичу. И понимать, что к последствиям этого готовится не только украинское общество, но и наши российские друзья, понимающие психологию Виктора Федоровича и компании куда лучше, чем Ангела Меркель или Хиллари Клинтон и уже сейчас раздумывающие, какие барыши сможет получить Россия от тотальной изоляции Украины. Ведь в этом случае Януковичу просто некуда будет деться – и он свалится в российские объятия, как перезрелая груша?

А вот и не свалится – тут россияне также ошибаются, как ошибаются европейцы и американцы, пытающиеся наставить «пацанов» на путь истинный и раз в жизни заставить их сделать что-нибудь честно. Потому что изоляция в данном случае означает еще и дестабилизацию. Партия Регионов все равно не сможет – при любой фальсификации – одержать уверенную победу, все равно большинство будет добираться «тушками», все равно власть не будет выглядеть легитимной. Тем более, что и на Западе ее будут воспринимать именно так – как незаконную власть узурпаторов. И какие-либо резкие движения эта власть все равно сделать не сможет, потому что любое решение Львовского совета будет выглядеть легитимнее любого решения Верховной рады, а любой выход людей на улицы – протестом против узурпации, а не выступлением против законной власти. И долго все это все равно не продлится. Просто они уйдут вместе – и Янукович, и парламент. Только уже, скорее всего, без всяких гарантий. И, как ни странно, именно это вариант, которого отчаянно хотят не допустить наши друзья на Западе, выглядит для Украины куда более реалистичным – и куда более очищающим – чем возможность перехода власти к оппозиции после парламентских выборов.

Информация о материале

Опубликовано: 31 мая 2012

Кабмин Азарова начал паковать чемоданы

В эфире «Большой политики» социальный министр и, по совместительству, публичное лицо Партии регионов Сергей Тигипко заявил, что после парламентских выборов был бы не прочь остаться в Кабмине, но если партия прикажет – его рабочим местом станет Верховная Рада. «Есть такое, может быть не очень популярное, понятие: партийная дисциплина. Если скажут, что необходимо работать в парламенте, придется с этим соглашаться и работать», - подчеркнул Тигипко. Таким образом, Сергей Леонидович высказал не только свои личные ожидания от выборов, но и, по сути, означил страхи всей нынешней правительственной команды. Большинство членов которой, по информации «Комментариев», уже морально готовятся к смене рода деятельности после октября. Как, собственно, и нынешний премьер Николай Азаров, который, скорее всего, станет почетным и формальным главой фракции ПР в Верховной Раде. Формальным потому, что в парламенте, избранном по смешанной системе, значительно большее влияние будут иметь «директора парламента», способные найти правильный подход к мажоритарщикам. А также не просто говорящие головы, а лица Рады, которые будут адекватными информационными промоутерами власти в депкорпусе.

В этом контексте очень важной будет и должность спикера. Которую могут занять либо Сергей Левочкин, который, по источникам «Комментариев», в последнее время высказывает заинтересованность в таком продолжении своей политической карьеры, либо нынешний глава Минюста Александр Лавринович, у которого есть опыт вице-спикерства.

Одним словом, и Раду и будущее правительство выстраивают под выполнение главной задачи – победу нынешнего Президента в 2015 году или, в случае плохих сценариев, пролонгацию его президентских сроков посредством реализации конституционной реформы. Здесь сложно не согласиться с теми, кто считает: педалируемая властью Конституционная ассамблея как висящее на стене ружье, - когда надо выстрелит. Вопрос только в технологии реализации реформы – долго и нудно через ВР или быстро, но с привкусом популизма через всенародный референдум.

Итак, кого кроме Азарова, украинцы могут не увидеть в правительстве после выборов. В кулуарах называют много фамилий – и Бориса Колесникова, и Сергея Тигипко, и даже непотопляемого Дмитрия Табачника. На примере нынешней кадровой политики Виктора Януковича в Кабмине уже можно сделать вывод, что к управлению подпускают людей, которым после выборов 2012 года предстоит выйти из тени правительственных «стариков». И не потому, что они качественнее и эффективнее как менеджеры, а потому, что у них будут совершенно иные задачи в иных условиях.

Во-первых, все непопулярные вещи узаконит еще этот парламент, а из правительства в законодательный орган отправят тех, с чьими именами у граждан связаны неоднозначные ассоциации. Во-вторых, политический «клининг» Кабмина может быть преподнесен под соусом избавления исполнительной власти от политиков – там будут заседать одни технократы.

И, в-третьих, кадровый подбор будет проводиться таким образом, чтобы не только обеспечить правильное русло для денежных потоков, но и с прицелом на 2020 год. Чтобы не повторить политического промаха Леонида Кучмы, задумавшегося о преемнике со слишком большим опозданием. И в ситуации с нынешней властью должен быть кто-то, кто в 2015 проиграет Януковичу (условно говоря, «эрзац оппозиции» Виталий Кличко), и кто-то, кто в 2020 его заменит. Этого персонажа, очевидно, мы еще не знаем. Ведь в наших реалиях важно не то, кто сидит в правительстве и тем более не то, кто выиграл мандат депутата (поскольку все равно в будущей Раде множество депутатов от оппозиции пополнят армию «тушек»), а то, кто обеспечит преемственность власти в украинских традициях: «Щоб у тебе все було, і тобі за це нічого не було»…

Информация о материале

Опубликовано: 31 мая 2012

Ювенальная юстиция: нечеткие определения приводят к мифам

Накануне Международного дня защиты детей, который отмечается 1 июня, уполномоченный президента по правам ребенка в Украине Юрий ПАВЛЕНКО выразил желание рассказать читателям ZN.UA о ювенальной юстиции, дабы развеять тем самым многочисленные мифы, сопровождающие попытки ее внедрения на всем постсоветском пространстве. Тема эта действительно вызывает в обществе (которое не так давно и не слишком далеко ушло от тоталитарного прошлого, а посему любое посягательство государства на личную жизнь гражданина, одной из важнейших составляющих которой является семья, воспринимает очень болезненно) множество жарких споров.

Неприятие проекта ювенальной юстиции родительскими комитетами, а также представителями церкви основывается на опасениях, что в результате в стране начнутся разгул безнаказанной детской преступности и изъятия детей из семьи (временные или навсегда, причем часто манипулятивные) за малейший проступок родителей. Шлепнул в сердцах по попе непослушное чадо, не отпустил на дискотеку, не выдал карманных денег или же не наполнил должным образом и вовремя холодильник — и ты уже рискуешь лишиться любимого шалопая, который, рассердившись и начисто позабыв пятую заповедь Закона Божьего, вполне может пожаловаться на нерадивого родителя в соответствующие органы. Он сам или кто-то, кому ты не угодил…

Не могу сказать, что в результате разговора с Юрием Павленко я полностью освободилась от мифов и страхов. Но обнадеживает факт: у уполномоченного по правам ребенка есть четкое понимание того, что поспешные решения и заложенные в законодательство размытые критерии, а также ошибки в подборе и подготовке кадров вполне могут стать основой для претворения мифов в страшную реальность. Будем надеяться, что его мнение будет услышано и учтено принимающими решения.

— Очевидно, что система правосудия, которая сегодня существует в отношении ребенка, — начал разговор Юрий Павленко, — не может оставаться без изменений, поскольку направлена против ребенка и никоим образом не защищает ни его, ни общество. Поэтому задача ювенальной юстиции — перейти от карающего правосудия к реабилитационно-воспитательному.

— Эта часть как раз вызывает наименьшее количество споров. Пугает возможное вмешательство во внутрисемейные отношения.

— Если мы говорим о ювенальной юстиции как о понятии в системе правосудия, то она не имеет никакого отношения к внутрисемейным отношениям и к процедурам, связанным с лишением родительских прав, за исключением случаев, когда существует прямая угроза жизни или здоровью ребенка. Это система правосудия, которая работает с двумя категориями детей — теми, кто совершил правонарушение или является жертвой преступления, и сиротами, уже лишенными родительской опеки. Причем, последнее пришло позднее.

Поэтому первый и главный миф — это то, что ювенальная юстиция означает вмешательство государства в семейную жизнь и жестокое отбирание детей у родителей за малейший проступок.

Вопросы внутрисемейных отношений, лишения родительских прав — это вопросы полномочий судов общей юрисдикции и Семейного кодекса Украины.

— В узком понимании ювенальная юстиция — это действительно то, о чем вы говорите. В широком понимании — в разных странах существуют ее разные модели. Где-то учреждения ювенального профиля представлены лишь судебными органами. Где-то, помимо судов, — различными организациями, занимающимися вопросами детства и социальной защитой несовершеннолетних, что предполагает и разнообразные профилактические меры, в том числе и вмешательство во внутренние дела семьи. Опять-таки, давайте вспомним недавние социальные инициативы президента Украины, например, о внедрении института социальных инспекторов или участковых…

— Речь не шла о социальных инспекторах, хотя определенные дискуссии были. Сейчас обсуждается «социальный уполномоченный»…

— Как бы это ни называлось, но, на мой взгляд, имеет прямое отношение к внедрению ювенальной юстиции. Это и есть тот контроль и то вмешательство в дела семьи.

— Да. Только это не ювенальная юстиция, а социальная политика. Когда мы путаем понятия и идет шельмование ювенальной юстиции с наложением на нее определенной системы мифов о вмешательстве в дела семьи, то это не дает возможности создать полноценную систему восстановительного правосудия для ребенка, находящегося в конфликте с законом. А относительно такого ребенка, очевидно, должен быть комплекс действий государства — от профилактики детской преступности, обеспечиваемой деятельностью полноценных подразделений правоохранительных органов хотя бы на уровне каждого райотдела, до недопущения совершения ребенком повторного правонарушения.

— Все это красиво звучит. Но как обстоят дела с кадровым и финансовым обеспечением? Например, службы по делам детей на сегодняшний день уже полностью укомплектованы?

— Службы — да.

— А сколько лет для этого понадобилось?

— Как минимум три года, чтобы укомплектовать и подготовить. Сегодня мы говорим то же о ювенальной милиции, создаваемой на базе уголовной милиции по делам детей. Она требует увеличения штатной численности по крайней мере вдвое.

— Вы считаете, правильно создавать ювенальную милицию на базе кадрового состава, который уже привык к совершенно другим методам работы?

— За счет внутреннего перераспределения без привлечения дополнительного финансирования структура МВД с точки зрения кадров сегодня может создать более-менее полноценные подразделения ювенальной милиции. Самая большая проблема — это их качество. Особенно, когда речь идет о психологах и милиционерах по профилактике. Потому что милиция (как, собственно, и все другие органы власти в Украине) построена по принципу «наказать», а не помочь, защитить, не допустить. Изменение философии и подготовка кадров с такой логикой действий, конечно, задача не одного года. Но самое главное, что в 2012 году это задание перед структурой МВД президент поставил, а они, в свою очередь, впервые смогли создать документ, который определяет милиционера как защитника и помощника, а не карателя.

— Имеется в виду проект Концепции уголовной юстиции относительно несовершеннолетних?

— И это, и целый ряд приказов, которые вышли в системе МВД.

Поэтому мы говорим: первый уровень — общение с семьей, но не вмешательство. Вмешательство в семью — это когда уже есть преступление.

— А каким образом вы можете это гарантировать?

— Я никак не могу гарантировать. Главное, что сегодня этого нет, и нужно провести систему так, чтобы и в будущем не допустить появления подобных наихудших форм вмешательства и унижения семьи со стороны любого органа — правоохранительного или социального.

В концепции даже словосочетание «ювенальная юстиция» изменили на «уголовная юстиция относительно несовершеннолетних». Чтобы было понятно: в Украине ювенальная юстиция рассматривается в узком понимании — как правосудие, направленное на работу с ребенком-правонарушителем. И все равно мифотворчество продолжается.

Статьей 164 Семейного кодекса уже определены шесть причин, по которым может происходить лишение родительских прав. Если есть прямая угроза здоровью и жизни ребенка, то государство обязано становиться на защиту ребенка и изымать его из семьи — временно или навсегда, в зависимости от ситуации в этой семье. Но это уже социальная политика.

— То есть под профилактические меры, предусмотренные системой ювенальной юстиции, не будут выписываться отдельные законы?

— Введение ювенальной юстиции предусматривает разработку и принятие огромного комплекса законов, изменений и в законодательство, и в нормативы. Поэтому мы говорим, профилактика первого уровня — не допустить. Второго, когда ребенок уже в группе риска, — проведение работы с ним и общение с семьей, поиск причин и попытка оторвать ребенка от групп влияния с целью, если он уже совершил правонарушение, не допустить совершения преступления. Задача третьего уровня, когда ребенок уже совершил преступление, — переход от карательного правосудия к восстановительному. Это и есть основа ювенальной юстиции. Предусматривается целый ряд изменений в законодательство относительно задержания, допроса и содержания ребенка в местах временного лишения свободы (на время следствия), а также относительно проведения следствия. Должен быть изменен подход. Задержание ребенка должно происходить без какого-либо насилия и с жесткой ответственностью за это осуществляющих его должностных лиц. То есть задержание ребенка должно рассматриваться как ЧП, о котором докладывается на высший уровень, и ход действий контролируется, чтобы не допустить избиения, никаких нарушений прав ребенка, включая и возможность навесить на него другие преступления, как, к сожалению, это сегодня случается.

Далее — место допроса ребенка. В проекте закона сегодня есть так называемые зеленые комнаты в райгоротделе милиции, максимально приближенные к условиям жизни ребенка. При допросе обязательно должны присутствовать родители, все должно фиксироваться. Процесс допроса ребенка не должен быть таким же, как преступника-рецидивиста или убийцы. Сегодня, к сожалению, это часто происходит именно так. Но самое плохое, что и ребенок—жертва преступления допрашивается точно так же. Новым законодательством это уже исправлено: УПК предусматривает, что не нужно ребенка вызывать в суд для дачи показаний. Достаточно это записать и продемонстрировать в суде, чтобы ребенок не встречался там со своим насильником. Запрещена очная ставка с участием несовершеннолетнего.

Затем — следствие. В УПК первые законодательные изменения уже есть. Одно из них — специальные следователи по работе с ребенком. Если мы говорим о создании подразделения ювенальной милиции, то очень важно упомянуть, что оно не привлекается ни к каким другим оперативным действиям райгоротдела. Иначе это тоже деформация.

Следующий вопрос — содержание задержанного ребенка. За последние девять месяцев общения с детьми, когда я посещал СИЗО, то обнаружил, что большая часть детей находится там более года. Некоторые более двух лет, а один даже около трех лет. То есть, пока идет следствие, ребенок находится в тюрьме. Причем преобладающее большинство детей (что в СИЗО, что в колониях) сидят за незначительные преступления. Основную «школу» они проходят именно в СИЗО. Наколки, жаргон, систему поведения, ощущение себя авторитетом — все это дети осваивают в СИЗО. Потому что колония — все-таки уже детское учреждение. Даже полгода нахождения в СИЗО — длительный срок. И в каждом конкретном случае, очевидно, могут быть и другие формы ожидания ребенком решения суда — подписка о невыезде, на поруки, под чью-то ответственность…

Система содержания детей — это первый блок ювенальной юстиции, требующий изменений, которые сегодня готовятся.

Далее — вынесение приговора. Здесь первый вопрос, тоже уже урегулированный УПК, — специальный судья по работе с детьми в каждом районном суде. К нему предъявляется целый перечень требований. Это должен быть не самый младший и наименее опытный, как сегодня. УПК требует не менее 10 лет опыта работы. Кандидатура судьи определяется решением суда, ведущего детские дела, на три года.

— Не слишком ли мы углубляемся в детали? Каждый может заглянуть на официальный сайт и прочесть проект концепции. Мы же с вами хотели развеять мифы вокруг ювенальной юстиции… Часть, касающаяся работы с детьми, уже совершившими правонарушения, вызывает в обществе дискуссий меньше, чем страх перед вмешательством в семью.

— Я так детализирую, потому что только тогда становится понятным, что включает в себя ювенальная юстиция. Есть вещи правильные, потому что правильные.

— Да неправильные они… Общество у нас — специфическое, а суды — коррумпированные…

— Так мы и будем жить, ссылаясь на все это? Нормальное у нас общество. Оно даже лучше, чем мы о нем думаем. И мы лучше, чем о себе думаем.

Заканчивая тему, скажу: самое главное — не допустить совершение ребенком повторного преступления с помощью систем медиации, пробации. Вынесение приговора о лишении свободы ребенка должно происходить только в самом крайнем случае — тяжкого преступления или когда ни медиацию, ни пробацию в отношении ребенка применить невозможно.

Мы, конечно, уже несколько гуманизировали свое правосудие, когда за первое нетяжкое преступление ребенок получает условное наказание. Но работа с таким ребенком сегодня сводится к уголовно-исполнительной инспекции и подписи. Поэтому повторная преступность возрастает из года в год. Более того, если даже ребенок не совершил повторного преступления, этот шлейф за ним тянется. Потому здесь тоже первым решением должен быть исправительный срок, например, год, с обязательством ответственных органов власти предоставить такому ребенку соответствующую помощь: уголовной милиции, службы по делам детей, образования, здравоохранения, родителей. И за совершение ребенком повторного преступления вместе с ним должны нести ответственность также все эти службы и родители. Потому что нельзя оставлять ребенка один на один с проблемой, а потом обвинять его в совершении преступления.

Отдельный блок вопросов — психологическая, качественная психиатрическая помощь. Одно без другого полноценно существовать не может.

В детской же политике на сегодняшний день самая главная проблема — это межсекторальная несогласованность, провалы в действиях между компетенциями разных органов власти. Поэтому еще одной задачей ювенальной юстиции является обеспечение взаимодействия разных органов власти в интересах конкретного ребенка. Таким межсекторальным координатором в части уголовного судопроизводства может быть судья. По другим вопросам — заместитель главы РГА или ОГА.

А задача службы уполномоченного по правам ребенка — посмотреть на детские проблемы межсекторально и увидеть все белые пятна. Проблемы и жалобы, которые мы получаем, как раз связаны с тем, что полномочия соцзащиты закончились, а образования еще не начались. Дальше — яма. К сожалению, таких ям в законодательстве, в которые попадает ребенок без возможности получить полноценную помощь, очень много.

— Давайте перейдем к социальной работе с ребенком. Ведь именно на этом этапе, по вашим словам, может происходить вмешательство в дела семьи.

— К сожалению, сегодня она тоже карательная. И система лишения родительских прав, скорее, карательная, а должна бы помогать семье и сохранять ее. Это при том, что она у нас ко всему еще и несовершенна. Если бы по отношению к каждой семье основания относительно лишений родительских прав, действующие с 2000 года, применялись в полной мере, то, очевидно, у нас было бы не 10 тысяч изъятий детей из биологических семей ежегодно, а значительно больше.

Мы обязаны отойти от карательного подхода (причем предусмотренного не законодательно, а инструкциями, по которым действуют, методами и квалификацией кадров, этим занимающихся). К сожалению, сегодня органы опеки и попечительства, обязанные знать все кризисные семьи на своей территории и уполномоченные помогать им (ст.5 Семейного кодекса), в каждом втором случае узнают о решении суда о лишении родительских прав непосредственно в суде. Это означает, что половину кризисных семей власть вообще не видит и узнает о них не на том этапе, когда еще можно помочь, а когда дело уже рассматривается в суде.

— А каким именно образом орган опеки и попечительства должен помогать? Как это прописано законодательно?

— Возвращаемся к социальным инспекторам и проактивной социальной политике. Органы опеки и попечительства должны знать о каждой семье, которая находится в сложных жизненных обстоятельствах и нуждается в помощи разных (по специализации) органов власти для выполнения родительских обязанностей. Причины, которые к этому привели, могут быть разными. Мы делим их на две части: объективные (например, родители-инвалиды) и аморальный образ жизни.

Это при том, что экономическое положение семьи, согласно украинскому законодательству, не является основанием для лишения родительских прав. И это тоже ключевой момент. Потому что многие мифы о ювенальной юстиции говорят о том, что детей забирают из семьи, потому что холодильник оказался пустым. Экономические причины не являются для этого основанием и, я уверен, никогда не будут (хотя они должны быть в поле зрения органов власти, потому что могут представлять опасность для жизни и здоровья ребенка). Никто по экономическим причинам (квартира не такая, стены облезлые или крыша течет) не может изъять ребенка из семьи. Но такой семье, если в ней воспитываются дети (если семья многодетная, то это прописано отдельно), органы власти обязаны предоставить необходимую помощь — финансовую, организационную, психологическую…

— Лишение родительских прав за жестокое обращение и эксплуатацию ребенка — это как раз то, на чем строятся страхи родителей перед ювенальной юстицией и что давно уже прописано в нашем Семейном кодексе. Если родитель шлепнул по попе разбушевавшееся чадо, может ли это расцениваться как насилие и жестокое обращение?

— Тема физического наказания в нашем обществе является достаточно закрытой. Соответственно шлепок по попе, не наносящий телесных повреждений, которые можно квалифицировать по степеням (легкая, средняя, тяжелая), остается шлепком по попе. Нанесение же ребенку (своему или чужому) телесных повреждений легкой, а тем более средней и тяжелой степени, — уже уголовная ответственность. Если родитель избил ребенка до синяков или, не дай Бог, до крови, и нанес ему увечья, то это является основанием для лишения родительских прав. При этом я уверен, что форма временного изъятия ребенка из семьи и предоставление как родителям, так и детям квалифицированной психологической и другой помощи, не означает, что семья не может объединиться через какое-то время.

— Но изъятие ребенка из семьи должно быть крайней мерой?

— Очевидно, крайней. И тот подход социальной политики, который есть сейчас, как раз и направлен на то, чтобы, во-первых, максимально знать семьи, которые оказались в сложных жизненных обстоятельствах и нуждаются в помощи, а во-вторых, иметь комплекс средств (финансовых и кадровых) и учреждений (в том числе реабилитационных, например, для родителей-инвалидов или тех, кто страдает алкогольной и наркозависимостью) по предоставлению помощи семье. Всего этого, к сожалению, сегодня нет. Недостаточно социальных работников, практически отсутствуют учреждения. В случае домашнего насилия, если у жертвы нет родных и близких, то ей просто некуда идти. Вроде бы есть 22 центра социально-психологической реабилитации, но для многих они недосягаемы. Была дискуссия о том, какими работниками нужно усилить территориальные органы социальной работы. Я рад, что отказались от концепции социального инспектора (или участкового, как некоторые называли). Сегодня вводится должность социального уполномоченного.

— В чем разница?

— Меняется философия работы. В моем варианте это человек, который будет руками и ногами органов опеки и попечительства, он должен знать и видеть на своей территории все кризисные семьи, которые нуждаются в помощи со стороны властей. Его обязанность — координация или организация разных органов власти по предоставлению помощи этой семье.

— Честно говоря, особой разницы я не вижу…

— Задача уполномоченного — привести помощь в семью, а инспектора — проверять и контролировать, насколько помощь, которую получает семья, правильно используется. Или насколько эта семья, согласно прямым и непрямым методам оценки, отвечает статусу малообеспеченной, чтобы иметь право, например, на различные субсидии.

Единственное, на чем мы настаиваем, чтобы Минсоцполитики и труда четко утвердило, во-первых, регламент работы социальных уполномоченных — полномочия, возможности, методику работы, процедуру принятия решений и систему взаимоотношений с другими органами власти, а во-вторых, систему подбора, подготовки и повышения квалификации этих кадров. Без наличия и учета этих двух позиций, я уверен, опасно подпускать к семье 12 тысяч социальных уполномоченных — они могут превратиться в социальных инспекторов, потому что вся система власти в Украине построена на карательном принципе (проверять, привлекать к ответственности, искать виноватого).

— Действительно, очень важно, какие методики будут применяться, как будет собираться информация и как использоваться, в том числе о финансовом положении семьи.

Например, кому-то не угодил некий политик или бизнесмен. Можно ли попытаться надавить на него, заявив, что он жестоко обращается со своими детьми и уклоняется от выполнения обязанностей по их воспитанию? Если критерии жестокого обращения или уклонения от выполнения обязанностей четко не выписаны, то манипуляции и давление всегда возможны.

— Здесь я с вами согласен: внедрение любой реформы должно предусматривать четкую регламентацию и определение границ применения того или иного решения, того или иного действия. И каждое это основание не может трактоваться двояко, а должно быть однозначным. Опять-таки в этой системе должны работать профессиональные следователи, социальные работники и судьи, способные увидеть все обстоятельства. Это то, к чему мы идем и к чему стремимся. Нечеткие определения приводят к мифам. Поэтому я обращаюсь к общественным организациям и к церкви с просьбой объединиться и подумать, как сделать так, чтобы при внедрении норм как ювенальной юстиции, так и новой социальной политики — норм правильных, необходимых, таких, которые защищают ребенка, — минимизировать двойные трактовки и возможность использования этих добрых и правильных норм не в интересах ребенка и семьи, а против них. Нет сегодня в этих направлениях быстрых решений. Каждое нужно максимально адаптировать и подготовить. Я не могу сказать, что система правосудия и социальная система в отношении детей у нас однозначно плохие. Есть много позитивов. И они должны сохраниться. Но есть и много провалов, в которые попадают семьи и, в первую очередь, дети.

Справка ZN.UA

По состоянию на 1 квартал 2012 года в исправительных колониях Украины находятся 1330 детей. 662 — взяты под стражу, в следственных изоляторах. 4433 — осуждены к наказаниям, не связанным с лишением свободы, пребывают на учете в подразделениях уголовно-исполнительной инспекции. Кроме того, в структуре Государственной уголовно-исполнительной службы Украины функционируют два детских дома при исправительных колониях для содержания осужденных женщин, в которых воспитываются 103 ребенка в возрасте до трех лет.

Хотя 87% детей в возрасте 10—13 лет чувствуют себя счастливыми и лишь 4% несчастными (в 16—17 лет 76 и 11% соответственно), 50% заявили, что общаются с родителями мало, причем в выходные дни гораздо меньше, чем в будние. Из чего можно сделать вывод, что основной своей функцией родители видят не столько воспитательную (о чем ребенок думает, чем живет, с кем общается и как тратит деньги), сколько контролирующую (где был, какую оценку получил и т.д.). При этом 20% родителей, по словам детей, не знают, где они бывают после окончания уроков, а более 30% не знают правду об оценках. (Чем старше ребенок, тем меньше родители знают о нем). На вопрос «Знают ли родители о том, какие проблемы тебя волнуют?» более 50% детей ответили: «Знают или плохо, или не знают совсем». Единственное, что родители хорошо знают о своем ребенке, это о его здоровье — об этом говорят более 90% детей. При этом лишь 50% детей называют спорт и активные занятия своим основным хобби.

Наименее реализовано, по мнению самих детей, их право быть услышанными. Вариант ответа «Моя точка зрения никого не интересует» выбрали 15%. При этом процент выбравших такой ответ детей выше в школе (до 20%), чем в семье (чем старше ребенок, тем меньше к нему прислушиваются). Несмотря на это, доверие к родительскому слову самое высокое: почти 90% детей самым надежным источником информации считают родителей. Газетам доверяют 76% детей.

Почти 40% детей критически оценивают материальное положение своей семьи. С этой точки зрения 30% вообще не хотели бы жить так, как живут их родители. Зато духовно наследовать пример родителей готовы 75% детей. Родители же оценивают материальное положение и отношения в семье в два раза выше, чем их дети.

На вопрос о наказаниях 10% детей ответили, что их бьют. 57% пожаловались на то, что их ругают с использованием ненормативной лексики. При этом большая часть детей (как в 10, так и в 17 лет) не знают о том, что физические наказания в отношении них (как в семье, так и, к примеру, в райотделе милиции) запрещены законом. Дети считают: если их задерживает милиционер, то он имеет право их бить.

53% детей знают, что в Украине есть уполномоченный по правам ребенка, а 13% даже знают его фамилию.

Опрос детей от 10 до 17 лет, а также родителей и экспертов, которые работают с детьми, проводился с 15 по 30 апреля 2012 года по заказу уполномоченного президента Украины по правам ребенка Украинским институтом социальных исследований имени А.Яременко при технической поддержке БФ «Развитие Украины» и представительства Детского фонда ООН (ЮНИСЕФ). Дети — 4083 респондента: ученики 5—11 классов общеобразовательных школ, студенты 1—2 курсов ПТУЗ и ВУЗ I—II уровней аккредитации и 1 курса ВУЗ III—IV уровней аккредитации, а также дети, которые не обучаются или не посещают учебное заведение.

Информация о материале

Опубликовано: 31 мая 2012

Вооруженные и безнаказанные

В государстве беспрецедентно борются с коррупцией – такие победные реляции звучат из кабинетов высоких должностных лиц. Как иллюстрацию реальности этого подают годовые статистические данные: только Служба безопасности Украины в 2010-2011 годах разоблачила свыше 600 преступлений, совершенных милиционерами. Еще больше показали органы прокуратуры. И на самом деле борьба с коррупцией значительно преувеличена. На примере Львовщины ( ситуация в остальных областях существенно не отличается) мы выяснили, что оборотней в погонах судят, и по большей части не садят.

Добро пожаловать в райотдел

Незаконное задержание для украинских правоохранительных органов «болезнь» довольно распространенная. Правда, лечить ее никто не спешит. Известны случаи, когда офицеров МВД за такие действия освобождали от ответственности, а уголовные дела против них закрывали. Например, постановлением Шевченковского районного суда Львова освоюожден от уголовной ответственности подполковник Владимир Кирпач. Во время событий, которые рассматривались судом, он работал на должности помощника начальника Лычаковского райотдела. Милиционера обвиняли в том, что он незаконно направил в комнату задержанных работников одного из хозяйственных обществ. Охранника и начальника службы безопасности фирмы без правовых оснований удерживали за решеткой 13 часов. Согласно выводу комплексной судебно-медицинской экспертизы, один из задержанных нуждался в госпитализации, однако милиционер в этом отказал.

Кирпач своей вины не признал, дескать, выполнял указания начальника райотдела. А судья Василий Кавацюк в постановлении сослался на ст. 48 Уголовного кодекса. Согласно этой статье, лицо, которое впервые совершило преступление средней тяжести, можно освободить от уголовной ответственности. Но лишь в том случае, если будет признано, что на время рассмотрения дела в суде вследствие изменения обстоятельств обвиненный уже не является общественно опасным. Инкриминированный подполковнику Кирпачу преступление принадлежит к категории средней тяжести. На время суда обвиняемый вышел на пенсию по выслуге лет, то есть обстоятельства изменились – Кирпач потерял возможность безосновательно бросать людей за решетку, а затем перестал быть общественно опасным.

Заговор замалчивания

Милиция не всегда регистрирует сообщение о преступлении. Так, Сергей Кончук, экс-первый заместитель начальника Каменка-Бужского РО ГУМВД Украины в Львовской области, обвинялся в его сокрытии. Досудебным следствием установлено, что правоохранитель, зная о краже 90 тыс. грн, не обеспечил срочной регистрации сообщения о его совершении и проверки самого факта, что соответственно дало злоумышленнику возможность уйти от ответственности.

Но позиция Червоноградского городского суда отличалась от версии обвинения. В отличие от следствия, судья Степан Мелешко не увидел в действиях милиционера злоупотребления властью и переквалифицировал действию подсудимого на служебную халатность. То есть с ч. 3 ст. 364 УКУ (предусмотрено 5-12 лет заключения) на ч. 1 ст. 367 УКУ (штраф, исправительные работы, ограничение свободы). Разницу ощущаете? В результате Кончук наказан штрафом в 5 тыс. грн и освобожден от его уплаты по амнистии.

Если у вас похитят автомобиль, можете столкнуться не только с сокрытием преступления, но и с предложением правоохранителей уплатить несколько тысяч зеленых за возвращение машины. Однако автомобиля можно и не дождаться. Так произошло в истории с одним майором уголовного розыска Жидачевского райотдела. Как установлено в Стрыйськом горрайонном суде, милиционер не принял меры относительно регистрации сообщения о похищении автомобиля (содействовал в сокрытии преступления, ч. 3 ст. 364 УКУ) и получил от потерпевших $3,5 тыс. как плату за возвращения «Мерседеса». А завладев деньгами посредством обмана и злоупотребления доверием, совершил мошенничество в крупных размерах (ч. 3 ст. 190 УКУ), ведь автомобиля жертва не дождалась. Судья Василий Бораковский вынес приговор – 1 год и 9 месяцев лишения свободы. Хотя за такие преступления предусмотрены наказание от 3 до 12 лет в исправимой колонии.

Опасность на дорогах

Взяточничество в Госавтоинспекции давно стало притчей во языцех. Получив деньги, милиционеры не привлекают к административной ответственности за нарушение правил дорожного движения. Дать взятки можно и офисной техникой, как это было в истории Ростислава Гаркатина, начальника Перемышлянського отдела ГАИ. Правоохранитель получил от автомобилиста-нарушителя многофункциональный копир «Самсунг».

Следствие обвиняло Гаркатина в требовании и получении взятки. За такое преступление закон предусматривает 5-10 лет заключения. Но судья Галицкого районного суда Мария Олексиенко требование не заметила, дескать, водитель сам предложил откупного. Поэтому Ростислава вместо зоны осудили к уплате штрафа. Что интересно, с таким наказанием согласились и судьи Высшего специализированного суда Николай Лагнюк, Анатолий Суржок и Станислав Кравченко.

Кое-где в ГАИ искусственно увеличивают показатели, чтобы создать видимость успехов в работе. А чего бояться – за такое у нас судьи оправдывают. Например, с легкой руки Игоря Галапаца, Юрия Приколоты и Ирины Партики – слуг Фемиды Апелляционного суда Львовской области – оставлен без изменений оправдательный приговор одному очень находчивому инспектору. Как установлено следствием, работник ГАИ, взяв из базы данных информацию о владельцах авто, преднамеренно составил девять недостоверных протоколов о совершении водителями нарушений правил дорожного движения. Однако судьи решили, что он не злоупотреблял властью и служебным положением. « В материалах уголовного дела отсутствуют любые доказательства того, что в результате содеянного… был подорван авторитет и престиж органов власти; не получены доказательства того, что вследствие подделки… причинен существенный вред охраняемым законом правам, свободам и интересам отдельных граждан и государственным интересам», – отметили судьи в своем вердикте.

Главное, чтобы судья был «правильный»

Истории, приведенные выше, не выдернуты из общей картины. Наоборот, иллюстрируют тенденцию в назначении судьями условных наказаний. Перечень можно продолжать бесконечно.

Владимир Мусиевський из Пустомытовского районного суда освобождает с испытательным сроком участкового милиционера Александра Рубцова. Согласно приговору, последний признан виновным в требовании и получении взятки за неустановление админнадзора за ранее судимым мужчиной.

Игорь Пташинский, судья Самборского горрайонного суда, осудил к условному наказанию следователя, который получил $5 тыс. за решения вопроса относительно закрытия уголовного дела. В действиях работника МВД были установлены злоупотребления властью и служебным положением, но факт взяточничество переквалифицировано как мошенничество. Ведь милиционер взял деньги за решение дела, которое находилось на рассмотрении у другого следователя.

Переквалификация судьями преступлений на менее тяжелые - довольно распространенное явление. Особенно если речь идет о взяточничестве. Часто обвиненные в этом правоохранителе в судах становятся… мошенниками. Потому что если милиционер берет деньги за принятия решения в деле, которое рассматривает сам, – это взяточничество. Когда юридически все зависит от другого милиционера, это трактуют как мошенничество. В первом случае следователю будет светить от 5 до 12 лет за решеткой. Но если его будут судить по ч. 1 ст. 190 УКУ (мошенничество), наказание может быть назначено гораздо меньшее: штраф, исправимые работы или ограничение свободы. Поэтому правоохранитель Василенко будет брать деньги за дела Петрова и наоборот. Такие схемы дают им возможность обезопасить себя в случае изобличения от серьезного обвинения и продолжительного заключения. А судьям соответственно переквалифицировать преступление на менее тяжкое.

В качестве примера – судья Сиховского районного суда Сергей Борейко освобождает с испытательным сроком борца с экономической преступностью Василия Пришляка. Как-то в милицию обратились работники одного из банков с заявлением о представлении львовянином, который хотел получить кредит, фиктивной справки о доходах. Зная об этом заявлении, Пришляк требовал у подозреваемого денежное вознаграждение за то, что не допустит возбуждение уголовного дела. Фемида, как и в остальных случаях, установила, что милиционер не взяточник, а мошенник, потому что к производству указанного дела отношения не имел.

Назначение судами милиционерам испытательных сроков и условных наказаний непременно сказывается на состоянии борьбы с коррупцией в правоохранительных органах. На место уволенных «оборотней в погонах» приходят новые. А избиение, взяточничество, незаконные задержания и «крышевание» и далее процветают.

Информация о материале

Опубликовано: 31 мая 2012