Дело о рюкзаках. Версия фигуранта Владимира Литвина

В публичных материалах НАБУ по «делу о рюкзаках» этого человека называют «особа Л. – приватний підприємець з Харкова». Типичная цитата: «…особа «Л» прибуває до МВС, надає підроблену довіреність від імені директора ТОВ «Дніпровенд» на представництво інтересів цього підприємства та отримує чотири екземпляри договору про закупівлю 5000 рюкзаків на суму 14 млн 495 тис. грн. Згодом особа-підприємець повертає МВС документи з підробленими підписами та печатками. Їх реєструють…».

Настоящее имя «приватного підприємця з Харкова» - Владимир Литвин (не путать с экс-спикером Верховной Рады). Это его в начале ноября, наряду с Александром Аваковым и Сергеем Чеботарем задержали, в рамках «дела о рюкзаках», детективы НАБУ. Позже суд освободил всех троих из-под стражи под личное обязательство.

С Литвином - руководителем компании по производству женской одежды SL_IRA - корреспондент «Цензор.НЕТ» встречается в лобби одного из харьковских отелей. «Вы – первый журналист, который попробовал связаться со мной за те два года, что я фигурирую в этом деле», - говорит бизнесмен. Держится он уверенно, а его оценка событий кардинально отличается от версии НАБУ.

Вместе с ним на встречу приходит адвокат Ярослав Осаволюк; время от времени он также принимает участие в беседе.

«Чеботаря я увидел, когда меня конвоировали в суде. мне сказали: «вот это чеботарь»

- Александр Аваков выложил фото электронного браслета у себя на ноге: мол, все по закону, никуда бежать не собираюсь. У вас такой браслет есть? Потому что в НАБУ жаловались , что с браслетами - напряженка.

- К сожалению, сейчас такого браслета у меня нет. Да, второго ноября Соломенский суд вынес постановление, которым обязал меня надеть электронный браслет. Третьего ноября вместе с детективом НАБУ мы явились в Управление внутренних дел Харьковской области. Где нам выдали официальный ответ, что на данный момент у них в наличии ни одного свободного электронного браслета нет. Но как только он у них появится – я его сразу надену.

- Каждодневный контроль за собой ощущаете?

- Скорее, определенное давление. Выражается оно в том, что Национальное антикоррупционное Бюро, начиная с февраля 2017 года, почему-то активно занимается моей персоной в области закупки этих рюкзаков. Первые обыски у меня прошли в феврале этого года. После этого я активно сотрудничал со следствием, ни одной повестки на допрос мне выдано не было. Более того, после сигнала детектива я за свой счет приезжал в Киев, взаимодействовал, отвечал на все вопросы. Но 31 октября непонятно для чего в Харьков к месту моего проживания были свезены десятки бойцов спецназа. И в достаточно жесткой форме я был задержан.

- Ну, при этом мы помним и то, как полиция перекрыла один из кварталов в Харькове: якобы поступил звонок о минировании…

- Я, к сожалению, к полиции отношения не имею. Я – предприниматель и к государственным структурам не имел ни прямого, ни косвенного отношения. А у кого и что заминировали, нужно их и спрашивать. Конкретно у меня ничего не минировали. Но если бы мне выдали повестку о том, что будут вручать підозру, я бы с радостью явился к детективам НАБУ. А так…У меня мать-пенсионер и 5-летняя дочь. И когда меня выводят как заключенного, - для них это был шок.

Хотя я понимал, что такое может случиться, уже после появления первых статей о моем якобы соучастии в этом деле. Но при этом нигде не скрывался, никуда не уезжал, занимал открытую позицию. Я публичная личность и деваться никуда не собираюсь. Буду доказывать свою правовую позицию в суде.

- Кстати, проблемы с законом у вас раньше случались?

- Никогда. Я 12 лет веду активную предпринимательскую деятельность, и происходящее стало для меня полным шоком. В особенности то, что произошло 31 октября. Включая мое задержание. При том, что до этого я был в статусе свидетеля и активно помогал следствию. Которое, к слову, за год не смогло даже точно установить, где производились рюкзаки – и тогда я помог установить определенные факты, которые мне были известны.

- С Сергеем Чеботарем к моменту задержания вы очно были знакомы?

- Первый раз господина Чеботаря я увидел, когда меня конвоировали в суде на 3-й или 4-й этаж, а г-н Чеботарь спускался вниз. Его тогда уже не конвоировали, он спускался собственными силами. И я впервые его увидел, мне сказали: «Вот это Чеботарь». Так что заочное знакомство у нас с ним произошло в Соломенском суде.

(С лицом, которое, по версии следствия, является соучастником» - вставляет свои 5 копеек адвокат Ярослав Осаволюк).

- А с Александром Аваковым когда познакомились?

- Тяжело назвать точную дату. Я веду активную деятельность на протяжении порядка 10 лет.

- А приблизительно?

- Лет 5-7-10. Я заочно его знал еще в то время, когда его отец был губернатором. И, учитывая то, что Харьков – город небольшой и здесь все посещают примерно одинаковые заведения, мы неизбежно где-то встречались. К тому же у меня достаточно масштабный бизнес, поэтому и меня практически все знают; и я знаю всех. В кругу моего общения – сотни людей разного ранга и статуса. Один из них – Александр.

- Ваша дружба была построена на партнерстве в бизнесе или неделовых общих интересах?

- Я не могу форму нашего общения назвать дружбой. Никогда Александра к кругу своих друзей не относил. Скорее – к числу хороших знакомых, которых я время от времени где-то встречаю. Живем в одном городе, в одном пространстве.

«Даже ведущие детективы, которые занимаются этим делом, не знали, что второго победителя этого тендера тоже зовут Владимир»

- Теперь я буду цитировать опубликованную на сайте НАБУ программную статью, в которой подробно разбирается «дело о рюкзаках». Любопытно будет услышать ваши комментарии по тем фрагментам, которые касаются вас лично.

Цитата первая, речь идет об объявленном МВД тендере по закупке рюкзаков: «ТОВ «Дніпровенд», яке в подальшому стане переможцем тендеру, запрошення не надсилається. А тим часом на прохання особи «Л» треті особи вже виготовляють низку фіктивних документів від імені ТОВ «Дніпровенд» для участі у процедурі закупівлі».

Согласны с написанным? Особа «Л» - это же вы.

- Все дело в том, что к компании «Дніпровенд» я не имею никакого отношения. И присылалось ли им каким-либо образом приглашение – я не знаю и знать не могу.

- То есть как это вы не имеете никакого отношения к компании «Дніпровенд»?

- А так. Я был конкретно нанят предпринимателем, который попросил меня оказать консалтинговые услуги.

- Об этом мы еще поговорим подробно. Следующая цитата отсылает нас к известному видео: «Восени 2014 року Особа «А» та особа «Ч», яка на той час займає посаду заступника міністра внутрішніх справ України, обговорюють організацію корупційної схеми. За досягнутою домовленістю, МВС закупить у підконтрольного особі «А» підприємства рюкзаки, виготовлені з найменшими затратами. Забезпечити пошиття рюкзаків має особа «Л»…

- Вот тут я прокомментирую. Это прекрасно, конечно, что у НАБУ такая позиция. И для меня было удивительно, что детектив, задавая мне вопрос про это видео, ссылался на то, что там якобы обо мне идет речь. Я у него уточнил: а знает ли он, что второго победителя этого тендера - тоже зовут Владимир. И на лице детектива было написано удивление. Он переспросил: «Да, точно?». Я говорю: «Да». Он пообещал: «Ок, мы проверим».

На мой взгляд, эта история говорит о многом. В частности – о качестве расследования по этому делу. Потому что даже ведущие детективы, которые занимаются этим делом, не знали, что второго участника зовут Владимир. А вы, я думаю, согласитесь: если мы будем привлекать к ответственности людей просто за то, что их имя где-то упомянули, - думаю, мы недалеко уйдем от андроповских «троек».

- Следующая цитата из материала НАБУ: «Далі події розгортаються так: заступник міністра підписує договір про закупівлю рюкзаків у ТОВ «Дніпровенд», особа «Л» прибуває до МВС, надає підроблену довіреність від імені директора ТОВ «Дніпровенд» на представництво інтересів цього підприємства та отримує чотири екземпляри договору про закупівлю 5000 рюкзаків на суму 14 млн 495 тис. грн. Згодом особа підприємець повертає МВС документи з підробленими підписами та печатками. Їх реєструють».

Еще раз: «особа Л.» в понимании НАБУ - это вы? Или не вы?

- Ну, мне тяжело сказать, кого НАБУ точно закладывает в «особу Л.». Это доподлинно известно только им. В своих пресс-конференциях они говорили о том, что допрашивали людей с измененными анкетными данными, и так далее. Поэтому комментировать, кого они подразумевают, для меня некорректно. Спрашивать нужно у них.

Касаемо вопроса о том, что замминистра что-то там подписал: я никогда в жизни с этим человеком не общался; в первый раз увидел его в суде, когда меня конвоировали. И что он подписывал, и когда – этот вопрос нужно адресовать исключительно ему.

- В этом материале вы проходите как «особа «Л» — приватний підприємець із Харкова. Член комітету з конкурсних торгів». Фамилия ваша однозначно не называется, но общество – а именно для формирования общественного мнения предназначен это текст – однозначно считывает как «особу Л.» именно Владимира Литвина...

- Мне кажется, происходящие вокруг этого дела события выглядят больше как пиар, чем как серьезная структурная работа.

- Пиар кого именно?

- Национального Антикоррупционного бюро, которому нужно показывать определенные результаты своей работы. А показывать, насколько я понимаю, сегодня особенно нечего.

Понятно, что, поскольку в уголовном деле на сегодня проходит достаточно ограниченное количество людей, эта привязка к тому, что они публикуют, четко ассоциируется со мной. Мне, например, как бизнесмену, который выполняет основную задачу правительства – создает рабочие места, платит налоги и производимый в Украине продукт продает в 4-5 странах мира, открывая фирменные магазины – все это дело и пиар вокруг него наносит урон. И в первую очередь – деловой репутации. Сегодня на грани срыва у меня целый ряд контрактов. Скажем, у нас по плану сейчас идет открытие магазинов в Казахстане, Латвии. Мы также ведем переговоры в Европе…

«Никакого отношения к изготовлению каких-либо документов от этой компании я не имел и иметь не мог. потому что никогда с этой компанией не был связан»

- Чем занимается предприниматель Владимир Литвин?

- Я являюсь руководителем компании SL_IRA. Мы производим женскую одежду, строим глобальный международный бренд. И сегодня несколько партнеров, увидев эти новости, находятся на грани того, чтобы разрывать подписание с нами этих контрактов. Соответственно мы недосоздадим рабочие места и недоплатим в казну налоги. Потому что НАБУ почему-то считает, что до вынесения судом приговора они вправе давать свою версию того, кто виновен, а кто – нет.

Мне кажется, что эта позиция – не до конца профессиональная. И в стране, где есть большое давление общества, я мог бы спокойно пойти в суд и подать иск против НАБУ. В связи с тем, что страдает моя деловая репутация.

- Так почему же не идете в суд?

- Потому что на сегодняшний момент для меня первоприоритетным является анализ тех материалов, которые нам предоставило НАБУ в качестве аргументации выданной мне підозри. Но иск в суд присутствует в моих планах. Потому что нынешняя ситуация наносит большой урон моей деловой репутации.

- Вернемся к статье от НАБУ. Цитата: «У червні як свідка допитано формального директора ТОВ «Дніпровенд», який повідомив, що про участь товариства у закупівлі рюкзаків йому невідомо, тендерних документів він не підписував, особу «Л», яка представляла ТОВ під час тендеру, не знає, довіреності на її ім'я не видавав».

Давайте разберемся. Директор ТОВ «Дніпровенд» утверждает, что вас не знает. Скажите, вы представляли ТОВ «Дніпровенд» во время тендера?

- Да, я представлял ТОВ «Дніпровенд» во время первого раунда тендерной процедуры. Но директора этой фирмы я никогда не видел и в самом начале объяснил это следствию.

- Представляли ТОВ на тендере, но директора ТОВ не знаете? Не понимаю. Объясните, пожалуйста.

- Объясняю. Я сегодня – большой эксперт в области того, как строить швейные производства. Скажем, на прошлой неделе у меня были представители одного из крупнейших благотворительных фондов Америки. Они консультировались, как строить швейное производство. И вообще - ко мне каждую неделю обращаются люди из Украины, других стран - с просьбой проконсультировать о построении швейных производств. Понимаете, у нас швеи работают на планшетах. Мы – некий Uber в своем сегменте.

- И все же. Публике будет совершенно непонятно, как такое возможно: директор ТОВ не знает человека, представлявшего ТОВ на тендере. И наоборот.

- Я объясню. Был предприниматель, который меня нанял. Собственник предприятия.

- Как зовут предпринимателя?

(Здесь в разговор вмешивается адвокат, он просит Владимира не озвучивать в интервью имя собственника предприятия по соображениям юридического характера. Имя-фамилию этого человек «Цензор.НЕТ» знает, но соглашается впредь именовать его «предпринимателем С.»).

- Предприниматель С., который назвался представителем «Дніпровенд» и нанял меня на консалтинговые услуги. Моей задачей было проконтролировать качество поставляемой продукции. И в связи с тем, что он не владел всеми техническими нюансами относительно продукции, которую собирался поставлять, он попросил меня сходить на тендер. Для того, чтобы, если будут технические вопросы по самому продукту, я мог компетентно на них ответить.

После этого он выдал мне доверенность, в которую я, конечно же не вглядывался. Кем и когда она выписана, я не проверял. Да и не должен был этого делать! Это было не в моей зоне компетенции – ни в правовой, ни в какой иной!

С этой доверенностью я пришел на тендер и ответил на определенные технические вопросы, которые в рамках этого тендера мне задавались.

- Ну, вот, а представители НАБУ утверждают, что подписи и печати там были подделаны. Что скажете по этому поводу?

- Еще раз повторюсь: никакого отношения к изготовлению каких-либо документов от этой компании я не имел и иметь не мог. Потому что никогда с этой компанией не был связан – ни до, ни после. У меня была конкретная функция: меня наняли как человека, который должен был проконсультировать по качеству. И, кстати, я не скрывал от следствия, что такие услуги я оказывал и другим компаниям, в других министерствах. Скажу больше: если ко мне будут обращаться за такой услугой, как консалтинг качества, я и в дальнейшем намерен этим заниматься. Если, конечно, буду считать, что для меня как предпринимателя такая операция выгодна.

- Следующая цитата: «У лютому домовленості закріплюються документально. Підприємець подає комітету з конкурсних торгів підроблені документи та надає зразок рюкзака пошитого нібито ТОВ «Дніпровенд». Одразу під час засідання комітету представниця Державного науково-дослідного інституту МВС України «на око» встановлює відповідність рюкзака технічним вимогам. Як з'ясується пізніше, насправді представлений рюкзак аж ніяк вимогам не відповідає: ні за загальними конструктивними особливостями, ні за розмірними, ні за складом матеріалу».

Что в этом изложении, по вашему мнению, не совпадает с реальным положением вещей? Попутно расскажите, пожалуйста, что вы помните о том заседании.

- Все дело в том, что у каждого процесса есть определенная группа ответственных лиц, которые должны его контролировать. Сегодня мы с вами можем, прийти на любой, по сути, тендер и заявиться через ProZorro. Подать документы; там, где это необходимо, предоставить образец своей продукции. И не мы с вами должны отвечать за то, соответствует ли наш пакет документов полному объему. Есть ответственные лица, которые должны это контролировать.

Я пришел на абсолютно общих основаниях. Сделал так, как мне подсказали: вот сюда положите документы, вот сюда – образец. И какие дальше у кого претензии согласно этим документам и этому образцу – я не мог этого контролировать и не должен был этого делать. Есть ответственные лица, которые были за это ответственны.

- А сколько участников было на торгах?

- Насколько помню, 5 компаний. Каждая из которых предоставила свой образец. И каждая вела торги в области снижения цены от своей стартовой цены закупки.

- Вы ознакомились с продукцией конкурентов по торгам?

- Нет. Я вообще не уверен, что это в правовом поле можно делать.

- Но вы были в курсе того, какая продукция у конкурентов?

- Нет, это же проходит в рамках одной тендерной процедуры. Продукция выкладывается в определенном месте. Знакомиться с продукцией конкурентов не совсем корректно. Потому что она либо соответствует техническим требованиям, которые прописаны в технических условиях на обеспечение этого тендера, - либо не соответствует.

- Это правда, что, как об этом говорит НАБУ, «представниця Державного науково-дослідного інституту МВС України «на око» встановила відповідність рюкзака технічним вимогам»?

- Сейчас уже сложно вспомнить всю техническую последовательность процедуры. Думаю, этот вопрос необходимо адресовать экспертам по тендерному обеспечению, которые понимают всю последовательность.

- Но она осмотрела представленный вами рюкзак?

- Да, безусловно. Технический специалист, который присутствовал на торгах, просматривал все образцы, которые были поданы на торги.

- Давайте об осмотре продукции, представленной конкретно вами. Если бы вы, будучи авторитетным консультантом, не были вовлечены в процесс, а наблюдали за всем со стороны – вас удовлетворила бы методичность и тщательность осмотра рюкзака этим экспертом?

- Безусловно, это был очень щепетильный осмотр.

- Давайте объясним читателю, в чем он заключался?

- Давайте спроектируем эту процедуру, перенесем как будто на частный бизнес. Вот, мы с вами хотим приобрести рюкзаки, потому что хотим отправить сотрудников нашей компании в горы. Приняв такое решение, мы объявляем среди других компаний тендер на поставку этих рюкзаков. Мы дали им какое-то техническое описание, которому должен соответствовать этот рюкзак. И когда участники торгов приходят поспорить между собой за то, какая компания готова дать наилучшие условия с точки зрения цены (а именно цена здесь была ключевым фактором), то технический специалист, который уполномочен давать оценку, проверяет каждый экземпляр от каждой компании-участницы. Цель проверки – определить, соответствует ли изделие техническим условиям, или не соответствует.

Соответственно, здесь была аналогичная процедура. Технический специалист осматривал и изучал каждый вид продукции, который был подан, на то, соответствует ли он техническому описанию.

- Как специалист скажите: профессионализм эксперта, осмотревшего рюкзаки, был на уровне?

- Да, безусловно. Мне как техническому специалисту достаточно взять в руки то или иное изделие – и я смогу сформировать его оценку относительно техническому описанию.

«Предприниматель с., который нанял меня как консультанта, к сожалению, скончался в декабре 2015 года»

- Продолжаем цитировать НАБУ дальше. «Далі події розгортаються так: заступник міністра підписує договір про закупівлю рюкзаків у ТОВ «Дніпровенд», особа «Л» прибуває до МВС, надає підроблену довіреність від імені директора ТОВ «Дніпровенд» на представництво інтересів цього підприємства та отримує чотири екземпляри договору про закупівлю 5000 рюкзаків на суму 14 млн 495 тис. грн. Згодом особа підприємець повертає МВС документи з підробленими підписами та печатками. Їх реєструють».

Теперь вопрос: были ли вы лично той самой «особою Л.», которая проделала все указанные выше операции?

- Еще раз акцентирую ваше внимание: я не имею к изготовлению и проверке этих документов никакого отношения. Соответственно, я не должен был этого делать. Это во-первых. А во-вторых, был предприниматель С., который нанял меня в этот процесс – исключительно как консультанта по качеству! И к документообороту я здесь никакого отношения не имел.

- Еще раз: какую функцию управления, в контексте ТОВ «Дніпровенд» и истории с пошивом рюкзаков, выполнял предприниматель С.?

- Это человек, который обратился ко мне изначально, с информацией о том, что он хочет поучаствовать в этом тендере. Он позиционировал себя как представитель компании «Дніпровенд». А я знаю, что не всегда директор компании – это ее конечный бенефициар или собственник. Бывают очень сложные структуры бенефициаров.

- А почему вы были настолько уверены в том, что именно ему в данном случае вам стоит довериться?

- А почему я должен был поступить иначе? Дело в том, что я не выполнял функций, которые каким-то образом могли бы дискредитировать в правовом поле. Соответственно, мое доверие к этому человеку основывалось только на том, что он пообещал мне определенный гонорар за конкретную услугу в области консультирования.

- Этот человек попал в сферу интересов НАБУ?

- Показания об этом человеке давал не только я, но и еще с десяток людей, которые на тот момент работали в моем офисе и визуализировали этого человека.

- Он сейчас находится в стране?

- Этот человек, к сожалению, в конце декабря 2015 года скончался. Но есть множество показаний и документальных доказательств того, что этот человек брал меня на проектную работу и ставил задачи.

- Вот как? Скончался? От чего?

- Рак.

- Владимир, но вы же понимаете, что если ключевой человек в этом деле умер, то у стороннего наблюдателя может сложиться впечатление, что вы просто валите всю вину на него. У вас должны быть очень серьезные доказательства того, что он вас в самом деле нанимал сугубо для консультационных задач. И что вы в эту историю попали по касательной.

- У нас есть железобетонные аргументы.

- А подробнее?

- К сожалению, существует тайна следствия. И пока дело находится на стадии досудебного расследования, лучше этого не делать. Но повторюсь: есть железобетонные доказательства того, что этот человек приезжал, ставил задачи и имел отношение к этому делу. Хотя я не исключаю, что этот человек действовал в интересах стоявшей за ним определенной группы людей или другого человека.

- Теперь по возможности кратко попробуйте сформулировать, в чем суть підозри к вам со стороны НАБУ? И как эту же ситуацию оцениваете со своего угла вы лично?

- Вместе с мои адвокатом мы давно изучаем переданные нам материалы. И ни прямых, ни косвенных доказательств моей вины в этом процессе на сегодняшний день не предъявлено. Поэтому я абсолютно настаиваю на своей позиции: это дело – абсолютно фейковое. Очередной пиар НАБУ для того, чтобы показать хоть какие-то результаты своей работы.

- Свое мнение вы изложили. А что вменяет вам обвинение?

В разговор снова вступает адвокат Ярослав Осаволюк:

- Согласно версии следствия, Владимир вступил в преступный сговор с лицами, которых они описывают как Ч. и А. С распределением ролей, функций – и с целью завладения бюджетными средствами. Скажу сразу, не конкретизируя доказательства: подозрение не аргументировано. Оно базируется на определенных предложениях, чего, согласно УПК, не может быть априори. И в суде все эти подозрения будут разбиты. Потому что даже исходя из текста самой підозри, есть очень большое количество нестыковок. Выражаясь современным языком, очень многое в этом деле притянуто за уши. Скажем, Владимир с первого дня не отрицал своей роли в деле о рюкзаках – в той его части, где речь шла о контроле качества поставляемых рюкзаков. Но при этом он не имел никакого отношения к этому предприятию. И он дал четкие показания о том, как он вообще оказался в этой сфере.

И еще возникает вопрос: почему детективы НАБУ не обращают внимание на тот момент, что была договорная, предусмотренная законом процедура. И предприятие, которое представлял Владимир, предоставило наименьшую цену! Почему они не привлекают остальные предприятия-участники торгов, которые предлагали цены намного выше?

«БЫЛА ЛИ ЧАСТЬ РЮКЗАКОВ ПОШИТА В КОЛОНИЯХ? У МЕНЯ ТАКОЙ КОНКРЕТНОЙ ИНФОРМАЦИИ НЕТ»

- Владимир, а о каких ценах шла речь? – снова вопрос Литвину.

- Ну, в частности участвовавшая в торгах хорватская компания предлагала цену в 350 евро за один рюкзак. В гривнях по курсу на тот момент это было 13-14 тысяч гривен – что более чем на 10 тысяч дороже нашей цены!

- А какие цены выставили остальные участники торгов?

- Там разрыв был не такой большой. Они предлагали цену на 10-20% больше, чем компания «Дніпровенд». Огромные деньги, если смотреть на общую сумму сделки.

- Скажите, вы контролировали качество рюкзаков в ходе всего процесса?

- Ну, если мы называем процессом рамки этой сделки, то да: я точечно контролировал качество того, что было произведено.

- На суде прокурор САП заявил, что часть рюкзаков была пошита в учреждениях исполнения наказаний за 60-130 грн. Это правда? Сколько рюкзаков пошили таким образом?

- У меня такой конкретной информации о том, что часть рюкзаков были пошиты в этих учреждениях, - нет.

- К кому, в таком случае, нам следует обратиться за информацией такого рода?

- Есть 3 физических лица предпринимателя, которые производили отшив этих изделий. И вопрос о том, где конкретно и на каких мощностях они отшивали эти изделия, можно адресовать им.

- Но при этом качество контролировали вы?

- Еще раз повторюсь: точечно, в рамках этой поставки, я контролировал качество. И претензий при приемке продукции (когда ее сдавали на склад МВД) – не поступало.

- А где шили остальные рюкзаки от «Дніпровенд», нам тоже следует интересоваться у этих трех лиц?

- Да, это будет правильно. Потому что даже в рамках нашего бизнеса по пошиву женских платьев всегда есть некие колебания загрузки. Сегодня мы можем шить все на своих мощностях – а завтра, если мощностей нам немного не хватило, можем разместить заказ у компании партнера. Да что говорить, даже такие огромные компании, как Zara и H&M – часть продукции отшивают в Пакистане, Индонезии…

В общем, логично адресовать этот вопрос тем, кто делал отшив. При этом хочу вас заверить, что все данные я предоставил, придя на первый допрос (не по повестке, а по телефонному звонку). И, что интересно, у следствия (которое на тот момент длилось уже год) даже не было информации о том, кто отшивал эту продукцию. Я предоставил информацию о том, кто были те субъекты, которые взяли на себя обязательства по отшиву этой продукции.

- Какую себестоимость одного вашего рюкзака НАБУ считает оправданной?

- На данный момент, согласно тем экспертизам, которые сделало НАБУ, - 555 гривен.

- То есть в 5 с лишним разом меньше вашей цены…

- Это не имеет ничего общего с реальностью. Абсолютный бред! И я очень надеюсь на то, что та частная организация, которая делала эту экспертизу, понимает, что в рамках своей экспертизы попросту не учла многие факторы. Считаю, что такая экспертиза не может считаться объективной.

- Тогда расскажите, как составлялась ваша цена.

- Я не могу знать, как составлялась цена, потому что цена продажи определялась до момента отшива этих изделий. И, соответственно, она мне была названа, я ее не определял. Мне сказали: «Вот, ниже этой цены на торгах – не опускайся». Я и не опускался.

- Вы не пытались объяснить тем, кто вас нанял, что это завышенная цена?

- Я вам больше скажу: сегодня, анализируя те торги, которые состоялись, я бы никогда не выступил с такой низкой ценой.

- Низкой?

- Объясню почему. На тот момент курс был примерно 40 грн за доллар. К сожалению, в Украине никакие сырьевые материалы практически не производятся. Соответственно, и в этом продукте более 90% его составляющих покупаются из-за рубежа, то есть за доллары. Поэтому когда курс доллара за 2-3 месяца с отметки 10 гривен за 1 доллар вырос до 40 – и динамика курса роста продолжалась – никто не знал, на какой отметке он зафиксируется. 50? 70? 100? Чем 40 отличается от 70?

Так вот, если бы курс доллара продолжал расти в этой динамике, компания потерпела бы огромнейшие убытки! Вот почему я не только не считаю, что цена была завышена. Я искренне считаю, что, только недоанализировав весь пул факторов, которые могут влиять на стоимость этого изделия, компания выставила такую рискованную цену.

«Поставки летних рубашек и спортивных костюмов для набу? маржинальность на этой поставке была достаточно высокой. как предприниматель я остался доволен»

- Еще один важный нюанс, о котором, пожалуй, следовало бы спросить в самом начале. НАБУ утверждает, что ваш телефон неоднократно «светился» в разговоре с г-ном Шевчуком (тогда – сотрудником МВД, а ныне – замминистра обороны). Это правда? Такие контакты были?

- Я свой номер никогда не скрывал, он известен и в волонтерском движении, и среди партнеров. И, придя на тендер, я не указывал какой-то номер, который купил только для этого тендера. Нет, это был мой номер, я этого не скрываю и говорю открыто.

Что касается моих контактов с г-ном Шевчуком, я не хочу на сегодняшний день их комментировать.

- Почему?

- Опасаюсь, что это может навредить моей позиции в суде. Исходя из моей позиции (которая, по всей видимости, станет общедоступной), я опасаюсь того, что показания некоторых людей будут «подкручены» и смогут потом сыграть против меня. А пока еще раз повторю: весь материал, который мы видим – абсолютный фейк.

- Но вы часто общались с Шевчуком?

- Нечасто. И на сегодняшний день мне вообще сложно припомнить какие-то наши разговоры.

- А вот я как раз уверен, что припомнили все: уж слишком многое зависит от показаний этого человека. Ведь именно он сейчас – главный козырь НАБУ.

- Нет, это так преподносит НАБУ.

- И еще раз: НАБУ считает, что государству был нанесен ущерб; что люди, задействованные в этой коррупционной схеме, извлекли из этого выгоду. Люди в соцсетях в комментариях спрашивают: сколько он и его фирма заработали на этих рюкзаках?

- Лично я?

- Да, предприниматель Владимир Литвин и его компания.

- Отвечу. Не могу назвать сумму гонорара, которая была обещана мне предпринимателем С. за мои консультативные функции – но могу сказать, что для меня эта пятизначная (в гривнях) сумма – это не большие деньги. Даже детективов удивило, почему я за такие деньги согласился ему помогать.

- И почему согласились?

- Во-первых, с момента начала зоны АТО я активно помогал целому ряду добровольческих батальонов. Кому-то – просто деньгами, кому-то покупал продукцию. То есть я был – и продолжаю быть – волонтером, помогаю добровольческому движению отбиваться от агрессора, который пришел на нашу землю.

- Сейчас, знаете ли, модно ссылаться на помощь добробатам. Есть ли какие-то подтверждения вашей помощи?

- Да, в суде будут озвучены конкретные имена и названия батальонов, которым я конкретно помогал.

И вторая причина: мне как предпринимателю было интересно получить опыт в области того, как происходят тендерные процедуры. Для меня это был ценный опыт. (С иронией) На основании этого опыта, к примеру, я затем пошел – и выиграл тендер в Национальном Антикоррупционном бюро.

- Вот об этом давайте поподробнее. НАБУ уже ответило на эту новость инфографикой:

Со своей стороны, можете сказать, какова была стоимость летних рубашек и спортивных костюмов, которые вы поставили для НАБУ?

-  Знаете, я как предприниматель не хотел бы раскрывать ту стоимость, по которой я эту продукцию поставил.

- Почему?

- Это моя предпринимательская тайна. Но могу отметить, что маржинальность на этой поставке была достаточно высокой, и я как предприниматель остался доволен сделанной поставкой и количеством заработанных денег с этой поставки.

- А вы к тому моменту уже фигурировали в деле о рюкзаках?

- Как свидетель. И, честно говоря, я даже несколько опасаюсь раскрывать, во сколько мне обошлась стоимость этой продукции. Опасаюсь примитивной логики, которая сейчас действует.

- Например?

- (Усмехается) Вот, если я сейчас скажу, что заработал 100, 200 или 300% - какая гарантия того, что завтра я не стану фигурантом уголовного дела в отношении Национального антикоррупционного бюро?

Информация о материале

Опубликовано: 13 декабря 2017

Лошадиные силы vs человеческая жизнь

Представьте себе город, в котором живут 160–200 тысяч людей. Разных — маленьких, которые ходят в детские садики и школы, взрослых, которые работают, влюбляются, мечтают, строят планы на будущее. Среди подобных населенных пунктов — областные центры, и промышленные города: Ужгород, Мелитополь, Луцк, Белая Церковь…

Какой из них вам более всего знаком и дорог? За годы независимости жертв ДТП насчитывается более 160 тысяч человек. Это неполные данные. Эксперты считают, что их от 200 до 300 тыс. человек. Это равнозначно тому, что большой, красивый, живой город весь — до последнего жителя — погиб под колесами, был размазан по асфальту, утонул в крови и слезах.

Для многих людей в Украине жизнь разделилась на два этапа — до аварии и после. Это касается не только участников дорожно-транспортных происшествий, но и их родственников, друзей и близких. Что можно и нужно делать для спасения людей, попавших в беду на дороге? Чтобы покалеченные в ДТП смогли не только выжить, но и встать на ноги? О медицинских аспектах этой трагической темы я расспрашивала специалистов Института травматологии и ортопедии Национальной академии медицинских наук Украины. Выбор не случайный. Тема травматизма, связанного с ДТП, — одна из приоритетных для института, который не только оказывает высокоспециализированную медицинскую помощь таким пациентам, но и внедряет новые методики диагностики и лечения, делится опытом с коллегами из областных и городских больниц. Эксперты утверждают: изучение любой проблемы и подготовка программы действий должна начинаться со статистики.

Как у нас считают

«По-разному. Потому что у каждого ведомства — своя статистика, связанная с ДТП. Автодор, Минздрав, Мининфраструктуры, Национальная полиция и другие ведомства собирают данные в рамках своих программ, и, конечно, цифры получаются разными. Мы же оперируем статистикой, которую предоставляет Госкомстат, — объясняет заместитель главного врача институтской клиники, кандидат медицинских наук Роман Деркач. — Пик смертности приходился на 2006–2007 гг. — в Украине на дорогах погибало от 8 до 10 тыс. людей ежегодно. Когда приняли решение о десятикратном повышении штрафов за нарушение правил, это дало положительный результат. В 2009 г смертность снизилась почти на 40%. — до 5 тыс. в год. Эта тенденция сохранялась до 2014 г.

В 2015 г погибших было 3600, потом это число пошло вверх. И уже в 2016-го зафиксировали 4600 смертей. Если учесть, что население Украины резко уменьшилось (аннексия Крыма, война на Востоке), мы имеем очередной всплеск смертности при травматизме вследствие ДТП.

— Известно, что не все смерти, связанные с ДТП, попадают в статистику. Почему?

— Мы говорим о т.н. 30-суточной статистике. В нее включают период с момента ДТП и до 30 суток. Если травмированного лечат в клинике, выписывают домой, где через какое-то время он умирает, — он не попадает в эту статистику. Бывает, пациента оперируют, долго лечат, но организм не справляется и человек умирает в больнице. Если это случилось на 31-й день и позже, — летальный исход никак не будет связан с ДТП. Также не вносят в статистику травмированных, скончавшихся на месте аварии или в частных клиниках.

Такой избирательный подход искажает реальную ситуацию, не способствует поиску решения проблем.

Два раза в год в нашей стране проводится «Неделя безопасности дорожного движения», которую координирует ВОЗ. Мы всегда готовимся к этому, наш институт активно принимает участие во всех мероприятиях, много общаемся с коллегами из разных стран. Весьма поучителен опыт Израиля: если за сутки на дорогах погибло более 5 человек — это событие национального масштаба, к которому приковано внимание всей страны. У нас же резонанс вызвала разве что трагедия в Харькове, а единичные жертвы ДТП воспринимаются как нечто обыденное».

Чем выше скорость…

Никто не может назвать точные цифры, сколько людей гибнет на дорогах, а уж тем более — сколько становится инвалидами. Ведь далеко не каждый случай связывают с ДТП.

Эксперты утверждают: ежегодно вследствие ДТП в мире погибают примерно 1 млн 300 тыс. человек, инвалидами становятся около 50 млн. По данным нашей статистики, на 3,6 тыс. летальных случаев приходится более 30 тыс. различных увечий, приводящих к инвалидности. За последние годы травмы при ДТП сильно изменились — люди получают более тяжелые увечья, и процесс лечения проходит намного сложнее».

«Раньше, когда по дорогам в основном ездили «Жигули», а скорость не превышала 60 км/ч, травмы были не такие тяжелые, как сейчас. Переломы называли бамперными — удар приходился в область голени. Скелетные травмы тогда составляли 15–20%, — рассказывает директор Института травматологии и ортопедии академик Георгий Гайко. — Сегодня на наших дорогах — другие и машины, и скорости. Исследования, проведенные нашим институтом, показали, что в случае ДТП скелетные травмы получают уже от

66 до 70% пострадавших. Когда человека сбивает джип или другой мощный автомобиль да еще на большой скорости, удар приходится в бедро, в область таза. Почти половина таких случаев заканчивается переломами костей таза, тяжелейшими травмами различных органов и систем, сильными кровотечениями. Летальность при таких состояниях — примерно 50%.

Все знают: на первом месте среди причин смертности — сердечно-сосудистые заболевания. Они поражают в первую очередь людей старшего возраста, имеющих тяжелые хронические патологии и т.п. А «война» на дорогах убивает в основном молодое поколение, людей активных, трудоспособных, которые должны жить, воспитывать своих детей, развивать свою страну.

— Что должна делать медицина, чтобы снизить уровень смертности от травм, полученных во время ДТП?

— Развивать специализированные отделения и центры, где будут оказывать медицинскую помощь пострадавшим. Если бы отделения травматологии оборудовали так, как в свое время перинатальные центры, врачи смогли бы оказывать медицинскую помощь на более высоком уровне, и летальных случаев было бы намного меньше. При тяжелых травмах без современного оборудования трудно добиться хороших результатов.

— Если обычный роддом смогли превратить в перинатальный центр, почему нельзя создать на базе областной или городской больницы современную травматологию?

— Можно. Есть только одна проблема — финансирование. Для начала нужно оборудовать несколько кабинетов, где травмированных будут поэтапно обследовать, стабилизировать состояние, оперировать, переводить в реанимацию и т.д.

На первом этапе нужен КТ, МРТ, современные рентгенаппараты, УЗИ, рентген-прозрачный стол и т.д. После того как пациента обследуют, остановят кровотечение, наложат аппараты внешней фиксации, его должны перевести в травмцентр, где все готово для операций. И там тоже должен стоять рентген-прозрачный стол, специальный ортопедический стол, ЭОП (электронно-оптические преобразователи) и т.п. А у хирурга под рукой — комплект дрелей для выполнения операций, широкий спектр расходников — стержни, пластины и пр.

И самое главное — должны дежурить бригады специалистов, умеющих оказывать помощь при политравмах. Ситуация в областях потихоньку меняется — при многих областных больницах создаются отделения политравмы. Я был в Днепропетровской, Запорожской и других областях — наш институт поддерживает отношения с коллегами, мы часто проводим конференции, обсуждаем проблемы и профессиональные вопросы. Отделения политравмы проходят этап становления. В одном дежурит травматолог, в другом — нейрохирург. Но когда привозят пациента с места ДТП, необходимо, чтобы ему оказывали помощь и другие специалисты. Ведь при политравме, кроме костей и суставов, повреждаются дыхательная система, сосуды, мышцы, органы пищеварения, железы внутренней секреции и пр. Ради спасения пациента необходимо действовать профессионально, четко, оперативно. А в больницах все по-прежнему — нет ни оборудования, ни инструментария, ни четкой системы поэтапного оказания помощи пострадавшим в ДТП».

Куда везут травмированных в ДТП

Аварии на дорогах — традиционная тема новостей и телесюжетов. Особенно в начале зимы, когда погода преподносит сюрпризы — то снегом дороги присыпает, то гололедом покрывает. Когда смотришь смонтированный сюжет, кажется, все происходит четко и быстро — приехала «скорая», забрала травмированных и увезла их с места ДТП. А куда? Одно дело — когда происшествие случилось в городе. А если на трассе между селами? Или на Окружной дороге, где всегда спорят — это еще Киев или уже область? От ответа зависит здоровье, а зачастую и жизнь пострадавшего — потому что решать этот вопрос могут очень долго.

«Если житель города попадает в ДТП на территории области, начинаются выяснения: кто, откуда и куда его отправлять. Правила известны: «скорая» приезжает на место ДТП и отвозит пострадавшего в ближайшее лечебное учреждение. Независимо от того, как оно оборудовано и какие специалисты там работают. Это неправильный подход, в мире давно уже от него отказались, — утверждает Роман Деркач. — С места ДТП травмированных людей должны доставить в медицинский центр, максимально подготовленный к таким случаям.

Часто говорят — в отделениеполитравмы, но в нашей стране таких нет. У нас вообще отсутствует система оказания помощи пострадавшим в ДТП. Так же, как не существует и единое медпространство. Почему именно система? Потому, что должна включать несколько этапов — домедицинскую помощь, первую медпомощь, госпитальный этап и т.д., до полной реабилитации.

В мире существует два основных направления помощи пострадавшим. Первое — путь транспортировки. Должна быть четко выстроена логистика — куда «скорая» должна доставить травмированного с места ДТП. Второе — алгоритмы действий. Что и как необходимо делать на каждом этапе. Для этого в европейских странах и создавали травмцентры, которые разместили по всей территории.

— Сколько у нас таких травмцентров?

— Ни одного. Потому что не было и нет госпрограммы, с помощью которой решались бы такие задачи.

Первый конгресс по политравме у нас проходил еще в 2003 году. Какие доклады и планы там звучали — и травмцентры создадут, и притрассовые больницы построят! Но с тех пор ничего так и не сделано.

Мы несколько лет проводили исследования, посвященные травматизму в ДТП, собрали огромный объем информации. В Киеве работает система «горячих» и «холодных» дежурств. Когда где-то случается ДТП, пострадавших приходится везти в дежурную больницу, даже если это очень далеко от места происшествия. Запомнился случай, когда травмированного пациента везли 1 час 40 минут. ДТП случилось на Окружной (Житомирское направление), а дежурила в тот день Больница скорой помощи на Левом берегу столицы.

— Что происходит с пострадавшими в ДТП, если это случилось где-то на трассе? Как скоро они могут получить профильную медицинскую помощь?

— Везут в ближайшую больницу. Но как проводить обследование в условиях не специализированной, а обычной райбольницы — вопрос открытый. Иногда там даже рентгенаппарат не работает, нет возможности сделать анализы. Тогда начинают звонить в областную больницу: «У нас ДТП. Что делать?» Из области отвечают: «Мы не можем перевозить к себе, потому что не знаем состояния — транспортабелен ли он».

Бывали случаи, когда переговоры длились два-три дня. Пациента обезболивают, но не могут оказать необходимую помощь. Все это, конечно же, влияет на дальнейший процесс лечения и выздоровления.»

Для травмы нет срока давности

Ситуация прогнозируемая: какова помощь при травмах — таким будет качество жизни впоследствии. Это значит, что многие люди после ДТП останутся инвалидами. В больнице, куда привезла «скорая», жизнь спасли — и слава Богу. Восстановить здоровье так, чтобы человек мог, как и раньше, двигаться, работать, жить без боли — удается далеко не всегда. Не тот потенциал у наших больниц.

Многим пациентам можно было бы помочь — да не все знают, где искать такую помощь. И дело, скорее, не в деньгах, необходимых на операции и лечение, а в том, где найти специалистов. Важно, чтобы врач, ведущий пациента после травмы, убедил, что шансы на выздоровление есть, невзирая на время, прошедшее после аварии.

В Институт травматологии и ортопедии не привозят пациентов с места ДТП. Здесь оказывают медпомощь третичного уровня, специализированную, поэтому принимают профильных пациентов, которым уже не могут помочь в травматологии городской или областной больницы.

«У нас проводят сложнейшие операции. Больные, ради того, чтобы выздороветь, проходят много этапов лечения и реабилитации, — объясняет заведующий отделением травматических повреждений профессор Андрей Калашников. — Часто приходится иметь дело с ошибками, допущенными во время оказания медпомощи сразу после травмы.

Почему они случаются? Причины разные. Но главная — тяжесть травмы. Если у пациента тяжелая черепно-мозговая травма или дыхательная недостаточность — его не смогут прооперировать сразу же после поступления в медучреждение или хотя бы в первые сутки. Ортопедические проблемы откладывают на какое-то время. Это усугубляет ситуацию, и операции в таких случаях проходят намного сложнее.

— С какими диагнозами к вам поступают такие пациенты?

— Бывает деформация костей, несращение, ложные суставы. Кстати, очень много пропущенных переломов. При политравме, когда больной пребывает в коматозном состоянии (что может длиться неделю и более), им занимается нейрохирург.

В западных травмцентрах основную роль играют травматологи. У нас главные — нейро- или торакальный хирург. Переломы костей считают не самой большой проблемой пациента, поэтому их часто откладывают. Много проблем в оборудовании больниц — не всегда удается вовремя сделать рентген, выявить повреждения костей и суставов. Без современной аппаратуры и инструментария невозможно применять новые методики, поэтому работают по-старому: используют гипсовые повязки, скелетное вытяжение.

Чем современнее оборудована клиника — тем лучше для больного и легче работать врачам. У нас, в принципе, есть все необходимое — клиническая база создавалась десятилетиями. Современные методы лечения травм в Украине внедряются благодаря разработкам и усилиям нашего института. Раньше в травматологии могли лечить гипсовой повязкой почти полгода. Потом внедрили остеосинтез с накостными пластинами. В этом случае делается разрез, ставится накостная пластина — больной не носит гипсовую повязку, через 2 недели выписывается и три месяца должен передвигаться на костылях. Сегодня есть методы, позволяющие встать на ноги на 2–3-й день.

Начиная с 2004 года, мы совместно с зарубежными коллегами обучили новым методикам около 400 наших травматологов. Вопрос квалификации кадров — очень актуален сегодня.

— Многие после ДТП перенесли операции, но все равно мучаются от болей, не могут жить, как раньше. Есть ли у них шансы на улучшение здоровья, когда после травмы прошло несколько месяцев или даже лет?

— У нас был случай: больной обратился к нам за помощью, хотя после первичной травмы прошло 35 лет. Ему сделали операцию, все прошло нормально. Срока давности здесь нет — все зависит от конкретной ситуации, от состояния здоровья больного и его силы воли».

«Ситуация с дорожно-транспортными происшествиями столь серьезна, что в мире объявлено «Десятилетие борьбы с ДТП», — подчеркнул Роман Деркач. — По статистике, смертность от ДТП на 100 тыс. населения в США — 2 человека, в ЕС— 3–4, в Украине — 12–13, а в странах Африки — 25–26.

По сравнению с Африкой у нас, конечно, показатели лучше, но ведь Украина относится к Европе. А там совершенно иные подходы к оказанию медпомощи пострадавшим в ДТП. Международные эксперты указывают на четкую зависимость: чем ниже уровень развития страны, чем она беднее — тем выше показатель смертности от ДТП.

До 2006 года ДТП не упоминались среди причин смертности людей. А в 2015 году признали, что ДТП занимает уже 10-ю позицию в этом списке».

По словам экспертов, во всех развитых странах ведется реестр травматизма, куда заносятся все данные о каждом человеке, пострадавшем в ДТП. Это необходимо для подготовки государственных программ, для того, чтобы пострадавший или его семья смогли получить соответствующую компенсацию или социальные выплаты. Подобные реестры ввели еще в 70–80-е гг. прошлого века. У нас пока до этого руки не доходят.

Благими намерениями остаются и планы по созданию больниц интенсивного лечения. Уже несколько лет о них говорят, но дальше слов ни в столице, ни в областях дело не продвинулось. Когда готовили программу «Здоровье–2020», в рабочую группу включили также травматологов и ортопедов. Они подготовили программу, составили списки необходимого оборудования, расходных материалов, словом — размечтались. Оказалось, что на все «Здоровье–2020» запланировали 5 млрд гривен, а травматологи замахнулись на 2,2 млрд — практически на целевую госпрограмму. Их попросили быть скромнее. На этом внимание государства к проблемам ДТП, похоже, и закончилось.

По статистике, в Украине ежедневно гибнут на дорогах от 9 до 11 человек. В масштабах сорокамиллионной страны, наверное, это не впечатляет. Но если тенденции не изменятся, вскоре под колесами «исчезнет» еще один город и вырастет не одно кладбище.

Информация о материале

Опубликовано: 13 декабря 2017