На дворе хмурился февраль 15-го. Бывший президент Грузии был только-только произведен в ранг советника действующего президента Украины и главы Совещательного международного совета реформ. Компетентные информанты заверяли: получение Саакашвили украинского гражданства — вопрос решенный. Опытный тяжеловес включался в активную отечественную политику.

Я позвонил тбилисскому знакомому.

— Как бы ты коротко описал Саакашвили?

— (После полуминутной паузы.) — Гениальный торговец шумом.

В оценке не чувствовалось ни тени насмешки. Это была характеристика, выданная человеком, трудившимся во властной команде Михо, категорически не разделявшим некоторых методов экс-патрона, но при этом признававшим полезность ряда предпринятых им шагов.

«Нет, не сторгуются», — подумал я тогда, пытаясь спрогнозировать характер будущего сотрудничества Петра Алексеевича с Михеилом Николозовичем. Президент Украины к тому времени прочно утвердился в роли гениального продавца тишины. Полугодом ранее он талантливо «толкнул» населению обещание близкого мира, всеобщего спокойствия и неминуемой стабильности. Затем под убаюкивающие сводки о воображаемых реформах тихо продавались индульгенции, распродавались должности, перепродавались потоки. Конфликты политтусовки, робкие претензии общественности и недоуменные вопросы идеалистов аккуратно замурлыкивались. Со времени окончания Революции Достоинства прошел лишь год. Время бесчинства ботов пока не настало. Недовольных еще не записывали пачками в агенты Кремля, их достаточно вежливо просили не нарушать «созидательную» тишину.

Двум «дилерам надежд» неминуемо стало бы тесно на одном рынке сбыта. Хотя товар они реализовывали совершенно разный — один снотворное, другой — горячительное. Впрочем, оба выдавали свой контрафактный продукт за эффективное жаждоутоляющее.

Только глубоко наивный человек мог поверить, что рожденный бескрышным способен долго ходить в подчиненных у природного крышевателя. Их конфликт был вопросом времени.

Совранная дружба. Сорванная крыша

И ведь никого в этом дуэте не заподозришь в особой наивности. Ну, ведь не мог же Саакашвили всерьез верить, что болезненно подозрительный Порошенко позволит ему развернуться в Украине? И не мог Петр Алексеевич столь же серьезно рассчитывать, что амбициозный Михеил Николозович смирится с ролью послушного участника его беспрерывной PR-кампании и бескорыстного борца с Яценюком и Аваковым?

Была еще одна деталь, предвещавшая не просто грядущую зарубу, а эпический холивар. Бывший грузинский президент, пребывая на украинской госслужбе, относился к своему формальному патрону даже не как к ровне, он позволял себе глядеть на него несколько свысока. В общем-то, имел для этого некоторые основания. Когда Петр Алексеевич еще только стоял за чужими спинами и заглядывал в чужие рты, Михо обнимался с одними сильными мира сего и пытался бодаться с другими. И пускай свое место в геополитике экс-лидер Грузии несколько переоценивал, его бэкграунд выглядел посолиднее. Даже с точки зрения опыта активной борьбы за власть: если Саакашвили был главным вождем «Революции роз», то Порошенко — наиболее удачливым выгодополучателем Революции Достоинства.

Да, советник президента, а впоследствии губернатор Одесщины в откровенное амикошонство не впадал. Но некоторую фамильярность, чего греха таить, себе позволял. По щеке условного шефа не трепал, но хлопнуть по плечу — мог. Так что их обоюдные публичные заверения в дружбе выглядели хорошей миной при плохой, хоть и сложной игре. Хорошей такой миной замедленного действия.

Правила отечественного политполитеса панибратского отношения к вождю не предполагают. Нарушение правил сулит расплату, тем более, коль речь идет о таком злопамятном и мнительном персонаже, как Петр Алексеевич. Некоторая бесцеремонность, позволяемая именитым подчиненным, вполне очевидно уязвляла самолюбие уже уверовавшего в свое величие президента.

В том же 2015-м я задался, наверное, риторическим вопросом — отчего Порошенко, выбирая между личным и общественным, предпочел первое, лишая себя возможности оставить след в истории? И сам себе ответил: «а кто сказал, что он не считает иначе? По-моему, он убежден, что творит историю. И что его вклад в нее уже увековечен».

Слишком заметно, что пятый президент Украины не просто хочет казаться фигурой, равной по весу и влиянию Обаме и Трампу, Меркель и Путину. Он себя действительно таковым считает. Отрицая и свою очевидную зависимость от внешних обстоятельств, и неспособность эти обстоятельства изменить. Вполне возможно, что Порошенко временами в самом деле верит, что реформирует страну. А обогащение точно считает справедливым гонораром за «реформирование». Он мерит себя масштабами Вселенной, находясь в координатах Минска и Липецка.

Весной 2016-го экс-комбат «Донбасса» Виногродский, вспоминая иловайские события и роль Верховного главнокомандующего, в интервью «Слідство.Інфо» горько заметил: «Мне кажется, он настолько далек от жизни, которая происходит в этой стране... Он живет в какой-то своей стране, понимаете?» Осенью 17-го Виногродскому пришлось продолжить свои размышления за решеткой.

Отсутствие чувства реальности, чувства меры и чувства ответственности у политиков наивысшего ранга — хоть и не единственная, но, вне сомнения, важная причина того, почему в стране столько лет все не так, как должно.

Не стоит все же препарировать и локальный конфликт между двумя конкретными политиками, и события в государстве в целом, используя лишь «бритву Оккама» и уж, тем более, только «бритву Хэнлона». Личный мотив может служить движущей силой, чья-то конкретная глупость способна повлиять на ситуацию. Но в политике простые объяснения почти всегда соседствуют со сложными обстоятельствами.

Три с половиной года технологи Порошенко старательно выстраивали PR-конструкцию, в которой украинский президент выглядел бы антиподом российского. Отчасти это делалось в угоду самолюбию Петра Алексеевича — ему хотелось слыть фигурой, равной Путину по масштабу. Но присутствовал в этом и вполне приземленный расчет. При такой модели общественного восприятия действующий глава украинского государства искусственно избавлялся от конкурентов внутри страны. «Порошенко воюет с Путиным, а потому все, кто воюет с ним, играют на руку Кремлю». Схемка простенькая, но вполне рабочая. Под действие такого приема подпало изрядное количество людей, в том числе и вроде бы склонных к критическому мышлению. И поддерживать критиков президента воюющей страны становилось неудобно (непатриотично, преступно). Даже если ты с критиками президента во многом согласен.

В истории «Порошенко vs Саакашвили» простое и сложное уживались таким же замечательным образом. Словеса о борьбе с коррупцией/борьбе с вражеским подпольем — лишь фон. Оба наших протагониста — замечательно развитые политические животные. То есть вполне равнодушны к интересам тех, кто находится внизу пищевой цепочки, но отлично знают, какую именно риторику им следует «скармливать».  

Безусловно, было простое желание Петра Алексеевича отомстить Михеилу Николозовичу за нежелание быть вишенкой на чужом кондитерском изделии, за вольности и сальности в интервью и телеэфирах. Было стремление локализовать потенциально не слишком опасного, но реально слишком шумного оппонента.

Но был и сложный расчет. Яркий, энергичный, пользующийся репутацией бойца Саакашвили должен был стать магнитом для других оппозиционеров. А будущему делу «о российском агенте Саакашвили» предстояло стать воронкой, куда втянет всех, кто так или иначе с ним контактировал. Тех, кто вел с ним переговоры о создании общей политической силы; вместе участвовал в водевильных «антикоррупцонных форумах»; стоял рядом на всевозможных митингах; критиковал решение о лишении гражданства; помогал прорывать границу; встречался с ним после прорыва; всех, кто просто «засветился» в Шегинях, палаточном городке возле Рады или на Трехсвятительской. То есть, по сути, всех оппонентов Петра Алексеевича, кроме временных попутчиков из НФ. Теперь их всех можно скопом записать в «агенты Кремля».

«Саакашвили получал деньги от Курченко. Курченко действовал по указке ФСБ, расшатывающего ситуацию в Украине. Все, кто поддерживал Саакашвили, защищал его, помогал ему — играли на руку Путину, сознательно либо по глупости». То есть, «раби, подножки, грязь Москви», по озвученной версии генпрокурора. Опять-таки схемка простенькая, но если разогнать по крупнейшим телеканалам, — вполне рабочая.

Порошенко-человеку, с одной стороны, хотелось быстрой сатисфакции. Порошенко-политик был принужден ждать, когда у визави «сорвет крышу», чтобы обломки кровли похоронили большинство его внутренних противников — от Тимошенко до «еврооптимистов».

«Крышники» и «бескрышные»

Игра была рискованной. Эмоции заказчиков, глупости организаторов и непрофессионализм исполнителей, помноженные на внутреннее противостояние в провластной коалиции приумножали риск многократно.

Рок-гуру Борис Гребенщиков много лет назад справедливо заметил: «Как только люди начинают бороться, тотчас же они приобретают тех, с кем придется бороться… Если запретить сидеть на крышах, я уверен, сейчас же все крыши будут заняты. Не исключено, что появится и движение «крышников»… А Би-Би-Си, наверное, выступит в защиту прав «крышников».

Саакашвили не «зашел» в отечественный протестный электорат так глубоко, как мечтали его здешние сторонники. Его рейтинги не предвещали угрозы режиму. Некоторую опасность для власти представляло качество его симпатиков.

Число недовольных властью растет день ото дня. Но количество тех, кто не просто воспринимает именно Порошенко, как главную и единственную причину всех бед, а настроен на немедленное, решительное отстранение его от власти, вовсе не критично. Поскольку Саакашвили, по сути, — единственный политик, активно эксплуатирующий подобный тезис, вся эта немногочисленная, но радикально настроенная прослойка — на его стороне. Плюс «бескрышные» граждане, с удовольствием слетающиеся на любую протестную акцию в поисках адреналина и/или заработка.

Как ни смешно, Петр Алексеевич регулярно, пускай и не очень существенно, рекрутирует для Михо новых членов группы поддержки. Из числа тех, кто чуток к проявлению несправедливости. Блаженному Августину приписывают фразу об абстрактности определения Бога и точности определения безбожия. Люди могут спорить, что есть справедливость, но откровенная несправедливость очевидна всем. Единое ощущение несправедливости, в конечном итоге, породило жесткие протесты, приведшие к двум последним революциям.

Наделение Саакашвили украинским паспортом (и не только его) выглядело странным. Хаотичная их раздача после Революции Достоинства (особенно на фоне упорного игнорирования факта наличия других паспортов у политиков и чиновников, в том числе носителей госсекретов) нанесла серьезный удар по самому понятию гражданства. Граждане со стажем только начали наконец-то осознавать ценность флага, гимна, Родины. А в это время некоторым новоявленным гражданам  выдавали (а затем и отбирали) паспорта — легко, быстро и безосновательно. Словно скидочные карточки в элитные бордели.

Выдача паспорта Михо многих раздражала. Но отъем паспорта возмутил, и возмутил большее количество. Включая тех, кто не испытывал к нему симпатий. Потому что это выглядело несправедливостью. Прорыв границы вызвал массовое негодование, но число возмущенных несправедливостью власти снова выросло — поскольку запрет на возвращение в Украину и невозможность отстоять свои права в суде выглядел новым посягательством на справедливость. Жесткая попытка задержания, отказ пустить адвоката, оглашение кремлевским агентом без должного расследования и судебного разбирательства, заход силовиков в палаточный городок — каждый новый шаг власти, капля за каплей, увеличивает ряды «крышников». За счет тех, кто фанатом опального политика никогда не был и не будет. Скорее всего, эта масса не станет критичной. Той, что, по определению Подервянского, позволит отличить Майдан от скопления людей. Несправедливость в отношении отдельного политика, (как ни крути, воспринимавшегося несколько инородным телом) не поставишь в один ряд с попранным правом выбрать президента в 2004-м или разбитым в кровь правом на протест в 2013-м.

Но если скорость продуцирования очевидной несправедливости будет сохраняться (и здесь речь не только о Саакашвили, и не столько о нем), то власти будет еще сложнее контролировать страну в целом и улицу в частности.

Тем более что в истории с Саакашвили государство выглядело беспомощным. У власти было два пути. Игнорировать Михо, и он, с высокой степенью вероятности, скатился бы в маргинес. Обходиться с ним подчеркнуто корректно, в рамках, обусловленных законом и демократией. Скорее всего, к нему потеряли бы интерес окружающие, а он — интерес к Украине. Но по этому пути не пошли, учитывая обстоятельства, описанные выше.

Второй путь, силовой, выглядел куда циничнее. Но в этом случае требовалось циничное и умелое применение силы. Глупостью было не пускать Саакашвили в Украину, но если уж Банковая пошла на это, — должна была не пустить. Глупостью было «закрывать» Саакашвили, но если уж решились, — должны были «закрыть». Глупостью было «искать» Михо в палаточном городке, но если уж полиция туда зашла — должна была найти. Не потому, что такой алгоритм действий был правильным. Все, как раз наоборот. А потому, что не завершив начатого, власть продемонстрировала свою беспомощность. А беспомощность власти воспринимается как беспомощность государства. И его врагами. И его гражданами. Которые с удивлением обнаружили, что граница отнюдь не на замке. А разрекламированные профи в понтовых доспехах не в состоянии провести квалифицированное задержание одного безоружного человека.

Отравленная наживка. Большая рыба

Разумеется, не слишком успешным действиям силовиков можно найти логичное объяснение. Во-первых, после Майдана и на фоне войны немногие люди в погонах спешат выполнять приказы, за которые потом можно оказаться на скамье подсудимых. Как это случилось с «беркутами» из «черной роты» или пограничником Колмогоровым из зоны АТО (сколь бы разными ни были эти примеры). Во-вторых, надрываться за эту власть готовы немногие. Не видят повода. В-третьих, полиция и Нацгвардия находятся под контролем человека, не спешащего оказывать услуги президенту.

И потому, что Аваков, Яценюк (и НФ в целом) Петру Алексеевичу — вынужденные деловые партнеры, временные политические попутчики, но естественные противники. А отнюдь не союзники и уж точно не друзья. И если есть возможность осложнить жизнь конкуренту — сделают это с плохо скрываемым удовольствием. Если данное осложнение не угрожает системе власти в целом, а значит, их интересам.

И потому, что успех любой силовой операции будет восприниматься как выигрыш Порошенко, а случись любой форс-мажор — крайним будет глава МВД. И 31 голос за отставку Авакова превратится в 300.

И потому, что Аваков (имеющий основания не любить Михо не меньше, чем Порошенко) считает эту войну личным делом президента. «Он его породил, пускай он его и «убивает». Он его позвал, пусть он его и «прячет». Мы были против его приглашения, он нас не слушал. Саакашвили воевал с нами, Порошенко это было выгодно. Теперь пусть президент воюет с Михо», — примерно так излагал свою позицию глава МВД в общении с соратниками.

Стоит ли удивляться после этого, что сотрудники полиции и военнослужащие Нацгвардии не слишком спешили разгонять сторонников экономической блокады Донбасса, не торопились подпирать пограничников во время прорыва в Шегинях, позволили «михомайдановцам» установить палатки в непосредственной близости от Верховной Рады и не слишком усердствовали во время событий на Трехсвятительской.

По имеющейся информации, МВД не было информировано о планирующемся задержании Саакашвили. Первые патрули прибыли туда по распоряжению их начальника Юрия Зозули, оказавшегося случайным свидетелем происходившего по дороге на селекторное совещание в министерство. Полицейские и нацгвардейцы, появившиеся на Трехсвятительской «по ходу пьесы», действовали по ситуации и от жесткого применения силы воздержались. Поскольку, по нашей информации, соответствующего прямого приказа от президента министр так и не получил. А проявлять инициативу не стремился.

Насколько можно судить, операция готовилась в спешке. СБУ, по нашим сведениям, просила дополнительное время на подготовку, и там были против захода «альфовцев» в квартиру. Поскольку соответствующие разведмероприятия не были проведены, обстановка, ходы-выходы должным образом не изучены. Спецы в СБУ якобы рекомендовали задерживать подозреваемого вне квартиры, однако ГПУ настаивала на совмещении задержания и обыска. Как утверждают источники в Службе безопасности, призывал форсировать события лично генпрокурор. Причины этой спешки остались за кадром. Операция была подготовлена из рук вон плохо, прилегающий периметр не был «зарежимлен», подходы и подъезды — не перекрыты. Путь отхода группы, в случае возникновения непредвиденных обстоятельств, не был продуман. Количество людей, необходимое для быстрого, успешного проведения операции, точно не просчитали. Вариант проведения задержания в ночное время был отброшен следователями как непроцессуальный: в промежуток с 22.00 до 06.00 проводить подобные действия закон разрешает лишь в экстренных случаях. Да и целесообразность самого задержания выглядела спорной.

Задержание, по нашей информации, предварительно было намечено на 6 утра, но операция, по неизвестным причинам, началась много позже, что существенно осложнило жизнь ее участникам. Задерживаемому позволили запереться в ванной, на выламывание дверей потребовалось время. Саакашвили не только успел совершить несколько телефонных звонков, но и смог беспрепятственно пробраться на крышу. Это позволило ему и привлечь дополнительное внимание к инциденту, и выиграть время, необходимое для прихода на Трехсвятительскую его сторонников. Организаторы операции рассчитывали, что она пройдет тихо и быстро. Однако все произошло с точностью до наоборот.

Юридическая составляющая также оставляет желать много лучшего. Многие юристы высказывают свое мнение по поводу адекватности применения конкретной статьи в отношении Саакашвили. Высказываются предположения, что «засветив» аудио- и видеозаписи дела в Верховной Раде, генпрокурор Луценко обесценил их доказательность для судебного разбирательства. Есть множество вопросов и к характеру выступления Юрия Витальевича в парламенте, которое в самом деле более походило на спич политика, нежели на пояснения руководителя правоохранительного органа. Нардеп Сергей Власенко и юрист Анна Маляр напомнили о пункте 2, статьи 6 Европейской конвенции о правах человека («Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления считается невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком») и о деле Европейского суда по правам человека «де Рибемон против Франции», в котором были прописаны правила поведения представителей властей, направленные на соблюдение презумпции невиновности.

Вызывает сомнение качество и смысловая нагрузка представленных доказательств. В некоторых случаях, предполагаемый состав преступления прочитывается лишь в интерпретациях комментаторов, но никак не в самих диалогах. Вопрос о том, являются ли пленки подлинными, не были ли они смонтированы — остается пока открытым. Так же как и вопросы, действительно ли на пленках голоса Саакашвили и Курченко; существует ли связь между таинственным собеседником Дангадзе и беглым олигархом; откуда взялись таинственные помощники, позволившие отечественной ГПУ разжиться столь звонким материалом.

Последний вопрос — самый интересный. Даже если предположить маловероятное, — что Курченко в самом деле предложил свою помощь Саакашвили и Саакашвили эту помощь действительно принял, — материалы, якобы подтверждающие это, не могли попасть в Киев, минуя ФСБ. Наивно верить, что российские спецслужбы не осуществляют технический контроль переговоров Курченко — кремлевской перчатки, подгребающей «национализированные» предприятия в ОРДЛО . Наивно предполагать, что они не контролировали факт возможной передачи денег. Столь же наивно думать, что украинские агенты (если они действительно существовали в природе) в этом случае не были «засвечены» агентами российскими.

Вывод напрашивается неутешительный: материалы, которыми располагает ГПУ (подлинные ли, сфабрикованные ли) попали в руки отечественных правоохранителей либо с тайного одобрения Москвы, либо напрямую из ФСБ. Кремль подсунул Киеву наживку. И, похоже, наша власть эту наживку заглотила. Рыбалка сулила гарантированный улов — как именно ни распорядилась бы полученными материалами Банковая, как именно ни повел бы себя в этой ситуации Саакашвили, как именно ни отреагировали бы на происходящее его сторонники, — повод для очередного расшатывания ситуации был обеспечен.

Так и случилось. Случилось даже ярче, чем ожидалось. Путину остается только наблюдать, как два его врага отчаянно пытаются столкнуть друг друга с изъеденной коррозией коррупции политической крыши. На покрышки, уже разжигаемые внизу.