Главная

Служба безопасности Украины разоблачила схему финансирования так называемой Донецкой народной республики. Это происходило через незаконный экспорт коксовой продукции, производимой на подконтрольных «ополченцам» предприятиях «Макеевкокс» и «Ясиновский коксохимический завод», принадлежащих русскому православному олигарху украинского происхождения Виктору Нусенкису.

«Предприятия принадлежат гражданину России Виктору Нусенкису. Руководство этих предприятий поддерживает тесные отношения с самопровозглашенным премьер-министром террористической организации ДНР Захарченко. Коксохимические заводы одними из первых осуществили перерегистрацию и получили «свидетельства» т.н. ДНР», — говорится в сообщении СБУ.

И это — не досужие домыслы. Руководители ДНР с весны грозятся тотальной национализацией. Особенно это касается предприятий тех владельцев, «которые своими действиями вредят гражданам Донецкой Народной Республики». ДНР уже взяла в оперативное управление Приватбанк Игоря Коломойского. Пугали и Рината Ахметова, но тут дальше слов не пошло: когда толпа собралдась у ахметовского особняка на место срочно прибыл тогдашний премьер ДНР Александр Бородай и грудью защитил священную частную собственность первоолигарха Украины. С изумительной мотивировкой: «Он же не Коломойский!»

Недавно было объявлено о введении оперативного управления на всех предприятиях, находящихся в украинской госсобственности и расположенных на территориях, контролируемых формированиями ДНР. По словам председателя так называемого Верховного совета ДНР Дениса Пушилина, «мы не в силах сдерживать чаяния и намерения жителей Донецкой народной республики…» Однако чаяния донецкого народа странным образом не распространяются на предприятия, принадлежащие не только Ахметову, но и Нусенкису.

Формально Виктор Нусенкис — олигарх не украинский, а российский (если считать, что в эпоху глобализации паспортные данные имеют значение). Однако его бизнес неразрывно связан с Украиной и особенно с Донбассом. Он и его бывший партнёр — экс-генпрокурор Донецка, а затем и всей Украины — Геннадий Васильев по-прежнему владеют угольными активами в Донецкой области, составляя реальную конкуренцию тому же Ахметову. В 2012 году по версии Forbes Нусенкис занимал 37-е место среди богатейших людей России. С тех пор, конечно, многое переменилось. Начиная с 2011 года в связи с неблагоприятной рыночной конъюнктурой прибыли предприятий Нусенкиса постоянно падают. Конфликт с бывшим партнёром Васильевым тоже не способствует росту доходов. По некоторым данным, из-за событий в Донбассе олигарх потерял около двух миллиардов долларов. Однако ни нищим, ни банкротом Нусенкис себя объявить не торопится. В прежнем режиме работают его предприятия, входящие в холдинг «Донецксталь» — Донецкий металлический завод, Ясиновский и Макеевский коксохимические заводы, шахтоуправление «Покровское». Для этих структур война особых неудобств не создаёт.

Нусенкис никогда не скрывал своей симпатии к властям РФ и особенно к РПЦ. Более того, являясь одним из крупнейших жертвователей УПЦ МП, Нусенкис присутствовал в качестве светского делегата на Поместном соборе 2011 года, где обсуждался вопрос о расширении автономии украинской церкви. В своём выступлении он назвал Собор сборищем и откровенно пригрозил лишением спонсорских дотаций, если вопрос об автокефалии будет решён положительно. Учитывая, что его спонсорская помощь составляла миллион гривен в год, угроза была не шуточная. В подтверждение своих намерений Нусенкис прекратил финансирование вещания телепрограммы «Мир православия» на канале «Глас», принадлежавшем Геннадию Васильеву.

Оба олигарха — Васильев и Нусенкис — прекрасно уживались с режимом Виктора Януковича. В бизнес-конфликте бывшему генпрокурору помогал глава президентской администрации Сергей Лёвочкин, в защиту же православного олигарха выступил сам президент. Возможно, в память об их общем духовнике схиархимандрите Зосиме, а может быть, в пику своему первому спонсору Ахметову — главному конкуренту Нусенкиса в Донбассе.

После Майдана Васильев в бегах. Кемеровский губернатор Тулеев благосклонно относится к Нусенкису, российские суды выносят решения в его пользу. За всё это надо расплачиваться. Хотя из-за финансовых потерь Нусенкису пришлось закрыть свой православный телеканал «Радость моя», в YouTube появился «Царьград-ТВ», в который перешли многие сотрудники «Радости». Новый канал позиционирует себя как светский, но его передачи носят отчётливо правоконсервативный религиозный оттенок. Но в большей степени — антиукраинский. Каналу даёт эксклюзивные интервью Гиркин-Стрелков, передачи носят весьма специфические названия «Баллистические ракеты и химические заряды: чем бомбят ДНР?», «Пленный каратель о зачистках», «Охота на людей на Украине», «Донецкие сёла стёрты с лица земли». Есть, правда, и православные, хотя не менее одиозные передачи — «Мат — язык бесов», «День знаний в гимназии Василия Великого» с комментариями православного олигарха Константина Малофеева.

Принадлежит ли этот канал Нусенкису, неизвестно, поскольку сведений ни о владельцах, ни о его руководителях в публичных материалах канала нет. Но почерк вполне узнаваем. Ещё в 2003 году подконтрольный Нусенкису и Васильеву украинский канал «Киевская Русь» вещал: «Выходцы с Западной Украины занимаются деструктивной политикой. Выходцы с левобережной, промышленной Украины вообще более толковые». Вполне возможно, сотрудники СБУ правы, и Нусенкис, сумевший договориться с бывшим украинским президентом и нынешним кемеровским губернатором, столковался и с «толковыми» командирами из ДНР. Защищающими его бизнес, в котором ничего личного…

Информация о материале

В Украине набирает обороты реформирование общественных советов, которые действуют при органах исполнительной власти. Идет речь о внесении изменений в постановления Кабинета министров №976 от 5 ноября 2008 г. и №996 от 3 ноября 2010 г. «Об обеспечении участия общественности в формировании и реализации государственной политики». «Судебно-юридическая газета» в №46 от 1 декабря 2014 г. уже публиковала материал о конфликте в Министерстве юстиции с общественным советом, который на данный момент распущен. Сегодня же мы попытаемся расширить данную тему и проанализировать предложенные изменения в постановления КМУ.

Сразу нужно отметить, что общественность бьет тревогу по поводу этих новшеств. Эксперты в своем большинстве сходятся на мысли, что нынешняя власть пытается подчинить общественные советы себе, сделать из них послушных и «правильных» младших братьев и обеспечить, чтобы в случае возникновения каких-то разногласий госорган имел возможность ликвидировать «непослушный» совет.

Нужны ли изменения?

Началось все с того, что постановлением КМУ №688 от 26 ноября 2014 г. было внесено дополнение к указанному выше постановлению об общественных советах в части роспуска всех советов, которые действовали при центральных органах исполнительной власти, Совете министров Автономной Республики Крым, областных, Киевской и Севастопольской городских, районных, районных в Киеве и Севастополе государственных администрациях. Это дополнение касается всех без исключения общественных советов, которые были созданы до 22 февраля 2014 г. И уже 10 декабря 2014 г. Министерство юстиции анонсировало на своем сайте сообщение о проведении публичного общественного обсуждения проекта постановления КМУ «О внесении изменений в постановления Кабинета министров Украины от 5 ноября 2008 г. №976 и от 3 ноября 2010 г. №996».

На первый взгляд, название документа является довольно непримечательным. Но это только на первый взгляд. Дело все в том, что этот документ скрывает в себе ряд изменений, которые планируется внести в основные нормативно-правовые акты, регулирующие деятельность общественных советов при органах государственной власти.

Сегодня, конечно, очень важно реформировать и дорабатывать законодательную базу страны. Постановление нужно обновить, потому что старая редакция, во-первых, принималась поспешно, а во-вторых, имеет довольно формальный подход. Поэтому для того, чтобы все заработало, необходимы изменения. Но нужно быть честными со всеми участниками процесса – те обоснованные угрозы, которые скрываются в пунктах изменений, практически парализуют работу общественных советов, а потому могут стать финальными для всего института гражданского общества. Так что вопрос сотрудничества органов власти и общественности в данной сфере является чрезвычайно важным.

Граждане Украины хотят, чтобы власть, которую они выбрали, была прозрачна. Однако она до недавнего времени только декларировала свою открытость на словах, а с возможным принятием изменений в указанное постановление и вовсе закроется от общественности. Нужно понимать, что сотрудничество между властью и общественностью возможно благодаря внедрению таких форм управления, при которых осуществлялся бы постоянный диалог, и главным инструментом в этом случае являются как раз общественные советы, которые создаются в качестве консультативно-совещательных органов при государственных учреждениях.

Новый порядок общественной экспертизы

Итак, что же таят в себе изменения, которые хотят внести в постановления, касающиеся функционирования общественных советов? Согласно п.п. 6 п. 1 проекта изменений, предусмотрено дополнение Порядка содействия проведению общественной экспертизы деятельности органов исполнительной власти п. 5(1), который установит запрет на проведение общественной экспертизы одновременно двумя или более институтами гражданского общества либо совместно с общественным советом. По мнению экспертов, такой запрет будет препятствовать проведению комплексных, полных и всесторонних общественных экспертиз.

Аргументируя необходимость данного изменения, его авторы настаивают на том, что на практике были случаи, когда несколько субъектов инициировали экспертизу по одному и тому же вопросу и фактически блокировали работу отдельных структурных подразделений, или близкие родственники должностных лиц через институты гражданского общества «одобряли» деятельность этих же должностных лиц.

Но какие бы аргументы ни приводили авторы изменений, такое ограничение противоречит положениям Стратегии государственной политики содействия развитию гражданского общества в Украине, утвержденной Указом Президента Украины. В этом документе записано, что стратегическими приоритетами государственной политики являются развитие гражданского общества, содействие установлению максимальной открытости, прозрачности та подотчетности обществу органов исполнительной власти и местного самоуправления. Кроме того, вводится гражданский контроль за деятельностью органов исполнительной власти и местного самоуправления и гарантируется усиление влияния институтов гражданского общества на принятие управленческих решений и их реализацию.

Ни признаков, ни цели

Следующим моментом, на который стоит обратить внимание, является абз. 2 п.п. 3 п. 2 проекта, согласно которому предусматриваются изменения в правовом статусе общественного совета, определенном в п. 1 Типового положения об общественном совете. Смело можно говорить о нецелесообразности таких новаций по нескольким причинам.

Во-первых, предлагается изменить статус общественного совета с постоянно действующего органа на временный. Это означает, что орган создается на определенный строк или для того, чтобы выполнить какое-то задание, после чего прекращает свое существование. В проекте не указываются основания для ликвидации общественных советов, но обозначаются основания для досрочного прекращения их деятельности. Причем в случае такого прекращения орган обязуется создать инициативную группу по подготовке учредительного собрания с целью формирования нового состава общественного совета. Исходя из этого, общественный совет не имеет признаков временного органа – он все же является постоянно действующим органом, персональный состав которого избирается на определенный срок.

Во-вторых, предложенное проектом определение не содержит всех необходимых признаков общественного совета, таких как коллегиальность и выборность. Третьим важным моментом является отсутствие четко сформулированной цели создания общественных советов.

Кроме всего этого, авторы изменений предлагают внести правки в абз. 2 п. 7 и существенно уменьшить максимальное количество членов общественных советов – до 35 лиц. Эксперты, опять-таки, сошлись на том, что это является неоправданным, так как ограничивает возможность доступа к участию в общественных советах представителей всех заинтересованных институтов гражданского общества. К примеру, невозможно выписать унифицированные правила формирования совета из нескольких десятков общественных организаций какого-то районного центра в столице, где таких организаций насчитывается более десятка тысяч, или при министерстве, где таких организаций несколько тысяч по всей территории страны.

Стоит также вспомнить, что действующим законодательством Украины Кабинету министров не дано полномочий устанавливать нормативные требования к составу общественных советов, их численному составу, порядку их формирования и деятельности, поскольку это будет нарушением ч. 2 ст. 19 Конституции Украины. Т. е. максимальный количественный состав общественных советов постановлением Кабмина установлен быть не может.

Изменения к постановлениям Кабинета министров Украины об общественных советах, в первую очередь, должны способствовать работе институтов гражданского общества. Сейчас же мы все стали свидетелями противоположного подхода, когда вводятся ограничения для такой работы. В связи с этим нормы, которые отображены в изменениях, не отвечают требованиям законодательства страны, в частности Конституции Украины, и подлежат исключению или приведению в соответствие с законодательством, а сам текст проекта постановления требует доработки и дальнейшего обсуждения с общественностью.

Информация о материале

Сам я - русский, родился в Майкопе, но в 80-х переехал в Кировоград. А недавно начал жить в Киеве. Я закончил Киевское высшее общевойсковое командное училище, факультет разведки. Служил в Монголии, потом в Афганистане, потом в Кировограде, в бригаде специального назначения. Потом ушел оттуда на гражданку и занялся бизнесом. А сейчас пошел добровольцем, потому что война - это работа, за которую тебе платят и не обязательно деньгами. Тебе платят уважением, даже родных и близких – это самая высокая плата.

Главное, чтобы твои близкие были защищены. Мне иногда даже немного стыдно, когда люди подходят, начинают жать руку, благодарить. А мне хочется их поблагодарить, когда они последнее отдают, для того, чтоб мы их защитили.

Звание мое - подполковник, когда я пришел в «Айдар» добровольцем, мне предложили должность начальника штаба, я отказался, так как я штабную работу никогда не вел и разбираюсь в этом плохо. Поэтому пошел рядовым солдатом. Провоевав 2 с половиной месяца, но видя, что в батальоне не хватает командиров-офицеров, пошел в армию и сказал, что я готов брать на себя ответственность. Меня назначили заместителем командира батальона. Выполняю эти обязанности с конца сентября по настоящее время.

Сейчас нам дали возможность в «Айдаре» людей одеть, обуть, поставить на денежное довольствие, создать роты, взводы, провести боевое слаживание, которое сейчас происходит, и уже за это время люди определятся, хотят ли они дальше служить в армии, либо уйти на гражданку.

Это единственный батальон из добровольческих батальонов, который должен воевать. Остальные - милицейские батальоны. Они должны нести службу на блокпостах, проверять машины, контрабанду, но не идти на передовую. Национальная гвардия - не воюющее подразделение, это как раз те, которые стоят на второй линии обороны, а на передовой всегда идет армия. Люди, которые идут в милицейские батальоны, думают, что это воюющие подразделения, но это неправильно и даже плохо. Не должны они воевать и не имеют права.

Сейчас командиры добровольческих батальонов винят армию, в том, что происходит, но ведь порой они сами ведут своих солдат на передовую.

В целом за этот бардак должен отвечать и Генштаб, и мы с вами ведь тоже не всегда отвечаем за свои поступки. Не отвечаем, почему мы, например, выбрали Януковича, который развалил армию и все продал. Сейчас армия только создается. Генштаб планирует операцию, командование сухопутных войск разрабатывает определенный план на месте.

Начальник Генштаба, невзирая на то, кто это будет: Иванов, Петров, Муженко, без разницы кто, не может отвечать за каждого командира батальона. У нас пропали офицерские кадры, среднее звено, училища исчезли, и командовать некому. Солдаты - патриоты, их много, а офицерских кадров - очень мало. Поэтому нам приходится уже после 15-20 лет перерыва снова браться за эту работу.

Сейчас каждый кому-то обязан во власти: президент обязан одним людям, премьер другим. Министры и начальники тоже кому-то обязаны, как и депутаты, которые прошли на выборах. Если бы пришел человек, который никому ничем не обязан, наверное, все бы с облегчением вздохнули. Важно одно - есть закон, и его нужно жестко выполнять.

У нас в батальоне каждый солдат - это, как каждый суслик в поле - агроном. Дают интервью, рассказывают, как правильно вести боевые действия. Мне звонят как-то и говорят: «там у тебя есть заместитель командира батальона, какой-то Саша или Сережа»,- а я отвечаю, что у меня нет таких заместителей. Дают его телефон, а это обыкновенный солдат. Солдаты решили, что они могут представляться командирами, замкомандирами, начальниками штабов. Раньше за ношение военной формы полагался срок, и за то, что ты представлялся каким-нибудь командиром, можно было сесть в тюрьму. Сейчас это почему-то отошло. Но лично я буду такие действия жестко пресекать.

Люди дают интервью, в которых рассказывают о действиях батальона и перемещениях подразделений. Или о планах. Человек совершенно не понимает, что это - тюрьма. Хотелось бы, чтоб и журналисты понимали, что если человек выдает им такую информацию, то он может сесть. Информацию нужно очень сильно контролировать. Информацию о действиях батальона имеют право давать только командир батальона или человек, который назначен. Я стараюсь редко давать информацию, есть люди с юридическим образованием, которым я могу это поручить.

Многие до сих пор живут, не понимая, что происходит. Ко мне пришел запрос из милиции, о том, чтоб дать информацию о моих бойцах. Я всегда милиции отказываю, хотя мне говорят, что я не имею права, но есть случаи, когда наши люди пострадали, потому что выданную о них информацию начали проверять через Донецк. И был такой человек, у которого похитили дочь. Ее еле вытащили. Поэтому военную информацию я даю только военным.

Я хочу сделать так, чтоб армия являлась элитой нашего общества. Может быть, она не будет большой, но достойной, такой, что мать с отцом будут гордиться, зная, что их сын - солдат.

Армии сейчас не хватает, того же, что и обществу - воспитания, мы, военные, ведь тоже из общества идем. Вооружение - придет, а вот если не воспитали с детства, то уже не воспитаешь. А государство должно сделать такие законы, чтоб армеец - это был действительно уважаемый человек. А нормальные командиры выберут лучших людей и обучат их. Да - это не будут профессиональные подразделения, потому что офицером может быть человек, который проучился, как минимум 4-5 лет и помимо этого прошел какую-то практику. Мы передадим опыт, ну а дальше государство должно работать - создавать военные училища и готовить людей. А еще можно учиться за рубежом и даже нужно. У них - высокие технологии, и они беспокоятся о своих людях, потому что человеческие кадры не восстанавливаются. Техника - да, ну подбили танк, залатали или создали новый, а человека убили - все. Его нужно родить, вырастить, научить, а это проходит 20 с лишним лет. А пока что мы живем по старому принципу: кажется, Жуков говорил: «Русские бабы еще нарожают». Но солдата нужно не жалеть, а беречь.

За то, чтоб создать мощную армию, надо, конечно, платить. Но, когда меня спрашивают, а если вам платить больше, Вы будете лучше защищать страну? Я отвечаю, что, как человек обучен - так он и защищает. Если он обучен только стрелять из автомата, ему нельзя доверить самолет.

Если человек профессионально обучается, то он и будет профессионалом. А воевать пойдет, только тогда, когда он будет знать, что его семья будет защищена, и что бы с ним ни случилось - его жена и ребенок будут всегда обеспечены. Это один из тех факторов, которые могут действительно привести к профессиональной армии.

На данный момент государство не потянет сделать такую армию, но может создать ее в системе коллективной безопасности, пусть, небольшую - не 200-300 тысяч, а тех же 50 тысяч, но профессионалов. Кроме этого каждый парень должен пройти хотя бы полгода обучения в полях, девушки - по желанию. А дальше выбирать: либо идут по гражданской стезе, либо в армию. Об этом сейчас надо думать политикам и меньше заниматься своим благосостоянием, улучшением своей жизни и набиванием карманов. Они думают, что раз уж пришли ко власти, то очень надолго. Есть такое ощущение, что где-то на ВР написано «небожители». Но следующая волна может снести и их. Как сказал у меня один боец, а он сам с Майдана: «Вы передайте им, что и на нынешних депутатов мусорных баков хватит».

Можно плюнуть и сказать, что пошел я заниматься своим любимым делом, тем более, что я человек не бедный, обеспеченный. Воевать в условиях разрушенной армии - сложно, но деваться некуда, и руки опускать нельзя. К нам приходила психолог, и мы проходили тест на предмет того, насколько мы нормальные люди. Проверили всех, а нормальным оказался только один, и лишь потому, что он знал этот тест, а все остальные оказались ненормальными. Человек, который хватается за оружие и идет воевать, зная, что может в любой момент погибнуть, его ведь трудно назвать полностью нормальным. Но, может благодаря вот таким ненормальным, страна дальше продолжает жить?!

Как в Афганистане, так и здесь я запомнил одно, что не всегда крепкие, красивые парни - герои. Обычно, как раз, противоположность. Я видел людей, которые говорили много красивых слов, но не подтверждали их на деле. Когда в Новосветловке был бой, то часть людей не выдержала, развернулась и уехала, и, казалось, что это сильные люди; а были там и такие ребята, которые могли выпить, худые, неприметные, те, с которыми в свое время я думал даже расстаться, они остались и стояли насмерть.

Есть такой Саша Полтава, он сейчас у нас уже не служит. Он за два дня был трижды контужен, несмотря на это все рвался в бой. Я его заталкивал в подвал, потому что видел, что у него зрачки в глазах ходили не синхронно, текли слюни, тянул речь, но он все равно говорил, что готов воевать. И когда у нас погибло 2 человека, сгорели от прямого попадания мины, то все боялись идти, чтоб их забрать, потому что продолжался мощный обстрел, а Саша пошел. Пошел и вытащил эти тела и за ним тогда тоже пошли ребята. В профессиональной армии таких должно быть 95-99 процентов, то есть почти каждый.

В боях у меня страха нет, есть даже какой-то интерес. Когда лупили из минометов, хотелось пробежаться, испытав, попадет в тебя или нет, но это все очень неправильно, этот азарт.

Ты ведь не бессмертный. Просто со временем привыкаешь к войне и начинаешь испытывать судьбу. Умереть все равно ведь страшно, просто на каком-то этапе ты становишься более черствым. Когда смотришь на разорванных товарищей, поначалу это угнетает, а со временем смотришь на убитого и не испытываешь уже таких эмоций. Понимаешь только, что можешь точно так же лежать на его месте.

Война не делает человека лучше или хуже, она просто показывает твое воспитание, словно ты человек, который весь в грязи, песке, а война - это брандспойт с водой. После которого у тебя остается твой каркас, то, что уже невозможно смыть, то, что не гнется. Там сразу проявляется, какой ты человек - хороший или плохой.

Командовать людьми, невзирая каким подразделением - взводом, ротой, батальоном, бригадой, - значения не имеет: - это не значит делать себе карьеру, это значит отдаваться этому делу. Любое дело, будь ты учитель, писатель, военный - это работа. У меня - особое отношение к людям, которые пошли сейчас во власть из армии. В свое время у меня была мысль, что такие люди принесут пользу, но я ошибся. Я себе тоже когда-то задавал вопрос, вроде бы, если пойти во власть, можно сделать для армии что-то полезное, и у меня была возможность сделать это, а потом задумался: неужели, война закончилась? Чего я сюда пришел, для того, чтоб пролезть повыше и штаны потом протирать в Раде? Или все -таки, чтоб это все закончилось?! Честно говоря, мне самому стало стыдно за себя. Я посчитал слабостью мое желание пойти в политику. Но я вовремя одумался. Выбрал армию, батальон, солдат. Вернулся, наверное, для того, чтоб спасти чьи-то жизни.

Информация о материале

Мобилизационная кампания января 2015-го проходит под грохот канонады в Донецком аэропорту. Обострение ситуации в Донбассе вызвало уже привычный набор противоречивых заявлений политиков: с одной стороны, привычные уверения, что никакой стратегической ценности разрушенный объект инфраструктуры собой не представляет, с другой – и речи быть не может об отступлении. При этом сложно отделаться от впечатления, что возобновившиеся боевые действия совпали с началом мобилизации не случайно: одно дело – отправлять новобранцев на фронт, на котором месяцами «без перемен», совсем другое – если на фронте решается судьба всей кампании.

Не менее сложно не заметить, как нынешняя частичная мобилизация сопровождается все тем же ворохом проблем, что и предыдущие кампании минувшего года. Все те же конфликты в военкоматах: искренне мотивированным и подготовленным к несению службы патриотам проще попасть на фронт в качестве бойцов добровольческих батальонов, в то время как военно-бюрократическая машина тратит время и ресурсы на потенциальных уклонистов и сограждан, польза от которых в зоне боевых действий стремится к нулю.

Возникает закономерный вопрос о том, были ли вообще хоть в какой-то степени учтены аналогичные ошибки мобилизации в 2014 году? С момента, когда военкоматы впервые наполнили украинцам о гражданском долге и священной обязанности защищать Родину, прошло уже более 9 месяцев – но говорить о кардинальных изменениях в структурах Минобороны, отвечающих за призыв, пожалуй, рано. Народный депутат и командир добровольческого подразделения Семен Семенченко предлагает вообще отказаться от мобилизации тех, кто не желает или морально не готов воевать – пусть уж у них появится легальная возможность избежать призыва, перечислив соответствующую сумму на содержание желающих выступить на защиту страны. С учетом никуда не давшегося уровня коррупции, предложение имеет право на существование: где, как ни в Украине сложилась уникальная ситуация, при которой взятки военкомам предлагают не только «уклонисты», но и искренние патриоты?

И здесь сложно не затронуть еще один вопрос – о честности во взаимоотношениях между государством и людьми, готовыми от его имени жертвовать собственными жизнями. Не единожды озвученное последними требование – называть вещи своими именами: не бывает антитеррористических операций с регулярным использованием систем залпового огня. Раньше невозможность введения военного положения власть объясняла необходимостью провести выборы (сначала президентские, потом парламентские), сегодня – необходимостью получать международную финансовую помощь: мол, МВФ не даст ни цента воющей стране. Искренность подобных аргументов остается на совести представителей государства.

С точки зрения закона

В этой связи массовое распространение в соцсетях получили формы заявления об отказе от мобилизации – противники ее проведения в нынешнем виде (а среди них и те, кого крайне сложно заподозрить в работе на «иностранные разведки») упирают на то, что необходимым условием мобилизации является именно введение военного положения.

Но сложность ситуации заключается еще и в том, что законодательство как раз и не дает однозначного ответа на вопрос о том, насколько связаны эти процессы.

Пункт 20 статьи 106 Конституции Украины гласит, что Президент Украины «приймає відповідно до закону рішення про загальну або часткову мобілізацію та введення воєнного стану в Україні або в окремих її місцевостях у разі загрози нападу, небезпеки державній незалежності України». В данном случае неясно, идет ли речь об одном решении, включающим в себя и объявление мобилизации, и введение военного положения, или два различных. Вопрос чисто филологический: слово «рішення» в украинском языке одинаково звучит и в единственном, и во множественном числе.

Но существует и официальный перевод украинской Конституции на русский язык, согласно которому речь идет именно о «решении» - в числе единственном. Неплохой аргумент в пользу точки зрения, что мобилизация и введение военного положения – вещи, неразрывно связанные, если бы не одно «но»: заниматься подобным толкованием Основного закона уполномочен лишь Конституционный суд Украины.

Впрочем, есть и профильные законодательные акты. Закон «Об обороне Украины» в статье 4 сохраняет все ту же двусмысленность: «У разі збройної агресії проти України або загрози нападу на Україну Президент України приймає рішення про загальну або часткову мобілізацію, введення воєнного стану в Україні або окремих її місцевостях» - перечисление через запятую оставляет повод для споров: о каком количестве решений идет речь.

Но полную путаницу вносит ознакомление с законом «О мобилизационной подготовке и мобилизации». В первой же статье этого акта сказано, что мобилизация – это «комплекс заходів […] в умовах особливого періоду». А вот определение «особливого періоду»: «особливий період – період функціонування національної економіки, органів державної влади, […] Збройних Сил України, інших військових формувань, […] який настає з моменту оголошення рішення про мобілізацію (крім цільової)…».

Круг, как видим, замкнулся: мобилизация вводится в особый период, особый период наступает после объявления мобилизации.

Как представляется, у такой путаницы есть вполне прозаическое объяснение: соответствующие законы принимались парламентом в то время, когда государство (да и общество) банально не верило в то, что их когда-либо придется применять на практике. Отсюда – и небрежное отношение законодателей (шла бы речь о депутатских льготах или распределении полномочий между ветвями власти – нардепы «рубились» за каждую запятую).

Странно и то, что правки в законы о мобилизации и обороне принимались в 2014 году (обстоятельства заставили), но не коснулись именно этих, безусловно фундаментальных, положений.

К вопросу о цифрах

Еще один «мобилизационный» момент, раскалывающий общество – количественные параметры призыва под знамена. Почему речь идет именно о 100 тысячах? Как обоснованна именно такая цифра? Ответ на этот вопрос упирается в «военную тайну», но по опыту функционирования государственных органов можно предположить, что «круглые и красивые цифры» в устах политиков и чиновников обычно появляются с потолка – как, примеру «сто украденных миллиардов».

Тем более, что ранее тем же государством была запущена в оборот другая цифра: в АТО принимает участие около 40 тысяч представителей силовых ведомств. Дело не в том, много это или мало, – государство уже показало свою неспособность качественно снабжать и такое количество (без поддержки со стороны волонтеров), потянет ли оно в два с половиной раза большее? Естественно, некая часть из уже задействованных 40 тысяч будет демобилизована – но именно часть. Да и не имеет ни малейшего смысла с военной точки зрения распускать по домам всех солдат, получивших бесценный боевой опыт.

С экономической же точки зрения картина вырисовывает еще более мрачная: сто тысяч человек будут изъяты из сферы производства и переведены в сферу потребления. Успокаивающие объяснения министерства соцполитики о том, что военная служба в какой-то мере решит проблему безработицы, просто смехотворны. Даже если бы все безработные украинцы были экономически пассивны и выживали лишь за счет государственной помощи, расходы на содержание безработного не идут ни в какое сравнение с расходами на содержание бойца на фронте. Не говоря уже о том, что трудоустройство демобилизованных скорее всего останется их личной заботой.

Бессмысленно оспаривать саму необходимость мобилизации – но если ее проведение лишь усугубляет кризис доверия между государством и обществом, то возникает вопрос, в какой степени такая мобилизация вообще поможет фронту?

Информация о материале

Последняя неделя ударила наотмашь. Заявления Захарченко о выходе из Минского договора и расширении «республик» до существующих границ Донецкой и Луганской областей. Потеря аэропорта. Пылающий Мариуполь. Наступление по всему фронту. Многодневные обстрелы Авдеевки, Дебальцево, Дзержинска…

Все прибывающие танки и гаубицы со стволом 40-го калибра по родной улице в Макеевке — их каждый день в окно наблюдают подруга детства и ее трехлетний малыш. Мобилизация проваливается — президент обещает каждому солдату тысячу за день боев. Кабмин принимает решение о введении ЧС на территории Донецкой и Луганской областей. Пакет документов под грифом «Военное положение», обещанный президентом, если враг таки начнет наступление, остается на его столе. Страх? Некомпетентность? Трезвый расчет? Тайные договоренности? Давление? Знание того, чего не знаем мы? Мариупольский горсовет принимает решение о какой-то странной агрессии с Востока, вымарав ранее зафиксированные слова о поддержке решения ВР, признавшей Россию агрессором, о чем днем ранее сообщили местные журналисты. Вопросы — те же. Ответов нет. Состояние хаоса. Неопределенности. Недосказанности. Желания найти под ногами хоть какую-то точку опоры. Ищу. Там, где земля уходит из-под ног.

Первый, кому дозвонилась, — первый заместитель губернатора по восстановлению инфраструктуры Донецкой области Александр Кравцов:

— В области много населенных пунктов, которые полностью отключены от систем жизнеобеспечения, — рассказывает чиновник. — В Дебальцево отсутствуют вода, теплоснабжение, электроснабжение, связь. В Авдеевке, Дзержинске и других, более мелких, городах — тоже. В целом сложилась чрезвычайная ситуация в доселе невиданных масштабах. Каковы масштабы разрушений? В Авдеевке, к примеру, проще сказать, что ни осталось ни одного целого здания. Все в разной степени повреждены в результате обстрелов, которые ведутся непосредственно по городу. Каждый день — жертвы. Людей осталось около 10 тыс. чел. Все они — в подвалах. Их нельзя эвакуировать. Город просто смешивается с землей. Такая же ситуация и в Дебальцево. В чем различие? В том, что если в Авдеевке наши войска стояли в центре города и оттуда вели огонь по позициям боевиков, то в Дебальцево военных никогда не было. Поэтому боевики стреляют не в ответ, а просто целенаправлено уничтожают людей и город. Там тоже 6–9 тыс. мирных жителей. Необходим коридор, чтобы вывести людей из этих городов. В воскресенье нам удалось вывезти из Авдеевки 38 детей в Днепропетровскую область. Это не интернатные дети, а те, которых доверили нам родители, оставшиеся под обстрелами.

Мы ищем пути, как и чем помочь. Перевозные генераторы, «буржуйки», продукты, воду, медикаменты доставляем, как только появляется малейшая возможность. Ремонтные бригады готовы выехать в эти города, как только прекратятся обстрелы. Но ситуация лишь усугубляется. Разрушений все больше. А сегодня у нас обесточена Донецкая фильтровальная станция. Без питьевой воды остались Авдеевка, населенные пункты Ясиноватского района, некоторые районы Донецка. Обесточена насосная станция первого подъема Южно-Донбасского водовода. 650 тыс. жителей области лишены питьевой воды.

В Мариуполе повреждены или разрушены 55 многоквартирных домов, 24 частных дома, три школы, четыре детских сада, два рынка, два магазина. 31 погибший — из них один военный и двое детей. 117 чел. ранены, из них — девять детей. Полностью восстановили тепло в микрорайоне Восточный. Возвращаем к жизни частные дома.
280 чел. и 29 единиц техники задействованы в аварийно-спасательных работах.

Введение ЧС — крайне серьезный поворот, мы переходим работать в другое правовое поле. Обеспечить оперативный переход могут только финансовые ресурсы. Да, уже выделили 10 млн Мариуполю, 36 млн — на восстановление водоснабжения Авдеевки. Но теперь надо понять, как их быстро освоить. По-прежнему процедура оформления чрезвычайно долгая и забюрократизированная. Но даже не это главное.

Главное то, что в населенных пунктах, которые мы в рамках чрезвычайной ситуации и закона о гражданской защите должны восстанавливать, идут боевые действия. Ну разве это не абсурд, когда у нас в рамках ЧС высокие начальники на полном серьезе спрашивают: «А что вы сделали для того, чтобы нормализовать жизнь людей в Авдеевке?» А что бы вы сделали, если там идет война? Я хочу сказать только одно: налаживать гражданскую жизнь в условиях военных действий — это фикция. Какими бы статьями закон ни принуждал нас это делать, какую бы ответственность ни предписывал. Люди сидят в подвалах. Идет обстрел. А нам говорят: «Восстанавливайте водоснабжение, газоснабжение, назначайте отвественных и выполняйте. Иначе будете наказаны». Или я чего-то не понимаю, или у нас в государстве будут большие проблемы с таким подходом. Если мы воюем, то надо это признать на всех уровнях и эвакуировать людей. Заходит армия и воюет. Боевые действия закончены — мы возвращаемся, восстанавливаем города и возвращаем людей. Или не воюем. Тогда совсем другая история. Но стоять одной ногой на точке мира, а другой — на точке войны, нельзя, — заключил А. Кравцов.

И здесь со мной случилось неотвратимое. Я теперь поняла, что это — война. Окончательно и бесповоротно. Почему-то только сейчас, после Волновахи, Донецка, Мариуполя, Дебальцево, Авдеевки, после слов человека, которому в общем-то наплевать, что о нем подумают его начальники, — «пишите все, как сказал», — на физическом уровне ощутила, как пусто звучат убаюкивающие слова о мире и мирном плане. Кто бы их ни произносил — друзья, разбросанные по обе стороны, медиа, европейские чиновники, депутаты или президент. Потому что слова эти — фикция. Потому что лимит на иллюзии исчерпан. Мира нет. Уже десять месяцев как. Не существует его в нашей нынешней государственной природе. Как не существует какой-то чрезвычайной ситуации, каким бы законом нам эту правительственную фантазию официально ни подкрепили. Потому что фантазия эта давно уже имеет конкретное название — война. Как не существует железных киборгов. Потому что они — простые люди, как и тысячи тех, которые в окопах и хотят жить. Или хотели... Как не существует много чего, что нам пытаются «впарить» на высшем государственном уровне, перекрывая собственные человеческие слабости и политические страхи. И если вы думаете, что прозревшие души тысяч убитых не летают над нами, пытаясь предупредить нас, слепых дураков, об этом, то ошибаетесь. В каких бы креслах и городах вы ни строили свои защитные психологические барьеры и стены.

Война. Слово, факт, эмоция, ощущение — та самая точка, место, камень под ногой, на который — какой ужас! — теперь только и можно опереться. Мне, вам, заместителю Кихтенко, стране. Чтобы пойти дальше. Чтобы попытаться искать мир. Война — как точка опоры. Вот эта красивая девушка Лиза из Мариуполя, закрывшая собой от мин племянницу на Киевском рынке, — тоже точка опоры. Реальность, которую наконец-то надо принять и перестроить свою жизнь, планы, сознание. Встать на этот чертов камень, окончательно осознав, что кому-то сейчас очень больно. И что надо растаться со старой жизнью. Со своим придуманным миром, который закрывается на все засовы, как только доза чужой телевизионной, телефонной и даже волонтерской боли покажется тебе непосильной. С ежедневным малодушным аутотренингом, что это все-таки далеко, что на Киев-то уж точно не пойдут, что тебя Бог пощадит, и здравый смысл победит… Не победил. Много тысяч раз уже не победил.

Только из этой точки глубокого, безоговорочного, честного признания «войны» Украина может начать искать мир. Только официально назвав вещи своими именами, страна может осуществить результативную попытку поломать игру мировых лидеров и из объекта геополитики перейти в категорию субъекта. Для того, чтобы минимизировать свои риски, когда они бросают «кости» на нашей территории; чтобы вести равноправные переговоры только с реальными, а не просто «обеспокоенными» союзниками; чтобы обсуждать условия мира с имеющим конкретное официальное имя врагом — Россией.

Только из этой точки правды и четкого объяснения причин и целей — власть сможет дать солдату моральный, а не просто финансовый стимул защищать свою Отчизну и не прятаться от мобилизации, мирному жителю — сцепить зубы, превозмочь свои беды и помогать стране, себе — наладить работу государственной машины и, хотя бы на десятый (!) месяц войны, вывести ее из зоны привычного комфорта в зону боевых действий. Где нет времени на демагогию и волокиту и нет места предателям и мародерам.

…Однако часть моих собеседников на проводе, с которыми я поделилась этим своим страшным открытием, мягко говоря, со мной не согласились. «Мир — вот точка опоры, и надо думать, как остановить насилие, а не рефлексировать тут на всю страну о войне. Какая разница, как назвать смерть и убийства? Суть от этого не меняется. Кому сейчас нужны твои рассуждения? Этой девочке из Мариуполя? Или раненой шестимесячной малышке, которой там же ампутировали ногу после обстрела?...». В итоге, мы попали в формат спора, который сегодня на каждой кухне. Который, порой, на повышенных тонах, но искренний по отношению к стране и честный по отношению друг к другу. Я не могу не передать этот наш общий ночной разговор.

— Так и я за мир. Вопрос в том, какой путь короче. Через принятие правды и мобилизацию сил, или замыливание глаз миром себе и людям. Как добиться мира? На каких условиях он может быть заключен? И может ли вообще быть заключен?

— Пойми, у нас нет сил выиграть в полномасштабной войне, и это в очередной раз вчера признал Порошенко: «Мы создали новую армию, которая может задержать террористов, но военными силами мы не завершим этот конфликт. Россия имеет миллион солдат, является самой большой и самой сильной армией в мире, мы не можем ей противостоять». Его же слова? На счет новой армии не будем — специалисты и волонтеры, которые разбираются в вопросе, уже достаточно об «успехах» сказали и написали. Но то, что нужно включать все договоренности, чтобы в первую очередь прекратить насилие, — очевидно. Для этого необходимо прекратить строить из себя Брюса-всемогущего и идти на уступки. Да — идти на уступки! За нас никто воевать не будет. Ни Европа, ни Америка. Это уже и ежу понятно. Ты ведь не думаешь, что дружный смех еврочиновников в ПАСЕ, когда «опустили» Россию, значит, что они согласны воевать за нас. Наши тоже воевать не хотят. И никакая «тысяча» за день боев Порошенко не поможет. Как Юлина когда-то ей не помогла. Потому что большинство людей уже не в состоянии отделить власть от страны. Соотнести ее коррупцию, необязательность, неповоротливость со своим патриотизмом. Мужики хотят банально выжить ради детей. Провал мобилизации это подтвердил. Ну, и что такого страшного и непонятного я тебе сейчас сказал? Ведь ты тоже мать 20-летнего сына. Идем дальше. Проводя АТО, используя тяжелое вооружение, окупированную территорию мы давно потеряли. Скреплено кровью. И это факт. В границах области, да и всего Юго-Востока отношение населения к Украине тоже неоднозначно. Благодаря многим шагам власти, в том числе и последним — экономической блокаде, пропускному режиму, неспособности оперативно действовать на освобожденных территориях, реально восстанавливать инфраструктуру, помогать беженцам. Да, согласно заявлениям Захарченко, они действительно пойдут до границ областей. Значит надо сцепить зубы и достойно отойти — ради жизни людей, но при этом закрепить границы женевским форматом. Подписать договор с участием Украины, России, Европы и Америки. И потом отгородится стеной. Колючей, высокой, любой. В этом — наша битва за государство.

— Да мы уже практически отошли! В сегодняшних границах. И подписали Минские соглашения. И все эти финансовые ограничения, экономические блокады, пропускной режим с нашей стороны — на самом деле согласие на их отдельность. Что бы нам гордо ни вещали с Печерских холмов. Неужели кто-то еще этого не понял?! Но они-то все-равно начали наступление. Более того, диверсионные группы работают в Харькове, Запорожье, да по всему Юго-Востоку! Теракты только нарастают. И агрессор пойдет дальше. Еще в марте мы строили иллюзии про Крым, потом про Донбасс, теперь давай не строить. Да и люди как же, которые еще в состоянии отделить власть от страны? Которые только ожили в Славянске? Что, опять их под «стрелковых» отдавать?

— Отойти — это значит тоже назвать вещи своими именами. Подписали Минские соглашения? Утвердили границу? Честно скажите — где она проходит. И действуйте! Чтобы опять-таки сохранить жизни людей. Но власть оказалась не в состоянии справиться с этим вызовом, назвать вещи своими именами. Она не контролирует ситуацию сейчас, а с введением военного положения, в котором ты вдруг нашла спасительный выход, ситуация и управляемость будет еще хуже. И дело не в кредитах, которые нам якобы не дадут. И не в играх, которые ведут в верхах на этот счет. И даже не в торговле с агрессором, которая продолжается как от имени государства, так и бизнеса. Дело вот в таких, на первый взгляд проходных, заявлениях депутатов: «Военное положение? Это когда пришли пацаны с автоматами и сказали: «Мы это забираем на военные нужды». И это уже будет происходить на законных основаниях». Из блока Порошенко, заметь, человек сказал. Что это значит?

А то, что по словам губернатора Кихтенко 20 (!) процентов мародеров в батальонах, а по свидетельствам местных жителей — нескончаемые очереди «затаренных» бойцов к офисам «Новой почты». И так — уже много месяцев, а мы только начали об этом говорить публично. Власть не контролирует батальоны и боится их. Люди же, которых, с одной стороны, бомбят сепаратисты, с другой — унижает Украина, попали в ад. Я уже не говорю о какой-то там информационной политике.

Стоит ли удивляться, что вернувшиеся с войны и скрывающиеся от мобилизации говорят, что местные не хотят нас там видеть. Это ж надо до сих пор не понять, что никакая армия, даже если туда вернуть умного генерала Воробьева и начать стратегически ее строить, не выиграет войну без поддержки местного населения! Экономическая блокада, говоришь, пропускной режим, говоришь? Думаешь, решили отпустить? Да заработать решили! Ну, о том, что образовались посреднические фирмы, бравшие деньги за оформление справки переселенца со всеми вытекающими отсюда пенсиями и льготами, говорить не буду. Там суммы пустяковые еще были — 800 грн за справку. А теперь вот свежий пример: Макеевский коксохим. Приехали крученные «дэнээровцы» и с коммерческим предложением обратились к народу: Все, кому надо выехать и получить какие-то деньги на украинской территории, могут сдать свои карточки и получить деньги с учетом 10-процентного отката от общей суммы. Ого! Интересно, какая часть идет украинской стороне? Или ты думаешь, что Турчинов не осведомлен? Или Минстець на этот счет озабочен? А ведь это ключевые вопросы, в информационной политике в том числе. Можешь меня убить, но я больше не верю в способность этой власти сохранить государство.

— Но оно же еще есть — наше государство! Как и люди, которые в него верят и хотят его защищать. И все-таки, как можно опереться на мир, если Путин все-равно пойдет дальше?

— Не знаю…

Таким образом, найденный камень опоры под моей ногой все-таки удержался. Но задрожал с новой силой, когда к разговору подключился донецкий губернатор Александр Кихтенко:

— Какое военное положение, Инна? Для меня лично вопрос не в том, нужно или не нужно его вводить, а в том, сможем ли мы его выполнить. Я как генерал армии вам говорю, что в Вооруженных силах на сегодня нет ни опыта, ни людей, способных его реализовать. Способных управлять ситуацией на местах, вести диалог с предприятиями и пр. К тому же есть определенные риски, касающиеся качества добровольческих батальонов, о которых я сообщил президенту в своей докладной записке. Не устранив их, отдавать власть военным нельзя.

Более того, я уверен, что от названия не меняется суть. Мы и сегодня четко видим ряд проблем, которые не дают государству эффективно действовать в условиях войны. Мы давно могли их решить. Но не решили. Почему, позвольте спросить? Речь о бюрократическом аппарате с соответствующей процедурой. Показательно, что 10 месяцев войны Донецкая и Луганская области живут по тем же законам и процедурам, что и мирные области. Практически со связанными руками.

Режим ЧС действительно создал ответственную вертикаль власти, которой предписано — что и как делать, дал губернаторам некоторые дополнительные права. И в разговоре с предприятиями, способными помочь фронту, в том числе. Но этот шаг нужно было предпринимать в самом начале. Потому что без ресурсов, без простых и прозрачных механизмов освоения средств невозможно действовать ни в чрезвычайной, ни в военной, ни в любой другой ситуации. Посмотрим, насколько нам поможет закон о военно-гражданских администрациях, принятый, наконец-то, ВР в первом чтении.

Теперь самое главное — люди, которые гибнут и страдают от войны. Эвакуация проводится, когда введено чрезвычайное или военное положение. Хотя и в рамках чрезвычайной ситуации можно проводить отселение людей. Мы сегодня считаем количество жителей, которые оказались в зоне боевых действий, и которых надо сберечь. Но ведь также надо честно сказать, что у нас нет возможности перевезти в безопасные места целые города. В условиях, когда зона боевых действий постоянно увеличивается, и мы даже представления не имеем, насколько она еще может разрастись. Потому что не от украинского выбора это зависит. Поэтому я убежден, что главный вопрос сегодня — прекращение военных действий и обстрелов. На уровне переговоров. Нужно идти на какие-то уступки, прямо и честно поясняя нашим гражданам истинное положение дел и реально сложившуюся ситуацию. Таково мое мнение. Но это должно оперативно реализовываться на высшем государственном уровне.

…В споре рождается истина. В честном споре может быть наше спасение. Так или иначе, но 10 месяцев войны подтвердили главное:

Во-первых, власть опаздывает, трагически опаздывает. Даже если ей иногда удается принимать правильные и нужные решения.

Во-вторых, нежелание власти смотреть правде в глаза, стремление усидеть на двух стульях мира и войны не остановило насилие, привело к тысячам погибших. Однако точка опоры есть всегда. Насколько бы горькой она ни была. Только находясь в ней, можно принимать жесткие, оперативные, пусть даже иногда ошибочные, но решения. И избежать предательского паллиатива, растрачивающего внимание, ресурсы, людские жизни.

В-третьих, не говорить власти об этом вслух — преступление по отношению к своей стране. Говорить же — значит выбивать козыри из рук врага. Значит иметь надежду, что услышат. Что государство есть. Что у него есть шанс быть.

Информация о материале

АМКУ запретил «Энергоатому» заключать договор с украинским производителем, предоставив преференции посреднику, который проталкивает продукцию российских производителей и внесен в «черный список» поставщиков, которые неоднократно срывали поставки оборудования для АЭС.

Об этом во вторник, 26 января, сообщила пресс-служба государственного концерна «Энергоатом».

Как отмечается, такое решение АМКУ принял 21 января, рассмотрев жалобу ООО «Промышленно-финансовая компания «Укрспеценергопостач» о якобы имевшем место нарушении НАЭК «Энергоатом» законодательства во время проведения переговорной процедуры закупки — «Части насосов и компрессоров».

«Этим решением он обязал «Энергоатом» отменить соответствующую процедуру закупки, которую компания планировала сделать у одного поставщика — сумского НПО им. Фрунзе, которое единственное в стране производит указанную номенклатуру», — говорится в сообщении.

Это уже вторая жалоба «Укрспеценергопостача» на «Энергоатом», которую удовлетворил АМКУ по поводу указанной закупки.

Ранее сообщалось, что Антимонопольный комитет поддержал требование этой компании-посредника, когда она, представляя интересы российского монополиста (предприятия концерна «Росатом»), сорвала закупку оборудования в НПО им. Фрунзе.

«Во время слушаний коллегия АМК подчеркивала необходимость проведения открытых конкурсных торгов, опираясь лишь на бездоказательную информацию жалобщика, который без предоставления соответствующих документов утверждал, что может предложить «Энергоатому» оборудование, произведенное НПО им.Фрунзе по цене ниже чем у производителя», — сообщает пресс-служба.

«Откуда же вдруг у этого посредника могло появиться оборудования сумского предприятия, если до сих пор он настаивал на уникальной разработке россиян, которую якобы никто в Украине не имеет права производить? На наш взгляд — и об этом было сообщено коллегии АМКУ — состоялся сговор между «Укспеценергопостач» и ООО «Инвестиционная группа «Перше Джерело», которая ранее выкупила запчасти для насосов в НПО им. Фрунзе и уже пыталась предложить их «Энергоатому» по цене вдвое больше, чем у производителя", — сообщили в компании.

В компании считают, что ситуация, в которую втянут Антимонопольный комитет, создана искусственно.

«Мы не можем точно сказать, с какой целью: или не позволить «Энергоатому» заключить прямой договор с производителем и заставить государственную компанию выполнять кабальные условия посредников, или же сорвать планы правительства по импортозамещению, или усложнить «Энергоатому» выполнение ремонтной программы», — отмечается в сообщении.

«Энергоатом» выражает глубокую обеспокоенность тем фактом, что АМКУ уже второй раз блокирует «Энергоатому» закупку оборудования, критически важного для безопасности функционирования энергоблоков атомных электростанций. В «Энергоатме» убеждены, что решение АМКУ вступает в прямое противоречие с позицией украинского правительства по импортозамещению и отказу от услуг посредников», — сообщает пресс-служба.

«Нелогичное и откровенно ангажированное решение АМК толкает государственную компанию на проведение фиктивных торгов, поскольку в нынешних условиях «Энергоатом» должен обеспечить четкое соблюдение сроков проведения ремонтов, выполнения Комплексной программы повышения безопасности эксплуатации и программы продления ресурса энергоблоков АЭС», — подытожили в компании.

Ничего удивительного в том, что чиновники АМКУ «подыграли» российскому «Росатому» и его посредникам, нет. Если помнить, что объекты ядерной энергетики Украины — ключевой сегмент энергетики Украины, со времен «позднего Кучмы» плотно контролировался Россией и ее агентами влияния в Украине — начиная от поставок запчастей и расходных материалов до ядерного топлива для реакторов.

Фактически, все годы независимости Украины ее ядерная энергетика служила источником сверхдоходов для многочисленных российских коммерческих структур, за которыми «торчали уши» российских спецслужб. В частноти, одним из кураторов «ядерной программы» России в Украине являлся и во многом все еще остается экс-депутат Партии регионов Давид Жвания.

К которому и при президенте Л. Кучме, и при президенте В. Ющенко были серьезные вопросы со стороны украинских правоохранительных органов и спецслужб. А теперь почему-то вопросов нет, несмотря на то, что СБУ сегодня возглавляет Валентин Наливайченко — тот самый, который возглавлял СБУ и при Ющенко.

И уже тогда заявлял, что гр-н непонятно какой страны Д. Жвания получил гражданство Украины незаконно, мошенническим путем, представив фальшивый паспорт гр-на Грузии, выкраденный в одном из райотделов милиции в Грузии в годы гражданской войны в начале 90-х.

После проигрыша на последних парламентских выборах в ВР (баллотировался по мажоритарному округу в Одессе), Д. Жвания заметно снизил публичную активность — в частности, на проплаченных визитах в студию Савика Шустера. Но не в ядерной энергетике, где «люди Жвании» и ряда иных экс-депутатов от ПР, ориентированных на Москву, продолжают цинично «доить» «Энергоатом» при попустительстве спецслужб Украины.

Интересна информация о том, кто стоит за «прокладками» «Укспеценергопостач» и ООО «Инвестиционная группа «Перше Джерело», действующими в интересах «Росатома».

Фирма «Перше Джерело» в 2006 году основали Игорь Прасолов и его жена Наталья. И. Прасолов на тот момент сложил полномочия гендиректора компании СКМ Рината Ахметова и был избран в парламент от Партии регионов. И. Прасолов вышел из состава учредителей «Перше Джерело» в 2009 году, его жена — в 2010-м.

Их доли были перерегистрированы на Ирину Коновалову и Ангелину Удовиченко, неизменного директора фирмы «Перше Джерело», которая вместе с И. Прасоловым входила в совет «Украинский пенсионный фонд». Сейчас фирма уже переоформлена на Юрия Детскова (25%), Марию Оленичеву (49%), Александра Угненко (25%) и российскую фирму «Электротехнический концерн «Русэлпром» (1%), которую контролируеет Владимир Дорохин.

Юрий Детсков на протяжении в 2004-2009 гг был директором ООО «Эксим-Маркет-Групп», совладельцами которого были Наталья Детскова, а также Андрей Юрьевич Коврижкин, чей отец Юрий Коврижкин возглавлял «Энергоатом» в 2008 году, а до того много лет был вице-президентом и первым вице-президентом госпредприятия. Такая вот семейная преемственность.

«Перше Джерело» начало выигрывать тендеры в «расцвет Януковича» — с мая 2013 года, и за это время получило заказов на 63,23 млн грн. — и все от «Энергоатома».

Единственным конкурентом у «Перше Джерело» на тендерах было ООО «Промышленно-финансовая компания «Укрспецэнергопостач». Совладельцы фирмы — подставные лица Алексей Антипов (40%), Леонид Гаврилюк (20%), и еще по 20% Евгения Демченко (ранее Терникова) и Юлия Терникова.

Последние две являются дочерьми Юрия Терникова, который в 2006-2011 г.г. возглавлял Государственную организацию комбинат «Прогресс» Государственного агентства резерва Украины. А упомянутый выше Юрий Гаврилюк в 2005-2007 возглавлял в качестве директора фирму Ю. Терникова «Химакс». Фактически, Юрий Терников и стоит за «Промышленно-финансовая компания «Укрспецэнергопостач». А все «учредители» — подставные лица.

Как известно, Юрий Терников является лицом, приближенным к Александру Ефремову, экс-губернатору Луганской области. Свой бизнес начинал с создания на территории Луганщины шахт-копанок, часть прибыли с эксплуатации которых исправно вносил в местный бандитский «общак». Как член команды А. Ефремова, был продвинут в систему Госрезерва Украины.

Неудачно баллотировался в депутаты ВР по одному из мажоритарных округов в Луганской области, но был вынужден снять свою кандидатуру по настоянию А. Ефремова в пользу кандидатуры «донецких» — слаб характером и труслив. В настоящее время проживает в Киеве, пытается вернуться на госслужбу.

Интересно, что терниковская фирма «Промышленно-финансовая компания «Укрспецэнергопостач» выступает «прокладкой» и фиктивным конкурентом на тендерах не только «Энергоатома», но и ряда других госкомпаний-монополистов. Почти всегда уступая «победителю» — в этом, очевидно, и заключается «специализация» этой конторы.

Так же интересно, что наличие собственных служб безопасности в крупнейших госкомпаниях, а также наличие многочисленных спецслужб, которые, по идее и Закону должны отстаивать интересы государства, никак не сказывается на активности российских и «донецких» «прокладок», «пасущихся» на госзакупках. Последняя публичная жалоба государственного «Энергоатома» на откровенно вредительскую деятельность «Промышленно-финансовой компании «Укрспецэнергопостач» датирована ноябрем 2014 года. Что не мешает компании-«прокладке» шантажировать государственный концерн в интересах «Росатома» государства-оккупанта уже в январе 2015-го.

Риторический вопрос: что должно произойти в государстве, чтобы по домашним адресам финансовых аферистов, работающих в интересах России и ее спецслужб, прошлись с визитом спецслужбы Украины?

Что нужно мерзавцам еще отчудить, чтобы СБУ, ГПУ, МВД, наконец-то, взялись исполнять свои прямые обязанности?

Такое чувство, что простые люди, патриоты Украины, «вооруженные» дубьем, лучше справятся с задачами по защите государственных интересов, чем многотысячное войско «правоохранителей», мотивированных только лизоблюдством по отношению к начальству или корыстным интересом.

Информация о материале
  1. Судебная реформа. Вариант №…
  2. Командир взвода дончанин Александр Микешин: «Глядя на то, как мать и ребенок лежат в луже крови, я сказал себе, что буду воевать до конца»
  3. Местные деньги
  4. Порошенко, введи!