Главная

Особенности украинского трудолюбия, или Несколько слов "ни о чем"

В одном крохотном украинском городке проживает гражданин по имени Джузеппе, представляющий собой неопровержимое доказательство того, насколько, однако, облагораживает труд. Он — бытовой философ-самородок, преисполненный мыслей по поводу чрезвычайно широкого спектра вопросов, склонный к размышлениям и неторопливым беседам с "друзьями".

Эта победа человека мыслящего над человеком бытовым стала возможной благодаря труду. Но не его, а жены Леси, которая горбатится на заработках в Италии. Она же регулярно становится источником финансово-материальной поддержки мыслителю: Иосифу, по-простому — "Юзеку", который, ясное дело, сразу же для городка стал "Джузеппе", как только Леся отправилась в Италию. Джузеппе не сторонится работы в принципе, они с приятелями за кое-какую принимаются (преимущественно с ним в руководящей роли), но делают это нечасто и без души.

По поводу труда как такового у Джузеппе имеются интригующие мысли. Будучи глубоко убежденным в том, что если кто-то из кого-то или чего-то и сделал человека, то это был никакой не труд, а Бог. А на церковные праздники, как известно, трудиться не просто непоощрительно, а категорически запрещено. И вот какой отсюда вывод?...

Если идти дальше, (разливая уже вторую), подозрения по поводу того, что работать — это не совсем "святое", возникают у Джузеппе, во время разговоров о (ни много, ни мало) рае. Там, говорят, праведники по сути ведь отдыхают. Так что, работать — это получается для грешников?…

Польза от народной мудрости Джузеппе для быта его непосредственного окружения — минимальная. Он тут сжег присланную из Италии микроволновку (и чуть не спалил хату), поскольку не умел ею пользоваться. Однако гражданин Джузеппе, и его "миры", в очередной раз заставляют задуматься над феноменом и разновидностями нашего патологического "трудолюбия".

Как мы любим работать

"Любовь" — слово эмоциональное. Любить работу?.. Работа — отягощающий процесс, который, наверное, может приносить удовлетворение, но "любовь"?.. На западе это называют неблагозвучным словом трудоголизм. Кроме небольшого процента святых людей, в самом деле горящих своей работой, большинство из нас отрабатывает номер на барщине. Трудо-"любивыми" в основном являются две категории из нас. Те, у кого есть возможность делать исключительно мало, получать исключительно много, при этом иметь максимальное количество подчиненных, ну и славу, конечно. Или те, кто свято убежден, что "тырить" миллионами бабло (в том числе наше) — тоже работа, тяжелая и неблагодарная.

Итак, если без "любви"... По большому счету мы, что называется, "трудоспособны". Это как "платежеспособны", т.е. такие, что в принципе могут, но неизвестно, будут ли. Вопрос нашей "трудоспособности" — в том смысле, способны ли мы качественно работать — более сложный, и в некотором смысле противоречивый.

Интересно, что мы на исключительно хорошем "счету" за рубежом, ближним и не очень, где работают — и часто тяжело работают — наши жены и мужья, дети и родители и т.д. А на родимой — просто феномен... У нас есть объективно тяжело работающие люди. Но базовая неготовность с энтузиазмом приниматься за работу, и категорическая неготовность выполнять ее качественно — не просто притча во языцех, она является причиной дружеского стона сотен тысяч людей, нуждающихся в рабочей силе и готовых ее оплатить. Мы строим хоромы в Москве, но попробуйте без существенных потерь психического здоровья сделать с чужой помощью более-менее качественный ремонт в квартирах городов Украины. У нас на вокзалах толпятся молодые люди "в поисках работы", но если вашему предприятию нужна рабочая сила — вы еще побегайте за ними. И так далее.

Да и если поймаете... Джузеппе и Ко как-то должны были отправляться на заработки. На то, как они грузили в "каляску" мотоцикла допотопный сварочный аппарат, сбежалось посмотреть пол-улицы. Аппарат они сломали, но это оказалось несущественным, поскольку мотоцикл потом все равно не завелся.

Как мы работаем "на дядю"

Наше и без того пламенное отношение к работе приобретает жесткие эгоистичные формы, когда мы попадаем на территорию, где в нашем понимании работаем "на дядю" — в государственный, коммерческий и даже общественный сектор.

Сделать на полмиллиметра больше того, за что нам заплатили (в нашем понимании) для большинства из нас — вопрос потери лица, чести в целом. В структурах коммерческих позиция сопровождается скулежом в "вилке" между — "да нам такой мизер платят" и "я к вам не нанимался... (нужное вставить)". В различных государственных учреждениях услышим от таких же, как мы, что угодно — от уличного хамства до более драматичного "вас здесь много, а я одна".

Вообще наша задача — приложить максимум усилий для того, чтобы делать как можно меньше. Непревзойденным мастером такого рода бурной деятельности является гражданин Джузеппе.

Жалкое нытье по поводу бездарных начальников, которые создают нечеловеческие условия для работы и т.д., это банальное лицемерие, поскольку в этом мы виноваты сами. Страшно, что культивированное, в том числе и семьей, отношение к работе как к повинности, которая должна обеспечить "любой ценой" наши нужды (а цена бывает разная), выедает в нас с корнями чувства человеческого достоинства и солидарности. Когда выбрасывают с работы твоего "лучшего" друга-подружку даже не из-за интриг, а из-за банальной истерики очередного прикормленного-прикормленной. А ты, в лучшем случае, сидишь мордой в комп, "не замечая". Когда очумевшие от очередного образовательского начальства учительницы в качестве реакции на фразу "Ой, какие у вас здесь во дворе одуванчики некошеные", не уловив положительных интонаций, выгоняют всю школу варварски ликвидировать одуванчики. И т.д. Рабский страх перед работодателем временами переходит все границы.

С солидарностью — та же история. Говорят, даже за рубежом украинцы, работающие официантами в ресторанах, преимущественно не придерживаются устоявшейся в некоторых странах традиции собирать все "чаевые" за день в "общак", чтобы потом разделить поровну между всеми. Париться "за другого" — не в нашей системе ценностей в отношении к "любимой нами" работе. Ничего не напоминает?..

Немного о "трудолюбии" и жизни

Ясно, что исключительно небольшое количество из нас готовы работать много и самоотверженно без надлежащей оплаты, еще меньшее количество могут себе это позволить в силу ряда объективных обстоятельств. Мы, естественно, не любим "перерабатывать". Мы, конечно, вынуждены постоянно решать, на что мы готовы и не готовы пойти, чтобы "сохранить работу". Мы без конца жалуемся на то, как нам платят и как к нам относятся.

Проблема в том, что наше собственное отношение к работе на самом деле выстраивает принципы нашего сосуществования с государством практически во всех сферах. Мы с подозрением относимся к людям в белых халатах, поскольку они могут оказаться такими же клиентами имени "и так сойдет", как и мы. К мужику из ЖКХ, который пришел что-то там проверить в газовом оборудовании, потому что он может быть "не в настроении", как и мы часто бываем. К водителю грузовика, двигающегося по встречной полосе, поскольку он мог полениться проверить, исправны ли у него тормоза.

Более того, ленивое рабство на работе, которая кроме всего прочего вынуждает предавать, или, в лучшем случае, оставаться равнодушным к ближнему, куда-то исчезает, когда мы идем с работы в "мир бескрайний"? Апатичное, безответственное отношение к очень отягощающей работе в сфере, за которую нам не платят — нашей общественной жизни — не только свинство, но и грех по отношению к нам, детям нашим, и детям наших детей. Мы слепо и лениво поддаемся, не разобравшись, попыткам неуравновешенных людей заставить нас брызгать слюной друг другу в лицо, что-то там вроде бы отстаивая. В большинстве случаев бесплатно, кстати. Нам лень выяснить, за кого на самом деле голосуем, вместо того, чтобы держать их за одно место в предвыборный период — рано или поздно кто-то ощутит, что мы эту историю небезразлично отслеживаем, и может решится стать другим для нас. Нас не возмущает духовная леность элит, потому что это нам "понятно".

Мы переносим наше специфическое отношение к работе на наше отношение к нашей жизни...

* * *

Телом и душой "трудолюбивого" Джузеппе бросила жена (с интуристом, конечно). От него в прямом и переносном смысле отвалились "друзья". Сам он — руина.

А все так неплохо выглядело в начале...

Информация о материале

Опубликовано: 05 февраля 2013

Украина скатилась в 1937-й год

Трагедия — это слово наиболее точно констатирует положение дел в Украине сегодня. Страна стремительно скатывается в пропасть беззакония, сфальсифицированных уголовных процессов против неугодных власти и внесудебных расправ. Растет число нераскрытых заказных убийств, в СИЗО — растет число погибших арестантов, доверие к судам, прокуратуре, МВД и СБУ — на нуле. А любая попытка граждан противостоять произволу так называемой «правоохранительной системы» жестоко карается «органами».

На фоне этой вакханалии, фактически поощряемой активом Партии Регионов, недавнее обвинение экс-премьер-министра Юлии Тимошенко в соучастии в убийстве «короля Донбасса» 1994-1996 годов, депутата Евгения Щербаня — всего лишь показательный эпизод, не более.

Зато красноречивый. И поучительный.

Судите сами.

Юлию Тимошенко Генпрокуратура устами Генпрокурора В. Пшонки и «руками» замгенпрокурора Р. Кузьмина обвиняет в «заказе» и проплате убийства якобы ее конкурента Евгения Щербаня, при жизни — известного донецкого бизнесмена. Исполнитель убийства — якобы члены так называемой донецкой «банды Кушнира», члены которой, по версии следствия, перебили всех без исключения видных на середину 1990-х жителей Донецка — бандитов и не бандитов, чтобы завладеть их бизнесом и имуществом.

Мифическая «банда Кушнира», по версии следствия, была столь влиятельна, что взорвала местного криминального авторитета Ахатя Брагина, охраняемого офицерами спецслужб (офицеры уцелели, охранники-«быки» погибли), расстреляла Е. Щербаня, влиятельнейшего бизнесмена Донбасса и уже политика, перебила с три десятка прочих уважаемых людей, потом члены банды перебили друг друга, а перед самым распадом банды и поимкой ее главаря Кушнира (тот давно уже скрывался в Израиле от донецкой «вендетты»), опять же, якобы, «замочили» на заказ экс-главу Нацбанка Вадима Гетьмана и Якова Рогозина, главу банка «Юнекс».

Когда же следствие по «делу Щербаня», спустя годы, представило дело «банды Кушнира» в суд, с него, с дела, не смеялись разве что родственники фигурантов — как мертвых, так и живых. Потому что это уголовное дело было тотально сфальсифицировано следствием (следователь-«важняк» ГПУ Николай Дробиняк, куратор расследования — Николай Обиход, в то время начальник управления по расследованию особо важных дел ГПУ).

Единственным реальным участником всех криминальных событий, перечисленных в этом уголовном деле, был «заезжий» российский киллер Вадим Болотских, очевидно, и руководивший большинством ликвидационных операций по уничтожению так называемого «донецкого клана». Его работники УБОП, осуществлявшие оперативное сопровождение расследования убийства Щербаня, по сути, выкрали в Москве. «Вычислив» и похитив с использованием сугубо старых, еще «советских» личных связей в милиции г. Москвы, и незаконно перевезя в авто через границу в Украину.

Против Болотских были неопровержимые улики, и ему пришлось в Украине задержаться надолго — он отбывает пожизненное заключение.

Эта удача УБОП чуть не испортила всю «малину» следствию, но оно таки выкрутилось...

Перечисляя подвиги «банды Кушнира», я специально опускаю детали приписываемых банде злодеяний, даты, воспоминания и комментарии многих причастных к «донецким расстрелам» людей: все это уже многократно «пережевано» и с фактами на руках доказано — так называемое «дело Щербаня» (или, по другому, «дело банды Кушнира») практически полностью сфальсифицировано двумя работниками Генпрокуратуры Украины (названы выше). А «на месте», в Донецке, это все творилось на глазах (и при молчаливом согласии) нынешнего Генпрокурора Украины — Виктора Пшонки, который с 1997 по 2003 гг. занимал должность первого заместителя и прокурора области соответственно. И не знать местные расклады он, дончанин, никак не мог.

Что характерно для Украины — фальсификацию дела «банды Кушнира» выявили, доказали и донесли до общественности, рискуя жизнями, журналисты. Именно благодаря журналистам стало известно, что «расследование» убийства банкира Гетьмана — фальсифицировано, а «киллер» Сергей Кулев, отгребший ни за что пожизненное — никакой не киллер, а мелкий луганский «штемп» и автовор. На которого фальсификаторы Николай Обиход и его подельник-подручный Николай Дробиняк угрозами и посулами «повесили» самые резонансные «висяки», какие только можно было «пристегнуть» к этому делу.

Но зря старались-рисковали журналисты: ни при Кучме, ни при «демократе» Ющенко, ни при них обоих — ни одна оппозиционная политическая «сила» никогда не добивалась истины в этом резонансном уголовном деле. Деле, которое наряду с «делом банды Гончарова» во многом предопределило путь развития независимой Украины.

Зарубежные спецслужбы — на то и спецслужбы, чтобы добиваться нужного им результата (поставленных перед ними задач) на территории «государства-противника». «Уши» этих спецслужб торчат и в расстреле «донецкого клана», и в убийстве персонально Е. Щербаня, и в убийстве В. Гетьмана, и в убийстве экс-министра МВД Ю. Кравченко, и в убийстве политика В. Чорновила, и в деле «банды Гончарова», и в «деле Гонгадзе».

Все эти резонансные убийства отличаются от прочих еще и тем, что их расследование в разное время старательно тормозилось на уровне Генеральной прокуратуры Украины. Если «похоронить» уголовное дело не удавалось на стадии его «расследования» в МВД, где у спецслужб соседней России также всегда были «свои люди».

Свидетели по этим резонансным убийствам запугивались и уничтожались. Часто в ход шел яд или медикаментозное отравление: так погиб в СИЗО «главарь банды» Е. Кушнир, так погиб участник убийства В. Чорновила; так был, вероятно, отравлен в СИЗО главарь «милицейской» банды И. Гончаров — список можно продолжать.

Об этом писалось, писалось, писалось... Но за все годы независимости ни одним руководителем государства не было предпринято ни одного серьезного шага по «ревизии» нашего прошлого. Ни одной попытки системно, «с нуля» разобраться во всем этом только кажущемся хитросплетении убийств.

Ни одной попытки создать мощную следственную группу, обеспечить ее проверенными, прошедшими тщательный отбор кадрами; обеспечить эти кадры достойным денежным содержанием, надежной физической защитой, а также членов их семей, надежными социальными и политическими гарантиями. Задача одна: раскрыть, реально раскрыть, не взирая на лица, все эти преступления, выявить максимально возможное число причастных к их совершению, «достать» виновных любой ценой, где бы они не находились и сколько бы времени и ресурсов на это бы не потребовалось.

И вот результат: берется старое, насквозь сфальсифицированное при участии заграничных спецслужб уголовное дело, к нему «вяжется» Тимошенко и Лазаренко, «вяжется» убого, но нагло. Свидетели обвинения — и об этом обязательно еще напишут те же гонимые властью журналисты — дают нужные следствию показания под угрозой шантажа и расправы с близкими.

Фабрикация уголовных дел нынешним руководством Генеральной прокуратуры ожидаемый, закономерный результат. И об этом тоже многократно писали журналисты, хорошо помня, как при живейшем участии нынешнего Генпрокурора Виктора Пшонки фальсифицировалось уголовное дело в отношении убийц нашего коллеги — журналиста Игоря Александрова. Но этот вопиющий факт никак не отразился на биографии, на карьере самого Виктора Пшонки.

И сегодня этот человек фальсифицирует уголовные дела в масштабах государства.

В то время как видные деятели оппозиции (с власти спрос пойдет уже другой) тусуются по курортам, кабакам и студии ТВi.

А что может предъявить В. Пшонке и вообще «донецким» тот же генерал СБУ А. Кожемякин, который на пару с А. Турчиновым уничтожил агентурное дело Семена Могилевича, одного из лидеров преступного мира на постсоветском пространстве, который и вчера, и сегодня — на побегушках у Кремля?..

У всех рыло в пуху.

Не питая никаких симпатий к персоне Тимошенко, в полной мере осознавая, каким бедам и утратам государство Украина обязано этому человеку, нужно отметить: сегодня ей банально мстят. Физически уничтожая, фабрикуя следствие и суд.

И проблема не в персоне Тимошенко. А в том, что поставив сфабрикованные уголовные процессы на поток, донецкие недоумки вернули в страну 1937 год.

Они развязали руки всей «сырой», неустоявшейся, а большей частью и насквозь прогнившей «силовой» машине государства, что людей можно уничтожать безнаказанно. Что МВД, прокуратура и суды уже начали делать: «дело Павличенко», «дело нежинских робингудов», «дело патриотов Украины» — это только первые ласточки.

«Донецкие» открыли путь рекам крови. В которой, весьма вероятно, будут топить их самих. Ведь «тормозов» уже нет.

История учит только людей. Баранов история ничему не научит.

... Ирония судьбы заключается в том, что большому симпатику Владимира Путина Юлии Тимошенко «донецкие» «шьют» уголовное дело, сфабрикованное при участии российских спецслужб еще в 1990-х. Плохо, что это происходит в Украине.

Информация о материале

Опубликовано: 05 февраля 2013

Ждали апокалипсис, а дождались УПК

Прошедший 2012 г. ознаменовался принятием нового Уголовного процессуального кодекса, призванного, по мнению специалистов, улучшить эффективность механизма регулирования деятельности государственных органов, осуществляющих расследование и рассмотрение вопросов, связанных с привлечением лиц к уголовной ответственности. Невзирая на 3755 поправок, принятых законодателем, ряд положений нового УПК вызвал обеспокоенность отдельных категорий лиц, так или иначе имеющих отношение к уголовному судопроизводству. На проблему доминирования стороны обвинения в уголовном процессе, а также на произвол правоохранительных органов обратил внимание комиссар ПАСЕ, выразив свои опасения по поводу неспособности нового УПК разрешить эту непростую ситуацию. Не осталась в стороне и оппозиция, указав на такие недостатки, как чрезмерно преувеличенная роль прокуратуры, нивелирование самостоятельности следователя и неоднозначность в определении принципа состязательности.

Присяжные лица

Множество нареканий вызвал новообразованный институт суда присяжных, откровенно напоминающих народных заседателей УПК 1960 г. Он стал предметом обсуждения не только специалистов, но и простых украинцев, на плечи которых законодатель возложил груз правосудия.

Согласно Закону Украины «О судоустройстве и статусе судей», списки желающих выразить волю Фемиды формируются местными органами управлениями из граждан Украины, достигших 30 лет, постоянно проживающих на территории распространения юрисдикции суда. Примечательным является отсутствие в перечне требований, выдвигаемых к данной категории лиц, упоминания о наличии какого-либо образования. Это, в принципе, является основанием для вопроса, желают ли обвиняемые и потерпевшие, приоритетность прав которых всячески подчеркивается авторами нового УПК, доверить свою судьбу инженерам, программистам, домохозяйкам. Кроме того, способны ли эти самые инженеры и домохозяйки «казнить и миловать» (а возможно, только «казнить») с юридической, а главное – с психологической точки зрения?

«Отсидите пожизненное, а там посмотрим…»

Откровенной угрозой правам потерпевших стала так называемая сделка с прокурором, позволяющая преступнику путем переговоров и незначительных уступок существенно уменьшить срок возможного наказания. Кроме того, усовершенствование положений о примирении с потерпевшим на законодательном уровне закрепило перспективу неправомерного давления, подкупа, шантажа или запугивания последнего.

В то же время, сам преступник, получая статус обвиняемого, лишился возможности использования права на правовую помощь в объеме, предусмотренном ст. 59 Конституции Украины, а именно права на привлечение в качестве защитников лиц, не обладающих адвокатским свидетельством. Подобная норма прямо противоречит решениям не только Конституционного суда Украины (например, №13-рп/2000 от 16.11.2000), но и Европейского суда по правам человека, предусматривающим право «специалиста в области права» выступать защитником в уголовном процессе. Более того, число защитников-адвокатов оказалось ограниченным, что позволяет сделать вывод о создании помех в использовании лицом всех возможных, на его взгляд, средств для своей защиты.

Бесплатный сыр получает только вторая мышка

Не остались в стороне и сами адвокаты. Принцип состязательности, провозглашенный ст. 7 и подкрепленный ст. 22 нового УПК, положения которой закрепляют равные возможности сторон уголовного производства в сборе и исследовании доказательств, на деле оказался лишь фикцией, поскольку далее в кодексе, а именно в ст. 93 речь идет о примате обвинения в работе с доказательственной базой, тогда как защита имеет право только на требование о проведении такой работы.

Кроме того, авторы УПК «забыли» об отдельной статье, определяющей, собственно, права защитника. Вместо этого защитнику делегируются права лица, интересы коего он представляет в уголовном процессе, без четкого указания возможности их реализации. Адвокаты, согласно ст. 159 УПК, не только утратили возможность беспрепятственного доступа к имеющимся вещам и документам, признанным доказательствами в уголовном деле, но и лишились права на самостоятельное получение такого, безусловно, важного доказательства, как свидетельские показания в ходе досудебного и судебного следствия. Вместо этого ч. 8 ст. 95 предлагает защитнику получать от свидетелей (причем исключительно по их согласию) пояснения, которые не могут быть использованы в качестве доказательств. В то же время, как показывает юридическая практика, подобные нюансы отнюдь не создают помех в предъявлении доказательств стороной защиты непосредственно в судебном заседании.

Копаем отсюда и до обеда

Существенный минус нового УПК состоит в отсутствии четкого разграничения полномочий следствия и прокуратуры, а также в значительном их расширении. Прокуратуре теперь позволяется не только собирать информацию о правонарушении и причастных к нему лицах, но и оценивать ее как доказательственную, что является поводом для вынесения обвинительных актов, а также для самостоятельного привлечения подозреваемых к проведению следственных действий. Хочется отметить, что подобная самодеятельность является недопустимой как в европейской, так и в международной судебно-следственной практике, согласно которой право присваивать полученной информации статус доказательства имеет исключительно суд. Противоречит международной практике и практическое уравнивание объема полномочий руководителя органа досудебного расследования, следователя и прокурора, что является поводом для опасений относительно прозрачности и быстроты проведения расследования.

Нельзя исключить и того, что ликвидация института доследственной проверки, которая сама по себе является плюсом, поскольку значительно разгружает номенклатуру органов внутренних дел, может привести не только к катастрофическому возрастанию количества уголовных дел, но и к массовым беспочвенным обвинениям, причем при отсутствии у обвиняемого возможности их опровергнуть. Таким образом, потенциально уязвимыми перед уголовным законодательством становятся не только лица, преступившие закон, но и вполнее законопослушные граждане.

Безусловно, в новом УПК заложены и прогрессивные, по меркам украинского законодательства, позиции. К примеру, ликвидирована норма о возврате уголовного дела на дополнительное расследование, что придает определенность судебному процессу. Установлен порядок задержания лица на основании предварительного решения, вынесенного судом. Предусмотрена возможность назначения дополнительной экспертизы, что, вопреки мнению некоторых специалистов, следует считать новеллой положительной, обеспечивающей установление объективной истины. Сделана попытка усовершенствования общих принципов досудебного расследования. Оптимизирована система мер пресечения. Уменьшены сроки уголовного производства. Введен особый вид производства для обеспечения эффективного и оперативного рассмотрения уголовных дел, а также ряд других существенных новаций, действительно приближающих уголовное законодательство Украины к европейским и международным стандартам. В то же время, указанные выше недостатки дают серьезные основания для сомнений в результативности нового УПК, которые могут быть развеяны исключительно посредством применения его норм на практике.

Информация о материале

Опубликовано: 04 февраля 2013

«АэроСвит»: тест для украинской авиации

В середине декабря IATA (Международная ассоциация воздушного транспорта; объединяет 243 авиакомпании из 118-ти стран, которые обеспечивают 84% мирового воздушного трафика) опубликовала итоговый за минувший год пресс-релиз. Отметив, что авиаперевозчикам «удалось адаптироваться к сложным экономическим условиям», главный экономист IATA Брайан Пирс подчеркнул, что авиакомпании ожидает еще один тяжелый год: «Рентабельность по чистой прибыли в 2013 году будет менее 3%. Многим компаниям очень трудно сократить расходы и оставаться конкурентоспособными». А Гендиректор IATA Тони Тайлер отметил, что даже несмотря на в целом позитивный прогноз на 2013 год, из-за долгового кризиса в еврозоне и угрозы «фискального обрыва» в США индустрия продолжает оставаться крайне уязвимой. Причем, наиболее «мрачный настрой» в отношении будущего наблюдается у руководства европейских перевозчиков. Это объясняется сложной экономической ситуацией, высоким налогообложением и значительными аэропортовыми сборами. «Я не удивлюсь, если ближайшие полгода ознаменуются банкротствами некоторых европейских авиакомпаний», – заявил г-н Тайлер.

К сожалению, первой из них стала украинская: 29 декабря суд начал производство по делу о банкротстве авиакомпании «АэроСвит». Суммарный долг перед кредиторами крупнейшего отечественного авиаперевозчика, лидера последних лет по интенсивности пассажирских авиаперевозок в Украине, до недавнего времени обеспечивавшего 37% объема пассажирских авиаперевозок, достиг 4,27 млрд. грн., при общей балансовой стоимости активов 1,467 млрд. грн. Инициировал процедуру банкротства сам «АэроСвит». Это довольно распространенная практика в бизнесе, которая способствует проведению санации компании, оказавшейся в сложном финансовом положении, и восстановлению ее нормальной работы.

Учитывая, что за последние 5 лет защиты от кредиторов вынуждены были просить авиаперевозчики калибра «Alitalia» (август 2008 года), «Japan Airlines» (январь 2010 года), «American Airlines» (ноябрь 2011 года), решение «АэроСвита» логично укладывается в динамику ситуации в отрасли. К тому же, в сравнении с упомянутыми коллегами по бизнесу (и несчастью), ситуация у украинской авиакомпании не настолько критичная. Так, на момент начала процедуры банкротства, задолженность «Japan Airlines» достигала $16,5 млрд., при капитализация компании в $150 млн. (меньше, чем цена нового авиалайнера), «Alitalia» постоянно несла убытки с 1999 года и теряла 2 млн. евро ежедневно, а у «American Airlines» долги превышали активы на $4,85 млрд.

Конечно же, будет весьма непросто реформировать «АэроСвит», провести финансовое оздоровление и восстановить операционную деятельность – именно такую цель ставят большинство акционеров компании и ее менеджмент. Поэтому очень многое будет зависеть от позиции государства, причем не только в качестве одного из влиятельных акционеров, которому принадлежит 22,4% акций. Поясним детально.

Вся авиационная отрасль Украины находится сегодня в сложном положении, она так и не смогла оправиться от последствий недавнего кризиса, рецидивы которого продолжаются до сих пор. Отечественные авиаперевозчики буквально зажаты конкуренцией с международными авиационными монстрами, стремящимися поглотить еще один рынок, не дав нашей стране развиться как авиатранзитному государству, плюс испытывают ценовое давление со стороны лоукост-компаний. И в качестве «приправы» – существующая в Украине монополия на предоставление услуг (поставки топлива и питания, аэропортовое и пассажирское обслуживание, навигационные услуги и т.д.), ведущая к постоянному росту затрат авиакомпаний, и специфическая позиция государства в этом вопросе - позиция стороннего наблюдателя, долгие годы равнодушно взирающего на ситуацию в отрасли и возникающие проблемы, не желающего заниматься ее развитием и, более того, игнорирующего многие инициативы отечественных авиаперевозчиков.

Взять тот же «АэроСвит». Базируется он в государственном аэропорту «Борисполь», доходы которого на 30% формировались из платежей «АэроСвита». Так вот, за период 2007-2012 гг. аэропортовые сборы (услуги по обслуживанию взлета-посадки воздушных судов, обеспечению авиабезопасности и сверхнормативной стоянки самолетов, обслуживанию пассажиров на аэровокзале и др.) выросли на 16%. В августе 2010 года по инициативе руководства «Борисполя» были отменены скидки для авиакомпаний на пассажирский сбор, учитывавшие объемы перевозок (количество перевезенных пассажиров). Результат – тариф за обслуживание пассажиров вырос для «АэроСвита» с 13% в 2010 году, до 19% в 2012 году (от цены билета). Поскольку регулярно и значительно увеличивать стоимость билетов авиакомпания не может (такой шаг негативно отразится на продажах), любое подобное повышение ложится на ее операционные расходы. Вдобавок аэропорт до сих пор не выплатил «АэроСвиту» 45 млн. грн. скидки за транзитную таксу по итогам 2011-2012 гг. Потому-то «Борисполь» имеет в десятки раз большую рентабельность, нежели авиакомпания в лучшие для нее годы.

Нынешняя ситуация с «АэроСвитом» станет лакмусовой бумажкой, наглядно демонстрирующей отношение государства к отрасли авиационных перевозок. Первый этап – рассмотрение и принятие Наблюдательным советом авиакомпании Стратегического плана выхода из кризиса, который в течение ближайших 2-х недель подготовит менеджмент. В общих чертах, планируется рекомендовать общему собранию акционеров объявить дополнительную эмиссию акций «АэроСвита» и (или) предоставить синдицированный кредит. Полученные таким образом средства дадут возможность выполнить финансовые обязательства перед кредиторами и постепенно возобновить свою операционную деятельность.

А затем государству следует заняться отраслью в целом, ее проблемами и перспективами. Чтобы и «АэроСвит» смог выйти из кризисной ситуации, и другие авиаперевозчики впредь не оказывались в сложном положении.

Информация о материале

Опубликовано: 04 февраля 2013