Главная
Волонтер Алексей Липириди: контрабандисты в АТО используют даже младенцев. Прибыль огромна, бутылка пива может стоить 100 грн
Контрабандисты используют даже грудных детей. Вот он едет, у него все заднее сиденье загружено, плюс полный багажник, и на крыше еще полно всего, днище машины проседает. Зато «с младенцем». Ведь по рекомендациям ОБСЕ у нас создана на пропускных пунктах «вторая очередь» для машин с беременными, больными, детьми. И его обязаны через эту очередь скорее пропустить. А он четыре раза в день так проезжает.
Алексей известен читателям по февральскому интервью, в котором рассказал, как из директора автобазы сделался курьером, доставляющим бойцам на передовую все необходимое. Сейчас он вошел в одну из новосозданных мобильных групп по борьбе с контрабандой в АТО. Ниже - его рассказ о том, кто и как ловит контрабандистов, сколько стоит пропустить фуру «контрабаса» к террористам и чем плохи рекомендации ОБСЕ.
Идея мобильных групп была обсуждена неделю назад (интервью записано 23 июля. - Авт.) на встрече у президента, в которой участвовали и волонтеры, и представители заинтересованных госструктур. От волонтеров изначально были Георгий Тука (ныне - глава Луганской военно-гражданской администрации. - Авт.), Роман Доник, Юрий Бирюков и Павел Кащук. Потом был приказ АТЦ, распоряжения по соответствующим ведомствам. В итоге с прошлого понедельника на разграничительной линии начали работать семь таких групп.
Каждая группа имеет свою территорию и свою базу, но все они взаимосвязаны, и все - взаимозаменяемы. В их состав входят представители Фискальной службы, СБУ, пограничников, Военной службы правопорядка и волонтеры. Последних немного - по одному-два человека на группу. Каждой группой руководит старший офицер СБУ, скажем так, выше майора. Спецлужба осуществляет и общую координацию. Всего в каждой группе 20-25 человек. Часть из них - группа поддержки, то есть, военные, а конкретно - десантники. Они имеют тяжелое стрелковое оружие и бронетехнику.
К сожалению, это нужно в первую очередь против «своих». Ведь мы останавливаем контрабанду на нашей территории, где ее «крышуют» наши же армейцы, силовики, бойцы добровольческих батальонов. Все они, разумеется, вооружены. Вот почему в составе групп - десантура с «броней».
У групп уже были конфликты с представителями наших же силовых структур, когда мобильные группы задерживали транспорт для проверки груза и документов, а кто-то их пытался освободить. Приходилось побряцать оружием. К счастью, до перестрелок пока не доходило. Наша поддержка достаточно хорошо вооружена, хотя подробностей открыть я не могу.
Что мы делаем? Ездим по полям, по посадкам - и ловим транспорт, который перевозит грузы через линию соприкосновения в обход официальных пунктов пропуска и по поддельным документам. Ну вот пример: едет, якобы не на ту сторону, а по нашей территории, но почему-то по полям, фура. По документам - с «молочкой». Проверили - а за «молочкой», глубже в кузове, спрятана куча спиртного. Или еще случай: везут сыр, 500 килограммов. И по накладным выходит, что этот сыр стоит 2 гривни килограмм. Две тонны курятины - по 15 гривен килограмм, согласно накладным. Ну понятно же, что эти накладные - липовые, и понятно, куда на самом деле все эти фуры собрались.
Волонтер Родион Шовкошитный буквально сегодня описывал случай: 21 фура, целая колонна, задержана ночью с алкоголем, сигаретами и т. д., причем не на дороге, а в полях. Она задержана одной из наших групп. К сожалению, по одной фуре потом попал «блуждающий танк», она сгорела. Жертв не было.
Кто-то говорит, что на самом деле ее сожгли борцы с контрабандой. Ну, все так думают. Но это же фронт. Любая колонна вызывает определенный интерес с той стороны. Они же не знают, что там. В том случае, о котором я говорю, обстрел зафиксирован, он проходит по сводкам... В общем, все может случиться, так что лучше контрабандистам не ездить.
Наша задача - предотвратить транспортировку и максимально надежно задокументировать нарушение. Чтобы не было так, как повсеместно происходило ранее, когда местные суды отпускали задержанные машины вместе с грузом, поскольку те, видите ли, задержаны с процессуальными нарушениями. У наших групп есть специалисты и все полномочия. Далее дела передаются по инстанции.
Естественно, мы не ездим наугад. Расставлены люди, собираются данные. Как только мы получаем сигнал, что где-то движется что-то подозрительное - выезжаем на перехват. За несколько первых дней предварительные результаты неплохи. Грузы останавливаются десятками фур и сотнями тонн. Ну а каковы будут окончательные решения, говорить пока рано. Кстати, сегодня, на круглом столе, организованном группой «Депутатский контроль», я просил народных депутатов направить депутатские запросы в суды и органы прокуратуры в зоне АТО и о количестве дел по контрабандистам, и о количестве фур, возвращенных судами их якобы законным владельцам.
Пока еще есть некоторые несостыковки чисто материального характера. На том же круглом столе я озвучивал проблему: для мобильных групп не предусмотрели достаточно горючего. Если у десантуры топливо есть (у них поставки по своей линии), то пограничники-фискалы-СБУ ездят на том, что изыскивают волонтеры. Начштаба АТЦ СБУ Геннадий Кузнецов записал мое замечание, надеюсь, ситуацию вскоре исправят.
Тот факт, что мобильные группы состоят из представителей разных ведомств, не только позволяет использовать полномочия всех этих ведомств одновременно. Это еще и содействует тому, что они не коррумпированы. Людям было бы сложно договориться, что, вот, мы поймали два грузовика, давайте отпустим их за двести тысяч гривен. Кстати, это не самая высокая цена: в зависимости от груза, фура «стоит» от ста до четырехсот тысяч. Потому что прибыль контрабандистов все равно огромна: я слышал, что бутылка пива на территориях «республик» может стоить 100 грн, бутылка кока-колы - 60 грн.
Кстати, есть люди, которые говорят о недопустимости «блокады». Так вот, мне сложно себе представить, что фуры с водкой или пивом - это гуманитарный груз для мирных жителей.
Я, правда, не считаю, что передвижение через линию соприкосновения нужно закрыть вообще. Для мирных жителей право пересекать ее должно остаться. У людей бывают разные обстоятельства жизни. Другое дело - контрабанда. Гуманитарные грузы должны пропускаться, но контрабанда проходить не должна. А чтобы контрабанду не прикрывали «гуманитаркой» - как происходит сплошь и рядом - должны быть документальные подтверждения того, где этот груз разгружен и кому пошел. И, конечно, алкоголь, сигареты, металлические чушки и т. п. никаким гуманитарным грузом быть не могут, ни при каких документах. Вы это кушать не будете.
Сепаратисты, насколько я понимаю, пока в растерянности от наших мобильных групп. Есть информация, что цена провоза сильно выросла, а контрабандисты стараются кататься меньше. Понятно, всех мы не переловим, но поток контрабанды можно уменьшить.
В стратегическом смысле правильно было бы укрепить это все законодательными актами. Например, у нас есть официально определенные пункты пропуска, дороги к ним, и есть официальное время пропуска (исключительно в светлое время суток). Так вот, хорошо бы издать закон о том, что посторонние грузовые транспортные средства и грузы, обнаруженные в зоне АТО вне «официальных» дорог или в запрещенное время, должны изыматься. Машины - в пользу армии, грузы - хоть в пользу армии, хоть в пользу местного мирного населения, или, допустим, детских домов.
Должна соблюдаться норма груза при пересечении контрольного пункта. Для легкового автомобиля - 50 кг. И это должен быть товар немассовый. Если ты закупился на украинском базаре продуктами для семьи - это одно дело. Но если «мирный житель» везет 20 фонариков, то ясно, что не для личного пользования. Здесь тоже нужны бы законодательные новации - но, увы, у нас парламент во время войны спокойно ушел в отпуск…
А тем временем контрабандисты используют даже грудных детей. Вот он едет, у него все заднее сиденье загружено, плюс полный багажник, и на крыше еще полно всего, днище машины проседает. Зато «с младенцем». Ведь по рекомендациям ОБСЕ у нас создана на пропускных пунктах «вторая очередь» для машин с беременными, больными, детьми. И его обязаны через эту очередь скорее пропустить. А он четыре раза в день так проезжает.
Ребята уже просто записывают время и номера, чтобы хоть как-то их тормозить. Но этого недостаточно, конечно.
- Информация о материале
Брат бас-гітариста «Океан Ельзи» отримає півтора мільйони від Харківського метрополітену
КП «Харківський метрополітен» 20 липня уклало угоду з ФОП Дудко Андрій Юрійович на поставку термопапіру для автоматичних кас. Вартість угоди складає 1,689 млн грн. Про це повідомляється у «Віснику державних закупівель».
Йдеться про поставку 14 200 рулонів папіру по 119 грн. з такими параметрами: ширина – 58 мм, діаметр рулону – не більше 147 мм, довжина папіру у рулоні-227 м, щільність – 68 г/кв.м., пластикова втулка, внутрішній діаметр-14,6мм, термослой зовні.
Такі параметри термопапіру не є стандартними. Зокрема, більш популярні та дешевші варіанти папіру шириною 57 мм, у менших рулонах та з параметром щільності 65 г/кв.м.
ТОВ «Караван» Олега Лемешева пропонувало поставку за 718 тис. грн., але пропозиція була відхилена через те, що щільність зразка їх паперу склала 46 г/кв.м.
Єдиним конкурентом ФОП залишилось ТОВ «Український папір» Володимира Михайленка. Їх пропозиція була на 200 тис. дорожча.
ФОП зареєстрований у Харкові, на проспекті Леніна, 12. Братом Андрія Дудка є Денис Дудко – бас-гітарист гурту «Океан Ельзи».
- Информация о материале
Чого не розуміють Порошенко і Яценюк
1. Економіку і революцію неможливо обдурити
Після 2004-го вже третій український президент намагається зробити те, що не вдавалося зробити нікому, ніде й ніколи – обдурити економіку і закони суспільного розвитку.
Вже третій президент демонструє невміння розрізняти причини і приводи революцій.
Революція – це сигнал економіки про те, що в існуючій системі управління вона вже не здатна утримувати соціальну сферу.
Повторна революція – це сигнал, що проблеми доведені до крайнього ступеню гостроти і поступові зміни вже не врятують ситуацію.
Потрібні не просто кардинальні системні зміни, а зміни дуже швидкі.
Порошенко з Яценюком так і не змогли зрозуміти, що якщо хоча б одну з цих умов проігнорувати – наступної революції не уникнути. А вони ігнорують обидві.
У жовтні 1917-го Тимчасовий уряд Росії вже допустився такої ж фатальної помилки – і третя революція швидко і кардинально знищила і владу, і всю еліту.
Будь-яка соціальна революція є продуктом діяльності влади, а не революціонерів чи недоброзичливих сусідів.
Коли більша частина населення вже не в змозі зводити кінці з кінцями – високий рейтинг може отримати не те що Ленін або Гітлер, а навіть Ляшко.
Коли за президентську і генеральську показуху народ розплачується сотнями солдатських життів – армія перетворюється на революційний казан.
Нові тарифи при старих «схемах» – найефективніша революційна агітація.
Прибутки «сімейних» бізнесів нової влади на фоні катастрофічного падіння економіки і рівня життя населення – найкраще паливо для революційного полум'я.
Віра в магічну силу телевізійної картинки вже зіграла злий жарт з Януковичем. Тепер на цих граблях танцюють Порошенко і Яценюк.
Щоб відвернути нову революцію, потрібно вплинути не на електорат, а на економіку.
А економіці глибоко начхати і на театрально-героїчні пози президента перед телекамерою, і на показово-реформаторську риторику прем’єра.
Економіка не реагує на заяви Порошенка, що злочинний світ тремтітиме перед Яремою.
Вона реагує на сміхотворну кількість вкрадених грошей, повернутих Яремою в економіку.
Так само вона не реагує на показові арешти декількох прокурорів чи чиновників.
Вона реагує на величезну кількість грошей, які вимиває з економіки через корупційний податок вся прокурорсько-суддівсько-міліцейсько-СБУшна система.
Економіці байдуже, яку назву придумає президент для районів, контрольованих легалізованими терористами. Для неї важливо, що ці райони неодмінно стануть «чорною дірою», в якій швидко і безслідно зникатимуть величезні кошти.
Економіка не помітить податкових змін Яценюка – до тих пір, поки ці зміни не стимулюватимуть вітчизняний бізнес виводити гроші з тіні та інвестувати їх в економіку, створюючи нові робочі місця.
Запитайте знайомих бізнесменів у регіонах про стимули і перспективи розвитку – і ви отримаєте повну картину перспектив виходу з революційної ситуації.
Проїдання міжнародних кредитів не вирішує проблему, а лише поглиблює її.
Українська економіка агонізує не через війну і не через брак грошей.
Її добивають тотальна корупція, тотальні «схеми» і тотальні офшори. Саме вони ведуть економіку до краху, а країну – до революції.
Але влада вперто не бажає щось кардинально змінювати. Вона продовжує фрагментарні вибіркові дії задля привабливої телекартинки видавати за системні зміни.
Дуже показовими у цьому плані стали події у Закарпатті. Доки не відбулося стрілянини з жертвами, яка привернула до себе загальну увагу – і тотальна корупція, і тотальна контрабанда цілком влаштовували і Порошенка, і Яценюка.
Коли бруд стало неможливо приховати – перед телекамерами з’явився рішучий президент з рішучими діями.
В інших областях, в яких такий же бруд залишається під килимом – жодних різких рухів ні президента, ні прем’єра…
Щоб зрозуміти причини, потрібно дати відповідь на два дуже прості питання:
Де зареєстровані ключові бізнес-активи Порошенка? Де зареєстровані ключові бізнес-активи соратників і «попутників» президента і прем’єра?
Скільки власних бізнес-активів і активів соратників Порошенко і Яценюк за останній рік перевели з офшорів в Україну?
Відповідь на ці питання – найточніший показник реформаторського потенціалу президента і прем’єра.
Команди офшорного президента і офшорного прем’єра категорично не бажають підтримати українську економіку власною кишенею, в якій зберігаються «мінімізовані» гроші.
То чи варто дивуватися, що економічні реформи зводяться до виконання умов МВФ і політичних вимог країн-донорів, а також до підвищення тарифів.
Чому ні у Порошенка, ні у Яценюка немає чіткого системного бізнес-плану реформування української економіки?
Тому що у них немає потреби у такому бізнес-плані – все рівно буде робитися тільки те, без чого неможливо отримати черговий транш кредиту.
Офшорну владу мало цікавлять перспективи не офшорної частини українського бізнесу.
Офшори – це не тільки бізнесові схеми. Це – менталітет.
Мільярдери і мільйонери у владі не соромляться у бідній країні під час війни збагачуватись за рахунок «мінімізації», пільг з бюджету, «схем» і контрабанди.
А прокурори-мільйонери, судді-мільйонери і генерали-мільйонери продовжують очолювати «непримиренну боротьбу» з корупцією…
Якщо Порошенко і Яценюк продовжать і далі займатися імітацією реформ – економіка дасть третій революційний сигнал.
І тоді владу і стару еліту не врятують ні вишиванки, ні Нуланд з Меркель.
До того ж, уважні глядачі помітили, що у першому акті вистави на стіні висить велика кількість автоматів Калашникова…
А значить, не всім представникам влади може так пощастити з втечею, як Януковичу.
2. Війна може все списати. Навіть «під нуль» – владу
На війну влада не тільки списує плачевні результати своєї діяльності.
Наслідуючи Тимчасовий уряд Росії у 1917-му, одним з основних методів протидії назріваючій революції, українська влада обрала розкручування теми патріотизму та єдності влади і народу перед лицем смертельної небезпеки.
Тема дуже сильна. От тільки у виконанні Порошенка, Яценюка та їх соратників вона звучить відверто фальшиво.
Коли офшорні «мінімізатори» платежів в український бюджет перед телекамерою красуються у вишиванках – це викликає не стільки повагу, скільки роздратування.
Президент-»патріот» примудрився навіть не заїкнутись про тісний взаємозв’язок питання прав росіян в Україні, зокрема у Донбасі, з питанням про права українців у Росії. Що вивело б пошук виходу з конфлікту у зовсім іншу площину.
За кожен долар свого майна Порошенко тримається руками, ногами й зубами.
А от інтересами України він відразу погодився поступатися в односторонньому порядку.
І у підсумку опинився за півкроку до поразки у політичному Сталінграді. (див. «Битва за «статус». Путін vs Порошенко», УП 18.11.2014)
Не має значення, які контексти вкладають в перехідні положення Конституції Порошенко і Рада.
Тому що реалізовувати «особливий статус», якою назвою його не маскуй, на практиці буде Путін. «Взаємне» припинення вогню ми вже маємо…
Син президента надійно ховається від передової у Верховній Раді. А синам пересічних українців тато-президент вустами Муженка віддає накази «триматися» з автоматами і шкільними автобусами проти танків і «градів»…
Хтось вірить, що злощасному Іл-76 у тих умовах дозволили б злетіти у повітря, якби на його борту був син президента?
Хтось вірить, що в Іловайську українські солдати не отримали б а ні вчасної допомоги, а ні вчасного наказу про відступ, якби серед них був син президента?
А де вирішив себе реалізувати син полум’яного патріота Пашинського? В обороні Маріуполя чи Пісків? Ні – в «Укроборонпромі».
Коли народ бачить, що у влади дві діаметрально протилежні правди – для себе і для пересічних українців – спекуляції на теми патріотизму і єдності не віддаляють революцію, а наближають її.
Влада не хоче помічати, що вона вже вірить у власну телекартинку значно більше, ніж народ.
Команда Порошенка намагається копіювати улюблений штамп кремлівської пропаганди: виступати проти російського (українського) президента у такий важкий час може лише ворог Росії (України).
Справжній патріот Росії (України) повинен беззастережно об’єднатись навколо Путіна (Порошенка).
Хто проти влади – той агент Америки (Кремля).
Не допоможе…
3. Остаточну юридичну оцінку дій Порошенка, Яценюка та їх соратників у кращому разі даватимуть прокурори, призначені НАСТУПНИМ президентом. У гіршому – озброєна революційна юрба
Президенту та іншим не варто забувати, що Порошенко не вічно призначатиме прокурорів.
Не варто сподіватись, що Шокіну і Матіосу вдасться поставити крапки і всі кінці надійно заховати у воду.
Цілком може виявитись, що «подвигів» Муженка, Яреми, Шокіна, Гонтарєвої вистачить на кримінальні статті і для самого Порошенка.
Те ж саме стосується і прем’єра та його команди.
Якщо до того часу доведений до кризової межі народ не візьметься чинити самосуд…
Особливо якщо врахувати, що Кремль зробить все можливе, щоб підготовлений Порошенком і Яценюком Третій майдан переріс у форму хаосу і розгулу мародерства та насильства.
Якщо влада створила причини революції – привід і революціонери завжди знайдуться.
Перевірено історичною практикою.
- Информация о материале
На фронтах «перемирия»: попытка сворачивания войны
На фронте АТО военное командование изо всех сил борется за мир и прекращение огня, миссия ОБСЕ и ведущие мировые лидеры заклинают соблюдать условия Минских соглашений, но каждый день из демилитаризованной зоны продолжают поступать раненые и тела погибших.Какова обстановка на фронте, перспективы развития боевых действий, новые факторы?
Анализ оперативной обстановки
В целом интенсивность ведения боевых действий в июле была невысокой по сравнению с зимними сражениями. Однако на ряде ключевых направлений, прежде всего в районе Донецка, количество обстрелов из артиллерии и танков противника было высоким.
Следует отметить, что в июле противник предпринял ряд действий, которые позволяют говорить об изменении тактики:
- Противник стремится избежать «контактных» боев. Тактика российских наемников — огневые налеты на позиции наших войск, но без попыток захватить опорные пункты. - - Со времени отраженной украинскими воинами атаки на Марьинку 3 июня противник не проводит штурмовых операций.
- Противник прекратил боевые действия в районе Широкино в секторе «М», полностью очистив село, и отвел свои подразделения в этом районе к Саханке.
Практически прекратились обстрелы украинских позиций реактивными системами залпового огня.
- Диверсионно-разведывательные группы противника используют тактику «минной войны» в ближнем тылу украинских подразделений, избегая «контактных» боев и ограничиваясь установкой взрывных устройств и эпизодическими обстрелами.
Эти факты российская сторона трактует как свидетельство деэскалации конфликта и на этом основании требует аналогичных мер со стороны Украины.
Сейчас российское командование заявляет, что готово обеспечить отвод от линии соприкосновения тяжелого вооружения не только калибром свыше 100 мм, но и калибром менее 100 мм.
С моей точки зрения, говорить о реальной деэскалации все-таки преждевременно. Почему?
Украинские воины понесли в июле значительные потери. Война продолжается, и пока гибнут солдаты в бою и гремят разрывы, говорить о наступлении мира нельзя.
В декабре 2014-го был целый месяц относительной тишины, который противник использовал для переформирования и подготовки к новому витку боевых действий.
На ключевом для врага направлении — в окрестностях Донецка — интенсивность боевых действий была высокой.
Россия создает из банд наемников профессиональную наемную армию. Она имеет относительно небольшую численность: боеспособный ударный компонент — до 5 тысяч, общая численность — до 20 тысяч боевиков. Но для условий войны, когда противник соблюдает «перемирие» на большинстве участков фронта, однако проводит атаки на узких участках, где российское командование «перемирие» предпочитает не выполнять, такая численность мотивированных наемников вполне достаточна, чтобы сковывать украинские войска и обеспечить паритет или даже локальное превосходство в силах на избранном участке фронта.
Ствольная артиллерия и танки противника проводят обстрелы и открывают огонь по большинству выявленных украинских позиций на передовой и в ближнем тылу.
Количество российских наемников сокращается, однако качество их подготовки и оснащения заметно возрастает. Противник уделяет значительное внимание оснащению передовых подразделений средствами связи, повышению уровня взаимодействия между родами войск.
Российская армия по-прежнему находится на временно оккупированной территории Донбасса. Численность российских войск составляет не менее 7-8 тысяч военнослужащих. Российское командование на все командные должности в бандах наемников назначает кадровых офицеров вооруженных сил РФ. Все управление боевыми действиями по-прежнему осуществляется российскими военнослужащими. Российские войска обеспечивают весь объем разведывательной информации, прежде всего — данные радиоэлектронной разведки. Также ВС РФ организовали систему ПВО, которая по-прежнему не позволяет применять украинскую авиацию.
Россия продолжает поставки вооружения, боеприпасов, снаряжения для продолжения боевиками боевых действий.
Развитие обстановки на фронте позволяет подтвердить долгосрочные прогнозы, о которых я писал в ZN.UA с осени прошлого года — вероятность широкомасштабного вторжения российских войск в Украину отсутствует. А самостоятельно без поддержки российских войск наемники «ЛДНР» широкомасштабного наступления предпринять не могут. Даже в пределах Донбасса. Вместе с тем, враг продолжает вести локальные боевые действия, и рассчитывать на прекращение войны нельзя.
Военно-политическая обстановка в мире значительно изменилась благодаря стойкости украинских воинов и благодаря возрастающему международному давлению на Путина.
Россия взяла курс на «украинизацию» войны. Внедрение российского командного состава на руководящие должности в «армию ЛДНР» показывает, что РФ рассматривает возможность вывода регулярных российских войск с Донбасса и потому хочет быть уверена в боеспособности боевиков противостоять украинской армии.
Таким образом, Россия полностью повторяет сценарий других локальных конфликтов, которые она искусственно создавала на территории постсоветских стран. Армии «Приднестровья», «Абхазии», «Южной Осетии» — это банды наемников под руководством российских офицеров, под оперативным командованием ВС РФ и ФСБ, усиленные российскими наемниками, которые полностью находятся на содержании России.
Курс на снижение интенсивности боевых действий — это не путь к миру. Получив отпор в Украине, Путин решил превратить Донбасс в постоянно тлеющую горячую точку. В «Приднестровье» война и действия пророссийских политических партий привели к де-факто молчаливому признанию руководством Молдовы оккупации ее земель и партнерским отношениям с бандитским руководством «Приднестровья».
В Абхазии и Осетии Россия спровоцировала широкомасштабную войну и вторжение, чтобы создать условия для свержения антипутинского правительства.
Снижение накала боевых действий для России выгодно не менее, чем для украинской власти накануне выборов. Дело в том, что мобилизационные ресурсы РФ для войны в Донбассе гораздо меньше украинских. Потери противнику просто некем восполнять — в ходе боев под Дебальцево противник бросал в бой в качестве пехоты всех подряд, включая ценных военных специалистов.
В этой связи интересно рассмотреть ситуацию в Широкино. Это одна из стратегических точек вокруг Мариуполя, имеющая большое значение для обороны города. Российское командование настаивает на демилитаризации во многом по причине высоких потерь своих частей в этом районе. Путин хочет вести войну на истощение Украины, но при этом российское командование хочет минимизировать «контактные» бои, в ходе которых украинские подразделения ведут бой с российскими боевиками на равных, либо даже достигают превосходства. Тяжелые потери боевиков в Широкино были на самом деле куда более весомым фактором прекращения огня в этом районе, чем усилия дипломатов.
В настоящее время демилитаризация Широкино стала предметом договоренностей российского и украинского руководства на высшем уровне. Причем российское командование демонстративно первым оставило занимаемые позиции в Широкино.
Теперь того же требуют от украинских воинов. По состоянию на сегодня, добровольческие части Нацгвардии «Азов» и «Донбасс» продолжают удерживать господствующие высоты в Широкино и полностью контролируют село. Они готовы отойти с позиций — но только в случае отдачи письменных приказов. Однако украинское командование во избежание ответственности и политических рисков в случае оставления Широкино письменных приказов пока не дает. Вместо этого подразделения вооруженных сил получили задачу «выдавить» добровольцев НГУ из района Широкино. В тылу «Азова» и «Донбасса» выставлены блок-посты ВСУ, отрыты огневые позиции. Все это делается Генштабом без согласования с Нацгвардией, без каких-либо письменных приказов. Таким образом, Генштаб снова на ровном месте создает конфликты на передовой между различными подразделениями, что явно не способствует нормальному диалогу.
На самом деле оставление позиций в Широкино Украине с тактической точки зрения очень невыгодно и необоснованно. Это может быть символом мирного диалога, но это перемирие на отдельном участке у противника обусловлено чисто военными соображениями. Показательным было бы достижение реального перемирия в районе Донецка — в Песках и Марьинке. Но там продолжается война.
Что же, посмотрим, чем закончится широкинский эксперимент.
В нынешней конфигурации фронта обеспечить полное прекращение боевых действий невозможно по следующим причинам:
Реальный отвод войск и создание демилитиризованной зоны в плотной донецко-луганской агломерации нереализуемо. Крупные города являются важными коммуникационными, операционными и ресурсными базами для российских и украинских войск, поэтому их демилитаризация недопустима для обеих сторон.
Линия противостояния — открытая и доступная для действий всех видов техники, для скрытного и быстрого перемещения. В этих условиях патрули ОБСЕ чисто физически неспособны обеспечить контроль линии фронта. Здесь необходим, как минимум, ввод миротворческих сил. Это тоже не обеспечит полный контроль, но, во всяком случае, это был бы реальный инструмент влияния на ситуацию, который сейчас вообще отсутствует.
Миротворцев страны НАТО вводить не собираются, поскольку это реальный путь к войне с РФ. После неудачных попыток миротворцев НАТО разделить стороны конфликта в Югославии все завершилось ударами авиации по нарушителям режима прекращения огня. В данном случае бить придется по российским войскам и ПВО. НАТО не желает воевать за Украину своими силами.
Донецк — основная операционная база российских войск — находится в зоне поражения украинской артиллерии, и российское командование любой ценой хочет отодвинуть линию фронта, чтобы исключить вероятность внезапного и быстрого штурма ключевого города «ЛДНР».
Украине по-прежнему необходимо создать, кроме внешнеполитических рычагов, также современные военные, информационные и экономические структуры, которые могут обеспечить победу в «гибридной» войне на Донбассе. Надо строить стратегию действий, исходя из отсутствия угрозы российского вторжения в другие области Украины и невозможности прекратить боевые действия малых групп и бронетехники на всей линии фронта.
Нам не надо искать победы в войне с Россией. Наши победы — это конкретные опорные пункты и подразделения противника, которые должны уничтожаться на линии соприкосновения. Добиться успеха в войне мы можем не глобальным наступлением, а локальными успехами. Сейчас нам не нужна война за контроль территории, сейчас нужна война на уничтожение незаконных вооруженных формирований, которые нарушают условия прекращения огня в демилитаризованной зоне. Война на истощение должна быть обоюдной. Ресурсы России велики вообще, но ресурсы России для локальной войны на Донбассе ограниченны. СССР ушел из Афганистана, а Россия уйдет с оккупированных территорий, если Кремль будет нести дипломатические, экономические, информационные и боевые потери на всех фронтах и каждый день. Путин проиграл битву за Украину, и теперь следующий рубеж, который будет сдан Кремлем — это Донбасс.
- Информация о материале
Вуз, який готує прокурорів і міліціонерів, купив у зеків дверей на мільйон по неймовірно високим цінам
Національний юридичний університет імені Ярослава Мудрого 17 липня за результатами тендеру уклав угоду з підприємством Харківської виправної колонії (№43) на виготовлення дерев’яних дверей на 1,36 млн грн. Про це повідомляється в «Віснику державних закупівель».
Найбільше замовлено дверей ДГ 21-9 по 3960 грн за штуку. Це звичайні глухі двері без скляних вставок, які встановлюються між кімнатами. Вони є одним з найекономніших варіантів дверей і їх вартість сягає сотень гривень. Наприклад, в Черкасах дверні блоки ДГ 21-9 продають за 111 грн., в Росії – по 1450 руб, або близько 600 гривень.
У однієї з харківських фірм можна придбати дизайнерські двері у тому числі і з скляними вставками по 1200-1500 гривень (див фото), що втричі дешевше від дверей, які мають виготовити місцеві в’язні.
У свою чергу за 3900 грн у Харкові можна придбатиброньовані двері економ класу разом з замком.
Національний юридичний університет імені Ярослава Мудрого готує кадри для прокуратури, МВС, СБУ.
Ректором вузу є Василь Таций. Його зять Станіслав Косінов очолює Державну фінансову інспекцію у Харківській області. Онука ректора Дарина Косинова навчається у дідовому університеті і нещодавно узаконила гараж в самому центрі Харкова на Пушкінській вулиці.
Тендерний комітет університету очолює проректор вузу Іван Прищепа.
| Найменування | К-ть | Ціна за од, грн. |
| Двері дерев’яні ДГ 21-13 двопільні з рівними створками, з масиву сосни, лаковані , з наличником з однієї сторони | 4 | 5796 |
| Двері дерев’яні ДГ 21-9,однопільні з масиву сосни, лаковані, з наличником з однієї сторони | 129 | 3960 |
| Двері дерев’яні ДГ 21-8 однопільні з масиву сосни, лаковані, з наличником з однієї сторони | 73 | 3960 |
| Двері дерев’яні ДГ 21-10 однопільні з масиву сосни, лаковані з наличником з однієї сторони | 49 | 4836 |
| Двері дерев’яні ДГ 21-12 двопільні з рівними створками, з масиву сосни, лаковані з наличником з однієї сторони | 1 | 5460 |
| Двері дерев’яні ДГ 21-14 двопільні з рівними створками, з масиву сосни , лаковані, з наличником з однієї сторони | 5 | 6120 |
| Двері дерев’яні ДГ 21-9 однопільні з масиву сосни, лаковані з наличником з однієї сторони | 4 | 3960 |
| Двері дерев’яні ДГ 21-14 двопільні з рівними створками, з масиву сосни , лаковані з наличником з однієї сторонни. Двері укомплектувати доводчиками та ущільнювачем по всьому периметру | 10 | 6720 |
| Двері дерев’яні ДГ 21-15 двопільні з рівними створками, з масиву сосни , лаковані з наличником з однієї сторони | 18 | 6480 |
| Двері дерев’яні ДГ 19-6 з масиву сосни, лаковані з наличником з однієї сторони | 20 | 2976 |
- Информация о материале
Фашисты теперь другие, и мы должны защищать от них наш Харьков, - волонтер Ярина Чаговец
Когда Ярина Чаговец заводит свою маленькую тойоту, она всегда держит водительскую дверцу открытой. Чтобы оставалась возможность вылететь из машины в том случае, если сработает взрывное устройство. Это не фобия — за последние полгода в Харькове от взрывов пострадали десятки проукраинских активистов. А Ярина — активист, основатель самой крупной волонтёрской организации в городе — благотворительного фонда «Сестра милосердия», который опекает Харьковский военный госпиталь.
До войны Чаговец, выпускница Киевского национального университета культуры и искусств, режиссировала выступления профессиональных команд КВН Украины, Беларуси и России. Режиссёрская карьера отошла у неё на второй план в марте прошлого года. Тогда Ярину и её друзей, собравшихся под Харьковской ОГА на митинг за единую Украину, избили белгородские титушки. Так началась её новая жизнь.
Лик первый. Воин
Мы беседуем в главном офисе фонда «Сестра милосердия» — в маленьком помещении, где до войны располагалась одна из госпитальных прачечных. Комната от пола до потолка завалена всевозможными вещами, лекарствами и продуктами, которые сюда приносят и присылают со всего мира. Несколько женщин, искусно лавируя между ящиками и свёртками, с утра до вечера сортируют их, фотографируют для отчётов, что-то выдают бойцам и разносят гуманитарку по отделениям. Самой младшей из них — семнадцать, самой старшей — пятьдесят семь. На всех «сёстрах» патриотические сине-жёлтые куртки. А на Ярине ещё и шапка с украинским флагом в золотом кольце евросоюзовских звёзд.
— Нас повалили на землю и лупили ногами по спине. Но хуже всего то, что я надышалась газа из баллончиков, которыми эти сволочи травили нас, — вспоминает Ярина. — После этого у меня долго был сильный кашель, а моя близкая подруга перенесла двухстороннее воспаление лёгких.
Многие друзья Ярины оказались в больнице. Избитые майдановцы в те дни как огня боялись визитов в больничные палаты «людей в штатском». А Ярину все знали и доверяли ей. Она покупала лекарства, приносила еду и предметы первой необходимости. Провокации в Харькове случались тогда каждые выходные, и на больничных койках оказывались всё новые и новые пострадавшие, требовавшие ухода. Однажды ей позвонили киевские волонтёры с просьбой подключиться к помощи раненым из зоны АТО, только что поступившим в Харьковский военный госпиталь. Ярина подключилась.
С тех пор она с семи утра и до позднего вечера занимается получением посылок, закупкой медоборудования, оплатой операций и даже подготовкой отчётов фонда «Сестра милосердия» в налоговую. Её страничка в «Фейсбуке» — летопись войны: «Вчера поступили 95 человек. Сильные ранения, жуткие травмы конечностей и головы, контузии у каждого второго, психические отклонения, сильнейшие простуды… Срочно нужны куртки и обувь, фрукты — много, любые, сигареты — много, любые». Это Иловайск. «Повторяется лето 2014-го. Каждую ночь привозят по 30–40 ребят в тяжёлом и очень тяжёлом состоянии. Просим помощи с тёплой одеждой». Это Дебальцево. Если судить по её постам, перемирие так и не наступило. Вот одна из последних записей: «За два дня поступило 30 человек с передовой. Есть тяжёлые. Очень нужны спортивные штаны и спортивные костюмы».
Несмотря на бешеный темп жизни, Чаговец в последнее время ухитряется по ночам писать сценарии для школьных выпускных, кавээнов и детских праздников. Эта ночная деятельность позволяет ей хоть что-то заработать. Поначалу многие проблемы, связанные как с материальным обеспечением семьи, так и с фондом, решал её муж — повар-кондитер. Но потом он ушёл добровольцем на фронт и все заботы легли на плечи Ярины.
Лик второй. Психолог
— В основном нам помогают простые люди небольшими, но почти ежедневными платежами, — Ярина может долго рассказывать о том, как устроен фонд, в этом сегодня вся её жизнь. — Иногда на наши отчаянные просьбы отзываются крупные предприятия, готовые купить что-нибудь дорогостоящее для госпиталя. Областная власть интересуется нашими проблемами время от времени и помогает чем может. А городская только имитирует бурную деятельность. Поддержка от неё нулевая…
Чаговец не успевает дать исчерпывающую характеристику местным властям. Дверь волонтёрской открывается, из неё высовывается рыжая голова одной из «сестёр милосердия»:
— Ярина, тут десять ящиков мыльных принадлежностей привезли. Куда всё это девать? А ещё из хирургии звонили: там кондиционер сломался…
Рыжеволосая сестричка исчезает. На лице Ярины появляется озабоченное выражение. Оно не сходит с её лица, пока она звонит куда-то, кого-то вызывает, отдаёт распоряжения. Наконец все вопросы улажены, я вновь включаю диктофон. И снова появляется солнцеголовая женщина:
— Ярин, если человека интубировали, это что значит? Он сам дышит или ещё нет?
— Это когда трубку в горло вставляют, чтобы не было удушья, — неохотно отвечает Ярина. — Интубация трахеи называется.
На несколько секунд Ярина задумывается. Затем просит прощения и отправляется в соседнюю комнату решать какие-то вопросы. Я остаюсь наедине с рыжеволосой сестрой. Слово за слово, знакомимся. Женщину зовут Наташей, она работает школьной учительницей, а в госпиталь приходит после уроков. Наш разговор ежеминутно прерывается.
Смуглый черноволосый мужчина средних лет приносит икону святого целителя Пантелеймона, украшенную бумажными цветами.
— Это однополчане принесли, не знали, что я мусульманин, — виновато улыбается он, протягивая Наташе образок. — Мне ведь иконы Коран запрещает. А вы возьмите.
У следующего визитёра лицо, на которое страшно взглянуть: челюсть закрывают металлические пластины. Знаками он показывает на подоконник, где сложены книжки из импровизированной библиотеки под названием «Книжкова хунта».
— Орешки нам не поколешь? — подмигивает ему Наташа, протягивая нужную книжку.
Боец уходит, довольно мыча, а Наташа объясняет:
— Иногда может показаться, что мы зло шутим над ними. На самом деле мы психологи: отвлекаем пацанов от боли и тягостных мыслей. Вот сидит в палате человек с перебитой ногой в аппарате Елизарова и целый день думает о том, что станет калекой. А мы заходим в палату и первым делом зовём его поиграть в футбол. Он улыбается — не обижаться же на нас! И вот он уже забыл о своём аппарате.
— Наташа, скажите, эти ваши дежурства в госпитале — что-то вроде общественной нагрузки для школьных учителей?
— Нет. Я никому не говорю, где бываю по вечерам, — немного резко, словно защищая что-то сокровенное, говорит она. — Это глупость, наверное, но я здесь должна отдать некий моральный долг. Мне это нужно. Без денег, без социального статуса. Просто помочь ребятам…
Многие волонтёры выбирают себе одного-двух тяжёлых и ухаживают за ними, молятся за них, делают всё, чтобы на грани между жизнью и смертью раненые выбрали жизнь. Тридцатилетний Коля, которого опекает Наташа, уже несколько недель в коме. У него тяжёлое ранение головы, он перенёс несколько операций. Наташа иногда приходит к нему в реанимацию, чтобы просто поговорить. Он не слышит её, но, быть может, чувствует, что его любят, что ждут, когда он вернётся.
— Это так важно — ждать, потому что ожидание всегда связано с надеждой, — говорит Наташа. — У меня как-то был случай. Пришли на проходную две женщины, по виду мама и жена. Им сказали… в общем, что погиб он. Ну а я нашла его у нас. И вот они приходят и передают для него записку, чтобы узнать точно — он это или нет. Я взяла записку, пошла в палату. Возвращаясь к ним, вижу только их глаза, полные страха: вдруг не он?! Словно целая жизнь прошла, пока я ходила в палату и обратно. Я кричу: «Он! Он!» И сама плачу…
Наташа смахивает ладонью нахлынувшие слёзы и убегает — некогда болтать. Я выхожу в коридор, чтобы найти Ярину. Вижу её на фоне окна — в обнимку с худенькой девушкой, которая плачет у неё на плече. Мне видны только вздрагивающие плечи. Через минуту девушка, немного успокоившись, уходит.
— Её брат умер сегодня, — говорит Ярина, стараясь не смотреть на меня. — Тело уже забрали, а она пришла за документами. Вчера вечером ему стало легче, и мы радовались… А наутро его не стало…
Ярина бросает на меня вопросительный взгляд:
— Вы курите?
— Нет.
— Тогда пойдёмте, покурим.
Выходим на крыльцо, курим. Чуть поодаль толпятся какие-то люди. Они всегда здесь толпятся. Харьковский госпиталь — базовый для зоны АТО: сюда привозят самых тяжёлых «трёхсотых». По данным Военно-медицинского клинического центра Северного региона, с начала проведения АТО лечение в Харьковском военно-медицинском госпитале прошли около 4 тысяч военнослужащих.
Тут как нигде чувствуешь близость фронта. Толпа у крыльца состоит в основном из родственников раненых. Их можно узнать по глазам: исстрадавшимся, часто заплаканным или, наоборот, — пустым, словно не вполне сознающим окружающий мир. Здесь можно увидеть и бойцов с фронта, которые приезжают навестить боевых товарищей. Иногда проходит военизированный милицейский патруль, вооружённый короткими автоматами и с собакой. Это не лишняя мера предосторожности. Летом неизвестные взорвали трансформаторную будку, примыкавшую к госпиталю, отчего пострадали несколько окон в одном из корпусов.
— Когда я в мае прошлого года начала всем этим заниматься, людей здесь было раз в пятнадцать меньше, — говорит Ярина, выпуская дым в серое небо. — Я рыдала каждый вечер. Приезжала домой и плакала. Не могу сказать, что теперь я к этому привыкла. Просто в какой-то момент мозг научился отключаться. Если реагировать на каждую оторванную руку, на каждый аппарат Елизарова, плакать над каждым изувеченным, ему от этого ещё хуже станет. Нет, нужно улыбаться, дарить каждому из них позитив. Его же ранили, а не тебя. Значит, ты просто не имеешь права хандрить, ты должен пробуждать в людях любовь к жизни.
— Это как?
— По-разному. Один раненый как-то попросил меня приготовить ему вареники. Не магазинные, а настоящие, вылепленные вручную. Даже моя мама не помнила, как нужно их лепить. Хорошо, дома нашлась книга «О вкусной и здоровой пище» 1955 года.
К нам подходит больной — крупный седоватый мужик. Здоровается с Яриной, спрашивает, не осталось ли в волонтёрской крема для бритья. Узнав, что я журналист, говорит:
— Записывайте: в Харьков в обход блокпостов можно провести целую танковую армию. Блокпосты на центральных трассах стоят для галочки. Я сам водитель и знаю, как объехать всё что угодно. Навскидку могу назвать вам четыре хорошие дороги. Прямо в центр города могу привести танки или бэтээры.
Когда раненый водитель уходит, Ярина кивает:
— К сожалению, это правда. Мы такие заявления слышали уже не раз.
— Сейчас вообще-то перемирие, — зачем-то говорю я и, наталкиваясь на её удивлённый взгляд, спрашиваю: — Вы реально верите в то, что Харьков могут оккупировать?
Ярина отвечает не сразу. Делает шаг к стене и кладёт руку на камень.
— Знаете, — она поворачивается ко мне, — этот корпус однажды уже пытались уничтожить. В 1943 году Советская армия отступила, оставив здесь раненых. Почти все они были убиты немцами. Один из раненых бойцов, чудом выживший, недавно приезжал в Харьков, рассказал нам свою историю и даже показал комнатку, в которой прятался от фашистов. Теперь у нас другие фашисты, и мы должны защищать от них наш город.
— Ярин, я тут с твоими сёстрами пообщался… — меняю тему разговора.
— И?
— Я вот что подумал. О вашем госпитале много писали, по телевизору показывали. Но тебя в телевизоре почти нет, Наташи этой нет… Зато когда выборы были, у вас тут кандидаты в депутаты тусовались. Была такая Елена, которая потом депутатом стала…
— Была. То есть на самом деле не было. Из 25 наших волонтёров ни одной Елены тогда не было, — возмущается Ярина. — Правда, госпиталь большой, и я решила проверить все отделения сама. Постепенно опросила всех хирургов, врачей, медсестёр. Я уже задолбала всех этим вопросом! Никто эту Елену никогда здесь не видел и ничего о ней не слышал. Никто! Тогда я нашла тех, кто снимал ролик про Елену. В конце концов мы нашли сестру-хозяйку, узнавшую Елену по фотографии. Она подтвердила, что эта девушка с подружкой в сентябре действительно помогала ей выносить бельё. Всё!
Ярина нервно гасит окурок.
Лик третий. Мим
— Много ли в Харькове ватников? — спрашиваю я, глядя на «евросоюзовскую» шапку Ярины.
— Много. Не думайте, что Харьков — город интеллектуалов. Мол, здесь учёные, студенты и всё такое. Очень много харьковчан до сих пор не разобрались, где свои, а где чужие.
Быстро, как и всё, что она делает, Чаговец показывает в лицах реальную историю о старушке, пришедшей на украинский блокпост недалеко от Харькова, чтобы попросить еды. Изображая старушку, Ярина меняет голос, и даже, кажется, чуть-чуть горбится.
— …»Тримайтеся, хлопці! Повибивайте вже цих чортових укрів, і тоді у нас в Україні вже все буде добре!»
В том, как Ярина всё это произносит, чувствуются профессиональные актёрские навыки.
— Простому человеку трудно разобраться в сложностях нашей политики, — продолжает Чаговец уже голосом диктора. — Даже те харьковчане, которые за Украину и против Путина, обвиняют Майдан в развязывании войны. Многие мои знакомые, голосовавшие за Опозиционный блок, потом оправдывались: «А Майдан разве не Оппозиционный блок организовал?» Для простого человека то, что показывают украинские телеканалы, — полная белиберда. Это я вам как «поставщик телевизоров» говорю (в госпитальных палатах фонд «Сестра милосердия» в прошлом году установил более ста телевизоров).
Слушая её задорную речь, я улыбаюсь, почти смеюсь, а Ярина вдруг мрачнеет. Чувствуется, что у неё тяжело на душе. Чтобы как-то разрядить обстановку, спрашиваю Чаговец об истории её имени, таком необычном для Слобожанщины.
— Имя как раз обычное, просто Слобожанщина забыла о своих корнях. Ярило у древних славян был богом солнца, а Ярина — это его дочь. Дочь солнца… Вы докурили?
Чаговец прощается — ей нужно успеть забрать очередную порцию посылок с почты:
— После войны договорим.
Звонит телефон, молчавший всё это время. Ярина отвечает, кивает мне и спешит к своей машине. Я успеваю заметить, как она трогается с места, оставив на несколько секунд дверь машины открытой.
- Информация о материале
Страница 743 из 2102
