Главная

Украина: состояние здоровья в преддверии медицинской реформы

Состояние дел в системе здравоохранения Украины давно вызывает, мягко говоря, обеспокоенность как у общественности, так и у медиков. Продолжительность жизни в Украине в среднем на 10–12 лет меньше, чем в странах Европы. В 2013 г. наша страна вышла на второе место в мире по показателю смертности (количество смертей на 1000 человек). За последние 13 лет, прошедшие со времени проведения всеукраинской переписи населения (в 2001 году), нас стало меньше на 5,5 млн. Сегодня мы стоим у края пропасти, и, если не предпринять неотложных, продуманных и системных мер по реформированию здравоохранения, эта тенденция продолжится.

Что представляет собой украинская медицина сегодня и что привело к столь плачевным результатам? Система здравоохранения нашей страны построена по модели Семашко. В принципе, можно сказать, что нарком здравоохранения Николай Семашко разработал практически гениальную модель для своего времени. В стране, разрушенной войной, где бушевали эпидемии инфекционных болезней, отмечался острый дефицит кадров, лекарств, оборудования, эта система довольно быстро принесла положительные результаты.

Централизованное планирование и распределение средств стало спасением: все было брошено на решение самых острых потребностей — борьбу с инфекционными болезнями и улучшение родовспомогательной помощи. Была выстроена система медицинских учреждений, которая позволила создать единые принципы организации здравоохранения для всего населения страны: фельдшерско-акушерский пункт — участковая поликлиника — районная больница — областная больница — специализированные институты. Для детей создавались лечебные учреждения, в целом повторяющие систему для взрослых — от поликлиники до научных институтов. Вне этой системы оставались медучреждения, принадлежащие, например, армии, железнодорожникам и другим ведомствам. В результате такой реорганизации здравоохранения значительно уменьшилась материнская и детская смертности, в определенной степени были преодолены инфекционные заболевания.

К заслугам системы Семашко можно отнести и то, что медицинское обслуживание населения (пусть не высокотехнологичные, а элементарные услуги) осуществлялось бесплатно и были доступны всем гражданам страны. Особая роль отводилась не только лечению болезней, но и профилактике. Так, для предупреждения болезней (венерических, туберкулеза и т. п.), которые являлись скорее следствием неблагоприятных социальных условий или определенного образа жизни, была создана система профильных диспансеров.

Огромное внимание уделялось санитарно-гигиенической пропаганде как одному из средств предупреждения эпидемий, а также формированию у подрастающего поколения здорового образа жизни. Помните известный нам с детства «Мойдодыр»? Эти строчки появились не просто от любви Корнея Чуковского к чистоте...

Важной мерой профилактики стала обязательная вакцинация. Среди населения были организованы обязательные медосмотры в школах, на производстве. Таким образом общий уровень заболеваний удавалось удерживать на достаточно низком уровне. О смертях детей на школьных уроках физкультуры тогда и не слышали...

Принципы финансирования системы Семашко были нацелены на наращивание мощностей. Прежде всего — на расширение сети больниц, коечного фонда, и тогда действительно в этом испытывали дефицит. Соответственно, форма финансирования «под койку» в те времена была оправданной: чем больше заведений, коек, врачей — тем больше средств выделяло государство. Эта система была дорогой, затратной.

Однажды рубеж достаточности мощностей был достигнут, однако процесс продолжался. В итоге мы получили огромное, раздутое количество лечебных учреждений. Количество не перешло в качество. В медучреждениях пациенты должны не лежать, а лечиться. Нынче в нашей стране около 400 тыс. коек, из которых, по статистике, загружены процентов 30. А ведь если в больнице в течение года проводится менее 2000 операций, то оперироваться там рискованно, поскольку квалифицированный специалист — это «продукт» практики, и без ежедневной практики квалификация теряется.

По сравнению с эффективными (по результатам) системами здравоохранения, в нашей стране вдвое больше больниц, но в то же время, во много раз меньше точек доступа к профилактической медицине, то есть первичной медицинской помощи. А ведь сегодня на передний план вышли новые проблемы: распространение неинфекционных болезней, которые и являются одной из главных причин смертности украинцев. Сердечно-сосудистые, онкологические заболевания, в отличие от инфекционных, нуждаются, прежде всего, в профилактике, высокотехнологичных лечебных вмешательствах в стационаре.

Система Семашко как система финансирования и планирования начала буксировать еще в советское время, поскольку она не смогла вовремя и адекватно отреагировать на изменения возможностей государства и потребностей населения в современной медицинской помощи.

Вы можете возразить, что на Кубе, в Беларуси «устаревшая» система Семашко работает, притом довольно успешно. Секрет здесь прост: например, на Кубе систему модифицировали согласно современным требованиям, сориентировали на профилактику неинфекционных заболеваний. В этой стране удалось достичь того, что первичное звено, то есть семейный врач — уважаемый специалист, которому доверяют. К тому же государство, обеспечив семейного врача автомобилем (что является на Кубе огромной привилегией), уменьшило его нагрузку. Если говорить о белорусской медицине, то сейчас там проводят децентрализацию первичной медицинской помощи, расширяют сеть амбулаторий (в том числе и в городах), внедряют семейную медицину. К тому же, в Беларуси на здравоохранение выделяют гораздо больше средств, чем в Украине, поэтому там также развивается высокотехнологичная медицина.

Если учесть, что Украина тратит на здравоохранение намного меньше, чем предусмотрено нормами ООН и ВОЗ (согласно рекомендациям ВОЗ, эффективная работа системы здравоохранения может быть обеспечена, если расходы на нее составляют не менее 5% ВВП. В Украине этот показатель никогда не был выше 3,5%), а при Минздраве действует давно отработанная эффективная схема хищения бюджетных средств, выделяемых на медицину в сфере детской и взрослой онкологии, рассеянного склероза, ВИЧ/СПИД, гепатита, гемофилии и др., мы понимаем, насколько мизерным выглядит истинное финансирование.

Внимательный человек заметит и такую диспропорцию: на общем фоне обнищания медицинской помощи фармацевтическая отрасль, которая в Украине, в отличие от других стран, плотно интегрирована в медицину, становится только богаче. Например, одна из самых богатых женщин Украины — глава ведущего фармацевтического предприятия «Фармак» Филя Жебровская. Журнал Forbes оценивает ее состояние в 80 млн долл. и она занимает 86-е место в сотне богатейших украинцев.

А вот вопрос на засыпку: в какой стране мира, с какой системой здравоохранения мог появиться Андрей Слюсарчук, более известный как «доктор Пи»? Насколько должна была деградировать система, чтобы человек без специального образования мог работать не просто, скажем, терапевтом, а нейрохирургом? А ведь более сложных операций, чем нейрохирургические, придумать сложно. «Доктор Пи» не только лечил людей, но и стал лауреатом Государственной премии Украины, ему было присвоено звание профессора. Этот вопрос, наверное, стоило бы задать людям, лоббировавшим самозванца и даже планировавшим создать под него институт мозга. Но если «доктор Пи» понес наказание в виде лишения свободы на восемь лет, то все «крестные отцы», давшие ему протекцию, даже не покаялись — медицинская общественность предпочитает об этой истории стыдливо не вспоминать.

«Доктор Пи» — это приговор всей украинской медицине. В любом уважающем себя государстве история Слюсарчука стала бы поводом для большого расследования всей медицины, а не только охотой за одной «ведьмой».

Известный врач-психиатр Семен Глузман так сказал по этому поводу: «Знаете, я мечтаю не только о том, чтобы суд приговорил Слюсарчука, но и о том, чтобы он вынес общую превенцию по нашей медицине. Потому что все это ужасно, и это могло произойти только у нас. У нас, где есть сотни профессоров, которые никогда в жизни пациентов не видели. Или врачей с дипломами, которых никак нельзя допускать к лечению. В прошлом году такие не слишком продвинутые страны, как Иран и Маврикий, отказались от услуг наших врачей из-за их низкой квалификации. Так а чем хуже украинские пациенты, которых они лечат?».

Реформировать систему здравоохранения Украины пытались не единожды. Под реформы были выделены немалые деньги грантов. Оставим вопрос о деньгах. Где наработанные материалы? Самой большой нашей проблемой является то, что каждый министр, приходя на смену предыдущему, начинал критиковать своего предшественника и отметал то, что было сделано.

Последнюю реформу Минздрав запустил в пилотных регионах, не имея четкой модели реформирования системы здравоохранения. Не был дан ответ на главный вопрос: что строим? А отсутствие информационной кампании накануне и в ходе реформы усилило сопротивление переменам как со стороны медицинских работников, которые не понимают, что их ждет завтра, так и со стороны граждан, с опаской ожидающих от реформы дальнейшего ухудшения доступа к медицинской помощи.

Когда поезд реформы уже набирал скорость, «вдруг» выяснилось, что у нас существует проблема с кадрами. Ведь во главу угла медицинской реформы был поставлен институт семейной медицины, а сегодня медиков с дипломом врача общей практики семейной медицины ничтожно мало. К тому же подготовка семейного врача в вузе занимает не менее восьми лет. Вот и нашли выход: переучивать участковых педиатров и терапевтов в семейных врачей на краткосрочных шестимесячных курсах. Видимо, это обучение было рассчитано на исключительно талантливых людей: например, на лор-заболевания выделялось четыре дня, а для того, чтобы освоить премудрость помощи беременной женщине или научиться принимать роды — две недели. Если учесть, что большинство (60%) таких медиков предпенсионного возраста, а некоторые и вовсе перешагнули этот рубеж, идея выглядит, мягко говоря, наивной, да и вообще возникает вопрос о целесообразности подобной учебы. Медикам объяснили, что большая часть их работы как семейных врачей состоит в профилактике. Но наши медработники совершенно не понимают сути профилактических подходов: «Я что, буду бегать по пациентам и говорить, что курить вредно?».

Социологические опросы подтверждают, что украинцы «за» изменения в медицине. Каждому из нас хотелось бы, чтобы медицина была доступной, эффективной и адекватной нашим доходам. Так, в соответствии с опросом Государственной службы статистики, 16% респондентов отметили, что члены их семей не смогли получить медицинскую помощь или купить лекарства именно по причине высокой стоимости «бесплатной» медицины.

К сожалению, наши надежды на то, что после Революции достоинства произойдут долгожданные перемены в системе здравоохранения, оказались тщетными. Минздрав традиционно занимает лидирующую позицию как одно из самых коррумпированных министерств: прошедшие месяцы показали, что хроническая коррупция разрослась, словно раковая опухоль.

Назначение грузина Александра Квиташвили на должность министра здравоохранения Украины многие восприняли неоднозначно: зачем приглашать экспата, неужели среди 43 миллионов украинцев не нашлось достойного кандидата? Возможно, достойные и нашлись бы. Но А. Квиташвили — представитель команды, которой удалось реформировать медицинскую отрасль в Грузии. Украина же сегодня испытывает дефицит людей, обладающих не просто реформаторским опытом, а успешным реформаторским опытом. К тому же, как выразился премьер-министр Арсений Яценюк: «Александр Квиташвили должен провести радикальные реформы в сфере здравоохранения, ведь у него нет связей с украинской фармацевтической мафией».

Будем надеяться, что новому министру-варягу хватит своего опыта реформирования здравоохранения на родине, с учетом ошибок и промахов. Ведь Грузия получила в наследство от СССР то же, что и Украина: громоздкую полуразрушенную инфраструктуру, неэффективную систему управления, тотальный дефицит лекарств и койки с пациентами в коридорах, несмотря на огромное количество больниц. К тому же, здравоохранение в Грузии являлось одним из самых коррумпированных секторов экономики — более 80% платежей были нелегальными. При этом толерантность к коррупции в медицине была очень высокой: пациенты считали, что это компенсирует нищенскую зарплату медиков.

Новому министру придется сделать поправку на то, что население Украины больше, чем в Грузии, в 10 раз. Неплохо бы учесть менталитет не только украинцев, но и жителей отдельных областей. Ведь врач во Львове и в Донецке — это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Существует множество особенностей, обусловленных конкретным регионом. Если люди на Западе Украины более щепетильно относятся к своему здоровью, то на Востоке нередко намного больше переживают, например, за автомобиль, многие традиционно не лечили зубы. В Закарпатье мало людей, страдающих лишним весом. Они живут в горах, где чистый воздух, поэтому меньше страдают от легочных заболеваний. Если обратиться к проблеме туберкулеза — это в первую очередь Херсон, где были тюрьмы. Онкология — частый спутник промышленных городов. От понимания этих особенностей зависит, каким образом и в каком количестве специализированные центры нужно распределять по стране. И эти местные особенности следует привести к единому знаменателю, который устроил бы всех.

Еще одной тенденцией нашей медицины является то, что многие медицинские работники с радостью готовы поддержать реформу в медицине, они хотят иметь официальную достойную оплату своего труда. В то же время огромное количество главврачей больниц, особенно профильных, в реформе не заинтересованы и будут всячески ей препятствовать. По сути они являются хозяевами своих клиник, имеют высокий доход и де-факто их приватизировали. Как сделать их союзниками — вопрос.

Кстати, с проблемами сферы здравоохранения Украины г-н Квиташвили знаком не понаслышке: он — один из 12 членов экспертной группы по разработке проекта Национальной стратегии построения новой системы здравоохранения в Украине на период 2015–2025 годов. Именно эта стратегия и легла в основу видения будущей реформы здравоохранения, которое нашло свое отражение в Коалиционном соглашении. Первоочередной задачей реформы станет борьба с теневыми тендерами по госзакупке лекарств, развитие первичной медико-санитарной помощи и реформирование системы финансирования медицинской сферы.

Часто можно услышать, что война — не время для реформ. Грузия, пережившая агрессию, доказала обратное. Показательная история: несмотря на войну, инвестор начал строительство больницы стоимостью 25 млн долл. Он заметил, что люди, которые жили возле стройплощадки, с замиранием сердца следили, остановится или нет кран на стройке. Если замрет — значит все, надо бежать. Кран продолжал работать, и это было сигналом, что Грузия сопротивляется, работает и продолжает реформы. Это был, возможно, очень скромный, но все же ответ медицинского сектора на агрессию и сигнал о готовности сопротивляться.

Мы, украинцы, большие оптимисты и верим в хорошее. Надеемся, что кресло министра здравоохранения, которое в последнее время стали называть проклятым, вскоре получит более позитивный эпитет. Сможет ли справиться с украинской реформой здравоохранения грузин Александр Квиташвили? Естественно, одному человеку это не по силам. Важна команда. Сегодня коллектив Министерства здравоохранения — это 270 человек, часть из которых умеют жить только в коррупционных схемах. Кто будет в команде министра? По каким принципам будут назначаться замы? Какие вопросы они будут курировать? Первые шаги нового министра здравоохранения расскажут о многом, искренне надеюсь, что они нас не разочаруют.

Информация о материале

Опубликовано: 26 декабря 2014

Оружию дают свободу

Верховная Рада предприняла очередную попытку сделать стрелковое оружие доступным для населения. На этот раз депутаты решили не ограничиваться пневматическим или травматическим оружием, а предложили разрешить продажу оружия огнестрельного. В течение 10 дней в парламенте были зарегистрированы сразу 2 соответствующих законопроекта.

В частности, об этом идет речь в законопроекте №1135 от 1 декабря 2014 г. «Об огнестрельном оружии гражданского назначения», автором которого выступил народный депутат Сергей Каплин, а также в законопроекте №1135-1 от 10 декабря «О гражданском оружии и боеприпасах», соавторами которого стали 31 депутат из разных фракций. Среди них – Андрей Парубий, Олег Ляшко и бывший заместитель министра внутренних дел Николай Величкович. Фактическим разработчиком первого законопроекта выступила общественная организация «Украинская стрелковая организация», а второго – еще одна организация, лоббирующая свободную продажу огнестрельного оружия – «Украинская ассоциация владельцев оружия».

Оружие обеспечит порядок

Как утверждают авторы законопроектов, огнестрельное оружие является «самым эффективным способом реализации конституционных прав граждан на защиту», а большинство демократических стран давно предоставили своим гражданам право на владение огнестрельным оружием. Как указано в пояснительной записке к законопроекту №1135-1, мировыми лидерами по наличию оружия у населения являются США, Швейцария и Финляндия. На 100 жителей в этих странах приходится от 45 до 88 единиц гражданского огнестрельного оружия (пистолеты, револьверы, самозарядные винтовки, охотничьи ружья и карабины, а также винтовки и карабины с возможностью ведения автоматического огня).

В Украине на сотню жителей приходится в среднем 5,5 единицы огнестрельного оружия. По данным «Ассоциации владельцев оружия», после того, как власти стран Прибалтики, Грузии и Молдавии разрешили продажу оружия населению, уличная преступность там снизилась на 50–70%. В то же время, в Великобритании, где были введены существенные ограничения на приобретение оружия, преступность за 5 лет выросла – только убийств стало на 24% больше.

Не только пистолеты, но и автоматы

Законопроект №1135 является достаточно радикальным и предусматривает предоставление гражданам права покупать не только короткоствольное огнестрельное оружие (пистолеты, револьверы), но и автоматическое оружие армейского образца (кроме пулеметов), а также крупнокалиберные нарезные винтовки и гладкоствольные ружья калибром до 26,5 мм включительно. Это предложение изначально вызывает вопросы, поскольку даже в большинстве стран Европы граждане свободно могут приобретать лишь короткоствольное огнестрельное оружие или карабины, переделанные из армейских образцов автоматического оружия в «гражданскую» версию.

Как и во многих подобных инициативах, предлагается максимально убрать из процесса обучения и получения разрешения на право приобретения оружия органы государственной власти и МВД. В обязанности Министерства юстиции предлагается вменить лишь нормативно-правовое регулирование в сфере регистрации прав на огнестрельное оружие и ведение Государственного реестра прав на гражданское оружие. Роль МВД предлагается свести к контролю над соблюдением оружейными магазинами правил продажи огнестрельного оружия и соблюдением владельцами оружия правил его применения, хранения и транспортировки.

Отметим, что сейчас разрешение на право владения охотничьим ружьем, карабином, травматическим или газовым пистолетом можно получить только в МВД. В реализации права иметь оружие не может быть дискриминации по признаку «этнического, имущественного и социального происхождения». Каждый человек имеет право применять оружие в целях самозащиты и при незаконном проникновении посторонних лиц в жилище гражданина.

Разработчики законопроекта предлагают разрешить покупать огнестрельное оружие гражданам, достигшим 18 лет. Претендент не должен быть судим за совершение тяжких преступлений или состоять на учете в правоохранительных органах, а также иметь психические заболевания. Для получения оружия гражданин должен пройти соответствующее обучение, которое предлагается делегировать специальным учебным центрам. Такие центры, в свою очередь, должны получить лицензию на право предоставления соответствующих услуг. Курс обучения должен состоять из теории (изучения оружия и его характеристик) и боевой подготовки с практическими стрельбами.

По окончанию курса гражданин получает сертификат, подтверждающий, что он прошел обучение. С этим сертификатом претендент на огнестрельное оружие приходит в оружейный магазин, где продавец заключает с ним договор о продаже оружия. Вместе с оружием клиент приобретает свидетельство на владение оружием, предварительная стоимость которого составляет 8500 грн. Это свидетельство действует бессрочно и выдается лишь один раз – при первой покупке оружия. В последующих случаях гражданин должен лишь предъявить его как доказательство наличия права на владение оружием.

В свидетельствах будет указываться серия, номер оружия, а также когда и кем оно было продано. Данные, указанные в свидетельстве, представитель оружейного магазина вносит в Государственный реестр прав на гражданское оружие, который еще предстоит создать. Предполагается, что оружейные магазины также получат доступ к данным разных государственных реестров, которые позволят им проверять, привлекался ли гражданин, желающий купить оружие, к уголовной ответственности, состоит ли он на учете в наркологии и т. д. Отказ магазина продать оружие можно будет обжаловать в суде. Уплаченные за свидетельства на владение оружием средства предлагается направлять исключительно в местные бюджеты.

Носить оружие можно будет в публичных местах, но только в чехлах. Публичная демонстрация оружия в общественном месте запрещена. Свидетельство на владение оружием может быть аннулировано в случае, если его владелец совершит какие-либо противоправные действия или будет осужден за совершение тяжкого преступления. В случае смерти владельца оружие переходит к его наследникам, как и любое другое имущество.

Проще и реальней

Законопроект №1135-1 прописан более четко. Он предполагает продажу населению не только огнестрельного, но также газового, пневматического, сигнального и имитационного оружия. Проект содержит более 60 определений. Например, под короткоствольным гражданским огнестрельным оружием авторы законопроекта понимают пистолеты и револьверы калибром не более 13 мм, длина ствола которых не превышает 300 мм, а общая длина оружия составляет не более 600 мм. Кроме того, авторы предлагают разделить огнестрельное оружие на 4 категории:

1) пневматическое оружие калибром до 4,5 мм и скоростью полета пули до 100 м/с;

2) длинноствольное огнестрельное гладкоствольное оружие, газовое оружие, пневматическое оружие калибром более 4,5 мм;

3) длинноствольное огнестрельное нарезное и комбинированное оружие;

4) короткоствольное нарезное оружие, короткоствольное нарезное гладкоствольное огнестрельное оружие, предназначенное для стрельбы боеприпасами, снаряженными эластичными метательными элементами «менее смертельного действия».

В то же время, предлагается запретить продажу гражданским лицам автоматического огнестрельного оружия, боеприпасов, предназначенных для поражения бронированных целей, глушителей, травматического оружия с диаметром ствола более 10 мм и огнестрельное оружие калибром более 20 мм.

Как и в предыдущем законопроекте, предлагается создать Единый государственный реестр оружия Украины, в котором будут регистрироваться данные о характеристиках, номере проданного оружия, его владельцах, месте постоянного хранения и нарушениях, допущенных его владельцем. МВД предлагается исключить из процесса выдачи разрешения на приобретение оружия. По мнению разработчиков обоих законопроектов, такая функция МВД приводит лишь к коррупции и бюрократии. Милиции предлагается ограничиться контролем над оборотом оружия.

Для приобретения оружия 2–4-й категорий граждане должны будут получить соответствующее разрешение, которое будут выдавать местные органы исполнительной власти – государственный регистратор прав на оружие. Разрешение должно выдаваться в течение 5 дней по месту регистрации гражданина. Для этого желающий купить оружие должен предоставить регистратору соответствующее заявление, оригинал и копию паспорта, медицинскую справку и документ, подтверждающий прохождение обучающих курсов. Оружие 1-й категории можно будет получить с 16 лет, 2-й – с 18, а 3-й и 4-й – с 21 года. Условия для отказа в получении разрешения достаточно жесткие. Например, помимо совершенных правонарушений, поводом для отказа предлагается сделать отсутствие постоянного места жительства и надлежащих условий хранения оружия. В случае, если причины для отказа ликвидированы, гражданин может повторно обратиться к госрегистратору.

Обучение должно проходить только на курсах, проводить которые могут фирмы, получившие лицензии на такой вид деятельности. Экзамены у претендента принимают госрегистратор, который затем выдает разрешение на право приобретения оружия, и представитель обучающей организации. Впрочем, из законопроекта не совсем понятно, почему коррупция при получении разрешений на владение оружием должна вдруг исчезнуть, учитывая, что всевозможные государственные контролирующие и регулирующие службы традиционно отличаются ее высоким уровнем.

Важным моментом являются правила применения огнестрельного оружия. Так, по задумке авторов законопроекта №1135-1, применение огнестрельного оружия в целях самозащиты не должно влечь за собой уголовную ответственность «вне зависимости от тяжести нанесенного вреда». Однако перед тем, как открыть стрельбу, гражданин обязан четко предупредить напавшего на него человека о том, что он готов стрелять. В отношении детей, беременных женщин, стариков, инвалидов и сотрудников правоохранительных органов применять оружие запрещено, кроме случаев, когда они сами допускают нарушение закона. При ранении нападавшего стрелявший должен немедленно вызвать «скорую помощь» и сообщить в милицию о факте применения оружия.

Отметим, что сейчас органы следствия и суды нередко расценивают факты применения оружия для самозащиты как «превышение мер необходимой обороны». Также предлагается создать «зоны, свободные от оружия» – здания и помещения, в которые нельзя входить с оружием. Такие места должны оборудоваться специальными камерами хранения.

История вопроса

Ранее в парламент неоднократно вносились законопроекты, предусматривающие разрешение на продажу оружия. Однако в большинстве случаев они касались права населения страны покупать только травматическое оружие, которое МВД официально называет «устройствами для отстрела резиновых пуль». С 1995 по 2013 г. таких законопроектов в парламенте было зарегистрировано не менее 15, последний из них – в сентябре прошлого года. Впрочем, ни один из них так и не был принят.

Критики этих законопроектов утверждали, что свободная продажа травматического оружия лишь ухудшит криминогенную ситуацию в стране, поскольку большинство людей убеждены, что из травматического оружия убить нельзя. Вместе с тем, случаи убийств и тяжелых травм, наносимых людям из такого оружия, на самом деле нередки. Более того, раскрытие преступлений, совершенных с применением травматического оружия, чрезвычайно сложно для правоохранительных органов. Дело в том, что резиновые пули «травмата» не оставляют характерных для боевой пули нарезов, по которым можно потом идентифицировать оружие, следовательно, они не отстреливаются для милицейских гильзотек и не хранятся в базе данных. По мнению экспертов, если и разрешать продажу населению оружия, то только огнестрельного, с четко прописанной законодательной базой и соответствующим обучением желающих.

Комментарии

Сергей Каплин, народный депутат Украины

– Закон об оружии рано или поздно будет принят. Он позволит снизить криминогенную ситуацию в стране на 17–20%, как этого удалось добиться в США и Европе, сформирует условия для сопротивления диктатуре, если кто-то вдруг попытается узурпировать власть в стране, и создаст условия для мобилизации граждан в армию резервистов, поскольку люди уже будут с оружием и смогут с ним обращаться.

Андрей Хаверчук, исполнительный директор Украинской стрелковой ассоциации

– Сейчас страна наводнена оружием, которое попадает к самым разным людям, в т. ч. и к преступникам. В такой ситуации обычные люди должны иметь возможность защищать себя и свое имущество.

Семен Семенченко, народный депутат Украины

– Приоритет в приобретении оружия должен быть у людей, защищающих родину. Это не только военные. Это те люди, работа и деятельность которых так или иначе связана с безопасностью страны. Например, лица, числящиеся в резерве, но которые по первому сигналу должны выступить на борьбу с агрессором. Мнение, что если начать продажу оружия, оно обязательно попадет к бандитам, в корне ошибочно. У преступников оружие и так есть. Считаю, что граждане должны иметь право приобретать оружие. Как известно из истории, только рабы не имели на него права. Нужно просто все четко прописать в соответствующем законе.

Информация о материале

Опубликовано: 25 декабря 2014

Трудно быть богом

— Никакого укрытия рядом с нами не было. Один из наших упал на землю и начал ее руками копать. Голыми руками. Ты знаешь, какая твердая там земля? Но он рыл и рыл ее, ломая ногти, обдирая до крови ладони. А мы побежали в лес, увидели поваленное дерево и вчетвером в его корни вжались!

Мы познакомились с артиллеристом Виктором и его сослуживцами в конце лета. Тогда он и его товарищи впервые столкнулись с вражескими «Градами». Парни с нескрываемым ужасом рассказывали о пережитом. Теперь об обстрелах говорят гораздо спокойнее. Артиллерийские дуэли стали привычным делом. И обойтись без них сейчас невозможно никак

«Вы знаете, почему артиллерию называют богом войны? Из-за того, что мы на нее молимся. Вы не представляете, сколько раз она нас спасала. И если бы не она, то неизвестно, чей был бы донецкий аэропорт или ТЭС в Счастье, или Дебальцево», — эту фразу с минимальными вариациями мне говорили и офицеры, и простые бойцы на передовой.

Специалисты утверждают, что война в Украине страшнее Афганской. В Афганистане она была в основном контактной (против советских войск использовали стрелковое оружие, минометы стреляли достаточно редко). На востоке Украины в воздух взлетали и вспахивали землю тонны снарядов. Наши бойцы рассказывали, что за день могли выпустить по врагу один-два «Урала» боеприпасов.

Сейчас идет война артиллерий, исход боев решают мины, снаряды, ракеты. Но какой ценой даются победы нашим артиллеристам? Легко ли быть богом?

«По кому я стрелял? По русским? По украинцам?»

— Они били нас, а мы их, — Виктор, рядовой артиллерист, говорит эти слова без хвастовства, без ноток героизма, а с болью и горечью. — Мы летом много колонн положили. Я это точно знаю. У нас гаубицы, которые издалека ведут огонь, до врага было 15 километров. Мы не видели, по кому именно лупим. Но иногда я видел густой черный дым, было понятно, что мы не промахнулись, — мой собеседник вздыхает и продолжает: — Я знаю, что много людей убил. Кто они были? Украинцы? Русские? Я не знаю. Они били нас, мы — их. Просто чтобы выжить.

Витя сейчас за 1,5 тысячи километров от линии фронта. Он вернулся в родное закарпатское село в середине осени, до этого пять месяцев воевал в Луганской области. Сражался под Металлистом, продвигался все ближе и ближе к Луганску, а когда наших начали теснить — прикрывал отход войск. Нахлебался войны с лихвой.

— Сердце посадил, почки больные, слух после контузии потерял, голова постоянно болит, память отказывает, — перечисляет артиллерист.

— И что доктора говорят?

— Говорят, может, когда-то пройдет, — надеется Виктор. — И еще бессонница меня замучила. Я до двух-трех ночи не могу заснуть. Вроде начинаю проваливаться в сон — и как будто снова оказываюсь на позиции. Слышу переговоры по рации, как корректировщик хвалит нас: «Молодцы, попали в колонну, разбили технику», — Виктор замолкает, а потом вновь возвращается к больной теме: — Да, я убивал, но тех, кто пришел за нашими жизнями. Нас ведь тоже хорошо «наградили». Сколько у нас раненых? Сколько убитых?

За прошедшие месяцы обстрелы для Виктора и его сослуживцев стали чем-то привычным, перестали наводить такой страх. Минометы, «Грады», «Смерчи» в его рассказе упоминаются мельком, через запятую, как нечто не заслуживающее отдельного рассказа. Хотя на самом деле страх перед ними никуда не делся, лишь ушел глубоко-глубоко.

На войну Виктор пошел добровольцем, но не так давно написал «отказ» — рапорт о том, что не хочет еще раз ехать в зону АТО.

— Я чувствую, что не вернусь оттуда. Ты можешь не поверить, но у меня там чутье появилось на опасность. Мне как будто кто говорил, что будут «Грады» лупить. Если я туда уеду, то там и останусь. Это здесь я человек, а там мы пешки, там мы мясо, — задумчиво говорит парень. — Но только ты не подумай, что я струсил! Я патриот. Если будет всеобщая мобилизация — пойду первым.

«Наши делают 25 выстрелов, а они 250»

— Вот ты у меня спрашиваешь: «Насколько страшное оружие миномет?» Ты на меня посмотри! У меня нога посечена осколками от бедра до голени, я уже несколько месяцев из госпиталя в госпиталь переезжаю. А парню, который стоял рядом со мной, ногу ампутировали. Мина метрах в семи от нас разорвалась, а если бы ближе — мы бы сейчас с тобой не разговаривали, — рассказывает минометчик Андрей. — С помощью минометов мы держим ТЭС под Счастьем и многие другие места. Вот сколько раз было, что ползут они на наших. Но подходим мы с минометом, и враги отползают.

На все мои вопросы он отвечает ровно, спокойно, без лишних эмоций. Так, словно ранение и вылазки в тыл врага для него — ничем не примечательные будни.

— Мы в тот день были за линией фронта, на территории врага. На БТР не получилось подъехать в нужное нам место, мы разобрали миномет, взвалили его и боекомплект на себя и понесли. Но пока мы их обстреливали, нас засекли. Дали ответный залп, — продолжает парень. — Знаешь, я морально был готов к тому, что ранят. Не скажу, что боялся этого, просто допускал такую возможность. Вообще, на ситуацию нужно смотреть трезво. А то приходят к нам пацаны, которые говорят, что ничего не боятся и плевали на опасность. Но через три дня он в «броне» и ест, и спит. И когда обстрел — закрыл уши, сжался в комок, — едва заметно улыбается мой собеседник.

— А остальные что делают во время обстрелов?

— Мы шутим, смеемся и спим, — отвечает Андрей.

— Спите? Под звуки взрывов?

— Если под обстрелом не спать, то когда вообще это делать? И потом, у нас час-два плотный огонь, а дальше так, постреливают, — отвечает Андрей.

Он с детства мечтал об армейских погонах, хотел продолжить военную династию. В 1990-х поступил в Сумское артиллерийское училище. Проучился несколько курсов и бросил.

— Тошно стало от того бардака, — признается. — Вот встречаю я в те годы парня со старших курсов. Помню, что учился он на тройки, звезд с неба не хватал. И вдруг стоит у хорошего «мерседеса». Я подошел, поздоровался, говорю: «Что, лейтенантам так хорошо платят?» А он: «Ты знаешь, что колеса от минометов к «москвичам» подходят? И знаешь, сколько у нас техники на консервации?»

Но артиллеристом Андрей все же стал. Пошел добровольцем, просился на передовую. Достаточно спокойный, он взрывается, когда разговор заходит об оставшихся под Счастьем товарищах.

— Перемирие! — Андрей выплевывает это слово. — Наши делают 25 выстрелов, а они 250! Сколько раз мы рвались в бой, сколько раз хотели ответить в полную силу, но в ответ: «Держитесь. Так надо». Похоже, что наверху решают, за кем будет победа. Политики воздух гоняют, а ребята гибнут. И что нам остается? Воевать! Гадов и трусов среди наших уже нет. Как только ногу залечат, я назад к пацанам. Генеральские погоны не заслужим, но свою землю не отдадим! Ты только правду напиши. Пожалуйста! Бесит, когда вы, журналисты, все искажаете! Вот писали, что мы из-под Иловайска без оружия, чуть ли не в одних трусах бежали. За что нас так унижать? Зачем писать такую х…ю. Я в форме вышел, у меня боекомплект был больше, чем в день, когда я туда заходил! — кипятится Андрей.

«Нас ловят на живца»

С полковником Валерием Васильевичем, начальником артиллерии одного из секторов зоны АТО, мы встретились на одном из блокпостов, неподалеку от печально известного Счастья. Здесь постоянно идут обстрелы, не смолкают далекие и близкие раскаты взрывов. Здесь, как нигде, знают, насколько важна артиллерия.

До приезда полковника мы успели поговорить с артиллеристами.

— До того, как стать замкомвзвода, работал учителем в школе, — признается лейтенант Сергей. — Вообще, у нас очень много мобилизованных. Со мной в землянке живет лесник, директор фирмы. Есть парни, которые мебель собирали. Виталя водилой был и водилой остался. Есть еще один учитель. Но здесь мы стали минометчиками и очень неплохими. Война учит быстро.

— А я родом из Луганска. Я местный. Приехал отбивать свои родимые места, — присоединяется к нашей беседе еще один парень, у которого на бронежилете ручкой написано «Фома». — Они минометчики, а я на самоходке воюю. Под Иловайском мог танк подбить, вышел на прямую наводку, но в нас раньше попали. Но я и тут смогу танк подбить. Меня среди ночи разбуди и скажи: «Наведи на цель!» — я моментально наведу. Я профессионал. Вот когда в нас попали, я точно знал, куда бежать. Испугался только, когда бой закончился, — гордо говорит парень, которому на вид нет и 20 лет.

— Когда заканчивается стрельба, когда все проходит, ты вдыхаешь полной грудью воздух и думаешь, как хорошо дышать, — медик, который стоял в стороне, ставит точку в нашем разговоре.

Мы встречаемся с полковником, он первый начинает разговор:

— В прошлом году Минобороны провело реорганизацию, которая нанесла колоссальный удар по артиллерии. Была практически погублена артиллерийская разведка, выведена из штата самоходная гаубица 2С1 «Гвоздика». Целая артиллерийская бригада была к нулю сведена, а как бы она нам сейчас пригодилась. Она бы колоссальнейшую роль сыграла. Теперь все это восстанавливается быстрыми темпами. Хотя все было и все было в нормальном состоянии.

— Что изменила война? Чему научила?

— Мы должны быть, как кобра. Ты вылез, укусил и ушел, чтобы стать в боевую позицию в другом месте. Работаем так: огневой налет — уход, огневой налет — уход. Раньше такого не было. Мы привыкли: стать «стабильно» и стрелять. Но в ответ мы начали получать. Новая тактика прописана нашей кровью. Война учит быстро.

— Вы постоянно в движении?

— Можно сделать часовой марш и стать. На подготовку к первому выстрелу уйдет минут 20. Пять минут мы будем лупить по врагу, конкретно так лупить. А через 9–10 минут нас на том месте уже не будет. Но за пять минут четыре самоходки выпустят по 10 снарядов. Калибр у нас 152 мм, там одна гильза тебе по пояс будет (снаряд весит около 50 кг. — «Репортер»). Можешь сам прикинуть, что будет, когда все попадет в цель.

— Но в ответ стреляют и по вам.

— Я был во многих переделках, нас обстреливали из разных систем. Для меня «Смерчи», «Ураганы», бээмы («Град», он же БМ-21) не так страшны, как гаубица. Ты можешь услышать свист мины, хлопки ракет, и есть время спрятаться. От «Града» тебя любая яма спасет, вероятность, что попадет именно в тебя, есть, но она небольшая. Но когда летят снаряды гаубиц, это значит, что стреляют прицельно. Тебя вычислили и бьют именно по тебе. И было такое, что снаряды ложились все ближе и ближе. Явно работал корректировщик.

— Насколько это было страшно?

— Живот к спине в такие секунды прилипает. Очень не по себе, когда взрывная волна твою голову в одну сторону, потом в другую, жух-жух. В ушах звон. И у ребят психика не выдерживает. На моих глазах солдат сошел с ума. Он во время взрыва засовывал голову в реку, так пытался спрятаться. Потом по воде, как Иисус, перебежал на тот берег. Я его окликнул, крикнул, что туда, к нему, все осколки полетят, и он опять по реке, как по суше, к нам. Или вот, представь, один в яму прыгаети кричит товарищу: «Ложись на меня!» Понимаешь, в чем смысл? Яма небольшая, и второй не столько спрятался, сколько того, кто под ним, прикрыл. Страшно, очень страшно в такие моменты. Но будешь бояться — достанут. Надо собраться и не дать страху завладеть тобой. Я сразу начинаю думать о том, что надо дать команду, чтобы ответка пошла. Я в любой точке скажу, где я и куда нужно лупить нашим. И даже дальность до врага прикину.

— Я слышал, что на артиллеристов идет настоящая охота.

— Да. И я думаю, если на нас охотятся, значит мы им сильно допекаем. И они придумывают хитрости. Например, начинают стрелять из автоматов по нашему блокпосту. Вызывают нас на подмогу, мы работаем артиллерией. И в это же время по блокпосту открывают огонь из миномета. Понял? Нашим кажется, что мы промахнулись. Они звонят нам, стрельба с нашей стороны приостанавливается, начинаем разбираться, что происходит. И пока эта сумятица, нас (артиллеристов) вычисляют. Три катавасии было таких, пока не поняли эту тему. Вторая уловка — стрельба по нашим позициям одиночным минометом. Если ты его визуально не заметил, то ты его никогда не поймаешь. Но надо его «давить», заставлять прекратить огонь, переместиться. И он уходит, а по нам сразу ответный огонь идет. В чем они выигрывают на данный момент? У них корректировка ведется местными. Сколько мы их ловили! Простой пример. Мужик идет с велосипедом по полю. Подходим к нему: «Ты чего?» — «Да вот иду смотрю, как урожай» — «Покажи паспорт! Что в карманах?» И находим четыре мобильных телефона. И на каждом карточка одного и того же оператора. Понял, зачем? Он, проходя мимо нас, кидает «трубу», и ее сигнал используют для наводки.

— А как вы общаетесь со своими корректировщиками? Какие-то особенные средства связи?

— Данные передают или по мобильному, или через интернет.

— Но они же наверняка отслеживаются.

— Конечно. Но в эфире звучит как бы отрывок из игры в морской бой: «Д5 Д4 8». Или передадут: «200 15 10 15 30». Что ты из этого поймешь? А я посмотрю на циферблат часов и пойму, что мне передали. Что сказать, мы вычисляем их, они нас. Но корректировщик перемещается, не стоит на одном месте с картой в одной руке и биноклем в другой. Его тяжело вычислить. Да, засекут, покажут, в каком он селе находится. Но конкретный номер известен не будет. И попробуй вычисли абонента.

— С той стороны линии фронта вас обвиняют в обстреле мирных жителей. Что можете сказать об этом?

— Для того чтобы вычислить снаряд, надо провести нормальную экспертизу. Кто даст это сделать? А провокации есть. Они ставят системы у больниц, детских садиков. У нас есть карта, мы видим, откуда идет огонь, и при одном упоминании о детском садике… Я вам честно говорю, никто не скажет: «Давайте туда стрелять». Даже если мы знаем, что там нет детей. Может быть, разлет боеприпасов. Уйдет снаряд на 200 метров, а там уже жилой дом.

— Насколько я понимаю, промахи могут быть?

— Скажу так: сейчас увеличилась точность огня. Перед выстрелом нужно учесть целый комплекс факторов. Например, наверху ветер может быть сильнее, дуть в другую сторону. Не все учтешь. И если откинешь в расчетах пятерку после запятой, она в 20 метров промаха выливается. В этих условиях мы не можем провести полную подготовку, поэтому есть разброс снарядов. Не всегда точно стреляем. Но хорошо, что есть волонтеры. Последняя поставка была — вообще! Передали планшет с программой расчетов траекторий. Вещь! Ввел в планшет данные — и можно работать. Мы стали быстрее и точнее.

Урок дзена от «невидимки»

«Невидимки» — так называют артиллеристов, которые прикрывают украинских солдат в донецком аэропорту. Название говорит само за себя. Ребята постоянно перемещаются, нигде не задерживаются надолго. Залп — и уходят на новое место, туда, где их тяжело засечь.

— Иногда переезжаем два раза в день, — рассказывает рядовой Павел, один из «невидимок». — И на новом месте надо заново все обустраивать, окапываться вручную. И знаешь, что я заметил? Самые ленивые, попав под обстрел, начинают работать за троих. Ты им кричишь: «Да хватит уже копать». В ответ: «Нет! Надо еще на пару штыков углубиться».

В моем собеседнике сразу угадывается душа компании. Под широченными усами то и дело мелькает хитрая улыбка. Свои рассказы он перемежает анекдотами, шутками. Начинает повествовать о том, что им, «кочевникам», палатка и горячий обед кажутся чем-то сверхъестественным, и заключает:

— Но мы не жалуемся. Мы как в том анекдоте, где мужик сел на гвоздь и думает: «Может, оно так и надо?» — смеется Павел. — Вообще, юмор очень сильно там помогает. Вот стояли мы как-то в поле. Конец лета, жара, пыль. И тут кто-то вспоминает, что нам же обещали по 2 гектара как участникам АТО. Сразу забыли об усталости, начали поле между собой делить и в конце решили: а нашу пушку в самом центре поставим.

Но, разумеется, большую часть времени «невидимкам» не до шуток. За ними идет настоящая охота. Непросто жить с постоянными мыслями о том, что к тебе может случайно или неслучайно «прилететь».

— Со временем чувство страха сменилось чувством самосохранения. Раньше мы видели взрыв в трех-пяти километрах от нас — и бежали прятаться. Сейчас оцениваешь, в какую сторону идет огонь. Если близко, но не по тебе — нечего паниковать. Смысл бояться? Толку от этого? Ну, ухнуло и ухнуло. Оно целый день ухает. Ты не можешь изменить ситуацию, но можешь изменить свое отношениек ней. Такой вот дзен, — заключает Павел.

Когда разговор зашел о боевых задачах, о стрельбе, Павел заметно помрачнел.

— Есть задача — выполняем. Это ужасно, что гибнут люди. Но, к сожалению, такая ситуация, и ничего с этим не поделаешь. Некоторые воспринимают эту войну как соревнование. Для них важно, что «наши победили». Я не такой, — признается Павел. — И как мне быть? Считать, что в нас стреляют дебилы и людоеды? Но они в любом случае живые люди. Если люди не могут договориться — говорят пушки.

Замечаю, что именно «невидимок» чаще всего обвиняют в обстреле донецких домов. Павел в ответ на это пожимает плечами.

— Ты помнишь анекдот про то, как участковый нашел у мужика самогонный аппарат? Ну, значит, обрадовался милиционер, говорит: «Сейчас посадим тебя за самогоноварение». Мужик возмущается: «Но я же не гнал!» — «Но аппарат же есть?» — «Тогда и за изнасилование судите!» — «А кого ты изнасиловал?» — «Никого! Но аппарат же есть!» — улыбается Павел. — Вот так и с нами. Пушки у нас есть — значит, мы стреляли! Что они еще могут сказать? Понимаешь, мы ведем огонь издалека, но у нас есть карты! Мы видим, по какому квадрату бьем. И, поверь, никому не придет в голову открыть огонь по жилым домам.

Научились побеждать

Кто побеждает в этой необъявленной войне артиллерий? С этим вопросом мы обратились к майору в отставке Александру Франчуку. Уже несколько месяцев он занимается волонтерской работой, помогал разрабатывать программное обеспечение для планшетов артиллеристов, на добровольных началах читает лекции мобилизованным офицерам. Помогает вспомнить теорию, рассказывает об особенностях войны в Донбассе.

— Летом, когда у нас были котлы, они побеждали. Нанесли просто сокрушительное поражение. Мы не ожидали, что на нас обрушатся такие силы. Но прошел шок, и наши ребята начали учиться давать отпор, — рассказывает Александр Николаевич. — Они засекали наши батареи, но мы тоже этому научились. Они действовали умело. Приедут, стрельнут и убегают. Наши научились их ловить. И научились точно так же уходить, менять огневые позиции. Вы слышали, чтобы в течение последнего месяца у нас были большие потери? По российским телеканалам не показывают нашу сгоревшую технику и разбитые позиции. При том что массированные обстрелы идут. Не скажу, что у нас все хорошо. У нас много недочетов, скажем, мало корректировщиков. Но они появились, они есть. Заработали наши РЛС. А главное, у нас уже обстрелянные артиллеристы, которые поняли, что могут побеждать.

Информация о материале

Опубликовано: 25 декабря 2014

Ветер, деньги, неликвид

По данным исследования MMI-Украина‑2014 компании TNS в Украине, 64% отечественных потребителей ищут специальные ценовые предложения и скидки. Такой подход к покупкам позволяет изобретательным производителям и ретейлерам реализовывать большие объемы неликвидной продукции и стимулировать спрос на высокомаржинальные товары.

Хитрые маркеты

К примеру, распространенный вариант «скидки» для безалкогольных напитков и соков — различные «примотки» и дополнительные «бесплатные» пакеты воды или сока при покупке сразу нескольких единиц товара. В итоге потребитель приобретает больше, чем планировал, и получает не то, что хотел.

По словам владельца маркетинг-консалтингового агентства Business2People Антона Белецкого, в последнее время украинцев заставляют переплачивать за эконом-паки. «Потребители считают, что такая продукция обходится дешевле. Однако это лишь иллюзия экономии: большинство компаний сейчас предлагают эконом-паки по цене сопоставимой (и даже выше) с товаром в обычной упаковке», — утверждает он.

Продавцы бытовой техники и электроники перед Новым годом зазывают потенциальных покупателей супервыгодными акциями и распродажами товаров из самых разных групп. На самом деле магазины пишут на ценниках виртуальные скидки. Для реальной распродажи возможностей почти нет.

Больше всего в этом году в сетях техники и электроники распространены так называемые кобрендинговые (совместные) акции с привлечением компании-партнера. Это могут быть как подарки, которые просто выдаются «в нагрузку» к основной покупке, так и «парные» покупки (например, приобретая холодильник, клиент получает микроволновую печь за одну гривню). Посредством сотрудничества с техномаркетами производители и импортеры избавляются от залежавшегося на полках и складах товара, который граждане не горят желанием приобретать отдельно.

В расчете на невнимательных покупателей многие супермаркеты экономят на утилизации. Вместо того чтобы уничтожать просроченный или близкий к просрочке товар, его реализуют с выгодой, пусть даже минимальной. Крупные продуктовые сети не брезгуют официальной торговлей гнилью, выделяя целые отделы или место на полке под так называемые акционные продукты по низкой цене — на 50–70% дешевле по сравнению с нормальным товаром.

Доплата за приставку

По информации Федерации органического движения Украины, за последние пять лет рынок экопродукции увеличился в десять раз — с 1,2 млн. евро (в 2009 году) до 12,2 млн. евро (в 2013 году). Причина такого роста — не только в объемах реализованной продукции, но и в сумасшедших наценках. Реальная переплата за экологически чистую еду для отечественных потребителей в два-три раза больше, чем в Европе. К примеру, в Германии при средней зарплате 2,5 тыс. евро 1 л органического молока обойдется в 1 евро, а в Украине — в 2 евро при зарплате 180–200 евро.

Состоятельных потребителей высокие цены не смущают. У них автоматически срабатывает стереотип: чем дороже продукт, тем он качественнее. Однако, по наблюдениям руководителя экспертно-аналитического отдела Центра независимых потребительских экспертиз «Тест» Нины Кильдий, ряд производителей понятием «органический» усиленно спекулируют. «Когда на упаковке товара появляется такая надпись, это хороший повод поднять его стоимость. Но вовсе не стопроцентная гарантия, что потребитель получает именно тот продукт, за который переплачивает», — отмечает она.

Возможно, в следующем году активность обеспеченных украинцев притормозит новый мировой тренд. Согласно данным последнего исследования Euromonitor, мода на органическую продукцию в странах Восточной Европы уже проходит. «Сейчас доверие к таким продуктам подорвано», — отмечается в докладе Euromonitor. Люди больше не верят, что надпись «органика» делает еду в упаковке полезнее, и не понимают, что такого особенного в органических йогуртах, супах, консервах и крупах, которые стоят куда дороже обычных.

Дорогие дети

Производители товаров для юных потребителей фиксируют снижение продаж во время кризиса меньше всего. «За счет надписи «для детей» производители продуктов и напитков накручивают дополнительные проценты на ценниках, в расчете что родители все равно это купят, ведь для детей им ничего не жаль (продукты, одежда, игрушки)», — объясняет директор по работе с клиентами Kids Market Consulting Марина Белоголовая.

По словам эксперта, страх, что твой ребенок будет в чем-то нуждаться, у современных украинцев, загруженных на работе, настолько велик, что они регулярно стараются «откупиться» — приобрести чаду что-то вкусненькое, модное, дорогое.

Весьма ощутимо по семейному бюджету бьет детское питание. На последние деньги родители приобретают дорогостоящие баночки и коробочки, чтобы малыш рос сытый и здоровый. Естественно, производители этим успешно пользуются. На самом деле львиную долю магазинных пюре и соков приготовить дома несложно, но значительно дешевле.

На одежде для малышей и подростков можно сэкономить, приобретая вещи в период распродаж (когда магазинная цена снижается вдвое) или пополняя сезонный гардероб бэушными одежками через Интернет.

Самодельные вещи (сшитые и связанные развивающие игрушки и коврики, тряпичные мячи, пижамы, штаны и юбки) — хороший повод расхламить шкафы. А то, что фирменные игрушки славятся своей долговечностью, вовсе не означает, что их нужно покупать мешками. Детям быстро надоедает одно и то же, поэтому оптимальный выход для экономных родителей — игрушки напрокат. За 200–250 грн. в месяц в крупных городах предлагают сразу три-четыре игрушки (при стоимости каждой от 300 грн. за штуку).

Информация о материале

Опубликовано: 25 декабря 2014