Главная

Для начала пройдёмся по используемым демократами и либералами терминам. С «европейскими ценностями» всё просто – их не существует. Ни один учебник политологии, ни одна энциклопедия, ни даже всезнающая «Википедия» не дают определения, что это за диковинный зверь. Любой, кто пытается с умным видом рассуждать о «европейских ценностях» – демагог и лжец.

Следующий симулякр или оксюморон, который используют демагоги, это «административно-коммандная система». Любая существующая система управления – это администрация, и любая существующая система управления использует команды (приказы, указы, директивы etc.). Поэтому ВСЕ существующие системы госуправления – административно-коммандные. И человек, который использует этот термин – попросту навешивает ярлык с негативной оценкой, вместо того, чтобы подумать и аргументировать свою позицию. То есть, по сути, он – демагог и лжец.

«Свобода слова», о которой постоянно говорят – это нечто желаемое, но в реальности нигде не существующее. Я не могу назвать ни одной страны, где это было бы реализовано в полной мере. А вы? Даже хвалёные СМИ «свободного мира» принадлежат олигархам типа Трампа и высвечивают события в таком ключе, который заказан крупным капиталом. Можно привести множество примеров, когда они высвечивали происходящее однобоко, претенциозно и откровенно пропагандистски. Начиная с суда над Милошевичем (который ничего не доказал) и, заканчивая вторжением в Ливию.

Ещё один ярлык, который вешается на всех неугодных – это «авторитарный режим». Мало того, что в политологии нет единого непротиворечивого определения, что это такое (каждый автор использует данный термин в меру своей фантазии), так оно ещё и лишено смысла. Поскольку везде, даже в самых «либеральных и демократических» странах любое политическое движение персонифицировано.

Не бывает «партии безликих идейных хомячков», всегда есть лидер, который её представляет. В США: демократы – Обама, республиканцы – МакКейн. Во Франции: ультраправые – Ле Пен, левые – Сеголен Руаяль. В Великобритании: лейбористы – Гордон Браун, консерваторы – Дэвид Кэмерон. По-другому ПРОСТО НЕ БЫВАЕТ. Поэтому использование термина «авторитарный режим» – это попытка зомбировать ваш мозг. Смело бейте таких в бубен.

А уж о том, что термин «недемократический режим» используется как предлог для вторжения в другие страны, массированных бомбардировок и оккупации, вы все знаете и без меня.

Но использование «демократами» и «либералами» пропагандистских штампов и ярлыков – это не новость. Более забавным фактом являются их постоянные попытки запретить инакомыслие и утвердить свою точку зрения, как единственную.

Ради утверждения либерально-демократических ценностей они готовы вводить заперты на идеологии (постоянно требуют запрета коммунизма, социализма и анархизма, как минимум), вводить цензуру в СМИ (вернее, постоянно делают это), банить на форумах, судить за инакомыслие, и, наконец, бомбить и убивать тех, кто осмеливается искать собственный путь развития.

Социалистом быть нельзя, коммунистом быть нельзя, анархистом быть нельзя – что же это за свобода и демократия? Это самая настоящая диктатура!

Самым «либеральным» институтом в мире является МВФ. Но его рекомендации для всех стран одинаковы, шаблонны, унифицированы, не учитывают ни местных традиций, ни особенностей мышления, ни ценностей, ни специфики региональных экономик. Защищать интересы банков и крупного капитала, сокращать социальные расходы, повышать цены, превращать местные экономики в сырьевые придатки. Что в этом осталось от классического либерализма 19-го столетия? Одно название. Что в этом от свободы? Ничего.

На сегодняшний день либерализм ослабляет государство, усиливая транснациональные корпорации (в полном соответствии с учением Гегеля). Он не даёт свобод гражданам (как декларирует), он даёт вседозволенность корпорациям. Граждане при этом попадают в диктатуру более страшную, чем любая диктатура государства. Ведь если в государстве (особенно социальном) можно найти управу почти на любого чиновника, то с ослаблением его институтов (в том числе прокуратуры и судов) – руководители корпораций становятся фактически безнаказанными и неуязвимыми.

Корпорации имеют собственных юристов, отмазывающих их в коррумпированных судах, а также собственные службы безопасности (фактически – частные армии), которые осуществляют террор по отношению к недовольным. Получается, что не государство управляет корпорациями для общего блага, а корпорации управляют государством ради частного блага своих владельцев – вот и вся суть современного либерализма.

Общество при этом всё глубже погружается в войну (прежде всего экономическую) всех против всех, а политики становятся послушными марионетками капитала. И это не специфика Украины или России, это общее свойство всех либерально-демократических режимов.

Когда в таких условиях кто-то говорит про «усиление демократии» – он или витает в облаках, или лжёт.

После выдвижения таких утверждений необходимо их обосновать теоретически, показав механизмы, приводящие к таким результатам.

Во-первых, кто сказал, что демократически принятое решение будет правильным и лучшим? Наоборот, в большинстве случаев некомпетентное большинство испортит любые решения, которые могли бы принять немногочисленные эксперты.

Поясню на примерах. Кто-нибудь может себе представить, что в центре управления атомным реактором решение принимается голосованием с привлечением дворников и охранников, работающих на АЭС? Они же взорвут все через пять минут! Или сложная хирургическая операция, в которой вместо хирурга будут оперировать избранные представители от жильцов ближайшего дома. Можно сразу заказывать панихиду. Вы можете себе представить дом, который проектируют, спрашивая мнение плиточников и чернорабочих? Вы хотели бы в таком доме жить? Я – нет. Или вопрос: кто выиграет – перворазрядник по шахматам или толпа из тысячи человек, принимающая решения о каждом следующем ходе путем голосования? Можно сколько угодно обеспечивать «честность и прозрачность»(тм) голосования, но победит всегда профессионал.

В любой сложной деятельности успешен будет тот, кто обладает максимумом знаний, умений и навыков в данной отрасли. Более того, он должен иметь стратегию действий и возможность ее реализовать, а в условиях демократии это невозможно.

Все понимают это в отношении атомной физики, хирургии, шахмат или строительства, но когда заходит речь об политике (как и о футболе) – все резко становятся «экспертами». А между тем, управление государством – это одна из самых сложных системных задач в мире: нужно моделировать в голове многомерные стратегии с тысячами связей между сотнями элементов. И доверять хоть на каком-то этапе принятие решения обывателям – это смерть государства.

Во-вторых, мы можем посмотреть практические результаты демократии в мире. Обыватели «демократическим путём» стабильно приводят к власти Гитлеров, Бушей, старших и младших (развязавших несколько войн), Януковичей и прочих диктаторов и самодуров. Причём интеллект у всех вышеперечисленных, мягко говоря, заставляет желать лучшего (я уже молчу про моральные качества).

Сначала поднять уровень сознания, знаний и моральных качеств масс до высокого уровня – и тогда можно будет рассуждать о демократии, а пока – это фикция и демагогия. И «народничеством» тут ничего не добьёшься, это исключительно в компетенции и силах государства – лишь оно имеет все необходимые ресурсы и инструменты. Поэтому диктатура прогрессоров, легитимизированная поддержкой населения – единственный приемлемый вариант.

 

В-третьих, схожую точку зрения разделяют такие социологи и философы, как Густав Лебон в «Психология толпы», Хосе Ортега-и-Гассет в «Восстание масс», Эрих Фромм в «Бегство от свободы» и многие другие.

В-четвертых, нормальные стратегии развития строятся на 20-50-100 лет вперед, и для их осуществления необходимо сохранение общей линии управления в течение длительного срока. При представительской демократии, когда руководство страны меняется каждые четыре года, это попросту невозможно. В условиях многопартийного парламентаризма, когда несколько партий перманентно образуют ситуацию «лебедь, рак и щука» (что мы постоянно видим в украинской ВР), принимать какие-то целостные программы нереально. В совокупности это не дает стране развиваться, приводит во власть аферистов и временщиков, а также создает ситуацию «контролируемого хаоса», позволяющую внешнее управление страной.

В-пятых, и это не прикол, демократы во всём мире поддерживают геев и лесбиянок. Так, недавно в Калифорнии был принят закон (за него проголосовали все 49 депутатов от демократической партии, а 25 республиканцев поголовно были против), согласно которого дети в школе ОБЯЗАНЫ изучать произведения гомосексуальных, бисексуальных и трансгендерных (сменивших пол) писателей. Оригинал новости

Что это за демократия такая, принуждающая людей делать неприятные и даже противные им вещи? Ещё пару лет, и демократы ОБЯЖУТ детей иметь гомосексуальный опыт – чтобы сделать их «более разносторонними личностями». А иначе – будут бомбить, это их любимый способ «демократизации».

Если Юрий Гаврилечко когда-то вывел формулу «Либерал=Идиот», то сейчас с уверенностью можно говорить «Демократ=Гомосек».

И, наконец, в-шестых, демократические механизмы могут работать в небольших замкнутых группах, где все всех знают. Но в условиях многомиллионной страны это решительно невозможно. Практически никто не знает лично наших политических деятелей. Все, что нам о них известно – это имиджевые характеристики, которые доносят до нас разнообразные СМИ.

Даже при кристально честных СМИ образ этих политиков был бы результатом работы различных пиарщиков и имиджмейкеров, не соответствующий реальности. А в условиях, когда все крупнейшие медиа принадлежат кучке олигархов, получение достоверной информации попросту невозможно. Почти все СМИ цензурируются с помощью «редакционной политики», задаваемой владельцами.

Это не только украинские реалии, а общемировая практика. Кто контролирует медиа, тот контролирует умы. На сегодняшний день можно с уверенностью говорить об информационной диктатуре. Глобальные корпоративные системы промывания мозгов достигли такого масштаба и профессионализма, что доктор Геббельс выглядит на их фоне жалким любителем. Медиа-диктатура с легкостью создает несуществующие войны (как в Ливии) или разрушает государства (как в целом ряде стран).

В таких условиях смысловой либерализм равен полной беззащитности перед внешним вторжением. Это всё равно, что самим разрушить оборонные сооружения или впустить в город троянского коня. Граждане, подвергшиеся информационной атаке, начинают действовать как агенты, разрушая собственную страну и проводя диверсии (как идеологические, так и экономические).

Представительская демократия – это механизм, с помощью которого наднациональные элиты (которых Эль-Мюрид считает нечеловеческими) свергают неугодных им правителей и ставят своих марионеток. Если лидер проявляет самостоятельность и защищает интересы своей страны, мешая тем самым её грабить, то через влияние СМИ на общественное мнение, через различные НПО «в защиту демократии» типа Freedom House, через своих агентов влияния и карманные партии его объявляют «врагом демократии» и стремятся убрать. Лучшего механизма для этого, чем представительская демократия, не существует.

В Африке, Азии и Латинской Америке существуют десятки диктатур, к которым у «демократического мира» нет никаких претензий, поскольку они всячески способствуют ограблению своих стран. Тот же Аугусто Пиночет, кровавый диктатор, пытавший и убивавший поэтов и художников на стадионах, всю жизнь был «другом демократии». Зато Уго Чавес, Фидель Кастро, Александр Лукашенко и Муаммар Каддафи – враги демократии. Хотя на самом деле, единственное, что их объединяет – это последовательная и принципиальная защита интересов своих стран и их народов.

Каждому здравомыслящему человеку уже давно очевидно, что демократии не существует нигде, ни в одной стране мира. Даже апологеты демократии не могут назвать ни одной страны, где демократические механизмы работали бы так, как это должно быть в теории. Везде президентов и депутатов назначают олигархические группы, использующие представительскую демократию для легитимизации власти. Ничего общего с реальным народовластием это не имеет.

«Демократический мир» – это глобальная империя лжи, а само слово «демократия» используется для оправдания убийств, террора, вмешательств в дела других государств и войн.

Единственное, что может противостоять этой системе – диктатура прогрессоров. Организации людей, объединенных общей идеей и интересами, целью которых является построение «мира Вечного Полдня». В качестве гарантии, что данная организация не разложится под соблазнами власти – всеобщее вооружение граждан по швейцарскому образцу и прописанное в Конституции право на восстание, как в Декларации независимости США.

Информация о материале

Судебную систему, которую за годы президентства Виктора Януковича сделали удобной «игрушкой» гаранта Конституции, ожидает очередная встряска. Причем параллельно процессы пошли с двух сторон. Вопервых, масштабная кадровая перезагрузка начата в «судебной инквизиции» — Высшем совете юстиции (ВСЮ), который после судебной реформы 2010 года превратился в главный орган, контролирующий, карающий и поощряющий любое телодвижение судей. Вовторых, Верховный суд Украины (ВСУ), фактически уничтоженный той же судебной реформой, обрел постоянного главу — Ярослава Романюка, заявившего о намерении начать чуть ли не «крестовый поход» за возвращение полномочий ВСУ.

Итак, из ВСЮ ушли сразу четыре члена — Валерий Бондик, Владимир Завальнюк, Петр Пилипчук (до недавнего времени компромиссный глава ВСУ, уже давно достигший предельного возраста, но занимавший свой пост, пока за его место шла борьба) и, что самое главное, сам глава ВСЮ Владимир Колесниченко. Возможно, оставит свой пост во ВСЮ и глава ЦИК Владимир Шаповал, которому 25 мая стукнет 65 лет, и он покинет Центризбирком. В глаза бросается то, что сразу потерял два штыка (Колесниченко и ректора Одесской юракадемии Завальнюка) один из отцов судебной реформы нардеп Сергей Кивалов. Теперь у последнего во ВСЮ только один человек — он сам. А вот его конкурент за влияние на суды Андрей Портнов, не так давно разжалованный в просто советники Президента, всю свою группу во ВСЮ из четырех человек, им же и возглавляемую, сохранил. Правда, его соратница Лидия Изовитова потеряла должность зампреда во ВСЮ, однако Портнов ожидает пополнения в лице нового главы ВСУ Ярослава Романюка, который займет место Пилипчука.

Тут уместно сказать и о процессах, происходящих во ВСУ (близкий к Портнову Романюк обскакал креатуру Кивалова Виктора Кривенко). Однако такие достижения Портнова, произошедшие после его понижения до советника, свидетельствуют о том, что он все же нашел солидную поддержку на самом верху. Многие говорят о том, что услугами и связями Портнова в судах решила воспользоваться молодая поросль из ближайшего окружения Президента, активно разрастающаяся во власти. Интересно, что каждый из кандидатов в главы ВСУ заявлял о том, что намерен расширить его полномочия, которые урезали с подачи Кивалова и Портнова ради устранения тогдашнего главы Верховного суда и соратника Юлии Тимошенко Василия Онопенко. В ходе этой войны, сопровождавшей судебную реформу, и была выстроена система, в которой верховными судебными инстанциями стали три Высших специализированных суда. А Верховный суд превратился почти в синекуру. Кроме того, у ВСУ были отобраны в пользу ВСЮ полномочия, касающиеся кадровой политики в судах. Когда же Онопенко благополучно сплавили, начался процесс усиления ВСУ, в частности, в ноябре 2011 года верховные судьи получили некоторые права принимать новые решения по результатам пересмотра дела, если, конечно, какойлибо высший спецсуд передаст им это дело.

Однако сможет ли молодое окружение Президента убедить патрона в том, что ВСУ нужно вернуть все полномочия, — большой вопрос. Виктор Янукович хорошо помнит, как в 2004 году ВСУ, будучи единственным высшим судебным органом, лишил его победы на президентских выборах. И сейчас нет у Президента полного доверия ни к Портнову, который связан и с Виктором Медведчуком, играющим в свои игры, ни к галичанину Романюку, которого хвалят даже «свободовцы». А посему многим юристам из ближайшего окружения Президента кажется неуместным делать ВСУ единственным высшим органом, и они предлагают оставить нынешнюю диверсификацию судебных полномочий. Свидетельством чему является то, что нынешнего главу Минюста Александра Лавриновича, который относится к старожилам близкого президентского окружения, активно сватают в главы ВСЮ. То есть, скорее всего, за ВСЮ собираются сохранить высокий статус. А из ВСУ пока не будут делать судебного монстра. Впрочем, окончательно будет понятно, как перестроят судебную систему, когда станет известно, чьими людьми заполнят вакансии во ВСЮ и кто станет новым главой Минюста.

Информация о материале

Изготовление с помощью 3D-принтера пригодного для стрельбы пистолета сенсацией, похоже, не стало. Хотя и стало топ-новостью одного дня. Тем не менее, достижение умельца из США, изготовившего и испытавшего Liberator — первый в мире пистолет, напечатанный на 3D-принтере, знаменует новую эпоху.

Впервые в истории осуществлена возможность производства "анонимных" "стволов" промышленным, но общедоступным для всех желающих способом. И цена смертоносной поделки уже ставит Liberator вне конкуренции с промышленными аналогами, изготовленными из традиционных материалов — стали (реже — сверхпрочной керамики и композитов).

Liberator (а равно и любое другое 3D-оружие) может быть напечатан в любой точке планеты, где есть мало-мальски пригодный для этого 3D-принтер стоимостью в пару тысяч долларов. Материал для производства — высокопрочный пластик или пластичный нейлон, практически "невидимый" для металлоискателей, что делает это оружие пригодным для террористических акций на режимных объектах — транспорте, объектах энергетики, в правительственных учреждениях.

Еще отличительная черта 3D-оружия — трудность (или невозможность) идентификации места его производства, что сокращает шансы следствия (государства) добраться до самого стрелка. С этой точки зрения, 3D-оружие — безусловный подарок киллерам, организованной преступности, террористам, а также агентам спецслужб.

"Одноразовое", невидимое для систем безопасности, общедоступное и неидентифицируемое по месту изготовления оружие из пластика — это, безусловно, вызов любому государству — независимо от формы его общественного обустройства и правления, а также зрелости населяющего его общества.

Да, 3D-оружие (как и 3D-принтеры) пока несовершенно, его хватает на несколько выстрелов. Но стремительное развитие технологий, ежегодно порождающее десятки (сотни, тысячи) невиданных ранее технических чудес и материалов, быстро "исправит" этот недостаток.

Кто верил в практическое будущее авиации, которая за 30 лет стала одним из главных орудий убийства во Второй мировой и изменила сам характер войны?

Безусловно, создатель Liberator американец Коди Уилсон войдет в историю человеческой цивилизации как создатель "народного" оружия. Попытка американских властей бороться с распространением чертежей пистолета, очевидно, успехом не увенчается. Только за первые двое суток и только из официального источника — defcad.org, используемого Defense Distributed, — было скачано свыше 100 тыс. копий, при этом большинство копий "ушли" в Европу. "Везде, где есть компьютер и интернет, пользователи получат доступ к оружию", — так кратко охарактеризовал Уилсон свое достижение.

Интересна личность "отца" Liberator.

Студент университета Техаса и радикальный анархист, Коди Уилсон еще в августе 2012 г. основал в Остине (США) неприбыльную организацию Defense Distributed для реализации проекта 3D-оружия, доступного каждому. Предшественником "Освободителя" (Liberator), испытанного в мае 2013-го, стала "коробка" (главный механизм) для распространенного автомата AR-15.

Фактически Уилсон бросил вызов законодательной системе США, демонстрируя ее уязвимость и полное несоответствие многим реалиям времени. Потому что законы США в области производства и оборота огнестрельного оружия запрещают компаниям торговать "номерными" деталями оружия без лицензии. Так называемые "коробки" (они же "ресиверы"), соединяющие ударно-спусковой механизм, ствол, приклад и магазин и есть те самые "номерные" детали, реализация которых требует специального разрешения. А вот все остальные запчасти — стволы, магазины (обоймы) и прочее — продаются свободно. Уилсон обошел торговый запрет, напечатав "коробку" из пластика — стволы, патроны и все остальное желающие могут купить в свободной продаже самостоятельно и даже без идентификации личности.

"Акт о незаметном оружии" (Undetectable Firearm Act) запрещает оборот огнестрельного оружия, недоступного к фиксации с помощью металлодетекторов? Уилсон вставил в свой пистолет 170-граммовый стальной кубик — функционально лишнюю деталь. Зато закон соблюден — Liberator персонально Уилсона "видят" металлодетекторы, а за других он не ручается.

Пока Конгресс США накладывал вето на магазины вместимостью свыше 10 патронов, Defense Distributed напечатала на 3D-принтере 30-патронный магазин для того же AR-15 и куда более распространенного автомата "Калашникова".

И пока законодатели США в растерянности думают, что делать с "наследием" Уилсона и его единомышленников из разных концов света, Defense Distributed "в темпе вальса" решает сугубо техническую задачу — как наладить выпуск оружия на самых бюджетных моделях принтеров, вроде Replicator от Makerbot и RepRap, созданных энтузиастами и использующих нелицензионный бесплатный "софт". Пользователи 3D-принтеров утверждают: как только "в серию" пойдут новинки дешевле одной тысячи долларов, 3D-оружие заполонит мир.

В рамках проекта Wiki Weapon его основатели для создания готовых образцов оружия хотят достичь максимальной простоты и дешевизны процесса: сегодня цена компьютера и подключенного к нему 3D-принтера RepRap — одна тыс. долл. К тому же RepRap способен не только напечатать оружие, но и воспроизвести сам себя — сделать свою копию (пока за исключением нескольких деталей, но это — пока). Эдакая "саморазмножающаяся" фабрика по производству оружия.

А 3D-модели разнообразного оружия будут "писать" фанаты этого дела. Желающему вооружиться останется только выбрать для себя нужную модель, нажать кнопку, а потом собрать по инструкции все детали вместе. И применить.

Наверняка новая технология сильно изменит существующий оружейный рынок. А еще — систему контроля производства и транспортировки оружия. Оружие можно будет "распечатать" прямо в месте "потребления".

Единственным сдерживающим фактором для стремительного распространения 3D-оружия "в массах" еще какое-то время будут боеприпасы, изготовление которых пока не подвластно 3D-технологии. Но это тоже вопрос времени.

И все же рискну предположить, что сам факт появления и даже массового производства 3D-оружия вряд ли способен радикально изменить привычную нам картину мира.

"Конец монополии на производство оружия...", "большое горе для ментов и сексотов...", "больше дешевых, доступных стволов — мы быстро наведем в стране порядок...", "в затылок гада — сбросил ствол" и т.п. — это эйфория дилетантов и сторонников радикального образа действий.

Оружие, в том числе "традиционное" стрелковое, несравненно более высоких характеристик, — не столь уж и "запретный плод" для каждого, кто действительно испытывает в нем нужду. "Теневой" рынок стрелкового оружия процветает во всем мире, не "увядает" он и в Украине. Задержание каждого очередного киллера или просто бандитской группировки — это, как правило, изъятие стволов и целых арсеналов, включая лучшие зарубежные образцы. К услугам ценителей уникальных, "самопальных" стволов — золотые руки инструментальщиков еще советской школы. Готовых за скромную плату удовлетворить все пожелания клиентов на оружейном поприще — и концы в воду.

Каждый житель Украины, задавшийся целью отомстить своему обидчику или добиться какой-либо иной цели при помощи огнестрельного оружия, раздобудет это оружие без большого труда. Спрос рождает предложение — это тот самый настоящий, "чистый" рынок, отсутствующий в Украине в большинстве других отраслей "народного хозяйства".

Замечу, что впервые правительство Украины поддержало инициативу о разрешении свободной продажи травматического оружия всем гражданам, достигшим 18-летнего возраста. Законопроект "О разрешительной системе в сфере поведения со специально определенными видами оружия" предусматривает, что для получения разрешения на приобретение травматического оружия необходимо написать ходатайство на имя начальника местной разрешительной службы МВД, приложить к нему медицинское заключение об отсутствии противопоказаний на владение оружием, справку о сдаче экзаменов по материальной части оружия и квитанцию об оплате услуг по приему экзаменов. За все про все — около тысячи гривен. Еще сколько-то — за саму "травматику".

В стране, где действует идиотское правило — самооборона не должна быть жестче нападения — владение "травматикой" обернется для многих ее апологетов вполне реальными сроками лишения свободы даже при попытке себя защитить. А с учетом агрессии в современном обществе и низкого уровня бытовой культуры тема криминальной "бытовухи" со стрельбой надолго обеспечит работой и милицию, и криминальных хроникеров.

Удельный вес 3D-стволов на этом общенародном "празднике жизни" погоду делать пока не будет. Нужно "завалить" VIP-клиента — к услугам киллера сверхточный дальнобойный ствол (убийство Макса Курочкина), нужно "грохнуть" клиента попроще — "сделают" из переделанного револьвера-"резинострела", дешево и сердито. Почему не "из пластика"? Да потому что 3D-принтер пока дороже. Когда подешевеет — задействуют и это ноу-хау.

Само по себе обладание оружием — легальным, нелегальным — напрямую не влияет на процент членов общества, способных реально применить это оружие против других людей. Проще говоря, выстрелить в другого человека, а тем более его убить — психологически крайне трудно для подавляющего большинства. Даже в критической, крайне тяжелой жизненной — на грани жизни и смерти — ситуации лишь единицы способны причинить физический вред и страдания человеку.

Этот самый "человеческий фактор", феномен, если хотите — нежелание и неспособность подавляющего числа людей убивать себе подобных, давно известен ученым, военным и спецслужбам. "Способен на поступок" — за этой краткой характеристикой в отечественной правоохранительной системе, как правило, кроется способность объекта описания на крайние шаги — вплоть до убийства. Именно "способных на поступок" из числа склонных к насилию отбирали для службы в КГБ, ГРУ, связанной с выполнением специфических заданий насильственного характера.

Самое современное и высокотехнологичное оружие "ближнего боя" в руках обычного, "среднего", "мирного" человека — бесполезная вещь. И в то же время человек, способный на убийство, пойдет на это с любым доступным в "час Х" оружием. Ножом зарежет.

История знает тому массу примеров. Американский военный историк Маршалл приводит факт из битвы под Геттисбергом во время гражданской войны в США. После сражения на поле боя собрали 27 тыс. винтовок, из которых 25 тыс. были заряжены — то есть из них не стреляли, потому что не все хотели убивать. Это при 165 тыс. сражающихся и 7900 убитых с обеих сторон. Известен также факт, что в XVII веке прусские гвардейцы на учениях попадали в 6 из 10 мишеней. Но в бою они почти не поражали вражеских солдат — как оказалось, большинство стреляли поверх голов. А Древний Рим знает примеры того, что в ряде сражений большинство легионеров не рубили врагов, а били мечами плашмя. "Способность на поступок", дерзость, готовность убивать были главным критерием отбора кандидатов в истребительную авиацию Британии перед Второй мировой, потому что опыт Первой мировой показал: научить летать можно многих, заставить убивать можно единицы.

Другое дело, что, эта, "традиционная" точка зрения может быть оспорена реалиями сегодняшнего дня. А именно: навыки убийства человека стали общедоступны. Умение убивать, технологии убийства уже не являются достоянием, секретом касты посвященных в это ремесло — военных и работников спецслужб. Благодаря Интернету и огромному числу локальных войн на планете, росту так называемых "частных армий", технической возможности обрести и отточить навыки владения оружием в частных клубах, школах, тирах, полигонах и т.д., наука убивать сегодня доступна каждому желающему.

Мало того: невиданные ранее темпы технического прогресса радикально меняют психологию людей. Сегодня искусство убивать дети оттачивают на электронных симуляторах — во время компьютерных игр. Фактически говорить и убивать — пусть и посредством игр — дети начинают одновременно. По мере созревания и роста ребенка усложняются и "убойные" игры. Многие из них являются сегодня фактически тренажерами применения реального оружия в условиях, максимально приближенных к боевым. Все эти приобретаемые навыки "крепятся" "убойными", кровавыми телесериалами и блокбастерами, в которых лишение жизни человека часто сводится к чисто технической проблеме достижения какой-либо цели.

В результате растет поколение, которое не знает, как пахнет настоящая кровь, как дико кричит раненный человек, как "в натуре" выглядят страдания искалеченной плоти. Но знает, что "если нажать вот эту кнопку, то он — покойник".

Это цивилизационный вызов: фактически растет поколение "без тормоза в голове", к услугам которого — любые навыки убийства. О последствиях всего этого мы только можем сегодня гадать…

Информация о материале

Материально-техническая база слабая, учеников мало – таковы причины очередного закрытия очередных десяти школ. На кону – шесть миллионов гривен, которые больше не будут уходить на содержание школ.

«Там, где дети не могут получать качественное образование в связи с небольшим количеством учащихся, слабой материально-технической базой, органами местного самоуправления с согласия территориальной громады приняты решения по 10-ти общеобразовательным учебным заведениям, ученики которых будут переведены в школы с развитой школьной инфраструктурой, где они могут получить качественное образование. Кроме того, в течение февраля-мая 2013 года сельскими территориальными громадами предоставлены согласия на реорганизацию 5-ти малочисленных школ», - сообщил вице-губернатор Евгений Савин.

Дисбаланс между сокращением сети и ученического контингента привел к уменьшению уровня наполняемости классов в общеобразовательных учебных заведениях. По нормативам он должен составлять 30 человек, но по области составляет 19,3.

«Районными государственными администрациями и городскими советами совместно с отделами образования проведена работа по разработке перспективной сети общеобразовательных учебных заведений на 2013/2014 учебный год. Поэтому необходимо пересмотреть наполняемость 81-го класса общеобразовательных учебных заведений области и рассмотреть вопрос возможного объединения школ и создания филиалов на базе одного из объединенных учреждений. Экономический эффект от внедрения районами и городами области всех предложений позволит местным бюджетам сэкономить практически 6 млн. грн.», - сказал Евгений Савин.

Примечательно, что вопросом материально-технического обеспечения, улучшение которого могло бы увеличить количество учеников, никто не задается. Ну, кроме, может быть, родителей детей, которым теперь негде будет учиться.

Информация о материале

Журналисты заметили одну интересную вещь: одни и те же бритоголовые ребята в спортивных костюмах встречаются на фото в охране митингов и среди тех, кто захватывает собственность. Так чьи же эти орлы и почему милиция их не замечает?

Информация о материале

Мойзес НАИМ — старший научный сотрудник Фонда Карнеги за международный мир, автор книги «Беззаконие: как контрабандисты, работорговцы и пираты подминают мировую экономику».

Глобальный экономический кризис — идеальное время для международных преступников. Используя чахлое состояние экономики, располагающие солидные резервы наличности криминальные структуры получают возможность очень выгодно скупать пребывающие в чрезвычайно стесненном финансовом положении потенциально прибыльные компании.

Повсеместное ужесточение фискальной политики вынуждает государства идти на сокращение бюджетов правоохранительных органов и судебной системы. Миллионы людей теряют работу, и потому их гораздо проще склонить к нарушению закона.

Огромное количество безработных специалистов по финансам, бухгалтерскому учету, информационным технологиям, праву и логистике резко расширило предложение на рынке труда талантов мирового уровня для криминальных картелей. Тем временем филантропы всего мира сворачивают благотворительные программы, провоцируя дефицит финансирования искусства, образования, здравоохранения и других сфер. А вот преступные элементы с радостью заполняют этот вакуум — в обмен на доступ в политику, социальную легитимность и поддержку общества. Их деятельность, как правило, отличается завидной рентабельностью и неизменным наличием средств, что говорит о высоком уровне ликвидности их активов — солидном преимуществе в период глобального кредитного кризиса.

Но осмелевшие заклятые враги и резкое сокращение ресурсов — не единственные проблемы, с которыми сталкиваются полицейские управления, прокуратура и судьи. В последние годы реальные очертания приобретает новая угроза — мафиозное государство. Преступники по всему земному шару внедряются в правительства в беспрецедентных масштабах.

Наблюдается и обратный процесс: вместо того чтобы ликвидировать мощные банды, некоторые правительства предпочитают брать под контроль их противозаконную деятельность.

Правительственные чиновники мафиозных государств заняты обогащением себя, своих семей и друзей путем эксплуатации денежных потоков, физических ресурсов, политического влияния и глобальных связей с криминальными синдикатами ради укрепления и расширения собственной власти. И действительно, руководящие посты в некоторых наиболее прибыльных нелегальных предприятиях в мире заполняются уже не только профессиональными преступниками — их занимают высшие государственные чины, законодатели, руководители спецслужб, главы полицейских управлений, армейские чины и, в самых крайних случаях, даже главы государств и члены их семейств.

Нынешнее слияние правительства с криминалом резко контрастирует с более ограниченными методами их сотрудничества в прошлом. Правительства и спецслужбы, в том числе и демократических государств, все чаще привлекают преступные элементы к контрабанде оружия союзникам-повстанцам из других стран и даже к физической ликвидации врагов за рубежом. В качестве самого известного безрассудного примера, пожалуй, можно назвать попытку задействовать американских мафиози в операции по устранению Фиделя Кастро в 1960 г.

Но в отличие от нормальных стран, мафиозные государства вовсе не периодически полагаются на помощь криминальных группировок в достижении конкретных внешнеполитических целей. Чиновники высшего звена мафиозных государств становятся командными игроками (если не лидерами) преступных предприятий, а защита и продвижение интересов такого бизнеса приобретает для них значение официального приоритета. В мафиозных государствах, таких как Болгария, Гвинея-Бисау, Черногория, Мьянма (Бирма), Украина и Венесуэла, национальные интересы сегодня неразрывно переплетены с интересами организованной преступности.

Поскольку политика и распределение ресурсов в мафиозных государствах определяются в равной мере влиянием преступников и сил, традиционно определяющих курс государства, эти страны вызывают серьезное замешательство у тех, кто формирует политику, и у аналитиков международной политики. Мафиозные государства не поддаются простому делению на категории, а концептуальная разница между государством и негосударственными структурами размывается. В результате их поведение сложно спрогнозировать, что превращает их в особо опасных игроков на международной арене.

Революция в сфере криминала

Расхожее представление о международных преступных сетях зиждется на трех ложных посылках.

Во-первых, многие люди верят в то, что в мире противозаконной деятельности все уже когда-то было. И действительно, преступники, контрабандисты и черные рынки существовали всегда. Но сущность международной преступности за последние два десятилетия претерпела столь разительные перемены, что криминальные сети вышли за пределы своих традиционных рынков и начали пользоваться всеми преимуществами политических и экономических изменений, поставив себе на службу новые технологии.

Так, в самом начале 90-х преступные группировки в числе первых взяли на вооружение новаторские решения в области коммуникаций — такие, как передовые стандарты электронного шифрования. Криминальные синдикаты также стали пионерами в освоении новых методов транспортировки наркотиков, например «наркотических подводных лодок» — полупогружных транспортных средств, способных обходить радары, сонары и инфракрасные системы. В итоге колумбийские наркокартели доросли до полноценных погружных субмарин. Совсем недавно преступные организации стали пользоваться и преимуществами интернета, что привело к головокружительному взлету киберпреступности, а ущерб от нее для глобальной экономики в 2011г., по данным компании Symantec, составил около $114 млрд.

Во-вторых, распространенное и ошибочное восприятие построено на мнении, что международная преступность — подпольное явление и в нем задействовано лишь небольшое объединение людей с явными отклонениями, а действует оно на задворках обществах. Правда же такова: сегодня во многих странах преступники вовсе не утруждают себя подпольной деятельностью, да и к маргиналам они ни в малейшей мере не относятся. В реальности предположительные лидеры многих преступных сообществ стали своеобразными знаменитостями. Зажиточные лица с сомнительным прошлым в бизнесе превратились в желанных всеми филантропов и установили контроль над радиостанциями и телеканалами, стали владельцами влиятельных газет.

Более того, накопление преступниками богатства и власти зависит теперь не только от их собственной нелегальной деятельности, но и от действий среднестатистических членов общества. Например, миллионы граждан заняты в китайской индустрии контрафактной продукции и афганской наркоторговле. От них не отстают миллионы жителей Запада, регулярно курящие марихуану, сотни тысяч мигрантов, каждый год нанимающие преступников, чтобы те нелегально доставили их в Европу, и преуспевающие профессионалы из Манхэттена и Милана, предоставляющие рабочие места нянь и уборщиков нелегальным иммигрантам. Именно такие рядовые граждане и превратились в неотъемлемую часть криминальной экосистемы.

В-третьих, ложное представление внушает вера в то, что международная преступность — вопрос только правоохранительных органов и лучше всего решить эту проблему могут управления полиции, прокуратура и судьи. На самом деле международный криминал представляет собой политическую проблему с определенными последствиями для национальной безопасности. Сегодня размах и масштаб наиболее мощных преступных организаций сопоставим с деятельностью крупнейших транснациональных корпораций мира. И точно так, как и законные организации, криминальные структуры стремятся обрести политический вес.

Естественно, преступники всегда старались коррумпировать политическую систему ради собственного блага. Но никогда ранее противозаконным формированиям не удавалось добиться той степени политического влияния, которую сегодня имеют преступники множества африканских, восточноевропейских и даже латиноамериканских государств, не говоря уже о Китае и России.

В минувшем десятилетии (или примерно в это время) дальнейшее развитие данного феномена стало причиной появления мощных мафиозных государств. Испанский прокурор Хосе Гринда — а у него за плечами годы борьбы с восточноевропейскими преступными организациями — уверен: во многих случаях ему и его коллегам просто невозможно было отделить интересы криминальной структуры от интересов правительства приютившей ее страны. По мнению Гринды, испанские правоохранители постоянно сталкиваются с преступными синдикатами, действующими как придатки правительств Беларуси, России и Украины.

В комментариях для служебного пользования в американских дипломатических телеграммах, преданных гласности сайтом WikiLeaks, он подробно высказывается о вызывающем тревогу «беспрецедентном контроле», полученном структурой, которую он именует «российской мафией», над рядом стратегических секторов мировой экономики, в частности производством алюминия и добычей природного газа. Такая степень контроля, предполагает Гринда, стала возможной из-за масштабного сотрудничества Кремля с российскими преступными организациями.

В мафиозных государствах сотрудничество правительственных чиновников и преступников часто осуществляется посредством легальных бизнес-образований, имеющих тесные связи с лидерами высшего эшелона, их семьями и друзьями. По словам прокурора Гринды, Москва регулярно задействует криминальные синдикаты, например, российская военная разведка с помощью одной из мафиозных группировок поставляла оружие курдским повстанцам в Турции.

Однако более характерным примером совпадения интересов правительства России и местных преступных группировок стало дело сухогруза Arctic Sea: правительство утверждало, что судно в 2009 г. было захвачено пиратами у побережья Швеции. Москва демонстративно направила для спасения судна свой военно-морской флот, но многие эксперты полагают, что на самом деле сухогруз по поручению российских спецслужб перевозил контрабандное оружие, а захват и освобождение были лишь уловками, организованными для сокрытия правды о контрабандной операции, сорванной иностранными разведками.

По словам Гринды, в данном случае речь шла о совместной операции организованных преступных группировок и структуры, которую он загадочно называет «евразийскими спецслужбами». Россияне пребывали в затруднительном положении, но исход оказался крайне щадящим и даже слегка комичным.

Как бы то ни было, это дело подчеркивает непредсказуемость ситуации с безопасностью, что затрудняет отделение геополитических расчетов государств от стремления преступных организаций к наживе.

«Мафия имеет страну»

Россия — далеко не единственная страна, где грань между государственными органами и криминальными группировками непоправимо размыта. В конце 2010 г. Совет Европы опубликовал отчет с утверждением о том, что премьер-министр Косово Хашим Тачи и его политические соратники осуществляли «кровопролитный контроль над торговлей героином и другими наркотиками» и занимали ключевые позиции в «косоварских организованных преступных группировках мафиозного типа».

В Болгарии узы, объединяющие государство и преступность в единое целое, вероятно, даже сильнее. Имеет смысл привести пространную цитату из американской дипломатической депеши, опубликованной сайтом WikiLeaks, учитывая обрисованную в ней тревожную картину скатывания Болгарии к мафиозному государственному образованию. В телеграмме, в частности, говорится:

«Организованная преступность оказывает коррумпирующее влияние на все болгарские государственные институты, включая правительство, парламент и органы юстиции. В стремлении сохранить свое влияние вне зависимости от того, кто именно придет к власти, представители ОП (организованная преступность) финансируют все крупнейшие политические партии. После трансформации в легитимные предприятия эти представители предпринимают попытки — с определенным успехом — попасть в коридоры власти с помощью подкупа. На уровне ниже национального правительства и руководства крупнейших политических партий ОП «владеют» рядом муниципалитетов и отдельными членами парламента.

Прямое участие в политике, а не просто подкуп, — относительно новое явление для болгарской организованной преступности. Например, в административном центре общины Велинград представители ОП контролируют муниципальный совет и мэра. Практически идентичные сценарии разворачиваются примерно в половине десятков небольших городов и селений Болгарии.

Глядя на такое положение дел, Атанас Атанасов, депутат парламента Болгарии и бывший руководитель контрразведки страны, заметил: «В других странах имеется мафия, в Болгарии мафия имеет страну».

Криминал и государство начинают тесно переплетаться в Афганистане: здесь высших государственных руководителей и губернаторов провинций, включая Ахмеда Вали Карзая, сводного брата президента Хамида Карзая, убитого год назад, обвиняют не просто в сотрудничестве с сетями контрабанды наркотиков, а в том, что они стоят во главе их.

Наркоторговля приобретает небывало всеохватывающий характер, в нее втягиваются и африканские страны, получившие статус важных транзитных коридоров для поставок наркотиков из региона Анд и Азии на европейские рынки, где этот товар пользуется высоким спросом. Разумеется, несколько африканских правителей, их семьи, политики низшего звена, военнослужащие и представители судебной ветви власти сами стали «операторами» бизнеса по контрабанде наркотиков. Вот пример Гвинеи: в 2010г. правительство США официально назвало «наркобароном» Усмана Конте, сына покойного президента Лансаны Конте.

Управления полиции, спецслужбы, суды, местные и региональные правительства, выдающие паспорта ведомства и таможни, — все эти структуры стали вожделенными целями для криминала, стремящегося взять их под контроль. В 2011 г. американские федеральные агенты в Панаме арестовали Рене Санабрию, отставного генерала, возглавлявшего боливийское управление по борьбе с наркоторговлей. Его обвинили в организации сговора с целью доставки сотен килограммов кокаина в Майами. Генерал Санабрия признал свою вину и получил 14 лет лишения свободы. Схожим образом несколько генералов, поочередно занимавших пост главного борца Мексики с наркомафией, теперь находятся в тюрьме — за соучастие в тех преступлениях, которые им по долгу службы следовало бы предотвращать.

Мафиозное государство укоренилось и в Венесуэле. В 2010 г. президент Уго Чавес назначил генерала Энри Ранхеля Сильву главнокомандующим венесуэльских вооруженных сил. В начале 2012 г. генерал получил должность министра обороны. При этом министерство финансов США еще в 2008 г. внесло имя Ранхеля Сильвы в официальный список наркобаронов, обвинив венесуэльца в «существенной помощи операциям по контрабанде наркотиков».

Министерство финансов недавно заклеймило именем «наркобарон» целый ряд других венесуэльских чиновников, в том числе пятерых высокопоставленных военных, одного из руководителей спецслужб, а также влиятельного члена конгресса — союзника Чавеса. В 2010 г. колумбийским властям удалось задержать венесуэльца по имени Валид Маклед: правительства нескольких стран считают его главой одного из крупнейших мировых наркокартелей. Непосредственно перед экстрадицией в Венесуэлу Маклед заявил — в его распоряжении имеются видео, записи телефонных разговоров, погашенные чеки и другие улики, доказывающие, что он работал на преступную сеть, в которой состояли 15 венесуэльских генералов (в том числе глава военной контрразведки и директор управления по борьбе с наркотиками), брат министра внутренних дел и 5 конгрессменов страны.

Отчасти благодаря именно таким связям в последние годы в Венесуэле процветает кокаиновый бизнес, и сегодня эта страна, по данным UNODC (Управления ООН по борьбе с наркотиками и преступностью), поставляет половину всего кокаина, поступающего в Европу. И наркоторговля не единственный вид нелегальной деятельности, процветающий в Венесуэле в эпоху преступности, санкционированной государством. Эта страна также стала оперативной базой работорговли, отмывания денег, производства контрафакта, контрабанды оружия и торговли контрабандной нефтью.

В былые времена гуру внешней политики дружно считали международную преступность второстепенной проблемой, полагая, что с ней в состоянии справиться национальные системы правосудия. Они верили в незначительность влияния такой преступности по сравнению с угрозой терроризма или распространения оружия массового уничтожения. К счастью, начинается пересмотр этой общепринятой точки зрения. Растет число экспертов и принимающих судьбоносные решения политиков, признающих: преступность становится значимым источником глобальной нестабильности, особенно в свете появления мафиозных государств.

Преступные группировки, к примеру, осваивают новый вид наживы — за счет распространения ядерного оружия. Абдул Кадыр Хан, скандально известный пакистанский ядерный «коммивояжер», утверждал, что занимался передачей технологии производства атомной бомбы другим странам исключительно в интересах Пакистана. Однако транснациональная сеть, выстроенная им для рекламы и поставок своего «товара», была организована как противозаконное предприятие ради извлечения прибыли.

Эксперты в области распространения ядерных вооружений давно предупреждают: стратегии сдерживания не действуют на частные структуры так, как на государства. И это реальный повод для беспокойства, ведь в результате более глубокого взаимопроникновения государственной власти и криминала задача сдерживания может существенно усложниться.

Самой тревожной в этом плане, вероятно, следует считать ситуацию с Северной Кореей. И хотя КНДР не так давно заявила о намерении приостановить испытания ядерного оружия в обмен на продовольственную помощь, эта страна до сих пор остается диктатурой с ядерным арсеналом, а американские чиновники окрестили Северную Корею «государством Сопрано»** за существование криминальных структур, управляемых государством.

Шина Честнат Грейтенс — эксперт по вопросу слияния криминала и государства в Северной Корее — пишет, что эта страна обладает «средствами и мотивацией для экспорта ядерных материалов», и предупреждает: «схема распространения посредством нелегальных сетей не всегда может контролироваться государством-поставщиком надлежащим образом». А это привносит дополнительный фактор неопределенности в и так уже взрывоопасную ситуацию.

И даже если забыть о тревожной перспективе мафиозных государств с ядерным арсеналом, проявить готовность к использованию силовых методов могут и правительства, сильно зависящие от нелегальной торговли — в том случае, когда возможность их доступа к прибыльному рынку окажется под угрозой.

Давайте, например, рассмотрим войну 2008 г. между Грузией и Россией за отколовшиеся территории Абхазии и Южной Осетии. По мнению эксперта по кавказскому вопросу Томаса де Вааля из Фонда Карнеги, до того, как грянул конфликт, преступные организации проводили в Южной Осетии чрезвычайно прибыльные операции, а на противозаконной торговле держалась значительная часть экономики региона. И хотя найти прямые доказательства сложно, масштаб этой нелегальной деятельности подразумевает активное содействие российских чиновников, действовавших в роли патронов и партнеров криминала.

Естественно, конфликт был спровоцирован целым рядом факторов, в том числе национальной рознью, внутренней политикой Грузии и стремлением России подтвердить свою гегемонию в ближнем зарубежье. Но можно также допустить, что среди заинтересованных групп, подталкивавших Кремль к войне, были и лица, вовлеченные в чрезвычайно доходные контрабандные операции на спорных территориях.

В теневую экономику за наживой

Борьбу с международной преступностью все решительнее следует ориентировать на нечто большее, чем пресечение трафика контрафактной продукции, наркотиков, оружия и живого товара; она должна быть также направлена на профилактику и «лечение» от криминализации правительств.

Противозаконная торговля опасна по определению, но угроза, таящаяся в ней для общества, многократно усиливается в тех случаях, когда преступники занимают высокие государственные должности, а правительства берут криминальные синдикаты под крыло.

Современные правоохранительные органы пока еще не могут состязаться с преступными организациями — те не только богаты, жестки и безжалостны, но и пользуются огромным преимуществом в виде безоговорочной поддержки со стороны национальных правительств, дипломатов, судей, шпионов, генералов, министров и шефов полиции. Мафиозные государства могут позволить себе лучших юристов и экономистов, а также доступ к самым продвинутым технологиям. Страдающие от недофинансирования правоохранительные ведомства, заваленные по уши работой суды и неповоротливый бюрократический аппарат все чаще просто не поспевают за столь щедро финансируемым и маневренным заклятым врагом.

Деятельность правоохранительных органов не отличается эффективностью еще и потому, что по сути своей они национальны, а крупнейшие и наиболее опасные криминальные организации, наряду с агентами мафиозных государств, способны действовать во многих юрисдикциях.

Мафиозные государства сводят воедино скорость и гибкость транснациональных криминальных сетей и юридическую защиту и дипломатические привилегии, по определению дарованные только государству, создавая в итоге некий гибрид интернациональной структуры, против которой в арсеналах национальных правоохранительных органов практически нет средств.

Существующие в распоряжении национальных правительств инструменты противостояния новой угрозе — конвенции, международные организации и межведомственное сотрудничество национальных правоохранительных ведомств — отличаются медлительностью, неповоротливостью и просто непригодностью для решения подобной задачи. В конце концов, как может страна координировать усилия в борьбе против криминала с государственными лидерами или руководителями полиции, если те сами преступники?

Появление мафиозных государств ставит под угрозу существование самой идеи международного сотрудничества правоохранительных органов. В 2006 г. руководители полиции 152 стран встретились в Бразилии на 75-й Генеральной ассамблее Интерпола — международной организации, устав которой содержит требование об «обеспечении и стимулировании максимально возможной широкой взаимной помощи между всеми руководящими структурами криминальной полиции». На тот момент пост президента Интерпола занимал Джеки Селеби, глава национальной полиции ЮАР.Во вступительном обращении Селеби призывал своих коллег «вести поиск методов и систем, обеспечивающих полную защиту наших границ и службы пограничного контроля». Несомненно, благородная миссия! К сожалению, активный поборник этой идеи сам оказался жуликом. В 2010 г. Селеби был осужден за получение $156 000 взятки от контрабандиста-наркоторговца и теперь отбывает 15-летнее наказание.

Но гораздо тревожнее (тревожнее, чем отдельный громкий скандал) для Интерпола стало явление, именуемое людьми, знакомыми с ситуацией изнутри, «проблемой кризиса доверия» — проблемой, исторически снижающей эффективность действий этой организации. «Печальная правда такова: я не собираюсь делиться своей самой ценной, самой конфиденциальной информацией с российскими или мексиканскими полицейскими управлениями», — заявил мне высокопоставленный сотрудник британского ведомства по борьбе с организованной преступностью на вопрос об Интерполе. И хотя организация прилагает все усилия к обеспечению конфиденциальности информации, которой обмениваются ее члены, в реальной жизни национальные правоохранительные органы сохраняют скептически-настороженное отношение к перспективе слишком откровенного раскрытия карт.

Роль мафиозных государств постепенно проясняется, и сотрудники правоохранительных органов в мире приступают к разработке новых стратегий и политики в работе с такими странами. Вводятся требования к государственным деятелям высшего звена раскрывать информацию об их финансовом состоянии, проводится тщательный мониторинг деятельности бухгалтеров, юристов и технических специалистов, защищающих лидеров преступного мира, совершенствуется координация действий различных национальных ведомств.

Расцвет мафиозных государств послужил поводом к ускорению этих поисков путем интернационализации борьбы против преступности. Одним из многообещающих подходов можно считать формирование «коалиции честных» среди правоохранительных органов, в наименьшей степени подверженных внедрению криминального элемента или установлению преступниками контроля над ними.

Дополнительным желанным шагом станет развитие многонациональной сети судов первой инстанции, сотрудников полиции, аналитиков-разведчиков и законодателей ради того, чтобы перевести сотрудничество на более высокий уровень, чем может предложить Интерпол. Речь идет о сотрудничестве, построенном на доверии между высокопоставленными офицерами правоохранительных органов, десятилетиями боровшимися против транснациональных преступных сетей плечом к плечу. Как это часто бывает, стратегическое долговременное партнерство единомышленников, хорошо знакомых друг с другом и разделяющих общие ценности, гораздо эффективнее формального официального «сотрудничества» ведомств, работники которых практически ничего не знают друг о друге.

К сожалению, несмотря на всеобщее признание необходимости международных усилий для победы над транснациональной преступностью, большинство антикриминальных инициатив так и не выходят за пределы конкретных стран. И хотя мафиозным государствам удалось придать вопросу международной преступности статус представляющего национальную безопасность, ответственность за борьбу с преступностью до сих пор (и практически во всем) лежит на местных правоохранительных органах. На самом деле даже полицейские управления и другие правоохранительные органы развитых стран редко координируют свою работу с коллегами внутри страны, несмотря на то что транснациональная преступность ставит под угрозу существование демократического правления, финансовых рынков и прав человека.

Наиболее существенным препятствием в борьбе с распространением мафиозных государств стало то, что рядовые граждане и политики, принимающие ответственные решения, показывают практически полное отсутствие понимания масштаба этого явления. Игнорирование масштаба и размаха проблемы затрудняет выработку стратегии защиты и увеличение крайне скудных бюджетов правительственных структур, обязанных противостоять международной преступности, особенно в период жесткой экономии.

Но такое понимание сложно сформировать до тех пор, пока столь много аспектов скатывания государства в криминал понимаются слабо. И тут возникает еще более серьезная проблема. Выделение бюджетных средств, направляемых на сокращение мощи мафиозных государств, окажется бесполезным и даже контрпродуктивным, пока расходование денег на такую политику не будет подкреплено неопровержимым массивом знаний.

К глубочайшему сожалению, мафиозное государство — это явление, о котором известно слишком мало. Аналитический подход, применяемый сегодня правительствами к данной проблеме, основан на давно устаревшем понимании сути организованной преступности. Восполнение существующего пробела в знаниях потребует от руководства правоохранительных органов, разведывательных структур, военных организаций, СМИ, представителей науки и некоммерческих организаций сбора более достоверной информации, и обмена ею. Но даже выполнение этого пожелания станет лишь первым и, очевидно, недостаточным шагом.

Информация о материале
  1. Операторы рынка мобильной связи блокируют внедрение услуги сохранения номера
  2. Кого они боятся
  3. Расскажите про покупку! Про какую про покупку?!
  4. Экспертный совет: Украинцы будут работать до смерти?