Мойзес НАИМ — старший научный сотрудник Фонда Карнеги за международный мир, автор книги «Беззаконие: как контрабандисты, работорговцы и пираты подминают мировую экономику».
Глобальный экономический кризис — идеальное время для международных преступников. Используя чахлое состояние экономики, располагающие солидные резервы наличности криминальные структуры получают возможность очень выгодно скупать пребывающие в чрезвычайно стесненном финансовом положении потенциально прибыльные компании.
Повсеместное ужесточение фискальной политики вынуждает государства идти на сокращение бюджетов правоохранительных органов и судебной системы. Миллионы людей теряют работу, и потому их гораздо проще склонить к нарушению закона.
Огромное количество безработных специалистов по финансам, бухгалтерскому учету, информационным технологиям, праву и логистике резко расширило предложение на рынке труда талантов мирового уровня для криминальных картелей. Тем временем филантропы всего мира сворачивают благотворительные программы, провоцируя дефицит финансирования искусства, образования, здравоохранения и других сфер. А вот преступные элементы с радостью заполняют этот вакуум — в обмен на доступ в политику, социальную легитимность и поддержку общества. Их деятельность, как правило, отличается завидной рентабельностью и неизменным наличием средств, что говорит о высоком уровне ликвидности их активов — солидном преимуществе в период глобального кредитного кризиса.
Но осмелевшие заклятые враги и резкое сокращение ресурсов — не единственные проблемы, с которыми сталкиваются полицейские управления, прокуратура и судьи. В последние годы реальные очертания приобретает новая угроза — мафиозное государство. Преступники по всему земному шару внедряются в правительства в беспрецедентных масштабах.
Наблюдается и обратный процесс: вместо того чтобы ликвидировать мощные банды, некоторые правительства предпочитают брать под контроль их противозаконную деятельность.
Правительственные чиновники мафиозных государств заняты обогащением себя, своих семей и друзей путем эксплуатации денежных потоков, физических ресурсов, политического влияния и глобальных связей с криминальными синдикатами ради укрепления и расширения собственной власти. И действительно, руководящие посты в некоторых наиболее прибыльных нелегальных предприятиях в мире заполняются уже не только профессиональными преступниками — их занимают высшие государственные чины, законодатели, руководители спецслужб, главы полицейских управлений, армейские чины и, в самых крайних случаях, даже главы государств и члены их семейств.
Нынешнее слияние правительства с криминалом резко контрастирует с более ограниченными методами их сотрудничества в прошлом. Правительства и спецслужбы, в том числе и демократических государств, все чаще привлекают преступные элементы к контрабанде оружия союзникам-повстанцам из других стран и даже к физической ликвидации врагов за рубежом. В качестве самого известного безрассудного примера, пожалуй, можно назвать попытку задействовать американских мафиози в операции по устранению Фиделя Кастро в 1960 г.
Но в отличие от нормальных стран, мафиозные государства вовсе не периодически полагаются на помощь криминальных группировок в достижении конкретных внешнеполитических целей. Чиновники высшего звена мафиозных государств становятся командными игроками (если не лидерами) преступных предприятий, а защита и продвижение интересов такого бизнеса приобретает для них значение официального приоритета. В мафиозных государствах, таких как Болгария, Гвинея-Бисау, Черногория, Мьянма (Бирма), Украина и Венесуэла, национальные интересы сегодня неразрывно переплетены с интересами организованной преступности.
Поскольку политика и распределение ресурсов в мафиозных государствах определяются в равной мере влиянием преступников и сил, традиционно определяющих курс государства, эти страны вызывают серьезное замешательство у тех, кто формирует политику, и у аналитиков международной политики. Мафиозные государства не поддаются простому делению на категории, а концептуальная разница между государством и негосударственными структурами размывается. В результате их поведение сложно спрогнозировать, что превращает их в особо опасных игроков на международной арене.
Революция в сфере криминала
Расхожее представление о международных преступных сетях зиждется на трех ложных посылках.
Во-первых, многие люди верят в то, что в мире противозаконной деятельности все уже когда-то было. И действительно, преступники, контрабандисты и черные рынки существовали всегда. Но сущность международной преступности за последние два десятилетия претерпела столь разительные перемены, что криминальные сети вышли за пределы своих традиционных рынков и начали пользоваться всеми преимуществами политических и экономических изменений, поставив себе на службу новые технологии.
Так, в самом начале 90-х преступные группировки в числе первых взяли на вооружение новаторские решения в области коммуникаций — такие, как передовые стандарты электронного шифрования. Криминальные синдикаты также стали пионерами в освоении новых методов транспортировки наркотиков, например «наркотических подводных лодок» — полупогружных транспортных средств, способных обходить радары, сонары и инфракрасные системы. В итоге колумбийские наркокартели доросли до полноценных погружных субмарин. Совсем недавно преступные организации стали пользоваться и преимуществами интернета, что привело к головокружительному взлету киберпреступности, а ущерб от нее для глобальной экономики в 2011г., по данным компании Symantec, составил около $114 млрд.
Во-вторых, распространенное и ошибочное восприятие построено на мнении, что международная преступность — подпольное явление и в нем задействовано лишь небольшое объединение людей с явными отклонениями, а действует оно на задворках обществах. Правда же такова: сегодня во многих странах преступники вовсе не утруждают себя подпольной деятельностью, да и к маргиналам они ни в малейшей мере не относятся. В реальности предположительные лидеры многих преступных сообществ стали своеобразными знаменитостями. Зажиточные лица с сомнительным прошлым в бизнесе превратились в желанных всеми филантропов и установили контроль над радиостанциями и телеканалами, стали владельцами влиятельных газет.
Более того, накопление преступниками богатства и власти зависит теперь не только от их собственной нелегальной деятельности, но и от действий среднестатистических членов общества. Например, миллионы граждан заняты в китайской индустрии контрафактной продукции и афганской наркоторговле. От них не отстают миллионы жителей Запада, регулярно курящие марихуану, сотни тысяч мигрантов, каждый год нанимающие преступников, чтобы те нелегально доставили их в Европу, и преуспевающие профессионалы из Манхэттена и Милана, предоставляющие рабочие места нянь и уборщиков нелегальным иммигрантам. Именно такие рядовые граждане и превратились в неотъемлемую часть криминальной экосистемы.
В-третьих, ложное представление внушает вера в то, что международная преступность — вопрос только правоохранительных органов и лучше всего решить эту проблему могут управления полиции, прокуратура и судьи. На самом деле международный криминал представляет собой политическую проблему с определенными последствиями для национальной безопасности. Сегодня размах и масштаб наиболее мощных преступных организаций сопоставим с деятельностью крупнейших транснациональных корпораций мира. И точно так, как и законные организации, криминальные структуры стремятся обрести политический вес.
Естественно, преступники всегда старались коррумпировать политическую систему ради собственного блага. Но никогда ранее противозаконным формированиям не удавалось добиться той степени политического влияния, которую сегодня имеют преступники множества африканских, восточноевропейских и даже латиноамериканских государств, не говоря уже о Китае и России.
В минувшем десятилетии (или примерно в это время) дальнейшее развитие данного феномена стало причиной появления мощных мафиозных государств. Испанский прокурор Хосе Гринда — а у него за плечами годы борьбы с восточноевропейскими преступными организациями — уверен: во многих случаях ему и его коллегам просто невозможно было отделить интересы криминальной структуры от интересов правительства приютившей ее страны. По мнению Гринды, испанские правоохранители постоянно сталкиваются с преступными синдикатами, действующими как придатки правительств Беларуси, России и Украины.
В комментариях для служебного пользования в американских дипломатических телеграммах, преданных гласности сайтом WikiLeaks, он подробно высказывается о вызывающем тревогу «беспрецедентном контроле», полученном структурой, которую он именует «российской мафией», над рядом стратегических секторов мировой экономики, в частности производством алюминия и добычей природного газа. Такая степень контроля, предполагает Гринда, стала возможной из-за масштабного сотрудничества Кремля с российскими преступными организациями.
В мафиозных государствах сотрудничество правительственных чиновников и преступников часто осуществляется посредством легальных бизнес-образований, имеющих тесные связи с лидерами высшего эшелона, их семьями и друзьями. По словам прокурора Гринды, Москва регулярно задействует криминальные синдикаты, например, российская военная разведка с помощью одной из мафиозных группировок поставляла оружие курдским повстанцам в Турции.
Однако более характерным примером совпадения интересов правительства России и местных преступных группировок стало дело сухогруза Arctic Sea: правительство утверждало, что судно в 2009 г. было захвачено пиратами у побережья Швеции. Москва демонстративно направила для спасения судна свой военно-морской флот, но многие эксперты полагают, что на самом деле сухогруз по поручению российских спецслужб перевозил контрабандное оружие, а захват и освобождение были лишь уловками, организованными для сокрытия правды о контрабандной операции, сорванной иностранными разведками.
По словам Гринды, в данном случае речь шла о совместной операции организованных преступных группировок и структуры, которую он загадочно называет «евразийскими спецслужбами». Россияне пребывали в затруднительном положении, но исход оказался крайне щадящим и даже слегка комичным.
Как бы то ни было, это дело подчеркивает непредсказуемость ситуации с безопасностью, что затрудняет отделение геополитических расчетов государств от стремления преступных организаций к наживе.
«Мафия имеет страну»
Россия — далеко не единственная страна, где грань между государственными органами и криминальными группировками непоправимо размыта. В конце 2010 г. Совет Европы опубликовал отчет с утверждением о том, что премьер-министр Косово Хашим Тачи и его политические соратники осуществляли «кровопролитный контроль над торговлей героином и другими наркотиками» и занимали ключевые позиции в «косоварских организованных преступных группировках мафиозного типа».
В Болгарии узы, объединяющие государство и преступность в единое целое, вероятно, даже сильнее. Имеет смысл привести пространную цитату из американской дипломатической депеши, опубликованной сайтом WikiLeaks, учитывая обрисованную в ней тревожную картину скатывания Болгарии к мафиозному государственному образованию. В телеграмме, в частности, говорится:
«Организованная преступность оказывает коррумпирующее влияние на все болгарские государственные институты, включая правительство, парламент и органы юстиции. В стремлении сохранить свое влияние вне зависимости от того, кто именно придет к власти, представители ОП (организованная преступность) финансируют все крупнейшие политические партии. После трансформации в легитимные предприятия эти представители предпринимают попытки — с определенным успехом — попасть в коридоры власти с помощью подкупа. На уровне ниже национального правительства и руководства крупнейших политических партий ОП «владеют» рядом муниципалитетов и отдельными членами парламента.
Прямое участие в политике, а не просто подкуп, — относительно новое явление для болгарской организованной преступности. Например, в административном центре общины Велинград представители ОП контролируют муниципальный совет и мэра. Практически идентичные сценарии разворачиваются примерно в половине десятков небольших городов и селений Болгарии.
Глядя на такое положение дел, Атанас Атанасов, депутат парламента Болгарии и бывший руководитель контрразведки страны, заметил: «В других странах имеется мафия, в Болгарии мафия имеет страну».
Криминал и государство начинают тесно переплетаться в Афганистане: здесь высших государственных руководителей и губернаторов провинций, включая Ахмеда Вали Карзая, сводного брата президента Хамида Карзая, убитого год назад, обвиняют не просто в сотрудничестве с сетями контрабанды наркотиков, а в том, что они стоят во главе их.
Наркоторговля приобретает небывало всеохватывающий характер, в нее втягиваются и африканские страны, получившие статус важных транзитных коридоров для поставок наркотиков из региона Анд и Азии на европейские рынки, где этот товар пользуется высоким спросом. Разумеется, несколько африканских правителей, их семьи, политики низшего звена, военнослужащие и представители судебной ветви власти сами стали «операторами» бизнеса по контрабанде наркотиков. Вот пример Гвинеи: в 2010г. правительство США официально назвало «наркобароном» Усмана Конте, сына покойного президента Лансаны Конте.
Управления полиции, спецслужбы, суды, местные и региональные правительства, выдающие паспорта ведомства и таможни, — все эти структуры стали вожделенными целями для криминала, стремящегося взять их под контроль. В 2011 г. американские федеральные агенты в Панаме арестовали Рене Санабрию, отставного генерала, возглавлявшего боливийское управление по борьбе с наркоторговлей. Его обвинили в организации сговора с целью доставки сотен килограммов кокаина в Майами. Генерал Санабрия признал свою вину и получил 14 лет лишения свободы. Схожим образом несколько генералов, поочередно занимавших пост главного борца Мексики с наркомафией, теперь находятся в тюрьме — за соучастие в тех преступлениях, которые им по долгу службы следовало бы предотвращать.
Мафиозное государство укоренилось и в Венесуэле. В 2010 г. президент Уго Чавес назначил генерала Энри Ранхеля Сильву главнокомандующим венесуэльских вооруженных сил. В начале 2012 г. генерал получил должность министра обороны. При этом министерство финансов США еще в 2008 г. внесло имя Ранхеля Сильвы в официальный список наркобаронов, обвинив венесуэльца в «существенной помощи операциям по контрабанде наркотиков».
Министерство финансов недавно заклеймило именем «наркобарон» целый ряд других венесуэльских чиновников, в том числе пятерых высокопоставленных военных, одного из руководителей спецслужб, а также влиятельного члена конгресса — союзника Чавеса. В 2010 г. колумбийским властям удалось задержать венесуэльца по имени Валид Маклед: правительства нескольких стран считают его главой одного из крупнейших мировых наркокартелей. Непосредственно перед экстрадицией в Венесуэлу Маклед заявил — в его распоряжении имеются видео, записи телефонных разговоров, погашенные чеки и другие улики, доказывающие, что он работал на преступную сеть, в которой состояли 15 венесуэльских генералов (в том числе глава военной контрразведки и директор управления по борьбе с наркотиками), брат министра внутренних дел и 5 конгрессменов страны.
Отчасти благодаря именно таким связям в последние годы в Венесуэле процветает кокаиновый бизнес, и сегодня эта страна, по данным UNODC (Управления ООН по борьбе с наркотиками и преступностью), поставляет половину всего кокаина, поступающего в Европу. И наркоторговля не единственный вид нелегальной деятельности, процветающий в Венесуэле в эпоху преступности, санкционированной государством. Эта страна также стала оперативной базой работорговли, отмывания денег, производства контрафакта, контрабанды оружия и торговли контрабандной нефтью.
В былые времена гуру внешней политики дружно считали международную преступность второстепенной проблемой, полагая, что с ней в состоянии справиться национальные системы правосудия. Они верили в незначительность влияния такой преступности по сравнению с угрозой терроризма или распространения оружия массового уничтожения. К счастью, начинается пересмотр этой общепринятой точки зрения. Растет число экспертов и принимающих судьбоносные решения политиков, признающих: преступность становится значимым источником глобальной нестабильности, особенно в свете появления мафиозных государств.
Преступные группировки, к примеру, осваивают новый вид наживы — за счет распространения ядерного оружия. Абдул Кадыр Хан, скандально известный пакистанский ядерный «коммивояжер», утверждал, что занимался передачей технологии производства атомной бомбы другим странам исключительно в интересах Пакистана. Однако транснациональная сеть, выстроенная им для рекламы и поставок своего «товара», была организована как противозаконное предприятие ради извлечения прибыли.
Эксперты в области распространения ядерных вооружений давно предупреждают: стратегии сдерживания не действуют на частные структуры так, как на государства. И это реальный повод для беспокойства, ведь в результате более глубокого взаимопроникновения государственной власти и криминала задача сдерживания может существенно усложниться.
Самой тревожной в этом плане, вероятно, следует считать ситуацию с Северной Кореей. И хотя КНДР не так давно заявила о намерении приостановить испытания ядерного оружия в обмен на продовольственную помощь, эта страна до сих пор остается диктатурой с ядерным арсеналом, а американские чиновники окрестили Северную Корею «государством Сопрано»** за существование криминальных структур, управляемых государством.
Шина Честнат Грейтенс — эксперт по вопросу слияния криминала и государства в Северной Корее — пишет, что эта страна обладает «средствами и мотивацией для экспорта ядерных материалов», и предупреждает: «схема распространения посредством нелегальных сетей не всегда может контролироваться государством-поставщиком надлежащим образом». А это привносит дополнительный фактор неопределенности в и так уже взрывоопасную ситуацию.
И даже если забыть о тревожной перспективе мафиозных государств с ядерным арсеналом, проявить готовность к использованию силовых методов могут и правительства, сильно зависящие от нелегальной торговли — в том случае, когда возможность их доступа к прибыльному рынку окажется под угрозой.
Давайте, например, рассмотрим войну 2008 г. между Грузией и Россией за отколовшиеся территории Абхазии и Южной Осетии. По мнению эксперта по кавказскому вопросу Томаса де Вааля из Фонда Карнеги, до того, как грянул конфликт, преступные организации проводили в Южной Осетии чрезвычайно прибыльные операции, а на противозаконной торговле держалась значительная часть экономики региона. И хотя найти прямые доказательства сложно, масштаб этой нелегальной деятельности подразумевает активное содействие российских чиновников, действовавших в роли патронов и партнеров криминала.
Естественно, конфликт был спровоцирован целым рядом факторов, в том числе национальной рознью, внутренней политикой Грузии и стремлением России подтвердить свою гегемонию в ближнем зарубежье. Но можно также допустить, что среди заинтересованных групп, подталкивавших Кремль к войне, были и лица, вовлеченные в чрезвычайно доходные контрабандные операции на спорных территориях.
В теневую экономику за наживой
Борьбу с международной преступностью все решительнее следует ориентировать на нечто большее, чем пресечение трафика контрафактной продукции, наркотиков, оружия и живого товара; она должна быть также направлена на профилактику и «лечение» от криминализации правительств.
Противозаконная торговля опасна по определению, но угроза, таящаяся в ней для общества, многократно усиливается в тех случаях, когда преступники занимают высокие государственные должности, а правительства берут криминальные синдикаты под крыло.
Современные правоохранительные органы пока еще не могут состязаться с преступными организациями — те не только богаты, жестки и безжалостны, но и пользуются огромным преимуществом в виде безоговорочной поддержки со стороны национальных правительств, дипломатов, судей, шпионов, генералов, министров и шефов полиции. Мафиозные государства могут позволить себе лучших юристов и экономистов, а также доступ к самым продвинутым технологиям. Страдающие от недофинансирования правоохранительные ведомства, заваленные по уши работой суды и неповоротливый бюрократический аппарат все чаще просто не поспевают за столь щедро финансируемым и маневренным заклятым врагом.
Деятельность правоохранительных органов не отличается эффективностью еще и потому, что по сути своей они национальны, а крупнейшие и наиболее опасные криминальные организации, наряду с агентами мафиозных государств, способны действовать во многих юрисдикциях.
Мафиозные государства сводят воедино скорость и гибкость транснациональных криминальных сетей и юридическую защиту и дипломатические привилегии, по определению дарованные только государству, создавая в итоге некий гибрид интернациональной структуры, против которой в арсеналах национальных правоохранительных органов практически нет средств.
Существующие в распоряжении национальных правительств инструменты противостояния новой угрозе — конвенции, международные организации и межведомственное сотрудничество национальных правоохранительных ведомств — отличаются медлительностью, неповоротливостью и просто непригодностью для решения подобной задачи. В конце концов, как может страна координировать усилия в борьбе против криминала с государственными лидерами или руководителями полиции, если те сами преступники?
Появление мафиозных государств ставит под угрозу существование самой идеи международного сотрудничества правоохранительных органов. В 2006 г. руководители полиции 152 стран встретились в Бразилии на 75-й Генеральной ассамблее Интерпола — международной организации, устав которой содержит требование об «обеспечении и стимулировании максимально возможной широкой взаимной помощи между всеми руководящими структурами криминальной полиции». На тот момент пост президента Интерпола занимал Джеки Селеби, глава национальной полиции ЮАР.Во вступительном обращении Селеби призывал своих коллег «вести поиск методов и систем, обеспечивающих полную защиту наших границ и службы пограничного контроля». Несомненно, благородная миссия! К сожалению, активный поборник этой идеи сам оказался жуликом. В 2010 г. Селеби был осужден за получение $156 000 взятки от контрабандиста-наркоторговца и теперь отбывает 15-летнее наказание.
Но гораздо тревожнее (тревожнее, чем отдельный громкий скандал) для Интерпола стало явление, именуемое людьми, знакомыми с ситуацией изнутри, «проблемой кризиса доверия» — проблемой, исторически снижающей эффективность действий этой организации. «Печальная правда такова: я не собираюсь делиться своей самой ценной, самой конфиденциальной информацией с российскими или мексиканскими полицейскими управлениями», — заявил мне высокопоставленный сотрудник британского ведомства по борьбе с организованной преступностью на вопрос об Интерполе. И хотя организация прилагает все усилия к обеспечению конфиденциальности информации, которой обмениваются ее члены, в реальной жизни национальные правоохранительные органы сохраняют скептически-настороженное отношение к перспективе слишком откровенного раскрытия карт.
Роль мафиозных государств постепенно проясняется, и сотрудники правоохранительных органов в мире приступают к разработке новых стратегий и политики в работе с такими странами. Вводятся требования к государственным деятелям высшего звена раскрывать информацию об их финансовом состоянии, проводится тщательный мониторинг деятельности бухгалтеров, юристов и технических специалистов, защищающих лидеров преступного мира, совершенствуется координация действий различных национальных ведомств.
Расцвет мафиозных государств послужил поводом к ускорению этих поисков путем интернационализации борьбы против преступности. Одним из многообещающих подходов можно считать формирование «коалиции честных» среди правоохранительных органов, в наименьшей степени подверженных внедрению криминального элемента или установлению преступниками контроля над ними.
Дополнительным желанным шагом станет развитие многонациональной сети судов первой инстанции, сотрудников полиции, аналитиков-разведчиков и законодателей ради того, чтобы перевести сотрудничество на более высокий уровень, чем может предложить Интерпол. Речь идет о сотрудничестве, построенном на доверии между высокопоставленными офицерами правоохранительных органов, десятилетиями боровшимися против транснациональных преступных сетей плечом к плечу. Как это часто бывает, стратегическое долговременное партнерство единомышленников, хорошо знакомых друг с другом и разделяющих общие ценности, гораздо эффективнее формального официального «сотрудничества» ведомств, работники которых практически ничего не знают друг о друге.
К сожалению, несмотря на всеобщее признание необходимости международных усилий для победы над транснациональной преступностью, большинство антикриминальных инициатив так и не выходят за пределы конкретных стран. И хотя мафиозным государствам удалось придать вопросу международной преступности статус представляющего национальную безопасность, ответственность за борьбу с преступностью до сих пор (и практически во всем) лежит на местных правоохранительных органах. На самом деле даже полицейские управления и другие правоохранительные органы развитых стран редко координируют свою работу с коллегами внутри страны, несмотря на то что транснациональная преступность ставит под угрозу существование демократического правления, финансовых рынков и прав человека.
Наиболее существенным препятствием в борьбе с распространением мафиозных государств стало то, что рядовые граждане и политики, принимающие ответственные решения, показывают практически полное отсутствие понимания масштаба этого явления. Игнорирование масштаба и размаха проблемы затрудняет выработку стратегии защиты и увеличение крайне скудных бюджетов правительственных структур, обязанных противостоять международной преступности, особенно в период жесткой экономии.
Но такое понимание сложно сформировать до тех пор, пока столь много аспектов скатывания государства в криминал понимаются слабо. И тут возникает еще более серьезная проблема. Выделение бюджетных средств, направляемых на сокращение мощи мафиозных государств, окажется бесполезным и даже контрпродуктивным, пока расходование денег на такую политику не будет подкреплено неопровержимым массивом знаний.
К глубочайшему сожалению, мафиозное государство — это явление, о котором известно слишком мало. Аналитический подход, применяемый сегодня правительствами к данной проблеме, основан на давно устаревшем понимании сути организованной преступности. Восполнение существующего пробела в знаниях потребует от руководства правоохранительных органов, разведывательных структур, военных организаций, СМИ, представителей науки и некоммерческих организаций сбора более достоверной информации, и обмена ею. Но даже выполнение этого пожелания станет лишь первым и, очевидно, недостаточным шагом.
