Главная

Местные выборы: отменить нельзя провести

25 октября по всей Украине должна пройти выборы в местные органы власти. Об этом совершенно однозначно говорить Конституция страны (ст.141). это правило распространяется и на те местные советы, и тех мэров, которые были избраны на внеочередных выборах, состоявшихся в один день с президентскими, в мае 2014-го года. Это установлено решением Конституционного суда № 2-рп/2013 от 29.05.2013.

То есть, и в Киеве, и в Одессе, и в Николаеве избранные менее года назад мэры/местные советы вынуждены будут пройти проверку общественным доверием.

И, тем не менее, шансы, что выборы в срок не пройдут, велики. Что может помешать «празднику волеизъявления»?

Как будем выбирать?

Нынешний закон о выборах депутатов местных советов (и городских/поселковых/сельских голов) – не совершенен. Провести выборы по этому закону – наступить на те же грабли, что и при внеочередных выборах в Верховную Раду. На это, в частности, Украине указала Европейская комиссия.

На выборах в местные советы правящая коалиция готова обкатать идею «открытых списков». По крайней мере, подобный пункт записан в коалиционном соглашении. На практике он не пока не реализован. Но тут есть запас прочности: предвыборное законодательство можно менять до августа. Достаточно оставить между сменой закона и самими выборами хотя бы 60 дней (плюс две недели для подстраховки), и провести их удастся.

Тем более, что в Госбюджет на 2015-й год заложены 1 млрд. 180 млн. грн. на местные выборы – в виде субвенций местным бюджетам.

Закон поменять можно, но…

А Конституцию?

Сам по себе закон поменять не так сложно, как определиться с тем, под какую систему местного самоуправления проводить выборы. Власть говорит о децентрализации, власть пропагандирует определенную ее модель. Петр Порошенко даже назначил персональный состав Конституционной комиссии, а вот успеет ли она предложить новый вариант основного закона, успеет ли Рада в течение двух сессий его утвердить?

Механизм-то прост. Парламенту нужно на двух сессиях подряд сподобиться найти голоса для того, чтобы наконец-то начать в стране механизм децентрализации. Под эти изменения – принять закон о местных выборах. Каковы шансы, что ВР примет изменения в КУ, найдя 300 голосов? Честно говоря, минимальные.

А нет таковых. Парламент может отменить децентрализацию, не проголосовавза соответствующие изменения в КУ

Возможен и еще один вариант: принятие изменений в закон, но не в Основной.

Еще раз: организация местных выборов целиком ложится на плечи ВР, ведь именно ВР назначает их проведение.

Логичный вопрос: почему бы не проводить выборы под новые полномочия местной власти, вязнет в недрах Рады.

О пользе логики

В самом деле, избрать местные советы, а потом изменить их права и обязанности – не лучший путь. В таком случае всегда возникнет вопрос: избирали для другого и с другим объемом прав.

Но идти по логичному пути: изменения КУ, изменения закона о местных выборах – мешает сам же парламент. Центральная власть все еще не может определиться с моделью децентрализации.

И это – не считая более мелких местных проблем. К примеру, власть желала бы не проводить выборы в столице, попытавшись искусственно продлить жизнь Киевсовета и мэра до 2019 года. Почему? Очевидно: шансы на повторный успех Кличко малы.

Поэтому сегодня одним из базовых вариантов считается перенос проведения местных выборов на весну-2016, как минимум. Мол, сначала поменяем КУ, потом закон, а потом уже проведем выборы.

Для продавливания такого решения требуется или 300+ голосов в парламенте, или решение Конституционного суда. Последний вариант технологически проще.

Вот только с реальным соблюдением прав и интересов регионов ни тот, ни другой не будут иметь ничего общего.

Информация о материале

Опубликовано: 09 апреля 2015

Налоговая перенедозагрузка

Налоговая реформа 2014-го сменилась налоговой реформой 2015-го. Как в старом анекдоте, Минфин сначала купил козу, а теперь решил ее спешно продать. Немудрено, ведь ожидания от детенизации себя не оправдали, плановые показатели по налоговым поступлениям были традиционно завышены, а администрирование зашло в тупик. Правда, ожидать быстрых изменений не приходится. Вместо того, чтобы подать конкретные предложения, госаппарат опять начал создавать различные группы, комитеты, клубы по интересам и кружки. За стратегическое планирование отвечать теперь будет Национальный совет реформ, а при нем создана рабочая группа, которая курирует налоговые изменения и заседания которой будут проходить аж раз в месяц. Первое уже состоялось, на нем обсудили базовые принципы реформы, среди которых традиционно системность, нейтральность, простота, эффективность, ответственность власти и бизнеса. В двух словах — работа кипит.

Учитывая, что окончательный вариант изменений в Налоговый кодекс должен быть готов к лету, остается надеяться, что на следующем заседании (через месяц) взгляды рабочей группы на фискальную политику конкретизируются. Параллельно налоговые изменения активно обсуждаются и в комитете ВРУ по вопросам налоговой и таможенной политики, и в Государственной регуляторной службе, и в самой ГФС, которая хоть и обезглавлена, но является непосредственным участником процесса. Все это напоминает историю с девятью рабочими группами, которые работали над предыдущей версией реформы. Чем все закончилось, мы знаем. Тогда бизнес пенял на глухоту ГФС, фискалы — на произвол Минфина, а Минфин — на несговорчивость парламентариев. И что показательно, виноватых не нашлось.

И вновь продолжается бой

Случайно или намеренно, но из идеологов предыдущей реформы у рычагов власти не осталось никого, кто смог бы ответить за «достижения» прошлого года, — ушла вся верхушка ГФС, сменились заместители министра финансов. Что, впрочем, не гарантирует смены подходов. Риторика Минфина так и не позволила определить, на чем сосредоточатся новые реформаторы — на снижении фискальной нагрузки или наполнении дырявого бюджета?

Если вкратце, то изменения должны коснуться единого социального взноса и налога на доходы физических лиц, рентных платежей, акцизов, электронного администрирования НДС. Все новации в той или иной степени продиктованы МВФ. Однако следует понимать, что, декларируя перед кредиторами одно, чиновники очень часто реализуют совсем другое. В чем мы уже неоднократно имели возможность убедиться.

Активно обсуждаются варианты налогообложения роскоши и введения обязательного декларирования доходов для граждан. В прошлом году подобные инициативы были раскритикованы, так как составление налоговой декларации — непростая задача для обычных граждан. В то же время всем не подавшим декларации усредненные активы будут насчитываться автоматически. Это рискует обернуться налогообложением не тех, кто имеет высокие доходы, а тех, кто не сориентировался в налоговых изменениях.

Требует решения еще и вопрос налогообложения недвижимого имущества, отличного от земельного участка, в зависимости от уровня доходов налогоплательщика. Уже зарегистрировано несколько законопроектов о предоставлении льгот определенным категориям плательщиков, однако проблема гораздо шире, чем кажется на первый взгляд, а потому решать ее будут комплексно.

По словам замглавы парламентского комитета по вопросам налоговой и таможенной политики Андрея Журжия, не оправдал ожиданий правительства и импортный сбор. «Он вводился под лозунгом «все ради сбалансированного бюджета», обсуждение этого вопроса было сверхсложным, и, как видим, убедительными оказались только цифры: сбор не дает финансировать госказну, это и близко не те ожидания, которые были изначально просчитаны. Поэтому, скорее всего, он будет снижен», — рассказал он ZN.UA. Кроме этого, обнаружились проблемы с электронным администрированием НДС — слишком высокой на практике оказалась зависимость покупателя от регистрации продавцом налоговой накладной. Методика, предложенная Минфином, рассчитана на идеальные добросовестные коммерческие отношения, а не на отечественные реалии. Впрочем, нельзя сказать, что об этом не предупреждали эксперты.

Запланировано также снижение ренты для газодобытчиков и изменение базы налогообложения этого сбора. Тут любопытно следующее. Повышая ренту, Минфин рассчитывал дополнительно привлечь в бюджет 12,5 млрд грн и направить их на субсидии для населения. О том, где возьмутся эти ресурсы в случае отказа от повышения ренты, можно только догадываться. Но тарифы для населения уже выросли, и количество домохозяйств, претендующих на субсидии, к концу следующего месяца, по оценкам министра социальной политики Павла Розенко, вырастет вчетверо — до 4 млн.

Будут также внесены изменения в администрирование местного 5-процентного акцизного сбора. Принятая система оказалась мертворожденной, так как рассчитана исключительно на торговцев, имеющих кассовые аппараты, а это отнюдь не большинство. С одной стороны, это не обеспечивает запланированные поступления от дополнительного акциза в местные бюджеты, а с другой — оставляет в дураках торговцев, работающих с кассовыми аппаратами. Более того, в парламенте ведется активная работа по продвижению законопроектов, предполагающих отмену обязательного введения регистраторов расчетных операций для «единщиков» второй и третьей групп, что вносит еще большую сумятицу в процесс.

В очередной раз изменятся и ставки ЕСВ. «Первым шагом на пути совершенствования законодательства по налогообложению доходов, связанных с оплатой труда, стало уменьшение общей нагрузки на фонд с 56,86 до 34,8% при применении понижающего коэффициента 0,4. Следующим шагом, на мой взгляд, должна стать полная отмена ЕСВ и военного сбора с установлением единой ставки налогообложения оплаты труда на уровне примерно 29% для 2016 г. с постепенным снижением до 20%», — поделился планами Андрей Журжий. Однако эксперты, с одной стороны, сомневаются в возможности реализовать столь кардинальные планы по отмене налога, а с другой — в один голос говорят о том, что снижение ставок ЕСВ не будет эффективным без снижения ставок налога на доходы физических лиц. А вот об этом речь пока не идет.

Но главное, о чем молчат реформаторы, это об изменениях в работе самой налоговой. И речь сейчас не о красивых фразах про «трансформацию в сервисную службу», они как раз звучат на каждом углу. Речь о ликвидации коррупционных схем, которые фискальная служба создает, покрывает и развивает. Заигрывая с внешними кредиторами и создавая видимость проведения реформ, правительство не вносит каких-либо конкретных инициатив, позволяющих считать, что реальная реформа состоится. По словам экспертов, присутствовавших на обсуждениях новаций, максимум, о котором можно говорить, это некоторые уступки по ЕСВ. Но за счет чего? Опять речь идет о реформировании НДФЛ, одноразовом декларировании и непрямых методах налогообложения. То есть обо всех тех шагах, которые ранее критиковались. При сохранении существующих сейчас в налоговой методов работы все эти меры обречены на провал и не дадут ничего, кроме усиления налоговой нагрузки.

Нет налоговой реформы без реформы налоговой

Окончательного варианта отчета комиссии, расследовавшей деятельность высшего руководства ГФС, не видел никто, включая людей, непосредственно принимавших участие в его подготовке. Все претензии к ГФС относительно злоупотреблений были собраны у экспертов и отправлены в неизвестном направлении. А материалы там были очень интересные, достойные внимания не только общественности, но и правоохранительных органов. Именно отсутствие наглядных результатов расследования привело к череде слухов и допущений о том, что кому-то дали красиво уйти, кого-то «ушли», а кто-то стал жертвой инсинуаций. В итоге все пострадавшие, а виновных нет. И традиционно никто до сих пор не понес реальную ответственность за те нарушения, которые собственно стали причиной кадровых изменений.

На самом деле в ходе расследования были определены целые пласты проблемных вопросов, в основном они касались бюджетного возмещения, схемного налогового кредита и переплат, но обнаружились и новшества в злоупотреблениях. «При рассмотрении жалоб мы отметили два очень интересных момента. Во-первых, большое количество предприятий, задействованных в схемах, перешло в Донецкую и Луганскую области, начав генерировать схемные налоговые кредиты уже оттуда. Причем пик перерегистрации пришелся на лето 2014-го — разгар военных действий. По сути, для налоговой эти компании «потерялись», сохранив при этом свидетельство плательщика НДС и все возможности для злоупотреблений. Теоретически службы ГФС могут их найти, но никаких практических действий не предпринимают. Во-вторых, очень часто начала применяться норма о невозможности проведения встречной сверки, которая в первую очередь работает против добросовестных плательщиков. Фактически благодаря этим актам предприятиям, нормально работающим в реальном секторе экономики, присваиваются статусы транзитеров», — рассказала Юлия Дроговоз, вице-президент УСПП по вопросам налоговой политики.

Несмотря на то, что борьбой с «налоговыми ямами» в ГФС занимаются сразу несколько подразделений, имеющих для этого все ресурсы, включая программные продукты и техническое обеспечение, «ям» тоже меньше не стало. Не изменилась и практика рассмотрения жалоб плательщиков. На уровне ГФС свыше 90% жалоб рассматриваются в пользу самой же службы. Если же жалобы доходят до судов, то более 70% решений принимается в пользу налогоплательщиков. О чем это говорит? О том, что жаловаться на рядовых сотрудников налоговой ее же руководству бессмысленно — рука руку моет.

Бюджетное возмещение продолжает осуществляться вручную, решения о том, кому дать, а кому не дать, принимаются на основании личных договоренностей, откатов, обязательного наличия переплаты и т.д. Даже прохождение всех проверок и зачисление в реестр компаний, претендующих на возмещение, не являются гарантиями получения возмещений. Ведь в том реестре, который передается в казначейство, всегда одни и те же предприятия, и пока они не возьмут свое, для других вопрос не решится. Конечно, давно можно было бы перейти к пропорциональному распределению средств между всеми претендентами на возмещение, разработать общую методику, исключить человеческий фактор. Но такой подход не был выгоден ни во времена Клименко, ни во времена Билоуса. Есть ли шанс, что что-то изменится при новом руководителе?

«Компании, входящие в топ-20 «возмещенцев», можно легко обнаружить и в легендарных «списках Клименко» на отработку по трансфертному ценообразованию. Фактически это предприятия, осуществляющие экспорт либо по ценам, которые ниже индикативных, либо в низконалоговые юрисдикции. Получается, что компаниям, которые должны «отрабатываться» по ТЦО, продолжают своевременно и без заминок возмещать НДС, — рассказала ZN.UA Ольга Богданова, председатель наблюдательного совета общественной организации «Палата налоговых консультантов». — Более того, если подтянуть финансовую отчетность этих компаний, мы не без удивления обнаружим, что все они систематически убыточны. И это не операционный убыток, а отрицательная валовая прибыль. Грубо говоря, они продают товары ниже их себестоимости». Причем речь идет о бюджетообразующих предприятиях, которые генерируют львиную долю всех налоговых поступлений. Очевидно, что новому руководителю ГФС придется столкнуться и с немалыми соблазнами, и с огромным сопротивлением. И пример тотальной безнаказанности всех предыдущих руководителей налоговой — не лучший аргумент в пользу его честной работы.

Монстр, созданный еще при Клименко, никуда не исчез. Пример Билоуса показал, что благодаря четко выстроенной предыдущим руководителем системе, контроль над теневыми потоками легко переходит из рук в руки, и смена руководства не гарантирует смену подходов или изменения в работе ГФС. Тем не менее хотелось бы, чтобы проведенное расследование не спустили на тормозах, а назначение нового руководителя фискальной службы было максимально прозрачным. Иначе правы будут те, кто счел гонения на верхушку ГФС лишь этапом в премьерской PR-кампании.

«Конкурсная комиссия должна требовать от кандидата четкую программу действий, которая позволила бы общественности отслеживать результативность работы руководства службы и понимать, какой станет налоговая через полгода, через год, — считает Дмитрий Алексеенко, глава Общественного совета при ГФС. — Мы должны увидеть реальную реструктуризацию службы, люстрацию ее сотрудников, увольнения тех, кто уличен в коррупции. Учитывая, что процесс расследования деятельности предыдущего руководства прозрачен не был и отчета мы не увидели, есть сомнения, что что-то реально изменится».

Информация о проведении открытого конкурса на замещение вакантной должности главы ГФС появилась на сайте Минфина спустя полторы недели после того, как об этом на заседании правительства сообщил премьер. На подготовку документов и подачу заявок потенциальным кандидатам выделили целых четыре дня. Перечень требований к кандидатам также вызывает вопросы, все они, кроме высокого уровня профессиональных знаний налогового и таможенного законодательства, применимы к любому управленцу со стажем. Не секрет, что чем пространнее условия отбора, тем проще провести на должность кандидата карманного и отказать кандидатам неугодным. Как, например, адекватно оценить умение «ориентироваться в социально-экономическом пространстве» или понимание «современных проблем менеджмента»?

Анализировать соответствие кандидатов будет специальный совет, в который, наряду с министром финансов и тремя ее замами, вошли представители Европейской бизнес-ассоциации, Американской торговой палаты, рекрутинговых агентств и общественных организаций. Что, впрочем, не является гарантией беспристрастного отношения к вопросу. Ситуацию хорошо иллюстрирует тот факт, что один из членов совета о своем участии в процессе узнал только от корреспондента ZN.UA. Предложение от Минфина поучаствовать в отборе кандидатов на должность главы ГФС он не получал, и почему его фамилия оказалась в обнародованном министерством списке, не понимает. Типичная показуха, лишь подтверждающая опасения, что новый глава фискальной службы будет выбираться, исходя из политических, кулуарных мотивов, а нынешний открытый конкурс — не более чем фикция.

В итоге очередные налоговые новшества повторят все предыдущие провальные реформы. Ибо рано или поздно упрутся в коррупционные схемы, которые создает сама фискальная служба, а также в нежелание бизнеса сотрудничать с государством, которое закрывает на это глаза, да еще и игнорирует принцип стабильности, закрепленный Налоговым кодексом, от месяца к месяцу меняя налоговое законодательство.

Информация о материале

Опубликовано: 09 апреля 2015

Як воює батальйон медиків

Перший добровольчий мобільний шпиталь імені Миколи Пирогова – явище непересічне і єдине у своєму роді. ПДМШ не подібний до жодного з добровольчих чи державних медичних об'єднань – ані за статусом, ані філософією, ані за настроєм.

Парамедик – ще одне слово з лексикону нової доби, що в буквальному перекладі означає «наближений до медицини». Сюди приймають добровольцями як професійних медиків, так і людей без відповідної освіти. Проте з усіма підписують угоду на ротацію тривалістю в місяць, а за потреби оформлюють офіційне відрядження тим, хто мусить залишати роботу.

Перш ніж потрапити на фронт, усі, навіть професійні лікарі, проходять навчання. Адже робота цивільного медика в теплому стерильному кабінеті, у злагодженій роками команді асистентів, – суттєво різниться від того, які задачі постають перед медиком військовим. Окрім надання першої допомоги, добровольців навчають правилам безпеки у випадку обстрілів з «Градів», мінометів, танків; люди пробують «випадати» із машини у випадку тривоги, залягати на землю, транспортувати пораненого лежачи в разі вогневої небезпеки.

Геннадій Друзенко, голова наглядової ради Першого добровольчого мобільного шпиталю ім.Пирогова, один з ініціаторів проекту, розповідає про історію та особливості свого «дітища».

Медики в підпіллі

Сам я є юристом, і взагалі, до Майдану був переконаний, що від медиків треба тікати. До них потрапити як до юристів – витратиш усі гроші, і будеш вічним пацієнтом.

Сам я все життя був правником. Моє «залучення» до медицини стартувало 1 грудня 2013 року, коли в повітрі «запахло смаженим», і я зрозумів, що не завадить організувати медиків. Інтуїція мене не підвела, і 1 грудня на мій пост у фейсбуці відгукнулося лікарі, і ті, хто давно працює в медицині, зокрема, Євген Найштетик.

Ми зорганізувати перші мобільні медичні бригади, які й прийняли на себе перший удар на Банковій. Група, якою я безпосередньо опікувався, надавала допомогу в холі одного з комітетів Верховної Ради, найближче до лінії зіткнення.

Удруге мене понесло в медицину вже в січні-лютому 2014 року, коли в приймальних покоях київських шпиталів і лікарень «Беркут» почав забирати поранених. Ми, знову ж таки з Євгеном, почали робити так звані «громадські», а по суті, підпільні шпиталі. Їх було два в Києві – на Межигірській і на Чеслава Бєлінського. Через них пройшло понад 150 пацієнтів.

Обираючи місце, ми спеціально уходили подалі від лінії зіткнення, при цьому лишаючись у межах досяжності від центру.

Те, що відбулося у будинку Профспілок, ще раз підкреслило правоту нашого підходу. Наші шпиталі за задумом мали бути недалеко від центру, але безпосередньо поза зоною конфлікту.

Утретє ПДМШ почався з жахливої статистики в Іловайську – коли вперше речники Міноборони озвучили цифри, з яких випливало, що кожен третій поранений боєць загинув.

Щоб зрозуміти, наскільки це неприйнятно, скажу, що під час Другої Світової було співвідношення один до п'яти, тобто кожен п'ятий, 20%. А натівський стандарт – кожен 33-й, тобто ми в десять разів перевищуємо натівський стандарт.

Бійці медичного батальйону імені Миколи Пирогова

Ми вирішили, що треба щось робити. Проаналізували ситуацію, де вузьке місце, чому помирають. Бо на той час, а зараз особливо, стаціонарні шпиталі – Мечникова в Дніпропетровську, Харківський шпиталь, Запорізький шпиталь, навіть станція швидкої допомоги в Маріуполі, перероблена під військовий шпиталь – загалом працюють добре, іноді навіть дуже добре.

Виявилось, що проблема в тому, що «плече» між полем бою й гарними лікарями надто велике. 200 кілометрів із гаком по цьому бездоріжжю, нерідко в «таблетці» замість сучасного реанімобіля – добивають бійця.

«Вище мистецтво»

Ідея ПДМШ полягає в тому, щоб наблизити якісну (підкреслюю – якісну!) медичну допомогу настільки близько до зони конфлікту, наскільки можна.

Ми веземо не пораненого в глибокий тил – ми веземо лікарів до пораненого.

Причому не парамедиків – які, безумовно, герої, як, скажімо, наші друзі «Госпітальєри«,Хоттабичта інші, – а кваліфікованих медиків, які можуть, приміром, замінити судину на протез і врятувати ногу, чи нейрохірургів, які можуть зарадити при пораненні хребта, тощо.

Бійця на передовій поранило – його товариші мають зупинити кров, перев'язати ногу, руку, і віднести чи відвезти до наших евакуаційних бригад, які мають доставити в лікарню – і там ПДМШ уже стабілізує його три-п'ять днів, поки пораненого можна буде безпечно доправити в той самий шпиталь у Харкові, у Дніпропетровську, у Києві, у Запоріжжі.У Курахово, в Артемівську, і наступна місія в Попасній, за кілометр від останнього українського блокпосту – і буде зоною локації ПДМШ. Це дозволить зробити проміжну ланку в рази ефективнішою, ніж вона є зазвичай.

Тобто, ми – перші кваліфіковані лікарі, які стоять після парамедиків.

Парамедик має зробити найпростіші маніпуляції й доставити пораненого бійця до медиків.

Тим не менше, наші парамедики, які брали активну участь у евакуації бійців із Дебальцевого, засвідчили, що працюють ефективно. Вони надавали допомогу й в екіпажах із професійними медиками, навіть кілька життів за нашими оцінками врятували, роблячи іноді неочікувані речі – скажімо, застосовуючи «Целокс» не в той спосіб, у який навчають це робити. Але саме через це врятували бійця.

Наша «фішка», наша особливість – це системність і спроба побудувати завершений цикл на певному етапі.

Зустріч в «оранжевій» зоні, вивіз до бази, причому вже з наданням первинної медичної допомоги й під час евакуації. Операція, так звана «друга черга медицини катастроф», де пацієнта приймають, оперують, стабілізують стан, і потім відправка в глибокий тил у великі стаціонарні шпиталі.

Умовно кажучи, на полі бою нас ще немає – бо за всіма правилами тактичної медицини цим мають займатися не професійний медик, а колега-боєць. І нас уже немає у великих шпиталях – бо, слава Богу, у них вистачає кадрів і можливостей.

Наприклад, із самого Дебальцевого бійці виходили самі. Але вже в районі Луганського їх зустрічав, зокрема, і наш евакуаційний транспорт – «Швидкі», котрі забирали десятки поранених із того транспорту, на чому виходили бійці. Іноді вони виходили пішки – їх садили в евакуаційний транспорт і везли в Артемівськ.

Це якраз був «піковий» день, коли здійснили понад сотню операцій. Тоді оперували навіть у нашій мобільній операційній, яку поставили просто у дворі центральної районної лікарні, і робили операції там – бо операційних столів у місцевій лікарні не вистачало.

Працювало дві команди: команда парамедиків, яка займалася евакуацією й підтриманням стану пораненого на ці кілька десятків кілометрів від Луганського до Артемівська, ну й кваліфіковані хірурги, які тут рятували життя й здоров'я.

Зокрема, завдяки нашим хірургам Владиславу Горбовцю й Степану Королько, кілька бійців залишились з ногами – бо лікарів такої кваліфікації на той час в Артемівську не було (думаю, що й зараз немає), які могли б вставити, скажімо, протези судин. Це не просто судинні хірурги, а саме фахівці, що роблять протезування судин – це рятувало ноги, у противному випадку це були би інваліди. А так – будемо сподіватися, що згодом вони знову будуть ходити на своїх двох.

Це є яскравим прикладом того, коли вища кваліфікація, вище вміння, вище мистецтво дають прямі результати й ставлять перед вибором: з ногою чи без?

Особливий статус

Статус ПДМШ абсолютно унікальний. Філософськи ми намагаємось поєднати гнучкість, ефективність і ентузіазм волонтерського руху – із системністю, які мають демонструвати державні інституції: Медична служба ЗСУ, медичні структури Нацгвардії, і місцева медицина, яка підпорядкована МОЗ.

Із точки зору цивільної медицини, ПДМШ це зведений загін медицини катастроф Міністерства охорони здоров'я.

З точки зору фандрайзингу і юридичної відповідальності – це проект Всеукраїнської Ради захисту прав і безпеки пацієнтів, яка є неурядовою благодійною організацією, і яка протягом останніх п'яти років була єдиним серед українських НДО партнером Ради Європи в сфері охорони здоров'я. Із цієї точки зору, це є проект однієї з неурядових організацій.

Юрист Геннадій Друзенко - один з тих, завдяки кому з'явився Перший добровільний мобільний госпіталь імені Пирогова

З точки зору військової медицини, у нас є меморандум із Міністерством оборони. Ми фактично є медротою на посилення військових медиків. Тому ми з Генштабом, зокрема, погоджуємо нашу наступну локацію, і це дає нам юридичне право оперувати й надавати медичну допомогу військовим.

І з точки зору Антитерористичного центру, як говорить закон про боротьбу з тероризмом, ми є однією із сил та засобів, які залучені для проведення АТО. Статус, звичайно, дуже складний – але в цій ситуації, яку ми маємо, це один з оптимальних статусів для того, аби бути й волонтерами, і частиною системи водночас. Поки нам це вдається поєднувати ефективно.

Я б не хотів, щоб наш Шпиталь перетворився на, скажімо, медроту Нацгвардії, ЗСУ чи МВС. Який гарний, висококваліфікований медик піде на «чисту» зарплату нацгвардійця працювати?!

Нашим же медикам вдається поєднувати звичну для них роботу в комфортних умовах провідних лікарень України, і на місяць виїжджати сюди, на передову, куди їх кличе серце, совість, патріотизм.

Знову ж таки, поки українські Збройні сили, МВС, Нацгвардія не зможуть хоча б віддалено нагадувати збройні сили цивілізованих країн – соціальний статус, забезпечення та просто гідна оплата праці – годі сподіватися, що медслужба ЗСУ зможе конкурувати з висококваліфікованими цивільними лікарями.

На початку нас плутали з медротою ім. Миколи Пирогова Нацгвардії. І ми, і вони опинилися в Артемівську. Але доволі швидко навчились відрізняти.

Знову ж таки, достатньо подивитися на наш автопарк. Попри те, що Збройні сили мають фантастичний бюджет проти нашого шпиталю та незрівняні можливості в сфері міжнародної технічної допомоги – тим не менш, можна поїхати в Краматорськ, у штаб АТО й подивитися, скажімо, на наші реанімаційні автомобілі й ті так звані «таблетки» (санітарні УАЗи), які є в них.

Із придбанням транспорту, звісно ж, нам допомогли волонтери. Щось нам подарували з-за кордону – наприклад, реанімобіль «Renault» та Volkswagen-5. А операційну «Ангел» на базі «Уралу» ми робили самі – наша перша машина!

Збирали з миру по нитці: довіра спочатку до ініціаторів проекту, а потім і до проекту як такого, дозволила на сьогодні мати близько десяти автомобілів, включаючи унікальний операційний автобус «Неоплан». Він буквально на днях приїхав в Артемівськ, і я вірю, врятує ще багато життів.

Для забезпечення безпеки ми знайшли порозуміння з Міністерством внутрішніх справ, і переконали полк «Днепр-1», з яким першим перетнулись в зоні проведення АТО, узяти на себе забезпечення безпеки наших медиків. Опинившись на одній із ними локації, подружилися, а потім легалізували нашу співпрацю.

Тепер медики займаються медициною, а професійні бійці з легальною зброєю працюють над безпекою наших медиків. Хоча при виїзді на передову парамедикам зброя іноді видається, коли в цьому є реальна потреба.

Третя місія

Господь дуже любить ПДМШ.

Перша ротація була дуже м'якою, умовно кажучи. Був більш-менш мирний час перед Новим Роком, ми були в Курахово – це найбільш західна точка з тих, де ми перебували, – не було великих наступів, не було напливу, і більшість поранених були або «самостріли», або підривалися на гранатах, або просто хвороби, не пов'язані напряму з бойовими травмами.

Друга – ми були в Артемівську, і ми зустріли цей «вал» поранених із Дебальцеве. Це була гарна база, велике місто, співпрацювали із кваліфікованими місцевими лікарями – центральна районна лікарня тут непогана, і з військовими медиками.

І третій етап – ми будемо основною медициною в Попасній, у цілому місті, яке входить у першу лінію оборони, і від нашої лікарні до останнього українського блокпосту лише близько кілометра. Тобто, ми на себе візьмемо місто, у якому за останнім переписом жило 22 тисячі мешканців, хоча не знаю, хто там зараз залишився.

Тренування парамедиків

У Попасній центральну районну лікарню розбомбили, лікарі розбіглися. І сьогодні єдина лікарня, яка діє – це залізнична лікарня, у якій на сьогодні чотири лікаря й три медсестри.

Коли місто активно обстрілювали – досі можна побачити будинки із пробоїнами від снарядів, – то більшість медичного персоналу евакуювалася й не повернулася на сьогодні. А якогось там, скажімо, мобільно-військового шпиталю Міністерства оборони чи інших одиниць, немісцевих – там просто немає.

Із кваліфікованої медицини ми будемо найближчі до лінії зіткнення, і забезпечуватимемо повний цикл операції та евакуації в стаціонарні шпиталі Сєвєродонецька чи навіть Харкова.

Але якщо досі ми були, умовно кажучи, «в приймах» у лікарнях, де був головний лікар, де домінував місцевий персонал, який залучав нас як посилення, як допомогу в «годину пік» чи коли їхньої кваліфікації бракувало – то в Попасній, повторююся, ми будемо основним медичним загоном.

Це говорить і про довіру, і про потребу, і про високу ефективність проекту.

Информация о материале

Опубликовано: 09 апреля 2015

Старшина Нацгвардии: «Я хочу жить в мирной стране…»

Сергей Васильевич был призван в феврале этого года. Точнее сказать, попросился на фронт сам пошел добровольцем – его возраст не призывают.Сергею Васильевичу скоро будет 57 лет.Он пошел в военкомат сам.

38 лет не держал в руках автомат, но, как говорится, руки помнят. То есть, взял в руки, все вспомнил – как и не было перерыва – говорит он.

- Почему Вы решили идти добровольцем?

- Если в двух словах – я был дважды на Майдане и для меня это продолжение того дела, которое я начинал в прошлом году. Я был на Майдане еще 2004 года, поэтому для меня не стоял вопрос – идти или не идти. Раз надо – я пошел. А я считаю, что надо, потому что я хочу, чтобы мои дети, мои внуки жили, не боясь бомбежек и не опасаясь, что к ним придут ивсе отнимут. То есть я хочу жить в мирной стране.

Не все мне нравится, что сейчас происходит, никому это не нравится, но многие мои знакомые и просто собеседники спрашивают – почему я иду защищать Порошенко? Я люблю отвечать старой армейской пословицей, которой меня еще в советское время научили. Кто хочет сделать – ищет возможности, кто не хочет – ищет причины. Так сейчас в армии.

Я бы не считал себя, не смог бы далее называть мужчиной, если бы я в этот момент отсиделся под юбкой. Сидеть и ждать, что кто-то что-то тебе сделает – это не в моих правилах.

Конечно, семья переживает, жена переживает – это нормальное состояние женщины. Понятно, она меня не посылала сюда, но она понимала, что если я захотел пойти – то я пойду. Тут вопрос не стоял.

-Но она была против?

Нельзя так сказать. Она обидится, если я так скажу. Как и любая женщина она боится, опасается, переживает… Но «против» - это не то слово, нельзя так говорить.

Она не посылала меня сюда, не выталкивала, но она сильно не спорила. Она прекрасно понимала, что это нужно, и зачем это нужно. Точно так же дети и даже внучка моя – она понимает.

Над моей койкой наклеены рисунки моей внучки. Ей три годика, но она уже что-то понимает.

- Вы давно здесь?

- Около двух месяцев.

Служба проходит нормально, грех жаловаться. Нам помогают многие люди. Местные волонтеры помогают, харьковские волонтеры приезжают, приезжают артисты.

Понимаете, на такой службе больше всего давит однообразие. Несколько часов отстоял, отдохнул, постирался, помылся, поел и опять – на пост. На один и тот же пост – это однообразие надоедает и убивает больше всего. Поэтому те творческие люди, которые к нам приезжают, которые нам помогают – к нам приезжали уже и от батальона «Січ», и с Закарпатья приезжал вокальный ансамбль, HELP ARMY, приезжал киевский музыкальный театр «Новый свет», приезжал даже заслуженный бандурист из Киева. Они приезжают – они помогают психологически выстоять, потому что это самое сложное. Мы не голодные, мы не холодные, мы одеты, мы обуты - с этим проблем нет. Нам помогают волонтеры. Вот только сегодня мы ездили за дровами. Нам местные лесники помогли. К нам мэр Славянска приезжал, спрашивал, что нам нужно. Грех жаловаться. Спасибо всем, кто нам помогает – и материально, и инвентарем, и дровами, и продуктами, и всем-всем-всем.

Мы понимаем сложности волонтеров – у людей денег стало меньше, сложная экономическая ситуация. Но тем не менее, мы не чувствуем себя покинутыми. А это – самое главное.

- Какова сейчас обстановка в городе? Как к вам относится местное население?

- Мое мнение будет не совсем репрезентативным, потому что я сталкиваюсь в основном с патриотами. Мы много общаемся с волонтерами. Нам церкви помогают – маскировочными сетками, краматорские волонтеры-пчелки нам помогают.

Но я все-таки по долгу службы выезжаю в город. Как старшина роты я езжу за продуктами, на рынок, за инвентарем. Настроения разные. Но я вижу, что процентов семьдесят поддерживают нас. Может быть неявно, но откровенной неприязни не слышал. Очень-очень мало откровенной неприязни.

Должен заметить, что люди, которые поддерживают украинскую армию – они о себе заявляют открыто. А еще многие –серая масса. То есть, им все равно. Им все равно, какой флаг будет, какая страна, какой гимн. Им лишь бы пожирней кусок колбасы. Эта колбасная психология присутствует, от этого деваться некуда.

Люди, которые ушли от этой психологии – они понимают, зачем мы здесь и благодарят. Очень много благодарят. Очень много благодарят. На самом деле – очень много. Конечно, я чаще общаюсь с людьми, которые нам помогают – и материально, и морально, но все равно…

Я вам сейчас расскажу одну вещь. Я перед армией по долгу службы работал три года на Донбассе. У нас на Змиевской ТЭС есть фирма, которая ремонтирует энергетическое оборудование. Кураховка, Зуевка, Луганка, город Счастье… Я в Счастье почти два с половиной года прожил. Командировка двадцать дней – десять дней дома, двадцать дней – десять дома. Поэтому у меня там осталось очень много знакомых, с которыми я общаюсь, перезваниваюсь, через Интернет общаемся и так. И я уловил разницу.

В чем разница между славянскими и счастьинскими? Счастье не было под ЛНР. Да, они прифронтовая территория, да, они под обстрелами были, да они натерпелись – понятно. Но они не попробовали, каково жить под ЛНР, они всегда были на украинской стороне. Там в спину могут сказать – «Фашисты!». А славянские – они попробовали. Я приводил им мою любимую английскую поговорку: «Для того, чтобы узнать, каков пудинг – его надо как минимум попробовать». Славянские попробовали, они поняли. Не все – кому-то нравилось, кому-то нет. Но я часто общаюсь с предпринимателями – хожу на рынок, захожу в магазины. Надо понимать, что предприниматели = это такая прослойка общества, средний класс, которого на мякине не проведешь, который понимает, что почем. И они знают уже, что такое ДНР.

Один простой пример. Мы только приехали. Через день или два нам надо для бензопилы цепь купить, чтобы дрова пилить. Мы начали обживаться. Я поехал масло для бензопилы купить, зашел в магазин: «Сколько стоит масло?» Денег у нас не было. Продавец говорит: «Вот за 80, за 160 – немецкое. Какое хотите?» Я хотел взять за 80. А ту подходит хозяин магазина – это я уже потом понял – и говорит продавцу подать за 160. Берет в руки, отдает мне и денег не взял вообще. Я сказал: «Спасибо.», мне до слез было приятно. И ему было приятно, он хотел хоть чем-то помочь нам. Конечно, такое больше запоминается. Они дольше помнятся и их хочется дольше помнить.

Были и другие случаи. Например, едем на машине, города еще не знаем. Надо было цепь забрать на бензопилу. Остановились возле автобусной остановки, где стоят человек 12-15. Открываем окно, спрашиваем, правильно ли мы едем на вокзал. Изо все стоявших только одна девушка – даже не ответила, головой кивнула. А все стоят, и я говорю, словно в пустоту. То есть, я не могу сказать, что нас здесь все любят. Но и откровенно нам не выказывают неприязни.

Мне интересно вступать в дискуссии. Я еще когда в Харькове был, говорил оппонентам – они мне, украинцу, предлагают вывести с Украины украинскую армию. Где логика?

- Старшина в армии – второй командир. Как Вам в этой роли?

- Вначале было сложно. Мы пришли – мы все одинаковые. У каждого была за плечами своя жизнь, своя история. Но мы пришли – все одинаковые. Так получилось, назначили меня старшиной. Я срочную служил, я знаю, что это такое. На гражданке я на руководящих должностях был, поэтому командирские навыки проснулись. Не всем это понравилось. Но потихоньку все обтесались. Это нормально, когда в новом коллективе не все сразу гладко. Собирались, говорили. Где-то я признал, что перегнул палку, где-то солдаты согласились, что это входит в мои обязанности…

Мы сюда приехали, когда только сошел снег. После боев, после зимы тут и мусор, и окурки, и куски пластика валялись. Кого-то пришлось заставлять, кого-то уговаривать, что-то делать самому. Зато сейчас пройдите по территории – у нас все чисто, побелено. Несмотря на то, что погода была ужасная – обледенения, ветры сумасшедшие, палатки сносило. Но к празднику мы полностью наведем порядок, побелим бордюры. Иногда местные едут – они в шоке оттого, что мы здесь все убираем, приводим в порядок. Самое первое, что я сюда попросил – это грабли, лопаты, топоры.

Старшина роты – это не самая благодарная должность, но будем работать – куда ж деваться…

Когда я шел в армию, я понимал, что на передке я буду обузой. В моем возрасте трудно выдержать марш-броски, дозоры. Я понимал, что это не для меня. Но я понимал, что мою теперешнюю работу тоже кто-то должен делать.

Мы стоим почти за сотню километров от линии разграничения. Но здесь мы делаем свою работу, она тоже нужна, и мы делаем ее на совесть.

А психологическая совместимость, она приходит со временем. Должно пройти какое-то время, чтобы понять, какой человек чего стоит. Какому человеку нужно приказать, кого можно попросить, кого заразить личными примером, на кого махнуть рукой.

- Насколько вы обеспечены всем необходимым, что вам нужно?

- Что-то нужно всегда. Вот продуктами мы обеспечены. Кроме того, что нам в части дают по нормам солдатского довольствия, плюс нам волонтеры помогают. Нам и сладости привозят, и пирожки домашние – нет проблем.

По вещевому… Знаете в чем проблема? Я буду говорить как старшина роты. Мы приехали зимой, мы все в зимней форме. А еще пять дней – и у нас наступит настоящая весна. В тяжелых зимних берцах, в тяжелой зимней форме нам будет непросто. Нам нужен летний комплект формы.

Я понимаю, что государству нашему тоже непросто. Дать по два комплекта формы - это сложно. Поэтому мы работаем с волонтерами. Я совсем недавно нашел волонтеров в Змиеве, которые пообещали помочь. Я собрал размеры по обуви, одежде. Основная проблема даже не форма, а обувь. Я вижу эту проблему, она будет.

- После ротации Вы возвращаетесь домой?

- Во-первых, это наша первая ротация. Во-вторых, это сильно зависит от ПТН-ПНХ, что у него в голове – неизвестно.

Я бы вообще делал по-другому. С моей точки зрения нас надо отпускать дней на 5-7 домой каждого. Отпустили процентов 30, потом – еще 30, и мы можем еще стоять. То есть, я считаю, не совсем правильно везти сюда из Львова роту с техникой, гнать колонну. А нас отпустить на десяток дней – и мы бы прослужили подряд не год, а хотя бы 6 месяцев. Но это не мы решаем. Мы призваны на год. Мы военнослужащие, мы выполняем приказ.

А коллектив у нас хороший. Половина роты пришли добровольцами, половина – были призваны с работы. У нас нет никаких идеологических споров. У нас все за Украину. Мы притерлись, мы знаем, кто чего стоит. У нас коллектив очень хороший.

* * *

Интервью - это намного больше, чем текст, который потом становится материалом. Это ощущение человека, который говорит с тобой. В данном случае – достойного человека и толкового солдата, которого действительно уважают подчиненные. В этом мы убедились, пока общались с бойцами, фотографировали их, обменивались адресами, чтобы потом прислать снимки. Незаметно пришло время уезжать.

По пути нас ожидало неожиданное подтверждение слов Сергея Бражника. По пути остановились, чтобы зайти в магазин. Вышли из машины и вместе с военными пошли по улице. Идущая навстречу женщина, увидев офицеров, вдруг сказала: «Какие же вы еще молодые! Останьтесь живыми!»

Информация о материале

Опубликовано: 09 апреля 2015