Главная

Конец главы

Российско-украинский конфликт на повышенных тонах разгорелся столь стремительно, что некоторые начинают подозревать, что являются зрителями хорошо срежисированного спектакля. Но то, что мы наблюдаем, происходит на самом деле. В Москве четко поняли: время слов завершилось. Пора менять газ на собственность.

 

Те украинцы, которые верили, что с приходом к власти Виктора Януковича в российско-украинских отношениях настанет «медовый месяц» длиною в президентский срок нового главы государства, чувствуют себя обманутыми. Причем как те, кто восторженно рукоплескал большому другу России, построившему две предвыборные кампании на обещаниях улучшить отношения с соседней страной, так и те, кто видел в Януковича «запроданця», московского агента, единственной целью которого является сдача Украины.

Российско-украинский конфликт на повышенных тонах разгорелся столь стремительно, что некоторые начинают подозревать, что являются зрителями хорошо срежисированного спектакля, результатом которого станет какая-нибудь очередная сенсационная договоренность Москвы и Киева – вроде харьковских соглашений. Но то, что мы наблюдаем, происходит на самом деле. И этот нешуточный конфликт между Россией и Украиной был предопределен самим появлением Виктора Януковича в кресле президента Украины.

Как будто бы, ничего неожиданного не произошло – к власти вернулась команда, которая уже находилась у руля управления, в том числе и энергетического, в последний период правления Леонида Кучмы. Вернулась – и постаралась восстановить ту атмосферу в российско-украинских отношениях, которая существовала до прихода к власти «оранжевых». Но парадокс ситуации состоит как раз в том, что за это время энергетическая ситуация коренным образом изменилась под воздействием целого ряда факторов. Назовем хотя бы два: мировой экономический кризис, показавший российским лидерам, что все их сырьевое благополучие может в одночасье рухнуть, как карточный домик и нужно копить деньги для себя, а не делиться с другими – и ситуация с Беларусью, продемонстрировавшая, что «не в коня корм». Россия в течении почти двух десятилетий снабжала Минск дешевыми энергоносителями – что собственно, и позволило Александру Лукашенко сохранить полусоветскую экономику страны на плаву – в обмен на интеграционные лозунги. Но как только предоставилась возможность и ухудшилась экономическая ситуация, Лукашенко обратился за помощью к европейцам. И, если бы не очевидная неадекватность белорусского президента после последних выборов, уже сейчас Беларусь могла бы рассчитывать на европейскую помощь. В Москве четко поняли: время слов завершилось. Пора менять газ на собственность.

Виктор Янукович в это время находился в оппозиции и готовился к возвращению к власти. Когда он находился на посту премьер-министра в эпоху Виктора Ющенко, никаких особых проблем с газом не возникало, потому что продолжала действовать схема с участием РУЭ. Первой, кто столкнулся с нежеланием Москвы работать по посредническим схемам, стала Юлия Тимошенко – возможно, после переговоров с Владимиром Путиным она поняла, что больше обещаниями и схемами откупиться от Москвы не удастся, что придется делиться чем-то куда более существенным – или воевать. Но Тимошенко президентом не стала, а Янукович пришел в кабинет президента в крайне беспечном настроении, убежденный, что россияне не оставят его беде.

Первый шаг навстречу Москве новый президент сделал сам, подписав с российским коллегой пресловутые Харьковские соглашения и заявив о внеблоковом статусе Украины. Украинскому руководству казалось, что этих вполне «лукашенковских» шагов, этой показной демонстрации лояльности – ради ратификации Харьковских соглашений, от которых, как оказалось, в Москве готовы в любой момент отказаться, избивали оппозицию, «националистов» – достаточно, чтобы сердца российских друзей растаяли.

А друзья, между тем, ожидали от Виктора Януковича конкретных шагов, связанных с поворотом украинской политики в российскую сторону. И не на словах, а на деле. Им не нужно было возвращение к кучмовской «многовекторности», раздражавшей Москву со времен второго украинского президента. Они считали Януковича куда более «своим», чем Кучму – и куда более зависимым от пророссийских настроений электората. Они ожидали от него вступления в Таможенный союз и Евразийское экономическое сообщество, возвращение за стол переговоров по созданию Единого экономического пространства. Они рассчитывали на понимание относительно контроля над украинской трубой. И, конечно, собственность, собственность, собственность...

Соответствующие публичные предложения – перемежаемые с соответствующими непубличными намеками – делались, как известно, с первых дней президентства Януковича. И когда в Москве поняли, что вместо согласия «все исправить» Янукович готовится подписывать соглашение с Евросоюзом – это там было воспринято как предательство.

У Януковича, между тем, будто и не замечали этого. И, увидев, что россияне ничем не поступаются, стали искать пути для пересмотра газовых соглашений. И нашли – судебный процесс над Тимошенко. Нельзя сказать, что в Москве кто-то был очень озабочен судьбой Тимошенко. Более того, с началом процесса в России даже сочли, что такой процесс на руку Кремлю, так как арест конкурентки может изолировать Януковича и сделать его персоной нон-грата на Западе. Но в России предпочли бы, чтобы Тимошенко судили по какому-нибудь другому поводу и уж никак не связывали бы ее дело с самой сутью энергетических соглашений – проще говоря, не ставили бы под сомнение репутацию Путина.

Но в Киеве так и не заметили, где находится грань, за которой появилась готовность российского премьера прибыть в украинскую столицу в качестве свидетеля на процессе против своей бывшей коллеги. Взаимное раздражение нарастало с каждым днем судебного процесса – в особенности после ареста Тимошенко. Россияне никак не могли понять, почему Янукович не осознает ситуации, в которой он оказался и не сдается, Янукович никак не мог уразуметь, почему он должен сдаваться. В конце концов, в голосе Медведева появились металлические нотки и заговорил о иждивенчестве украинцев – и пошло-поехало!

Владимир Путин на строительстве "Северного потока"

Реорганизация «Нафтогаза», отказ российского президента от встречи с украинским коллегой в Душанбе, жесткое интервью Януковича, в котором тот пообещал обратиться в суд и посоветовал Медведеву не навешивать ярлыков, заявление Путина о начале строительства следующей очереди «Северного потока», могущей избавить россиян от украинского транзита... И это только начало боевых действий – война началась и ее никто не остановит.

Суть этой войны – не в газовой цене, а в разрушенных корпоративных отношениях двух кланов, находящихся у власти в соседних странах. Завершилась целая глава в российско-украинских отношениях, глава длиною в 20 лет – когда отношения кланов завершились, а отношения государств еще не начались. Решать дела «полюбовно», как при Борисе Николаевиче и Леониде Даниловиче, эти люди уже больше не смогут. Договариваться политически они просто не умеют. Стороны и дальше будут действовать, шантажируя друг друга, пытаясь помочь соперникам и конкурентам друг друга, стараясь ударить побольнее...

В России уже поняли, что Янукович не отдаст им Украину, что он оставить ее себе и своим ребятам – и с этой самой секунды украинский президент перестал интересовать и Медведева, и Путина, стал в их сознании самым настоящим врагом, похуже любого Ющенко, потому что предал надежды. И в этом нет ничего нового, потому что всегда было известно, что два самых ненавидимых президента в Кремле – это Саакашвили и Лукашенко. Один – за то, что демонстративно антироссийский. Другой – за то, что лживо пророссийский.

Янукович тоже уразумел, что Россия не пойдет ему ни на какие уступки, что теперь с ним будут бороться всерьез. Но что дальше? У украинского президента есть два пути – условно говоря, северокорейский и южнокорейский. Северокорейский – это изоляция, нищета и безысходность. Южнокорейский – это демонтаж авторитарных элементов системы, диалог с оппозицией, экономические реформы и выполнение требований Евросоюза. Для первого варианта у Януковича нет ресурсов. Для второго не хватает понимания, компетентности и чувства перспективы.

Информация о материале

Опубликовано: 12 сентября 2011

Письмо другу о пенсиях

 

Если завтра умру,

То такова уж судьба.

Я хочу от жизни
намного меньше,

Чем мой ужасный мотор.

Брижит Бардо.
«Харлей Девидсон», 1967

Уважаемая редакция!

Этим вторником регионалы, литвиновцы и «тушки» окончательно утвердили пенсионный закон, с чем всех и поздравляю. Отныне пенсия стала такой же роскошью для простых людей, как Межигорье Януковича. Помните, несколько месяцев назад я пообещал Вам быст­ро набросать статью о пенсиях — простую и понятную? Предложитьчто-то взамен уродливой «реформы» власти. Тысячу извинений, но тогда погорячился — зашкаливали эмоции после предыдущего голосования. Конечно, я мог бы на скорую руку придумать симпатичный популистский проект и разбить в пух и прах намерения «злочинної влади» (извините за кавычки — требование грамматики). Но быст­рота стала бы антонимом качества. К тому же вот какая незадача, читатели ZN.UA умны. Но нет худа без доб­ра — летний отпуск подарил время для анализа пенсионных сис­тем мира. Это важно, ведь правовой вакуум после распада СССР вынудил украинские власти попросту списывать законы других стран. Кстати, наша пенси­онная система — тоже странная компиляция старых советских правил, размешанных идеями левых партий ФРГ, модных в конце 90-х (это отдельная и очень занятная история). Если тема пенсий Вам до сих пор интересна, то давайте упростим задачу — опубликуйте письмо моему другу. Чуть не забыл, к чему тут Бардо в эпиграфе, расскажу после.

Письмо другу

Я в полной растерянности. Мы же договорились, что подготовлю меню пенсионной реформы, а пос­ле его скрупулезно обсудим. Кста­ти, задача была не из легких, нужно было обновить знания о демогра­фии и социологии. Ты ведь знаешь, что последние годы я был занят сугубо фискальной политикой и вопросами международной торговли.

Наконец-то доклад был готов, но тут тебя бросили в тюрьму. Те­перь, судя по наглости власти, ты сможешь прочитать мой доклад, ес­ли только тюремщики застелют им камерную скамейку (правда ведь, какой-то сюрреализм, Герцен и декабристы разлива XXI столетия).

Может, не ко времени давать пенсионные советы, пусть эта власть получит контрольный осиновый кол? Да уж нет, она и нынче топорщится осиновыми колами как брачующийся еж. Она обалдела от вседозволенности, у нее прививка от общества. В общем, нам нужно поторопиться убить уродливую пенсионную «реформу» Януковича. Как минимум.

Власть может позволять «художества» по разным поводам, но никогда не должна ухудшать жизнь младенцев и стариков. Это — табу. Нарушая его, власть ставит под сомнение самоё будущее общества, как произошло в странах Северной Африки и Ближнего Восто­ка. Или вовсе существование страны, как вышло в распавшемся Судане. Знаешь, это как в сопромате, где необъяснимое разрушение системы стандартно списывается на усталость металла.

Но вот какая незадача, мой доклад был рассчитан на твой математический склад ума, полон графиков и формул — никакая газета такого формата не вытерпит. Поэто­му я упущу расчеты и попросту расскажу о правильной (по-моему) философии пенсионной страховки. Мы поговорим о мотивациях для людей откладывать деньги на старость, о связи принудительной и добровольной страховки, о расчете пенсионного взноса и размера пенсии, и как заставить олигархов заботиться о прошлом поколении. Почитай, что вышло в усеченном варианте. Поехали.

Главный пенсионный вопрос

Он прост: как сделать жизнь пенсионеров безбедной и социально спокойной. Иными словами, как дать возможность человеку на склоне лет обустроить свое благополучие, не оглядываясь на подачки политиков или достаток своих детей.

Для ответа на главный пенсионный вопрос вспомним математическую (или женскую) шутку: перед тем, как взять интеграл, нелишне продифференцировать. Поэтому давай поначалу рассмотрим несколько дискретных вопросов.

Дискретные пенсионные вопросы

Нас заставляют страховаться принудительно. Объясняют, что такова суть солидарной системы, где сегодняшние работники платят за бывших. В теории верно — связь поколений и все такое.

Ты можешь возразить: а персональные конструкции, выдуманные властью для себя же? Предс­тавим невозможное, когда президенту и олигарху (извините за тавтологию) пенсия будет начисляться по правилам, установленным для шахтера или учителя. И что? Все равно людям урежут зарплату больше чем на треть, такова стоимость пенсионного налога.

Главная проблема в том, что у людей не спрашивают, как они желают обустроить остаток жизни. Ведь существует мелкая разница между тем, кто решил на пенсии принять монашью схиму, и тем, кто поедет в кругосветное путешествие, не правда ли?

Поэтому для нас важно отойти от принуждения людей и найти мотивации, достаточные для откладывания денег на старость. Для это­го нужно ответить на такие вопросы:

1. Зачем вообще придумана пенсионная страховка?

2. Как страховать пенсионный риск: принудительно, добровольно или в смешанной форме?

3. Как рассчитать размер пенсионного взноса?

4. Куда зачислять пенсионные взносы, есть ли гарантия их сох­ранности?

5. Кто должен или может быть застрахован и всегда ли совпадают застрахованные лица с получателями пенсии?

6. Нужно ли связывать размер пенсии с возрастом выхода на пенсию?

7. Как обеспечить уровень жизни сегодняшних пенсионеров, если отменить принудительную пенсионную страховку?

8. Какова база для расчета принудительного пенсионного взноса: все доходы, выплачиваемые (начисляемые) в пользу физического лица, или только заработная плата нанятого сотрудника? Являются ли базой для начисления принудительного пенсионного взноса пассивные доходы?

9. Нужны ли персональные пенсии? Если да, то для кого?

Перед тем как ответить на заданные вопросы, позволь немного истории.

Немного истории. Яцек Куронь

В середине девяностых я встретился с Яцеком Куронем в милой деревушке под Берлином. Мы размышляли о будущем наших стран, пили молодое вино и неистово курили. Куронь был не только выдающимся лидером антикоммунистического движения Польши, но де-факто создал экономическую платформу польской Солидарнос­ти. Несмотря на многие годы тюрьмы, его ум был отточен, а идеи современны. Меня поразило, что, отбросив тридцатилетнюю разницу в возрасте, он живо подхватывал мои неуклюжие экономические фантазии и раскладывал по полочкам. Казалось, говорили на равных. Теперь-то я понимаю, что Куронь знал сентенцию Уайльда: «Я недостаточно молод, чтобы знать все». Многие годы после я спросил у Бальцеровича, что он думает о Куроне. Излишне был социален, приблизительно так и достаточно сухо ответил знаменитый поляк.

Мой друг, ты можешь меня прервать, к чему этот исторический экскурс? Ответ прост. Куронь считал, что обязательная страховка людей необходима, ведь интересы общества должны быть априори солидарными. Но размер пенсий и других социальных выплат должен зависеть исключительно от вклада, иначе мы вернемся к коммунистической уравниловке, убеждал Куронь. Иными словами, каждому должен полагаться личный пенсионный счет, где накопления являются частной собственностью пенсионера, не исчезают после смерти и могут передаваться в нас­ледство. «А что же делать с сегодняшними пенсионерами или теми, кому до пенсии осталось мало?» — допытывался я. Есть три пути, был ответ. Первый — взять в долг деньги личных пенсионных счетов под процент, превышающий инфляцию. Другой, более политически затратный, — ввести налог солидарности с пенсионерами на сверхдоходы. Третий — попросту финансировать расходы солидарного пенсионного фонда за счет налого­плательщиков из бюджета. Воз­можны комбинации.

Кстати, перед самой смертью Куронь сознался: «Я думал, что капитализм может реформировать сам себя и все необходимое, например, самоуправление рабочих. Посмотрите же, что ныне происходит в Польше, — вот доказательст­во моей слепоты».

Егор Гайдар

После нашей берлинской встре­чи с Куронем прошло много лет. Куронь умер. Неожиданно умер его экономический антагонист и мой хороший товарищ Егор Гайдар, который стандартно ратовал за частную пенсионную страховку.

Кстати, на закате правления Ельцина, когда контакты между украинскими и российскими экономистами еще не ограничивались протокольным расшаркиванием, мы с Гайдаром и его сыном Петром парились в сельской бане под Киевом. Пороли чушь и вениками друг друга.

После, за чаем из зверобоя, Егор вдруг признался, что не видит смысла работы, ведь все предложения уходят в песок. Что, неужто подумываешь о пенсии, поерничал я, погоди, станет лучше. Ну да, и веселее, грустно подхватил Гайдар, — не знаю, как на Украине, но я слабо представляю, как в Москве держать семью. Ведь честных частных пенсионных фондов нет, страховые компании опасны — нет гарантирования вкладов, как у банков, а последние дают процент по вкладу ниже инфляции. Конечно, можно открыть пенсионный счет за рубежом, но это как-то нечестно по отношению к другим российским пенсионерам (Sic!), да и закон нарушишь. Вот-вот, продолжал я подначивать, тогда вернемся к идее солидарного пенсионного фонда. Ни в коем случае, резко возразил Гайдар, нет более отвратительного способа отбирания доходов у людей. Тебе всю жизнь недоплачивают зарплату, а в конце истории получишь мизерную пенсию, установленную по правилам очередной власти миллиардеров. В общем, не спрашивай дальше, лучше сыграй в шахматы с Петром, у него разряд…

Еще экономисты

Понимаешь, мой друг, если уж два явных антипода — солидарист Куронь и либерал Гайдар — в унисон ратовали за персонификацию пенсионных счетов, то нужно прекратить штопать устаревшую солидарную систему. Давай откажемся от социальных штампов прош­лого столетия и вспомним Канта о том, что смерть догмы порождает реальность.

Нашел себе «экономических гуру», скривят губы оппоненты. Ладно, если вам не нравятся Куронь или Гайдар, то напомню, что практически все экономические работы, получившие нобелевский приз за прошлые 20 лет, так или иначе касались социального благополучия людей. В частности, советую почитать «Экономику государственного сектора» Джозефа Стиглица. Там вы обнаружите, что наибольший раздел посвящен именно социальным страховкам. В 1993 году нобелевский лауреат подарил мне в Вашингтоне монографию с подписью: «С наилучшими пожеланиями в Ваших усилиях исправить экономику Украины». До сих пор стараюсь, правда, неважно выходит, не достает политических силенок.

Слегка о Путине

С этим персонажем случился занятный эпизод. В 2005 году Казань праздновала юбилей. Город удивительной красоты. К юбилею была пристегнута встреча президентов Украины, России, Беларуси и Казахстана. Тогда Кремль все пытался спасти яловую идею единого экономического пространства. Помнишь Азарова, что как цирковой Петрушка доказывал с трибуны парламента, что проект ЕЭП не ограничит украинского суверенитета? Только что Янукович в интервью «Коммерсанту» подтвердил, что Азаров врал.

Накануне Казани я потратил девять часов, раскладывая президенту Ющенко, отчего не нужно подписывать все 97 соглашений, предложенных Кремлем. Я настаивал, что продаем суверенитет. Отдам должное, но Ющенко согласился подписать только пятнадцать договоров, улучшающих свободу торговли, плюс три социальных, в том числе о трудовых мигрантах, пенсиях и студентах. «Это — директива от имени Украины, налево — направо не смогу?» — «Верь моему слову», — вальяжно ответил президент. Знал бы я, чем может закончиться история с директивами…

В Казани я повстречал Путина справа от Ющенко и в плечо На­зар­баева. Принцип рассадки был прост — президент страны и помощник, шепчущий, о чем, собст­венно, президенту говорить. В общем, нас было восемь, а прессу выгнали. Так вот, Путин предложил одним чохом разрешить торговые вопросы и оставить социальные на потом. Понагличав, я его спросил, когда же случатся договоры о пенсионном обеспечении, трудовой миграции, стипендиях и украинских школах. Сначала поговорим о газе и границах, живо перехватил На­зар­баев. Путин с юмором поддержал: «Это после. Социалкой с нашей стороны будет заниматься хохол Христенко, а с вашей кто, Те­рехин? Явно наш русский кадр». Заметив мое посиневшее лицо, Ющенко исподтишка дал в ребро, молчи.

По дороге в Киев я все же спросил: что станется в России с миг­рантами, студентами и пенсионерами? Отстань, вопрос не ко времени, вальяжно отмахнулся Ющен­ко, наверняка думая о чем-то другом, более великом. Через полгода в Киеве я спросил Христенко и его белорусского визави Кобякова, когда же решим проблемы пенсионеров. «Как только договоримся по газу, — беззаботно ответил Христен­ко, — тогда будут и пенсии, давай наливай, и еще немного борща».

Итог

К чему все эти воспоминания? Ответ прост. На заре 90-х мы пытались быстро поправить уровень жизни людей. Тогда был драйв, помнишь кучмовские декреты? Так вот я горд, что два моих декрета о валютном регулировании и либерализации внешней торговли дейст­вуют до сих пор. К сожалению, сегодняшние правители рес­публик бывшего СССР политически одинаковы, как одесские креветки. Плевать они хотели на пенсионеров. Власть и деньги для них главное, а социальное благополучие людей вторично.

На этом позволь закончить мой краткий исторический экскурс и перейти к ответам на заданные дискретные вопросы.

Дискретный вопрос 1. Зачем вообще придумана пенсионная страховка

Если по стечению обстоятельств человек не может конкурировать на равных с другими людьми (он маленький или старый, заболевший или инвалид), то общество должно поддержать минимальный бюджет его жизни. Собственно, для этого создаются государства, а люди терпят своих правителей.

Многие считают, что человек сам в ответе за свою старость, ведь люди рождаются равными перед Богом. Вроде бы верно, но люди рождаются в разных стартовых условиях — одни в богатых семьях, а другие в бедных, одни здоровыми, а другие инвалидами с детства, одни в руках сельского фельдшера, а другие в столичной клинике.

С жизнью социальная разница только усугубляется. Допустим, в зависимости от того, где человек растет — в благополучной семье, неполной или вовсе в интернате. Или от разницы в доступе к образованию. Или от пола. Кстати, я считаю дикостью, когда пенсионная судьба женского большинства Украины определилась мужским меньшинством. За убогий пенсионный закон Януковича проголосовали 248 карточек народных депутатов. Из них только 13 женских.

В общем, пенсионная страховка придумана для того, чтобы люди, утратившие работу по старости, могли спокойно жить. Страховать людей обязан работодатель или бюджет, если зарплата идет за счет налогоплательщиков (для работников школ, больниц, в армии и так далее).

Очевидно, что ответственные правители должны предложить меню политических услуг, уменьшающих такие социальные разницы. Пенсионная страховка — одно из главных блюд. Теперь, мой друг, давай обсудим, под каким соусом его подавать.

Пенсионные теории

В цивилизованном обществе теория Дарвина о том, что «кто физически сильнее, тот и выжил», не должна срабатывать. В идеале главным драйвом человеческого прогресса служит интеллект и абстрактное мышление, — посмотри, кто и отчего находится в первой сотне Forbes. Но не забудь об отшельнике Перельмане. Мышцы не главное, в этом-то отличие человека от животного, простите меня, братья Кличко. Одновременно я не сторонник Платона, Кампанеллы или Томаса Мора, а также падальщиков их идей типа Маркса, Ульянова или Мао. Утопии не доводят до добра, и обычно они заканчиваются убийством несогласных.

Как бы там ни было, но в мире популярны две максимы, два крайних подхода к теории пенсионной страховки.

Пенсионные дарвинисты

С одной стороны, пенсионные дарвинисты (как бы их ни называли: либералами, либертарьянцами или крайне правыми) считают, что выживание человека является сугубо личным делом. Дарвинисты предлагают человеку максимальную свободу, автономию от общества и мизерную помощь в случае форс-мажора. В таких странах социальная страховка является, как правило, добровольной.

Аргумент дарвиниста заманчив: общество не должно оплачивать жизнь глупых и ленивых. Даже если ты был успешным, а после проиграл, то выживай под мостом. На первый взгляд все логично, ведь конкуренция — движитель прогресса. Но не все так просто, поскольку загнанным в угол людям тоже нужно кушать. В результате растет воровство, коррупция, страдают законопослушные граждане и увеличиваются налоги на борьбу с преступностью.

Пенсионная концепция «дарвинистов» хороша в идеальной стране, где нет безработицы и воров, а налоговая система поощряет людей самостоятельно накапливать деньги на старость.

Пенсионные коллективисты

При этом пенсионные коллективисты (как бы их ни называли: маоистами, коммунистами, нацис­тами, социалистами или крайне левыми) считают, что бремя физиоло­гического поддержания жизни пенсионера должно лежать на ныне работающих людях. Для этого вводятся высокие налоги на зарплату, а до­ходы людей насильственно ограничиваются. В таких странах доб­ровольное пенсионное страхование де-факто запрещено, поскольку режим не хочет выпускать деньги из рук чиновников, а пенсионеров — из-под политического влияния.

Аргумент коллективистов то­же заманчив: в справедливом обществе должна существовать связь между поколениями, ведь младшее поколение априори должно заботиться о старшем.

На первый взгляд правильно, но не так все просто. С одной стороны, человеку трудно понять, почему часть его зарплаты должна тратиться на незнакомого ленивого пропойцу. С другой — непомерные налоги на зарплату вынуждают человека работать нелегально. Кстати, вам не нужно особо стараться заработать пенсию, поскольку пенсия случится в любом случае. Правда, будет очень скромной.

В результате опять же растет теневая экономика, коррупция и страдают законопослушные граждане. Пенсионная концепция «коллективистов» хороша для идеальной страны, где нет демократии, расслоение общества минимально, рантье запрещены, а налоги платятся без принуждения, ну, или под угрозой смертной кары.

Ответ

Мой друг, ты не найдешь страну, где такие максимы применяются в чистом виде. Даже в бывшем СССР, оплоте коллективистов, пенсия партийным, комсомольским или профсоюзным чиновникам начислялась в привилегированном порядке. И в США, оплоте дарвинистов, чиновники и военные до сих пор получают пенсию в особом порядке, правда, она называется по-другому.

Кстати, напрочь забудь о коммунистическом Китае и монархической Саудовской Аравии, где пенсий в нашем понимании попросту не существует. В общем, нам нужно с тобой придумать гармоничную смесь принудительного и добровольного пенсионного страхования.

Дискретный вопрос 2. Как страховать пенсионный риск: принудительно, добровольно или в иной форме?

Ты можешь спросить, а зачем принуждать людей страховать риск утраты дохода в старости? Ведь страховка стоит денег, а каждый разумный человек по определению должен заботиться о будущем, откладывать деньги на потом.

К сожалению, по разным причинам люди думают лишь о сиюминутных выгодах. Человек иррационален, он отгоняет мысль, что постареет и умрет. В общем, судя по себе, я уверен, что принудительная страховка нужна. Нет, ты можешь возразить, пенсионная страховка априори должна быть добровольной, поскольку человек сам в ответе за будущее. Но люди живут только сегодняшним днем, а потеряв к старости средства к существованию, становятся обузой для общества. Ведь если у человека нет доходов, он пытается их раздобыть незаконным путем.

Лучший вариант — пенсионная система, где работодатель человека и собственно такой человек солидарно формируют пенсионный фонд. В итоге получается так называемая смешанная форма страхования.

Конечно, для самозанятых лиц забота о пенсии является личным делом. Но это не освобождает их от взноса в солидарный фонд пенсий старших поколений. Пока не перейдем на полную персонификацию (это около 12 лет), придется платить такой взнос. Этакий налог солидарности с пенсионерами. Почему же олигархи не платят, можете вы возмутиться. Правильный вопрос. Но доходы олигархов — преимущественно в процентах, дивидендах и роялти, а они не облагаются пенсионным налогом. Это нечестно, нужно исправить.

В поиске мотиваций для принудительной пенсионной страховки я условно поделил людей на анархистов, мотов, жмотов, циников и обывателей. Конечно, возможны варианты и оттенки.

Анархист

Анархист считает, что решение об откладывании денег на старость должно быть исключительно добровольным. Анархист паркует машину в неположенных местах и выбрасывает в урну штрафные квитанции. Он зарабатывает деньги только для текущих нужд и не желает тратиться на страховку риска смерти. Человек предполагает, а Бог располагает. Если умру, так мне и надо, бравирует анархист. Но парадокс в том, что чем анархист становится старше, тем трепетнее относится к собственной пенсии.

Мот

Мотом выступает жадный анар­хист. Он любит деньги и славу, показательно целуется с попами и попадьями, но про себя думает: один раз живу, эх, раззудись плечо! По­этому моту нравится роскошь, он любит спонтанно тратить деньги и менять жен. А если деньги кончатся, буду жить под мостом, бравирует мот, держа кукиш в кармане.

Жмот

Жмотом движет эгоизм. Он целует супругу, восторгается детьми. Но на вопрос: «Как вы видите жизнь жены и детей после вашей смерти?», жмот отвечает приблизительно так: счастливыми, но ведь это их личное дело, меня-тов природе не будет.

Циник

Циник не верит в пенсионные конструкции власти. Наши политики воруют мои деньги, логично рассуждает он. Моих родителей сам устрою, а о других стариках пусть заботится кто-то другой. Поэтому циник откладывает деньги на старость под подушку, в банковскую ячейку или на офшорный счет, в зависимости от придержанного дохода.

Обыватель

Обычному человеку платить пенсионные взносы как бы не с ру­ки. Если заплачу пенсионный налог, то на что дальше жить? Таких людей в Украине большинство. Представь себе на востоке мать с детьми, муж которой погиб в шахте, а работы в городке нет. Или на западе бабушку, которая возится с внуками на свою пенсию, когда родители пытаются раздобыть денег за границей. Для обывателя главное почем купить батон, а не думать о будущей пенсии.

Ответ

Понимаешь, мой друг, лишь только принуждением солидарный пенсионный фонд не наполнишь. Нужно придумать внятные мотивации для откладывания денег на пенсионную жизнь, а после смерти пенсионера — для содержания членов его семьи. Кроме того, нужно ка­ким-то образом убедить человека добровольно отдать часть своего дохода для поддержания жизни сегодняшних пенсионеров. Для этого приготовлены следующие вопросы.

Дискретный вопрос 3. Как рассчитать размер пенсионного взноса?

Ты спросила, как увеличить качество жизни граждан. Но оценка качества жизни человека многогранна. Например, по принятой ООН методологии оцениваются длительность здоровой жизни человека от его рождения, возможность доступа к образованию и поддержание достойного уровня жизни, в том числе после выхода на пенсию. Грустно, что программа ООН The Human Development Index не оценивает такие факторы, как степень гармонии отношений между женщиной и мужчиной, а в религиозном аспекте — степень гармонии между прихожанами разных конфесий. Как бы там ни было, но ООН применяет такие формулы (извини, не удержался):

Индекс ожидания смерти:

Life Expectancy 

Index (LEI)

Индекс образованности:

Education
Index (EI)

Индексы, определяющие срок получения знаний:

Mean Years 

of Schooling Index

(MYSI)

Expected Years

of Schooling Index

(EYSI)

Индекс семейного дохода:

Income Index (II)

К чему это все и что за уравнения? Ответ прост. Сегодня для расчета пенсии власть применяет прожиточный минимум. Поэтому носки пенсионера и костромской сыр должны пахнуть одинаково, а ходить в кино пенсионеру не положено, поскольку статистика требует от него заболеть катарактой. Изви­ни за ерничанье, но ведь человек на пенсии должен иметь хорошее качество жизни, а не деньги, сброшенные от губы очередной властью.

Как это сделать, поговорим во второй части этой статьи. Там я расскажу, куда нужно вкладывать пенсионные взносы, почему нужно верить страховым компаниям и быть осторожными с пенсионными фондами, почему абсурдно увеличивать страховой стаж для женщин, а также, как депутаты, судьи и прокуроры надеются оставить себе тысячные пенсии.

 

Информация о материале

Опубликовано: 12 сентября 2011