Главная

Павел Розенко: «Не нужно обманывать общество»

До пресловутых ста дней правительства — еще две недели. До декабря, когда этим самым правительством обещано аж 13-процентное повышение замороженных с 2013 года социальных стандартов, — без двух месяцев год. О необходимости затягивать пояса громче всех кричат те, на ком они давно не сходятся. При этом уже сегодня люди массово скупают товары первой необходимости — макароны, крупы, муку, гречку, масло и сахар, пытаясь таким образом хоть как-то спасти свои мизерные сбережения. Ведь, по прогнозам экспертов, обещанная правительством 26-процентная инфляция имеет шансы дорасти до 40. Люди уже не удивятся доллару по 50 и даже по 100 грн. Некоторые называют ситуацию в стране «социальным дефолтом», а министр социальной политики заявляет о возможности социальных взрывов, связанных в том числе с переселенцами.

Однако в списке 15 ключевых для Украины реформ, утвержденном Нацсоветом по вопросам реформ, социальной сферы нет. Правда, Павел Розенко утверждает, что это никак не помешает его эффективности как министра: «У меня есть планы и амбиции, которые я хочу реализовать за очень короткое время. Ведь правительственный век в Украине, как известно, недолог».

Станет ли результатом амбиций закрытие коррупционных схем на гуманитарке, протезировании и в Госслужбе занятости; не появятся ли новые схемы при переходе к адресным льготам; поднимут ли компенсации через систему субсидий социальные стандарты; а также о волонтерах, о «государственных» детях и многом другом ZN.UA беседовало с министром социальной политики Павлом Розенко.

— Павел Валерьевич, в новом варианте бюджета, который планируется рассмотреть в ВР 3 марта, уровень инфляции повышен с 13 до 26%. А социальные стандарты не менялись с 2013 года. Пытались ли вы сопоставить увеличивающуюся изо дня в день стоимость потребительской корзины с минимальными пенсией и зарплатой?

— Несоответствие потребительской корзины стандартам соцполитики, утверждаемым госбюджетом Украины, возникло не сегодня, а как минимум 11 лет назад. Тогда впервые прожиточный минимум официально оторвался от суммы, рассчитывавшейся по продовольственной корзине.

— Тем не менее, такого уровня инфляции не было с 1996 года. В 2014-м она составила 25%. Сейчас зафиксирована на 26. Со второго полугодия эксперты ожидают все 40%.

— 40% — излишне пессимистический прогноз. Надеюсь, он не станет реальностью. Высокий показатель инфляции, к сожалению, — объективный экономический процесс. Как минимум последние три года идет прямолинейное падение экономики, национальная валюта девальвирует. Просто до 2014 года девальвация была скрытой. Гривня держалась исключительно на «сжигании» валютных резервов государства, и это отражено в статистике. В 2010 году валютных резервов у нас было около 36 млрд долл., а на начало 2014-го — всего 15 млрд.

Да, люди девальвации не видели, а в обменниках был красивый курс. Но все эксперты тогда говорили, что такое зажатие гривни административными методами в 2012—2013 годах обязательно взорвется ее страшной девальвацией, когда валютные резервы будут исчерпаны и выбрасывать на рынок будет уже нечего. Собственно, это и произошло. Мы можем много критиковать НБУ, но ресурса для поддержки гривни у него сегодня практически нет.

— И что, поэтому не стоит пересматривать социальные стандарты?

— Стоит. И мы зафиксировали хоть и небольшое, но все-таки их повышение с декабря 2015-го. Я прекрасно понимаю, что если бы мы этого не сделали второй год подряд, то в первую очередь это сильно ударило бы по покупательной способности граждан, которую в период экономического кризиса все страны наоборот пытаются поддержать. Потому что обычный человек не выводит деньги в оффшоры на Кипре, а идет в магазин, покупает товар и тем самым дает украинской экономике развиваться.

Не так быстро, как хотелось бы, но в декабре социальный стандарт будет повышен как минимум на 13%. Более того, в Госбюджете Украины четко зафиксирована задача правительству тщательно изучить итоги первого и второго кварталов. И поверьте, если будет хоть минимальный дополнительный ресурс, который можно направить на повышение соцстандартов, правительство обязательно это сделает.

Чтобы платить пенсию украинцам даже в нынешних мизерных суммах (949 грн — минимальная, и чуть более 1500 — средняя пенсия) без повышения и индексаций, ПФ сегодня не хватает 81 млрд грн. Это дотации госбюджета. И каждое повышение пенсии на 10—20 грн выливается по стране уже в миллиард.

Поэтому задание номер один — провести реформы и запустить экономику, которая даст ресурс. Проедать же международные средства — путь в никуда. Завтра их уже никто не даст. И если экономика не заработает, то резать придется по живому и реально сокращать все соцвыплаты. Поэтому не нужно обманывать общество. Деньги не упадут нам с неба, соцвыплаты — это производная от состояния экономики. Чем сильнее будет экономика, тем выше уровень и качество жизни в Украине.

— Как будут распределены добавленные в бюджете 12,5 млрд грн на компенсации через систему субсидий? Насколько больше станет субсидиантов?

— С нашей точки зрения, 24,4 млрд грн (ранее бюджетом уже было выделено 11,9 млрд) — это максимальная сумма средств для субсидий, которые компенсируют повышение цен и тарифов. Но до поднятия цен, чтобы избежать кризиса неплатежей, должна пройти очень серьезная реформа системы предоставления субсидий. Ее нужно упростить, максимально открыть, охватив как можно больше людей и уменьшив тем самым вероятность социального взрыва.

— Какие конкретно это будут реформы?

— Теоретически сегодня право на субсидию должны иметь около 2,5 млн украинских семей. А после повышения цен на газ, по некоторым нашим подсчетам, — около 4 млн. Это люди, доходы которых не позволяют в полном объеме нормально заплатить за жилищно-коммунальные услуги. При этом, по статистике, субсидиями пользуются лишь около 1,1 млн семей.

— Что им мешает?

— Согласно социсследованиям, люди не верят в эффективность системы субсидий; думают, что их сложно оформить из-за большого количества бюрократических процедур, очередей в местных органах власти. Поэтому и предпочитают или не платить, или ограничить себя в чем-то другом.

Именно поэтому мы рассмотрели тему оформления субсидий с самого первого шага — человек должен прийти в управление соцзащиты, выстоять очередь, иногда довольно большую, в зависимости от региона. В связи с наплывом переселенцев, кризисными в этом плане являются Днепропетровская, Харьковская, Запорожская, Одесская области и город Киев. Попав наконец в кабинет, человек получает заявление на трех страницах и декларацию на пяти, которые необходимо заполнить. Наша задача — убрать лишние, искусственные критерии, оставив по странице декларации и заявления. Критерий для получения права на субсидию будет лишь один — доход семьи.

При этом миллиону уже получающих субсидии людей мы обещаем автоматическое оформление субсидий, согласно постановлению правительства. Основной же наплыв претендентов на субсидии придется на начало следующего отопительного сезона. До этого момента реформированная система субсидий, я уверен, реально заработает.

— А кто и как будет проверять претендентов на соответствие? Если их количество увеличится в четыре раза, то и человеко-часов на это потребуется больше.

— Правительство проведет реальную реформу субсидий, но эффективность и успешная ее реализация будет зависеть от работы местных органов власти. И это, безусловно, станет серьезной нагрузкой для них. Но и они должны понимать, что первый негатив от повышения цен, от некачественной работы получают именно они. Чем эффективнее будет их работа, тем меньше негатива. Со своей стороны, мы им обещаем, во-первых, дать удобный и простой механизм. Во-вторых, постараемся найти возможность создания новых рабочих мест в соцсфере и усилить их технически. Через программу помощи ООН беженцам мы уже передали в области около 300 компьютеров. Сейчас за средства госбюджета есть возможность существенно обновить программное обеспечение системы субсидий и дополнительно передать для этих целей около 3000 рабочих мест.

Но главное — мы даем возможность бесконтактного оформления: документы людям пришлют по почте, и точно также их можно будет вернуть в системы соцзащиты. Без каких-либо очередей и предварительной записи. Мы планируем, что система заработает до 1 мая, поскольку первые счета с повышенными тарифами придут людям к 10—15 мая.

Также меняется принцип: раньше требовалось представить кучу справок, и управления соцзащиты проверяли данные декларации, а потом назначали субсидии. Теперь же на базе письменного заявления и указанной суммы доходов мы сначала назначаем субсидию, а потом самостоятельно произведем проверку.

— А если человек предоставил неверные данные?

— Не исключаю, что такие случаи будут. Но сегодня наша задача — привлечь к субсидиям максимальное количество людей. Если расхождения будут небольшими, мы человека поправим. Если же увидим реальное сокрытие доходов, то в следующий месяц он должен будет возместить двойной размер субсидии. Это в постановлении Кабмина есть.

— На сегодня зарегистрировано уже 1,07 млн переселенцев. Из них семей — около 300 тыс. Какую помощь, кроме соцвыплат, оказывает им ваше министерство? Ведь многие из них пережили стресс, потерю дома, а нередко и гибель близких людей.

— У нас есть Координационный центр по работе с переселенцами, созданный при Госслужбе чрезвычайных ситуаций. Там есть базы данных объектов, в которые можно переселить людей. Уже работают группы психологов, поддерживающие пострадавших.

— Вы ощущаете нехватку 12 тысяч социальных работников?

— Не хочу критиковать своих предшественников. Думаю, они просто не ожидали, что ситуация на Донбассе сложится именно так.

Еще весной 2014 года в документах фигурировала информация о сокращении 12 тысяч соцработников. Тогда было много вопросов к основаниям для принятия такого решения, от меня в том числе. Нам объяснили, что половина из этих 12 тысяч — незаполненные вакансии, а половина этих людей в дальнейшем будет трудоустроена в Пенсионном фонде, ГСЗ и т.д. Теперь, в кризисной ситуации мы, конечно, на каждом шагу ощущаем нехватку квалифицированных кадров.

— Планируете их вернуть? Возможно ли это, учитывая недостаток средств?

— Мы пытаемся сохранить хотя бы тех, кто работает сейчас. Если нам удастся избежать сокращений, тогда сможем говорить об увеличении штата, а главное — об увеличении оплаты труда. К сожалению, сегодня соцработники в системе органов власти на последнем месте по уровню зарплат. Если в системе образования средняя зарплата составляет 2500 грн, в здравоохранении — чуть больше 2500, то у нас — от 1300 до 1800 грн. Это несоизмеримо с нагрузкой и ответственностью, возлагаемыми на нашу систему сейчас.

— Выплат переселенцам, по-вашему, достаточно?

— В декабре мы запланировали 510 млн грн (сумма рассчитывалась, исходя из очень оптимистичных прогнозов), теперь к этой сумме добавили еще 2,9 млрд грн. Надеюсь, что до конца года этого хватит. Иначе будем искать возможности профинансировать из резервного фонда или посредством внесения изменений в бюджет.

Однако это не означает, что мы полагаемся исключительно на госсредства. Ежедневно у меня проходят встречи с западными донорами (ООН, Всемирный банк, Красный крест, главы дипломатических миссий иностранных государств). Цель одна — найти дополнительные средства. Мы надеемся, что вместе с бюджетными изменениями будут приняты и изменения в Налоговый кодекс, предусматривающие отмену всех налогов и сборов, которые сейчас необходимо уплачивать при предоставлении благотворительной помощи. Эта норма вызывает непонимание у международных организаций. Доноры готовы предоставлять больше средств, но не хотят, чтобы их помощь облагалась налогами, ведь это автоматически сокращает количество получающих ее людей. Законопроект, отменяющий эту норму, уже подан правительством в ВР и, надеюсь, на следующей неделе будет проголосован.

— Гуманитарка — поле для огромного количества коррупционных схем и злоупотреблений во все времена и при всех министрах. Известно, что за «очистку» коммерческих грузов специально созданные благотворительные фонды прежде получали по 40 тыс. долл. отката за контейнер. Сейчас, во времена валютного хаоса — по 25 тыс. Таких контейнеров могло быть 200-300 в день. Одним из главных звеньев этой коррупционной цепи всегда было Минсоцполитики во главе с министром. Заинтересованы ли вы в том, чтобы сломать эти коррупционные схемы? Если да, то как этого достичь, не создав при этом дополнительных препятствий для ввоза действительно гуманитарных грузов?

— Я стою на распутье. С одной стороны, в нынешних условиях помощь должна оформляться мгновенно. С другой — есть реальные примеры злоупотреблений на таможне. Но если вместе со следственными органами мы будем проверять каждый контейнер и досматривать каждый ящик, то процедура оформления гуманитарки впадет в коллапс. К сожалению, подобные случаи у нас уже были — и под видом борьбы с контрабандой легальная гуманитарная помощь для инвалидов, ветеранов, лежачих больных стояла на границе по четыре месяца. Это позор, когда в марте поднимается вопрос о том, что на границе не пропускают рождественские (!) подарки для детей-инвалидов. Мы реально улучшили ситуацию с оформлением гуманитарной помощи, и это подтверждают наши международные партнеры. Сейчас на оформление гуманитарного груза уходят не месяцы, а до 7–10 дней, а на оформление помощи непосредственно для военных — 1–2 дня.

— И все-таки некоторые депутаты заработали на свои предвыборные кампании именно на липовой «гуманитарке». С некоторыми именами связаны по 10—12 коммерческих компаний, поставляющих такие грузы…

— Повторюсь, у меня нет полномочий проверять каждый контейнер. Я — министр социальной политики, а не таможенник. Каждый должен отвечать за свой участок работы. Если таможенники приносят документы, в которых говорится, что это — гуманитарный груз, то у меня нет повода им не верить. Безусловно, к их работе есть претензии. Вы знаете, что правительством было принято решение об отстранении руководителей ГФС. В течение двух недель рабочая группа будет изучать ситуацию и в налоговой службе, и на таможне. По результатам ее работы мы сможем сказать, изменилось ли что-то за последний год. От бизнеса поступают разные сигналы. Многие говорят о положительных изменениях. Есть и недовольные происходящим. Приятно одно — сейчас международные доноры никаких претензий ко мне, как к человеку, отвечающему за оформление гуманитарных грузов, не имеют.

— А относительно провоза в зону АТО? Например, согласно «Временному порядку осуществления контроля за перемещением лиц, транспортных средств и грузов вдоль линии столкновения в пределах Донецкой и Луганской областей» от 22 января, подписанном первым заместителем руководителя АТО А.Сирским, одним из оснований для отказа в выдаче разрешения на ввоз гуманитарки на неконтролируемую территорию может быть «имеющаяся информация правоохранителей о возможности использования такого товара в преступных целях и/или использование его террористическими организациями». Формулировка так расплывчата, что под нее могут подпадать практически все грузы — даже с хлебом и аспирином. И это дает дополнительные возможности для злоупотреблений на всех уровнях — ГФСУ, Минсоцполитики (выдающих разрешения), КП на блокпостах… Международные благотворительные организации все чаще высказываются за то, чтобы ввозить свои грузы на Донбасс с территории РФ.

— Я не хочу комментировать этот порядок. Кабмин его не утверждал, со мной он не согласовывался. Для меня вообще большой вопрос — на каких основаниях он был утвержден. Наше министерство свои возражения по поводу этого порядка официально отправило. Будем надеяться, что здравый смысл победит, и наши замечания будут учтены. Больше я этот вопрос комментировать не хочу.

— Тогда давайте поговорим о том, сколько «государственных детей» осталось на оккупированных территориях и сколько вывезено из зоны АТО. Адекватно ли в вопросе их защиты Минсоцполитики реагировало на вызовы времени? Понес ли кто-то из вашего ведомства ответственность за несвоевременную эвакуацию детей-сирот из зоны АТО?

— Сложно и некорректно давать оценку предшественникам. Возможно, чиновники оказались не готовы брать на себя ответственность и рассчитывали на более благоприятное развитие событий. Сейчас можно лишь констатировать: из-за несвоевременного принятия управленческих решений около тысячи детей-сирот, тысячи инвалидов остались на неконтролируемой украинской властью территории. И сегодня моя миссия заключается не в том, чтоб махать шашкой и искать виновных, а в том, чтобы не допустить повторения этой ситуации. Мы отслеживаем, как смещается линия фронта, и проводим переселения людей, в первую очередь — детей-инвалидов, воспитанников интернатов и пенсионеров с прифронтовых территорий. Ежедневно мне на стол кладут справку о количестве уже эвакуированных людей, о том, из каких городов и сел их вывозят и в какие регионы переселяют. Мы исправляем ситуацию и учитываем прошлые ошибки.

— Сумма дотаций Пенсионному фонду ежегодно увеличивается, отдаляя возможность проведения пенсионной реформы. Не является ли отказ повысить пенсионный возраст для мужчин до 65 лет всего лишь популистской мерой, а озвученное вами решение по изменению режима спецпенсий — половинчатым?

— Реформа возможна при выполнении трех условий: уменьшении расходов, увеличении доходов и реформировании самой системы. Отдельно каждый из компонентов не сработает. У нас есть опыт 2011 года, когда ни поднятие пенсионного возраста для женщин, ни увеличение страхового стажа не смогли решить проблем с дефицитом ПФ. И если в 2011-м бюджетная дотация фонду составляла 50 млрд, то в этом году уже на 31 млрд грн больше.

Предложенные сейчас меры — действительно лишь один из шагов. Да, нам удалось за счет изменения режима спецпенсий и сокращения пенсий работающим пенсионерам сэкономить 3,9 млрд грн. Но это мало что изменит. Повышение пенсионного возраста также не позволит получить достаточный ресурс для наполнения фонда. Основной ресурс — это 200 млрд грн зарплат, ежегодно выплачивающихся «в тени». Если мы не реформируем экономику и судебную систему, не проведем дерегуляцию бизнеса, не уменьшим коррупцию, то миссия МВФ в следующий раз не только не пойдет нам на уступки в вопросе поднятия пенсионного возраста до 65 лет, но и интерес к сотрудничеству с Украиной потеряет. Скажу больше, если мы сейчас не проведем все запланированные реформы, других миссий МВФ может и не быть.

— Вы довольны проведением реформы единого социального взноса, которая, собственно, и должна была дать дополнительные средства ПФ?

— Проголосованная в ВР схема снижения ЕСВ, мягко говоря, не идеальна. Правительство подавало совсем другой законопроект, с простой и понятной всем формулой, где был один критерий — официальная зарплата. И предприятие, обеспечивающее зарплату выше двух минимальных, должно было выплачивать меньший взнос.

Но в процессе переговоров нардепы настояли на изменении этой схемы, видя риск в том числе для доходов ПФ и опасаясь, что экономика не легализуется. По новым условиям предприятие должно выплачивать уменьшенный социальный взнос только после выполнения четырех очень непростых критериев. Очевидно, что эта схема не сработала. Сейчас мы видим, что у коалиции есть желание исправить ошибку, и мы готовы сделать это быстро. Не исключаю, что на следующей неделе в коалиционных дискуссиях мы найдем новый вариант снижения ставки ЕСВ, который сразу будет проголосован в ВР.

— Согласно Минским договоренностям 2.0, Украина берет на себя обязательства по социально-экономическому обеспечению оккупированных территорий, в том числе соцвыплаты, пенсии и зарплаты. Во сколько это обойдется, и способна ли Украина выполнить такие обязательства?

— А мы никогда и не снимали с себя обязательств по социальным выплатам. И не мы их остановили. Террористы и боевики ограничили наши возможности выплачивать пенсии, зарплаты и соцпомощь на неподконтрольных Украине территориях. До сих пор все соцвыплаты начисляются людям в полном объеме и, как только появляется возможность, мы их выплачиваем. Более того, мы создали возможности для получения этих выплат в полном объеме в любой точке Украины. 6–7 миллиардов, не полученных людьми, это не долг. Эти деньги есть, они зарезервированы, и их можно забрать в любой момент. Более того, как только территория освобождается, и органы украинской государственной власти восстанавливают свою работу, соцвыплаты на ней сразу же возобновляются. Так было в Краматорске, в Славянске и в Мариуполе.

— Так называемый пенсионный туризм, когда пенсионеры с оккупированных территорий выезжают на перерегистрацию, а потом возвращаются в зону АТО, — это сочувствие государства или его беспомощность?

— Мне как министру соцполитики сложно влиять на пенсионный туризм. Есть Закон Украины, есть решения правительства. Там четко закреплена процедура, которую мы обязаны выполнять. Если человек предъявляет необходимые для получения выплат документы, то имеет право их получить. У меня нет ни возможностей, ни полномочий проверять, где он проживает фактически. Эти функции возложены на миграционную службу и МВД. Конечно, отрицать злоупотребления я не могу. Информация о них появляется постоянно. И я только могу приветствовать работу соответствующих органов по пресечению нарушения законодательства.

— Всемирный банк предоставит Украине заем в 300 млн евро на создание новой системы учета льготников. Несколько лет назад он уже выделял на это более
100 млн долл. На что они были потрачены?

— Государство должно было создать Единый реестр льготников. Но в 2010–2011 годах правительство не выделило денег на доработку системы. Сейчас она уже устарела. И теперь мы, с одной стороны, будем инициировать проверку Генпрокуратурой эффективности освоения этих 100 млн, а с другой — обязаны эффективно использовать средства, которые нам выделяют сейчас.

— Есть ли гарантии, что «распил» не повторится?

— Гарантии — это новая власть, новые подходы и моя жесткая позиция по недопущению коррупционных действий в министерстве. Я уже сформировал команду министерства, и я ей доверяю. Но при этом сказал каждому заместителю и каждому сотруднику: если кто-то влипнет во что-то коррупционное, то защищать и отмазывать никого не буду.

Кроме того, это проект Всемирного банка, и именно он будет проводить все тендерные процедуры, привлекать своих экспертов и управлять процессами под надзором ведущих мировых аудиторских компаний. Сейчас мы в процессе реформирования системы субсидий дорабатываем существующий реестр, а Всемирный банк, в свою очередь, разрабатывает свою систему. Через год эти системы объединятся и дополнят друг друга. Через год-полтора я рассчитываю увидеть абсолютно новую систему социальной защиты, соответствующую современным технологиям, с единой базой данных, учитывающей все льготы, компенсации, субсидии, все виды социальной помощи, доходы, собственность и прочее. Без этой системы перейти к предоставлению адресной помощи будет невозможно.

— При переходе к адресной помощи может возникнуть ряд проблем, связанных с коррупцией и предоставлением льгот не претендующим на них людям. Вы учитываете эти факторы?

— На мой взгляд, уровень коррупции при монетизации как раз минимизирован. Сейчас, например, нет системы контроля за количеством льготников в транспорте. Иной раз перевозчики подают отчеты о том, что 80% перевезенных ими пассажиров были льготниками. Но это — очевидная ложь, которую реально проверить мы не можем. Если же деньги от государства будет получать не перевозчик, а льготник, эта схема злоупотреблений перекроется.

— Но количество льготников огромно, и выделенной бюджетом суммы всем не хватит.

— В том то и дело, что 12 миллионам, претендующим на бесплатный проезд, государство сможет выделить не более 9 гривен в месяц. Поэтому получать льготу будут только те, кому она действительно нужна. Это около 3,5–4 млн льготников. В таком случае государство сможет выдать им на проезд значительно больше средств. Остальные льготы пока не будут монетизироваться. Люди будут получать адресную помощь исключительно в зависимости от доходов. Изменим и подходы в отношении «профессиональных льгот». Это моя принципиальная позиция. Если человек работает, то должен получать нормальную зарплату, а не подачку от государства в виде льгот.

— Когда начнут работать адресные льготы?

— Это будет сделано постепенно. Например, адресность при льготах на коммунальные услуги заработает уже нынешним летом. Другие шаги сделаем позже. Я хотел бы внедрить их до конца 2015 года. Но экономическое положение в стране, инфляция, повышение тарифов, замороженные соцвыплаты, война в конце концов вносят свои коррективы в диалог власти с обществом. Проведение этой реформы в таких условиях болезненно воспринимается населением. Уже сейчас в связи с изменением системы начисления субсидий нам приходится многое объяснять населению. Если начнем еще и резкие движения по системе льгот, то можем просто перегнуть палку. В данном случае лучше торопиться не спеша, но двигаться последовательно, объясняя каждый свой шаг, чтобы не допустить социального взрыва в стране и не остановить все реформы.

— Недавно был уволен руководитель Госслужбы занятости Ю.Харченко — «за неспособность адекватно отреагировать на вызовы времени, связанные с событиями на Донбассе, и при этом неоправданно высокие админрасходы». Но проблема ведь не только в переселенцах и махинациях с админрасходами. И даже не только в завышении показателей, по которым рассчитывается размер пособия по безработице. К слову, отсутствуют и ограничения на то, в течение какого срока человек может их получать (например, на Западе — раз в 3 года). Как вы планируете поломать систему, при которой ГСЗ только выплачивает пособия по безработице, не помогая людям трудоустроиться, как следует из самого ее названия? Ведь, по прогнозам экс-министра Л.Денисенко, к концу 2015-го безработных в Украине будет более 2 млн чел.

— Вы сами назвали все причины, по которым я принял решение уволить руководителя службы занятости, так и не смогшего или не захотевшего за год поломать коррупционные схемы, существовавшие, в том числе, и до него. Кроме того, я реально увидел, что руководство ГСЗ просто не ощутило нерв ситуации. Как может быть, чтобы при миллионе переселенцев сегодня было трудоустроено лишь около 7 тыс. человек?

На мой взгляд, главное сегодня — это сломать менталитет самой службы. Чтобы ее сотрудники понимали: они работают не в центрах безработицы, и их функция — не раздать пособия. Я могу это делать и без них — через систему управлений соцзащиты. И при этом мне не нужны дополнительно десятки тысяч сотрудников и шикарные дворцы по всей Украине.

Новый руководитель Ярослав Кашуба пришел не из системы. И у него нет зашоренности на порочную деятельность, которой занималась ГСЗ. Мне нужен от него инновационный подход, чтобы ГСЗ отвечала своему названию и стала действительно службой занятости.

— Он уже предложил вам план действий?

— Да. Я также проверил его на формировании бюджета ГСЗ. Тогда как предыдущее руководство хотело его утвердить с дефицитом 1,5 млрд грн, Я.Кашуба, первым делом существенно сократив админрасходы, сделал бюджет бездефицитным. Я сразу предупредил, что у него не будет года, как у предыдущего руководителя. Результатов общество ждет от него уже сейчас.

— Несмотря на экономический кризис, ГСЗ не регистрирует существенного увеличения количества безработных. Более того, независимые эксперты говорят, что официально зарегистрирован лишь каждый десятый безработный. Скольких людей ГСЗ трудоустроила за прошлый год? И почему люди не хотят регистрироваться?

— Есть две категории: человек, который имеет право на установление статуса безработного и пользуется этим, и неработающий человек, который по разным причинам не хочет или не может получить статус зарегистрированного безработного. Сегодня в службы занятости люди обращаются, как правило, с одной целью — получить пособие по безработице. Но сделать это могут не все, а только те, кто увольняется или был уволен с официального места работы и имеет соответствующий страховой стаж. Эти люди становятся на учет на 8–10 месяцев, то есть на тот срок, в течение которого имеют право получать денежную помощь. После этого с учета снимаются. Но это не означает, что люди нашли работу и перестали быть безработными. Поэтому стандартная ситуация: около 500 тыс. чел. зарегистрированы сегодня в центрах занятости, и 1,7–2 млн — формально безработных. Так всегда было в Украине, да и в большинстве стран мира тоже.

Что касается динамики, то экономика падает и, естественно, количество регистрирующихся в ГСЗ безработных увеличивается.

— А сколько людей получили работу благодаря ГСЗ в прошлом году?

— Около 490 тысяч человек, но количество трудоустроенных снижается в связи с тем, что уменьшается количество вакансий. Так, на сегодня есть около 39 тыс. вакансий на 524 тыс. зарегистрированных.

Но нас ожидают серьезные изменения и реформа центров занятости. Возможно, от классического подхода, при котором служба занятости — это государственный орган, а его сотрудники-госслужащие получают зарплату из фонда соцстрахования, мы перейдем к созданию нормального агентства занятости. Думаю, в процессе реформирования самой вертикали служб занятости будут отработаны новые подходы, в том числе относительно регистрации безработных, стимулирования людей не получать пособия, а все-таки искать работу.

— За последние полтора года волонтерам удалось создать альтернативные Минсоцполитики организации, справляющиеся с вызовами времени куда более эффективно и оперативно. Возможно, центры занятости стоило бы, например, на год, «сдать» на определенных условиях «в аренду» волонтерским организациям, которые и сейчас помогают людям трудоустроиться?

— Центры занятости — это не просто бюро по трудоустройству. Все-таки они должны предоставлять больший спектр услуг — и по обучению, и переквалификации в том числе. Поскольку госорганы надлежащим образом не работают, то волонтерские организации активно заполняют эту нишу, создавая действительно такие мощные группы, как например, «Центр зайнятості вільних людей». Очевидно, так будет. И мне очень приятно, что мне не нужно было давать 10 указаний новому руководителю. Он уже пригласил волонтеров к сотрудничеству, прекрасно понимая, что мы — не конкуренты, и можем дополнять друг друга. Я надеюсь, что Я.Кашуба даст возможность, в том числе и волонтерским организациям, используя базы данных и помещения центров занятости, помогать людям, требующим нашего внимания. И это будет нашим приоритетом.

— То, что Минсоцполитики, согласно закону о волонтерстве, должно выдавать разрешение на использование слова «волонтер», у всех вызывает недоумение. Зачем?

— Действующий закон о волонтерской деятельности подходил для классической европейской страны, в которой волонтерское движение — это отдельные общественные инициативы. Ситуация в Украине сейчас кардинально изменилась. И такие подходы устарели. Новый закон уже прошел первое чтение в ВР. Минсоцполитики публично его поддержало. Сейчас на площадке комитета работают как волонтерские организации, так и наше министерство — чтобы быстро внести правки в законопроект ко второму чтению и открыть поле для предоставления социальных услуг негосударственными организациями. Завтра война закончится, и инициативу волонтеров мы можем и должны направить совсем в другое русло — в предоставление социальных услуг инвалидам, в том числе детям, участникам АТО, пенсионерам, другим нуждающимся слоям населения.

— К сожалению, с учетом ситуации в стране, протезирование – актуальная тема. Отмену планировавшегося ранее сокращения четырех региональных госпредприятий системы «Укрпротез» некоторые расценивают как возврат к старым коррупционным схемам. А волонтеры говорят, что протезы, предлагаемые некоторыми победителями тендеров, некачественные. Как вы это прокомментируете?

— Сначала я бы хотел сказать, что за последнюю неделю в некоторых СМИ был организован массированный вброс «грязной» проплаченной информации о том, что я вроде бы остановил «гениальную реформу системы протезирования». На мой взгляд, появление таких заказных материалов тесно связано с ликвидацией мною ряда коррупционных схем в Минсоцполитики и увольнением Ю.Харченко. Мы этот «вброс» отследили. Знаем его заказчиков и организаторов. И теперь я понимаю: раз такой поток грязи полился, значит я ударил в точку, моя борьба с коррупцией дала реальный результат, и решения были абсолютно правильными.

Знаете, когда говорят о реформах, то я хочу увидеть их конечную цель. И ликвидация четырех государственных протезных предприятий такой целью быть не может. Каждое из них реально работает и производит по 5—7 тысяч протезов в год. Если предприятия закроют, а тысячи сотрудников выгонят на улицу, то кто будет обеспечивать протезами тысячи инвалидов в Житомирской, Хмельницкой, Тернопольской и Николаевской областях? Я за реформу и за развитие отрасли, но категорически против спланированного разгрома протезных предприятий в Украине. Я против ликвидации центров первичного обслуживания и реабилитации инвалидов, работающих на базе этих предприятий. Поэтому я остановил это бездумное разрушение отрасли. Как следствие: предприятия успешно работают, рабочие места сохранены, а самое главное — все общественные организации инвалидов полностью поддержали мои решения.

— Но ведь именно «Укрпротез» мешал развитию отрасли, разрабатывая при помощи НИИУкрпротез определенные спецификации и усложняя работу частных компаний.

— «Укрпротез» уже ликвидирован и не будет восстановлен. Это же не производство, а надстройка, «руководящий и направляющий орган». Обойдемся и без него. Сейчас главное — создать на рынке конкуренцию, обеспечить равный и прозрачный доступ всех производителей к средствам, а не лоббировать интересы частных «фирмочек» ценой ликвидации конкурентов в виде госпредприятий. Рынок открыт, коррупционная составляющая на уровне министерства ликвидирована, предприятия могут работать и конкурировать честно, открыто и прозрачно. В таких условиях именно качество протезной продукции станет определяющим. И со временем оно будет улучшаться.

Информация о материале

Опубликовано: 04 марта 2015

Яка країна нам потрібна? Візія для України від Несторівської групи

Яка Україна нам потрібна? Здавалося б, просте питання залишається без відповіді вже довший час.

Кожен день без відповіді коштує суспільству життя своїх співгромадян, нереалізованих можливостей і втраченого спокою. Це питання ускладнюється іншими, які стали важливими останнім часом, і на які теж нема чітких і впевнених відповідей. Чи Україна може повноцінно розвиватися в неповному складі? Як гарантувати безпеку? Які якості розвивати в наступних поколіннях? Що Україна має дати світові і своїм громадянам? Євроінтеграція – це лише часткова гармонізація з ЄС чи кінцевою метою є вступ в Європейський союз?

Цих питань багато і на них немає простих відповідей. Намагання дати відповідь, у свою чергу, тягне за собою ланцюжок нових питань. Їх десятки, сотні, тисячі, аж доки не доходимо до найбільш фундаментальних. Що таке Україна? Чим вона є? І чим вона не є? З кого і з чого складається Україна? Хто такі українці? Чи українці є тими, ким вони себе вважають?

Відсутність глибоких і цілісних відповідей на ці запитання досі є однією з причин відсутності розвитку. Це розчаровує громадян. Льюїс Керрол в «Алісі в країні див» писав: «Якщо тобі однаково, куди йти, тоді й однаково, яким шляхом» – цитата дуже точно відображає вектори руху України після проголошення незалежності.

Три революції на Майдані – у 1990, 2004 та 2014, здавалося б, кожного разу мали зняти питання. Але прогрес, на який ніби сформульований такий чіткий запит, – не реалізовувався. Частково, бо відповідь «що робити» не була посилена відповіддю «як робити». Частково, тому, що при ближчому розгляді, навіть відповідь «що робити» визначалася більше бажанням, ніж спроможністю.

Ми зібралися у Києві на початку 2012 року. Ми – це майже 20 експертів з різних сфер, які мали в дуже різні знання і підходи. Ядро групи було сформоване в Унівській групі, яка працювала над візією для Львова між 2007 і 2011, започаткувавши новий дискурс майбутнього для міста. Звідти ж взяли методологію та підходи. Групу посилили декілька фахівців з Києва та Сходу України.

Ніхто нікому нічого не платив. Кожен вносив свій час, а деколи навіть гроші – на поїздки, чай-каву-тістечка, фліпчарти чи покупку літератури. Інтелектуальна незалежність була ключовою цінністю.

Ми не хотіли ні грантової, ні спонсорської підтримки, щоб не узалежнити свої думки чиїмись побажаннями. Працювали переважно в Києві. І пошкодували, що попри присутність в групі людей з Криму і Донбасу, так і не провели вже заплановані виїзні засідання в Ялті та Донецьку. Пару разів збиралися у Львові і – завдяки запрошенню МЗС Чехії – у Празі, де дорогий роумінг і фізична відстань допомагали не відволікатися.

На момент заснування групи у 2012 році для експертів було зрозуміло, що режим Януковича приречений. Втім, ніхто не міг знати як саме відбудеться падіння режиму. «Застій» спонукав до роботи – це якраз був добрий час для рефлексування, розмірковування та дискусій. Тому ми вирішили, що принаймні спробуємо відповісти на поставлені запитання.

Перший рік пройшов в тривалих обговореннях методології. Ми шукали пояснення, чому одним суспільствам вдається перейти до стабільності й достатку, а іншим – ні, і який шлях України. Обговоривши і європейський, і євразійський контексти ми вийшли на Світове дослідження цінностей (World Values Survey – WVS ), яке не просто впровадило Україну у світовий контекст, але й помогло зрозуміти логіку змін.

WVS показало – і зробило це не багатому емпіричному матеріалі – що міцність чи крихкість інституцій залежить від культури, яка домінує у суспільстві. Формування навіть часткового розуміння того, як працює зв’язка культури (цінностей) і інститутів (правил) зайняло ще рік роботи і призвело до необхідності кардинально змінити уявлення про місце України на континенті.

Це означало необхідність перегляду великої кількості припущень, які раніше здавалися непорушними. Третій рік нашої роботи пішов на формування бачення – того, до чого ми не просто хочемо, а можемо прийти з тим багажем, який у нас є.

Іншими словами, розроблена візія Несторівської групи не є чиєюсь фантазією чи забаганкою, а реалістичною можливістю, до якої, втім, веде непростий, хоч і здоланий шлях.

Несподіваний ракурс відкрила випадкова зустріч із деканом факультету економіки Московського державного університету Алєксандром Аузаном.

Він очолював подібну групу, яка на замовлення президента Медведєва готувала стратегію модернізації Росії. Аузан і його колеги теж «працювали з цінностями». Але коли до влади повернувся Путін, то взяв шлях на воєнну, а не суспільну модернізацію.

Несторівська ж продовжувала працювати, бо вважала, що замовником є не держава, а українське суспільство, яке прагне і потребує змін.

Щомісячні зустрічі на 4-5 годин були інтенсивними, але не давали досягнути необхідної глибини. Тому раз на кілька місяців ми намагалися зустрітися десь на 3-4 дні, тоді переважно і ставалися прориви. Важливим, можливо, ключовим чинником була академічність і міждисциплінарність. Ми дискутували, аж доки не отримували вичерпних відповідей і аргументів, а кожне питання критикувалося з використанням різних підходів із різних дисциплін.

Коли в однієї з учасниць групи народився син – Нестор – назва для групи прийшла сама собою. Дуже конкретне відчуття відповідальності перед дуже конкретним бенефіціаром всієї роботи додавало наснаги тоді, коли двічі за час роботи опускалися руки. Вперше, коли було відчуття топтання на місці. Вдруге, коли відчуваючи стрес від того, що часу стає обмаль, а готової стратегії нема – в групі стався конфлікт. Та відповідальність за взяте на себе зобов’язання нависала дамоклевим мечем і в 2014 році Несторівська група нарешті вийшла на фінішну пряму.

Україна-2012, коли ми почали роботу, мала перед собою загалом ті самі виклики, що й Україна-2015. Різниця в основному в тому, що найважливіші ризики загострились і стали значно актуальнішими, а частина загроз із потенційних стали реальними.

Попри те, що після Майдану ми нарешті отримали частину відповідей стосовно того, ким ми є, брак безпеки тільки загострився. А це основний чинник, що стримує розвиток, сприяє розкладу та деградації інститутів. Так стається не випадково.

Фундаментальна різниця між світом західним і пострадянським в тому, що перший має вже вирішені безпекові питання і може займатися своїм розвитком, а в другому, контроль якраз і забезпечується постійним утворенням нових небезпек задля відсутності сталого розвитку. Тому відповідь на широкий спектр безпекових питань – перепусткова умова прогресу.

Документ «Договір гідності заради сталого розвитку» – це концептуальний документ.

Він створює рамки, визначає пріоритети та формулює критерії. Але він не дає детальних відповідей і не є планом дій. Це компас, а не докладно вимальована карта.

Деталізація та конкретизація неможлива без солідної академічної та дослідницької основи (її має держава, але використовує для чогось іншого), це домашнє завдання для Несторівської групи на наступні роки. А план дій – це документ значно нижчого рівня. На основі візії формулюються цілі – бажано, щоб у суспільстві був з цього приводу консенсус. Далі політичні сили конкурують між собою або з приводу стратегій досягнення цих цілей, або, якщо щодо стратегії теж є консенсус, то з приводу того, хто краще вмітиме досягнути цих цілей. Отоді, в межах реалізації вже виникають конкретні плани дій, з конкретними позиціями, бюджетами та індикаторами успіху.

Пропонований вашій увазі документ не є висіченим в камені – це перша спроба. За нею буде фахових хвиля відгуків, критики та обговорень, на які ми чекаємо з величезним інтересом. Ми такі самі волонтери, як і десятки, і сотні тисяч наших співгромадян. Ми вкладали свій час в те, що могли зробити краще. Але ми не є істиною в останній інстанції, ми можемо помилятися, щось упускати, а чомусь, навпаки, давати забагато уваги.

Ми чекаємо на появу першої значної зміни – початку широкого обговорення майбутнього.

Слава Україні!

Информация о материале

Опубликовано: 04 марта 2015