Главная

От тишины в коридоре недавно созданного Министерства по вопросам временно оккупированных территорий и внутренне перемещенных лиц (ВПЛ) у меня зазвенело в ушах. Пусто. Символично пусто. Как в политике государства по отношению к Донбассу.

На столе у известного волонтера, теперь уже экс-губернатора Луганщины, а ныне замминистра, назначенного курировать Донбасс, Георгия Туки — тоже не густо. Пепельница и ноутбук. И в приемной — никого. Я как будто прошла по чистому листу в нужную точку, присела и включила диктофон. Вот если бы только можно было не чувствовать, что за этой пустотой и тишиной — тысячи погибших солдат и мирных жителей, десятки тысяч людей, потерявших свой дом, уехавших и вернувшихся, разочаровавшихся, борющихся, отчаявшихся, выбившихся из сил… Стоит только приподнять край — и тебя ошпарит чужая боль. И никакое противоожоговое не помогает.

Когда узнала о новом заме у министра Вадима Черныша, честно говоря, не соотнесла ни фигуры, ни их позиции. Два короля на одном поле. «Белый», мирный и толерантный Черныш, с планом реинтеграции оккупированных территорий и восстановления Донбасса, который он безуспешно продвигал, будучи еще главой Нацагентства по восстановлению. И, мягко говоря, «черный», не в меру эмоциональный и воинствующий Тука. Однако за три недели своего пребывания в должности Георгий Борисович успел высказать столько неожиданного, смешав все фигуры на поле, что захотелось как-то прояснить ситуацию: это Туке с Чернышом позволили поиграть в стратегию, или власть в целом данным вопросом озаботилась?

Что из этого получилось — судить, однако, вам.

— Усталость, разочарование, невозможность собрать свою профессиональную команду в области — «никто из волонтеров не стал работать системно», проваленный властью тест с расследованием дела Эндрю и экспертизой в семь (!) месяцев, ваш неуход в отставку после того, как обещали, нежелание задавать прямые вопросы президенту, потому что заранее знаете, что ответа не будет… Это все, Георгий Борисович, проистекает из ваших последних многочисленных интервью. А что вы в таком случае вообще здесь делаете?

—В этом кабинете?

— Да понимайте, как хотите. В этом кабинете, в команде президента, во власти…

—Я не расстаюсь с надеждой реализовать планы, ради которых был на Майдане.

— Достаточно банальный, я бы даже сказала, конформистский ответ. Особенно в контексте мироощущений тех, кто оперативно «расфрендил» вас в Фейсбуке после перехода на другую работу, и ваших неожиданных заявлений о поддержке плана реинтеграции оккупированных территорий вместе со снятием блокады. «Место сидения определяет точку зрения», — так сейчас некоторые говорят о некогда непримиримом и эмоциональном Туке.

— Ключевое — эмоциональном. Место сидения в кресле губернатора воюющей области действительно определило точку зрения. Изменило кардинально, если хотите. Да, друзья мои и недруги, я изменил свое отношение к войне. У меня больше нет эмоций. Зато ума прибавилось. Когда ты постоянно общаешься с ребятами на передке, а потом вдруг оказываешься в Киеве… Я не хочу никого обвинять. Невозможно обвинять человеческую психику. Человек ставит барьеры, защищается от чужого горя, блокирует страх, не пускает в душу… И чем дальше он от войны, тем больше у него возможностей для такой самозащиты и обороны. Только и всего. Еще во время Тахрира, где я был, меня мучил вопрос: почему на одной улице с плачем хоронят убитого, а на соседней спокойно пьют кофе и слушают легкую музыку?..

В какой-то момент, где-то полгода назад, я понял, что исключительно военным путем проблему Донбасса не решить никогда. Попробуйте просто посчитать количество возможных жертв — как с нашей стороны, так и со стороны мирных жителей оккупированных территорий. Их при активных боевых действиях гибнет на порядок больше, чем военных. А теперь еще поедьте туда и посмотрите прямо в глаза главе семьи, оставшейся жить в полуразрушенном доме в серой зоне. Его 12-летнему все понимающему сыну. Вот я глаза опускал. И не хочу, и не готов платить такую цену за победу. Не готов продолжать смотреть, как в войну вовлекается все больше детей, как они страдают от жестокости и сексуального насилия. Причем с обеих сторон. Как расползается гниль мародерства. Мы и так слишком долго замалчивали эти проблемы, спутав патриотизм с покрывательством.

Чего греха таить, раньше вообще не воспринимал ни этих людей, ни их позицию, ни эту землю. Но проработав и прожив там год — напитался, надышался, надумался... Если бы мы говорили с ними раньше, если бы не профукали и эти два с половиной года войны, то не имели бы таких проблем, которые имеем сейчас. Так что «расфрендивай», бросайся камнями, Киев, продолжай жить крайностями и эмоциями. Или начинай думать и видеть причины случившейся с нами трагедии.

— Психика отдельного человека или группы людей — одно, обязанность государства — другое. Механизмов слышать, говорить, налаживать диалог, помогать, решать проблемы — нет до сих пор. Почему?

—Известный разрушенный дом в Лисичанске. У меня были сложные отношения с его жильцами. Людьми, потерявшими крышу над головой, а значит — основу под ногами. Я много бился на разных уровнях. Как-то опять поехал туда. Много не обещал, но в очередной раз сказал, что добьюсь помощи. Они в очередной раз обещали подождать. Но уже в спину одна женщина вдруг крикнула: «Скажите спасибо Дунаеву за то, что дал нам по 200 гривен». Вы понимаете? Прекрасно осознавая роль этих мерзавцев, усилиями которых, по сути, развязана эта война, люди благодарят их за 200 гривен.

— Почему?

— Потому что «немерзавцам» и патриотам по барабану, что здесь происходит.

Когда я это ощутил кожей, когда вдруг почувствовал хотя бы приблизительно то, что чувствуют они, что-то во мне перевернулось. В каком-то смысле потянуло назад. Еще глубже. 25 лет Донбасс был анклавом одной партии, одного олигарха, одной идеологии. Его создал Киев своими руками, точнее, руками Кучмы. И забыл. Так вправе ли я сегодня обвинять этих людей? Вправе ли не видеть миллионы глаз за гектарами нашей территории?

— Вы говорите о государственной политике, которой действительно не было ни в Донбассе, ни в Крыму 25 лет. Мысль не нова.

—Еще я думаю и говорю о том, какие неправильные сигналы мы им посылали во время и после Майдана. Ведь я выходил туда не против Донбасса, а против банды Януковича. Против Семьи, которая отжимала бизнес и в Киеве, и во Львове, и в Донецке. Где наказанные за это представители режима? Отжимали одинаково! Грабили одинаково! И в этой банде, кстати, были не только представители Донбасса. А нам кинули крючок — «свой-чужой», мы и проглотили. Справедливый же суд и наказание — были бы первым и четким сигналом для всех. Плюс Киев вообще не посылал какие-либо месседжи, связанные с четкой позицией власти и защитой Родины. И в Крым, и в Донбасс. Оказались не готовы, растерялись, упустили, озлобились… Не уловили момент, когда можно было погасить искру, оперативно закрыв организаторов беспорядков, а людям и громадам дать какие-то полномочия, которые сейчас бы вполне вписались в процесс децентрализации. В результате ситуацией воспользовались, людей дезориентировали, Украину разорвали… Два года войны и оккупировано полрегиона.

А самое главное: на оставшуюся, т.н. контролируемую территорию Донбасса, украинская власть так и не пришла.

— И о чем это вам говорит?

— По сути, в самом начале войны все мы и государство действовали, реагируя на события, которыми в какой-то момент перестали управлять. Эмоционально реагируя. Однако потом было достаточно времени взять себя, страну и ситуацию в руки. Тем не менее, за эти два с половиной года не появилось никакой государственной стратегии в отношении Донбасса. Ни военной, ни экономической, ни гуманитарной, ни социальной. И здесь маркер один: если не появилось ничего там — на передовой, где каждый день стреляют, и льется кровь, то вряд ли что-либо могло появиться в Киеве, где продолжали спокойно пить кофе, осваивать бюджет, «помогать» переселенцам et cetera.

Более того, мы потеряли не только время, но и не нашли, не наработали аргументов для того, чтобы после горячей фазы войны, после Дебальцево и Иловайска, когда Минск-1 и Минск-2 заключались под давлением тысяч жертв наших солдат и мирного населения, перестраивать как формат переговоров, так и условия соглашения. Мы не стали сильными, потому что сами не захотели этого. И это данность, реальность, и здесь вряд ли стоит указывать в сторону Путина или «все порешавшей за нас Европы». Коррумпированная страна, имитирующая реформы (исключение — децентрализация), без стратегии мира и войны, способная в любой момент стать очагом нестабильности и нового Майдана, априори не может быть равным игроком и переговорщиком. Вот о чем нужно говорить, и что нужно анализировать.

— Погрузившись в Минск-2, мы оказались в некой вялотекущей истории, которая продолжает уносить жизни, указывая на ориентиры, по которым в обществе нет согласия. Особый статус, выборы, амнистия... Никто не понимает, чего же мы хотим и к чему идем на самом деле — к отсечению или реинтеграции оккупированных территорий. Роман Бессмертный много говорил в СМИ после завершения работы в контактной группе в Минске, но, как по мне, мог ограничиться всего одной фразой: «У меня на руках были все тактические инструменты для ведения переговоров, но за этот год я так и не понял — какова наша окончательная стратегическая цель». Вам это пояснил президент, когда направлял на работу в Кабмин?

—Мы действительно стоим на раздорожье. Под «мы» я подразумеваю и государство, и власть, и общество. У нас по-прежнему есть три варианта. Первый — война до победы, к которой, как я уже сказал, я лично как человек, гражданин, бывший губернатор воюющей области не готов. Отсечение? «Китайская стена»? Не факт. Я не могу смириться с тем, что мы потеряем часть своей территории. Более того, глубоко убежден, что сценарий с таким финалом окажется лишь первой частью трагедии. Агрессор не остановится. У гибридной войны достаточно инструментов, чтобы продолжать дробить страну. А с учетом наших «успехов» в реформах и «повышения» уровня жизни — это вполне подъемная задача. И, наконец, экономика. Вы можете закрывать глаза, уши, отключать мозг и биться в патриотической истерике, но на Алчевском меткомбинате все-равно продолжают свою работу 8 тыс. человек. Плюс смежники. Все они кормят еще 20 тыс. членов своих семей. И знают, что их предприятие зарегистрировано в Украине и платит сюда налоги. Если их завтра оставить без работы, то мы получим 30 тыс. голодных и злых людей, которые пополнят ополчение. Потому что другой работы там просто нет. Но даже если мы плюнем и на этот факт — «пусть подыхают», через две недели остановится Днепровский меткомбинат, работающий на сырье Алчевска. А это еще 15 тыс. работающих плюс 50 тыс. членов их семей. Со смежниками — под 100 тыс. наберется. И что?

— Мы находимся в экономической ловушке?

—Почему в ловушке? Мы же заранее не готовились к тому, что такое может произойти.

— Но мы уже два года знаем о том, что это произошло.

—Если вы про уголь из ЮАР, то я как недавний губернатор Луганской области вам говорю: «Я этого угля не видел». Но вот если, к примеру, сейчас остановить поставки антрацита на Луганскую станцию в г. Счастье, то больше 1 млн жителей области, проживающих на нашей территории, останутся без электроэнергии. Альтернативы до сих пор нет. Только сейчас вроде бы начали задумываться о том, что нужно замкнуть Луганскую область на общую систему, ликвидировав этот энергетический остров. С другой стороны, 95% ресурса водоканала Попасной идет на оккупированные территории. Так что, взять и отключить людям воду? За что? На самом деле таких экономических завязок огромное количество. И без реального скрупулезного поиска альтернатив даже начинать разговор о каком-то отсечении — лукавство или некомпетентность.

— Поэтому реинтеграция в рамках мертворожденного Минска-2?

—Если вы заметили, я стал менее категоричен в оценках.

— Это не мое определение, это из интервью с европейским экспертом Натальей Миримановой, у которой за плечами 20-летний опыт работы с конфликтами. Сначала выборы, а потом закрытие границы — это изначально мертворожденный пункт соглашения. Как и специальный статус в этом контексте.

— Давайте по порядку. Во-первых, переговоры — это архисложный процесс. И моим условием было неучастие в них при любых обстоятельствах. Во-вторых, я сюда пришел на проект, план, называйте, как хотите, — реинтеграции оккупированных территорий в Украину. В силу каких причин и мотивов, я уже пояснил.

— То есть мы сейчас говорим о юридической и фактической позиции Украины, закрепленной в минских соглашениях? И именно под это было создано отдельное министерство, а вы приняли предложение стать заместителем министра? Я правильно вас поняла?

—Абсолютно.

— Тогда перечислите, пожалуйста, по пунктам план реинтеграции. Не вашего личного проекта, как прозвучало в медиа, а план Агентства по восстановлению Донбасса, которым руководил Вадим Черныш, возглавивший министерство, которое стало правопреемником агентства. На какой стадии создания находится документ? Есть ли уже утвержденные сроки проведения конкретных мероприятий? Что будет считаться успехом на выходе? Как может противодействовать Россия? Кто заплатит за реинтеграцию?

— Европейскими экспертами-конфликтологами уже предложен алгоритм конкретных действий. Результатом должно стать возвращение в Украину оккупированных территорий вместе с людьми. Предстоит серьезная дискуссия. Для того, чтобы ее начать во властных кабинетах и в обществе, опять-таки стоит вернуться к азам нашей войны.

В момент, когда начались активные боевые действия, когда гибли сотни наших солдат, когда образовалась линия разграничения, Украина приняла для себя достаточно резкое решение — отказаться от поставок на оккупированные территории воды, еды, перекрыла финансовые и социальные потоки. Я на тот момент не был причастен к этим решениям, но как человек, как гражданин их поддерживал. Потому что тогда этими мерами мне, как и всем, хотелось наказать население, которое кричало: «Путин, приди!». Это было эмоционально, но честно. И со стороны простых людей, и со стороны государства, которое, по сути, было повергнуто в шок от происходящего. Скажу больше, такие действия часто использовались метрополиями в качестве именно шоковой терапии для очагов сепаратизма. Дабы вызвать недовольство населения новыми «правителями». Однако этот шаг, справедливый на каком-то краткосрочном этапе, может превратиться в глупость и недальновидность в перспективе.

Что у нас, к сожалению, и произошло. Разум так и не возобладал. Эмоции растерянного государства, не трансформировавшиеся в долгосрочную стратегию, если кому и сослужили службу, то врагу — России, которая зашла на оккупированные территории рублем и товаром. А также нашему родному коррупционеру и контрабандисту, оперативно усевшемуся на потоки и схемы блокпостов и бюджета. Мы не сделали обязательный второй шаг — не открыли закупоренный вентиль, не дали понять людям, что они нам нужны, они наши, и мы будем их кормить и заботиться о них. Это был достаточно краткосрочный люфт, когда мы отрезали, а Россия не решалась зайти. Когда нам надо было поворачиваться к людям лицом и всеми силами тянуть их на свою сторону.

В то же время мы и сейчас продолжаем заводить на ту территорию гривню, выплачивая зарплаты людям, которые работают на украинских предприятиях. Эти деньги тратятся на повседневные нужды и товары российского производителя. Получается, что мы своими деньгами субсидируем предприятия страны-агрессора. Теперь же, говоря о реинтеграции, нам придется постепенно открывать торговые шлюзы и снимать блокаду, а также дополнительно бороться и с рублем, и с российскими производителями.

Следующий пункт плана — демилитаризация.

— Давайте прежде определимся с социальной блокадой. Открытие торговых шлюзов, надо полагать, подразумевает и смещение с тумбочки сегодняшнего спикера Кабмина, экс-министра социальной политики, вице-премьера Розенко? А значит: выплату пенсий людям, проживающим на оккупированных территориях без привязки к ВПЛ; создание единого реестра ВПЛ, чего не сделал Розенко за два года; окончание реальной верификации соцвыплат ВПЛ и пенсионерам, которую ведет Минфин, и закрытие бутафорного пиар-проекта под прикрытием того же Розенко. Если вы реально пришли в этот кабинет заниматься реинтеграцией и переселенцами, то вам нужно как можно быстрее вникнуть в эту историю, сформировать позицию и помочь своему сегодняшнему непосредственному руководителю обозначить ее как премьеру, так и президенту.

— Еще не вникнув глубоко в описанную вами проблему, я вряд ли имею моральное право судить Розенко или еще кого бы то ни было. Возможно, вы неверно истолковали его позицию. Потому как все вышеперечисленные вами пункты снятия социальной блокады абсолютно логичны и верны. И мне будет очень жаль, если вице-премьер озвучивает что-то другое. В связи с созданием нашего министерства и разработкой плана реинтеграции государственная позиция здесь будет уточнена. Единый реестр переселенцев будет. Верификацию Минфин доведет до конца и огласит результаты. Все схемы и потоки мы перекроем.

— Вы на самом деле считаете, что вам дадут уточнить позицию государства после того, как Минфин заявил о возможном выводе из бюджета на социальные выплаты 60 млрд грн ежегодно, и Розенко все равно стал вице-премьером, курирующим социальную политику? Представителю Минфина Рязанцеву, курирующему верификацию, закрыли рот, запретив общаться с прессой. Вы не спите, Георгий Борисович?

— Поверьте, если я почувствую, что наше министерство — лишь бутафория для освоения средств доноров и будущего трастового фонда на восстановление Донбасса (а некие намеки от заинтересованных лиц я уже слышу), и я, и Черныш уйдем в отставку.

— Георгий Борисович, вы уже «ушли» в отставку аж через год после того, как власть провалила расследование по делу расстрела мобильной группы «Эндрю»! Хотя дали ей на этот тест месяц.

— С Эндрю не все так просто. Картина уже ясна, составлена по косвенным уликам, так как прямые были профессионально зачищены, противодействие масштабнейшее, и я остался, чтобы быть в курсе и помогать.

— Кстати, это правда, что вам предлагали доходное место главы бывшего ДОСААФ? С его землями, аэродромами и прочим?

— Предлагали. Но это не мое место.

— Хорошо, давайте вернемся к демилитаризации. Продолжим уменьшать количество ваших друзей.

—Исключительно виртуальных. Реальные мыслят вместе со мной. На самом деле абсолютно не случайно президент в рамках минских соглашений выступил с идеей вооруженной миссии ОБСЕ на оккупированных территориях. А это подразумевает взятие под контроль границы, обеспечение правопорядка и постепенную передачу региона под контроль Украины.

— Через выборы? Закон, подготовленный группой Князевича, вот-вот будет в ВР.

—Да, через выборы, которых, однако, этим летом априори быть не может. А закон может лежать в ВР годами. Пока не придет момент, и наши интересы не будут реально учтены. После выборов — возвращение на оккупированные территории законных институтов государственной власти. Здесь достаточно много проблем, задач, нюансов и деталей. Части боевиков необходимо будет обеспечить возможность возврата к мирной жизни. Надо понимать, что среди тех, кто сейчас на той стороне держит в руках оружие, не так много реальных фанатиков, которые ненавидят Украину. Большая часть людей сегодня в ополчении потому, что просто нет другой работы. На ком нет крови, должны вернуться к мирной жизни или быть интегрированы в местные силовые структуры. Остальных мы либо судим, либо вытесняем на территорию России, либо уничтожаем силами специальных подразделений.

— Как вы себе представляете процесс выявления того, на ком нет крови, а на ком — есть? В Северной Ирландии все бойцы ИРА были амнистированы, а их руководители избраны в парламент.

— Там не было такой большой войны. У нас, слава Богу, нет религиозного и этнического противостояния. Нужно садиться с экспертами и думать. Что касается всеобщей амнистии, то лично я сейчас эмоционально не готов пойти на такой шаг. Вместе с тем я не хочу зарекаться, что не изменю свою точку зрения в случае, если того потребует развитие ситуации. Если будут веские аргументы. Но на сегодня — я противник всеобщей амнистии. Каждый случай надо разбирать в суде и наказывать.

— Общеизвестно, что ОБСЕ — организация с достаточно мощным российским фактором влияния. Социальные сети стабильно постят фото с машинами ОБСЕ, представители которой завтракают, обедают и ужинают вместе с боевиками. Миссия может случиться такой же бутафорной, как и ваше министерство.

— Может быть всякое. А может и не быть. Позиция России меняется. Она ослабляется и экономически, и политически. Поэтому минский переговорный процесс — это прежде всего процесс. Где появляются новые грани. Миссия ОБСЕ — одна из них. Скажу вам больше. Не одна вы, и не один я понимаем, в чем проблема этих переговоров и подписанного соглашения. Это понимают и Россия, и наши европейские партнеры. Однако упорное обращение последних к Минским договоренностям говорит лишь об одном — они не хотят, боятся или не считают нужным менять формат переговоров и откатываться назад. Но они готовы развивать и перенаправлять процесс в рамках существующего. Со спецстатусом и Конституцией сделали шаг назад, так как настроения в обществе и политикуме не располагают к изменению Конституции. Акцент смещен на выборы. Но! Параллельно президент получил поддержку в инициативе с миссией ОБСЕ. Потому что всем понятно, что без контроля границы выборы — блеф. И даже если нужный нам уровень миссии мы получим не с первого раза, у нас есть шансы додавить Россию. Есть глаза, уши и мозги. Переговоры — это процесс.

Вообще основная наша ошибка в том, что мы до сих пор рассматриваем войну как некую статическую величину. А это динамический процесс со своими всплесками и падением интенсивности, с отступлениями и наступлениями… Главное — различать эти фазы, адекватно реагировать на них, а еще лучше — принимать участие в продуцировании последовательности этих фаз. Не плестись в хвосте событий, не реагировать на события, а генерировать их в своих интересах.

Что касается качества и уровня вооруженной миссии ОБСЕ, то слишком большие силы заинтересованы в том, чтобы она не стала ширмой. У России не так много союзников. Достаточно посмотреть их популярные телешоу (а я делаю это регулярно), чтобы понимать температуру по палате. Сейчас уже про санкции говорят аккуратно, признают, что тяжело, косятся на Медведева… Более того, миссия ОБСЕ — не самоцель, а инструмент для восстановления там институтов государственной власти Украины.

— Вы так рассуждаете, как будто все россияне уже перестали сублимировать недовольство Путиным на Медведева, встали с колен, скинули диктатора и стали на колени перед нами. Россия заинтересована в постоянном очаге нестабильности. Это ее геополитический инструмент, который из рук Путина автоматически перейдет к Иванову или Шойгу. И на вооруженную миссию ОБСЕ она, кажется, добро не дала.

— Инструмент-то может и перейдет, а вот силы в руках может оказаться недостаточно. Поэтому договоримся. Уже сейчас, заранее, нужно рассматривать варианты создания там после выборов военно-гражданских администраций по примеру уже существующих у нас в Донецкой и Луганской областях. Которые и возьмут на себя функции управления территориями.

— Главы — из Киева?

—Это вопрос для обсуждения. Здесь существуют разные точки зрения, есть разный опыт других стран и конфликтов. Нужно садиться и думать, что нам подходит больше. Если там есть компетентные люди, не замешанные в преступлениях, то почему не могут встать у руля они?

— А у руля поезда, который вы уже собираетесь запускать из Попасной в Марьинку, чей машинист будет стоять? Кто и где договаривается на этот счет?

— Да, это еще не Донецк—Киев, но задача стоит конкретная: упростить людям пересечение линии разграничения. Чтобы не стояли сутками на блокпостах и пропускных пунктах. Все переговоры ведутся только в Минске.

— Разоружение?

— Закономерный и достаточно длительный процесс. Плюс разминирование территории. Это как минимум 10 лет.

— Скажите, а почему никто из власти обо всем этом никогда с народом не говорит? Ни президент, ни очередной премьер. Один Розенко занимается активным очковтирательством. В итоге нас запутали, дезориентировали, разорвали на куски…

— Вопрос не ко мне. Но это колоссальная проблема власти. На самом деле и в политикуме, и во властных кабинетах, да и в обществе на сегодня нет единства в отношении к Донбассу и нашему совместному будущему. Вот мы с вами сейчас говорим о реинтеграции, а кто-то возмущенно перечисляет аргументы в защиту «китайской стены» и отсечения. Да, тот же Бессмертный, которого я очень уважаю. Поэтому нам давно нужна честная дискуссия. Открытая, горькая, но откровенная. И прямой ответ на вопрос: что мы делаем с Донбассом — реинтегрируем или отсекаем? Мы должны говорить об этом в парламенте, в правительстве, в обществе. Мы должны прийти к какому-то консенсусу, разобраться в причинах, проанализировать собственные ошибки.

Но на это у власти должно быть мужество. Создав наше министерство, она вроде бы и сделала шаг в нужном направлении. Мы говорим о стратегии государства по ключевому на сегодня вопросу — войны и мира. Мы начинаем важное дело. Но вот дадут ли нам его закончить?

Информация о материале

Після Майдану «Дельта банк» вирішив пожертвувати купою грошей, які йому були винна фірма Гройсманів за будівництво торгового комплексу. Тепер за цей подарунок розплачується держава.

Кожен державний діяч мусить мати свого літописця. А оскільки в Україні передбачається новий прем’єр-міністр, то і нам закортіло долучитись до вічності. Тим паче ця історія про те, як провінційним бізнесменам вдалось на рівному місці заробити $10 млн. А всім же хочеться, аби українським урядом нарешті почали керувати ефективні професіонали.

Чого-чого, а ефективності в цій історії – точно не бракувало. Судіть, зрештою, самі.

Вінницька мерія і підтримка приватного бізнесу

У 2006 році щойно обраний мер Вінниці Володимир Гройсман розпочав боротьбу з вуличною торгівлею і хаотичними базарами. Тогочасні зміни торкнулися і ринку «Юність» (на фото).

Ринком «Юність» з 1990-х років керувала однойменна приватна фірма, засновником якої до 2009 року був Борис Гройсман, батько нинішнього голови парламенту. Сам Володимир Гройсман у 16 років став комерційним директором цієї компанії, де працював до 2000-их.

ТОВ фірма «Юність» у 1994 році заснував батько нинішнього голови ВР Борис Гройсман. У 2007 році до складу засновників приєдналися дружина спікера Олена Гройсман, а також вінничани Олексій Чернолуцький, Віктор Виговський і Олексій Пономарчук.

У 2009 році засновником фірми «Юність» стала лондонська компанія «Онтаріо Продакшнз Лімітед» (62%), до якої потім приєдналися Олексій Чернолуцький (10%) і Юрій Гижко (28%). У такому складі засновників фірма і була ліквідована.

Засновником Ontario Productions Limited є компанія Addison Ventures Limited. Ontario Productions Limited зареєстрована у Лондоні (Studio G3 Grove Park Studios, 188-192 Sutton Court Road) і її директором є британець Пол Ходжкінсон (Paul Hodgkinson).

Землю під ринком фірма «Юність» мала в довгостроковій оренді від міста. Та у 2006 році, коли Гройсман став міським головою, перспективи компанії несподівано покращились. У цьому ж році фірма стала власником 0,56 га під ринком. За словами тодішнього директора компанії Тетяни Дзюбенко, «Юність» викупила ділянки. Відповідних рішень на сайті міськради знайти не вдалося, відтак про деталі повідомити, на жаль, не можемо.

«В дев’яності я теж починав з торгівлі, займався імпортом. Нічого поганого в цьому не бачу. Пам’ятаю ті часи: спочатку всі їздили продавати різні товари до Польщі. Тоді такі поїздки організовували навіть від школи. З нами їздили навіть вчителі. Ми тут на базах закуповували якісь годинники, ще щось і їхали туди продавати… я не хотів просто брати гроші у батьків. Це для мене було неприйнятним. Так я став підприємцем. А коли став мером, у той же день прийшов до офісу і сказав: усе, більше бізнесом я займатись не буду, і передав його в управління», – Володимир Гройсман в інтерв’ю.

Згодом фірма «Юність» уклала інвестиційний договір з виконкомом міськради, отримавши дозвіл на будівництво торговельного комплексу. При цьому компанія зобов’язалася перерахувати на розвиток міських інженерних комунікацій та благоустрій міста 2,08 млн грн.

На початку 2009 року державна комісія прийняла в експлуатацію реконструйований ринок, точніше тепер вже – торгово-сервісний комплекс «Магігранд» загальною площею 13 тис кв м. (на фото).

Водночас фірма передала у комунальну власність трансформаторну підстанцію, мережу теплопостачання, водопостачання і водовідведення, мережу газопостачання, каналізації, електропостачання, дренажну мережу, мережі зовнішнього освітлення і т.д. Тобто інвестиційний внесок виявився не грішми – а товаром. Таке буває.

Як кредит фірми Гройсманів і банка Лагуна став проблемою держави

Для будівництва торговельного центру фірма «Юність» у жовтні 2007 року взяла кредит у «Кредитпромбанку» у $10,8 млн (з конвертацією у гривню). У заставу банку передали все: і 13 тис кв м торгового комплексу, і ділянку під ним в 0,56 га.

Кредит «Юність» не повернула, хоча торговий центр – це цілком пристойний генератор кешу. Натомість уже влітку 2009 року фірма звернулась в суд з заявою про власне банкрутство.

Банкрутство тривало довго. Лише у березні 2013 року затвердили реєстр вимог кредиторів: СТОВ «Поділля» – 400 тис грн, інвестиційна компанія «Поділля-Капітал» 98,17 млн грн, підприємець Мацера Віктор Вікторович – 2,47 млн грн і «Кредитпромбанк» – 87,99 млн грн.

Засновниками сільськогосподарського ТОВ «Поділля» є Юрій Гижко (47%), Микола Правдюк і Сергій Ковінько. До складу засновників цього підприємства у 2000-2009 рр входив Володимир Гройсман, який казав, що після обрання мером Вінниці у 2006 році більше не займався бізнесом, віддавши його в управління.

У вересні 2013 року право вимоги «Кредитпромбанку» до фірми викупив «Дельта банк». 16 січня 2014 року представник «Дельта банку» Мельниченко В.В. подав до суду клопотання залучити «Дельта банк» до банкрутства фірми «Юність» замість «Кредитпромбанку».

Однак через півроку після Майдану «Дельта банк» раптово різко змінив позицію і втратив інтерес до повернення майже 88 млн грн кредиту – той же Мельниченко В.В. 22 вересня 2014 року попросив суд не залучати банк до цієї справи, що і було зроблено.

Це здавалось трохи дивним, оскільки в той час справи банку були вже геть кепські, і мало би хто відмовився від добре забезпеченого фінансового зобов’язання. Однак пояснення знайшлось.

Виявилося, що 28 серпня 2014 року,тобто за два місяці до того, як стати офіційно «проблемним» – «Дельта банк» відступив право вимоги боргу по кредиту Гройсмана. На користь фірми «Факторинг фінанс». Того ж дня та переуступила це право КУА «Атлантіс капітал».

Засновниками ТОВ «Факторинг Фінанс» є Дмитро Гусєв, Олександр Прищепа (45%), Валентина Власенко (39%) і Валентина Хамайко. У 2013-2015 рр ще одним засновником фірми було ТОВ «КУА «Атлантіс капітал» (1%). З 2008 по січень 2010 рр директором «Факторинг Фінансу» був Андрій Оністрат, університетський товариш екс-власника «Дельта-банку» і «Кредитпромбанку» Миколи Лагуна.

Засновниками ТОВ «КУА «Атлантіс капітал» є брати Валентин і Володимир Гнатишини та ТОВ «КЛФ Груп», засновниками якого є Володимир Гнатишин і його кіпрська компанія «Сноуфінч Капітал Лімітед».

Володимир Гнатишин у 2014 році балотувався до Верховної Ради як самовисуванець. Також він претендував на посаду голови Державної фіскальної служби України.

Валентин Гнатишин у 2006 році був заступником директора департаменту зовнішньоекономічних відносин Нацбанку. За даними ЗМІ, Валентин Гнатишин дружив з нинішнім прем’єром Арсенієм Яценюком.

Батько братів Гнатишиних – Іван Гнатишин, колишній голова Чернівецької облдержадміністрації і облради, екс-заступник голови МЗС України (2007-2011), з літа 2015 року – Надзвичайний і Повноважний Посол України в Республіці Молдова.

Однак і це виявилось ненадовго: 16 квітня 2015 року «Атлантіс капітал» передав право вимоги Інвестиційній компанії «Поділля-Капітал», яка належала підлеглому Гройсману комунальнику.

У 2010-2011 роках засновником ТОВ «Інвестиційна компанія «Поділля-Капітал» був Леонід Тимчук (на фото), начальник ліквідованого у 2013 році комунального підприємства «Обчислювальний центр житлово-комунального господарства» Вінницької міськради, який прийшов на цю посаду в січні 2012 року. З 2012 року засновником ІК «Поділля-Капітал» є Олександр Бондар з Москви. Директором фірми з 2013 року є Андрій Поцелов.

Після цього «Юність» швидко ліквідували. Арбітражний керуючий виявив у фірми таке майно: ТСК «Магігранд» і землю під ним, а також 63,77 млн грн дебіторської заборгованості і 29 тис грн на банківському рахунку.

Ліквідатор Сергій Походзяєв зібрав збори кредиторів, на яких всі погодилися (хоча «з тих всіх» лишилась фактично – одна структура) , що «Поділля-Капітал» забирає собі право стягнення 63,77 млн грн з боржників «Юності».

Після цього Походзяєв подав суду на затвердження зменшені вимоги кредиторів: СТОВ «Поділля» на 400 тис грн, підприємця Віктора Мацери – на 900 тис грн і «Поділля-Капіталу» на 24,38 млн грн.; банку у цьому списку вже не було. Для виплати цих коштів було вирішено продати ТСК «Магігранд» і землю і розділити отримані гроші між кредиторами. Що і було зроблено: 30 вересня 2015 року торговельний центр із землею за 25,68 млн грн купило ТОВ «Магігранд» Олени Гройсман – дружини спікера. Цікаво, що за даними бухгалтерської довідки, представленої в суді, станом на 1 липня 2015 року навіть залишкова вартість ТРЦ і ділянок становила понад 45 млн грн.

Засновником ТОВ «Магігранд» є Олена Гройсман і лондонська компанія Emlyn Solutions Limited. власником останньої значиться компанія Elstow Investments Limited, яку у свою чергу заснувала компанія Appleton Directors Limited. Усі ці компанії мають таку адресу і того ж директора, що і Ontario Productions Limited.

Засновником Appleton Directors Limited значиться британський консультант Камальджеет Дхесі (Kamaljeet Sonia Kaur Dhesi).

Повторимо. Торговий комплекс, на будівництво якого «Юність» батька Гройсмана отримала кредит $10,8 млн, після всіх походеньок по рукам опинився у фірми «Магігранд» дружини Гройсмана за $1,2 млн (за курсом вересня 2015 року).

Та на цьому історія не закінчилася. На початку цього року «Дельта банк», який ліквідовується і за який держава продовжує повертати вкладникам їхні кошти, звернувся до суду з проханням переглянути за нововиявленими обставинами ухвалу, за якою він міг би стати кредитором «Юності».

Нововиявленою обставиною стала нікчемність договору, за яким «Дельта банк» у серпні 2014 року відступив право вимоги кредитного боргу на користь «Факторинг Фінансу». Це виявила комісія Фонду гарантування вкладів фізосіб. Вона встановила, що «Дельта банк» відступив право вимоги «Факторинг Фінансу» за заниженою на 74% ціною.

Однак Госпсуд Вінницької області відмовився переглядати  ухвалу, пославшись на пропуск строку подання заяви. Окрім того, суддя Марія Кожухар вказала, що обставини щодо нікчемності договору з «Факторинг Фінансом» у будь-якому разі мали бути відомі банку.

Таким чином «Дельта банк» фактично подарував вінницьким бізнесменам три чверті кредиту, і на цьому – все. Бо, як відомо, «Дельта банк», який у 2014 році отримав 10,17 млрд грн рефінансування, з 2015 року ліквідується. Поки слідчі перевіряють факт виведення «Дельта банком» мільярдів за кордон, Фонд гарантування вкладів фізосіб продовжує виплачувати людям гарантовану державою суму вкладів.

Тобто банк, за боргами якого розраховується держава, від цієї оборудки отримав лише збитки. А Гройсмани на рівному місці «зекономили» майже $10 мільйонів. Усе вийшло дуже професійно.

Информация о материале

12 мая за несколько часов был принят, подписан и опубликован Закон №1355-VIII «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Украины относительно деятельности Генеральной прокуратуры Украины». Для общественности основной новостью стало то, что согласно нормам документа руководителю Генпрокуратуры не нужно высшее юридическое образование. Однако новый закон предусматривает и другие, не менее важные новшества. К примеру, изменились требования к должности прокурора. Ранее закон о прокуратуре требовал наличия специального стажа именно в должности прокурора, а теперь достаточно стажа работы в отрасли права.

Кроме того, в прокуратуре зря так спешили с созывом конференции и назначением членов квалификационно-дисциплинарных комиссий. Планировалось, что все назначения на админдолжности в прокуратуре будут осуществляться независимой комиссией по прозрачным процедурам. Но теперь полномочия КДК прокуратуры фактически отложены на год. Вместо этого назначать всех будет, как и раньше, Генпрокурор. Также положениями закона предусмотрено существование Генинспекции и внесены изменения в координацию полномочий Государственного бюро расследований и ГПУ. Как видно, положения документа имеют много нюансов, и очевидно, в некоторых из них усматриваются риски для реформы прокуратуры. «Судебно-юридическая газета» проанализировала основные новации принятого закона.

ГБР – отсрочить!

Новым законом внесены изменения в Уголовный процессуальный кодекс и законы «О прокуратуре», «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Украины относительно неотвратимости наказания лиц, скрывающихся на временно оккупированной территории Украины или в районе проведения антитеррористической операции», «О Государственном бюро расследований». Изменений достаточно много. Остановимся на основных.

Как известно, положениями УПК, в частности его ст. 216, 246 предусмотрено осуществление досудебного расследования отдельных уголовных производств следователями Государственного бюро расследований (далее – ГБР), в связи с чем в заключительных и переходных положениях УПК было определено, что отдельные нормы Кодекса вводятся в действие со дня создания такого бюро Кабмином. Однако орган этот не заработал до сих пор.

На практике возникла проблема, связанная с принятием и рассмотрением судами ходатайств следователей прокуратуры в процессах, которые, согласно законодательству, подследственны Государственному бюро расследований. В итоге Высший специализированный суд по рассмотрению гражданских и уголовных дел дал разъяснение по вопросу подсудности дел ГБР – в частности, обозначил, что начало действия положений ч. 4 ст. 216 УПК связано не с моментом вступления в силу закона, который будет регулировать деятельность Государственного бюро расследований как государственного учреждения, а с моментом начала осуществления последним функций органа досудебного расследования. До того времени, в соответствии с абз. 1 и 2 п. 1 разд. ХІІ «Переходные положения» УПК, полномочия относительно досудебного расследования осуществляют следователи органов прокуратуры.

Но законодатели решили выйти из ситуации другим путем. Поскольку процедура создания ГБР все еще продолжается, по мнению авторов закона, возникает необходимость отсрочки вступления в силу отдельных положений Закона «О прокуратуре», а также законодательного урегулирования порядка осуществления досудебных расследований, отнесенных к подследственности ГБР, которые были начаты органами прокуратуры до момента создания Бюро, с учетом положений п. 9 «Переходных положений» Конституции, которыми предусмотрено, что прокуратура продолжает выполнять в соответствии с действующими законами функции надзора за соблюдением и применением законов и предварительного следствия до введения в действие законов, регулирующих деятельность государственных органов контроля за соблюдением законов, формирования системы досудебного следствия и введения в действие законов, регулирующих ее функционирование.

В абз. 2 п. 1 раздела «Переходные положения» УПК новым законом предусмотрено, что «после введения в действие положений ч. 4 ст. 216 настоящего Кодекса уголовные производства, открытые следователями органов прокуратуры, продолжают осуществляться следователями органов прокуратуры, которые пользуются полномочиями следователей, определенными этим Кодексом, до окончания досудебного расследования, но не более 2 лет. После истечения этого срока уголовные производства, открытые следователями органов прокуратуры, в 3-месячный срок передаются следственным органам Государственного бюро расследований».

Однако эти нововведения раскритиковали эксперты Главного научно-экспертного управления Верховной Рады (ГНЭУ) еще при анализе норм законопроекта №4645. По их мнению, продление срока осуществления органами прокуратуры предварительного расследования до двух лет сомнительно и требует дополнительного обоснования. К тому же, абз. 2 п. 1 р. ХIV «Переходные положения» УПК (в редакции нового закона) противоречит п. 4 р. ХІІІ «Переходные положения» закона о прокуратуре, согласно которому до начала деятельности ГБР, но не позднее 5 лет после вступления в силу УПК следователи органов прокуратуры осуществляют досудебное расследование в определенном УПК порядке. Аналогичное замечание касалось и предложения о дополнении абз. 2 п. 4 р. VI «Заключительные и переходные положения» закона о ГБР.

Кроме того, 3-месячный срок, отведенный для передачи уголовных производств от следственных органов следователям ГБР, по мнению ГНЭУ, может негативно сказаться на результатах соответствующих производств, поскольку в течение этого срока не будут осуществляться никакие следственные действия (следователи органов прокуратуры уже не будут иметь права осуществлять досудебное расследование, а следователи ГБР – физической возможности его осуществлять из-за отсутствия материалов уголовных производств).

Помимо этого, законом внесены изменения в УПК: указано, что временно, до 1 апреля 2017 г. положения гл. 241 «Особенности специального досудебного расследования уголовных правонарушений» применяются с определенными условиями. Так, в соответствии с абз. 2 п. 20-1 р. ХIV «Переходные положения» УПК, «специальное досудебное расследование осуществляется... в отношении подозреваемого, кроме несовершеннолетнего, который скрывается от органов следствия и суда с целью уклонения от уголовной ответственности и объявлен в межгосударственный и/или международный розыск, или который более 6 месяцев скрывается от органов следствия и суда с целью уклонения от уголовной ответственности и/или в отношении которого имеются фактические данные, что он находится за пределами Украины, на временно оккупированной территории Украины или в районе проведения антитеррористической операции. Осуществление специального предварительного расследования относительно других преступлений не допускается, кроме случаев, когда преступления совершены лицами, скрывающимися от органов следствия и суда с целью уклонения от уголовной ответственности и объявлены в межгосударственный и/или международный розыск, или которые более 6 месяцев скрываются от органов следствия и суда с целью уклонения от уголовной ответственности и/или в отношении которых имеются фактические данные, что они находятся за пределами Украины, на временно оккупированной территории Украины или в районе проведения антитеррористической операции, и они расследуются в одном уголовном производстве с преступлениями, указанными в этой части, а выделение материалов относительно них может негативно повлиять на полноту досудебного расследования и судебного разбирательства».

Однако, по мнению ГНЭУ, учитывая, что специальное досудебное расследование должно осуществляться в исключительных случаях, для его инициирования нужны не просто любые фактические данные о пребывании лица на определенной территории, но и доказательства этого факта, т. е. фактические данные, полученные в предусмотренном УПК порядке, на основании которых следователь, прокурор, следственный судья и суд устанавливают наличие или отсутствие фактов и обстоятельств, имеющих значение для уголовного производства и подлежащих доказыванию (ч. 1 ст. 84 УПК). К тому же, фактические данные о том, что лицо находится в районе проведения антитеррористической операции, не могут быть основанием для осуществления специального предварительного расследования, если лицо находится на подконтрольной Украине территории, поскольку к такому лицу может быть применен привод (ст. 140 УПК).

Новые требования к прокурорам

Пожалуй, одним из самых интересных нюансов закона является установление новых требований к должности прокурора. Нормами закона №1355-VIII внесены изменения в ст. 2 закона о прокуратуре «Требования к кандидатам на должность прокурора». Теперь прокурором региональной прокуратуры может быть назначен гражданин Украины, имеющий стаж работы в отрасли права не менее 3 лет, а прокурором Генеральной прокуратуры – имеющий стаж работы в отрасли права не менее 5 лет. Напомним, что ранее необходимым требованием был стаж работы именно на должности прокурора.

Если обратиться к нормам закона, он, в принципе, разъясняет, что такое стаж работы в области права (абз. 4 ч. 1 ст. 27 Закона «О прокуратуре»: таковым является стаж работы лица по специальности после получения им высшего юридического образования по образовательно-квалификационному уровню специалиста или магистра. Кроме того, есть соответствующее письмо Минюста от 30.09.2009 №31-32/310, где, в частности, разъяснено, что в стаж работы в сфере права засчитывается период работы на должностях с реализацией полномочий, связанных с правоохранительными, правоисполнительными, правоустанавливающими функциями, в органах государственной власти (в т. ч. судах, органах юстиции, прокуратуры), нотариата, адвокатуры, местного самоуправления, в профсоюзных комитетах и других общественных организациях, на предприятиях, в учреждениях, организациях любой формы собственности. По содержанию работа в сфере права предусматривает разработку или применение норм права и носит систематический характер. Определяется стаж работы в сфере права на основании записей в трудовой книжке.

Означает ли это, что прокурорами могут быть любые лица, которые имеют лишь стаж в отрасли права? Будет ли правильно, если, к примеру, лица, имеющие стаж работы в органах местного самоуправления, в профсоюзных комитетах, общественных организациях, на предприятиях, в учреждениях, организациях любой формы собственности станут прокурорами? По этому поводу мнения разделились. Одни считают, что назначать людей «не из профессии» неправильно, поскольку для того, чтобы получить необходимые умения, навыки, знания и быть квалифицированным работником, обязательно нужен стаж в профессии. Ведь просто юридическое образование не дает необходимого спектра умений и знаний. С другой стороны, возможность набора людей из других профессий, по сути, порождает живую конкуренцию при отборе на должности, а также дает возможность набрать в систему людей с другими взглядами и мировоззрением, что не допустит ее «консервации».

Как уже упоминалось, для общественности основной новеллой закона стало то, что согласно его нормам, руководителю Генпрокуратуры не нужно высшее юридическое образование. Действительно, ч. 3 ст. 40 определяет, что «на должность Генерального прокурора Украины может быть назначен гражданин Украины, который имеет высшее образование и стаж работы в области права или опыт работы в законодательном и/или правоохранительном органе не менее 5 лет». Этот факт вызвал у людей, мягко говоря, бурю эмоций: одни утверждают, что это недопустимо, другие – что «прокуратуре нужен человек извне системы».

В этой связи также прозвучала критика экспертов ГНЭУ, которые утверждают, что наличие юридического образования и стажа работы в отрасли права является обязательным условием для занятия должности Генерального прокурора Украины, поскольку Генпрокурор наделен целым рядом процессуальных прав (в уголовном, гражданском, хозяйственном, административном судопроизводстве и во время рассмотрения дел об административных правонарушениях), для надлежащей реализации которых он обязательно должен иметь полное юридическое образование, знания и практический опыт в области права.

Самоуправлению – не судьба?

Новым законом вновь отсрочено до 15 апреля 2017 г. начало действия ст. 28–38, 42, 44–50, 62–63, 65–79 закона о прокуратуре, которыми определяются: 1) порядок отбора кандидатов и их назначения на должности прокуроров местных прокуратур (на основании открытого конкурсного отбора, который должна проводить квалификационно-дисциплинарная комиссия прокуроров); 2) основания и порядок увольнения Генерального прокурора Украины с административной должности и прекращения его полномочий на этой должности; 3) основания и порядок дисциплинарного производства в отношении прокурора; 4) система органов прокурорского самоуправления и их полномочия и т. д. Может возникнуть ситуация, что эта отсрочка будет противоречить такому принципу деятельности прокуратуры, как прозрачность, которая обеспечивается открытым и конкурсным занятием должностей прокуроров (п. 9 ч. 1 ст. 3 Закона «О прокуратуре»).

Более того, новым законом р. ХIII «Переходные положения» закона о прокуратуре дополнен п. 5-2, в котором закрепляется право Генерального прокурора единолично назначать прокуроров на административные должности, предусмотренные п. 2–8 и 11 ч. 1 ст. 39, без проведения открытого конкурса. Учитывая это, а также взаимосвязь абз. 3 п. 1 р. XII «Заключительные положения» и п. 5–2 р. XIII «Переходные положения» закона о прокуратуре (в новой редакции), похоже, все прогрессивные нормы нового закона о прозрачной процедуре формирования прокурорского корпуса, создании разветвленной системы органов прокурорского самоуправления и т. п. не будут действовать, по крайней мере, до 15 апреля 2017 г. Все это время сохранится иной порядок формирования и »переназначения» существующего прокурорского корпуса, и на момент вступления в силу указанных выше статей закона «О прокуратуре» 2014 г. система органов прокуратуры будет уже сформирована заново. В таком случае возникает вопрос о целесообразности существования ряда положений Закона «О прокуратуре» 2014 г.

Однако инициаторы изменений считают, что такие новации позволят полноценно провести реформу органов прокуратуры, поскольку расширяют возможности доступа к должностям на конкурсной основе новых, не связанных со старой системой прокуроров, имеющих соответствующую профессиональную квалификацию, которые соответствуют требованиям антикоррупционного законодательства Украины. Кроме того, отсутствие органов прокурорского самоуправления делает невозможной реализацию положений Закона «О прокуратуре» об отборе кандидатов и назначении их на должности прокуроров, в связи с чем, утверждают авторы закона, было предложено установить новый срок вступления в силу его соответствующих норм.

Информация о материале

Начальник отдела пограничной службы «Беловодск» Луганской области два года назад вывел 93 своих подчиненных с оружием и техникой из окружения боевиков. Все остальные пограничники уходили через Россию, бросив все.

- С 2011 года я проходил службу на должности начальника отдела пограничной службы «Беловодск» Луганской области, - рассказывает 32-летний Андрей Брошко. - Через два с половиной года меня перевели в отдел пограничной службы «Свердловск». Это тоже в Луганской области. Там я и находился до начала боевых действий.

Ночью 28 мая 2014 года на своем участке границы мы не дали возможность прорваться шести КамАЗам с боевиками, оружием и боеприпасами. Им нужно было попасть в захваченный Славянск. Мы хорошо знали, где именно враг может попытаться войти на нашу территорию. Там выставили дополнительные наряды с тепловизорами. Часа в 23.00 пограничники сообщили, что видят в поле движение шести грузовых автомобилей в сторону Украины. Я тут же поехал туда с группой быстрого реагирования.

- Андрей передал мне эту информацию, и я тут же начал звонить россиянам - тогда они еще отвечали на наши звонки, - дополняет рассказ Андрея начальник Луганского пограничного отряда полковник Сергей Дейнеко. - Я набрал и главное управление пограничных войск России, и отдел ФСБ. Зная, что там все разговоры записываются, сказал: мы предполагаем, что в машинах оружие, и что если они не остановятся, мы будем стрелять.

- КамАЗы подъехали вплотную к границе, - продолжает Андрей Брошко. - Из кузовов выскочили человек 70, вооруженных гранатометами «Шмель». Все мои бойцы были готовы вступить в бой. Но постояв минут двадцать, россияне сели в машины, развернулись и уехали.

- Если бы наряд, который выставил Андрей, вовремя не выявил эту колонну, на этом участке границы произошел бы бой и прорыв, - добавляет Сергей. - Начальник отдела настолько грамотно организовал охрану своего участка границы, что сумел ее защитить. А я, признаюсь, в те дни на коленях готов был стоять перед боевиками, террористами, казаками, российскими пограничниками, только бы никто из моих подчиненных не пострадал. 7 апреля было захвачено здание луганской СБУ. Местные сепаратисты получили в свое распоряжение две тысячи стволов оружия, полтонны взрывчатки... Понятно было, против кого все это будет направлено. На следующий день КамАЗы, похожие на те, которые подходили к границе в районе Свердловска, пытались въехать на территорию Украины в Краснодоне. Там пограничникам пришлось открыть огонь. Это остановило россиян. Но на следующий день колонна появилась в районе пропускного пункта «Должанский». Там наши бойцы успели занять удобное место для засады. И расстреляли микроавтобус и «Газель», но всю колонну остановить не смогли. Был тяжело ранен бывший начальник милиции города Антрацит, который стал боевиком. Задержали троих мужчин и женщину. Одним из них был человек с позывным Доктор - он был правой рукой Стрелкова. В «Газельке» обнаружили 28 автоматов Калашникова, 5 пулеметов, 4 СВД, 5 Мух. 11 тысяч патронов разного калибра. На следующий день бой произошел уже на соседнем участке. Там пограничники уничтожили шестерых боевиков, арестовали любовницу Гиркина. Ее задержали с десятью тысячами долларов. Позже обменяли сразу на 18 украинских пленных.

- Затем боевики начали штурмовать наш отдел пограничной службы «Свердловск» луганского пограничного отряда, - продолжает Андрей Брошко. - Стратегически он занимал очень неудачное место. Это было одноэтажное здание в густонаселенном районе города со 140-тысячным населением. За десять метров от нас находился детский сад. Через тридцать метров - центральная площадь. Для ведения боя место было явно проигрышным. А ведь с апреля в городе не было никакой власти. Чтобы сменить наряд на пункте пропуска, приходилось проезжать блокпосты, установленные сепаратистами. Но мы продолжали четко работать, границу не оставляли до тех пор, пока не получили письменный приказ. Пункты пропуска работали даже в то время, когда по территории города и района ездили вооруженные люди. В первые дни июня группировка Гайдея по прозвищу Рим не окружила здание нашего отдела. Рим был очень близким к казакам Козицына, атамана «Всевеликого войска донского». Они требовали, чтобы мы сложили оружие и ушли. Были предложения перейти на их сторону. На это я сразу сказал: присягу принимают один раз в жизни. 2 июня в Луганске начали штурмовать здание управления пограничного отряда. Семеро наших коллег были ранены. С каждым часом напряжение нарастало. Было понятно, что если мы уйдем, то начнут штурмовать и других. Особенно боевиков интересовали пропускные пункты «Станица Луганская», «Бирюково» и «Дьяково». Это же прямые дороги на захваченный Славянск. Там нужна была поддержка со стороны России.

Через трое суток осады нам пришел приказ изменить место дислокации с целью сберечь жизни личного состава. Это значило, что нужно уходить из Свердловска. Но боевиков было в разы больше, чем нас. Да и по вооружению мы проигрывали. У нас, кроме автоматов и пистолетов, больше ничего не было. А у них гранатометы разных видов: и «Мухи», и «Шмели», пулеметы, минометы. Поэтому нам тяжелее было сдерживать оборону...

- Где в это время находилась ваша семья?

- Я родом из Хмельницкой области. И с детства мечтал быть пограничником. В самом Хмельницком находится Академия пограничных войск Украины. Многие мои знакомые учились в ней, служили на границе. Я всегда смотрел на них с завистью, любовался их формой, зелеными фуражками. Ну, и был плюс в том, что от академии близко к родительскому дому. Когда меня направили на службу в Луганскую область, я сразу для себя оценил этот регион, как депрессивный. Терриконы, угольная пыль, - все это уже давило. Жена по утрам подоконники протирала, а в обед они снова покрывались черной сажей. За сутки до штурма у нас была информация о том, что такое возможно, поэтому с разрешения командира я полевыми дорогами вывез семью на поезд и отправил в Хмельницкую область. Когда прощался с женой и сыном, подумал, что мы можем больше никогда не увидеться. Правда, виду не показывал. Посадил родных в вагон и вернулся к своим подчиненным.

Многие отделы уничтожали свое оружие и выходили через Россию. Сотрудники ФСБ, которые встречали их на границе, не позволяли украинским пограничникам выходить даже в бронежилетах. Забирали их. В те дни я сильно поругался с несколькими генералами, которые советовали мне складывать оружие и уходить с гимном. Я возмущался: как это бросать оружие? Я буду действовать по обстановке. Регулярно крутили гимн Украины, чтобы все вокруг его слышали. Когда пришел приказ менять место дислокации, я построил подразделение и сказал: «У нас есть два варианта. Выходим через Россию без оружия или пробиваемся к своим с боями». Мне ответили: мы готовы сражаться, но оружие уничтожать не будем. Повезет так повезет. Нет так нет. Мы собрали все самое важное, выстроили колонну и выехали в сторону Беловодска. Прошли около десяти вражеских блокпостов. Как удалось вывести 93 человека с оружием, технику и имущество? Не знаю. Бог нас помиловал.

В Самсоновке за Краснодоном нам заблокировали дорогу. Там тогда главным был террорист по кличке Витязь. Я взял две гранаты и с еще одним офицером, Федором Чикиным, вооруженным пулеметом, пошли на переговоры. Объяснили: если погибнет хоть один наш человек, вам тут тоже мало места будет. Хотите воевать - выходим в поле и воюем. А так - дайте нам проехать. Боевики доложили о нашем разговоре Болотову. Пока ждали его решения, пограничники заняли боевые позиции. Но нас пропустили. Затем проблемным местом была Станица Луганская. Новый мост через реку Северский Донец уже был взорван. Старый был заминирован. После переговоров мы перешли по нему на другую сторону.

Это было 4 июня. 100 километров мы ехали 18 часов. На блокпостах находилось приблизительно по сорок боевиков, не больше. Мы понимали, что в случае необходимости могли дать неплохой ответ. Но преимущество было у них, ведь они находились на боевых позициях. А мы в машинах. Но сепаратисты явно боялись вступать в бой, не хотели терять людей.

Мы пришли сначала в Беловодск, затем в Белолуцк. И так возник вопрос: пограничное подразделение есть, а что охранять? Уже были установлены блокпосты украинской армии, на них не хватало людей. Поэтому мы тут же взяли на себя два блокпоста.

- Честно говоря, я не верил, что Андрей выведет свой отдел, - добавляет Сергей Дейнеко. - Но он не только вывел всех людей, но и вывез все, что только можно было. Из техники оставил только трактор, который не мог развить подходящую скорость. Все остальное забрал: документы, оргтехнику, даже продукты питания до последнего мешка гречки. Когда я через несколько недель приехал к нему на позицию, меня поразило, что в блиндажах вместе с пограничниками жили утки, куры, которых бойцы тоже вывезли. Пограничники вывезли служебных собак - двух немецких овчарок. Уникальное подразделение. Я с небольшой группой своих бойцов вышел в Луганский аэропорт, где находились украинские десантники из Львова. Большая часть сотрудников отдела переоделись в гражданскую одежду, уничтожили свои документы. А в назначенный день мы все встретились на украинской территории. К счастью, все спаслись, никто не попал в руки боевиков. И за свой такой поступок Андрей не получил достойную оценку от государства. Хотя заслужил и «Богдана Хмельницкого», и «За мужество».

- Но в итоге дали самую маленькую по значению медаль «За безупречную службу» третьей степени, даже у «Защитника Отчизны» статус выше, - добавляет Андрей. - У моей собаки Бадди, которая со мной служила в Луганской области, медаль повыше - «За безупречную службу» второй степени. Бадди выезжал со мной из Свердловска в головной машине. Мы вместе с ним служим уже шестой год. Пес - подарок друга из Сум. Бадди тоже не раз был под обстрелами, поэтому тоже получил контузию. Пес первым чувствовал возможные обстрелы. Начинал лаять и прятался в блиндаж. За Бадди бежали и люди. Ни разу он не ошибся. Правда, однажды осколками собаку таки зацепило - на лице (Андрей не говорит - морде. -Ред.) осталось шесть шрамов. А вот уже позже Бадди сцепился с другой собакой, ему порвали левую лапу. На нее наложили двадцать шесть швов. Пес всегда со мной.

- Когда у вас произошли первые потери?

- 10 июля 2014 года. Майор Леонид Ширпов подорвался на БТРе. Он тоже родом из Хмельницкой области, Летичевского района, села Сосновка. Погиб за 11 дней до своего 33-летия. У Леонида остались жена и четырехлетняя дочь. Вторая очень болезненная для меня потеря - 24-летний разведчик Александр Максименко. Мы дружили семьями. Саша не дождался рождения сына. Первенец появился на свет через 39 дней после гибели отца 9 сентября. Я поддерживаю связь и с его родителями, и с женой.

Был день, когда от обстрела «Градами» погибли сразу четверо пограничников. Мы с еще одним офицером выбежали из блиндажа и искали погибших. На москвиче местного жителя пытались вывезти раненого, но он умер по дороге...

- Были пограничники, которые перешли на сторону врага?

- Некоторые мои сослуживцы возглавили группировки террористов. Как правило, это коренные жители Свердловска. В городе у них родители, дети, бабушки, квартиры и дома, которые жалко было бросать. Но они оружие и документы пограничников сдали. Таких было человек пятьдесят. Они давали слово, что не будут воевать ни за тех, ни за других. Но у нас же остались источники информации на оккупированных территориях. Они и принесли новости, кто взял оружие в руки и направил его против Вооруженных сил Украины.

Я находился в зоне АТО до ноября 2014 года. Уехал после того, как был тяжело контужен. Это произошло во время обстрела наших позиций «Градами». Снаряд попал прямо возле блиндажа, в котором мы находились. Тогда же получил ранение генерал, который был на нашей позиции. Я получил двустороннюю контузию. Теперь плохо слышу, регулярно тревожат шумы. При переутомлении болит голова. Пока я лечился, жена просила перевестись в другой регион. Она очень боялась, что я снова уеду в зону АТО. И я ее просьбам уступил. Меня перевели на границу в Закарпатье.

И тут началась совсем другая война. Пропускной пункт «Паладь-Комаровцы» находится в горах. Неподалеку речка. Красота вокруг. Но обстановка оказалась тяжелая. Много нелегальных мигрантов пытаются пересечь границу, а какая там контрабанда сигарет! Она превышает все возможное. Для этого используют самолеты, вертолеты, дельтапланы. И я увидел, сколько денег зарабатывается, куда они идут. Я не молчал, как и мой боевой командир Сергей Дейнеко. Он получил два ранения уже после того, как я был госпитализирован. Сергея Васильевича оперировали шесть раз, на лечение он ездил в Германию. На четыре дня его отправили в командировку в Мукачево, после чего он сразу написал рапорта о том, как покрывается на границе контрабанда и дал большое интервью на телевидении. После этого его сразу же списали. А меня стали выживать из отдела. Мне начали ставить задачи, совершенно не связанные с моими функциональными обязанностями: вспахать кусок территории, например, поменять старые окна на пластиковые. Я сразу сказал: «Зарплата мне не позволяет это делать, а границей торговать я не буду». Вскоре ко мне приехала комплексная проверка. И хотя за пять лет службы ни в одном отделе у меня не было ни единого взыскания, за день мне вкатали их сразу три. Я оформил отпуск и уехал. По телефону мне сообщили, что я уже сдал должность. Я мешал. И не боюсь говорить, что меня убрали с границы, чтобы я не вскрывал контрабандные схемы. Меня отправили в подразделение, которое не связано с охраной государственной границы - в кинологический учебный центр в городе Великие Мосты Львовской области. Я занимаюсь тем, что организовываю учебный процесс и проверяю, на месте ли преподаватели...

В Луганской области мы боролись с контрабандой нефти, солярки, незаконно проложенными трубами. Однажды за месяц в Свердловске наше подразделение выкопало 12 незаконных трубопроводов! А чтобы вы понимали, до войны проложить один метр трубы стоило 100 долларов. Самый большой трубопровод, который нам удалось найти и ликвидировать, был протяженностью 32 километра.

Я просто выполнял свою работу. Мне многие говорили: «Ну, немножко можно же закрыть глаза на нарушения». Не раз соблазняли деньгами. Но мне дороже моя семья и честное имя.

Да, как офицеру, мне обидно. Получается, мой опыт, моя принципиальность и желание наводить порядок в стране никому не нужны.

Понимая, что на границу меня в ближайшее время не пошлют, написал руководству рапорт с просьбой перевести меня поближе к родителям в Хмельницкую область, в академию, например. Пока я находился в зоне АТО, мама перенесла два инсульта, стала инвалидом второй группы. Отец - участник Второй мировой войны, тоже инвалид. За ними нужен уход. Но мой рапорт не рассматривают...

После того, как мы выехали из Свердловска, где я, как и многие другие ребята, оставил все свои домашние вещи, бытовую технику, нам обещали хоть что-то компенсировать... До сих пор не получили ни копейки помощи.

Мне очень печально наблюдать за тем, что многие пограничники не хотят служить. Принципиальные люди массово уходят из пограничных войск. Они просто видят, кого назначают на руководящие должности. Нет ни одного командира отдела, который бы прошел войну. Все они - сослуживцы нынешнего командующего по Крыму...

Но я все же надеюсь на лучшее. Мой командир, Сергей Дейнеко, через суды восстанавливается на службе. Я бы очень хотел продолжить менять что-то в стране, наводить порядки, укреплять наши границы. Но для этого нужно сначала изменить руководство ведомства. На днях пограничники пикетировали Администрацию Президента именно по этому вопросу. Часто говорят, что война идет не только на востоке страны. Я это хорошо вижу.

Информация о материале

За последние два года адвокат Надежды Савченко Марк Фейгин неплохо изучил центр Киева. Как, впрочем, и центр Брюсселя, куда ему не раз приходилось летать на встречи с евродепутами по делу своей подзащитной.

Марк Фейгин вступил в дело в июне 2014-го по просьбе украинского МИД.

Позже к переговорам подключились представители «Батькивщины», а сам адвокат пригласил защищать Савченко еще двух известных адвокатов Николая Полозова и Илью Новикова.

Адвокатская команда Савченко запомнилась тем, что очень активно освещала ход процесса в социальных сетях и медиа, не боясь называть вещи своими именами.

Тем не менее, на накануне освобождения Савченко адвокаты притихли.

До конца не было уверенности, что очередная дата, которую обещали украинцам в Кремле, вдруг неожиданно не сорвется. К переговорам накануне освобождения подключились лидеры  «нормандской четверки». И дожали таки Путина.

«Я же вам обещал, что Надежда вернется», – говорит Марк Фейгин, встречая журналиста УП в лобби киевской гостиницы.

Адвокат выглядит счастливым. Год назад в Москве он признавался, что дело Надежды Савченко может быть для него последним.

Но сейчас его глаза блестят. Возвращение Савченко на родину для него значит гораздо больше, чем может казаться.

С Марком Фейгиным мы поговорили о том, что осталось за кадром освобождения Надежды.

– Освобождение Савченко спустя два года – это все-таки победа украинских политиков?

– Это уникальный случай. Это не может сложиться в практику пока, потому что в деле Савченко сошлось слишком много разнонаправленных и взаимоисключающих факторов. Например, таких как (Виктор) Медведчук, (Петр) Порошенко и Юлия Тимошенко. Люди совершенно разного политического «поля» объединились ради одной цели.

– Накануне подписания помилования Путин ночью общался с «нормандской четверкой». Без нажима Запада не обошлось. Вопрос – чего это нам будет стоить?

– Путин – мстительное существо. Он никогда ничего не забывает. И все будет зависеть от того, как будут трактовать его жест. Если как унижение, – мол, поддался давлению и тому подобное, он, безусловно, затаит по этому поводу обиду по отношению к Украине и ко всем фигурантам и участникам этой ситуации.

– То есть, может последовать ответная реакция?

– Этого можно ожидать. А можно и не ожидать, потому что все будет зависеть от цепочки событий в дальнейшем. Например, совершенно очевидно, что европейские санкции по отношению к России будут продлены. Это может стать неким спусковым крючком: «Ах, вы вот так!».

Откуда мы знаем, как Путин среагирует? «Ага, я выпускаю вам Савченко, а вы реагируете на это совершенно обратным образом, не смягчаете свою позицию, а продолжаете упорствовать? Ну, я тогда задержу отправку Солошенко и Афанасьева». Например.

На решения такого рода проблем влияют случайные факторы, и их предсказать невозможно.

Конечно, в процесс переговоров вовлечены многие из вышеперечисленных лиц – и из трехсторонней контактной группы, и негласно спецслужбы об этом беседуют…

– Надежда Савченко вернулась в Украину – и это победа над Кремлем. Как теперь Украине дальше выстраивать такую более сильную позицию? Какие у нас есть инструменты? Как возвращать всех остальных заложников?

– Не уступать, вести себя жестко. Пожалуйста, хотите выборы на Донбассе, но только в том случае, если они не будут проводиться по общеукраинским нормам, которые действуют на всей территории Украины.

Уступки в случае с Путиным и Кремлем приводят только к ухудшению ситуации.

Это тоже самое, что тигра кормить спаржей. Он животиной питается.

Поэтому не уступать, быть принципиально упертыми, даже идя на издержки разного рода. Если вы уступаете в чем-то мелком, то вам выкатают еще большие претензии. Например, Кремлем предлагался такой вариант, что грушников Ерофеева и Александрова должны были отправить по помилованию, а Савченко – отбывать наказание по конвенции выдачи осужденных. Но к счастью, украинская сторона на этот диспаритет не согласилась.

– Что осталось за скобками переговоров по Савченко? На что рассчитывал Кремль?

– Они много чего требовали. Например, советник главы СБУ Юрий Тандит говорил, что Кремль требовал за Надежду открыть путепровод, чтобы поезд ходил из Донбасса через Херсонщину и перешеек Крыма.

В ПАСЕ мне рассказывали, что Алексей Пушков, председатель комитета Госдумы по международным делам, вместе с главой Госдумы Нарышкиным предлагали, чтобы в обмен на Савченко им вернули все полномочия в ПАСЕ.

Спецслужбы предлагали обменять на Савченко Виктора Бута и Константина Ярошенко, которые отбывают свои сроки в США за совершение конкретных преступлений – один наркотики возил, другой оружием торговал. Кремль от американцев хотел получить  вот такие «дивиденды».

Ведь Кремль воспринимает Украину как сателлита США, и, по их логике, все вопросы надо решать с США. Но Госдеп настаивал, чтобы возврат проходил в рамках статьи 6 Минских соглашений, как заложника. А Кремль не признавал Савченко заложницей, и настаивал на том, что якобы Савченко привлечена за общеуголовное преступление, неполитическое.

И она, по мнению Кремля, под действие Минских соглашений не подпадает.

– Два года россиян накручивали, что Савченко убийца журналистов и вот опустили и никто даже не возмутился.

– Понимаете в чем разница?

Над Кремлем не висит, как над Порошенко, общественное мнение и выборы. У нас выборов никаких нет. Поэтому нет у него репутационных издержек.

Нет никакого общественного мнения в РФ, и спрашивать никого не надо. А здесь, в Украине могут отгрызть все на свете, и тут выборы через два года. Поэтому, конечно, Порошенко находится под большим давлением.

– То есть, стратегия Кремля была в том, чтобы уморить украинское общество вот этими длительными переговорами?

– Это называется заматывание темы.

Долгие-долгие переговоры дают люфт чисто временной. Кремль не хотел решать это сразу. Зачем им решать это сразу, ставить себя в положение, зависимое от политических обстоятельств?

Прежде всего, потому что она невиновна. И это все хорошо знали. Когда в донецком суде Ростовской области шел суд, и я разговаривал с массой людей, которые ко мне подходили и говорили: «Да у нас все здесь знают, что ее перевезли на нерегулируемом перекрестке «Северный», она здесь проезжала». Это ни для кого не секрет. Это в Ростовской области, в городе Донецк, который на границе.

– Получается, личность Савченко сыграла ключевую роль.

–  Если бы это была не Савченко, а кто-то другой, этого могло бы не произойти. Савченко – символ войны между Россией и Украиной.

Тем, что она так жестко отстаивала свою позицию, публиковала письма, и все это обнародовалось мировыми СМИ. И в этой контрборьбе те, кто, казалось бы, были в меньшинстве и в ущербном положении (адвокат, сама Савченко, ее сторонники в Украине) выиграли. Мы эту машину перебороли.

Идея Кремля была такая – военная убила журналистов. Это очень плохая картинка. Потому что убивать журналистов  на войне – это абсолютное табу. Но когда аргументация была выстроена, доказательства собраны, версия посыпалась. И все остальное перестало работать.

– Вы видели видео встречи Савченко в аэропорту?

–Да.

– Она была очень накручена. Словно начнет сейчас воевать с украинскими политиками. Какой у вас прогноз?

– Человек только что вышел из тюрьмы. Я думаю, она успокоится. Она очень бурный, эмоциональный человек. Я всегда об этом говорил. Это человек очень импульсивный, горячий. Украинцы должны быть готовы, что их национальный характер в Савченко выразился в полной мере. Украинцы сами такие.

– Год назад вы мне говорили, что Савченко – готовый политик. Сейчас как думаете, готова она к политической деятельности?

– Да. Политики ведь разные бывают. Бывают успешные и неуспешные. Я не сказал, что у Савченко гарантированно успешная судьба. Мы этого не знаем, это риск, это свобода. У нее может получиться, а может не получиться.

Многие герои Майдана, например, не удались как политики, потому что это не их.

– Но вы как считаете, какие варианты сейчас у нее есть, с ее бэкграундом, ее историей, где ее точка приложения?

– Ей не надо ее специально искать.

Я всегда ей говорил: «Поддавайся своей интуиции, слушай свой внутренний голос. Если он зовет тебя к силе правды, которую ты можешь утверждать, делай это».

Но политика, безусловно, заставит ее быть дипломатичной, менее резкой, искать компромиссы. А она не такой искушенный человек, у нее нет этого навыка.

Она в тюрьме очень часто со мной разговаривала о вещах совершенно отвлеченных – об устройстве государства, истории США, о гражданской войне, например, мы рассуждали об Ираке. Я ей рассказывал историю с Иорданией. Какие-то вещи, которые, казалось бы, зачем они ей? А ведь как политику они ей пригодятся.

Она делегат ПАСЕ, будет работать в комитете по беженцам. Ведь многое ей надо понимать из того, что происходит вокруг нее. Ей не позволят быть дилетантом.

Она очень быстро обучаемый человек. У нее феноменальная память. Она задавала мне раз за разом вопросы по поводу деталей, которые я ей рассказывал в предыдущие разы и сам уже забыл.

Она говорит: «Нет, ты говорил не так, ты говорил по-другому». Плюс она обладает некоторыми навыками, у нее и слог неплохой. Она сама писала все, никто ей никогда ничего не диктовал. Все, что от нее выходило – это ее.

– То есть, согласно логике Кремля, она стоит путепровода?

– Она стоит путепровода как символ. Отдельно за Савченко никто бы не дал. Нельзя разменять признание Крыма на Савченко. Но как символ она стоит того…

За Савченко стоило бороться как за символ. Потому что многие говорили: «А почему именно Савченко? Почему не Сенцов, почему не Солошенко, не Литвинов, не Карпюк?».

– Может, просто им не так повезло с адвокатами? Не скромничайте.

–Это одно из объяснений. Но ведь вы знаете, она сама особенная. Она абсолютно нестандартная. Поэтому ей не уготована заранее какая-то судьба.

– Вы же из России сейчас прилетели. Вы понимаете, какое там отношение к «Крым наш»? Все еще есть феерия?

–Феерии уже нет, но эти «ватные» настроения не изменились. Люди просто вообще боятся думать  об этом. Их ухудшение жизни им страшно связывать именно с издержками от Крыма, всей этой операции в Украине, на Донбассе. Им просто тяжело это пережить.

Потому что сознание действительно «империоцентричное» – ради империи можно пострадать. В советской психологии укоренилось, что в центре сознания отдельного индивидуума – государство. Вот если будет сильное государство, то все остальное по боку – частные свободы, социальная защита, демография убывающая и т.д.

– Настроений оппозиционных в России почти нет?

– Нет.

– И нам не стоит на это надеяться, что конфликт на Донбассе рассосется, как нам предсказывали, из-за внутреннего кризиса в самой России?

– Внутреннего импульса ждать не стоит. Российская власть создает Национальные гвардии, ужесточает законы, сажает все новых и новых политзаключенных. Так извините, откуда это прорастет? Сейчас уже речь идет о единицах. Таких, как я – единицы. Потому что очень многие уехали. Я вот  (журналисту) Андрею Пионтковскому сейчас помогаю в легализации в другой стране.

Да, мы закрыли дело, которое на него возбудили за статью  на «Эхе» «Бомба, готовая взорваться», в которой он говорил об отделении России от Чечни, и против него пыталось ФСБ возбудить дело по статье о сепаратизме.

– А как вам это удается? Учитывая, что вы один из немногих оставшихся, по вашим словам,  оппозиционеров.

– Потому что они взвешивают на весах: «Вот возбудим дело…». А у меня репутация на Западе, я бывал и в Европарламенте, и в ПАСЕ, и в Конгрессе США.

И ФСБ оценивает для себя риски. Стоит ли преследовать какого-нибудь Пионтковского, зная, что это может вылиться в большой кейс по типу Савченко или Pussy Riot? Зачем это? Лучше избежать этих издержек. Задача-то уже решена – человек уехал из страны.

– Как нам с этим Левиафаном под боком? В Авдеевке не успокаивается, Захарченко вот на днях заявил, что ему нужна Херсонская область. Что дальше?

– Считаю, что они уже добились того, чего хотели.

Они забрали Крым, создали лимитрофную зону на Донбассе для того, чтобы пытаться контролировать большую Украину через ограничение вступления в НАТО и т.д. И через Минские соглашения, через эту децентрализацию или федерализацию (как они там себе ее видят), ограничить политические возможности для Украины, в смысле евроинтеграции.

– Привязать к нам такой большой якорь и ждать пока пойдем ко дну?

– Привязать этот якорь, чтобы он не позволял сделать, прежде всего, большой шаг в сторону Запада. Именно этого боится Кремль.

Если, представим, Украина вступит в НАТО, пусть даже без Донбасса и без Крыма, она себя обезопасит навсегда. Во всяком случае, от своего восточного соседа. Как это сделали прибалтийские страны. Сейчас там НАТО, и никогда Россия не вторгнется вооруженным путем так же, как на Донбасс, в эти страны. Могут быть устраивать провокации, сбивать якобы нечаянно самолеты, но не осмелятся вторгнуться, потому что это будет война с НАТО.

Посмотрите пример Турции. Сбитый самолет, и никакой войны не произошло, только по одной-единственной причине: Турция состоит в НАТО.

– Но вы понимаете, какой у Кремля долгосрочный план?

– Долгосрочный план характерен для наличия идеологии. У людей есть убеждения, у людей есть какая-то стратегическая цель, и они к ней идут. Какая у них стратегическая цель? У них все деньги на Западе, и офшорные скандалы один за другим выявляют миллиарды долларов, которые там.

И при этом население молчит. Вот сейчас, например, генпрокурором снова выдвинут Чайка. Предложен президентом, Совет Федерации его утверждает. И это при том, что Навальный снял фильм

Навального.

Он не может даже заграницу выехать, потому что он находится под условным сроком. И, конечно, Навальный не может стать фигурой, которая станет ключевой для оппозиции с тем, чтобы она смогла сломать эту систему. Это ему не по силам.

Вы даже не представляете, какой пример показала Украина для того микроскопического гражданского общества, которое еще есть в России. У нормальных людей возникает вопрос, почему в 500 километрах от Москвы могут жить совсем по-другому.

– А в чем видится ключевое преимущество вот этого «по-другому»?

– 25 лет независимости для Украины не прошли даром. Украина избавилась от вот этого имперского нарратива, от того, что мы должны нести некую миссию, для других народов (которой, собственно, нет). Вот что Кремль предложил Крыму? Ничего, кроме вот этой причастности к империи со всеми ее издержками.

– В день освобождения Савченко в Крыму выкрали члена Всемирного крымскотатарского конгресса Эрвина Ибрагимова. Это уже включилась месть Кремля, о которой вы говорили?

– Маховик избирательных репрессий в Крыму будет раскручиваться. Цель Кремля  состоит в том, чтобы полностью  деактивировать 300 тысяч крымских татар. Убрать полностью вот этот активный элемент. Они для этого могут прислать 3 тысячи фсбшников, которые будут следить за  каждым.

– Вы хорошо знаете международные инструменты, что в этом случае должна делать Украина?

– Возможно, интересы Украины  и интересы крымских татар должны быть отделены.

Вот эти 300 тысяч татар вряд ли сами могут добиться и сдетонировать все население Крыма к тому, чтобы начать процесс возвращения в Украину. А вот попытаться добиться права на самоопределение внутри Крыма, например, на территориях компактного проживания (Джанкой, Бахчисарай)  – это может быть один из вариантов, который можно обсуждать.

Вопрос независимости крымских татар может стать наиболее актуальным со времен Сервского договора.

Грубо говоря, если Украина не может вернуть весь Крым, то крымские татары могут попробовать начать борьбу за самоопределение.

Но если бороться за возврат Крыма только силами крымских татар, то эта борьба не может быть сейчас эффективной.

– Как Украина должна сейчас поступить в отношении Крыма в международном правовом поле?

– Украина должна быть готова к любым вариантам борьбы за Крым. Этот вопрос точно нельзя решить вооруженным путем, потому что совершенно несопоставимы возможности Украины и России.

А в международном поле предстоят долгие годы судов.

И есть все шансы добиться актуализации вопроса коренного народа на территории Крым, например, с помощью резолюции.

Конгресс США в 1970-е году принял резолюцию «О порабощенных народах», в этой резолюции говориться о порабощенных народах на территории СССР.

Я думаю, что резолюция, в том числе, сыграла свою роль, когда разваливался Союз и создавались новые государства на постсоветском пространстве.

Одного пути нет. Нужна более серьезная дискуссия.

То, что говорит Порошенко о создании Крымскотатарской автономии – это только один путь.

Нельзя использовать только одних крымских татар, чтобы вернуть Крым Украине. Этого явно не будет достаточно. Возможно, в какой-то момент у крымских татар появятся отдельные идеи и программы

– Какая должна быть позиция у украинского общества, которое вы считаете достаточно влиятельным?

– Нужно не подходить только с одним лозунгом возврата Крыма Украине. Может, его надо диверсифицировать, возможно, надо крымским татарам дать возможность борьбы за независимое государство на территории Крыма.

– Какой урок преподала Надежда Савченко?

–Урок противостояния индивидуума государству. Кейс Савченко – про то, как можно раздавить машину.

Казалось бы, песчинка в системе отношений  государства–общества может стать ключевой фигурой в разрушении большого механизма власти, которая бетонной плитой лежит на этом индивидууме.

Ведь проявления Савченко, когда она показывала неприличные жесты в судах, ругалась нецензурно, вскакивала на лавку, начинала петь, –  это все не было тогда понятно, а вот сейчас на расстоянии мы понимаем, что это индивидуальная форма протеста.

И оказывается, что действенными бывают вещи, о которых и не подумаешь, а круги от них расходятся так далеко и производят столь сильное впечатление и включают мотивацию в людях.

Ничего не производит такого впечатления, так как личное проявление воли и мужества отдельного человека, тем более женщины.

Я думаю, что это уникальный урок не только для украинцев, но и для русских.

– В переговорах о судьбе Савченко участвовал Виктор Медведчук. Вы понимаете, в чем его персональные интересы?

– Думаю, что его интересы в Донбассе. Он хочет контролировать вопрос существования вот этой лимитрофной зоны. Это дает ему некий шанс возвращения в политику в полноценном виде. Потому что представить, что за него проголосуют в Киеве невозможно.

Ему важна теневая политика.

И вам нужно это воспринимать как серьезнейший фактор риска. Надо сделать все, чтобы исключить теневую политику, как только ключевые вопросы станут решаться не путем теневых переговоров, а публично.

– Освобождение Савченко – все-таки результат теневых переговоров.

– Да, но только потому, что «контрагент» на той стороне. Хотя само украинское общество вело себя открыто. Президент Порошенко постоянно все озвучивал.

Мы ему говорили, что он зря это делал, потому что таким образом он все время давал повод Кремлю кидать и унижать его в глазах общественного мнения.

Ведь Кремль ничего ни разу публично не обещал, а это возможно только в странах, где общество не контролирует государство.

И вам нужно вот этот опыт публичного контроля власти закрепить и сделать нормой.

– Вы всегда с большим оптимизмом говорите про Украину. Каков ваш прогноз на ближайшие годы для нас?

– Я часто бываю в Европарламенте,  и что я вам скажу, есть обоюдное стремление Запада интегрировать Украину и стремление Украины. Поэтому евроинтеграция здесь состоится.

Что надо понимать – Европа не хочет нести  издержки. Она хочет, чтобы вы сами избавились от коррупции, отладили механизмы, они готовы делиться опытом, социальными практиками и другим.

И в Европарламенте прекрасно понимают, что если в 2004 году Украина по большому счету, хоть и заявляла, но не хотела евроинтеграции, то сейчас ситуация сильно изменилась.

Информация о материале

Она не просто помнит, как все начиналось. Она все еще не забыла ради чего.

Именно этим она и сильна. Именно в этом ее преимущество перед теми, кто искренне пытается, но уже не может ощутить себя тогдашним, майданным. Убежденным в своей правоте, уверенным в своих силах, презирающим препятствия на пути к наконец-то ясно обозначившейся цели.

На два года ее замуровали в лихорадочном, кричащем, кровоточащем, уже почти забытом нами лете 14-го. Сам того не желая, враг оказал ей неоценимую услугу: позволил сохранить в практически первозданном виде цельность устремлений, крепость веры, незамутненность надежды и, даже не обостренное, а, скорее, оголенное чувство справедливости. Прочные стены российских тюрем невольно-заботливо уберегли ее от преждевременного остывания, червоточины сомнений, цианида разочарований.

Закамуфлированные пафосные предательства и неотмоленные «целесообразные» сделки с совестью (ставшие приметами Украины двух последних лет), к счастью для Надежды, не были ее каждодневной, медленно умерщвляющей дух реальностью. У Савченко была иная повестка дня. Восемь сотен изнуряющих дней она ожесточенно дралась за свою свободу. И за ту Украину, о которой мы вместе неистово мечтали в 14-м.

Плен, обернувшийся бессмысленным садистским судом, возможно, уберег ее от преждевременной гибели. Чтобы сберечь ради чего-то более важного. Чего?

Желание многих увидеть в ней очередного Мессию сколь понятно, столь и наивно.

На современном политическом плоскогорье вызывающие доверие рельефные фигуры, так же редки как спасительная «зеленка» в прифронтовой зоне. Фарцующие популярностью «онлайн-герои». Кокотствующие партийные фюреры. Посадившие совесть на диету вожди. На подобном фоне не может не стать магнитом сильный человек, естественно свободный от нытья и вранья. Наглядно продемонстрировавший, как просто выглядит настоящее достоинство. Как трудно, но возможно его отстоять.

В стране, где перебор желающих править без желания служить существует спрос на готовых служить без рвения править.

Савченко не огранена, но в ней отсутствуют яркие и дешевые пластиковые вставки. Она беспримесна, но именно в этой ее истинная ценность для изрядно разбодяженного политическими «разводами» общества. Она бесхитростна как в своих политических оценках, так и в признании этого. «Я десять лет служила, два года сидела… Я не специалист в политике… Я пока не знаю, о чем вы говорите. Изучу — отвечу… Я буду учиться… Я научусь». Это в одновременно уставшей и неутомимой Надежде органично сочетается с воинской готовностью стать президентом «якщо треба».

Столь же органично во многих украинцах уживаются стремление требовать от власти профессионализма и готовность прямо сегодня видеть президентом человека, честно признающегося, что ее политические познания весьма ограничены.

Мы соскучились по настоящим поступкам. Настолько, что некоторые готовы хвататься за соломинку. Особенно если она из стали. Даже если это стальная, но все-таки соломинка.

Надежда Савченко пока не готова быть законодателем. «Закон Савченко«, позволивший выйти на свободу множеству мерзавцев, не столько ее вина, сколько беда государства, которому она честно пыталась помочь. К юристам, оформлявшим законопроект ее имени — отдельный вопрос.

Надежда Савченко не столько политик, сколько воин. Не по функции. По складу, по совокупности характеристик. И то, что активной политической деятельностью в стране занимается множество людей, еще менее готовых к этому, не столько наша беда, сколько наша электоральная вина.

Надежда Савченко, по натуре, скорее вождь воюющего племени, чем лидер де-факто создаваемого государства. До 2014-го Украина имела только контуры и лозунги. В 14-м у страны наконец-то появились фундамент и цели. Одновременно начали рушиться старые механизмы. Создавать новые — функция творца, не оборонца.  

Савченко, по Ницше, «берет, не спрашивая, кто здесь дает». Точнее, даже не по Ницше, а по-фронтовому. «Если не я, то кто?». Не задумываясь, вытянет ли ношу. Не задумываясь (пока) над тем, что с каждым днем будет расти число тех, кто искренне жаждет, чтобы она оступилась. Упала под непосильным грузом. И больше не встала.

Ее мужество ежедневно множило число тех, кто желал ее возвращения. В силу естественного восстановления справедливости. Ее возвращение ежечасно множит число политиков, жаждущих ее падения. В силу столь же естественного (для искусства возможного) инстинкта самосохранения. Герои обороны Донецкого аэропорта нужны были как символ сопротивления. Боюсь, что в какой-то период времени мертвые герои были нужнее, чем живые.

Многие из тех, кто активно помогал Савченко выбраться из российского плена, сегодня столь же активно будут топить ее в украинской действительности. И то, и другое —  совершенно искренне и абсолютно осознанно. Готова ли она к этому? Не уверен.     

Никто не знает точно, фигурой какого замеса должен стать следующий глава государства, долженствующий сменить действующего. Со дня инаугурации гарант решительно отвергал вполне почетное звание «переходной президент» (не смущавшее Валенсу и Гавела), чтобы обрести нелестный позывной «временный президент».

Люди, всерьез обсуждающие, станет ли Савченко следующим президентом, детально разбирающие ее оценки минских соглашений либо математически рассчитывающие ее шансы на «победу над Тимошенко» или «устранение Порошенко» (независимо от интересов и мотивов) умаляют и значение факта ее освобождения, и масштаб самой фигуры Надежды.

Мотивы и поводы Порошенко, Путина, Меркель, Олланда, Медведчука, Тимошенко (список фигур, так или иначе причастных к процессу освобождения Надежды) не важны. Важен сам факт ее освобождения. Как символ восстановления справедливости. Как очевидное доказательство нашей общей силы. Ибо без этого ее возвращение было бы невозможным. При любых раскладах. Она к этому стремилась. Мы к этому стремились. И мы этого добились. Сообща. В этом — чудодейственная химия процесса. Прочее — микробиология последствий. Путин возвращал Украине ярко выраженного пассионария, способного создать проблемы действующей власти. Запад «прикупил» козырь, необходимый для дальнейшей имплементации «Минска». Порошенко заполучил повод, позволяющий, как минимум, выровнять кривую падения рейтинга.

Но Савченко — не повод. И не провод. Она – ток.  Она — оголенный нерв, прикосновение к которому будет сколь болезненным, столь и полезным. Для тех, кто забыл. Для тех, кто стремится вспомнить. О чем и как мы мечтали. На «Груше». Под Радой 21 февраля. На беспомощном блок-посту на Рыбхозе в начале войны.

Она напомнит. Потому что помнит.  Как минимум, помнит обещания вычистить мразь.

Ее миссия — служить живым угрызением совести для тех, кто смалодушничал. Яростным упреком тем, кто лелеет в себе свежевылупленных вождей. Кто каждодневно торгует. Чужой славой, чужой бедой, чужой кровью. Нашими общими надеждами

Возвращенная Надежда служит живым примером того, что не нужно падать до выстрела.

Кем Надежда Савченко станет завтра, покажет время.

Но думающего она уже сегодня заставляет осмыслять недавнее прошлое, необходимое для скорого приближения неминуемого будущего.

В 95-м мне довелось слушать Беназир Бхутто. Премьер Пакистана, смеясь, призналась: «Путаюсь во французских королях. Но Жанну д'Арк никто, никогда, ни с кем не спутает. Она никогда бы не стала королевой, даже если бы выжила. Но она стала больше, чем королевой. Она стала символом возрождения достоинства нации. Разве есть миссия более почетная?»

Информация о материале
  1. Гроші на крові: рекомендована дискримінація
  2. Исполнительная власть надавила на судебную
  3. 26 мая 2014 года. Первый бой в донецком аэропорту и разгром российского отряда «Искра» - рассказ спецназовца 3-го полка, позывной Турист, который первым дал команду открыть огонь
  4. Чи стане Гройсман ще одним камікадзе