Статьи

Начальник отдела пограничной службы «Беловодск» Луганской области два года назад вывел 93 своих подчиненных с оружием и техникой из окружения боевиков. Все остальные пограничники уходили через Россию, бросив все.

- С 2011 года я проходил службу на должности начальника отдела пограничной службы «Беловодск» Луганской области, - рассказывает 32-летний Андрей Брошко. - Через два с половиной года меня перевели в отдел пограничной службы «Свердловск». Это тоже в Луганской области. Там я и находился до начала боевых действий.

Ночью 28 мая 2014 года на своем участке границы мы не дали возможность прорваться шести КамАЗам с боевиками, оружием и боеприпасами. Им нужно было попасть в захваченный Славянск. Мы хорошо знали, где именно враг может попытаться войти на нашу территорию. Там выставили дополнительные наряды с тепловизорами. Часа в 23.00 пограничники сообщили, что видят в поле движение шести грузовых автомобилей в сторону Украины. Я тут же поехал туда с группой быстрого реагирования.

- Андрей передал мне эту информацию, и я тут же начал звонить россиянам - тогда они еще отвечали на наши звонки, - дополняет рассказ Андрея начальник Луганского пограничного отряда полковник Сергей Дейнеко. - Я набрал и главное управление пограничных войск России, и отдел ФСБ. Зная, что там все разговоры записываются, сказал: мы предполагаем, что в машинах оружие, и что если они не остановятся, мы будем стрелять.

- КамАЗы подъехали вплотную к границе, - продолжает Андрей Брошко. - Из кузовов выскочили человек 70, вооруженных гранатометами «Шмель». Все мои бойцы были готовы вступить в бой. Но постояв минут двадцать, россияне сели в машины, развернулись и уехали.

- Если бы наряд, который выставил Андрей, вовремя не выявил эту колонну, на этом участке границы произошел бы бой и прорыв, - добавляет Сергей. - Начальник отдела настолько грамотно организовал охрану своего участка границы, что сумел ее защитить. А я, признаюсь, в те дни на коленях готов был стоять перед боевиками, террористами, казаками, российскими пограничниками, только бы никто из моих подчиненных не пострадал. 7 апреля было захвачено здание луганской СБУ. Местные сепаратисты получили в свое распоряжение две тысячи стволов оружия, полтонны взрывчатки... Понятно было, против кого все это будет направлено. На следующий день КамАЗы, похожие на те, которые подходили к границе в районе Свердловска, пытались въехать на территорию Украины в Краснодоне. Там пограничникам пришлось открыть огонь. Это остановило россиян. Но на следующий день колонна появилась в районе пропускного пункта «Должанский». Там наши бойцы успели занять удобное место для засады. И расстреляли микроавтобус и «Газель», но всю колонну остановить не смогли. Был тяжело ранен бывший начальник милиции города Антрацит, который стал боевиком. Задержали троих мужчин и женщину. Одним из них был человек с позывным Доктор - он был правой рукой Стрелкова. В «Газельке» обнаружили 28 автоматов Калашникова, 5 пулеметов, 4 СВД, 5 Мух. 11 тысяч патронов разного калибра. На следующий день бой произошел уже на соседнем участке. Там пограничники уничтожили шестерых боевиков, арестовали любовницу Гиркина. Ее задержали с десятью тысячами долларов. Позже обменяли сразу на 18 украинских пленных.

- Затем боевики начали штурмовать наш отдел пограничной службы «Свердловск» луганского пограничного отряда, - продолжает Андрей Брошко. - Стратегически он занимал очень неудачное место. Это было одноэтажное здание в густонаселенном районе города со 140-тысячным населением. За десять метров от нас находился детский сад. Через тридцать метров - центральная площадь. Для ведения боя место было явно проигрышным. А ведь с апреля в городе не было никакой власти. Чтобы сменить наряд на пункте пропуска, приходилось проезжать блокпосты, установленные сепаратистами. Но мы продолжали четко работать, границу не оставляли до тех пор, пока не получили письменный приказ. Пункты пропуска работали даже в то время, когда по территории города и района ездили вооруженные люди. В первые дни июня группировка Гайдея по прозвищу Рим не окружила здание нашего отдела. Рим был очень близким к казакам Козицына, атамана «Всевеликого войска донского». Они требовали, чтобы мы сложили оружие и ушли. Были предложения перейти на их сторону. На это я сразу сказал: присягу принимают один раз в жизни. 2 июня в Луганске начали штурмовать здание управления пограничного отряда. Семеро наших коллег были ранены. С каждым часом напряжение нарастало. Было понятно, что если мы уйдем, то начнут штурмовать и других. Особенно боевиков интересовали пропускные пункты «Станица Луганская», «Бирюково» и «Дьяково». Это же прямые дороги на захваченный Славянск. Там нужна была поддержка со стороны России.

Через трое суток осады нам пришел приказ изменить место дислокации с целью сберечь жизни личного состава. Это значило, что нужно уходить из Свердловска. Но боевиков было в разы больше, чем нас. Да и по вооружению мы проигрывали. У нас, кроме автоматов и пистолетов, больше ничего не было. А у них гранатометы разных видов: и «Мухи», и «Шмели», пулеметы, минометы. Поэтому нам тяжелее было сдерживать оборону...

- Где в это время находилась ваша семья?

- Я родом из Хмельницкой области. И с детства мечтал быть пограничником. В самом Хмельницком находится Академия пограничных войск Украины. Многие мои знакомые учились в ней, служили на границе. Я всегда смотрел на них с завистью, любовался их формой, зелеными фуражками. Ну, и был плюс в том, что от академии близко к родительскому дому. Когда меня направили на службу в Луганскую область, я сразу для себя оценил этот регион, как депрессивный. Терриконы, угольная пыль, - все это уже давило. Жена по утрам подоконники протирала, а в обед они снова покрывались черной сажей. За сутки до штурма у нас была информация о том, что такое возможно, поэтому с разрешения командира я полевыми дорогами вывез семью на поезд и отправил в Хмельницкую область. Когда прощался с женой и сыном, подумал, что мы можем больше никогда не увидеться. Правда, виду не показывал. Посадил родных в вагон и вернулся к своим подчиненным.

Многие отделы уничтожали свое оружие и выходили через Россию. Сотрудники ФСБ, которые встречали их на границе, не позволяли украинским пограничникам выходить даже в бронежилетах. Забирали их. В те дни я сильно поругался с несколькими генералами, которые советовали мне складывать оружие и уходить с гимном. Я возмущался: как это бросать оружие? Я буду действовать по обстановке. Регулярно крутили гимн Украины, чтобы все вокруг его слышали. Когда пришел приказ менять место дислокации, я построил подразделение и сказал: «У нас есть два варианта. Выходим через Россию без оружия или пробиваемся к своим с боями». Мне ответили: мы готовы сражаться, но оружие уничтожать не будем. Повезет так повезет. Нет так нет. Мы собрали все самое важное, выстроили колонну и выехали в сторону Беловодска. Прошли около десяти вражеских блокпостов. Как удалось вывести 93 человека с оружием, технику и имущество? Не знаю. Бог нас помиловал.

В Самсоновке за Краснодоном нам заблокировали дорогу. Там тогда главным был террорист по кличке Витязь. Я взял две гранаты и с еще одним офицером, Федором Чикиным, вооруженным пулеметом, пошли на переговоры. Объяснили: если погибнет хоть один наш человек, вам тут тоже мало места будет. Хотите воевать - выходим в поле и воюем. А так - дайте нам проехать. Боевики доложили о нашем разговоре Болотову. Пока ждали его решения, пограничники заняли боевые позиции. Но нас пропустили. Затем проблемным местом была Станица Луганская. Новый мост через реку Северский Донец уже был взорван. Старый был заминирован. После переговоров мы перешли по нему на другую сторону.

Это было 4 июня. 100 километров мы ехали 18 часов. На блокпостах находилось приблизительно по сорок боевиков, не больше. Мы понимали, что в случае необходимости могли дать неплохой ответ. Но преимущество было у них, ведь они находились на боевых позициях. А мы в машинах. Но сепаратисты явно боялись вступать в бой, не хотели терять людей.

Мы пришли сначала в Беловодск, затем в Белолуцк. И так возник вопрос: пограничное подразделение есть, а что охранять? Уже были установлены блокпосты украинской армии, на них не хватало людей. Поэтому мы тут же взяли на себя два блокпоста.

- Честно говоря, я не верил, что Андрей выведет свой отдел, - добавляет Сергей Дейнеко. - Но он не только вывел всех людей, но и вывез все, что только можно было. Из техники оставил только трактор, который не мог развить подходящую скорость. Все остальное забрал: документы, оргтехнику, даже продукты питания до последнего мешка гречки. Когда я через несколько недель приехал к нему на позицию, меня поразило, что в блиндажах вместе с пограничниками жили утки, куры, которых бойцы тоже вывезли. Пограничники вывезли служебных собак - двух немецких овчарок. Уникальное подразделение. Я с небольшой группой своих бойцов вышел в Луганский аэропорт, где находились украинские десантники из Львова. Большая часть сотрудников отдела переоделись в гражданскую одежду, уничтожили свои документы. А в назначенный день мы все встретились на украинской территории. К счастью, все спаслись, никто не попал в руки боевиков. И за свой такой поступок Андрей не получил достойную оценку от государства. Хотя заслужил и «Богдана Хмельницкого», и «За мужество».

- Но в итоге дали самую маленькую по значению медаль «За безупречную службу» третьей степени, даже у «Защитника Отчизны» статус выше, - добавляет Андрей. - У моей собаки Бадди, которая со мной служила в Луганской области, медаль повыше - «За безупречную службу» второй степени. Бадди выезжал со мной из Свердловска в головной машине. Мы вместе с ним служим уже шестой год. Пес - подарок друга из Сум. Бадди тоже не раз был под обстрелами, поэтому тоже получил контузию. Пес первым чувствовал возможные обстрелы. Начинал лаять и прятался в блиндаж. За Бадди бежали и люди. Ни разу он не ошибся. Правда, однажды осколками собаку таки зацепило - на лице (Андрей не говорит - морде. -Ред.) осталось шесть шрамов. А вот уже позже Бадди сцепился с другой собакой, ему порвали левую лапу. На нее наложили двадцать шесть швов. Пес всегда со мной.

- Когда у вас произошли первые потери?

- 10 июля 2014 года. Майор Леонид Ширпов подорвался на БТРе. Он тоже родом из Хмельницкой области, Летичевского района, села Сосновка. Погиб за 11 дней до своего 33-летия. У Леонида остались жена и четырехлетняя дочь. Вторая очень болезненная для меня потеря - 24-летний разведчик Александр Максименко. Мы дружили семьями. Саша не дождался рождения сына. Первенец появился на свет через 39 дней после гибели отца 9 сентября. Я поддерживаю связь и с его родителями, и с женой.

Был день, когда от обстрела «Градами» погибли сразу четверо пограничников. Мы с еще одним офицером выбежали из блиндажа и искали погибших. На москвиче местного жителя пытались вывезти раненого, но он умер по дороге...

- Были пограничники, которые перешли на сторону врага?

- Некоторые мои сослуживцы возглавили группировки террористов. Как правило, это коренные жители Свердловска. В городе у них родители, дети, бабушки, квартиры и дома, которые жалко было бросать. Но они оружие и документы пограничников сдали. Таких было человек пятьдесят. Они давали слово, что не будут воевать ни за тех, ни за других. Но у нас же остались источники информации на оккупированных территориях. Они и принесли новости, кто взял оружие в руки и направил его против Вооруженных сил Украины.

Я находился в зоне АТО до ноября 2014 года. Уехал после того, как был тяжело контужен. Это произошло во время обстрела наших позиций «Градами». Снаряд попал прямо возле блиндажа, в котором мы находились. Тогда же получил ранение генерал, который был на нашей позиции. Я получил двустороннюю контузию. Теперь плохо слышу, регулярно тревожат шумы. При переутомлении болит голова. Пока я лечился, жена просила перевестись в другой регион. Она очень боялась, что я снова уеду в зону АТО. И я ее просьбам уступил. Меня перевели на границу в Закарпатье.

И тут началась совсем другая война. Пропускной пункт «Паладь-Комаровцы» находится в горах. Неподалеку речка. Красота вокруг. Но обстановка оказалась тяжелая. Много нелегальных мигрантов пытаются пересечь границу, а какая там контрабанда сигарет! Она превышает все возможное. Для этого используют самолеты, вертолеты, дельтапланы. И я увидел, сколько денег зарабатывается, куда они идут. Я не молчал, как и мой боевой командир Сергей Дейнеко. Он получил два ранения уже после того, как я был госпитализирован. Сергея Васильевича оперировали шесть раз, на лечение он ездил в Германию. На четыре дня его отправили в командировку в Мукачево, после чего он сразу написал рапорта о том, как покрывается на границе контрабанда и дал большое интервью на телевидении. После этого его сразу же списали. А меня стали выживать из отдела. Мне начали ставить задачи, совершенно не связанные с моими функциональными обязанностями: вспахать кусок территории, например, поменять старые окна на пластиковые. Я сразу сказал: «Зарплата мне не позволяет это делать, а границей торговать я не буду». Вскоре ко мне приехала комплексная проверка. И хотя за пять лет службы ни в одном отделе у меня не было ни единого взыскания, за день мне вкатали их сразу три. Я оформил отпуск и уехал. По телефону мне сообщили, что я уже сдал должность. Я мешал. И не боюсь говорить, что меня убрали с границы, чтобы я не вскрывал контрабандные схемы. Меня отправили в подразделение, которое не связано с охраной государственной границы - в кинологический учебный центр в городе Великие Мосты Львовской области. Я занимаюсь тем, что организовываю учебный процесс и проверяю, на месте ли преподаватели...

В Луганской области мы боролись с контрабандой нефти, солярки, незаконно проложенными трубами. Однажды за месяц в Свердловске наше подразделение выкопало 12 незаконных трубопроводов! А чтобы вы понимали, до войны проложить один метр трубы стоило 100 долларов. Самый большой трубопровод, который нам удалось найти и ликвидировать, был протяженностью 32 километра.

Я просто выполнял свою работу. Мне многие говорили: «Ну, немножко можно же закрыть глаза на нарушения». Не раз соблазняли деньгами. Но мне дороже моя семья и честное имя.

Да, как офицеру, мне обидно. Получается, мой опыт, моя принципиальность и желание наводить порядок в стране никому не нужны.

Понимая, что на границу меня в ближайшее время не пошлют, написал руководству рапорт с просьбой перевести меня поближе к родителям в Хмельницкую область, в академию, например. Пока я находился в зоне АТО, мама перенесла два инсульта, стала инвалидом второй группы. Отец - участник Второй мировой войны, тоже инвалид. За ними нужен уход. Но мой рапорт не рассматривают...

После того, как мы выехали из Свердловска, где я, как и многие другие ребята, оставил все свои домашние вещи, бытовую технику, нам обещали хоть что-то компенсировать... До сих пор не получили ни копейки помощи.

Мне очень печально наблюдать за тем, что многие пограничники не хотят служить. Принципиальные люди массово уходят из пограничных войск. Они просто видят, кого назначают на руководящие должности. Нет ни одного командира отдела, который бы прошел войну. Все они - сослуживцы нынешнего командующего по Крыму...

Но я все же надеюсь на лучшее. Мой командир, Сергей Дейнеко, через суды восстанавливается на службе. Я бы очень хотел продолжить менять что-то в стране, наводить порядки, укреплять наши границы. Но для этого нужно сначала изменить руководство ведомства. На днях пограничники пикетировали Администрацию Президента именно по этому вопросу. Часто говорят, что война идет не только на востоке страны. Я это хорошо вижу.