Главная

В Европе тюрьма себя изжила

В пятницу, 25 апреля, профессор университета Сан Винченцо (Ливорно, Италия) и университета социальных исследований (Женева, Швейцария) Умберто Този прочитал в ИМПЭ им. А.С. Грибоедова лекцию об устройстве европейских тюрем. Този получил образование в Швейцарии, работал психотерапевтом, затем стал социологом, в последние годы профессиональной жизни изучал криминологию и пенологию. Почти 20 лет он проработал в женевской превентивной тюрьме. На лекции профессор рассказал об особенностях и традициях европейских тюрем.

Процесс заключения

Предварительное заключение, на этапе которого идет «сортировка», может продолжаться довольно долгий срок. В европейских следственных тюрьмах более 80% составляют иностранцы. Согласно европейским пенитенциарным правилам, запрещено сажать вместе мужчин и женщин, взрослых и несовершеннолетних, сообщников, больных СПИДом, туберкулезом и сифилисом, геев и транссексуалов, а также от других изолируют педофилов.

На втором этапе следует распределение по тюрьмам, мерам наказания и полу. Около 50 лет по закону Евросоюза существует правило: заключенный получает полусвободу после того, как пройдет две трети срока. То есть заключенный на два-три дня в неделю может выходить на свободу без сопровождения. Происходят рецидивы — преступники вновь нарушают закон за время своих так называемых отгулов. Как только в обществе начинается возмущение, подогреваемое публикациями в СМИ о наиболее громких случаях повторных преступлений, активизируются криминологи, которые выступают за соблюдение прав заключенных. Несколько дней в неделю без надзора для заключенных — это адаптация к жизни в обществе после освобождения, борьба с агорафобией после нескольких лет нахождения в стенах исправительного учреждения. Заключенных часто не манит, а пугает предстоящая свобода.

Идеология и себестоимость заключения

Идеология в тюрьмах существовала всегда, но чаще всего надзорные органы использовали религию. Традиционно притюрьмах была церковь. Например, в женевской тюрьме в свободном доступе была Библия. Для искупления вины преступнику необходимо было ходить в церковь, соблюдать заповеди, поститься и молиться.

Сегодня в европейских тюрьмах нет религиозного принуждения. Есть множество способов наставления преступника на путь истинный, в том числе психотерапия, зоотерапия и лекарства.

В Женеве содержание одного заключенного обходятся бюджету в €1,5 тысячи в сутки. На 100 заключенных должен быть 41 охранник, а также сотрудники медицинских и социальных служб. О том, сколько стоит весь тюремных персонал, не упоминается. Но об этом нельзя говорить вслух лишний раз, потому что в демократическом государстве обнародование таких цифр может привести к революции. Власти понимают, что содержание преступников обходится дорого, но пока все остается по-прежнему.

Система ценностей заключенных

Денег как таковых в тюрьмах нет, но действует система взаимных услуг. Кому-то могут набить морду за грамм героина. Конечно, есть официальные правила тюрьмы, но настоящие правила поведения и система ценностей заключенных идут вразрез с официальными.

В тюрьмах постоянно есть наркотики, причем самые разнообразные. Охрана не препятствует и даже помогает распространению наркотиков на поднадзорной территории, потому что боится беспорядков, которые могут устроить зависимые от препаратов заключенные.

Как и по всему миру, в европейских тюрьмах существует иерархия. На вершине социальной лестницы стоят осужденные по финансовым преступлениям. Тем, кто смог украсть внушительные суммы денег, другие просто лижут ноги. Далее следуют убийцы полицейских, просто убийцы, насильники, педофилы и стукачи. Последним как правило обеспечивают тщательную защиту от других заключенных.

В то же время в тюрьмах есть большая солидарность, которая рассеивается в обычном обществе свободных людей.

Как наказать, не наказывая

В архетипе у любого человека с самого детства сидит убеждение, что любой преступник — плохой человек по умолчанию. Детей по всему миру пугают сказочными волками, хотя напороться на волка посреди улицы не так просто. Так и с преступниками: есть убеждение, что заключенных жалеть не нужно, потому что они в любом случае негативные персонажи.

На самом деле из общего числа преступников только 7% попадают в тюрьмы (другие отделываются более легкими наказаниями — от штрафа до общественных работ). Осужденные с хрупкой психикой понимают, что они не просто по жизни неудачники, они еще и не смогли добиться успеха как преступники и попали под суд, а потом и за решетку. Кроме того, заключенным приходится постоянно подавлять агрессию, которая вызывается подавлением либидо. Кому нужны агрессивные заключенные? Чтобы избежать нагнетания агрессии, бунтов и скандалов, руководство европейских тюрем и охрана идут на поблажки. Например, не наказывают за то, что заключенные швыряют из окон мусор на территорию тюрем.

Самоубийства

Из 10 женщин, которые пытаются себя убить, одной это удается. У мужчин ситуация иная — умирают трое из десяти. Это официальная статистика. Дело в том, что женщины сильнее физически и морально, а мужчин может подвести сердце.

Попытки самоубийства бывают не с целью лишить себя жизни. Иногда это крик о помощи или эмоциональный шантаж, впрочем, такое бывает не только на зоне, но и в обычной жизни. Настоящие самоубийцы намного более одиноки. Например, если у свободного человека возникли большие проблемы, он поплачется друзьям, поругается с кем-то, пойдет к психиатру или просто напьется. У психически неуравновешенных заключенных вариантов не так много, они просто не видят другого выхода и начинают искать возможности убить себя любым доступным способом. Совершить суицид в тюрьме сложно с технической точки зрения. Бывает, например, с помощью постельного белья на железной кровати заключенный резким движением ломает себе шею.

Случаев массовых попыток самоубийств в европейских тюрьмах практически не бывает. Суициды чаще бывают на этапе предварительного заключения, потому что у людей ломается психика от осознания, что скоро они попадут в тюрьму. На этом этапе с осужденными работают соцработники и психиатры, которые выписывают антидепрессанты.

Статистика суицидов в европейских тюрьмах часто просто замалчивается или даже скрывается. Случаи смертей на территории исправительного учреждения по статистике бывают редко. Это происходит потому, что руководство тюрьмы вывозит тяжело больных заключенных умирать в больницы. Кроме того, СМИ лишний раз не напишут о суицидах среди заключенных. Такими статьями часто грешат только желтые газеты, которые романтизируют образ преступников.

Почему тюрьма не нужна

Изначально в качестве наказания преступников использовали изгнание из общества или физическое насилие: отрубали конечности, носы, языки и так далее.

Потом появились тюрьмы-крепости, большая часть которых находилась под землей. Сегодня в Европе темницы для заключения не используют — там хранят провизию, хозтовары или архивы документов. Система развивается, но без принципиальных перемен.

Все больше специалистов-криминологов приходят к выводу, что тюрьмы не нужны. Через 30–40 лет тюрьмы исчезнут — они изжили свое. Но пока у криминологов нет однозначного ответа, что придет им на смену.

Есть миф, что тюрьмой можно наказать, и человек исправится, как ребенок, которого отшлепали за проступок. Люди выходят из заключения с нарушениями психики, им нужна адаптация к нормальной жизни. Во-вторых, с экономической точки зрения, как уже говорилось выше, это очень расточительно. В условиях сокращения социальных программ в Европе — это один из главных аргументов поиска альтернативных тюрьме наказаний.

Информация о материале

Опубликовано: 12 мая 2014

Южный фронт: за полшага до гражданской войны

«В Одессе появилась своя Институтская» – такой была первая реакция проукраинских активистов соцсетей на трагические события в городе, произошедшие 2 мая. Воодушевленные победой майдановцев над сепаратистами, блогеры не переставали восхищаться: «Да, пролилась кровь, но ведь сепаратистские силы окончательно разгромлены! Теперь Одесса точно останется украинской». Однако события последующих двух дней расставили вовсе другие акценты.

Несмотря на десятки погибших, шок, и объявленный в городе трехдневный траур сепаратисты в Одессе, похоже, сдаваться не собираются. Они по-прежнему беззастенчиво развешивают в городе российские триколоры, а также избивают людей за лозунги «Слава Украине!». Апофеозом «восставших из пепла» стали воскресные события у стен горуправления МВД, откуда под натиском разъяренной толпы выпустили несколько десятков сепаратистов, спровоцировавших пятничное побоище. В итоге, вместо вполне естественного страха, который заставил бы агрессивных молодчиков сидеть дома и не высовываться на улицу, они ощутили безнаказанность. В нынешней ситуации лучшего стимула к дальнейшим бесчинствам попросту не придумаешь.

Силовые структуры оказались полностью неспособными навести порядок. Временно исполнявший обязанности руководителя областной милиции Дмитрий Фучеджи, как и многие его подчиненные, почти в открытую действовали на стороне сепаратистов. По информации Фокуса, сегодня одесская милиция обзванивала лидеров проукраинских движений в городе с просьбой оставаться дома, якобы чтобы не допустить новых столкновений. Закончилось тем, что сепаратисты почувствовали возможность реванша и взяли контроль над «улицей». Только к вечеру украинские активисты поняли, что все это было частью спецкомбинации, придуманной теперь уже бывшим областным милицейским руководством. Прямо сейчас люди с национальными флагами собираются на Приморском бульваре и готовятся дать отпор – безо всяких условностей просят приносить им бензин для коктейлей Молотова и пиротехнику. К ним на помощь приехали сотни Самообороны из Киева, а сепаратисты подтянули резервы из близлежащих городов.

Фактически, Одесса скатывается к тому, чего так долго все опасались: открытой гражданской войне в классическом понимании термина – крупномасштабное вооруженное противостояние между группами граждан с противоположными интересами. Пока что конфликт не охватил весь регион, но с такой пассивностью местной власти и силовиков до этого остались считанные дни.

События на юге страны уже сказываются и на событиях главного фронта борьбы – Донбассе, где, в отличие от Одессы, наблюдается не гражданское противостояние, а война силовиков с террористами, которые пользуются определенной поддержкой местного населения. Здесь можно выделить два аспекта.

Во-первых, после одесских событий резко радикализировались требования восточноукраинских сепаратистов. О русском языке, расширении прав местного самоуправления или даже федерализации почти не говорят. Цель одна и бескомпромиссна – отделение региона от Украины и присоединение к России.

Во-вторых, сама Россия в который раз ужесточила свою риторику. С подачи пресс-секретаря Владимира Путина Дмитрия Пескова украинское правительство называют не иначе как «люди, считающие себя властью в Киеве». О возможности открытого военного вторжения прямо пока не говорят, хотя почва для этого готовится. Ряд политиков из правящей «Единой России», а также их сателлиты из «Справедливой России» все чаще призывают Кремль «защитить русское население Украины от фашистской хунты».

Но для полномасштабного военного вторжения России нужен хоть какой-то формальный повод, легитимизирующий ее присутствие в регионе. Через неделю он у нее появится. 11 мая в «Донецкой народной республике» состоится «референдум», на который будет вынесен один вопрос – отделяться от Украины или нет. Этот «референдум» еще меньше будет похож на нормальное волеизъявление, чем недавний «референдум» в Крыму. Центризбирком закрыл реестр избирателей, нет ни комиссий, ни наблюдателей, а бюллетени для голосования печатаются непонятно где и кем. В итоге, голосовать на «референдуме» наверняка будут лишь сами сторонники его проведения, что позволит нарисовать им 99,9% голосов за отделение «ДНР» от Украины. Впрочем, России на это плевать. Нужна хоть какая-то зацепка, поэтому никакие нарушения в ходе такого волеизъявления ее вряд ли остановят.

В этой ситуации у украинской власти есть лишь один выход – убрать саму возможность проведения «референдума» как такового, а для этого уничтожить многочисленные гнезда террористов и вернуть контроль над всеми административными зданиями. Но пока антитеррористическая операция развивается весьма странным образом. Военные уничтожают блокпосты и укрепрайоны сепаратистов, после чего по непонятным причинам отступают, и блокпосты вновь возвращаются под контроль террористов. По последним данным из региона, украинская бронетехника в воскресенье вечером почему-то покинула наполовину освобожденный Краматорск.

Так что времени на эти странные маневры у власти осталось критически мало – ровно неделя. В противном случае уже 12 мая в регионе могут появиться российские танки, которые приедут «защищать волеизъявление донецкого народа». Или гражданская война, которая начинается в Одессе, разгорится по всему Югу и Востоку.

Информация о материале

Опубликовано: 12 мая 2014

Как работала "тайная прокуратура" Пшонки

При Януковиче в Украине работали две Генеральные прокуратуры: официальная и теневая. Первой управлял генпрокурор Виктор Пшонка, второй – его сын Артем. Здание, в котором еще совсем недавно находилась теневая Генпрокуратура, расположено на улице Олеся Гончара, 35. В одном из офисов этого огромного бизнес-центра, зарегистрированного на дочь Игоря Суркиса, все еще красуется вывеска общественной приемной народного депутата Артема Пшонки. В ГПУ уверяют: все ключевые решения по кадровым назначениям в системе прокуратуры, «наездах» на бизнесменов, а также возбуждениям и прекращениям нужных уголовных дел принимались именно здесь.

Следователи ГПУ, занимающиеся изучением коррупционных схем своего беглого шефа, заявляют, что деятельность параллельной Генпрокуратуры под руководством Артема Пшонки, в которой работало около 20 юристов, ее организаторам приносила астрономический доход. «Эти люди за три года заработали около $5-7 млрд.», – уверяет Фокус начальник Главного следственного управления Генпрокуратуры Игорь Щербина. По его словам, речь идет о «живых» деньгах, якобы полученных через офис Пшонки-младшего без учета стоимости «отжатых» активов. Для сравнения, состояние второго номера в рейтинге самых богатых людей Украины Вадима Новинского Фокус оценил «всего» в $3,6 млрд., а общий объем доходов бюджета Киева в 2014 году предусмотрен на уровне $1,8 млрд.

Свои люди

О существовании тайной ГПУ было известно лишь очень узкому кругу людей, в который входили ключевые политики, бизнесмены, адвокаты и прокуроры страны. Знал об этом и бывший первый заместитель генпрокурора Ренат Кузьмин, борющийся нынче за президентское кресло. В интервью «Комсомольской правде» он признался, что «офис на Гончара, 35» действительно влиял на работу органов прокуратуры. Впрочем, как именно – Кузьмин не уточнил, отказавшись рассказывать Фокусу подробности коррупционных деяний своего шефа.

Зато в юридических кругах о работе тайного офиса ГПУ до сих пор ходят легенды. «Все прокуроры областей, Киева и Киевской области отчитываться ездили на Гончара, – рассказывает нынешний заместитель генпрокурора Алексей Баганец, который после отставки в 2010 году с должности прокурора Львовской области занимался адвокатской деятельностью. – Без разрешения собственника офиса [Артема Пшонки – Фокус] не принимались решения по закрытию и возбуждению многих уголовных дел».

Причины, побуждавшие прокуроров ехать на поклон к Пшонке-младшему, выяснились в ходе расследования Генпрокуратурой источников обогащения семьи экс-главы ГПУ. По данным следствия, кандидаты на прокурорские должности назначались исходя из личной преданности. «Практически все главы областных прокуратур и прокуроры Киева, за исключением 4-5 руководителей, были назначены через сына экс-главы ГПУ», – поясняет Игорь Щербина. Фамилии пока держатся в секрете, но шила в мешке не утаишь. Так, заместителем генпрокурора, курирующего силовые ведомства, работал давний друг и кум Пшонки-младшего Роман Андреев. Другой заместитель, Виталий Белоус, в конце 90-х трудился вместе с Артемом в Краматорской прокуратуре. А Наталья Марчук, до того как возглавить прокуратуру Днепропетровской области, работала прокурором Горловки, где первым ее замом был все тот же Артем Пшонка.

Сейчас следствие проверяет версию и о том, что руководящие должности в прокуратуре могли раздавать не только по принципу лояльности. «Жирные» места якобы можно было купить. За $50 тыс – кресло следователя районной прокуратуры Киева, за $2 млн – областного прокурора. Самой дорогой коррупционной сделкой, по имеющейся у следствия информации, оказалась покупка должности прокурора Одесской области за $7 млн. Впрочем, тайный офис на Гончара зарабатывал не только на назначениях прокуроров. Предприимчивые дельцы, говорят сыщики ГПУ, получали деньги и за избавление от неугодных. Так, на увольнение прокурора одного из районов Киевской области заинтересованные лица не пожалели $1,5 млн. Этот факт сейчас проверяется.

Показательно, что огромное влияние у Пшонки-младшего было не только в системе прокуратуры. Преданных людей сын генпрокурора умудрялся расставлять и на ключевые должности в государственных нефтегазовых и энергетических компаниях. Благодаря этому секретной ГПУ удавалось контролировать финансовые потоки и госзакупки «Укрзализныци», «Укртрансгаза», «Укргазвидобування».

Искусство отжать

Без пристального внимания теневой ГПУ не остался и бизнес. За три года работы данной структуры схема заработка на предпринимателях была доведена до автоматизма. На первых порах собственнику приглянувшейся компании за деньги предлагали прокурорскую «крышу», и если бизнесмен соглашался, его оставляли в покое. В противном случае с помощью прокурорских проверок бизнес отбирали. И лишь некоторым предпринимателям, согласившимся уступить минимум 50% своих активов компаниям, связанным с сыном экс-генпрокурора, часть бизнеса удавалось спасти. По данным следствия, из пяти подобных сделок четыре оформлялись на подставных лиц. Всего же прокуратура проверяет свыше 60-ти человек, на которых мог записать свои активы предприимчивый прокурорский клан.

Одной из жертв данной схемы стал николаевский миллионер Аркадий Корнацкий, у которого умельцы теневой ГПУ пытались отобрать 16 тыс. га земли. По его словам, к нему пришел некий Олег Жигир, представился кумом Артема Пшонки и предложил для «Агрофирмы Корнацких» покровительство правоохранителей. Когда же тот отказался, против него по указке прокуратуры были брошены силы контролирующих и инспектирующих органов. Вскоре из своих источников Корнацкий узнал, что у соседской фирмы «Первомайский карьер «Гранит» сменился собственник, которым стал якобы Пшонка-младший. При этом борьба за поля Корнацкого развязалась лишь потому, что под ними находятся огромные залежи гранита. После смены власти причастность Пшонки-младшего к рейдерскому захвату земель Корнацкого в ГПУ признали.

В офисе на Гончара не брезговали и весьма специфическим коррупционным заработком – сперва создавали для бизнесменов проблемы в виде прокурорских проверок, а затем, как ни в чем не бывало, предлагали их решить. Разумеется, за определенную плату. В материалах уголовного дела указано свыше 4 тыс. земельных участков и более 2 тыс. других объектов недвижимости в Киеве, на которые следователи прокуратуры безосновательно накладывали арест, а затем, якобы по распоряжению Артема Пшонки, его снимали. Владельцам земли такая услуга, по словам Щербины, стоила от $2 тыс. до $50 тыс. Но и это не предел. Когда денег хотелось побольше, дельцы из теневой Генпрокуратуры отправлялись на охоту за крупным зверем. Так, среди «подстреленных» оказалась Никопольская птицефабрика, работа которой в 2013 году была заблокирована многочисленными прокурорскими проверками. После этого руководству фабрики озвучили сумму для избавления от головной боли – $1 млн. Деньги, утверждают в ГПУ, были уплачены, проверки тут же прекратились, а уголовные дела закрыли.

Еще одним источником дохода теневой ГПУ был подпольный игорный бизнес. По данным следствия, все нелегальные казино страны «крышевал» офис на Гончара. Только в Киеве таких работало несколько десятков. За собственную безопасность все они якобы ежемесячно отстегивали до полумиллиона долларов. А вот владельцы обычных игральных автоматов, работающих под видом интернет-кафе и лотерейных клубов, за беспрепятственную деятельность раскошеливались на $800-$1000 в месяц за один терминал. «Учитывая, что в каждой области и по сей день работают от ста до тысячи нелегальных автоматов, своим покровителям игорный бизнес мог приносить десятки миллионов долларов», – убежден правозащитник Эдуард Багиров.

Команда Пшонки, по данным следствия, также прикрывала от контролирующих и правоохранительных органов компании, возводившие жилые дома в Киеве якобы без отвода земли и прочих разрешительных документов. В материалах дела фигурируют десятки действующих и строящихся в Киеве жилищных комплексов, среди которых в прокуратуре называют «Жемчужина Троещины», «Сосновый бор», «Мега Сити».

Много денег. Очень много

О том, какие суммы проходили через секретную контору на Гончара, красноречиво свидетельствует история, рассказанная Фокусу журналистом-расследователем Владимиром Бойко. Говорит, что в подвале офиса было обустроено хранилище, где Пшонка-младший якобы держал наличные и золото в слитках. Когда милиция с самообороной майдана нагрянули в офис, подвал почему-то остался без внимания. Этим, по словам Бойко, воспользовалась одна из сотрудниц Пшонки, имевшая ключ от хранилища. Договорившись с инкассаторами, она буквально из-под носа милиции увела 60 млн грн и несколько десятков золотых слитков.

Об этой истории, возможно, никто бы никогда не узнал, если бы не жадность руководителя теневой ГПУ. Оказалось, что за спасенные богатства рисковая женщина попросила у своего шефа премию, но получила отказ. «Ей заявили, что так должны поступать все сотрудники, ведь не зря же ей зарплату платили. После чего женщину выставили за дверь», – рассказывает Бойко. В то же время, как рассказал Фокусу один из парламентских друзей Пшонки-младшего, пожелавший остаться неназванным, деньги тот не считал, мог потратить на туристический тур €300 тыс. и хвастался, что для него миллиард наличными – вообще ничто.

Бывший генпрокурор и его сын сейчас в бегах. Пшонка-старший объявлен в розыск. А вот младшего ввиду наличия у него депутатской неприкосновенности силовики все еще не ищут, хотя и обещают этим заняться в ближайшее время. «Вышеуказанные лица получали неправомерную выгоду за возбуждение «заказных» уголовных производств (дел), изменение меры пресечения с содержания под стражей на менее строгую. Незаконное наложение ареста на имущество для его последующей отмены за вознаграждение, проведение обысков с целью запугивания, прикрытие незаконного бизнеса, а также содействие «рейдерским» захватам предприятий, объединенных со злоупотреблением властью, повлекшее тяжкие последствия», – заявляют в пресс-службе ГПУ.

Новые подробности преступлений, в которых подозревается Артем Пшонка, ГПУ обещает обнародовать не ранее середины лета, но уже сейчас следователи уверяют, что будут требовать максимально возможное наказание для депутата-регионала – 12 лет тюрьмы.

Информация о материале

Опубликовано: 12 мая 2014

Линия тыла

"Донбасс Донбасский!" Эта надпись на стене одного из зданий, кажется, в Дружковке, резко выделялась среди прочих образчиков политического граффити в Донецкой области. Увидел такой лозунг лишь раз. Хотя, наверное, он наиболее точно отображает настроение тамошних жителей.

"Те, що між нами, — стіна?"

Раздолбанные автобусные остановки раскрашены в цвета т.н. ДНР (Донецкой народной республики) и украшены зазывным "Донбасс вставай!". Начертанное на хмуром заборе героическое "Свободу Губареву (арестованному "народному губернатору" Донетчины. — Прим. авт.) и патриотам!" резко оттеняется приземленным "Свалка мусора запрещена". "Донецк — Русь!" соседствует с "Донбасс — это Украина", "Донбасс против федерастов" — с "Фашизм не пройдет!". Тризуб на школьном заборе в Краматорске — в нескольких сотнях от распоротого пополам билборда "Страна едина, нация неделима". В небольших городках можно встретить не только "Яценюк г…н", но и "Путин х…о". Одним словом, полный плюрализм мнений, хотя антиукраинского в "наскальном" творчестве все же несколько поболе, чем проукраинского.

Стены воюют. Живущие за ними, в массе своей, воевать не хотят. В украинских военных видят не защитников, а угрозу своей безопасности ("Пусть уходят, сами разберемся!" "Зачем эти танки, в нас стрелять? За что?"). Десантников и гвардейцев, периодически видят и рефлекторно боятся. Как опасных чужаков. В российских военных угрозы не видят ("Они в нас стрелять нас не будут!" Они же братья!", "Ну и что, придут и уйдут!", "Они что, Донбасс будут завоевывать? Да никогда!"), потому что их как бы и не видят. Увидеть вояк соседней страны в вооруженных людях, уютно расположившихся в Славянске и обосновавшихся в краматорской мэрии, не хотят ("Та ну, это наши!", "Это вам в Киеве мозги промыли!"). Сами признаются, что смотрят, практически, исключительно российское ТВ, но при этом охотно критикуют украинское ТВ, которое не смотрят. Смело выдают за лично виденное то, что, как оказывается потом, услышали от кого-то ("Расстреляли семью на блок-посту…", "Ограбили подчистую…", "Да, они там все обкуренные, эти гвардейцы…", "Правый сектор в Славянске убивает женщин…", "Мне друг рассказывал, он врать не будет…"). Жалуются, что "Донбасс не слышат", но при этом в спорах предпочитают не слышать аргументов, не вписывающихся в их понимание происходящего. Речь, конечно, не обо всех. Говорю о большинстве из лично увиденных и услышанных в ходе непродолжительной командировки на Донетчину.

Я поехал туда не за новостями, не за откровениями. За два дня ответов не найдешь, всего не увидишь, всех не поймешь, никого не переубедишь. Скорее, отправился за ощущениями.

Посмотреть, подышать, послушать, впитать. "Это тот же Майдан, но с другими лозунгами…" Так или нет? Хотя бы на уровне впечатлений…

Хотя, нет, немного покривил душой. На один вопрос хотелось получить нечто вроде версии ответа. "Где начинается Родина?" Не такой уж праздный вопрос, кстати. Спрашивал самых разных знакомых, готовы ли они защищать Отчизну? Присутствие агрессора в каком именно месте вызовет желание поменять диван на окоп. Само собой, в ответах фигурировали родные края. Вполне естественно, Киев. Еще — Чернигов, Винница, редко — Харьков. Донбасс не упоминался ни разу. Может быть напрасно?

"Вез недавно одного. Сказал, что из Белой Церкви. Говорит, приехал Украину защищать". В словах немолодого таксиста не было ни осуждения, ни одобрения. Скорее неразрешимые сомнения.

Мир лениным, война дворцам

Кафе на краматорской улице с пафосным названием Дворцовая и логично упирающейся в улицу имени XIX партсъезда. Три чопорные крашеные блондинки бальзаковского возраста под пиво лениво обсуждают последние политические события. В частности, возможный завтрашний штурм соседнего Славянска. (На следующий день в Славянске действительно начнется заваруха. И я до сих пор не знаю: то ли в Краматорске хорошо работает уличная разведка, то ли в государстве плохо работает контрразведка). "Сколько уже эта война, я еще ни одного танка не видела…", — жалуется одна из дам. "Это были не танки, а БМД. Боевые машины десанта…", — назидательно ответствует другая.

Специфическая военная лексика активно и незаметно становится общеупотребительной. Тамошние знакомые утверждают: словами и словосочетаниями вроде АТО, ДШБ или "АК сотой серии" пользуются не только мужики с армейским прошлым, но и тети в кассах на автовокзалах, официантки в придорожных генделыках, и проводницы в поезде "Донецк—Киев". Не удивлюсь, если в обозримом будущем жители Донбасса обучатся на слух отличать "корову" Ми-8 от "крокодила" Ми-24.

Слово "война" употребляется нечасто, и не вполне по делу. Под ним понимают весь массив нахлынувших разнокалиберных неприятностей. Например, блок-посты. "Официальные", с бетонными блоками (куда по ночам влетают не ожидающие подвоха машины) и скучающими милиционерами в брониках и с АКСУ. И "сепаратистские", как правило, достаточно потешные, порою представляющие собой бестолково набросанные покрышки, украшенные разноцветными флагами. На одном насчитал их полтора десятка (российские триколоры, знамена ДНР, "штандарты" Донецкой области, остальные идентифицировать не смог). Людей на этом "блоке" было намного меньше, чем флагов. Парочка куривших мужиков в светоотражательных жилетах и спортивных штанах — зрелище достаточно колоритное, но не слишком впечатляющее. Хотя есть "точки" и пожестче. С решительно настроенными парнями с охотничьими ружьями, притороченными к рюкзакам, возле разбитых вдоль дорог палаток.

"Война" — это и проносящиеся истребители, и порхающие "вертушки", и захваченные БМД, и стрельба в Славянске, и взрывы в районе краматорского аэродрома. И захваченные админздания. И входящий в моду камуфляж. И военные, внешне бестолково снующие местными дорогами. Неожиданно появляющиеся и стремительно исчезающие. Что лишь усиливает раздражение одних и панику других.

А еще "война" — это рост цен, закрытие предприятий и усиливающаяся тревога. И во всем этом принято винить Киев. Абстрактный Киев, который "к нам лезет" и "нас не слышит".

Противоречия между очень популярным тезисом "нас не слышат" и достаточно популярным "не лезьте сюда, без вас разберемся", большинство местных, кажется, не чувствует. Здесь многие готовы разговаривать и даже спорить, но немногие готовы слушать.

Некоторые тенденции, обозначенные в социсследовании КМИС, проведенном по инициативе ZN.UA и опубликованном в предыдущем номере нашего еженедельника, нашли нерепрезентативное, но вполне отчетливое подтверждение.

"Цены на бензин поднялись. Цены на газ поднялись. Шахты закрываются. Почему Киев за нас решает?", — возмущается бывший десантник, а ныне шахтер в камуфляже "береза" на блок-посту под флагом ДНР близ Красноармейска. Тезис о том, что адресатом обвинений должны быть не столько Турчинов с Яценюком, сколько Янукович с Азаровым не принимаются им и его соратниками. "Они легитимные, а это — хунта". В ходе горячей непродолжительной дискуссии выясняется, что не только к "своему" президенту, но и к "своему" мэру есть длинный список претензий. Но. "Дайте нам выбрать своих, мы их выберем, и будем их контролировать. Мы им грабить и строить дворцы не позволим". Вопрос, что мешало "их", "своих", контролировать до сих пор, повисает в воздухе. Позже житель Красноармейска расскажет, что недавно без работы действительно оказалось около 3 тыс. местных шахтеров. По его словам, остановились предприятия, находившиеся в частной собственности "семьи". Но гнев уволенных направлен именно на Киев. Потому что это случилось сейчас, при этих. И такие люди — потенциальные "рекруты" сепаратистов, умело использующих подобное недовольство.

Брать хотя бы часть ответственности за "тех", "своих", здесь не готовы. Речь идет и о тех, кто "за Россию", и о тех, кто за "донбасский Донбасс", и о тех, кто не представляет себе "отрыва от Украины". То, что выходцы именно из этого края не один год занимали практически все ключевые посты во всех органах государственной власти, в расчет не берется. Это показали данные КМИС, это же я понял из личного общения в ходе пребывания на Донетчине. Что тому причиной: пресловутый "региональный" патриотизм, пропаганда или просто нежелание искать сложные ответы на болезненные вопросы — не знаю.

Большинство (снова отсылаю к недавнему исследованию КМИС) категорически отрицает притеснение русского языка. И почти каждый настаивает на придании ему статуса второго государственного. Вопрос "Зачем?" в лучшем случае вызывает растерянное пожимание плечами. В худшем — воинственное "Не надо нас учить, на каком языке говорить!" А кто ж учит-то?

Разговорчивый мужичонка в шахтерском Димитрове, на вид мой ровесник, узнав, что я из Киева, с места в карьер объявил, что он против запрета (?) русского языка и сноса памятников Ленину. А кто ж сносит-то?

"Так бендеровцы ж ваши хотят. Мы, советские (выделено Авт.) люди, этого не хотим".

За пару часов до этого обитатели блок-поста в Красноармейске убеждали меня, что якобы дислоцированные неподалеку национальные гвардейцы — это "западенцы, которым власть отдала оружие".

Недавно, во время командировки в Харьков, один, вроде вполне адекватный человек, не только бурно выступал против возможного (?) сноса советских памятников, но и, неожиданно для меня, назвал "бендеровцами" милиционеров из соседней Полтавщины. Мужчина из Донецка, кстати, назвал днепропетровских десантников "пособниками оккупантов".

Буду честен. Мне очень не нравилось присутствие памятника Ленину в Киеве. И мне очень не понравилось, как именно он прекратил свое существование. Но. По линии пресловутого "ленинопада" времен зимней революции, возможно, и проходит демаркационная линия между "советской" и "несоветской" Украинами. Я не предлагаю рассматривать эту условную межу как новую государственную границу будущей Украины. И не только потому, что я против границ вообще (непростительный для нынешнего смутного геополитического времени идеализм).

Я о другом. Возможно, именно по этой гипотетической кривой в мозгах, душах и сердцах проходит граница между Украиной, которую готовы защищать и Украиной, которую одни не готовы защищать, а другие готовы сдавать. Я, честно, не знаю. Я задаюсь вопросом. Болезненным. Как любой вопрос в это проклятое время.

"Майданутые" и "антимайданные"

Еще одна деталь, вполне возможно, субъективная. Слово "майданутые" многие собеседники произносили буднично, без тени негативной экспрессии. Точно так же некоторые знакомые россияне в общении с легкостью использовали слово "хохол" и "Хохляндия", искренне удивляясь, что эти слова могут вызвать обиду.

Вообще смысловая нагрузка многих слов и понятий здесь иная. Школьники на сепаратистских баррикадах шока не вызывают. Зато пролетающий на городком самолет вызывает возмущение. Даже категорически выступающие против отделения активно эксплуатируют слово "референдум". После вопроса "Что для вас это означает?" следует неизменная продолжительная пауза. В лучшем случае, завершающаяся путаным монологом о самостоятельности региона, русском языке, праве на самоопределение (каком?) и рассказе о деньгах, которые забирает Киев. Некоторые (что, честно, удивительно) под "самостоятельностью региона" понимают статус автономной республики. Как в Крыму. На вопрос, хотите ли повторить крымскую судьбу, следует почти традиционное "нет".

Фраза "Киев грабит" — общее место. Нелюбовь к столице распространена. Формы и адресаты различны. Форма нелюбви тоже.

Еще одна странность. Турчинова и Яценюка (Тимошенко — реже) поминают всуе чаще чем "великий и ужасный" "Правый сектор" и прочих националистов. Первым достается презрение, вторым — ненависть. В загадочном и грозном ПС видят врагов, жестоких, безжалостных, коварных. Одновременно достойных солдатского уважения и безжалостной расправы. В вождях — банальных "кидал" недостойных жалости.

Сложное отношение к Украине и украинскому непосредственно связано с подсознательным делением на "своих" и "чужих". Воспоминание об абстрактном "беркуте", раненом на Майдане, вызывает больше сочувствия чем упоминание о своем, "донбасском", зверски убитом за мужественную защиту украинского флага.

Еще одно поверхностное наблюдение. Отчетливая маскулинность в настроениях. Причем не только среди мужчин. Люди, готовые бежать из области после тревожных новостей из Славянска, вызывают гадливое сочувствие. Люди, готовые ехать туда и драться с "бендерами", — как минимум понимание. Максимум — уважение. И среди тех, кто за, и среди тех, кто против. Потому что это — по-мужски.

Странное дело: кого ни спроси — все против войны и применения силы. Но при этом почти все высмеивают бессилие Киева и невольно (реже сознательно) уважительны в оценке действий Кремля. Рефрен: может и неправильно, но сильно…

К мэрии Краматорска лихо подкатил УАЗ с номерами местного УВД и надписью "Народное ополчение" и оттуда выбрались крепкие мужчины с "калашами" сотой серии (привет братской России!), как минимум один из мужчин говорил с ярко выраженным русским акцентом (остальные были потише). Они гордо проследовали к зданию, украшенному жалкой бестолковой баррикадой, возле которой бессмысленно сновали десятка два местных. Нервных, дерганых и вопиюще неуверенных на фоне горделивых парней в камуфляже, прошествовавших по откровенно простреливаемой территории не прячась, не маскируясь и демонстративно гордясь собой. Они нарочито медленно зашли за "редут сепаратистов", который, при желании, можно было бы разобрать минут за десять, будь на то желание.

"Да, милиция в лучшем случае не будет вмешиваться, в худшем — подыграет сепаратистам. Да, местный криминалитет на службе у российских вербовщиков. Да, количество тех, кто против происходящего, велико, но они боятся. А агрессивное меньшинство организовано и мотивировано. Но и те, кто за и те, кто против, оценивают волю и силу Киева. Каждая уступка, каждое отступление центра увеличивает проблему. Донбасс любит силу. И не прощает бессилия. Донбасс — еще не линия фронта. Но очень плохой тыл, который почему-то никто не укрепляет". Мнение местного офицера запаса субъективно, но, по-моему, заслуживает того, чтобы быть процитированным.

Герои везде герои. Гопники везде гопники. Обыватели везде обыватели. Регион значения не имеет. Но для меня разница между условными Украинами, наверное, еще и в готовности именно обывателей, которые всегда составляют большинство, выйти и протестовать. А не ждать, какой силе покориться. Разница между сильной и слабой властью — в умении принимать решения. А не в готовности играть на настроениях ради сиюминутной политической выгоды.

Могу ошибаться, но потенциальная готовность Киева пойти на уступки и провести референдум по поводу федерализации и статуса русского языка в Донецкой области — ошибка. Отдельные сторонники соборности видят в нем слабость центра, многие противники власти — ключ к будущему успеху.

"У нас все, как у вас — протесты, захваты, требования, оружие. Чем мы хуже?", — спорил со мной один задорный дончанин. "Вы тоже стояли три месяца на морозе? Дрались, окапывались, перевязывали и хоронили? Ежедневно собирали тысячи?" "Не, мы добиваемся своего меньшими силами. Вам же нужна "великая" Украина. А нам нужен наш Донбасс".

Вы знаете, где именно начинается Родина? И что именно вы понимаете под словом "наше" применительно к Отчизне. Нет? Самое время задуматься…

Информация о материале

Опубликовано: 12 мая 2014