Главная

Служили два «айдаровца». О чем принято молчать на войне

- Когда сталкиваешься с одним таким случаем, через время с другим – справляешься. А когда думаешь обо всем вместе – это очень жестко и невыносимо, - говорит мне Леня.

Мы сидим в кафе. Рядом с нами еще один «айдаровец» Славик. Оба воевали в «Айдаре». Один скоро опять вернется на фронт, второй решил уйти, потому что больше не может выносить того, что рассказывает мне сейчас. Оба собеседника – интеллигенты. Один - философ, у второго - несколько высших образований.

Каждый из них рассказывает жуткие истории войны. Но не о врагах. Они говорят о внутренних проблемах и преступлениях. То, с чем справиться гораздо труднее, чем с «Градами» русских.

За последние месяцы их батальон «Айдар» не раз обвиняли в нарушениях прав человека и «Международная амнистия», и губернатор Луганщины Геннадий Москаль, и простые жители области включительно с местными майдановцами. Признавал проблемы и новый и.о. комбата Евгений Пташник.

Оба бойца признают, что война – это череда легитимизированных преступлений. Все, чего они хотят – чтобы самые вопиющие случаи все же расследовались и наказывались.

Леня

Леня говорит очень медленно. Он служил в батальоне в июле, но в полном объеме он рассказывает все впервые. Иногда чувствуешь себя не журналистом, а психотерапевтом.

«Шахтерск»: Тимур и его команды

После Крыма я понял, что силовые варианты неизбежны, и начал готовиться.

После военной подготовки наша группа сначала поехала в батальон «Шахтерск». Перед самым выездом я узнал, что руководитель батальона Руслан Онищенко, сам из Шахтерска, – человек с несколькими судимостями, который занимался рекетом, «крышевал» копанки.

Мы провели на учебной базе в санатории «Лесной» под Днепропетровском более двух недель. Нам все время обещали боевой выезд – этого не происходило, зато часто приезжали представители Ляшко, да и сам Ляшко. У нас складывалось впечатление, что это пиар-проект. К тому же, нам не нравилась атмосфера в батальоне. Комбат Онищенко наводил порядки бандитскими методами. За нарушение дисциплины приближенные комбата избивали людей.

Тренером по боевой подготовке был Тимур. Человек со своими психологическими сложностями. Курящий траву в больших количествах. И, по-моему, не только это. И такая же «космическая» у него была девушка Карина.

Я как-то раз дежурил на воротах. Подъезжают наши, из автобуса выбегает Тимур с автоматом и начинает палить возле меня боевыми. «Стоять!». Я отбегаю через забор, он направляет автомат на меня.

Думаю, наверно, это такая бравада, имитация штурма. Наверно, мне за травматом лезть в карман не надо. Сдаюсь. Открываю ворота.

Он командует, как стать, куда положить руки. Палит возле меня. Бьет ногами под дых. Водит с заломанными руками по территории. Пару моментов было довольно страшно – я начал сомневаться, в шутку ли это. Особенно, когда он меня скрутил и с курткой на голове задавал вопросы, а если я неправильно отвечал, били ногой в пах, а потом приставил туда автомат и спросил, хочу ли я, чтобы он выстрелил. Возможно, он плохо слышал через куртку мои ответы.

Плюс я не совсем понимал игру. Задает мне вопросы, из какого я батальона, кто мой комбат. Надо быстро отвечать на вопросы, а я не понимаю, какую роль мне играть. То ли разыгрывается версия, что я шпион в штатском, то ли это проверка, как я буду вести себя, если меня возьмут в плен. Из-за этого я притормаживал. И этим его злил.

В конце концов меня отводят якобы в подвал – но все вокруг понимают, что это клоунада и пиздец. Меня пацаны отводят на наш этаж, снимают куртку с головы.

Проблема была в том, что Тимур вообще ни с кем не согласовал этот учебный штурм. Приехал комбат, набил Тимуру морду.

Душевная махновщина

Четверо наших остались в «Шахтерске». Десять уехали электричками на Луганщину. Кстати, двое из наших потом попали в «Реванш».

Мы приехали в Половинкино, под Старобельськом, ночью. Включаются прожектора. Пулеметные вышки, контуры мясокомбината. Выходят огромные люди в потрепанной форме.

Здесь было душевнее. Но напоминало махновщину из советской пропаганды. Вольница в худшем понимании. Многие – люди с деформированной психикой. Им бы проходить реабилитацию, а они получили в руки оружие.

Плюс постоянная борьба людей комбата Мельничука и людей начальника штаба «Бати». И тебя втягивают в эту борьбу.

«Пацаны, это серебро или нет?»

На первом же построении «Батя» (Валентин Лихолет, – ред.) поставил вопрос о мародерстве. «Батя» публично осудил эту практику, но звучало это типа: «Я все понимаю, но держите себя в руках».

О мародерстве я узнал еще в «Шахтерске», комбат там не раз говорил: «Выйдем на боевые – золотишком разживемся. Если будет ситуация: спасать меня раненого или мешок с золотом – спасайте золото».

В «Айдаре» очень популярными были разговоры о том, где обычно сепары держат ценности, где надо искать, а где не стоит – можно напороться на внутреннюю растяжку.

Как это происходит? Идет зачистка города – есть в нем пару промышленных предприятий, которые используются как база сепаратистов, и есть список адресов. Все это совместно с СБУ и милицией зачищается. Каждому определяется квадрат. Дается сигнал, начинается зачистка. Ну и кто-то тянет из квартир, из кабинетов.

Я разговаривал с одним таким мужиком. Вернулся с боевого выезда, присел возле нас и раскладывает телефоны, выдернутый винчестер, какие-то статуэтки, ложечки. «Пацаны, это серебро или нет?» - «Не, это пищевая сталь». - «Жалко». Говорит, два месяца опирался, но «у меня же дома жена, дети».

Мы слышали постоянные рассказы о том, что люди отправляют домой принтеры, ксероксы. Кто-то даже пробовал переправить «Новой почтой» оружие.

Ну, и много машин гражданских, причем ассортимент обновляется. Нужно ведь на чем-то воевать, забираем у сепаров.

Трое из наших потом поехали в Пески – там был настоящий фронт, там вообще не до грабежей. Эксцессы случаются, когда есть лишнее время и нет четкой позиции руководства на этот счет. Не знаю, возможно ли пресечь это абсолютно. И была ли когда-то армия, в которой этого не было. Я знал, что это есть, но все оказалось жестче, чем я думал.

Были люди, которые жестко осуждали практику мародерства. Я допускаю, что есть подразделения «Айдара», где этого нет. «Айдар» нельзя воспринимать как целостный батальон. Он состоял и тогда уже из отдельных групп. Группировки в разных локациях, которые действовали автономно.

«Идем мариновать сепаров»

На базе в Счастье мы, как новички, караулили пленных и стояли на воротах.

Нам, молодым пацанам, было трудно чему-то противостоять. В том числе втягиванию во внутренние интриги.

Мы пару раз не пускали посторонних людей к пленным. Но пару раз избиения все-таки происходили. Это не было методично. Обычно отношение к пленным было нормальное, до нас там были дедушки-«афганцы», они относились к пленным строго, но человечно.

Но после боев люди приходят странные. Причем в боях происходят странные вещи. Выдвигается разведгруппа – и по них бьет артиллерия. Очень сложно наобум попасть. Кто-то сдал. Или, бывало, на боевую точку не подвозили боеприпасы. Идут бои – а Вооруженные силы обещают, что вот-вот-вот подойдет подкрепление. А подкрепление не получает приказа, хотя стоит в 25 километрах. Было всеобщее мнение, что «Айдар» сливают. Ну, это вообще распространенное мнение.

Что остается после такого – согнать зло, «мариновать» пленных, из которых треть – это просто местные мужики. Случайно попавшиеся. Хотя треть была – российские военные спецы, это стопроцентно. Граждане России по паспортам, ну и по выправке в любом коллективе видно, как выстраивается иерархия.

Да, я лично видел, как били пленных. Били ногами сидящих. Поднимали и опять били. Это недолго продолжалось – комендант прибегал и все прекращал. А были люди, которые возвращались с передовой. У тебя убили друга – что ты делаешь?

- Идем в подвал «мариновать» сепаров.

Они ломятся мимо тебя, караульного, наставляют на тебя оружие. Пару раз в пол стреляли. Я так понимаю, это довольно часто происходит. Как-то вот так.

История про миссию ОБСЕ

Мне теперь кажется, что на практике все эти конвенции о правах человека – до п*зды.

Расскажу историю про миссию ОБСЕ.

В нашей группе приехал паренек, позывной «Автоном»... В общем, он нас всех обманул – ему не было восемнадцати лет. Он взял с собой ксерокопию паспорта, в которой исправил дату. В общем, ему все нравилось и казалось интересным.

Я был в подвале, он стоял на воротах. Мы связываемся по рации. Звоню ему:

- «Автоном», как ты?

- Ги-ги, тут місія ОБСЄ приїхала. Хоче до плєнних.

- И что, пропускаешь их?

- Та х*й я їх пущу, ліберастів кончєних.

Вот так. Семнадцатилетний пацан по своему произволу не пустил миссию ОБСЕ. А моя мама, по крайней мере раньше, принимала участие в миссиях ОБСЕ. Она до сих пор не знает, где я был. И я подумал: какой был бы каприз судьбы, если бы она была в составе этой делегации, «Автоном» пропустил бы их, а мне в подвале пришлось бы с автоматом не пропускать свою маму. Потому что есть распоряжение не пускать к пленным никого, кроме коменданта.

Как «афганец» изнасиловал пленную

Один раз я сам слышал, как одну из пленных насиловали.

Я слышал и о других случаях изнасилований, ближе к фронту, которые преподносили, как геройство и забавное приключение.

Я вот думаю. Люди, совершавшие Октябрьскую революцию: через фильмы мы видим в основном образ честных, иногда простоватых людей. И только раз в фильме «Мы из Кронштадта» фигурирует момент, где пьяные матросы ночью пристают к прохожей, а вооруженный рабочий патруль препятствует этому. Возможно, это намек на попытку изнасилования. Иначе, зачем матросам приставать к тетке.

Эта тема старательно обходится и в литературе. Одно время моим любимым периодом было начало двадцатых годов – тогда еще не было особой цензуры. Но даже критически мыслящие люди, такие, как Платонов, об этом не упоминают. Или, возможно, упоминания вычищены позже.

Так вот. На первом этаже было зарешеченное и заклеенное фольгой окно. Там сидели пленные женщины. Туда зашел один из «афганцев». Я слышал, как она говорила: «Не надо, нельзя!». А потом приглушенные, сдавленные стоны.

Наверно, это происходило как-то жестко – потому что, когда ее в следующие дни выводили в уборную, она прихрамывала. Ей было тяжело идти.

Потом я заинтересовался, что это за женщина. «А, это сепаратистская снайперша». - «А по чем известно? Ее взяли с оружием?» - «Нет, у нее нашли балаклаву». Какая-то тетка на основании того, что у нее была балаклава, попала в плен, где ее насилуют.

Я не знал, как себя вести в этой ситуации. Как выстраивать отношения дальше. Потому что этот «афганец» был одним из немногих людей, которых я до этого считал нормальными. Подсказывал нам, помогал, выручал. Вот такое.

Как «Костыль» убил «Гуцула»

С самого начала было страшно, что из-за всего бардака подстрелят свои же. Много пьяных и все с оружием.

На второй же день после приезда мы видели, как пьяная женщина-медик в упор стреляет по коменданту очередью из автомата. Она была пьяна и пустила очередь по стене. А он спрятался за пацанов. Вот такой руководитель.

А потом я видел, как случайно убили своего пацана. Это произошло в десяти метрах от меня.

Это была та единственная ночь, когда я стрелял по врагу. Была попытка нападения на комендатуру.

Это были два пацана с Западной Украины. У одного был позывной «Гуцул», ему было лет двадцать. У второго был позывной «Костыль». Я так понимаю, он был выше по иерархии. И постарше, покрупнее.

После перестрелки они делали объезд вокруг комендатуры – нет ли «двухсотых» и «трехсотых» сепаров. В тепловизор мы обнаружили пять-шесть людей с автоматами.

Тела они не нашли. И там у них случился конфликт. Они вернулись ссорясь. «Гуцул» постоянно говорил: я тебя прикрываю, а ты фигню порешь. «Костыль» пытался ему закрыть рот.

Начали друг друга шарпать. Их пару раз разнимали. В какой-то момент «Гуцул», приготовясь к обороне от более крупного чувака, развернул автомат, чтобы отбиваться прикладом. Это очень обидный жест.

Полчаса они толкались. Их растягивали. И вроде все, помирились.

«Гуцул» положил автомат: «Ми ж тут не для цього. Закінчиться війна – вияснимо стосунки». А «Костыль»: «Так. Ти нормальний пацан – просто іноді дуже хочеться зробити тобі ось так», - «Костыль» берет свой пистолет Макарова, приставляет «Гуцулу» к голове и нажимает курок. И забывает, что из-за обстрела пистолет снят с предохранителя, и патрон в патроннике.

«Гуцул» падает. «Костыль» сразу: «Гуцул! Братуха! Що я наробив!»

Мы сразу сообщили «Бате». Люди комбата сообщили комбату. Мельничук отдал распоряжение одной из подконтрольных группировок приехать и вывезти «Костыля», чтобы спрятать от разбирательства и замолчать этот случай.

А на «Батю» рассчитывали, что он даст справедливый ход делу. И вот я дежурю на воротах. Это случилось в полчетвертого утра. Около шести утра приезжают люди комбата. Мне один говорит: «Надо, чтобы люди комбата не выехали до приезда «Бати». Я: «А как это замутить? Головорезы, все с оружием». - «Потеряй ключ от ворот».

Я ему отдал ключ и полтора часа ломал комедию с потерянным ключом, пока не приехало пару грузовиков людей «Бати». «Костыля» официально арестовали. Что с ним сейчас, не знаю.

«Короче, я сдался»

В последние дни моего пребывания, особенно после этого случая, я ощутил, что у меня иссяк заряд мотивации и мужества. Что здесь при этих обстоятельствах я не готов находиться. Что я хочу, чтобы хоть со мной это закончилось. Что я деморализирован и разбит. Короче, что я сдался.

Только троим из наших, правдами и неправдами, через знакомых – потом удалось вырваться на передовую.

Было предложение остаться со знакомыми из другого взвода и принять участие во взятии Станично-Луганского района. Но это была очевидная авантюра. Кажется, тогда была идея за три-четыре недели, до Дня Независимости, взять Донбасс. Очевидно, что это делалось бы числом невероятных жертв.

Пару раз были расклады, когда было похоже, что Генштаб сознательно бросает «Айдар» в рубку, чтобы избавиться от этого полубандитского формирования.

Все преследуют разные цели. В «Айдаре» много разных групп, независимых одна от другой, и «Айдар» очень мало слушается руководство Вооруженных сил Украины. Насколько мне известно, некоторые отделения «Айдара» вообще считаются вне закона и находятся в розыске.

Я думаю, такие эксцессы неизбежны в быстро создающихся ситуативных обществах. Это признак слабости, дезориентированности. Возможно, если бы люди ранее были товарищами, до этого создавали конструктивные сообщества – было бы иначе.

Я чувствовал себя слабым. Одному противостоять чему-либо было сложно. Но ты послушай еще Славика. Он очень правильные вещи говорит. Возможно, с ним я бы вернулся назад. И, возможно, ситуация в стране сложится так, что я вернусь.

Славик

Славик, наоборот, формирует мысли быстро и четко. Очевидно, что при этом он успевает продумать в десять раз больше, чем говорит.

Лене я верю, у нас общий багаж фактов. Но у нас разные подходы. Леня – человек теперь уже на гражданке. Он более не является частью процесса. Я собираюсь быть там если не до победы, то до мобилизации. Это предполагает разницу позиций. Я заинтересован, чтобы... чтобы мы не молчали о наиболее вопиющих случаях, но и не старались очернить батальон.

Командир лично расстрелял бойца

Это очень сложно. Раньше, когда я был просто активистом, думал так, как ты или Леня. Правду любой ценой. Когда я попал на войну, то понял - реальность сложнее. Простых ответов, если ты хочешь выжить, – нет. Врать не нужно ни в коем случае. Нужно дозировать информацию. И наиболее оперативно улучшать ситуацию на местах. Чтобы эксцессы не повторялись в будущем. Это сложный процесс.

С тем, о чем говорит Леня, я лично не сталкивался. Я в другом подразделении «Айдара». «Айдар» – это батальон, который состоит из самых разных элементов. Много майдановцев, очень идейных людей. Правые, левые, аполитичные. Хватает и криминальных элементов, и всякой алкашни – тех, кто и занимается мародерством.

Ни с чем из того, что говорят об «Айдаре», я не сталкивался лично. В нашем подразделении такие вещи сурово наказываются.

Очень много зависит от личных качеств командира. Наш командир лично расстрелял за изнасилование местной жительницы одного из бойцов.

С тех пор это стало притчей во языцех. После этого в нашем подразделении не было больше случаев мародерства и изнасилования. В нашем подразделении изнасилование и мародерство караются смертью.

У нас техника – большей частью со складов Минобороны. Техники много, хватит еще на несколько воен. Есть и гражданские машины – что-то отжимается у сепаратистов, и это считается большой удачей. В бою, не у местных жителей. В бою сепаратисты оставили свою машину – очевидно, что это наш трофей, который мы можем использовать, как считаем нужным. Не будем же мы ее отдавать, правильно?

А насчет пленных? Так мы ведь ... нет, это уже слишком, удали это. Короче, мы пленных не берем.

Если ты ничем не скован

У меня несколько высших образований. Я много анализирую.

Как и любое сложное общественное явление, батальон «Айдар» очень разнообразен в своих проявлениях. С одной стороны, он по праву считается героическим батальоном, который сделал очень много хорошего. Положил многих, но и внес серьезную лепту в оборону Украины. У «Айдара» было очень много боев, очень много побед.

Но сейчас в силу так называемого перемирия – люди гниют. Потому что тут куча мужиков, пришедших убивать и готовых быть убитыми за свои идеи. И когда тебе запрещают заниматься тем, ради чего ты сюда приехал – оборонять страну от внешней интервенции, ты начинаешь искать себе применение.

Понимаешь, там есть мужики, которые про*бали все шансы в жизни, и для них война – хоть какой-то шанс обрести смысл. Далеко не все такие – погибший «Динамит» был успешным бизнесменом. Но есть и те, кто пошел на войну за смыслом жизни.

А тут перемирие. И вот: если нет образующей идеи, нет семьи – ты ничем не скован морально. Ты ничего не имеешь в жизни, и тебе нечего терять. Даже доброй памяти о себе.

«Айдар» – это конгломерат

Опять-таки. «Айдар» не есть нечто цельное – это куча группировок, которые зачастую враждуют между собой. Ты вот говоришь, «наш» комбат пошел депутатом от Ляшко? Да не наш он, он сам по себе.

Все зависит от командира конкретного подразделения. «Айдар» – это конгломерат. У всех одно название лишь потому, что «Айдар» – это официально зарегистрированный батальон в составе Вооруженных сил. Все формально идут в «Айдар», чтобы не быть незаконным вооруженным формированием. В зоне АТО – а по факту в зоне отчуждения – ты можешь заниматься тем, что считаешь нужным, и не быть за это наказанным. Для кого-то нужное – это справедливость, оборона страны, оборона революции. А для кого-то – мародерство.

«Айдар» – не правый батальон, в отличие от, скажем, «Азова». У большинства людей нет каких-то оформленных взглядов. Как обычное общество. Другое дело, что в обществе сейчас есть определенный правый консенсус. Но, что бы я не сказал перед братьями по оружию, – это воспримется нормально, потому что они знают, что я их прикрываю в бою.

Я в очень хорошем подразделении. Я много чего слышал про «Айдар» еще до поездки, но лично я очень доволен тем, что увидел. Я ожидал, что будет сложнее.

Иерархия зла

Я раньше тоже был, как ты: нужна только правда. Но сейчас война, когда и так работает мощная машина путинской пропаганды, которая опирается на абсолютную ложь, мы... не должны врать, но должны не выдвигать на передний план некоторые наши проблемы.

Да, я читал Оруэлла. И «Память Каталонии» в том числе. Но я – личный участник процесса. Все сложно.

Я считаю, что есть иерархия зла. Сегодня интервенция путинского протофашистского государства после того, как в Украине совершилась демократическая революция, – это большее зло, чем разбой и эксцессы на местах. Я стараюсь быть историчным.

Я понимаю, что любая война – это всегда преступления и слезы с обеих сторон. Я не отрицаю, что в «Айдаре» немало эксцессов, но стараюсь, будучи субъектом, не выносить слишком много сора из избы. Все эти вещи можно решить, допустим, через совет полевых командиров. Чтобы здоровые силы «Айдара» контролировали нездоровые элементы. К этому дело и идет – тенденция есть.

Возможно, проблемы можно решить переформатированием батальонов. Речь ведь не только об «Айдаре». Централизация. Об эксцессах именно в «Айдаре» известно больше всего потому, что он самый дезорганизованный. Это не оскорбление, а факт. Разные группы действуют автономно – и в чем-то это полезно, ведь Генштаб... ну, не всегда справляется со своими обязанностями.

Третий Майдан

Да, мы свергли режим Януковича, но мы не свергли систему олигархии как таковую. Если батальоны пойдут на Киев – это будет третий Майдан. И он будет другим. Ты не представляешь, сколько оружия уже вывезено из зоны АТО.

Ты прав – есть риск, что это не будет демократическая революция. Да, тогда-то и возможна настоящая хунта. Поэтому-то нам нужно готовиться защищать демократию.

Да, при свержении олигархии возможна настоящая гражданская война. Нет, сейчас это не гражданская война – сейчас это интервенция России, без которой конфликт не перерос бы в вооруженный. Понятно, что при любой интервенции есть группы, которые на стороне интервента.

Преступление – это суть войны

Есть вопрос этики, соответствия средств и цели. Есть великая цель – преодолеть мировое зло, имперскую Россию. Методы должны быть соответствующие. Если потребуется – мы должны пойти и на пытки. Все эти эксцессы неизбежны на любой войне. На любой.

У нас ведь какой выбор, если мыслить логически? Вообще не вести войну, сдать Донбасс Путину - либо пойти на войну, с учетом допущения эксцессов.

Преступление – это суть войны. Но есть и политический контекст. Война – это разбой, который мы допускаем, когда в другом случае будет хуже. Я думаю, расширение авторитарной империи Путина, этого православного мракобесия, полуфеодальной монархии на эти регионы и всю Украину – в рамках исторического процесса гораздо хуже.

Конечно, нужно стремиться минимизировать эксцессы. Но все это решается конкретно на местах. Например, я считаю, что нужно выплачивать все выплаты жителям Донбасса, но пусть их получают на освобожденных территориях. Тем самым будет презентоваться факт, что это наши граждане, независимо от того, кто их оккупировал.

То же касается эксцесса с ахметовским гуманитарным конвоем. Я считаю, что если эти продукты идут на пользу мирным жителям, и эта инициатива Ахметова не сказывается на политике государства – да, пожалуйста! Запрещать их перевозки – это по-фашистски. Это очевидная, нерациональная жестокость. Ведь что такое фашизм? Это жестокость, никак не обоснованная рационально. Как Холокост – на основе бредовой мысли о еврейском заговоре.

Реальность циничнее

Мрачные вещи, происходящие на войне, – увы, неизбежность. Нет, не «необходимость», а именно неизбежность – это разные понятия.

До войны я думал, что мой гражданский активизм будет опираться на вечный комплекс нерушимых установок: гуманизм, эмпатия, сострадание. Я понял, что реальность сложнее. Если мы должны добиться цели, то должны согласовывать средства с ними. Если цель требует жестокости – мы должны это принять, если потенциально большая жестокость существует в случае нашего бездействия.

Конечно, анализ и личная этика – разные вещи. В плане личной этики – очень сложно. Мне очень неприятно об этом говорить.

Реальность сложнее и циничнее наших упрощенных схем. Умирают конкретные люди. Ты видишь оторванные конечности.

Все мои предыдущие абстрактные речи в мегафон о гуманизме – чушь собачья. Как говорит Жижек, «приветствуем вас в пустыне реальности».

Постскриптум: ротный «Зола»

Депутат Игорь Лапин, ротный «Зола», подчеркнул, что Валентин «Батя» Лихолет никоим образом не является руководителем «Айдара». По его словам, в Половинкино собрались «охотники за гуманитаркой», а в Счастье – боевое подразделение.

«Есть воины – а есть говномуты», – сказал Лапин.

Кстати, практически то же самое ранее говорил и и.о. комбата Евгений Пташник, к которому Лапин относится критически.

Ротный подтвердил инцидент с убийством «Гуцула» товарищем. «Гуцул» был отличным парнем. Сути междусобойчика я не знаю. Знаю, что кто-то был арестован».

В то же время «Зола» категорически опроверг возможность избиения пленных, а тем более изнасилования. Лапин сказал, что в случае нарушений должно быть официальное заявление. «Мы должны жить по закону. Это же не махновщина», - сказал он.

Ротный подчеркнул, что ключи от камер пленных находятся у караульного.

«То есть твой друг сам себе подписывает статью. Скажи, что у тебя есть телефон «Золы» – я бы хотел узнать, кого же именно избили».

Леонид, с которым я снова связался, заявил, что да, ключи были у него, однако вернувшиеся с передовой под угрозой оружия заставили его пропустить их к пленным. «Это сложное психологическое противостояние. Люди с оружием считают, что имеют моральное право».

В другой раз избиение произошло во время вывода группы пленных на водные процедуры. Леонид снова подчеркнул, что такие эпизоды не были систематичными, начальство пыталось их пресекать, однако не всегда успешно, из-за недостаточной дисциплины.

В ответ на возможность преследования, Леонид сказал: «Я ведь не первый, кто говорит об этом публично«.

Информация о материале

Опубликовано: 16 января 2015

Назар Барилко: «Побачити смерть в обличчя - це коли відчуваєш тепло від своєї ж крові»

Тепер я знаю, що Україну взагалі покидати не буду. Хіба що виїду на протезування. Я дуже хочу, щоб закінчилась ця війна і щоб нічого і ніхто не були забуті. Мені часто задавали питання, за що ти пішов воювати? За що ти втратив ногу? Я спочатку спокійно відповідав, а потім вже з агресією, що пішов захищати своїх батьків. Щоб ніяка п’яна, накурена морда не почала вигонити їх з власної хати. Пішов через те, щоб ті, хто задають такі питання, не ховались по підвалах. Щоб вони мали можливість жити нормально, не бачачи отого жахіття, яке твориться зараз на сході. До деяких людей це доходить, а до деяких, на жаль, ні. За 500 км звідси йде страшна війна, і я не знаю, як цього можна не розуміти.

Я - львів'янин. До армії працював у торгівлі. Одного разу дивився телепрограму, а там хлопці говорили про те, що немає ротації, бо немає кому воювати, закликали, щоб інші не ховалися за спинами жінок. Я планував виїхати за кордон, в мене на той момент вже були готові документи для виїзду в Австрію. Я давно про це мріяв, але оцей сюжет в мені щось перевернув. Я цілу ніч після того не спав. А зранку подзвонили з військкомату, що потрібно документи привезти. Це просто доля була - не інакше. Я навіть не вагався, прийшов туди і мені вручили повістку. Вдома я нікому не говорив про те, що мене забирають. І чисто випадково моя бабулька побачила повістку і спитала що це.

 

У середу я мав їхати в Австрію, все було проплачено, але я вирішив інакше - і в суботу поїхав на війну. Це був дуже важливий вибір.

Спочатку нас відвезли в учбовий центр на Яворівському полігоні. Направили в зенітники. Ми пробули там 10 днів, а потім почали формувати списки і наш командир батальйону сказав, що мене і ще трьох хлопців направляють у 24-ту бригаду. Коли були в Харкові, нам одразу повідомили, що ми їдемо в АТО, а частину хлопців, які були з нами, відправили на південь. Вони там до сих пір стоять на кордонах.

В Харкові ми отримали техніку. Мене призначили командиром 3-го відділення. У нас був окремий взвод, і я мав 7 чоловік у підпорядкуванні. Ми згрупували машини, забезпечились боєприпасами і поїхали. До першого блокпоста було 160 км дороги, але їхати довелося добу, навіть більше. Бо техніка постійно ламалася.

Коли доїхали в Хворостянівку, а там стояв наш штаб, наше третє відділення приєднали до шостої роти. Мені запам' яталося село Дмитрівка - це був перший пункт, де ми зупинилися. Там народ був дуже переляканий. Протягом двох тижнів село постійно обстрілювали, бо там стояли наші війська. Від «ураганів» і «смерчів» полягло немало наших хлопців. Коли ми ходили по селу, натикалися на подвір'ях на нерозірвані снаряди, просто хвости стирчали з землі. Все скрізь було усіяне осколками. Звичайно, що народ реагував дуже суворо, думали, що з нашим приїздом їх знову почнуть бомбити. Я розумію цих людей. Проте дехто підтримував нас попри все: прали одяг, пиріжки приносили. Одного разу ми пішли з хлопцями в душ до однієї жінки і спитали її, чому вона нам допомагає. Вона відповіла, що ми ж живемо в одній державі, і я - українка. А чому цього не розуміють інші, я вам можу пояснити. Вона просто взяла пульт, включила телевізор, а там - тільки 4 російських канали і все.

Нам багато довелося переїжджати, до тих пір, поки постійною точкою дислокації стала Агеївка, що недалеко від Щастя. Там нас поєднали зі взводом гранатометників. Як таких обстрілів там не було, слава Богу. Загалом ми були зосереджені на проходженнях різних диверсійних груп. Вели чергування по 12 годин щодня і щоночі. В нас не було ані тепловізора, ані ночника. Заступаєш на ніч, поки місяць світить, видно гарно, а потім вже від годинки третьої до світанку тільки слухаєш. В мене було загострення слуху, тому що реагував на кожний шорох. Неясно хто і звідки може підійти. Страшно було за хлопців, тому що простояти 12 годин - це не 3. Люди засинали, звичайно. Ми мали визначені точки, і між ними було метрів по 20-30 відстані. Перешіптувалися. Якщо чули, що хтось десь засинає, підповзали з іншої позиції і давали змогу людині годинку поспати. Ось так одне одного підстраховували. Коли бували прориви, навіть коли просто сигнальні ракети спрацьовували, то ми без попередження відкривали вогонь.

Мені доводилось бачити інколи, як люди не витримують психологічно цієї війни. Був випадок, коли старший чоловік, який мені в батьки годиться, почав плакати,бо хоче додому, до рідних. Що я можу в такій ситуації? Тільки заспокоювати словами, що повернемось обов'язково, що треба просто почекати. А він все одно плаче, як мала дитина. Це все було дуже незвично для мене. Боляче дивитись на таке. На війні стаєш і воїном, і психологом одночасно. У нас майже всі були старші за мене. І чомусь мені часто випадало заспокоювати людей. Та інколи і у самого емоції виривалися, зі сльозами виходили. Скучав, звісно, за сім' єю. Але думки, що не потрібно було їхати воювати, в мене ніколи не виникало.

Там я відчув те, що тут на гражданці ніколи не відчуєш, - це єдність колективу, міцна дружба. Траплялися інколи «відбиті» люди, їх просто ставили на місце. А загалом - всі працювали, як один кулак.

Мене поранили наприкінці одного з чергувань: 3 кулі розірвали артерію в нозі. Одразу відчув дуже різкий біль.

Я не забуду ніколи, як я лежав на бетоні і побачив смерть в лице, - це коли відчуваєш тепло від своєї ж крові, а її так багато, що ти в ній наче плаваєш. Я до сих пір відчуваю її запах.

Люди говорять, що не мають страху перед смертю. Але у мене був такий стан - на грані, можна сказати. Навіть біль не відчуваєш. Одночасно з'являється дуже сильна жага до життя. Тоді починаєш щиро молитися. Це дуже страшно. Мені в цей момент, напевно, щось в голові перемкнуло. Все минуле в одній секунді промайнуло. Одразу зрозумів, що робив не так… Але я вижив, завдяки хлопцям. Вони встигли накласти жгут.

Мене транспортували протягом 10 годин. І це стало причиною ампутації ноги. Я не втрачав свідомості, хоча мені і хотілося відключитися. Мене привезли в Райгородку в поліклініку, там постояли, подивилися - і нічого зробити не змогли. Я кричав, щоб вкололи знеболююче, настільки сильний був біль. Лікарі вкололи анальгін - це навіть смішно. Потім приїхали хлопці з 95-ої бригади з військово-польового госпіталю і вкололи щось нормальне. Почали перебинтовувати і транспортували до госпіталю Новоайдару. Але там теж не могли оперувати. Тоді на ранок гелікоптером мене доставили в Харків. Прокинувся в реанімації, а там стільки хлопців лежало, і майже всі - з такими жахливими пораненнями, що, дивлячись на них, я подякував Богу за те, що маю проблеми тільки з ногою. Стан цих солдатів словами не описати, хіба що одним словом - фарш. І при тому вони - живі, дихали. Я думаю, а за що їм такі муки? Так не можна говорити, але, дивлячись на це, здається, що краще померти. Це все дуже на мене вплинуло.

На наступний день мені сказали, що я їду в Київ. В Києві, не знаю чому, але я відчув себе, як вдома. Хоча до дому було ще далеко. Мене одразу зустріли волонтери і сказали, що я прибув у свій день народження. Я забув, що вже 12 жовтня і мені виповнилось 27 років.. Свято вийшло особливе: можна сказати, що я вдруге народився.

Мені попався дуже хороший лікар. Розповів, що необхідна ампутація. Я відповів, що нехай роблять все, що потрібно. Важко було дивитись, як реагують на це батьки. Мій тато, який би він не був сильний характером і духом, тяжко це переносив. Боляче на таке дивитись.

Після ампутації мене поклали в реанімацію, тому що почалася кровотеча, яку вчасно помітила одна дівчина-волонтер, я б назвав її моїм янголом-охоронцем. Прооперували ще раз - врятували вдруге.

Під час реабілітації мене весь час мучили страшенні болі, але я впорався. Тепер підтримую інших.

У госпіталі не важливо, хто ти і звідки і яке в тебе звання. І всі розуміють, що якщо ми не підтримаємо одне одного, то ніхто за нас цього не зробить. Оце усвідомлення нас зараз і тримає.

Я налаштований позитивно, мені давали 2 місяці тільки на загоєння рани, а я за місяць і десять днів встав на милиці. Лікар сказав, що я молодець, бо з хорошим настроєм можна все подолати. І немає безвихідних ситуацій.

Тепер я знаю, що Україну взагалі покидати не буду. Хіба що виїду на протезування. Я дуже хочу, щоб закінчилась ця війна і щоб нічого і ніхто не були забуті. Мені часто задавали питання, за що ти пішов воювати? За що ти втратив ногу? Я спочатку спокійно відповідав, а потім вже з агресією, що пішов захищати своїх батьків. Щоб ніяка п'яна, накурена морда не почала вигонити їх з власної хати. Пішов через те, щоб ті, хто задають такі питання, не ховались по підвалах. Щоб вони мали можливість жити нормально, не бачачи отого жахіття, яке твориться зараз на сході. До деяких людей це доходить, а до деяких, на жаль, ні. За 500 км звідси йде страшна війна, і я не знаю, як цього можна не розуміти.

Я на все життя запам'ятаю дитячі малюнки і листи, а в мене їх дуже багато. Коли вони приходили до нас на фронт, була неймовірна тиша, бо всі сиділи і читали. Для нас це був ніби ковток свіжого повітря з дому. З того місця, де не стріляють. Одного разу мені попався лист від дівчини, яка пише вірші. Я зачитував її вірша усім, такий він був щирий і гарний. А потім я з нею познайомився, ми знайшлися в соціальній мережі. Вона вже приїжджала до мене в госпіталь, тепер будемо часто спілкуватися. Я дуже хочу сім'ю і сина, тому що я є диний в сім'ї продовжувач роду.

До мене школярі приходили на Миколая, десятикласники, у черзі стояли і просили: «розкажіть нам щось». Може це і звучало жорстоко, але я сказав: «добре вчіться, будьте мудрими, робіть все для того, щоб наступним поколінням було легше жити. Ви не маєте права не вчитися зараз, бо заради вас воюють і гинуть хлопці на сході». І мені здається, мої слова на них дуже вплинули.

Тепер я зовсім по-інакшому дивлюсь на цей світ. Раніше я був такою людиною, яку майже нічого не цікавило, окрім свого життя. Зараз ми плануємо відкрити громадську організацію для підтримки хлопців, що воювали. Хоча б допомагати ті самі документи робити. Я знайшов однодумців і сподіваюсь, що ми втілимо цю ідею у життя. Поки лежав у судинній хірургії, по палатах ходили волонтери і писали відеозвернення для хлопців, які занепали духом.

Я ніколи не думав, що я буду підбадьорювати когось своїм прикладом. Ця війна - не марна, хоча б тому, що вона міняє людей. І ми зараз маємо збудувати країну і не пустити все на самоплив. Заради тих, хто там загинув і постраждав, ми не маємо права здатися і не маємо права опускати руки.

Информация о материале

Опубликовано: 15 января 2015

О пользе кривых рук или как работает реестр недвижимого имущества

С первого января в Украине открыт интернет-доступк реестру недвижимого имущества. Это событие можно без преувеличения назвать одним из важнейших шагов к прозрачному обществу. Но сделали его хромая на обе ноги. Если вы журналист или программист и вам интересно - как можно максимально плохо реализовать открытие реестров - этот текст для вас. Если же вам просто интересно, как криворукость может работать на благо страны - читайте сразу последнюю главу.

Ранее, 12 декабря в Министерстве юстиции обсуждали открытие этого реестра (канцелярит здесь, немного конкретики тут). В ходе встречи представители исполнителя проекта - госпредприятия «Госинформюст» - описывали свое видение этой системы.

Итак, давайте посмотрим, что было до открытия реестров:

В электронном имущественном реестре хранится информация о праве собственности граждан Украины на объекты недвижимости.

Доступ к этому реестру был открыт для небольшого круга людей (гос.регистраторы, нотариусы, гос. исполнители итп.) через клиентское приложение.

Простым смертным информация об их объектах из реестра представлялась платно — через нотариусов и госрегистраторов. И исключительно в бумажной форме.

О чужих объектах недвижимости получить информацию простым смертным было невозможно.

Что решил закон:

«Антикоррупционный пакет законов» обязал открыть интернет-доступ к реестру недвижимого имущества (говорят, Татьяна Монтян обещала продать душу дьяволу, если такой закон примут).

Доступ к информации о недвижимом имуществе получают все желающие через форму поиска на сайте.

Поиск осуществляется по точному адресу объекта. Нельзя искать по фамилии владельца!

Доступ платный. Стоит 17 грн. (на самом деле 21, но об этом ниже) согласно положению Минюста.

В ходе презентации (отсканированный бумажный вариант) представители Минюста смогли продемонстрировать только один скриншот поисковой формы (который, как выяснилось, имел мало общего с реальностью). В действии систему никто не показывал, однако первого января её действительно запустили.

Теперь давайте сравним обещанное с реализованным:

Пользователь обязательно регистрируется. При регистрации указывает персональные данные и идентификационный код, которые никак не проверяются. Чей код или паспорт вы ввели — система не имеет никакого представления. Свой первый поиск, например, авторы провели от лица Петра Порошенко и Валерии Гонтаревой. Регистрация почему-то проходит в системе «Электронного суда» (mail.gov.ua). Возможно потому, что своя система регистрации отсутствует. И да, Internet Explorer не поддерживается.

Для поиска пользователь вводит точный адрес объекта (есть подсказка населенных пунктов и улиц). Поиск работает только по полному адресу: город-улица-номер дома-номер квартиры. Например, нельзя указав город и улицу, получить список всех домов на этой улице или список всех квартир и объектов по этому адресу.

Во время презентации было упомянуто, что каждой выданной информационной справке из реестра присваивается некоторый индивидуальный номер. Якобы потом этот номер можно будет ввести на сайте и получить копию этой справки. В реальности все куда интереснее, но об этом ниже.

Поиск платный. На круглом столе речь шла о том, что один запрос вне зависимости от наличия результата будет стоить 17 грн. В реальности - стоимость 21 гривна. 17 + 4 комиссия платежной системе Portmone, через которую идут деньги. После оплаты пользователь получает ссылку на результаты поиска в формате PDF и может этот документ скачать.

Важный момент, за который хочется похвалить ГП «Информюст». В начале они планировали брать деньги не за информацию, а за ее поиск (что противоречит закону и здравому смыслу). То есть если в системе нужный вам адрес не нашелся, вы всё равно оплачиваете запрос. В реальности поиск, который не вернул результатов, оплачиваемым не считается.

По утверждениям Минюста, база данных работает только на отдачу информации (в режиме «реплики на чтение»). Но при этом закон обязывает сохранять данные о пользователях, чтобы потом показать владельцу недвижимости — кто им интересовался. Как уживаются два эти тезиса — неясно.

А теперь подробнее о проблемах.

Проблема №0. Реестр пуст

В нем практически нет информации.

На круглом столе представители ГП так и не смогли сказать, какой же процент от всей украинской недвижимости занесен в реестр. Это связано с тем, что много данных хранится на бумаге в БТИ, не оцифрованы и непонятно когда будут оцифрованы. Мы столкнулись с этим уже на этапе тестирования, когда смогли найти информацию только о седьмом объекте (Киев, Хрещатик 10, 42.70 м2, 53173,00 грн) из нашего списка.

Предполагается, что это временно. И само появление реестра заставит многих владельцев недвижимости внести информацию в реестр (например, для упрощения кредитования). Кроме того, отсутствующие в реестре объекты вносятся в него при любой сделке. Но скорость наполнения непрогнозируемая.

Проблема №1. Реестр платный

Отказ министерства от абсурдной платы за «пустые ответы» не снимает вопроса — почему доступ к открытому реестру вообще платный?

Информюст ссылается на необходимость закупки и аренды техники, и зарплаты специалистам call-центра. Зачем он нужен?

Информюст оценивает количество запросов в 500 тысяч в месяц, при этом его сотрудники так и не смогли ответить «почему стоимость запроса 17 гривен» (если вы хотите сказать — «потому что это необлагаемый минимум» воздержитесь, ценообразование производится не так).

Главный аргумент Минюста — есть страны, в которых доступ к этой информации стоит дороже (а есть страны, в которых этот доступ бесплатен). Присланный позже официальный ответ министерства звучал так:

Это откровенная ложь. Не существует «минимальной суммы, которая может идентифицировать плательщика». Оплата карточкой вообще плательщика не идентифицирует, поскольку ФИО во время оплаты не запрашивается и не передается в процессинг. И тем более оплата не может служить способом идентификации по закону.

Конечно, 500 000 * 17 = 8,5 млн. грн. способны обеспечить бесперебойную работу серверов. Но даже сумма в три раза менше способна обеспечить эту работу. Да и вообще – неприятно, когда вас обманывают (а нас обманывают).

Но! Бесплатный доступ к реестру — ключевой момент не потому, что позволит конечному пользователю сэкономить 17 гривен. Если убрать оплату мы получим полное изменение ландшафта. Появится возможность создавать сторонние сервисы для работы с этими данными.

Например:

Сервис постоянного отслеживание статуса объектов недвижимости и оперативное уведомление в случае изменений. Это позволит отслеживать спорные/зависшие объекты и предотвращать рейдерские захваты.

Программный интерфейс для отправки запросов и получения ответов в структурированом виде, который позволит использовать данные из реестра непосредственно в других программных продуктах.

Проблема №2. Заходи кто хочешь, бери что надо (если оно есть)

Сторонние сервисы для этой системы будут жизненно необходимы еще и потому, что развитие самим госпредприятием — под большим вопросом. То, как в настоящее время реализовали открытые реестры повергает в тихий ужас и с программной и с организационной точки зрения. Обнаруженные ошибки нельзя назвать дырой в стене безопасности. Там просто стоят открытые ворота в чистом поле. Судите сами:

Во время теста мы успешно зарегистрировались под именем Петра Порошенко и Валерии Гонтаревой, используя мусор вместо ИНН и номера паспорта. Номер паспорта не проверяется даже на соответствие формату! С этими поддельными данными, мы получили реальные выписки!

Для оплаты вам показывают несуществующую процессинговую систему «Платіжна система Інформаційний центр». Показывают без использования протокола безопасности https. К счастью, сразу после нажатия кнопки Оплата открывается коммерческий процессинг Portmone.

После оплаты вы получаете ссылку с порядковым номером справки-ответа. Это означает, что меняя цифры (на одну больше, на одну меньше) вы получаете полный доступ ко всем выпискам, сделанным до вас (да и после вас тоже). Да–да, со всеми персональными данными, включая ИНН, ФИО и номер паспорта запрашивающего (если он указал реальные). При этом выписки действительны лишь сутки, после чего их удаляют (наплевав на собственное обещание хранить их для пользователя).

Более того, как мы установили, ссылка-ответ генерируется еще до оплаты. так что достаточно немного поиграться с номерами ответов и вы сможете получать информацию не платя за нее вообще ничего. Тем более, что ответа почему за это надо платить у минюста всё равно нет.

Проблема №4. Дальше что?

Отдадим должное, Госинформюст обещал запустить доступ 1 января (и запустил).

Хоть и в своем, особом виде.

Но в настоящее время нет публичного документа, описывающего функционал системы, план ее развития, сроки внесения изменений. В ходе дискуссии, когда речь касалась каких–то улучшений, директор ГП Леонид Богданов оперировал терминами «начало второго квартала», «середина весны», «начало лета». Но откуда взялись эти даты и соответствуют ли они действительности — загадка.

Между тем есть ряд вопросов по функциональности.

Для владельцев объекта недвижимости предусмотрена возможность получить также историю смены прав собственности (пример: кто был хозяином твоей квартиры до тебя, и на каких основания). Когда она будет реализована?

Открыта ли эта информация для невладельцев? Если да — то на каком этапе? Используя эту информацию, журналисты смогут понять, как из в рук в руки переходили проблемные объекты застройки, а жители дома смогут понять, допустим, как из жилого фонда были выведены хозпостройки.

Можно ли будет просмотреть список всех объектов, зарегистрированных по данному адресу, а оплатить получение информации только об интересующих? Для многоквартирного дома достаточно будет показать список с номерами квартир и хоз. помещения, на которые оформлено право собственности. Таким образом можно будет найти «спрятанные» права владения (допустим, на подвальные или чердачные помещения)

Как все же планируется подтверждать личность «покупателя информационных справок»? По закону владелец объекта имеет право получить список запросов по его объекту. Представители минюста собирались сохранять номера платежных карт, по которым и выяснять плательщика «в случае чего». Но номер кредитной карточки не подтверждает личность платящего. Да и анализ трафика показывает, что ни ФИО ни номера ИНН и паспорта в процессинг от Портмоне не передаются. И само собой, процессинг от Портмоне не возвращает полный номер карты и остальные платежные реквизиты обратно на информюст.

Было сказано, что ПО публичного доступа к реестру использует реплику оригинального реестра на чтение (что логично). Как в таком случае решается проблема записи истории запросов по объекту обратно в реестр?

Есть сомнения в декларируемой представителями Информюста «нагрузке на сервер», которой они аргументируют отказ от дополнительных функций. Когда мы обсуждали, почему на текущем этапе система не может показать список всех объектов, зарегистрированных по данному адресу, Леонид Богданов ответил, что это слишком сильно загрузит сервера, поскольку «надо будет вернуть не одну квартиру, а, допустим, тысячу квартир». При этом информация хранится в структурированном виде и количество запросов к системе было предварительно оценено в 500 тысяч в месяц (по 17 гривен за запрос!). Это вызовет проблему нагрузки только если база будет работать не на серверах, а на ноутбуке сотрудника ГП.

Все работает плохо и это хорошо

Если у вас сложилось мнение, что ошибки и дыры в наспех сделанном реестре это плохо - вы глубоко заблуждаетесь. Это просто отлично! Во-первых, прекрасно, что реестр вообще открыли. Во-вторых - лучшее, что теперь может сделать Министерство юстиции и ГП «Госинформюст» для граждан Украины - это ничего не трогать.

Да. Чтобы требование закона было исполнено не просто «по букве», а по духу и в полной мере - достаточно оставить все как есть. Сейчас нам нужно около недели, чтобы запустить свой сайт, который будет выдавать справки абсолютно бесплатно (столько они и стоят!). Еще через две недели у нас будет инструмент для получения полной копии базы, а через месяц - и сама база. И искать по ней будет проще, удобнее и быстрее.

И само собой, ни пользователю, ни государству это не будет стоить ни копейки.

Информация о материале

Опубликовано: 15 января 2015

Реформы наполовину

Далеко не все министерства к 2015 г. посчитали нужным подготовить план изменений для своих отраслей. Спустя месяц работы нового Кабмина, на перемены решились только некоторые из наших многочисленных ведомств.

Действия и декларации

МВД. Первый заместитель министра Эка Згуладзе пообещала в середине января продемонстрировать общественности план реформирования ГАИ, но уже сейчас известно, что эту службу будут сливать с патрульной. С января новые кадры для МВД собираются набирать на основании открытого конкурса, а от большей части нынешних сотрудников будут избавляться. «Возраст офицеров - от 18 до 35 лет. Отобранные кандидаты пойдут в новые училища. Их закончат около 50%. Оставшиеся будут работать по-новому. И с гарантированно повышенной зарплатой, - сказала первый замминистра. - Начинаем с Киева. И это не пилот, реформа уже началась».

Минобороны. К разработке реформ тут привлекли волонтеров. «Ориентировочный план готовности такого документа – февраль 2015 года», - заявила спикер ведомства Виктория Кушнир. Пока что известна лишь часть преобразований. Воинские части собираются распределить по срокам готовности к выполнению поставленных задач на Силы немедленного реагирования, Силы наращивания, Силы резерва и Силы спецопераций. Также в планах разработка законопроекта о частно-государственном партнерстве в ВПК. Ну и к явно нереформаторской деятельности относится четвертая волна мобилизации и заявление министра Степана Полторака в том, что страна не готова перейти на контрактную форму службы.

Минздрав. Глава ведомства Александр Квиташвили подготовил план мероприятий на следующий год. Среди основных: устранение коррупционных схем при проведении тендерных закупок, создание единой трехуровневой системы больниц (местные больницы - региональная больницы - национальные референтные центры), сокращение количества лицензий и разрешений.

Минфин. Верховная Рада приняла представленные министерством изменения в Бюджетный кодекс, которые могут повысить доходы местных бюджетов. Однако это - разработка предыдущего состава министерства. Среди новаторств от нового руководителя – Наталии Яресько – есть заведомо непроходные нормы. Например, сокращение срока обучения в школе, увеличение пенсионного возраста. Но часть предложений Минфина ВР все же приняла. Среди них – снижение до 16,4% ставки ЕСВ (благодаря чему из тени хотят вывести зарплаты, но уповать в этом случае можно лишь на инициативу работодателей), налогообложение игорного бизнеса (но мораторий на его деятельность еще не снят).

Минэкономики.Министр экономического развития и торговли Айварас Абромавичус подал в ВР пакет законопроектов об электронных госзакупках и дерегуляции. «Будут убираться 15-16 видов лицензирования, 21 вид различных разрешительных актов», - разъяснил он. Следующим этапом в реформе называют создание независимой комиссии, которой контролирующие регулятивные органы будут доказывать необходимость своего существования. Лишние обещают убрать, а затем министерство будет контролировать, чтобы они не появились снова.

Минсоцполитики.«Реформа состоит из трех компонентов, - объяснил журналистам суть основных изменений министр Павел Розенко. - Первый – постепенное уменьшение ставки ЕСВ. Второе - реформирование фондов соцстрахования – разрушение коррупционной модели. Мы говорим о слиянии фонда соцстрах от несчастных случаев на производстве и фонда соцстрахования по временной потере трудоспособности. Это даст нам ресурс – людей, помещений и техники, которые можно направить на другие отрасли соцполитики. Третье – усиление ответственности за трудовую дисциплину, защита прав работников. Работник не должен быть допущен к работе без трудового договора в письменном виде. Мы введем санкции за неоформление работника, оформления его на неполный раб день или неполной уплаты ЕСВ». Первые два пункта уже приняты нардепами. Осталось дождаться эффекта от них, а также серьезных шагов по детенизации рынка труда.

Минэнерго. Глава ведомства Владимир Демчишин проанонсировал работу над законом о рынке газа и о рынке электроэнергии. В 2015 г. министерство проведет программу по продаже государственных шахт на основе открытого конкурса и сократить дотации угольной промышленности. Также готовится новый принцип формирования тарифов за газ и в сфере альтернативной энергетики.

Некоторые не спешат определяться

МИД. Один из приоритетов для работы ведомства обозначила ВР, сняв с Украины внеблоковый статус. «Вы знаете, что работают трастовые фонды, которые нам позволяют приближаться к стандартам НАТО во многих сферах, развивается двустороннее сотрудничество с отдельными странами Альянса», - заявилспикер МИД Евгений Перебийнис. Но сроки перехода на новые стандарты туманны – несколько лет.

Минкультуры.Глава ведомства Вячеслав Кириленко в своих публичных высказываниях сделал акцент на распределении государственных средств на конкурсной основе, финансовых (а не налоговых) стимулах для национального культурного продукта. Но относительно программы деятельности Минкульта министр собирается высказаться через 100 дней после работы.

Минобразования.После принятия закона о высшем образовании, ведомство почивает на лаврах. Не дожидаясь официальной позиции министерства, педагоги сконцентрировались на борьбе с «реформаторской» деятельностью Минфина, который предложил сократить срок обязательного обучения в школе до девяти лет. Никакая другая информация о фундаментальных изменениях из стен МОН не поступает.

Реформы? Не слышали

К «двоечникам» реформирования можно отнести почти половину отечественных министерств. На сайте Мин АПК красуются программы развития от 2007 г. и 2013 г. Минэкологии только проводит оценку выполнения Стратегии государственной экологической политики и плану по охране окружающей среды на 500 страниц. Министерство молодежи и спорта зачем-то призвало общественные организации изучить концепцию спортивно-патриотического воспитания, которую составили еще в 2009 г.

Глава Мининфраструктуры Андрей Пивоварский принял от своих предшественников эстафету по бесконечнойреорганизации «Укрзалізниці». Минрегионстрой только рассуждает над децентрализацией власти, а точнее, над проектами предыдущего главы ведомства – Владимира Гройсмана.

Минюст сетует, что долгожданную судебную реформу не получится провести без реформы адвокатуры, а над этими изменениями ведомство начало работать еще до обновления Кабмина. Ну а новое Министерство информации пока что и вовсе себя не проявило. О нем доподлинно известно лишь то, чего оно не будет делать – не будет давить на СМИ.

Учитывая такую низкую активность, очень хочется, чтобы на глав министерств и ведомств Украины распространялись все гласные и негласные правила отечественного рынка труда. И если новых работников почти всегда принимают на работу с испытательным сроком, то половина высших чиновников его просто не прошли.

Информация о материале

Опубликовано: 15 января 2015