«Винницкому майдану», если можно так сказать, повезло. Из-за того что регион воспринимается как политическая вотчина президента, внимание к акциям протеста в областном центре было обеспечено. Но Винница — далеко не единственная «горячая точка». Протестная активность периодически вспыхивает и в других регионах.
Не Винницей единой
В этой связи стоит вспомнить о ситуации в Полтаве (на пике местного противостояния нардеп Сергей Каплин топором рубил двери в кабинет мэра областного центра Александра Мамая). В Кривом Роге попытка штурма горсовета была предпринята еще в конце ноября — поводом для протеста стало недовольство горожан коррупцией в коммунальной и образовательной сфере. В Запорожье анонсирована акция против мэра Александра Сина (который, в свою очередь, заявляет об угрозе захвата мэрии «донецкими боевиками»). В Кировограде сторонники «мусорной люстрации» требуют отстранить от должности руководство областной и городской прокуратур (как минимум одна потасовка уже произошла). Неспокойно в Закарпатье — в Ужгороде уже состоялся митинг недовольных городской властью, а ситуацию подогревают слухи о возможной отставке губернатора области.
На первый взгляд общих мотивов у активистов местных «майданов» нет. Более того — обвинения в том, что общественная активность становится заложником едва ли не местечковых амбиций, в определенной мере справедливы. Действительно, организация «майданов» и «майданчиков» уже лет десять считается в Украине эффективным способом борьбы за власть даже на поселковом уровне. Но, с другой стороны, заставляет задуматься слишком нервная реакция на происходящее центральной власти.
Так, винницкий активист Юрий Павленко, порвавший портрет президента, заключен под стражу сроком до 60 суток. В информпространство были в срочном порядке вброшены слухи о создании Винницкой народной республики и якобы состоявшихся выборах «народного губернатора» — намек на угрозу сепаратизма более чем недвусмысленный. А главной «рабочей версией» власти относительно причин винницких протестов стали обвинения в том, что они были инспирированы из-за рубежа.
Эффективность протеста
В принципе, нет ничего особо удивительного в том, что политики, пришедшие к власти на волне протеста, ныне озабочены попытками сбить протестную активность любыми способами. Здесь все средства хороши: и практически синхронно зарегистрированные законопроекты об ужесточении норм Уголовного кодекса (внесенные Ириной Фриз и Дмитрием Тымчуком), и муссируемые провластными политиками идеи о «пятой колонне» как основе протестного движения.
Но реальность такова, что именно уличный протест уже стал неотъемлемой частью политической культуры активной части общества. Изменить этот тренд практически нереально — тем более что еще в начале осени сами представители власти (к примеру, тогдашний спикер парламента) фактически поощряли «мусорную люстрацию» как способ давления на политических оппонентов. Достаточно вспомнить, как Александр Турчинов многозначительно обещал депутатам, не голосовавшим за законопроект «о люстрации», опубликовать их поименный список в государственных СМИ.
Еще год назад украинцы убедились в том, что именно протестные акции (с элементами насилия) являются наиболее эффективным способом влияния на власть. Более того, Майдан был героизирован и уже фактически стал частью национальной мифологии. Единственный способ переубедить общество в обратном — продемонстрировать эффективность выборов, традиционной демократической процедуры. Но пока их результаты не слишком оптимистичны. Петр Порошенко выиграл президентскую гонку с месседжем «Я принесу стране мир» — но эти ожидания, мягко говоря, не оправдались. Новый состав Верховной Рады начал свою работу со скандалов и сразу же увяз в кадровых разборках. Обещания в течение нескольких дней заключить коалиционное соглашение, сформировать состав правительства и утвердить программу его деятельности выполнены не были. Блокирование трибуны фракцией «радикалов», входящей в состав коалиции, — яркое свидетельство неэффективной работы законодателей.
Фрейд и политика
Классиком психоанализа были подробно описаны механизмы психологической защиты — в том числе вытеснение и замещение. Можно предположить, что мотивы протестующих в регионах в значительной степени подходят под эти определения. Требования сменить губернатора, переназначить прокурора, назначить досрочные выборы мэра — половинчаты по своей сути. Протестующие как бы исходят из точки зрения, что кадровые проблемы на местах — якобы частные случаи, следствие «недосмотра» центральной власти.
Складывается впечатление, что протестующие избегают обобщений, позволяющих сделать вывод о том, что новая власть в целом не оправдывает их ожиданий. Классическое оправдание «царь хороший — бояре плохие» все еще пользуется спросом. Ведь, с одной стороны, действующая власть дважды в течение последнего полугода получила мандат доверия: на президентских и парламентских выборах. Как показывает практика, разочарование новой властью наступает в Украине приблизительно через год после выборов (заметное падение рейтингов избранных президентов и созывов парламента фиксировалось социологами именно с таким временным промежутком).
В этом смысле нынешние протесты выглядят как попытка перенести общую неуверенность в сделанном выборе на местный уровень. При этом центральная власть, как кажется, делает все возможное, чтобы ускорить процесс осознания первоисточника проблем. Вместо диалога с протестующими идет процесс навешивания ярлыков («агенты Кремля», «пятая колонна») и пробные попытки ужесточения законодательства (по сравнению с которыми меркнут и «законы 16 января»). В перспективе это способно лишь отсрочить социальный взрыв, вероятность которого напрямую зависит уже не столько от чисто политической, сколько от социально-экономической ситуации в регионах.
