Главная

Тут не то шобы полноценная лекция, а скорей дополнение к предыдущей, о видах и сортах коррупции. Выделив два полярных типа коррапшна, и красиво их назвав – «запретительный византийский» и «разрешительный римский», мы упустили нечто среднее между этими полужопиями казенного мздоимства, а именно – афинский бездельный тип. Это не только географически логично, но еще и звучит выразительно. Кроме того, именно греки мастера в этом виде спорта, начиная аж со всяких там солонов и фемистоклов и заканчивая современными пожирателями оливок и кредитов.

Вообще-то, правильнее будет назвать его «спартанским», но спартанцы у нас ассоциируются преимущественно с мускулистыми и агрессивными гомосеками в кожаных плавках, возглавляемых страшным бородатым психопатом. Такшо нехай будет афинский, тем более, что Спарты на карте мира уже нет.

(Кстати, вы не поверите, но я, когда смотрел фильм «300», вздрогнул – у меня в детстве был точно такой же бородатый и ебанутый учитель музыки, только вместо «Спарта-а-а-а!» он орал «Кварта-а-а-а!»)

Но хватит ходить вокруг да около, давайте перейдем к афинскому типу коррупции.

* * *

Очень хорошо об этой разновидности заразы рассказывали на встрече Миншрайка руководитель Национального агентства госслужбы Константин Ващенко и депутат Алена Шкрум. Я, наверное, опять отвлекусь от темы, но эти люди таки понимают в бездеятельной коррупции, и с афинским типом они вполне готовы справиться. Увы, не думаю, что их увенчают лаврами благодарные соотечественники, потому что результаты их работы увидят, дай бог, наши только дети. Но, все равно, Нацдержслужба – единственное место, где отдыхало мое израненное державными пиздаболами сердце.

Суть афинского типа коррупции заключается в том, что люди не воруют (а чо там украсть, кроме скрепок?), получают в зарплату копейки (тща штыриста грывньов), и вообще вреда от них как бы нет, как от древесных грибов.

Они просто нихуя не делают.

В целом, это похоже на отравление угарным газом. Монооксид углерода СО настолько плотно связывается с лепешечками-эритроцитами, что не оставляет места для кислорода. Связав весь гемоглобин в кровопотоке, угарный газ не позволяет эритроцитам доносить до тканей окислитель. Человек дышит, дышит, дышит, дышит... и синеет. (Снаружи синеет, если кому интересно, изнутри он становится ярко-алым)

Хотя – что в угарном газе ядовитого? Цэ-О. Кислород нужен организму, углерод – вообще основа белковой структуры. А вот поди ты! В такой комбинации не работает.

Примерно так происходит коррупция по афинскому типу – люди не работают за гроши, занимая кресла, в которых могли бы сидеть те, кто стал бы работать. Но, увы, кресло-эритроцит занято паразитом. В итоге – многомесячные очереди, «принесите еще три справки», «я вас на пенсию не посылал» и четырехчасовые чаепития. Когда вы видите, как врач поликлиники выходит из кабинета, запирает его на ключ, и на глазах очереди съебывает куда-то в неизвестное место «к главврачу отделения» на два часа – вот это оно самое.

Зачем это делается? Понятно, не ради мизерной зарплаты. В конце сюжета маячит тот же самый статус госслужащего, масляная пенсия и льготы. Имитировать работу за финальное вознаграждение – хорошая идея. Тем более, никто не мешает работать за деньги где-то на стороне, а в государственном аппарате просто числиться.

* * *

Кажется, это Алена рассказывала про удивительную жиночку, которая, проработав в госслужбе двенадцать лет, фактически была на рабочем месте три года рабочего времени. Как? Ну, два декрета, уход за невменяемым дедушком и бабушком, срачки-болячки, отпуски на образование, ташо говорить, ходов у чертей много. Причем, смертельно больная госслужащая, обремененная новорожденными детьми и умирающими стариками, вполне успешно умудрялась работать юристом в частной фирме. Именно там у нее была зарплата. А в госслужбе у нее было кресло, покрытое чехлом, и тикал стаж.

Раз уж мы помянули легионеров Мария, надрывавшихся в германских вальдах ради обетованного участка с рабами, то афинский тип коррупции – это когда числишься легионером в Германии, а живешь в уютной Капуе.

Оно бы и ладно, такое говно в центурии никому не нужно, ему не то что меч – лопату доверить нельзя… но. В строю – дыра, и поставить туда никого невозможно, ибо записано место за легионером. Вакансия занята. Даже добровольцем встать на пустое место нельзя, потому что это не по правилам легиона. А теперь представьте себе центурию из пяти человек, потому что остальные – в отпуске.

Ясно, да?

Соглашусь, что чистой коррупцией это назвать нельзя, однако, как подвид, афинский тип вполне можно классифицировать и включить в наш поминальничек. Особая сволочнось подобной коррупции заключается в том, что воруются не только малые деньги, но и важная социальная функция. Представьте себе гопника, который раскорячился в дверях вагона метро, и никому не дает ни войти, ни выйти. А что он делает с точки зрения закона? – да ничего, просто стоит, стоять же не запрещено.

Надо понимать, что этот гибридный афинский тип коррупции является одним из самых проблемных именно в нашей Нене. Доказательством тому служит депутатский обезьянник на Грушевского – сначала купить депутатский стул, потом положить на него сумачку, чтобы никто посторонний на него не сел, и съебаться на работу юрисконсультом в стороннюю фирму. А в конце каденции, внезапно объявиться, размахивая пачкой необходимых для общества законопроектов, на которых еще не просохла краска принтера – типа по борьбе с курением в фуникулерах или запрете буквы «ё» на письме.

Кагбы и хуй положить на таких законотворцев, невелика потеря от того, что дурак на собрания не ходит. Но полезные эритроциты, подавленные этим пердячьим газом, просто не доносят необходимый кислород до органов. Именно поэтому я выделяю афинский тип коррупции как отдельный – люди занимают жизненно важные места социального организма ради статуса, вознаграждений и будущих льгот. Они воруют у нас не просто деньги – они воруют наши возможности. А это куда хуже.

* * *

Альзо, имеем три типа коррупции:

Римская разрешительная, Византийская запретительная и нейтральная Афинская паразитическая.

Информация о материале

Бывшая югославская республика Хорватия часто называется в Украине в качестве примера успешного решения проблемы сепаратизма. После выхода из состава Югославии в 1991 году это молодое государство пережило кровавую войну и вторжение войск бывшей метрополии, после чего хорватские сербы с помощью Белграда смогли создать на его территории свою непризнанную республику Сербская Краина (РСК), которая отказалась подчиняться Загребу и решила остаться в составе Югославии. РСК просуществовала несколько лет, после чего была ликвидирована частично путем боевых действий, частично — в ходе мирной интеграции.

Эта драма, разыгравшаяся в Хорватии более 20 лет назад, имеет очевидное сходство с событиями, которые произошли в Украине в 2014 году. С той лишь разницей, что на месте хорватов оказались украинцы, на месте Югославии — Россия, а вместо РСК мы сегодня произносим аббревиатуры ЛНР и ДНР. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Украине рекомендуют руководствоваться опытом Хорватии, а марионеточным российским республикам в Донбассе пророчат судьбу почившей Сербской Краины. Насколько хорватский опыт реально применим в Украине, мы попытаемся разобраться в этой статье.

Несмотря на многочисленные трудности, которые существуют в стране до сих пор, хорватский опыт примирения считается удачным. В соседней Боснии, где война была еще более кровавой, дела обстоят гораздо хуже. В Европе опасаются, что там конфликт может снова вспыхнуть в любой момент. В Хорватии войну за независимость называют Отечественной войной. По всей стране в послевоенные годы было построено множество памятников и мемориалов, посвященных событиям и героям хорватского сопротивления. Украинские военные часто ссылаются на хорватский опыт. Мол, поступили правильно, зачистили сепаратистов и навели порядок в стране. Однако, на самом деле все было несколько сложнее. Хорватская армия при помощи силовых операций зачистила только Западную Славонию и Книнскую краину. Третий сербский анклав — Восточная Славония — был интегрирован в состав Хорватии мирным путем в 1997-1998 гг. Именно этот путь и взят за основу мирного плана в Украине, которой западные партнеры предлагают аналогичным путем интегрировать ЛНР и ДНР. Чтобы понять, что конкретно было сделано в Хорватии и насколько этот опыт можно реализовать у нас, следует рассмотреть мирный процесс более подробно.

Детальное описание сербо-хорватской войны, горячая фаза которой длилась в 1991-1992 гг, читатель сможет найти в специальной литературе. Мы же остановимся на этом лишь вкратце, чтобы была ясна картина, которая сложилась к началу мирной фазы ликвидации конфликта.

Уже в 1990 году было ясно, что Хорватия не собирается оставаться в составе Югославии. Поэтому проживающие в Хорватии сербы, видя к чему все идет, в спешке провозгласили в местах своего компактного проживания автономию под названием Сербская Автономная Область Краина. С конца 1990 года между ними и хорватами стали происходить вооруженные стычки, интенсивность которых стремительно нарастала. Ситуация подогревалась истеричной пропагандой из Белграда, которая называла всех сторонников независимости Хорватии «усташами» и фашистами, а также обещала, что в независимой Хорватии сербов будут уничтожать.

В феврале 1991 года правительство Хорватии провозгласило приоритет республиканских законов над союзными. В мае того же года в республике был проведен референдум о независимости, который сербы бойкотировали, но 94% хорватов не только пришли, но и подержали выход из состава Югославии. 25 июня 1991 года власти Хорватии приняли декларацию о независимости, после чего началась полномасштабная война с силами Югославской Народной Армии, военные части которой находились по всей территории Хорватии, а также с довробольческими отрядами местных сербов. В районах с большинством хорватского населения хорватам удалось заблокировать казармы ЮНА и разоружить солдат. Но в сербских районах армия действовала успешно. Сербам удалось установить контроль над территорией своего компактного проживания, откуда они попытались наступать на территорию проживания хорватов, однако наступление захлебнулось, а затем под давлением мирового сообщества война была остановлена, и в Хорватию были введены миротворцы.

Любопытно, что Запад поначалу не торопился признать независимость Хорватии, и некоторое время настаивал на сохранении Югославии хотя бы в виде конфедерации, таким образом занимая фактически сторону сербов. Однако после того, как ЮНА устроила в Хорватии кровавое побоище, мнение мирового сообщества изменилось, и в начале 1992 года Хорватия была признана на мировом уровне. После этого президент Югославии Слободан Милошевич понял, что дальнейшая война фактически означает вооруженную агрессию против независимого государства со всеми вытекающими, и согласился на перемирие, а затем и на вывод войск ЮНА с территории Хорватии. Однако сепаратистские анклавы сербов, которые в разгар войны, в декабре 1991, объединились в единую Республику Сербскую Краину (РСК), получили достаточно оружия и остались под контролем местных боевиков. С этого момента ситуация в Хорватии стала весьма схожей с той, которая сегодня сложилась в Украине. Часть территории молодого государства перешла под контроль никем не признанной республики, существовавшей при поддержке соседней страны. Правда, для хорватов масштабы этой беды были куда более серьезными из-за малых размеров их страны. В начале 1990-х РСК контролировала около 30% хорватской территории, а линия фронта пролегала всего в 50 километрах от Загреба, который изредка подвергался артобстрелам.

Народы, населявшие Югославию, были расселены по ее территории крайне хаотично, и границы их обитания совершенно не совпадали с границами союзных республик, из-за чего война и приняла такой кровавый размах. Этническая карта Югославии всегда напоминала лоскутное одеяло, многие районы были заселены смешанным населением, где ни один народ не составлял большинства.

По этой же причине Республика Сербская Краина не была единым образованием, а состояла фактически из трех частей (эксклавов) — Книнской Краины, Западной Славонии и Восточной Славонии, которые не граничили друг с другом.

В таком виде РСК просуществовала до 1995 года, пока не была сметена. Все это время в непризнанной республике царили мародерство, нищета и разгул криминала. Многие деревни и города до прихода хорватов жили без водопровода и электричества, разрушенные войной дома никто не восстанавливал, экономика была полностью разрушена войной. По этой причине сербы в итоге восприняли приход законной власти относительно лояльно и даже с некоторым облегчением — Хорватия несла с собой цивилизацию.

В течение 1992-1994 гг Хорватия постепенно крепла, усиливала армию и «отжимала» у сербов отдельные районы, подконтрольные РСК, невзирая на присутствие миротворцев. А в 1995 году провела две успешные операции под названиями «Молния» и «Буря», в ходе которых за несколько дней разгромила разложившиеся сербские парамилитарные формирования и полностью зачистила Западную Славонию и Книнскую Краину. После этого мировое сообщество настояло, чтобы хорваты перестали воевать и договорились с последним сербским эксклавом — Восточной Славонией — о мирной интеграции ее в состав Хорватии. Живущим там сербам, на глазах у которых Республику Сербскую Краину хорваты стерли с лица земли за несколько дней, не оставалось ничего другого, как согласиться, дабы избежать бессмысленного кровопролития.

— Сербы хотели говорить только о технических и экономических проблемах, про дороги, про свет, про воду. Про политику до военной операции «Буря» они говорить не хотели. Милошевич запрещал им принимать политические требования. Это и стало причиной военных операций — рассказал на встрече с украинской делегацией хорватский дипломат Мате Гранич.

В ноябре 1995 в Эрдуте было подписано мирное соглашение, которое предусматривало интеграцию в Хорватию оставшихся под сербским контролем территорий Восточной Славонии в течение двух лет.

Интеграцию начали с разоружения. 15 января 1996 года была создана новая миссия ОНН под названием «Переходный орган Организации Объединённых Наций для Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема», которая приняла контроль над сербскими казармами и следила за разоружением парамилитарных формирований. В том же году, в Восточной Славонии появилась новая полиция, которая поначалу не имела символики Хорватии, а имела лишь нашивки с символикой ООН. Патрули, как правило, состояли из сербов, хорватов и иностранных граждан. Таким образом жителей остатка РСК постепенно приучали к новым порядкам.

Важно отметить, что Хорватия поначалу не контролировала границу Восточной Славонии с Югославией, которая проходила по Дунаю, и не стремилась сразу установить такой контроль. Долгое время хорваты вообще не устанавливали на границе своих таможенных постов, чтобы не вызвать негатива у сербского населения. Для Хорватии вопрос контроля над границей оказался гораздо менее принципиален, чем для Украины, однако на то были свои причины. Ведь в 1996-1998 гг Сербия уже не посылала в Хорватию оружие и своих боевиков, и под давлением мирового сообщества содействовала мирному урегулированию. В Украине же вопрос границы по понятным причинам остается основным, и будет оставаться таковым до конца периода активного участия в войне России. В этом заключается кардинальное отличие нашей ситуации от ситуации в Хорватии, которая сражалась с превосходящим ее противником лишь на начальном этапе конфликта, а затем обогнала его как в военном, так и в экономическом отношении.

Мирная интеграция Восточной Славонии в целом проходила на условиях Хорватии, которая диктовала их с позиции сильного. Именно по этой причине сербские парамилитарные формирования почти не саботировали разоружение и добровольно сдавали имеющиеся арсеналы, довольствуясь обещаниями амнистии, либо просто уходили в Боснию или Сербию, понимая, что сопротивление бесполезно. Хорваты миловали своих врагов с великодушием победителей, а не под угрозой возобновления войны. И в конечном итоге полностью интегрировали Восточную Славонию, не оставив даже намека на «особый статус» этой территории.

Выборы, состоявшиеся в апреле 1997 года, стали важным этапом мирного процесса, однако они были проведены уже после того, как в Восточную Славонию была введена хорватская полиция, подконтрольная Загребу, а парамилитарные формирования сербов были полностью разоружены. Проходили выборы, разумеется, по законам Хорватии, а участвовать в них могли лишь те избиратели, которые имели хорватские документы. Поскольку территории, подконтрольные РСК, были отторгнуты у хорватов еще до образования независимого хорватского государства, их население не имело хорватских паспортов, и пользовалось паспортами Югославии. Получение новых документов стало фактически экзаменом на лояльность. Ведь чтобы проголосовать на местных выборах сербы должны были стать гражданами Хорватии, то есть признать сам факт ее существования.

Статус граждан давал не только право голосовать, но и право получать хорватскую пенсию и другую социальную помощь. Этот также сыграло большую роль в процессе мирной интеграции, поскольку население непризнанной республики жило в большой нужде и в конце концов попросту устало от лишений и бесконечных обещаний сербских командиров когда-нибудь в будущем построить лучшую жизнь в Великой Сербии. К слову, отсутствие хорватских документов делало невозможным распространенный у нас пенсионный туризм, а траффик между территориями, подконтрольными Загребу и РСК, практически отсутствовал.

Получили хорватские документы и были допущены к местным выборам только те сербы, которые жили в Восточной Славонии до 1991 года. В период с 1991 по 1995 год, пока эта территория находилась под контролем сербских сепаратистов, туда приехали тысячи беженцев из соседней Боснии, где шла война, а также беженцы из районов подконтрольных хорватам. Это существенно изменило национальный состав региона в пользу сербов, так как почти все хорваты, проживавшие там до войны были убиты или изгнаны. Однако выборы расставили все по местам: хорватские беженцы из Восточной Славонии имели возможность голосовать, и участки для них были открыты по всей территории Хорватии. Таким образом смогли проголосовать десятки тысяч хорватов, которым удалось избрать полностью лояльную Загребу местную власть. Особенно важной была победа хорватов в Вуковаре — полностью разрушенном войной городе, оборона которого стала символом хорватского сопротивления.

— В 1991 году мы создали комитет по вопросам беженцев и переселенцев. Мы провели их учет. Знали где они находятся. Всех регистрировали с первого дня. Все время, пока длилась оккупация наших территорий, мы призывали к мирной интеграции территорий. Проводили переговоры с повстанцами. Но не ждали, будут ли приняты наши инициативы, а готовились к войне. Мы хотели ее избежать, если получится, но при этом готовились к ней — рассказал Мате Гранич.

После выборов, когда территория полностью влилась в правовое поле Хорватии и перешла на хорватскую валюту, туда стало массово возвращаться хорватское население. Параллельно полным ходом шло восстановление разрушенных домов и инфраструктуры, на которое европейские страны выделяли миллиарды евро. Таким образом возвращение в состав Хорватии было неразрывно связано с улучшением уровня жизни сербского населения и не вызывало всплеска негативных настроений.

Сербское население с самого начала активно привлекалось к службе в местной полиции. В том числе приглашались в полицию и те, кто ранее носил оружие и сотрудничал со структурами РСК, но не совершал убийств и других тяжких преступлений. Полицейские проходили обучение в специальных школах, по окончанию которого должны были присягнуть на верность Хорватии и носить хорватскую символику на форме. Далеко не всем, конечно, было по нраву такое нововведение, но начальство выдвигало сербам довольно простые условия: хочешь быть четником (сербским националистом) — будь им в нерабочее время. Часто сербы не могли сработаться с хорватами, увольнялись и уезжали в Сербию, но в целом интеграция проходила хоть и тяжело, но успешно.

Резюмируя описанное выше, не трудно сделать вывод, что хорватский опыт в целом можно считать удачным. Несмотря на сохранившуюся этническую напряженность, а также отдельные руины, напоминающие о войне, вероятность возобновления военных действий Хорватии равняется нулю. А время постепенно залечивает нанесенные друг другу сербами и хорватами тяжелые шрамы. С 2013 года Хорватия является членом ЕС, поэтому нарушения прав человека и преследования национальных меньшинств в этой стране больше не возможно. Уровень жизни населения постепенно растет, что сводит к минимуму влияние разного рода радикалов и маргиналов. Да и соседняя Сербия уже не та, что была в начале 1990-х. Теперь это государство уступает Хорватии по уровню экономического развития, и также стремится интегрироваться в Евросоюз.

Применим ли Хорватский опыт в Украине? Скорее нет, чем да. Хорватии удалось добиться успеха по ряду причин, и те условия, которые способствовали там победе над сепаратизмом, в Украине, к сожалению, не достигнуты. Давайте остановимся на этом подробнее:

  1. Хорватия использовала перемирие, подписанное в 1992 году, в качестве необходимой передышки перед решающим рывком 1995 года, и потратила выигранное время на собственное усиление. Все это время в стране проводились необходимые реформы, а все силы государства были брошены на создание мощной, боеспособной армии. Пока сербские парамилитарные формирования занимались мародерством и разлагались, Хорватия создала вооруженные силы, против которых у сербов не было шансов устоять. Думается, нет смысла объяснять, что Украина провела два последних года с куда меньшей пользой для экономики. И пока в тылу повсеместно царят коррупция и бардак, о повторении хорватского сценария мечтать рано.
  2. Хорватия диктовала свои условия мирной интеграции сепаратистам с позиции силы, Украина же подписала минские соглашения, находясь в позиции слабого, когда ее армия отступала под натиском врага. Поэтому минские соглашения содержат ряд невыгодных для Украины условий, на которые хорватская сторона никогда бы не пошла.
  3. Восточная Славония — единственный сербский район, который был интегрирован в состав Хорватии мирно — согласилась на хорватские условия мира после того, как Загреб продемонстрировал силу и доказал, что способен зачистить сербов с помощью силовой операции. Мирной интеграции предшествовал разгром сербов в Книнской краине и Западной Славонии. Поэтому «мирная интеграция» остатков Республики Сербская Краина по факту была капитуляцией сепаратистов. Просто слово «капитуляция» решили не озвучивать, дабы не злить и не обижать проигравших. Как известно, украинцам предлагается совершенно иной сценарий, который предусматривает сохранение в ОРДЛО нынешних порядков и предоставление ей широкой автономии, а не возврат к украинскому законодательству.
  4. Хорватия отдала лидеров сепаратистов под суд в Гааге. Президенты РСК Милан Бабич и Милан Мартич были осуждены на 13 лет (в 2006 году покончил с собой в тюрьме) и 35 лет заключения соответственно. Украине же предлагается изменить ради сепаратистов Конституцию и легализовать лидеров ДНР и ЛНР. Об их экстрадиции в Гаагу речь пока не идет. Кроме того, те лидеры сепаратистов, которые уже отошли от дел, скрываются в России, которая не собирается выдавать их международному трибуналу.
  5. Выборы в мирно интегрированной Восточной Славонии в 1997 году прошли по хорватским законам только после разоружения парамилитарных формирований, при этом Загреб сам определял, какие силы могут в них участвовать. К участию в выборах также были допущены хорватские беженцы и переселенцы, которые могли голосовать в других городах, а вот сербам необходимо было получить хорватское гражданство, чтобы голосовать. В Украине же пока вообще никто не представляет себе, как проводить выборы в ОРДЛО. Но разоружаться парамилитарные формирования ДНР и ЛНР отказываются, а лидер ДНР Захарченко уже заявил, что не допустит к местным выборам украинские партии.
  6. Жители ОРДЛО уже имеют украинские паспорта и следовательно — имеют право на украинские соцвыплаты и пенсии, за которыми ездят каждый месяц на подконтрольную Киеву территорию. Таким образом финансовый стимул для возвращения сторонников Новороссии в Украину отсутствует. Жители Донбасса зачастую получают по две пенсии от Украины и от России, и живут по принципу «Нас и здесь неплохо кормят». Украина добровольно согласилась содержать за свой счет тыл своего противника, поэтому не может рассчитывать на тот результат, которого смогли достичь хорваты.
  7. Из-за коррупции, низкого уровня жизни и отсутствия реформ в Украине, жители ОРДЛО не имеют особого желания вернуться в Украину. В то же время разрыв между уровнем жизни в Хорватии и РСК стремительно увеличивался, непризнанные территории не получали существенной финансовой поддержки извне и погружались в хаос и беспросветность, из-за чего многие сербы были согласны хоть на какой-то порядок.
  8. В Украине основополагающим является российский фактор. ДНР и ЛНР по сути являются марионеточными структурами РФ, за спинами которых стоит мощнейшая военная держава. За сербскими сепаратистами в Хорватии стояла лишь маленькая, ослабленная санкциями и бездарной политикой Милошевича Югославия, которая распадалась и сотрясалась от внутренних конфликтов.

Таким образом, для того, чтобы повторить позитивный опыт хорватов, украинцам для начала необходимо усвоить, что главным условием их победы были не столько армия вооружение, сколько политическая воля, объединение всей нации вокруг одной общей цели и колоссальное желание победить. На победу в Хорватии работали как военные, так и политики. И эта победа ковалась не только на фронтах, но и в кабинетах министров, которые смогли построить успешную экономику и укрепить тыл.

Украине же о подобной консолидации пока остается лишь мечтать. Слишком глубок структурный кризис, охвативший государство. И очевидно, что до решения внутренних проблем, говорить о победе на фронтах крайне преждевременно. Поэтому альтернатива, которая имеется сейчас, невелика — соглашаться на невыгодные условия Минска, или потихоньку саботировать их, подвод ситуацию к заморозке конфликта.

Информация о материале

Командир полка «Азов», внефракционный народный депутат Андрей Билецкий рассказал «Цензор.НЕТ», что думает по поводу происходящего в украинской власти, как оценивает новое правительство и переформатированную коалицию, предлагали ли ему присоединиться к большинству, а также озвучил свое видение относительно ситуации на Донбассе, предполагаемых планов президента России Владимира Путина и взаимоотношений Украины с Евросоюзом.

Мы встретились с командиром «Азова» нардепом Андреем Билецким во вторник - накануне его поездки в Одесскую область. Туда как раз направили «азовцев». Они на праздники будут патрулировать дороги и окрестности вдоль границы с Приднестровьем.

- Слушайте, а «Азову» не поступали предложения поучаствовать в решении бизнес-конфликтов, как часто привлекают силовые подразделения? - интересуюсь. - У нас в последнее время их немало. Даже в Киеве хватает.

- Конечно, поступали, - говорит Андрей. - В стране нарастает хаос. Силовая власть на улицах даже в Киеве находится в руках преступных группировок, организованных банд спортсменов и всяческих охранных фирм. Но «Азов» таким не занимается. У нас в той же Донецкой области, где мы даже в военном плане имеем большое влияние, в таких разборках полк не принимал участия. Наоборот, мы там были стабилизирующим фактором. Мы - не группа Махно. Не расшиваем по всей Украине с пулеметами. Всегда находимся на пунктах постоянной дислокации, когда не пребываем на линии либо при выполнении боевого распоряжения.

«Мы переходим от грязной системы политики к аморальной»

- Давайте начнем все-таки с политики. Две недели назад в Украине, наконец, закончилась премьериада, которую вы недавно назвали самым сильным политическим впечатлением этого года…

- Я бы сказал, что пока за эти неполные четыре месяца нынешнего года это самое весомое событие.

- И как вам оно?

- Я заметил, что народ не полон энтузиазма по этому поводу. Думает: подождем, посмотрим. Понятно, что в обществе минимально снято напряжение относительно пребывания на должности Арсения Петровича.

- Который позиционировал себя как камикадзе.

- Давайте говорить честно: это очень громко сказано. У камикадзе не бывает «золотых парашютов».

Потом еще называл правительством реформаторов. А «Блок Петра Порошенко» говорил, что это не так. В результате БПП убрал большинство своих министров, но оставил всех от «Народного фронта» (смеется. - О.М.).

- О чем это свидетельствует?

- О том, что в украинской политике как были, так и остались договорняки. Когорта из бывшего премьера, нынешнего Президента, Юлии Владимировны, Ляшко, частично «Самопомочи» по-другому не умеют, не хотят и не собираются.

- Но сейчас достаточно интересная получается ситуация: сами члены коалиции не знают, сколько в ней точно депутатов.

- Формально - по количеству членов двух фракций. Это то, что сейчас есть - 226, если мне память не изменяет.

- Парубий недавно говорил, что их 230.

- Они, действительно, до конца сами не знают. Кто-то перешел работать в Кабмин, другие только написали заявления о вхождении в коалицию…

- Я к тому, что это ненормально.

- Ненормально другое. Формально у нас коалиция состоит из БПП и «Народного фронта». Но есть еще и реальная, в которую входит, как минимум, один из осколков Партии регионов - группа « Видродження», контролируемая Петром Алексеевичем и... как у нас Коломойского по имени-отчеству?

- Игорь Валерьевич.

- Да, и Игорем Валерьевичем. То есть, больше смущает теневая сторона коалиции, а не формальная. А с БПП и «Народным фронтом» и так все понятно. Одна политсила уже фактически утонула, другая быстро ее догоняет. А объединились они для сохранения контроля над реальной властью и экономикой.

- Вас звали в коалицию?

- Конечно.

- Помнится, Пашинский озвучивал вашу фамилию как возможного кандидата на пополнение ее рядов.

- Не только Пашинский. Много кто говорил. Потому я и сделал официальное заявление, что мне неинтересен такой формат и неприятно, что мое имя с ним объединяют. Я все еще связан с фронтом, правым движением. Для этих ребят мое вхождение в подобную коалицию было бы абсолютно неприемлемым. Поэтому для меня вопрос присоединения к парламентскому большинству вообще не стоял.

- Кто конкретно вам делал предложение?

- Мне кажется, это некорректно озвучивать. Могу сказать, что меня приглашали и в «Блок Петра Порошенко», и в «Народный фронт».

- В свое время вы были связаны с «Народным фронтом».

- Тут правильнее говорить другое: меня никогда в списки «Народного фронта» не вносили. Да и я не просился. Мне иногда припоминают выступление на съезде (10 сентября 2014 года. - О.М.). Но не надо забывать, что я выступал на военном совете, который создавали при НФ. Часть людей, которые в него входили, не были кандидатами и не стали депутатами.

А вообще это вопрос формальной логики, а также любви украинских политиков и журналистов к конспирологии. Знаете, первое время город Харьков ассоциировался исключительно с Гепой (Геннадием Кернесом. - О.М.). Говорили: «Белецкий откуда? А, из Харькова! Так он - человек Гепы». То есть, человек не мог даже правильно назвать мою фамилию, но делал такие умозаключения, потому что помнил, что в Харькове есть Гепа. Так же и здесь. Я, как бы, логику понимаю: мы во время войны входили в структуру Министерства внутренних дел, есть Аваков, который в «Народном фронте». Поэтому и делают такую связку.

- А вот, кстати, лично Аваков вас в коалицию не звал?

- Та кто только ни звал (улыбается. - О.М.).

- Конечно, такой ценный депутат, который не ходит на работу.

- Вы же понимаете, что всей коалиции было все равно, будут ли «тушки» голосовать за Гройсмана как премьера. Для того, чтобы это сделать, предостаточно голосов «Видродження» и «Воли народа». Поэтому их не интересовало, кто ходит в Раду, а кто - нет. Им было надо, чтобы относительно приличные люди присутствовали в коалиции. А проголосовать могут и бывшие «регионалы». Это не проблема.

- Для них, возможно, нет. Но для общества это проблема. Эта тема постоянно поднимается…

- Общество прекрасно «съело» эту тему. Смотрите, «Видродження» - самая дисциплинированная партия по всем пунктам, необходимым нашему Президенту. Его фракция и отдаленно так не голосует

- Потому что «Видродження» - однородная группа, в отличие от БПП.

- Да, я согласен. БПП - это эгоистический клуб по интересам, который собрался под удобным сейчас флажком, чтобы реализовать каждый свои амбиции.

Но сама коалициада напоминает ситуацию с оффшорным скандалом. Почему так восприняли назначение Гройсмана? Люди, в принципе, ничего другого не ожидали. Поэтому и не реагировали на голосование «Видродження» и «Воли народа». Тут все понятно. Общество разочаровано в политикуме настолько, что ничего другого не ждет от него.

- Но как принимать решения и голосовать законы при таких раскладах?

- Действительно, самый опасный момент состоит в том, как в свете новой коалиции будут продавливаться решения. Им же теперь придется каждый раз давать какие-то «коврижки».

- Платить?

- Не думаю, что речь будет идти о деньгах. За голосование по Гройсману «Видродження» получило фактически полтора комитета. Теперь каждый законопроект будет предметом торга - должности, потоки. Будут обещать какие-то мажоритарные округа на будущие выборы. Мы переходим от грязной системы политики к аморальной, когда любое голосование должно будет вознаграждаться. Это делает ситуацию в парламенте и правительстве еще более гнусной, чем это было во время коалиции из пяти фракций.

- Сколько может продлиться такая ситуация?

- Она не может быть сверхдлительной. Рейтинг «Народного фронта» вряд ли поправится, а у БПП вообще упадет. Гройсман не обладает фундаментом для поддержки его деятельности. Их будут поджимать претенденты на власть и подталкивать к досрочным выборам.

- Когда они могут состояться?

- Скорее всего, весной следующего года. Летом будет «мертвый сезон». Зима для Украины обычно - нестабильный период, поэтому не рискнут. Логично было бы после. Хотя команда с Банковой и соратники бывшего премьера будут стараться максимально протянуть - насколько это будет возможно.

«Я не могу считать себя тунеядцем»

- Вы - главный прогульщик в Верховной Раде…

- Неужели главный?! Я за этим не следил.

- Да. Новый спикер Андрей Парубий сказал, что с такими, как вы, будет проводить индивидуальные беседы, чтобы дисциплинировать. Был с вами разговор?

- Мы хорошо знакомы. У него есть мой номер телефона. Но он пока мне не звонил.

- Еще он предлагает снимать часть зарплаты с прогульщиков.

- Я согласен на сто процентов. Или вообще лишать зарплаты. Все правильно. Вопрос только в чем: народный депутат является избранником украинского народа (хоть в нашем парламенте это звучит смешно). Теоретически он должен заниматься законотворческой деятельностью. Мы понимаем, что мажоритарщики там появились не для того, чтобы влиять на общественное мнение и отстаивать его. Это была возможность увеличить провластные фракции...

- Интересно слышать такие слова от мажоритарщика.

- В Раде есть определенное количество независимых людей и тех, кто не входят в провластные партии. Но мажоритарка вводилась, в первую очередь, не для таких. При нынешнем устройстве парламента и стиле руководства, который был установлен при Гройсмане, мажоритарщик лишен возможности оказывать какое-либо влияние на законодательный процесс или получать доступ к трибуне. У меня, к примеру, подано несколько десятков законопроектов. Но без поддержки крупных фракций вести эффективную законотворческую деятельность невозможно. Остается быть статистом либо давить на кнопку за те законопроекты, после принятия которых можно получить какие-то дивиденды. У меня были другие иллюзии, когда я пришел в парламент и не обладал опытом, который сейчас у меня есть. Думал, что там можно работать эффективно.

Но само звание народного депутата дает возможности для влияния на общество - от военной сферы, которая для меня является ключевой, до гражданской. Я - человек дела. Привык делать все своими руками или головой, а не находиться в замкнутом круге: телевизор-трибуна. Поэтому мы сосредоточились на других задачах - на жизненно-важных для украинского общества вещах. Тут у меня сплошные успехи. Поэтому я не могу считать себя тунеядцем.

- А зарплату вы получаете?

- Конечно.

- Знаете, что ее повысили? Теперь будут платить по 17 тысяч.

- Еще, по-моему, такую зарплату не выдавали.

- Пока нет. Но таковым было последнее распоряжение Гроймана на должности спикера.

- Последнее распоряжение Гройсмана, да? (смеется. - О.М.). Вот этот момент я упустил.

- Так, говорите, получаете зарплату…

- Да. Мне объективно не стыдно смотреть в глаза украинцам и своим ребятам. Я уж точно могу отчитаться за то, что делал в последние полтора-два года.

Но если новый спикер, например, решит не платить таким депутатам зарплату, я не против. Мы как-то протянем. У нас большой опыт выживания в безгосударственной среде.

- Но сложить мандат вы не хотите, правильно я понимаю?

- Не хочу. Он в разы уменьшает сопротивление демократии в тех сферах, которыми мы занимаемся.

- Например?

- Давайте так, чтобы было корректно, я буду говорить в целом. Например, постановки новой техники на вооружение, топлива и тому подобное. Обычно в этом всем есть коррупционная составляющая. Если чиновник знает, что за ним наблюдает народный депутат, ведет себя по-другому.

- То есть, срабатывает элементарный страх?

- Да. Пока единственное минимальное коррупционное противоядие, которое я видел среди чиновников, это элементарный страх. Другие ощущения, по-моему, им неведомы. По крайней мере, я не встречал проявления хотя бы совести. А вот страх работает всегда.

«Война на Донбассе продолжается. просто она стала позиционной»

- Раз мы немного затронули военную тему, давайте поговорим о Донбассе. Когда вы последний раз там были?

- Дней девять назад.

- Соответственно, владеете информацией, что там происходит…

- Я владею информацией по той территории, где стоят знакомые мне части. Понятно, это сектор М, Чонгар, где «Азов» осуществляет контроль над границей. В среду мы будем в Приднестровье.

- Есть серьезные угрозы?

- Это военные дела. В какие-то периоды производятся усиления подразделений, ротации. Обычный процесс - ничего сверхъестественного. Плюс, насколько я понимаю, есть опасения, связанные со вторым мая в Одессе. Ведь, не секрет, что в приграничной зоне, близкой к Приднестровью, население живет жизнью пророссийского анклава. Конечно, там ситуация достаточно гнусная.

- Но на Донбассе тоже ситуация не очень хорошая - постоянные обстрелы, которые периодически усиливаются. О чем это свидетельствует?

- Что вся система сдерживания и противовесов работает лишь условно в одном моменте - неформальной договоренности о неизменности линии фронта.

Бои фактически идут. Но это микронизированный вариант позиционной войны, когда суть тактики сводится к мясорубке. Понятно, что у нас масштабы не те. Но речь идет о том, что нужно убивать противника ради того, чтобы убивать противника. Это самый бессмысленный вид войны.

В то же время, «ОБСЕшные» предохранители наглухо не работают. С момента «наступления крепкого мира и абсолютного прекращения огня» в августе 2015 года мы уже имели сотни не то, чтобы минометных обстрелов, а актов применения калибров 152 и больше миллиметров, «Градов» и так далее. То есть, война продолжается. Просто она стала позиционной. А, значит, вся концепция «Минска» показала, что во многом она глубоко порочна.

- Вы недавно сказали, что Путин все-таки решил воевать. Для него сейчас как раз складывается удачная внешнеполитическая ситуация - Америка перед президентскими выборами особо Украиной заниматься не будет, в Евросоюзе свои проблемы…

- Давайте прямо говорить - Евросоюз разваливается на глазах. Шенген уже практически приказал долго жить. А в Австрии сейчас 37 процентов на выборах получили ультраправые пророссийские ребята.

- То есть, им тоже не до нас.

- Абсолютно правильно.

- Как нам действовать в такой ситуации?

- Я не люблю быть производителем горячих новостей - ляпнуть ради того, чтобы меня цитировали на тему того, что Путин собрался наступать. Это ерунда. Думаю, он сам еще не знает, пойдет этим путем или нет. Но это зависит от миллиона субъективных факторов. Когда наши военные аналитики, сотрудники Генштаба или политики рассказывают о планах Путина - это чистая профанация. Я же говорил о нем вот в каком контексте: российский президент однозначно стратегически принял для себя решение о воссоздании Советского Союза хотя бы в урезанном виде. Сделать это через присоединение Средней Азии, стран Прибалтики или Республики Беларусь - это ни о чем. У каждого из этих вариантов есть гигантские изъяны. Возьмем, к примеру, Среднюю Азию. Это будет означать общую границу с нестабильными регионами, имеющими исламистский фактор. Получается, что ты вводишь в выдыхающуюся, спивающуюся страну десятки миллионов нищих мусульман, полностью меняя демографический облик государства. Причем, присоединяешь фактор неимоверной нестабильности и получаешь необходимость сохранять чудовищную слабо укрепленную границу Средней Азии. А Китай, который тоже хочет там доминировать, будет у тебя «висеть на горбу» и сразу станет стратегическим врагом. Конечно, внедрение такого варианта было бы глупостью.

В случае с Прибалтикой это действие вызовет жесткий конфликт с НАТО. Даже если Альянс испугается здесь противостоять, сдав ее без боя, но все равно возникнет стычка. Россия может так этим напугать Америку и Евросоюз, что они к ней начнут относиться с очень большой опаской, поэтому будут воевать всеми возможными методами на полном серьезе. А потенциал тут все-таки несоизмерим. Тем более, а что даст присоединение Прибалтики? Три крохотных страны, которые по размерам чуть больше Харьковской области? Причем еще с 60 процентами антироссийского населения.

А Беларусь и так, фактически, является союзным государством. Но это девятимиллионная страна со своими экономическими проблемами и малым потенциалом.

Совсем другое дело - Украина. Несмотря на то, что мы активно уничтожаем свою науку, промышленность, здесь все равно есть огромный потенциал. А главное - 40 миллионов, как они любят говорить, славянского населения. Его ассимилировать намного легче, чем таджиков и киргизов. Если говорить о геополитике, то присоединение Украины Россию усиливает в разы. Поэтому для желания Путина восстановить СССР вопрос состоит только в нашей стране.

Сейчас многие обсуждают - отступил Путин или нет. Но он не полководец, а КГБшник. Их задача - хватать и бежать. То есть, тактика там совсем другая. Пока можно констатировать только одно: он будет «откусывать по куску» в каждый сложившийся для него благоприятно международный момент. Первым такой был в 2014 году. Путин им достаточно серьезно воспользовался. Потом сложилась другая конъюнктура - были санкции, проблемы с ценой на нефть. Но посмотрите, что сейчас. Я вам расскажу, почему больше верю в пессимистический сценарий развития событий. Украина превратилась в пропащее государство. Экономика в чудовищном состоянии. Народ не верит власти, и это взаимно. Те, кто воевали, разочарованы тем, что в Минске слиты все их достижения. На Востоке недовольство приобретает пророссийские черты. Такова внутренняя часть. Во внешней - у Евросоюза есть все объективные шансы на развал. Даже если этого не произойдет, там остаются кризис, нулевой экономический рост, увеличение количества мигрантов и усиление пророссийских партий.

- Которые, кстати, неплохо финансируются.

- Не в последнюю очередь. А в США оба лидирующих кандидата на выборах, Клинтон и Трамп, не являются антироссийски настроенными лидерами. Между прочим, как раз Клинтон была одним из архитекторов перезагрузки в отношениях Америки и России.

Да и ситуация с нефтью сильно выровнялась. Она была по 30 долларов за баррель. Только вот сейчас - 45. Семен Слепаков в свое время пел песню: «Я очень рад, конечно, если подорожает нефть. А что, если нет?!» Так вот нам надо было ее исполнить. Потому что вся страна ждет, что у Путина сдохнет корова или кто-то завалит цену на нефть. А что, если нет?! Это же фактор, от нас независящий. Нельзя такими жить.

- Хорошо. Что надо было бы делать?

- Есть простые рецепты, о которых все говорят. Их уже затаскали все политики, начиная от новоиспеченных реформаторов, которые стоят в очереди, заканчивая Президентом. Понятно, что нужно строить абсолютно новую страну в прямом смысле этого слова. Мы должны «родить» новые понятия и смыслы - создать национальную идею. Сейчас же никто не знает, к чему мы идем. Озвучиваются какие-то невнятные благие намерения - движемся в направлении Евросоюза, к стандартам НАТО. А что это такое? Кто-то знает, что фактически не существует как таковых стандартов Альянса, как и единой, идентичной системы у всех его армий?!

Так вот - нужно уничтожить нынешний способ управления страной, потому что пока мы «подкрашиваем» фасад полностью разваленного здания, у которого даже крыша провалилась. Чиновнический строй нужно сводить в ноль и набирать новый.

- Грубо говоря, всех уволить и набрать новых? Полицию уже так сделали.

- Это вообще для меня болезненная тема. Можем потом отдельно про нее поговорить.

Я сейчас говорю о том, что, имея план реконструкции страны, нужно владеть внятной геополитической доктриной и проводить понятную внешнюю политику. А у нас каждая власть рассчитывает на кого-то со стороны. Кучма - на Россию и дешевую цену на газ…

- Я с вами не соглашусь. Он все-таки пытался соблюдать многовекторность.

- Ну, да, формальная многовекторность была, и он лавировал. Но все-таки со значительной оглядкой на Россию. Потом был Ющенко, который ориентировался на Запад. Для Януковича главным было, чтобы его внутреннюю «песочницу» не трогали, а про внешнюю политику пусть думает «большой старший брат». Теперь у нас - Порошенко, который «заглядывает в рот», как птенцы маме, Западу, не думая о национальных интересах. Такое впечатление, что он больше обеспокоен проблемами Евросоюза и США, а не Украины.

Я - украинский националист. Считаю, что мы, безусловно, часть Европы. Но я ее однозначно не ассоциирую с Евросоюзом. Это несколько разные вещи. Украина сейчас сама по себе не может быть интересна ЕС в свете тех нелегких внутренних проблем, которые там существуют. Нам нужно рассчитывать только на себя. Потенциала - более, чем достаточно, чтобы провести реконструкцию страны, привлечь инвестиции, о которых так много говорят. Для этого нужен не дешевый треп о том, что мы идем в Евросоюз, а четкие и внятные правила игры, как в Сингапуре при Ли Куан Ю.

Украине нужно наращивать собственные силы. У нас большой человеческий потенциал в военном плане. Поверьте, украинец - очень хороший солдат. Это не только мое мнение. У меня воевали сотни иностранцев. Если бы мы правильно действовали, могли создать армию, которая была бы способна противостоять не только «ДНР» и «ЛНР», но и российской армии, как таковой. Это реально. А наш генералитет рассказывает, что с такой потугой, как Россия, несерьезно тягаться. Вы себе на секунду можете представить геронта, который приходит с выкладками к Леониду и начинает объяснять, что сражаться - это несерьезно?

- Но мы помним, чем для Леонида закончилась битва...

- А ровно через год спартанская армия с объединенными греческими силами, которая раза в четыре была меньше персидского войска, полностью разгромила армию Ксеркса. Эпизод с Леонидом был элементом самопожертвования, когда нужно было потянуть время, но не для того, чтобы капитулировать или заключить минский договор.

Мы также не должны забывать, что Александр Македонский выступил с 20 тысячами солдат в ту же Персию, которая была таким же евразийским мутантом, как сейчас Россия, и чем это для нее закончилось. Поэтому утверждать, что меньшая армия не способна противостоять большей, может только идиот. Главное - моральный дух и уровень управления…

- О каком моральном духе сейчас можно говорить? Даже вы недавно признали, что те, кто вытащил войну весной-летом 2014 года, тотально разочарованы и не пойдут на фронт?

- Я бы внес уточнение: ради этой власти. Я абсолютно уверен, что Украина все-таки победит. Но уже без нынешней системы и генералитета. Ведь эти люди не могут рождать никаких смыслов. Способны только перераспределить потоки и делать какие-то профанации.

«В выборах должен участвовать кто-то, кроме бывшей ПР, БПП и Ляшко»

- Но вы же можете повлиять на нынешнюю ситуацию, ведь интегрированы во власть...

- Что значит, интегрирован во власть?

- Вы - народный депутат. Кроме того, общаетесь с людьми, которые принимают решения на высшем уровне.

- Ни я, ни Ярош, ни те люди, к примеру, из фракции «Самопомич», к которым я отношусь с большим уважением, не интегрированы во власть. Все жалуются, что же новые люди ничего не сделали? Не могу говорить за всех, но мы делаем. Но есть еще те, кто с помощью общества получил определенную силу. Но они, мягко говоря, не задают тон. Это надо учитывать. Смотрите, есть пассионарная часть общества (это далеко не маленький процент). Эти люди вытянули на себе Майдан, войну, будучи волонтерами и добровольцами. Хотели изменений. Многие сами попали в предбанник власти. Они не пытались укрепиться за счет других и остались сами по себе. А нужно было расстраивать структуры нового общества, которые потом станут массовыми.

- Еще не поздно это сделать.

- Более того, могу сказать, что я сейчас этим и занимаюсь. Полк «Азов» на данный момент уже самостоятельная единица. Это военная структура. Ей не до политики. Тем более, власть из-за своего перепуга не даст ей расти и будет пытаться всячески уничтожить. Поэтому сейчас огромная часть лично моих усилий направлена на работу с гражданским обществом. Это сейчас основное направление.

- Вы же говорили, что партию планируете создавать.

- Придет время, будем создавать.

- Перед досрочными выборами?

- Возможно, да. Потому что в них должен участвовать кто-то, кроме бывшей Партии регионов, БПП и Ляшко.

Но сейчас у нас - море других проектов, начиная с экологических, заканчивая спортивными.

- Кто их финансирует?

- Люди. Мы же все понимаем, что денег, которые те же волонтеры в свое время вложили в армию, было предостаточно, чтобы ее три раза переодеть на пять лет вперед. Поэтому не стоит удивляться, что мы можем администрировать, а другими словами - не воровать. Что нам, по большому счету, нужно финансировать? Молодежь сама вкладывает средства. Да, есть крупные траты. Например, мы по Украине (в первую очередь, на Востоке) построили сеть больших профессиональных спортзалов для единоборства, кроссфита, тяжелой атлетики. Мы их для молодежи делаем полностью бесплатными.

- А на залы где взяли деньги?

- Это сделать несложно. Особенно когда у тебя остался имидж человека, который связан с полком «Азов», а также, будучи тем, кто партизанил в 2014 году на Востоке. Тогда ты приходишь к плохим людям и говоришь: «Покайся и сделай для ребят спортзал». В 90 процентов случаев соглашаются.

- А как вы убеждаете? Запугиваете?

- Нет. Просто давим на совесть (улыбается. - О.М.). Это ведь не коммерческие вещи. Такие люди, скорее всего, чувствуют, что у них в какой-то мере очистилась карма.

Информация о материале

За последний год Национальный банк вызывал самые разные эмоции: возмущение, негодование и в конечном итоге - ненависть.

Перечислять причины можно долго, да и все, в принципе, знают: есть за что.

Вспомнят и фактическое уничтожение гривни, и неуравновешенную политику регуляции валютных скачков, и ограничения на покупку валюты.

О последних и пойдет речь.

Обычный пример из жизни малого бизнеса.

У предпринимателя есть определенная сумма на счету, благодаря которой он хочет увеличить объемы закупок сырья за рубежом и подготовиться к сезону - запастись большим количеством полуфабриката для возможности работать со своими заказчиками по программам кредитов и пост-оплаты.

Он идет в банк, который выдает кредит. Далее - оформляет заказ у своих зарубежных контрагентов на покупку сырья, параллельно с этим обзванивает украинских заказчиков, намекая на оплату заказов.

Цель всей этой цепочки действий заключается в желании бизнесмена увеличить свои финансовые возможности для покупки валюты. Многие контрагенты идут навстречу и оплачивают как старые долги, так и новые заказы по предоплате.

В итоге предприниматель обладает определенной суммой в плюсе за счет оплаты заказов и большой суммой в минусе в виде кредита или овердрафта в банке.

Следующий шаг - отправка заявки на покупку валюты, в ответ на которую бизнесмен получает письмо из банка с отказом. Оказывается, сегодня он не может приобрести валюту за полученные средства.

Государство в лице НБУ, контролируя банковский и финансовый секторы, запрещает бизнесу на его же деньги покупать валюту и превращает его в заложника ситуации.

Предприниматель уже готов на все: выбирать определенные дни по календарю, следить за восходом солнца, танцевать с бубном, только бы получить возможность самостоятельно распоряжаться собственными средствами.

Оформляя кредит, отвечая за него процентной ставкой и своим имуществом, предприниматель получает не свободные деньги, а попросту воздух.

Наболело у малого бизнеса и от ущербной процедуры продажи валютной выручки. Получая оплату в евро, предприниматель вынужден продать полученные средства в размере 75% от всей суммы по заниженному курсу.

При этом на следующий же день он покупает валюту для заказа сырья за рубежом уже по завышенному курсу. К примеру, получая 10 тыс евро, на валютный счет зачисляются 2,5 тыс евро, остальные 7,5 тыс евро отправляются на продажу и следующим утром зачисляются на счет в гривне.

Нет валюты - нет и заказа, нет заказа - нет производства, тупик. Любое производство всегда упирается в сроки: день задержки по оплате, заказу, доставке - все это падает тяжелым грузом на себестоимость продукции и расходы компании. Отсюда и вовремя невыплаченные зарплаты сотрудникам.

Все эти ограничения и нововведения не идут на пользу отечественному бизнесу, а только стопорят его развитие. Оформляя кредит в банке, предприниматель собирается тратить деньги не на зарплаты или арендную плату.

Прежде всего, он берет эти деньги на развитие компании, которое заключается в покупке инновационного оборудования и сырья за рубежом. Именно поэтому бизнесу так важно иметь возможность свободно покупать валюту.

Пока государственная машина будет вмешиваться в финансовую деятельность бизнеса, о росте украинского предпринимательства можно забыть.

Информация о материале

Во всех реформаторских программах последнего десятилетия значилось приблизительно следующее: перейти от базового финансирования научных учреждений к грантовому финансированию приоритетных научных проектов на основе открытого конкурса. Почти две трети скромного научного бюджета государства приходилось в последние годы на Национальную академию наук, где финансирование отдельных институтов оставалось преимущественно базовым, из года в год более или менее стабильным, а его колебание зависело в основном от колебаний общего академического бюджета. Это имело очевидные плюсы, ибо ученые почти наверняка знали, что ждет их завтра, но и не менее очевидные минусы, так как порой в течение десятилетий финансировались исследования, давно утратившие свою актуальность.

Сегодня ведутся дискуссии: каким должно быть оптимальное соотношение базового и грантового финансирования НАН? Ответы разные, но все специалисты практически едины в одном: нынешнего скудного базового финансирования трогать уже нельзя, потому что за этим — гибель научных школ. А вот наращивать финансирование науки нужно именно из средств всевозможных грантов.

В то же время в украинской науке есть сектор, где базового финансирования нет совершенно, и где на протяжении всего периода независимости финансирование осуществляется именно на конкурсной основе. Речь идет о науке в университетах. Как ни странно, но наши академические ученые часто слабо представляют, как организовано финансирование исследований их университетских коллег. Поэтому сегодня, когда принятие нового Закона «О научной и научно-технической деятельности» ставит в повестку дня вопрос пересмотра многих устойчивых процедур, полезно проанализировать плюсы и минусы конкурсной системы, по которой давно живут десятки тысяч исследователей в наших вузах.

Сразу же уточню: я не буду говорить о «кафедральной» «науке второй половины дня», которой, согласно Закону «О высшем образовании», должен заниматься каждый научно-педагогический работник вузов ІІІ–IV уровней аккредитации (использую эту традиционную, хотя уже и устаревшую терминологию). Речь идет именно о самых важных научных темах, которые государство финансирует отдельно, и которые выполняют работники вузов на научных должностях (хотя по основному месту работы эти работники часто являются преподавателями тех же вузов).

Попробую объяснить механизмы выбора таких тем на примере последнего конкурса, состоявшегося на основании приказа МОН №630 от 15 июня прошлого года. Настоящим приказом была, кроме прочего, утверждена форма подачи проектов, которая предусматривала возможность их количественного оценивания по различным параметрам (проблематика исследования, его актуальность, предложенный подход, практическая ценность, задел авторов по устойчивым наукометрическим параметрам и т.п.). Отдельно было указано, что в проектах, годовой бюджет которых превышает 800 тыс. грн в год, обязательно должно быть задействовано не менее 15% молодых ученых. Тематика проектов была ориентирована на решение наиболее актуальных вопросов развития науки и общества. Формирование междисциплинарных тем поощрялось. Предпочтение давалось проектам, имеющим важное значение для повышения обороноспособности и национальной безопасности. На протяжении лета университеты должны были провести внутренний отбор проектов и в течение двух первых декад сентября предоставить их в МОН.

Вопреки распространенному в среде НАН мнению, будто бы в МОН все решают чиновники, на самом деле проекты оценивают исключительно ведущие ученые, которые объединены в 23 отраслевые секции Научного совета МОН. Поэтому параллельно министерство в прошлом году обновило корпус этих экспертов. Письмом от 14 июля университетам и научным учреждениям было предложено подать свои предложения вместе с наукометрическими параметрами каждого кандидата (это давало возможность определить, насколько активным ученым эксперт остается на данный момент). На основании анализа, проведенного специальной рабочей группой, членами секций Научного совета стали приблизительно 700 ученых (из свыше 1100 представленных университетами кандидатур). На основании приказа МОН №1123 от 29 октября они на своих заседаниях избрали председателей, заместителей председателей и ученых секретарей секций. Председатели секций и стали членами обновленного Научного совета МОН.

Затем началось оценивание поданных проектов экспертами. Для каждого из проектов компьютерная система «Наука в университетах» автоматически определила (по максимальному совпадению ключевых слов проекта и профиля эксперта) двух экспертов — членов секции. Заключение каждого из них было формализовано в определенном количестве баллов. Если их оценки слишком отличались, определялся третий, дополнительный, эксперт, и средний балл выводился по трем оценкам. Общие итоги экспертизы были подведены на заседании Научного совета 17 декабря и утверждены приказом МОН №4 от 11 января 2016 г.

Месяц был предоставлен на апелляции для тех, кто считал свои оценки необъективными, а также на устранение технических ошибок, неизбежно возникавших при оценивании около 1500 проектов. Окончательные результаты экспертизы Научный совет МОН утвердил 3 февраля. Были определены и базовые принципы финансирования проектов, зафиксированные приказами МОН №153 и 158 от 24 и 25 февраля соответственно: поддержку в полном объеме предполагалось предоставить переходным проектам (выполнение которых было начато в предыдущие годы), проектам, получившим высокую экспертную оценку (76 баллов и выше), а также тем, важность которых для обороноспособности государства была подтверждена дополнительной экспертизой, проведенной по поручению секретариата СНБО.

Дело в том, что еще в конце 2014 г. стало понятно: традиционные параметры оценивания (где большой вес имеют индекс Хирша, количество открытых публикаций в журналах, входящих в базы Scopus, и т.п.) плохо применимы к проектам в сфере «оборонки» (где, по понятным причинам «открытых» статей, да еще и в ведущих зарубежных журналах, может не быть вовсе). Потому был избран алгоритм: секции научного совета формируют перечень проектов, которые, по их мнению, могут иметь оборонительное значение. Этот перечень рассматривает и утверждает Научный совет МОН, но право окончательной экспертизы здесь принадлежит компетентным структурам, работающим именно в оборонной сфере. Как следствие, в начале 2015 г. на основании вывода Центрального института вооружений Минобороны был утвержден первый список из почти трех десятков финансированных МОН тем, касающихся широкого спектра оборонной проблематики, а в марте 2016-го добавилось столько же новых. Лидерами здесь предсказуемо являются ведущие технические университеты: НТУУ «КПИ», НТУ «ХПИ», НУ «Львовская политехника». Но не отстают от них и классические, такие как ХНУ им. В.Каразина, КНУ им. Т.Шевченко, ЧНУ им. Ю.Федьковича.

В пределах общего конкурса работы, получившие низкую экспертную оценку (ниже 41 балла), шансы на финансирование потеряли. Работы же со средней оценкой (41–75 баллов) финансируются на усмотрение самого университета, если у него есть на это необходимые средства. Причем утвержденная таким образом экспертиза автоматически определила и распределение средств, выделенных в Государственном бюджете на 2016 г. по бюджетной программе 2201040, между отдельными университетами. Это произошло по очень простому и прозрачному принципу: за отдельными университетами были сразу же зафиксированы средства, которые они должны были получить в полном объеме (на «переходные» проекты, проекты с оценкой выше 76 баллов, «оборонные» проекты). Остаток приблизительно в 48 млн грн (после вычитания этой суммы от общего объема бюджетного финансирования науки в вузах) поделили на минимальную годовую стоимость проекта в 200 тыс. грн, и это дало возможность поддержать еще 240 условных проектов с оценкой среднего уровня, которые и были распределены между университетами с учетом «верхних» 240 среди «средних» проектов по результатам утвержденной экспертизы.

Следовательно, пять таких «проходных» условных проектов дали университету 1 млн грн. А уже право ученого совета университета — либо реально профинансировать пять «средних» проектов по 200 тыс. грн, либо сосредоточить эти средства на одном или двух из них — по мнению университета, наиболее перспективных. Здесь вступает в действие университетская автономия.

Следует отдельно подчеркнуть: МОН теперь решительно отказалось от практики установления разных порогов для работ среднего и высокого уровня для различных секций (выше — для отдельных естественных и технических наук, ниже — для социогуманитарных). Такая практика, как известно, широко применялась до Революции достоинства и справедливо вызывала много нареканий. Теперь порог один и одинаковый для всех. Таким образом, у чиновника отняты рычаги манипулирования результатами конкурса.

Конечно, у каждой системы есть недостатки — это нужно честно признать. В частности, предложенная формализованная система оценивания крайне плохо «чувствует» особенности такой творческой сферы, как искусствоведение и научная реставрация. Поэтому, по мотивированному представлению соответствующей секции, Научный совет единогласно решил поддержать в порядке исключения проект, посвященный народному искусству Украинских Карпат, который в других обстоятельствах оказался бы за чертой. Было рекомендовано поддержать две темы из исследования различных аспектов агрессии Российской Федерации против Украины в контексте выполнения постановления Верховной Рады №830-VIII от 25 ноября 2015 г., одну тему по исследованию гетманского Батурина в контексте выполнения указа президента Украины №1131/2007 и четыре темы, которые выполняют вузы, эвакуированные из оккупированных территорий Донетчины и Луганщины (хотя формальные показатели этих вузов по понятным причинам ухудшились, но поддержать их все равно необходимо). Во всех случаях речь шла о работах со средним баллом, которые не попали в «проходные 240», и во всех этих случаях Научный совет МОН принял относительно них отдельные мотивированные решения.

Результаты конкурса, конечно, удовлетворили не всех. Но МОН действовало прежде всего в жестких рамках утвержденного Верховной Радой бюджета (к сожалению, для описанного конкурса он, хоть немного и увеличился по сравнению с прошлым годом, однако остался в пять раз ниже от тех 2 млрд, против которых справедливо протестуют ученые НАН). Затем Научный совет решил: финансирование ни одного университета в 2016 г. не может возрасти в рамках общего конкурса больше чем на 25% по сравнению с предыдущим годом (иначе министерский бюджет просто нельзя было бы свести вместе!). И некоторые университеты, которые очень хорошо прошли конкурс (ХНУ им. В.Каразина, ЧНУ им. Ю.Федьковича, НУ «Львовская политехника»), были вынуждены ограничить даже финансирование высоко оцененных работ (а на средние средств вообще не хватило). Конечно, проблемаувеличения финансирования лишь на 25% значительно лучше, чем проблема уменьшения финансирования на 19%, которую вынуждены сейчас решать институты НАН. Но это — плохой аргумент для амбициозных ученых, которые предложили по-настоящему хорошие проекты, а теперь испытывают трудности с их реализацией.

Недовольны и гуманитарии, у которых сегодня нет достаточного количества публикаций в международных наукометрических базах (а значит, они получили более низкие оценки, чем естественники). Раньше эту проблему решали манипуляциями с проходными баллами — от чего теперь МОН решительно отказалось. Но и для гуманитариев изобрели спасательный круг: на переходный период им было разрешено учитывать в научный задел также публикации в журналах, которые входят в базы Index Copernicus (куда, как известно, попасть значительно проще, чем в Scopus или, тем более, Web of Science). Сейчас гуманитарии воспользовались этим не слишком эффективно, но, судя по научным отчетам университетов, которые уже ввели много своих изданий в упомянутую польскую базу, в следующем году ситуация должна измениться.

Итак, подведем определенные итоги. Уже сегодня финансирование университетской науки (в отличие от науки академической) осуществляется исключительно на конкурсной основе. Роль МОН заключается в утверждении условий конкурса и обеспечении самой конкурсной процедуры, которая, как уже было сказано, предусматривает привлечение более 700 ведущих ученых-экспертов, объединенных в 23 секции Научного совета МОН.

Такая система имеет очевидные преимущества: динамизм и состязательность, чем университеты выгодно отличаются от институтов НАН. Система является устойчивой к фаворитизму и манипуляциям: решение о финансировании принимаются по прозрачной, общей для всех процедуре, все этапы которой легко проверить.

В то же время система имеет и очевидный недостаток: всего один неудачно проведенный конкурс сразу же ставит университет перед необходимостью уволить значительное количество научных сотрудников и под угрозу — существование десятилетиями создаваемых научных школ. А устойчивость к манипуляциям имеет и противоположную сторону: ни один чиновник МОН не может сейчас «благословить», скажем, приобретение для университета жизненно необходимого для него научного оборудования.

Поэтому целью реформы в части финансирования университетской науки должны стать сохранение преимуществ конкурсного динамизма и вместе с тем — нейтрализация недостатков непредсказуемости и слишком резких изменений. Новый закон «О научной и научно-технической деятельности» предусматривает внедрение базового финансирования научных исследований и для вузов тоже. Но его механизмы нуждаются в конкретизации — на уровне закона «О высшем образовании» и подзаконных актов.

Коллегия МОН еще до смены правительства успела обсудить концепцию изменений системы финансирования вузов. Предложенные изменения касаются прежде всего образовательной деятельности. Однако в университетах подготовка кадров и научная работа связаны настолько неразрывно, что любая реформа будет неполной, если не даст ответ на вопрос: а как в дальнейшем будут финансироваться в вузах научные исследования?

Поэтому позволю себе поделиться некоторыми соображениями. Наверное, мы придем в результате к двум уровням вузов — исследовательским и «обычным». Ведь статус «национальный университет» из-за своей распространенности давно уже утратил свою уникальность и стал просто синонимом статуса «государственный». (Потому в дальнейшем важно не допустить необоснованного размывания и статуса «исследовательский»).

На сегодняшний день единственным исследовательским университетом в государстве, с необходимыми гарантиями для научной работы, фактически является КНУ им. Т.Шевченко, научное финансирование которого зафиксировано отдельной строкой в государственном бюджете (по программе 2201290). В рамках этого де-факто базового научного финансирования КНУ самостоятельно утверждает темы, но делает это уже не по собственному усмотрению, как раньше, а по результатам описанного общенационального конкурса по утвержденным МОН правилам и после оценивания работ ведущими внешними экспертами. Это, с одной стороны, дает гарантии постоянства научного развития КНУ, и защищает от опасностей местечковости и мелких тем — с другой.

В рамках реформы можно было бы распространить эту практику на все исследовательские университеты (их в Украине должно стать не более 15–20 — иначе статус «исследовательский» тоже девальвирует). Их научное финансирование также должно быть закреплено в бюджете отдельной строкой. Причем под термином «научное финансирование» я подразумеваю не часть зарплат научно-педагогических работников в рамках «науки второй половины дня», а именно финансирование утвержденных научных тем, которое будет предусматривать приобретение оборудования, материалов и т.п. Объемы этого научного финансирования, которое в терминах закона «О научной и научно-технической деятельности» является базовым, должны быть поставлены (согласно тому же закону) в зависимость от государственной аттестации научной работы вуза. Выработка правил для такой аттестации является самостоятельной и очень непростой проблемой, которая может быть решена только в сотрудничестве с научной общественностью.

В рамках этого финансирования исследовательские университеты самостоятельно будут утверждать научную тематику — но на основании общенационального конкурса со строгим внешним оцениванием и с утверждением результатов Научным советом МОН. Именно так это сейчас происходит для КНУ им. Т.Шевченко.

Для других университетов, которые не получат статуса исследовательских (но где также должен быть обеспечен высокий уровень научной работы по приоритетным для государства и общества темам), на среднесрочный период может быть сохранена действующая система конкурсного финансирования (с одновременным усовершенствованием конкурсных критериев и механизмов).

При этом, согласно Закону «О научной и научно-технической деятельности», университеты получат возможность дополнительно нарастить свое научное финансирование через гранты Национального фонда исследований, международные научные проекты, различные бюджетные программы МОН — например, сохранение национального научного достояния, государственной разработки важных технологий, а также в рамках государственных научно-технических программ, программ поддержки проектов молодых ученых и т.п.

И, конечно, должно существенно возрасти общее финансирование науки. Если сегодня наука всех украинских университетов (с КНУ им. Т.Шевченко включительно) «стоит» менее 20 млн евро, можно ставить крест на перспективах Украины как современного высокотехнологического государства с высоким уровнем обороноспособности. А ведь украинские ученые еще имеют достаточный потенциал, чтобы эту перспективу таки обеспечить.

Информация о материале

Господарський суд Харківської області постановив витребувати з незаконного володіння ТОВ «Земінвест» на користь держави в особі Кабміна та Міноборони декілька нежитлових приміщень в Харкові загальною площею 5570 кв м. Таке рішення суд прийняв 6 квітня.

З матеріалів судової справи відомо, що у лютому 2005 року між Східним управлінням капітального будівництва МОУ, ТОВ «Консалтинго-правова фірма «Спартак» та Управлінням капітального будівництва та придбання житла МОУ був укладений договір про будування житла для військовослужбовців шляхом пайової участі. Будівництво повинно було пройти на 0,35 га по вул. Культури, 5 у м. Харків  – територія війського містечка №9.

В серпні 2006 року МОУ, до якого перед тим перейшли функції замовника будівництва, уклала з фірмою додаткову угоду. За нею, в обмін на квартири міністерство передало фірмі «Спартак» права власності на будівлі і споруди згаданого військового містечка №9. Всього було передано шість об’єктів загальною площею 5570 кв м.

Після цього фірма подала до суду позов проти Харківської міськради, намагаючись узаконити своє право власності на нерухомість. В листопаді 2008 року Господарський суд Харківської області цей позов задовольнив.

Наступного року фірма продала всю нерухомість ТОВ «Земінвест».

В 2015 році Генеральна прокуратура України звернулася в суд, вимагаючи визнати незаконним відчуження нерухомості. В позові було сказано, що для цього військові повинні були отримати дозвіл Кабміну та Фонду держмайна, чого не було зроблено. Крім того, будівлі були реалізовані без конкурсу і безпосередньо самим міністерством оборони, а не уповноваженою на те підприємством чи організацією. Все це, на думку ГПУ, свідчить про вибуття майна з володіння держави без її згоди.

Суд позов ГПУ задовольнив і постановив витребувати з незаконного володіння ТОВ «Земінвест» нерухомість в Харкові на користь Кабміна та МОУ.

ТОВ «Консалтинго-правова фірма «Спартак» була заснована в 2000 році. Сьогодні її власником та керівником є мешканець села Мілова Харківської області Денис Бунін. Але в середині 2000-хх, коли фірма уклала угоду з МОУ про пайове будівництво, серед її засновників були Любов Гончар, Руслан Орловський та Олександр Непомнящий. Останні багато років працював в сфері будівництва МОУ, а в 2005 року очолювала Управління ЖКГ Харківської ОДА.

Бенефіціарами ТОВ «Земінвест» сьогодні вказані мешканці Белізу та Сейшельський островів, а також киянин Андрій Іванов.

Іванов разом з бізнесменом Василем Хмельницьким  є засновниками групи Kyiv Investment Group. Іванов і Хмельницький в минулому були співвласниками «Запорожсталі». Іванов також найбільший акціонер банку «Хрещатик», де міноритарний пакет має Хмельницький та 24,9% Київська міська держадміністрація. 5 квітня НБУ визнав цей банк неплатоспроможним, а Фонд гарантування вкладів ввів тимчасову адміністрацію.

Информация о материале
  1. Про право на оружие. Пособие для тупых овец
  2. «Рома, де дороги?». Що відбувалося за ширмою «технократи»
  3. (Не)зачетные отчеты
  4. «Харківобленерго» розіграло між улюбленцями Крючкова 85 мільйонів на проводи по таємним цінам