Главная

Электроотрава

Каждый сходит с ума по-своему. Один шумит на улицах, доказывая свое право именоваться русским (несмотря на странную для славянина фамилию), другой обвиняет в своих бедах «Пиндосию», искренне веря в то, что говорит (хотя поверить в это может только человек с пошатнувшейся психикой). Другой просто курит сигареты, что лишь усугубляет его прегрешения перед некурящим сообществом… Поговорим о курении. Точнее, об одном крайне модном способе борьбы с этой пагубной привычкой.

Бороться с курением можно по-разному. Можно задирать на табак цены. Можно вводить многочисленные запреты, чтобы небо показалось с овчинку. А можно подойти к проблеме комплексно - задрать цены, ввести ограничения, обругать курящих матерно и сделать неплохие деньги на средствах по излечению этой как бы не вполне болезни.

Как лечат булимию или, выражаясь проще, склонность к обжорству? Сажают пациента на диету, кормят жиденьким кефиром и при этом стараются убедить его, что он сыт. Как лечат привязанность к табакокурению? Лепят на чресла пациента никотиновые пластыри, пичкают таблетками и стараются внушить подопытному, что курить ему уже не хочется. А курить-то при этом хочется (как и есть, если вернуться к булимии)! И так хочется, что уши заворачиваются… Вот тут-то и были придуманы электронные сигареты - портативные ингаляторы, источающие пары раствора никотина и ароматизаторов, имитирующих вкус табачного дыма.

Об истории создания, устройстве и достоинствах электронных сигарет особо распространяться не будем - все это можно прочитать здесь. А мы лучше сосредоточимся на практической стороне вопроса.

В ходе бесчеловечного эксперимента, в котором подопытным кроликом стал автор данного произведения, были испытаны электронные сигареты трёх производителей. Дабы не делать бесплатную рекламу этой ерунде (а это, забегая вперед, признаюсь - ерунда стопроцентная), обозначим испытанные изделия буквами А, В и С, не называя производителей. Сигареты сильно отличались друг от друга стоимостью, и не очень отличались внешним оформлением. Работали же совершенно одинаково - если оценивать функциональность достигнутым результатом. Но... не будем торопиться.

Итак, электронная сигарета марки А. Пластмассовый корпус, имитирующий бумагу, пластмассовый мундштук. На конце горстка пепла, которая при вдыхании светится, словно оконёк раскуренной сигареты. Как ощущения? Легкий привкус вишневого табака, но... очень легкий. И серьезный (для сигареты) вес, словно держишь во рту одноразовую авторучку «Биг». Вообще... странно. И совершенно не похоже на курение обычной сигареты.

Изделие под условным наименованием В. Все то же самое, только вдвое дороже. Имитация бумаги и фильтра такая же беспомощная. Коробочка красивая. Вкус и ощущения точно такие же. Плюс (или минус) в том, что помимо фальшивого курения в голове крутится мысль, что тебя развели на вторую сотню баксов. Ничем другим процесс курения от варианта А не отличается.

Изделие С - не вполне электронная сигарета, скорее, даже наоборот, никакая не сигарета, поскольку на этот раз аппарат выполнен в форме трубки. Это самый дорогой и самый бессмысленный вариант, поскольку трубка должна быть трубкой - бриаровой, лакированной (особым образом), с эбонитовым мундштуком. Здесь же сплошная пластмасса с затычкой в чашке трубки. Эта штучка, засунутая в фальшивую чашку, светиться, изображая табачный пепел. Ощущения? Еще глупей, чем в варианте В.

По логике событий следующим должен быть электронный кальян (если таковые выпускаются китайской промышленностью). Но эксперимент был завершен. Выкурив три упаковки картриджей в течение трёх дней, был подведен итог эксперимента. Итак. Польза здоровью от втягивания в легкие беловатого пара, в котором должен содержаться (и, возможно, содержится) никотин - нуль, поскольку пользы от паров никотина быть не может. Вред здоровью от того же процесса... тоже нуль? В данном случае - да, потому что пагубным для здоровья эффектом можно пренебречь, вместе с электронными сигаретами были употреблены и обычные. Накуриться хоть в какой-то степени этой высокотехнологичной фальшивкой невозможно. Эффект в прямом смысле нулевой...

Далее - расходы. Они соизмеримы с употреблением хороших сигарет. Упаковка из пяти картриджей, каждый из которых по заверению производителя эквивалентен 15 выкуренным сигаретам, по стоимости равна пяти пачкам очень хороших (импортных, без балды) сигарет... Правда, от пяти пачек очень хороших сигарет и удовольствие пятикратное. От этой электронной ерунды удовольствия ровно нуль - как от засунутой в рот упомянутой выше шариковой ручки.

Вывод - три приобретенные в личное пользование устройства не оправдали ни единой копейки вложенных средств. Утешением может служить лишь то обстоятельство, что самая дешевая модель была приобретена на личные средства, потому что очень хотелось попробовать. А два более дорогих аппарата были подарены на Новый год, поскольку друзья о моем желании знали... Однако, теперь в столе валяются сразу три комплекта электронных сигарет. И применения им на горизонте не угадывается.

А теперь давайте поразмышляем над некоторыми подробностями. Первая - говорят, это сложное устройство, в котором применены современные технологии. Но к высоким технологиям можно отнести только микропроцессор автомайзера - автоматического выключателя нагревательного элемента, посредством которого испаряется раствор никотина. А что если этот автомайзер, вообще, убрать? Пусть сигарета не выключается вовсе, а постоянно подогревает никотиновый картридж. Что изменится? Не будет имитации усиления тления табака при вдыхании? В паузах между затяжками раствор никотина не будет испаряться, экономя картридж? Сигарету придется выключать принудительно? И... все?! С таким же успехом можно использовать дедовский ингалятор. Или - накрыть голову платком над кастрюлей с распаренным табаком. Вот тебе и вполне неэлектронный имитатор сигарет. Нет?

К слову - а почему никто ранее этих экспериментов не предпринимал? Не потому ли, что вводить в организм никотин в виде пара так же глупо, как ставить алкогольный клистир? Есть очень простые, проверенные веками способы употребления этой отравы. Зачем придумывать новые?

Одним из главных аргументов производителей в пользу электронных сигарет приводится тот факт, что в этих имитаторах напрочь отсутствует около 4 тысяч различных веществ, которые есть в табаке. При этом приводятся пугающие названия (чаще всего химических элементов и их соединений). Правда, если расшифровать все эти смолы и канцерогены, то картина чуточку изменится - в табачном дыме появятся пары коньяка и меда, которые тоже ужасно вредны, но не больше, чем, собственно, коньяк и мед...

Но, ладно. Постараемся выдержать логическую последовательность. В одном стакане красного вина содержится примерно 20 мг чистого алкоголя. Но и не только. В вине еще много всякой дряни - от соединений железа до элементарной сивухи. Заменим 200 граммов вина мензуркой медицинского спирта. И что, эта капелька чистого спирта принесет нам больше пользы, чем стакан красного вина?

Оставим и это. Обратимся к принципиальной безвредности электронной сигареты для окружающих. Уточним - к якобы безвредности... Одним из самых безобразных эффектов курения является пассивное курение окружающих. Табачный дым распространяется вокруг курильщика и загрязняет воздух. Против этого не поспоришь. Я могу курить, как захочу, но обязан помнить о сохранении здоровья окружающих (помнили бы они так о моем здоровье). Но вот любопытная подробность - куда девается вдыхаемый владельцем электронной сигареты никотиновый пар? Полностью усваивается организмом? Ой! А как же то милое белое облачко пара, которое выдыхает курильщик? Это вовсе не никотиновые миазмы, а исключительно аромат роз и лилий? Или часть этой фигни все-таки может попасть (и попадает наверняка, не в безвоздушном пространстве живем) в легкие некурящего человека?

И еще вопрос - как влияет табачный дым на здоровье человека, мы знаем (убивает не хуже самой жизни). Но какое воздействие на организм оказывает никотиновый пар? А вот эти ароматизаторы, придающие электронным сигаретам вкус вишни, яблока и прочих «сухофруктов»? Как быть с этой химией? Или речь исключительно о натур-продукте? Ну да, с микропроцессором внутри...

Все очень и очень неоднозначно. Точнее, очень даже однозначно. Если курите - бросайте или курите то, к чему привыкли. Если не курите - не вздумайте пробовать, в том числе и вот эти фальшивые электронные сигареты. Им, этим имитаторам, места в нашей жизни я не вижу вообще. Курить имитатор там, где курить нельзя в принципе? Да - если это безвредно для окружающих (уверений фирм недостаточно, нужны результаты испытаний). Использовать электронную сигарету для того, чтобы облегчить процесс отказа от табака (кстати, сами производители прямо говорят - их изделия не предназначены для отвыкания от курения)? Вроде бы разумно - тем более что в продаже есть картриджи с уменьшенным содержанием никотина и даже вовсе без никотина, которые как раз и нужны для поэтапного отвыкания от табачного дыма... Но электронная сигарета не заменяет обычную! И главное ощущение после «выкуривания» этой штуки - жуткое желание... покурить.

Я не противник прогресса в целом и электронных сигарет в частности. Те, кто подвержен влиянию моды, купит эти сигареты в любом случае, даже если потом будет разочарован. Я противник ложных утверждений. Это не замена обычным сигаретам. Для заядлого курильщика она бесполезна. Для некурящего человека - вредна.

У электронных сигарет все-таки есть свои достоинства. Они, к примеру, не смогут стать причиной пожара. Если отложить «недокуренную» электронную сигарету, она просто выключится. Она не вызовет возмущения в некурящей среде, поскольку запах табачного дыма отсутствует напрочь. Наконец, она стоит не как «чугунный мост». А сто долларов вроде бы как и не вполне деньги...

Вот если бы эти сигареты перед покупкой можно было бы попробовать! А что, вполне здравая мысль. Выложить одно устройство на прилавок со сменными мундштуками. Но так же никто из продавцов не делает... Кстати, вопрос - почему?

Информация о материале

Опубликовано: 25 января 2011

Властители денег из Базеля

Десять раз в год – каждый месяц, кроме августа и октября – небольшая группа хорошо одетых мужчин приезжает в швейцарский город Базель. С небольшими чемоданами и атташе-кейсами в руках они отправляются в Euler Hotel, что напротив железнодорожного вокзала. В этот сонный городок они прибывают из совершенно разных мест, таких как Токио, Лондон и Вашингтон, Округ Колумбия, ради регулярных встреч самого эксклюзивного, секретного и влиятельного наднационального клуба в мире. У каждого из дюжины участников встреч есть отдельный кабинет в клубе с безопасными телефонными линиями связи с родиной. На службе у членов клуба состоит постоянный штат примерно из 300 человек, включая водителей, поваров, охранников, посыльных, переводчиков, стенографистов, секретарей и референтов. В их распоряжении также находится превосходная научная лаборатория и сверхсовременная компьютерная система, а также закрытый загородный клуб с теннисными кортами и бассейном в нескольких километрах от Базеля.

Членами этого клуба являются несколько влиятельных людей, которые ежедневно устанавливают процентные ставки, доступность кредита, а также денежную базу банков в своей стране. В их число входят руководители Федеральной резервной системы, Банка Англии, Банка Японии, Швейцарского национального банка и немецкого Бундесбанка. Клуб управляет банком с фондом, состоящим из наличных на сумму $40 млрд, правительственных ценных бумаг и золота, составляющего около одной десятой части доступного мирового объема драгметаллов. Прибылей, которые приносит аренда этого золота (стоимость которого уступает только запасам Форт-Нокса), более чем достаточно для оплаты расходов на содержание всей организации. А недвусмысленной целью этих ежемесячных встреч для избранных является координирование и, по возможности, контроль над всеми кредитно-денежными операциями развитого мира. Место собраний клуба в Базеле – это уникальная финансовая организация под названием Банк международных расчетов,или БМР.

БМР был основан в мае 1930 года европейскими и американскими банкирами и дипломатами для сбора немецких репарационных выплат после Первой мировой войны (отсюда и его название). Это было действительно экстраординарное соглашение. Хотя БМР был создан как коммерческий публичный банк, его иммунитет от правительственного вмешательства и даже налогообложения, как в мирное, так и в военное время, был гарантирован международным договором, подписанным в 1930 году в Гааге. Несмотря на то, что его депозиторами являются центральные банки, БМР зарабатывает на всех операциях. А так как его деятельность очень прибыльна, ему не нужны никакие правительственные субсидии или помощь.

Так как он также предоставлял европейским Центробанкам в Базеле надежное и удобное хранилище для их золотых запасов, он быстро стал банком для центральных банков. В связи с усугублением мировой депрессии в 1930-е годы и финансовой паникой, вспыхнувшей в Австрии, Венгрии, Югославии и Германии, управляющие ключевых центральных банков опасались, что без всесторонне координированных спасательных мер вся мировая финансовая система рухнет. Очевидным местом встречи для этой отчаянно необходимой координации был БМР, куда они в любом случае регулярно приезжали для организации золотых свопов и подписания соглашений о выплате ущерба от войны.

Даже несмотря на то, что изоляционистский Конгресс официально не позволял Федеральному резерву США участвовать в деятельности БМР или собственности в нем (акции БМР находились в ведении FirstNationalCityBank), председатель Феда тайно приезжал в Базель на важные совещания. Мировая кредитно-денежная политика была, очевидно, слишком важным вопросом, чтобы доверить его решение государственным политикам. Во время Второй мировой войны, когда страны, если не их центральные банки, принимали в ней участие, БМР продолжал свою деятельность в Базеле, правда, ежемесячные собрания временно прекратились. В 1944 году после обвинения со стороны Чехии в отмывании нацистского золота, украденного из Европы, американское правительство поддержало резолюцию на Бреттон-вудской конференции, призывающей к ликвидации БМР. Наивно полагали, что выполняемые им функции урегулирования и денежных расчетов мог взять на себя новый Международный валютный фонд.

Однако невозможно было заменить то, что существовало под маской международной клиринговой палаты: наднациональная организация по созданию и внедрению мировой валютной стратегии, чем не могла заниматься демократическая международная организация вроде ООН. Руководители центральных банков, которые не намеревались отдавать свой клуб кому-либо, тайно подавили американскую резолюцию.

После Второй мировой войны БМР превратился в главную клиринговую палату европейских валют, а за кулисами – излюбленным местом встречи глав центробанков. Когда в 1960-е годы доллар подвергся атаке, БМР пришел на выручку американской валюте, организовав крупные денежные и золотые свопы. Несомненно, была некая ирония в том, что, как отмечал президент банка, «Соединенные Штаты, желавшие ликвидировать БМР, неожиданно нуждаются в нем». В любом случае, Фед стал основным членом клуба, и либо его председатель Пол Волкер (Paul Volcker), либо управляющий Генри Уоллич (Henry Wallich) посещали каждый «Базельский уик-энд».

Вначале руководители центральных банков стремились к полнейшей анонимности своих операций. Их штаб-квартира находилась в заброшенном шестиэтажном отеле, Grandet Savoy Hotel Universe с пристройкой над примыкающим Магазином шоколада Frey. Они намеренно не размещали на двери вывеску БМР, так что банкиры и дилеры использовали кафе в качестве удобного ориентира. Именно в обитых деревянными панелями комнатах над магазином и отелем принимались решения о девальвации или защите валют, фиксировании цены золота, регулировании оффшорной банковской деятельности и повышении краткосрочных процентных ставок. И хотя своими действиями они создавали «новый мировой экономический порядок», по выражению Гуидо Карли (Guido Carli), управляющего итальянского Центробанка, общество, даже в Базеле, оставалось в полнейшем неведении относительно клуба и его деятельности.

Однако в мае 1977 года БМР отказался от анонимности, в соответствии с трезвым расчетом некоторых его членов, в обмен на более эффективную штаб-квартиру. Новое здание – восемнадцатиэтажный небоскреб в форме цилиндра, возвышающийся над средневековым городом как некий неуместный ядерный реактор, так называемая «Башня», быстро начало привлекать внимание туристов. «Это было последнее, чего мы хотели, - рассказал мне его президент д-р Фриц Лейтвилер (Fritz Leutwiler) во время интервью в 1983 году. – Если бы все зависело от меня, его бы никогда не построили». На протяжении разговора он неотрывно следил за экраном Reuters, где изображались колебания валют по всему миру. Несмотря на свою скучную наружность, новая штаб-квартира обладает всеми преимуществами роскошного помещения и швейцарской эффективности. Строение полностью обеспечено системой кондиционирования воздуха и автономного питания, имеет собственное бомбоубежище в нижнем подвальном этаже, трижды задублированную систему пожаротушения (чтобы никогда не пришлось вызывать пожарных снаружи), частную больницу и около двухсот миль подземных архивов. «Мы попытались создать полноценный клубный дом для руководителей центральных банков… дом вдали от дома», - поделился Гюнтер Шляймингер (Gunther Schleiminger), сверхкомпетентный главный управляющий, организовавший для меня экскурсию по зданию. На верхнем этаже с панорамным видом на три страны – Германию, Францию и Швейцарию – находится шикарный ресторан, используемый для проведения фуршетов для членов клуба, приезжающих субботними вечерами на «Базельские уик-энды». Все остальное время, кроме этих десяти случаев, этаж пустует.

Этажом ниже в просторных кабинетах заседает сам Шляймингер и его несколько сотрудников, курируя ежедневные задания БМР и контролируя деятельность на остальных этажах, будто управляя отелем в межсезонье. Три следующих нижних этажа – это апартаменты, зарезервированные для банкиров. Все они оформлены в трех цветах – бежевом, коричневом и рыжевато-коричневом – и в каждом из них над столом висит литография в этих же тонах. Каждый кабинет оборудован запрограммированными телефонами с быстрым набором, с помощью которых члены клуба нажатием одной кнопки напрямую связываются со своими кабинетами в центральных банках на родине. Совершенно безлюдные коридоры и пустые кабинеты с именными табличками, остро заточенными карандашами в стаканчиках и аккуратными стопками входящей корреспонденции на столах напоминают город-призрак. Когда члены клуба придут на следующую встречу в ноябре, обстановка, по словам Шляймингера, будет совершенно иной: за каждым столом будут сидеть разноязыкие администраторы и секретари, постоянно будут происходить совещания и заседания. На нижних этажах находится компьютерная сеть БМР, которая напрямую связана с системами центральных банков-участников и предоставляет мгновенный доступ к данным о мировом денежном положении и самому банку, где восемнадцать трейдеров, главным образом из Англии и Швейцарии, постоянно пролонгируют краткосрочные займы на международном евродолларовом рынке и предотвращают валютные убытки (одновременно продавая валюту, в которой выражен подлежащий выплате заем). Еще на одном этаже трейдеры, торгующие золотом, постоянно говорят по телефону, организуя займы в золоте банка для международных арбитражеров, таким образом предоставляя центральным банкам возможность получать проценты по золотым депозитам. Иногда бывает чрезвычайная ситуация, к примеру, продажа золота Советского Союза, требующая решения «начальства», как называют сотрудники БМР руководителей центробанков. Но большая часть операций стандартна, компьютеризованна и не связана с риском. На самом деле, устав БМР запрещает совершать иные операции, кроме краткосрочных займов. Большинство из них выдается на тридцать дней или менее, гарантируется правительством или обеспечивается золотом, размещенным в БМР. В прошлом году фактически на обороте миллиардов долларов, размещенных центральными банками, БМР заработал $162 млн. Будучи такими же опытными в этой сфере, как и БМР, сами центральные банки держат чрезвычайно компетентных сотрудников, способных инвестировать их депозиты. К примеру, немецкий Бундесбанк располагает превосходным подразделением международных операций и 15000 сотрудников – это, по меньшей мере, в двадцать раз больше штата БМР. Почему, в таком случае, Бундесбанк и прочие Центробанки переводят депозиты на сумму около $40 млрд в БМР и, таким образом, позволяют ему зарабатывать такие суммы?

Один из ответов – это, конечно, секретность. При смешении некой доли своих резервов в то, что представляет собой гигантский паевой фонд краткосрочных инвестиций, центральные банки создали удобную ширму, за которой они могут прятать собственные вклады и их изъятия в финансовых центрах по всему миру. И центральные банки явно готовы платить высокую цену за возможность действовать под прикрытием БМР.

Однако существует еще одна причина, по которой ЦБ регулярно размещают вклады в БМР: они хотят обеспечить ему достаточную прибыль, чтобы предоставлять остальные его услуги. Несмотря на свое название, БМР – это гораздо больше, чем просто банк. Снаружи он выглядит мелкой технической организацией. Лишь 86 из 298 его сотрудников являются профессионалами. Но БМР – это не монолитная организация: под панцирем международного банка, как китайские коробочки, укладывающиеся одна в другую, скрываются реальные группы и услуги, в которых нуждаются и за которые платят Центробанки.

Первая коробочка внутри банка – это совет директоров, состоящий из глав восьми европейских центральных банков (Англии, Швейцарии, Германии, Италии, Франции, Бельгии, Швеции и Нидерландов), который собирается по утрам вторника в каждый «Базельский уик-энд». Дважды в год совет также встречается с представителями центральных банков других стран. Таким образом, он обеспечивает формальный механизм взаимодействия с европейскими правительствами и международными бюрократическими организациями, такими как МВФ или Европейское экономическое сообщество (Общий рынок). Совет определяет правила и сферы влияния центральных банков, направленные на то, чтобы не позволить правительствам вмешиваться в процессы. Например, несколько лет назад, когда Организация экономического сотрудничества и развития в Париже назначила комиссию невысокого ранга с целью исследования достаточности банковских резервов, руководители центробанков восприняли это как вторжение в их сферу влияния и обратились за помощью совета БМР. Совет создал комиссию более высокого уровня, под управлением Банковского надзора в Банке Англии, чтобы опередить ОЭСР. ОЭСР поняла намек и прекратила свои попытки.

Для отношений со всем миром в целом существует еще одна китайская коробочка под названием Группа десяти, или просто «G-10». На самом деле в нее входят 11 участников, представляющих восемь европейских центробанков, американский Фед, Банк Канады и Банк Японии, а также один неофициальный член – руководитель Финансового управления Саудовской Аравии. Это влиятельная группа, контролирующая большую часть оборота капитала в мире, проводит долгие собрания по понедельникам «Базельского уик-энда». Именно здесь обсуждаются – если не всегда решаются – вопросы более широкого плана, такие как процентные ставки, рост денежной базы, экономическое стимулирование (или подавление), а также обменные курсы.

В непосредственном подчинении у Группы десяти и для обслуживания ее особых потребностей существует небольшая единица – «Отдел валютного и экономического развития» - который, в сущности, является ее частным аналитическим центром. Глава этого подразделения, бельгийский экономист Александр Ларнфалюсси (Alexandre Larnfalussy), присутствует на всех встречах Группы десяти, а затем поручает соответствующие исследования и анализ шести экономистам из числа сотрудников. Это подразделение также периодически выпускает «экономические меморандумы», дающие указания в соответствии с удобным курсом партии руководителям центробанков от Сингапура до Рио-де-Жанейро, хотя они и не являются членами БМР. Например, недавний меморандум под названием «Законы и свобода действий: эссе о денежной политике в инфляционной обстановке», вежливо обезвредил догму Мильтона Фридмана (Milton Friedman) и предложил более прагматичную форму монетаризма. А в мае прошлого года, как раз перед конференцией на саммите в Уильямсбурге подразделение выпустило синюю книгу с материалами по валютной интервенции центральных банков, устанавливающими границы и обстоятельства для каждого действия. При появлении внутренних разногласий эти синие книги могут выражать позиции, совершенно противоположные позициям членов БМР, но в целом они отражают мнение Группы десяти.

За ланчем на верхнем этаже Бундесбанка, который находится в громадном бетонном здании (под названием «бункер») во Франкфурте, его президент и высокопоставленный член правления БМР Карл Отто Поль (Karl Otto Pohl) пожаловался мне на однообразие «Базельских уик-эндов» в 1983 году. «Сначала происходит встреча по поводу Международного золотого пула, потом, после обеда, те же лица появляются на саммите Группы десяти, а на следующий день собирается совет директоров – без США, Японии и Канады – и устраивается заседание Европейского экономического сообщества, в котором не участвуют Швеция и Швейцария. Он отметил: «Это занимает много времени и сил, и никак не связано с реальным бизнесом». Как пояснил Поль во время нашего неспешного обеда, этим занимается другой уровень БМР, некий «тайный клуб».

Тайный клуб состоит примерно из полудюжины влиятельных руководителей ЦБ, которые находятся примерно в одном положении: кроме Поля, в него входят Волкер и Уоллич из Феда, Лейтвилер из Швейцарского национального банка, Ламберто Дини (Lamberto Dini) из Банка Италии, Харуо Маекава (Haruo Mayekawa) из Банка Японии и управляющий Банка Англии в отставке, Лорд Гордон Ричардсон (Gordon Richardson), председательствовавший на всех встречах Группы десяти за последние десять лет. Они все свободно говорят по-английски; в самом деле, Поль вспоминал, как однажды он обнаружил, что говорит с Лейтвилером по-английски, притом, что немецкий язык для обоих – родной. На этом же языке все они говорят и с представителями правительств. Поль и Волкер оба подчинялись своим министрам финансов; они тесно сотрудничали друг с другом и с Лордом Ричардсоном, тщетно пытаясь защитить доллар и фунт в 1960-х годах. Дини в МВФ в Вашингтоне решал многие подобные проблемы. Поль тесно сотрудничал с Лейтвилером в соседней Швейцарии в течение десяти лет. «Некоторые из нас – старые друзья», - сказал Поль. Что еще более важно, все эти люди придерживаются ясно сформулированной шкалы денежных ценностей.

Главная ценность, судя по всему, отделяющая тайный клуб от остальных членов БМР, состоит в убежденности в том, что центральные банки должны действовать независимо от внутренних правительств. Лейтвилеру легко придерживаться подобного убеждения, так как Швейцарский национальный банк находится в частной собственности (единственный ЦБ, не принадлежащий правительству) и абсолютно автономен. («Не думаю, что многие знают, как зовут президента Швейцарии, включая самих швейцарцев, - пошутил Поль, - но все европейцы слышали о Лейтвилере»). Почти так же независим и Бундесбанк; как его президент Поль не обязан консультироваться с правительственными чиновниками или отчитываться перед Парламентом – даже по таким критически важным вопросам, как повышение учетной ставки. Он даже отказался летать в Базель на правительственном самолете, предпочитая свой лимузин марки «Мерседес».

Фед – чуть менее независим, чем Бундесбанк: предполагается, что Волкер должен периодически появляться в Конгрессе и, по меньшей мере, принимать звонки из Белого дома, но он не обязан следовать их рекомендациям. В то время как теоретически Банк Италии подчиняется правительству, на практике - это элитная организация, действующая самостоятельно и часто противостоящая правительству. (В 1979 году его тогдашнему управляющему Паоло Баффи (Paolo Baffi) угрожали арестом, но тайный клуб, используя анонимные каналы, пришел к нему на выручку). Несмотря на то, что четкие отношения между Банком Японии и правительством страны намеренно сохраняются в тайне даже для членов БМР, его председатель, Маекава, по меньшей мере, придерживается принципа автономии. Наконец, хотя Банк Англии находится под каблуком у британского правительства, Лорд Ричардсон был принят в тайный клуб из-за его личной приверженности к этому определяющему принципу. Но его преемника, Робина Ли-Пембертона (Robin Leigh-Pemberton), вероятно, не допустят в этот круг из-за недостатка соответствующих деловых и личных контактов.

В любом случае, с Английским Банком все ясно. Банк Франции считается марионеткой французского правительства; в меньшей степени, но, тем не менее, тайный клуб также воспринимает оставшиеся европейские банки как продолжение соответствующих правительств, таким образом, оставляя их в стороне. Второе и тесно связанное с предыдущим убеждение членов внутреннего клуба состоит в том, что политикам нельзя доверять решение о судьбе международной денежной системы. Когда Лейтвилер стал президентом БМР в 1982 году, он настоял на том, чтобы не допускать никаких правительственных чиновников на «Базельские уик-энды». Он вспоминал, как в 1968 году заместитель американского министра финансов Фред Деминг (Fred Deming) был в Базеле и остановился в банке. «Когда стало известно, что в БМР приехал чиновник из американского Минфина, - рассказал он, - трейдеры на рынке золота, подумав, что США собирались продать свое золото, устроили панику на рынке». За исключением ежегодной встречи в июне (называемой сотрудниками «пирушкой»), когда первый этаж штаб-квартиры БМР открыт для официальных визитов, Лейтвилер пытался жестко придерживаться этого правила. «Если честно, - признался он, - мне вообще не нужны политики. Им не хватает здравого смысла банкиров». Это, по сути, подытоживает свойственную членам тайного клуба неприязнь к «возне с правительствами», как выразился Поль.

Участники внутреннего клуба также склонны к превосходству прагматизма и гибкости над любой идеологией, будь то Лорд Кейнс (Keynes) или Милтон Фридман (Milton Friedman). Вместо риторики или призывов клуб стремится разрешить кризис любыми средствами. Например, в начале этого года, когда Бразилия не смогла вовремя вернуть БМР заем, гарантированный центральными банками, тайный клуб вместо сбора денег с гарантов негласно решил продлить срок выплаты. «Мы постоянно ходим по канату без страховки», - пояснил Лейтвилер.

ПОСЛЕДНЕЙ и, на данный момент, самой важной догмой тайного клуба является убеждение, что когда колокол звонит по любому центральному банку, он звонит по ним всем. Когда Мексике в начале 80-х грозило банкротство, клуб волновало не столько благосостояние этой страны, а скорее, как выразился Дини, «стабильность банковской системы». В течение нескольких месяцев Мексика брала займы из фонда для краткосрочных кредитов на межбанковском рынке в Нью-Йорке – что позволялось всем банкам, признанным Федом – чтобы выплатить процент по своему внешнему долгу на сумму в $80 млрд. Каждую ночь стране приходилось брать в долг все больше, чтобы выплачивать проценты по операциям прошлой ночи, и, по словам Дини, к августу объем мексиканских займов составлял почти четверть всех «Федеральных фондов», как назывались эти однодневные займы в банковской среде.

Фед оказался перед дилеммой: если он неожиданно вмешается и запретит Мексике пользоваться межбанковским рынком в дальнейшем, на следующий день эта страна не сможет выплатить свой громадный долг, и 25% всех средств банковской системы окажутся заморожены. Но если Фед позволит Мексике брать новые займы в Нью-Йорке, в течение нескольких месяцев она засосет большую часть межбанковского фонда, вынудив Фед существенно увеличить денежную базу. Очевидно, эта ситуация была поводом для экстренного собрания тайного клуба. После разговора с Мигелем Мансерой (Miguel Mancera), директором Банка Мексики, Волкер немедленно позвонил Лейтвилеру, отдыхавшему в швейцарской горной деревне Гризона. Лейтвилер понимал, что вся система подвергалась угрозе взрыва финансовой бомбы замедленного действия: даже притом, что МВФ был готов предоставить Мексике $4,5 млрд, чтобы ослабить давление на краткосрочный заем, одобрение этого займа заняло бы несколько месяцев бюрократических проволочек. А Мексике был необходим срочный кредит на 1,85 млрд долларов, чтобы уйти с рынка однодневных займов, на что согласился Мансера. Но менее чем через сорок восемь часов Лейтвилер связался с членами тайного клуба и предоставил временный промежуточный кредит.

В то время как в финансовой прессе прозвучала информация о том, что $1,85 млрд поступили от БМР, практически все средства были предоставлены членами клуба. Половину дали Соединенные Штаты - $600 млн перечислили из стабфонда Минфина, еще $325 выдал Фед; остальные $925 млн, поступившие из депозитов Бундесбанка, Швейцарского национального банка, Банка Англии, Банка Италии и Банка Японии, депозитов, гарантированных этими центральными банками, номинально шли из БМР (сам БМР ссудил символическую сумму под залог мексиканского золота). В этой операции БМР практически ничем не рисковал; он просто обеспечил удобное прикрытие для внутреннего клуба. В ином случае всем его членам, а особенно Волкеру, пришлось бы подвергнуться политическому давлению из-за спасения развивающейся страны. Фактически они остались верны своим первостепенным ценностям: спасение самой банковской системы.

На публике члены внутреннего клуба разглагольствуют об идеале сохранения характера БМР, с тем, чтобы не превращать его в мирового кредитора последней инстанции. Однако негласно они, несомненно, будут продолжать свои манипуляции в защиту банковской системы, в какой точке мира не проявилась бы ее максимальная уязвимость. В конце концов, риску подвергаются, в первую очередь, деньги центральных банков, а не БМР. А тайный клуб также будет продолжать действовать под его маской и платить за это прикрытие соответствующую цену.

Информация о материале

Опубликовано: 25 января 2011

Беспредел набирает обороты

Законы де-факто пишутся и одобряются в Администрации президента, а за их принятие и последствия ответственности вообще никто не несет. В 2010 году именно эти две ключевые тенденции определяли законодательную деятельность Верховной Рады в судебной сфере. Как следствие, сегодня работа судов несоизмеримо больше выгоды приносит узкой группе людей у власти, нежели всему украинскому обществу.

Завершение 7-й сессии Верховной Рады VI созыва дает повод проанализировать главные законодательные шаги народных избранников, которые в 2010 г. определяли основополагающие правила игры в судах. Главный вывод неутешителен: за счет нескольких новых законов действующая власть взяла под свой абсолютный контроль главные рычаги влияния на судебную систему.

Все это стало возможным только по двум причинам — из-за безмерной жажды власти и из-за отсутствия какой-либо реальной ответственности за деяния на ниве законодательной деятельности. Ведь и за нарушения процедуры при принятии законов, и за широкомасштабные негативные последствия этих законов никого не получится даже пожурить. Не говоря уже о более серьезных наказаниях, соразмерных масштабам содеянного. Такое положение дел открывает безграничный простор для маневра тем лицам, которые контролируют большинство в Верховной Раде. В таких условиях вряд ли кто-то начал бы принимать законы в интересах общества, а не в интересах своей собственной жадности и выгоды. Вот только остается открытым вопрос: чем же в действительности являются такие законы, если они по своей сути закрепляют только выгодные для власти правила игры.

Хорошей иллюстрацией этого стало прохождение через парламент законопроекта №6109 весной 2010 г. Благодаря этому документу полномочия Высшего совета юстиции (ВСЮ) были расширены настолько, что судьба практически всех украинских судей стала зависеть именно от этого органа. Показательно уже то, что при подготовке ко второму чтению объем законопроекта вырос с одной страницы до шестнадцати, а его общий смысл вышел далеко за рамки принятого в первом чтении текста. Тем не менее 13 мая данный закон был принят Верховной Радой в целом, 14 мая его подписал президент Виктор Янукович, а в понедельник 17 мая члены ВСЮ начали принимать первые рекомендации по увольнению судей за нарушение присяги. И именно благодаря этому закону украинские служители Фемиды в кратчайшие сроки осознали, кто в доме хозяин, и чего именно этот новый хозяин хочет от судебной системы.

Весной-летом 2010 г. новая власть протащила через парламент масштабный законопроект №6450, который принято ныне именовать судебной реформой. На деле же этот закон позволил взять под контроль влиятельных юристов-регионалов все без исключения ключевые процедуры в судах: назначение, избрание и увольнение судей; назначение и увольнение руководителей судов; финансирование судебной системы. Однако у многих еще свежи воспоминания о том, что законопроект №6450 был написан узкой группой людей из Администрации президента (АП). В дальнейшем создавалось впечатление, что парламент занимается только формальным одобрением текста, написанного под эгидой главы государства: провластные депутаты, вероятно, просто не отваживались корректировать данный законопроект, а оппозиционным депутатам были заблокированы все возможности для этого. В этот же период ведущие юристы Партии регионов заявили, что и в дальнейшем законодательные наработки по усовершенствованию работы судов будут вестись в рамках соответствующей рабочей группы в АП.

В первой половине 2010 г. началась эквилибристика с делами по социальным выплатам. Количество граждан, пытающихся через суды добиться от государства положенные им социальные деньги, перевалило за миллион. Все это свидетельствовало о злостном невыполнении действующей властью взятых на себя социальных обязательств. Однако ведущие юристы-регионалы занялись не налаживанием выполнения социальных законов, а отдельным законом передали все эти дела из админсудов в общие суды — социалка слишком мешала админсудам работать на благо государства. Через несколько месяцев Конституционный суд признал действия провластных правоведов неконституционными, после чего вообще стало непонятно, какие именно суды должны рассматривать споры по социальным выплатам. Однако власть не торопилась урегулировать ситуацию — соответствующий закон был принят парламентом только в самом конце 2010 г. Но с началом 2011 г. утратил силу госбюджет-2010, и социальные претензии сотен тысяч граждан сразу отправились в мусорку.

На этом «забота о социальной поддержке граждан» не закончилась. В Раде уже зарегистрирован правительственный законопроект №7562, позволяющий широко манипулировать размером социальных гарантий и льгот. Все это, правда, делается под совершенно безобидным предлогом, как выполнение требований Европейского суда по правам человека, констатировавшего хроническое невыполнение украинским государством решений своих же судов.

Таким образом, вряд ли стоит ожидать, что в 2011 г. аппетиты и амбиции поутихнут, а законодательная работа будет осуществляться исключительно в интересах украинского общества. Да и глупо сильным мира сего отказываться от личных благ, если сами украинские граждане не задумываются о серьезности существующего положения дел.

Информация о материале

Опубликовано: 25 января 2011

«Zero tolerance» в украинской политике

Нулевая терпимость, полная нетолерантность. Это понятие пришло к нам из США – точнее, из тамошней правоохранительной и юридической практики. Обозначает оно, если коротко, особую форму коммуникации доминирующей общественной системы (в лице представителей закона, государства) с представителями маргинальных групп, отрицающими и нарушающими общепринятые правила и нормы (преступными группировками, агрессивными субкультурами и проч.). Немного странно, но похоже, что понятие «zero tolerance policing» – в адаптированной к здешним реалиям форме – успешно приживается уже и в отечественном политическом быту...

Принцип этот прост: определённые группы людей методом повышенного полицейского «внимания» принуждаются к нормальному поведению. Минимальная провинность – максимально допустимое за нее наказание. Придираться можно ко всему: превышению скорости, неправильно оформленным документам, неосторожному слову. Никакой пощады, снисхождения, смягчающих обстоятельств: если у представителя закона есть основание применить силу – он должен ее применить; если судья получил повод вынести решение о санкциях – он его вынесет.

Идеологи метода уверены, что иначе до «системных», а не разовых нарушителей порядка «не доходит», что так поступать больше не надо. Не по каким-то высоким морально-этическим соображениям, а тупо потому, что за «баловство» неминуемо наступит нехилая ответственность. Вломят или срок, или штраф, или по ребрам. Или всё вместе и по полной программе. Чтобы другим неповадно было и думать о подобном «геройстве».

Принято считать, что в США так приструняли наводивших ужас на обывателей байкеров, а в Европе – легендарных английских футбольных хулиганов. Современная Россия после недавних «этнических» погромов в Москве всерьёз заговорила о рациональности применения принципа «нулевой терпимости» по отношению к «несистемному» поведению северокавказских групп за пределами их исторического региона обитания.

Критики этого подхода подчеркивают, что репрессивная политика «нулевой терпимости» является способом гарантирования временной безопасности обеспеченных слоев, но не решением проблем девиантного общественного поведения в целом. Подавлением следствия, а не борьбой с причиной явления. Это, естественно, помимо «греха» жестокости и избирательности применения закона.

Никаких аналогий пока не напрашивается? Тогда продолжим более прямо.

«Друзьям – всё, врагам – закон». Этот афоризм, приписываемый испанскому диктатору Франко, очень часто вспоминают в последние месяцы в украинском политикуме. Мол, именно им можно ёмко описать ту систему коммуникации, которая стала выстраиваться в высших кругах Банковой, Грушевского и прилегающих земель после победы на президентских выборах Виктора Януковича. Но после декабрьского погрома горе-блокираторов Верховной Рады от БЮТ о подлинно «законности» говорить как-то уже не приходится – по закону надо было бы пройти кучу инстанций и в результате вежливо выводить юридически признанных «дебоширов» из президиума по санкции суда силами правоохранителей.

А мы видели другое. Именно «нулевую толерантность». Разговор на том языке, который один понятен и убедителен для оппонента. Потому что получить по неприкосновенной голове креслом – это, конечно, вопиюще недемократично, но зато очень действенно. Не в пример красноречивой и безответственной полемике перед телекамерами.

Именно после того «позорного» для украинской демократии события парламентская оппозиция «вдруг» перестала использовать блокирование трибуны, дотоле практиковавшееся еженедельно, а то и по нескольку раз. Теперь представители БЮТ и НУ-НС, если что, демонстративно покидают сессионный зал, но уже не мешают большинству работать. И это не оценка происходящего в Раде автором – это объективный факт.

Возможно, в данном контексте стоит рассматривать пресловутые «политические репрессии», которым до полноценных политических не хватает как размаха с охватом действующих лиц и фигурирующими сроками заключения, так и собственно политически сформулированных обвинений. Но «зарплата водителя» Юрия Луценко или «киотские пенсии» Юлии Тимошенко – это тоже знак. Тот самый минимум нарушения, за который вкатывается максимум ответственности. Как предупреждение всем остальным участникам политического процесса: ведите себя по принятым здесь и сейчас правилам. А правосудие тут ни при чём.

Только в этом всём есть одно существенное «но». Дело в том, что далеко не факт, будто находящиеся на украинском властном олимпе люди действительно изучали теорию и практику применения «нулевой терпимости» в США или знакомились в библиотеках с жизнеописанием и мыслями генерала Франко. Скорее, что-то похожее пришло в их головы давно и совсем независимо от классического образования – в процессе, так сказать, «трудового воспитания» в суровом Донбассе или иных «жизненных университетах». А окончательно закрепилось вместе с куда более близким «географически» и ментально путинским афоризмом о необходимости «мочить в сортирах» террористов.

Поэтому несколько преждевременным и наивным было бы полагать, что политическая элита страны намеревается действительно «зачищать» свое жизненное пространство согласно наработанным американскими криминалистами принципам «нулевой терпимости». Скорее, речь идёт об особой, интуитивной форме воплощения аналогичных идей на нашем неповторимом славянском грунте. О мутированном «zero tolerance» в искалеченном «духовным Чернобылем» постсоветском украинском сознании.

Отсюда берёт начало мысль: по-доброму напомнить нашей власти о мировом опыте было бы не лишним. И не только потому, что даже политика нетерпимости имеет собственные правила и условия применения, игнорирование которых приводит к её неэффективности или даже обратному ожидаемому результату.

Не реже, чем о реплике Франко, в Украине вспоминают нынче и о мифическом «ящике Пандоры», открыв который один раз, можно «обеспечить» бедствиями весь мир, но уже нельзя «отыграть» сделанное назад и исправить ситуацию. Мол, то, что делают сейчас «они», потом будут в точности совершать против «них». И это лишь вопрос времени.

А жить в стране с утвердившимся принципом «нулевой терпимости» к оппонентам на самом деле не хотелось бы никому. Даже абсолютно непричастному к властным разборкам человеку. Прежде всего потому, что этот принцип социально полезен только как мотивированное исключение из правил полицейской практики, а не как норма общественной жизни для целого народа. Ведь используемые «наверху» критерии и правила поведения имеют тенденцию расползаться вниз и становиться, так сказать, достоянием «широких народных масс». Как следствие, в один прекрасный момент даже самый заурядный гражданин может оказаться чьим-то оппонентом из-за используемого языка общения, высказанной вслух мысли или «вызывающей» одежды...

«Толерантность – это активное, положительное и ответственное отношение к человеческому разнообразию», – сформулировал в бытность работы генсеком ООН Кофи Аннан. Это мнение, без сомнения, более достойно служить общественным и политическим ориентиром, чем описанный выше принцип «тотальной нетолерантности». Ведь все хорошо в меру, а исключение должно подтверждать правило, а не заменять собой его.

Во всяком случае, так принято в тех кругах, кои принято называть у нас цивилизованными. Хотя бы в том самом Евросоюзе, стать частью которого на словах стремится украинский Президент. А государствам ЕС нужны равноправные и интересные партнеры, а не зашуганные общества-изгои, натренированные признавать только самый примитивный из существующих аргумент – язык силы...

Информация о материале

Опубликовано: 24 января 2011