Время спрессовалось. Кажется, что завершившийся неделю тому Вильнюсский саммит состоялся в прошлом году. Видео зверств пятнистой стаи дубинкоруких по-прежнему бьет рекорды популярности в Сети, но временами кажется, что это было в другой жизни. Или в другой стране. Может быть, действительно в другой?
В считанные дни Украина, пережившая годы сонного ворчания, взорвалась несколькими Майданами, безумно не похожими друг на друг, но, безусловно, связанными невидимыми узами кровного родства. Такая же невидимая граница пролегла сегодня между наспех установленным хрупким перемирием и напряженным ожиданием бесформенного хаоса. Которая может быть нарушена когда угодно и чем угодно — взмахом дубинки, кивком головы, росчерком пера, гневным призывом, испуганным вскриком.
Пытаться ответить на вопрос "Что дальше?" невероятно сложно. "Дальше" может наступить в тот момент, когда пишутся эти строки. И в момент выхода газеты в свет, мои слова способны превратиться в привет из прошлого. Все, что отпущено нам, — попробовать понять, что произошло. Без осознания порывистого "вчера" невозможно приближение осмысленного "завтра". Независимо от того, чем завершится изнуряющее сегодня.
Те, кто полагает, что знает версию ответа на проклятый веками вопрос "Что делать?"; те, кто уверен, что держит ситуацию под контролем; даже, те, кто самонадеянно присвоил себе титул режиссера происходящего, — все они, боюсь, не осознают, сколь малы их знания и сколь многочисленны факторы, едва ли не ежеминутно влияющие на ситуацию. Сколь оглушительный смех услышали бы они, рискни поделиться своими планами с Богом или дьяволом…
В начале 90-х мне, тогда еще журналисту "Киевских ведомостей", довелось изрядно помучиться с опусами одного неугомонного гражданина, упорно пытавшегося пробиться на страницы нашего издания. Бесталанные назойливые "писатели" имеют привычку роиться вокруг СМИ, и руководство обычно перепоручает общение с ними молодым подчиненным. Среди прочих мне достался и "профессор из Харькова", настрочивший несколько бесцветных текстов. Однажды он заявился в редакцию лично. После краткого знакомства с очередным опусом я тактично, но настоятельно, порекомендовал посетителю направить свою кипучую энергию на что-нибудь другое. Вертевшуюся на языке фразу о неумении персонажа формулировать свои мысли я произнести не решился.
Моему ритуальном совету Михаил Чечетов (а речь именно о нем) последовал. И добился некоторых успехов. Сегодня, спустя два десятилетия, я беру несказанные слова обратно. Наверное, сам того не понимая, "сигнальщик" Партии регионов изрек исключительно мудрую мысль: президент Виктор Янукович создал гражданское общество в Украине.
О гражданском обществе мы вправе говорить уже как о свершившемся факте. Ему предстоит пройти болезненный, возможно, длительный период возмужания. Однако словосочетание "активная позиция" из графы "ожидания" перекочевало в графу "реалии". Приказ о кровавом разгоне, с высокой степенью вероятности отданный непосредственно главковерхом, сделал процесс взросления нации, по сути необратимым.
С 29-го по 1-е Киев увидел пять разных Майданов.
Еще не ведающий о своей скорбной судьбе молодежный Евромайдан был Майданом надежды. Можно сколько угодно упрекать основную массу его обитателей в романтизме, идеализме, авантюризме, легкомыслии, неуступчивости, еще Бог знает в чем. Но нельзя не заметить очевидное: впервые со времен "революции на граните" студенты сыграли заметную роль в общественно-политической жизни страны. До сих пор их участие во всевозможных акциях было ситуативным, влияние — фрагментарным, численность — неопределяющей. Самый распространенный аргумент неутомимых "троллей" — "Да им все равно, под каким предлогом прогуливать пары!" — уничтожается примерами из недавней истории. Ни в одной из приметных протестных историй, от "Украины без Кучмы!" до "языкового Майдана" (включая Майдан помаранчевый"), студенты не были влияющей силой. Пожалуй, впервые за все это время в основу их порыва легло созидательное "за", а не гневное "против". Это обстоятельство требует внимания, изучения, анализа. Политики, отмахнувшиеся от этого феномена, не получат ни права, ни возможности построить новое государство.
Разгромленный, осиротевший, опустевший Майдан утра 30 декабря был Майданом растерянности. Длившейся, к изумлению власти, недолго. Мы можем лишь догадываться, кем, когда и почему было принято бессмысленное решение о ночном разгоне.
Выскажем несколько версий, подкрепленных инсайдерской информацией.
Можно допустить, что приказ "оторваться" имел практическую цель. Янукович вынес определенные уроки из Майдана-2004. Тогда силовики "плыли" и сознательно, и подсознательно избегая возможного насилия. Власть хотела повязать их намертво. Отрезать дорогу назад. Превратить из условных противников в безусловных врагов. Но заодно власть повязала и себя. После случившегося Янукович не может позволить себе "сдать" Захарченко. Это будет сигналом каждому человеку в погонах. Сигналом, усложняющим исполнение будущих неадекватных приказов.
Жестокость разгона была не случайностью, а условием. Цель превентивного применения силы — напугать, отбить желание собираться впредь по любому поводу. Реакцию не просчитали. Наверху полагали, что Запад пошумит и замолкнет, а внутри страны страх парализует все прочие чувства. Отчасти угадали: первой реакцией на садизм были растерянность, отчаяние, опустошение. Следующей, более сильной, оказался гнев. Молодость значительного числа жертв расправы, помноженная на изуверство карателей породила не протест "за компанию", а осознанный порыв. Искреннюю попытку защитить невытравленное человеческое достоинство. Животная грубость вызвала к жизни вполне человеческие чувства — сострадание и возмущение, пересилившие пробудившийся было животный страх перед озверевшей властью.
В этом смысле "цицерон" Чечетов прав: Янукович, сам того не желая, стал крестным отцом при рождении гражданского общества. "А разве не то же было в 2004-м?", — задаст ироничный вопрос скептик. Тогда, то, что историки нарекли скучным термином "единение масс" состоялось благодаря праздничному порыву, сейчас — вопреки подсознательному страху. Тогда, несмотря на постоянные слухи, в массе жила внутренняя уверенность — не разгонят. Утром 30-го на Михайловской площади под спасительный покров куполов Златоверхого начали собираться те, кто понимал: могут разогнать снова. Понимал. И все-таки выходил. Лично знаю людей, которые не любят оппозицию и не приветствуют евроинтеграцию. И вообще не любят никаких публичных сборищ. Но они не могли сидеть дома, после того, что увидели. Мне кажется, Виктор Федорович никогда не поймет, почему они вышли. Именно поэтому он никогда уже не будет президентом этой страны. Даже если сохранит за собой соответствующее формальное звание.
На Михайловской площади мы увидели новый Майдан — Майдан возмущения. Взбодривший растерявшихся политиков. Было естественно, что вожди оппозиционных сил попытаются поймать волну нарастающего помимо их воли протеста. Чего греха таить, после Вильнюса они собирались уходить на "зимние квартиры". Но "Беркут" поломал не только кости сограждан, но и планы партбонз. Разворот на Восток означал, что Янукович, скорее всего, будет избавляться от "европейских" комплексов. Думаю, и Кличко, и Яценюк догадывались, что два года "бетонирования" страны могут обнулить их шансы на победу. И они решили, что появился шанс перенести 2015-й в 2013-й. Не думаю, что к утру 1 декабря у фронды был четкий план. Но намерение ввязаться в драку читалось невооруженным глазом.
Анонсировав на воскресенье массовую акцию, противники режима придали естественному порыву-протесту дополнительный импульс. Численность собравшихся на новый Майдан, Майдан подъема (так поначалу напоминавший атмосферой Майдан-2004), впечатлила. Потеряв голову, политики, наверное, утратили и чувство меры. Споры о том, нужно ли было занимать взломанную мэрию и как следовало оппозиционной троице реагировать на спровоцированный штурм Банковой, — от лукавого. Очевидно одно: брать власть в свои руки в тот день организованная оппозиция не хотела и не планировала. А значит, не могла.
Вероятно, план превращения 2013-го в 2015-й был таков: используя порыв населения, попытаться взять город в осаду, парализовать центральные органы власти, развалить парламентское большинство, слегка заострить ситуацию и, изматывая противника, принудить Банковую к переговорному процессу. В качестве посредников использовать, как и в 2004-м, эмиссаров Запада. Но нельзя два раза влезть на ту же политическую "йолку". Тогда цель была достижимее хотя бы в силу фактического отсутствия легитимной власти. Оппозиция ныне триедина, что усложняет координацию действий и влияние на электорат. Янукович — не Кучма. Лозунг "Милиция с народом!" после ночного разгона мог восприниматься разве что как скверная шутка. Перечень отличий можно продолжать, но смысла в этом нет. События 1 декабря убили аналогии окончательно. Бой на Банковой, превратившийся в побоище, сузил маневр отечественных политиков и повысил осторожность политиков зарубежных.
Незапланированные поправки к "буднично-праздничному" сценарию на непродолжительное время превратили собравшихся на главной площади страны в Майдан сомнений. Реакция была разнокалиберной и пестрой: бессильная злоба на беспомощных политиков, патриотичное стремление подставить им плечо, прагматичное желание убраться от греха подальше, гневный порыв рвануться и помочь штурмующим. Сомнения медленно, но заметно, вспарывали монолит протестантов, пока камни и бутылки с горючкой испытывали прочность снаряжения срочников-вэвэшников (пацанов, обреченных властью на роль "пушечного мяса") и повышали градус злобы истомившихся ожиданием "беркутов".
Очередной "подвиг" "Беркута", ставший достоянием гласности благодаря мужеству (думаю, что это слово не просто уместно, оно единственно верное) наших коллег, вновь качнул маятник. Сомнения ушли. Кто сомневался, тоже ушел. Майдан стал тем, чем должен был стать — Майданом осады. Он время от времени осаждает власть и постоянно готов к собственной осаде. Прагматичным, но пока еще не циничным. Не то, чтобы совсем хмурым, но явно не праздничным. Настороженным, хозяйственным, организованным. Почти все, что происходит с ним и на нем в последние дни, происходит и не благодаря, и не вопреки усилиям оппозиции. Оно происходит параллельно. Это и не анархия, и не единоначалие. Это сосуществование регулярной армии и ополчения. Но отнюдь не временный союз трусливой "золотопогонщины" и отвязной "махновщины", как это пытается подать власть устами российских телеканалов.
Любопытная, кстати, деталь. Информационную политику Януковича проводят СМИ соседней страны. СМИ Украины, владельцами которых являются, как известно, зависимые от Виктора Федоровича бизнесмены, демонстрируют заслуживающую внимания и уважения объективность. Что вселяет оптимизм в души тех политиков, которые связали себя с Майданом, понимая, чем грозит им ослушание в случае поражения. Олигархи еще не сделали свой выбор? Или они торгуются с Виктором Федоровичем? Как бы там ни было, готовность наших коллег бороться с естественной самоцензурой тоже дорогого стоит. Надеемся, что после вчерашнего собрания в СНБО, где собственникам и генеральным менеджерам каналов запретили показывать Евромайдан, журналисты все же смогут оставаться журналистами.
Надо думать, оппозиция не изменила своему плану. Она осторожно обостряет и очевидно рассчитывает на уступки власти. Она демонстрирует относительную точность в тактике, но, похоже, испытывает проблемы в разработке стратегии. Скорее всего, она не вправе рассчитывать на ожидаемую активную помощь Запада, но это вынуждает ее рассчитывать на себя в большей мере, чем это было вчера. Презрительное "они боятся действий, потому, что они трусы" и уважительное "они не допускают крови, потому, что чувствуют ответственность" — два диаметральных взгляда на их нерешительность/выдержку. Отчего-то вспомнил: прочитал, что в Германии последняя страница учебника истории повествует о крушении Берлинской стены. Деяния современников должны оценить потомки. Главное, чтобы деяния были
Теоретическое ощущение, что Янукович — не Кучма, а Майдан-2013 — не Майдан-2004 плавно переходит в осознанное понимание. Действующий Майдан осады похож на былинный Майдан праздника, как профессиональный хоккей на любительское фигурное катание. Нынешний Майдан жестче, чем Майдан девятилетней давности. За истекшую неделю Майдан повзрослел. Визуально и фактически. Из открытого Майдана юности он превратился в окопный Майдан тертых мужиков.
Внутренней, сдерживаемой агрессии стало больше с обеих сторон баррикад, которые из условных стали вполне осязаемыми. И еще одно отличие. В 2004-м революция ощущалась в любой точке Киева. Сегодня протест сконцентрировался в центре. Не только визуально, но и фактически. Протестный Киев девятилетней давности полной грудью дышал везде, и потому власть задыхалась. Сегодня она дышит неровно, но не прерывисто. В отличие от 2004-го она пока не испытывает кислородного голодания. Та оппозиция выбивала фундамент по кирпичику. Эта лупит в бронированные ворота. Картинка ярче, эффект слабее.
Может быть, мешают перманентные, невидимые переговоры всех со всеми? Едва ли. Нужны ли они? Да, потому, что они пока избавляют от ненужной бойни. За которой — то ли Беларусь, то ли Киргизия, то ли Югославия. Но за которой не видно Украины, возродившейся возле восстановленного монумента княгине Ольге хмурым утром 30 ноября.
Политики общаются, торгуются. Боятся. С обеих сторон. Невозмутимость власти — видимость, размываемая дрожащими руками Азарова в Раде и прерывающимся голосом Пшонки по ТВ. Блокирование "Беркута" на Краснозвездном проспекте и в Василькове этот страх только усилило. Больше, чем любое грозное заклинание любого из вождей с трибуны Майдана. Напомним, это было после того, как каждый увидел, С КЕМ ОН ИМЕЕТ ДЕЛО, И ЧЕМ РИСКУЕТ. Полгода назад отставной милицейский генерал пошутил: "Не тот нынче "Беркут", а дубинка та же". Сегодня я "оценил" шутку.
Думаю, все хотят переговоров. И власть, и оппозиция. Уверен, никто не хочет уступать. Условия для начала диалога известны. Со стороны власти — освобождение занятых зданий (в первую очередь, мэрии), снятие блокады госучреждений, отказ от применения силы. Со стороны оппозиции — амнистия задержанных на Банковой, вывод "Беркута" из центра столицы, "демобилизация" "титушек", отставка Захарченко. И отказ от применения силы. Отказаться от силового сценария и власть, и ее противников настоятельно призвали западные дипломаты. И получили соответствующие заверения. Однако ни власть, ни оппозиция не верят друг другу.
Темы для будущих переговоров — возможность формирования коалиционного (служебного, технического) правительства, разделение политической ответственности, возврат к Конституции-2004, изменение избирательного законодательства. Но власть не готова сдавать Захарченко, отставлять Азарова, и вообще не готова к любому телодвижению, которое могут расценить как слабость. Оппозиция — отчасти заложник майданных настроений. Пока она контролирует ситуацию, но едва ли способна контролировать настроения. На Майдане много тех, кто помнит 2004-й, не склонен безоговорочно верить обещаниям и уже не простит вранья. Есть те, кто не помнит 2004-й, доверяет только порыву души, и не простит бездействия. Есть те, кто устав от неопределенности, может решиться на действия самостоятельные. Как по мне, ключевую роль будет играть судьба задержанных после событий на Банковой. Сегодня, со всей очевидностью можно говорить, что, как минимум, большинство из них — жертвы, в абсолютном смысле этого слова. Если оппозиция отдаст их на заклание, она обречена. Этого ей не простят, уверен.
Студенты и часть киевлян (вполне очевидно оттянувшиеся на "заранее подготовленные позиции", в связи с "переформатированием" и "огрублением" Майдана) способны вернуться. Их возвращение может не только усилить страх власти, но и углубить проблемы оппозиции. Переживающей (дай Бог, чтобы я ошибался) кризис идей и дефицит времени.
Шесть разных Майданов за неполную неделю — демонстрация ускоренной эволюции общества. Седьмой будет решающим. Мы не ищем ему определения, полагая, что он определит развитие общества, как минимум, на ближайшие годы. Десятилетия? Навсегда?
