Порошенко прекрасно понимает иностранных партнеров и аудиторию, но не чувствует настроений украинцев — считает интернет-персонаж Свирид Афанасьевич. Встречаемся с человеком, который создал образ интернет-персонажа Свирида Афанасьевича. Просит не раскрывать его имени, говорит, каждый из читателей имеет собственное представление о его герое. Он не хочет их разочаровывать.
— Свирид Афанасьевич, что такое боевой суржик?
— Во время войны и социальных потрясений образованные люди начинают говорить на жестком языке. Я называю это боевым суржиком. Как пример — то, что происходило на Майдане. Сначала танцевали и пели. Когда понемногу перешли на суржик с матом, властям нужно было сразу сливать воду. Потому что стало понятно — следующим будет язык силы.
— Ваши аналитические посты появляются утром. В это время лучше пишется?
— Просыпаюсь в пять. Где-то час читаю интернет. Выхожу на пробежку, за 40 минут понимаю, что буду писать. Дед руководствуется правилом сельской аналитики: любая информация должна подвергаться критическому осмыслению — кто запускает очередного мульку? Для чего? Кому это выгодно?
— Вы помогаете бойцам АТО. Где берете деньги?
— Дед всю жизнь трудился и немножко сэкономил. И теперь работает. Советует бизнесменам, как работать на внешних рынках. Люди сначала не слушают, смеются, а потом смотрят — советы деда работают.
Работаю с бизнесменами. Обеспечиваем воинов бронежилетами и касками, а сейчас — теплой одеждой. Подъезжаем к последнему блокпосту, затем в сопровождении военных — к месту их дислокации. Разгружаемся, ночуем, общаемся, записываем, что нужно еще.
— Под обстрелы попадали?
— В Украине — нет. Дед был два года в Ираке, там обстреливали.
— То есть роль международного обозревателя — из собственного опыта?
— Во время войны всегда военный психоз. Люди переживают и часто неправильно воспринимают происходящее. Нужно, чтобы кто-то панику гасил, разъяснял. Дед Свирид будет погружать читателя в теплую ванну. Не говорить, что все хорошо. Дед спокойно, простыми словами анализирует сСобытия и люди видят, что оснований паниковать нет.
— Какими источниками пользуетесь?
— В основном мировыми. Сейчас все они пишут об Украине. Российские тоже читаю. Дед не имеет инсайдерской информации. В Украине не знаю лично ни одного депутата. Порошенко видел только по телевизору и один раз издалека на Майдане.
— Как оцениваете последние события?
— Все идет в правильном направлении. Идет ослабление России — нашего главного врага. Путин — гений дипломатии всех времен и народов. За короткое время сформировал мощнейшую в истории человечества коалицию — за Украину и против себя. Верил, что удастся расколоть Европу, но не получилось.
— Почему?
— По той же причине, по которой нас поддерживает цивилизованный мир. Мы — свои, у нас общие ценности. А Путин последовательно демонстрирует, что Россия под его руководством выпала из цивилизованного пространства.
— Россия не принадлежит к цивилизованному миру?
— Народы иногда болеют. Как немцы в 1933-1945 годах. Россия тяжело больна. Вы заметили, когда общаемся с россиянами, вроде бы и говорим на русском, но объяснить им ничего не можем. Когда на Болотной площади избили их демонстрантов, реакция общества была такова: правильно, нефиг било туда лезть. Смерть двух тысяч российских десантников сильно никого не возмутила, кроме матерей. А им, несчастным, заплатили — и они также молчат. Когда у нас избили детей на Майдане, то на второй день миллион людей вышли на улицы.
— Однако союзники не спешат нам помогать?
— Ну, как не спешат? Они все делают, что могут в условиях, когда надо утолить психопата с ядерным оружием.
Путин искренне верит в миссию «русского мира», его моральное превосходство над миром остальным. Его цель — даже не Украина. Дай Путину волю, он и с Турцией будет воевать, освобождая православные святыни и воскрешая Византию.
— Зачем ему это?
— А зачем Гитлер развязал войну? Зачем Александр Македонский перся в Индию? Бывают в истории люди, которые втемяшат себе в голову какую-то идею и начинают фанатично ее реализовывать. Еще и окружение подстрекает: ты — молодец, это — круто, а народ прямо-таки молится на лидера. Сначала им действительно многое удается. Пока не переходят определенную границу. В случае Путина этой чертой стала Украина.
— Вы встречали подобных людей?
— Дед таких, как Путин, видел в своей жизни много. Есть люди, которым нельзя давать власть даже контролера в троллейбусе. Это для них наркотик. Власть надо давать людям, которые от нее отбиваются. Они обычно честно работают на высоких должностях и спокойно уходят в отставку, выполнив свою миссию. Путин — не такой. Он из категории держащихся за власть до последнего. Наши проблемы с Россией закончатся не ранее, чем со смертью Путина. Физической или политической.
— Вы считаете, что война началась не в марте 2014-го, а в августе 2013-го?
— Да, открытая фаза началась 14 августа 2013 года, когда заблокировали украинские товары, и в тот же день российские таможенники вдруг перестали брать взятки. Помню, тогда знакомые бизнесмены говорили: «Елки-палки! Что-то такое Путин решил... Что будет?» Говорю: «Путин давит на Януковича, чтобы не подписывал ассоциацию (с ЕС — А.), и мы, кажется, накануне грозных событий, вплоть до войны». Они: «Да войны не будет». — «Будет, потому что Путин — фанатик. Если Янык подпишет — его уберут физически, не подпишет — будет Майдан. И в том, и в другом случает заговорит оружие, а это по-любому война». — «Не будет никакого Майдана». — «Будет! Да такой, что на фоне его 2004 год покажется детским утренником».
— Были на Майдане?
— Конечно. Мог ли дед не пойти?! Дед же ветеран майданного движения. Первый — Революция на граните, 1990 год. Потом — все Майданы, кроме налогового.
Здесь был с первого дня. Дети поприезжали из Днепропетровска, Черновцов. В джинсах сидят на холоде. Я им говорю: победа будет очень не скоро. Поэтому спаковались и поехали домой переодеваться. Украиннец должен делать революцию в комфорте. У деда дома, в сарае, много разных пуховиков, спальных мешков, карематов, потому что занимался альпинизмом. Выгреб все с сарая и раздал детям.
Дежурили ночами. Все воскресенья. Обязательно — в ночь на понедельник. Люди больше приезжали на Майдан на выходные, а в воскресенье разъезжались. Тогда для власти возникал соблазн Майдан разгонять. В воскресенье я всех своих дедов собирал и говорил: теперь наша очередь.
— Почему пошли на Майдан?
— Работаю в бизнесе. Там все прекрасно понимают, что Европа — перспективная.
— А крымские события предугадали?
— Нет. Когда Путин на это пошел, я понял — парень окончательно съехал с катушек. Вы же помните, какая ситуация была. Путин заканчивает Олимпиаду, он — самый влиятельный человек планеты по версии журнала Times. Ждет в Сочи «Большую восьмерку». У него все прекрасно: экономика прекрасна, он в авторитете, народ его любит, Олимпиада — первое место официально.
А тут Украина со своим Майданом. Украина для Путина — это территория вечных поражений и унижения. 2004 год — первое поражение. Все его ставки на наших президентов — проваливались.
Любые попытки манипулировать общественным мнением в Украине — тоже. Он не понимает украинцев. Поэтому рассматривает их как часть русского народа. Все время экстраполирует те же методы, приемы. И в этом его ошибка. В России это действует, а в Украине — не действует.
— Вам не кажется, что Украина ходит по кругу? Мы постоянно возвращаемся в ту же точку.
— Нет-нет-нет. Мы движемся, скорее, по спирали, каждый раз выходим на более высокий уровень. Не сравнить с 1917-1920 годами, когда Украина была расколота и разорвана. Когда УНР, Директория, Махно, различные банды между собой воевали. На это смотрел Ленин в монокль, и говорит: ну все, теперь можно, они друг друга перебили. Ленин тогда пришел с идеей: «Украинскую национальность мы поддерживаем, потому что вместе боремся с богатыми».
А украинцы богатых никогда не любили. Вот смотрю, сейчас в ДНР и ЛНР риторика поменялась. Они поняли, что идея «русского мира» в Украине не работает, поэтому решили бросить в массы лозунг войны с олигархами. Это хитрая риторика, потому что украинцы могут этим увлечься. Я к олигархам теплых чувств тоже не питаю, но понимаю: если все эти батальоны вернутся воевать с олигархами, будет то же, что в 1918-1919 годах.
— Не хотите в политику?
— Не имею никакого желания. В политику должны идти молодые силы.
— Как вам результаты внеочередных парламентских выборов?
— Выборы состоялись, и это хорошо. Хотя состав новой Верховной Рады очень далек от того, что нужно Украине в ближайшие пару лет. Политический класс сильно отстает по степени своей зрелости от народа.
Конфигурация большинства в новом парламенте понятна. Две первые партии обречены на сотрудничество. Они уже начали массовую вербовку одномандатников, а те не сильно сопротивляются и готовы влиться в большинство. «Самопомощь», видимо, тоже пригласят в коалицию. Если они там не пересрутся, как оно уже не раз бывало, то у Пороха будет надежное большинство. А вместе с этим исчезнут основания для оправданий, что ему кто-то мешает работать.
А вот оппозиция тревожит не на шутку. Она незначительна и разношорстна. В этом серьезная угроза демократическим принципам. Власть, как мы знаем, имеет свойство творить херню. И задача оппозиции — одергивать ее, приводить в чувство. Наличие Юли, Ляшко и классово им чуждого Бойко не дает оснований надеяться на конструктивную роль парламентской оппозиции. Скорее всего, увидим опостылевшие всем детские и женские истерики, которые будут выдавать за мнение оппозиции.
— Новая Рада будет представлять все общество?
— Нет. Политическое меню, которое предлагают избирателям, не соответствует аппетитам народа. Нам подают вчерашние или позавчерашние блюда с несколько обновленным гарниром. А иногда подсовывают откровенную тухлятину. Поэтому этот парламент жить будет год-полтора, такое у меня ощущение.
У нас очень мало политиков, которых можно назвать государственными мужами. У многих из них откровенно низкий уровень и узкий кругозор. Никто в руководстве не думает о перспективе развития Украины хотя бы на 20-30 лет вперед.
— Вы часто пишете о заключенной летчице Надежде Савченко. Почему так переживаете о ее судьбе?
— Реакция нормального мужчины, когда девушку обижают — защищать. С пропагандистской точки зрения, Путин сделал большую ошибку, арестовав Надю. Кроме того, дело Савченко — точный индикатор намерений Путина. Пока она не на свободе, остальные пакетные договоренности также не работают.
— Какие?
— Думаю, они заключаются в ряде синхронных действий Порошенко, который обеспечивает принятие законов об особом статусе оккупированных районов, а Путин — выводит войска и передает контроль над границей Украине и ОБСЕ. Порошенко законы через Раду грубо протянул, но не подписывает. Ждет, когда Путин выполнит свои обязательства. Путин что-то делает, войска якобы выводит, но слабо. Вероятно, в пакет входят вопросы газа и ассоциация с ЕС, и еще что-то. Предполагаю, что Путин поставил условие допустить в центр принятия решений своих людей.
— Порошенко «сливает» Донбасс?
— Не думаю. Он решил остановить кровопролитие и поэтому пошел на переговоры с Путиным. А это означает компромиссы.
То, что Путин вынужден договариваться с Порошенко, свидетельствует, что у него ситуация не лучшая. Он хотел переговоров с Обамой, но мир заставил его говорить с украинским президентом.
— Почему российские войска не пошли на Мариуполь?
— А они шли. Хотя завоевать город имеющимися там силами вряд ли смогли бы. Рассчитывали взять на испуг. А оказалось, что Мариуполь всерьез готовился обороняться. Я оттуда вернулся за два дня до их наступления. День флага встретил в зоне АТО, потом с ребятами в Мелекино под Мариуполем на море купались. Слышали, как Новоазовск брали. Видел, как наши войска подтягиваются и бронетехника. Одна из версий, почему случился Иловайск: либо мы спасаем Иловайск и теряем Мариуполь, либо наоборот.
— Что думаете о добровольческих батальонах?
— Это вынужденный шаг. У нас армии не было. А в добровольческих батальонах люди эмоционально заряжены, мотивированы.
— Видите изменения в армии?
— Однозначно, армия уже есть, и она — боеспособна. Может успешно противостоять регулярным частям врага. Когда я увидел, что 18 августа Путин наградил Псковскую десантную дивизию орденом Суворова, понял: они имеют большие человеческие потери. Это русская традиция. Что большие потери в части, тем более высокую награду она получает.
— Что может изменить россиян?
— Только лечение. Быстрый способ — цинкотерапия. Когда больше гробов пойдет в Россию. И, учитывая их нечувствительность, для эффективного лечения требуется припарка из тысяч 100 цинков. Но это не выход, потому что Украина значительно труднее переживает гибель каждого солдата, не говоря уже о 100 тысячах. Это был бы ужасный болевой шок для нас. Не уверен, что мы бы выдержали.
Второй способ лечения дольшее, но не такой кровавый. Зафиксировать статус-кво и, фигурально выражаясь, ждать смерти Путина. Физической или политической. Время работает против него. Экономически Россию додавят, и даже поислепутинской России пропишут экономическое голодание. Потому что лишние деньги у Москвы — угроза миру и стабильности на планете.
— А что нам делать?
— Сохранять бодрый дух, веру в победу и найти для себя посильное дело, которое победу приблизит. Поменьше критиканства, побольше конструктива.
— Какова наша стратегическая цель?
— Создать условия, чтобы каждый человек мог себя свободно реализовать. Дед помнит прежние времена. В 1990-х основное требование общества заключалась в том, что государство что-то нам должно. Сейчас украинцы требуют: государство, займись своими делами и поменьше вмешивайся в наши. Я, правда, не вижу, что политическая верхушка чувствует эти революционные изменения в настроениях людей. Если почувствует и обеспечит реформы, освободит творческий потенциал народа, Украина расцветет на глазах.
— Как все это делать, если над нами висит военная угроза?
— Военное время — удачное для реформ. Когда нависает опасность, ты быстро понимаешь, что второстепенное, а главное — действуешь без раскачки. Если бы не Крым и не военная угроза со стороны России, Турчинов еще был бы исполняющим обязанности президента. А остальные делили бы портфели. Если кто скажет: «Давайте подождем конца войны, а потом будем делать реформы» — таких сразу надо лупить ломом и выгонять из власти. Потому что когда война закончится, вообще никто ничего делать не будет. А так у наших политиков появился прекрасный шанс войти в историю большими историческими деятелями. Через 50 лет их портреты могут появиться на банкнотах евро. Если работать уже сейчас, а не просто молоть языками.
— Какая у нас самая большая опасность?
— Внутренняя. Власть хронически не чувствует народа. Порошенко прекрасно понимает иностранных партнеров и иностранную аудиторию, но плохо знает настроения украинцев. Протестный потенциал никуда не делся. В условиях внешней агрессии люди сдерживаются, чтобы не подыгрывать врагу. Но долго так продолжаться не может.
Поэтому реформы — это и вопрос выживания настоящего политического класса, который продолжает отставать и не отвечает требованиям людей. Так же было на Майдане, когда трио лидеров постоянно тупили, не понимая, почему настроения людей все время радикализируются. Вот если бы это трио мерзло все время на граните, а не ночевали в своих комфортных коттеджах, то, может, лучше чувствовало б настроения людей. Политик должен идти впереди на полшага, не сильно забегая вперед. Но и не отставая, потому что растопчут.
— Что думаете о долларе и гривне?
— У доллара все прекрасно, а будет еще лучше — нефть дешевеет, экономика США крепнет. А вот что будет с гривней, не знаю. Экономика разбалансирована. Налоговая система полуразвалилась. С другой стороны, мир не заинтересован в коллапсе украинской экономики. Думаю, до Нового года гривна будет шататься от 13 до 15. Да и потом курс существенно вряд ли изменится, если правительство не будет делать глупостей.
