Намерения правительства Украины поднять пошлины на 350 видов товаров и «сократить налоговое давление» путем предоставления отраслевых льгот говорят о том, что на вооружение взята так называемая промышленная (точнее, индустриальная, от англ. industry — отрасль) политика. Но поскольку в стране бал правят «старые» отрасли, такая политика только мешает нашей экономике переходить к постиндустриальной стадии, чтобы реализовать свои реальные конкурентные преимущества. И это далеко не случайность, и даже не просто вопрос «честности» правительства.
Смысл такой политики — предоставление преимуществ отдельным отраслям за счет других, в том числе путем ограничения импорта. Исторически все это было органичной частью общественного порядка «с ограниченным доступом». Кроме того, поскольку собирать налоги напрямую было тяжело и чревато (вспомним хотя бы судьбу князя Игоря), правители давно догадались вместо этого отбирать у монополистов — как отечественных производителей, так и торговцев — часть ренты, а также требовать плату за пересечение границы своих владений. То, что при этом на каждую собранную таким варварским способом копейку приходится еще несколько потерянных в виде упущенной выгоды (см., например, «Реальные „кровосиси", ZN.UA №22 от 15 июня 2012 года) никого не волнует: получают „конкретные" доходы сами власть имущие, а теряет-то кто? Народ? Так он этого даже не осознает. Хотя выгоды от торговли описал еще Давид Риккардо в начале позапрошлого века, чем, казалось бы, навсегда вбил осиновый кол в могилу меркантилизма. Примерно тогда же был доказан экономический ущерб от любого ограничения конкуренции, но протекционизм жив и поныне.
Квасной патриотизм в духе „свій до свого по своє" держится на кажущемся очевидным впечатлении, что, оплачивая импортный товар, мы с вами якобы кормим иностранного рабочего, а если отечественный — то своего. На самом деле это вредное заблуждение. Ведь наша с вами гривня, потраченная на импортный товар, иностранному рабочему даром не нужна — ему подавай валюту. Импортер и покупает ее на валютном рынке. У кого? Если все идет естественным чередом, то у экспортера, который таким образом получает возможность оплатить труд нашего же рабочего, заплатить налоги и т.д. Таким образом, приобретая конкурентоспособный товар, мы в любом случае прямо или косвенно поддерживаем конкурентоспособного отечественного производителя. Причем экономику не обманешь: даже если все в ущерб себе будут «купувати українське» на потребительском рынке, это приведет к падению спроса на валюту и снижению ее курса к гривне. В итоге пострадают отечественные же экспортеры товаров с высокой добавленной стоимостью, особенно интеллектуальных, поскольку вырастет долларовый эквивалент всех их затрат. При этом, кстати, реальная покупательная способность зарплат упадет.
Впрочем, этот экономический механизм работает до тех пор, пока государство не начинает регулировать курс. Резервы, потраченные ради мнимой «стабильности», и валютные займы идут прямиком на поддержку иностранного производителя. Неудивительно, что торговый баланс при этом не сходится. А правительство реагирует введением пошлин, чем еще больше запутывается в паутине вмешательства в экономику. При этом оно играет с огнем: хотя система свободной торговли в конечном итоге выгодна всем участникам, ее трудно создать, но легко разрушить. Ведь стоит кому-нибудь из участников в поисках сомнительных и, в любом случае, очень краткосрочных выгод начать «защищать отечественного производителя», как его примеру немедленно следуют другие. Получается торговая война, в результате которой в проигрыше оказываются все.
Единственная сколько-нибудь серьезная экономическая теория, оправдывающая протекционизм и в целом отраслевую политику, основана на том, что предприятия внутри отрасли не только конкурируют, но и косвенно помогают друг другу. Например, все вместе создают спрос на комплектующие и, что еще важнее, на квалифицированные кадры. Поэтому если в стране существуют хорошие предварительные условия для развития той или иной отрасли, но она почему-то не возникает сама, то правительство может пожертвовать сегодняшними выгодами, чтобы за счет остальных (иначе не бывает!) вынянчить эту новорожденную отрасль (infant industry). А она, когда вырастет, то сторицей возместит затраты. Существуют реальные примеры, когда на фоне активной индустриальной политики (возможно, даже благодаря ей) в бедных странах действительно возникали новые отрасли, и от этого действительно выигрывали все. Так, может быть, стоит немного потерпеть ради светлого будущего?
Допустим. Но даже если это правда, то где же тогда такие «младенцы» среди приоритетов нашего правительства? Автопром? Сельхозтехника? Сахарная отрасль? Легкая промышленность и гостиничное хозяйство, облагодетельствованные Налоговым кодексом? Даже недавно присоединившаяся к ним ИТ-отрасль при ближайшем рассмотрении на «дите» никак не тянет: как раз что-что, а кадры для нее есть в избытке; местные комплектующие не требуются, и, соответственно, растет она прекрасными темпами безо всяких льгот.
Впрочем, не стоит сразу рвать волосы на голове и рубаху на груди — мол, какое у нас плохое правительство, а вот придем мы, «честные», и все сделаем, как надо. Жизнь не оставляет камня на камне от вышеописанной теории. Примеров реально конкурентоспособных отраслей, выросших на помощи государства, в экономической истории очень мало. И уж совсем по пальцам можно сосчитать окупившиеся проекты — и то не факт, споры по этому поводу продолжаются. Зато точно полным-полно «недорослей», давным-давно переросших младенческий возраст, но не желающих отлучаться от щедрой груди государства. А то и вообще «стариков», которым давным-давно пора на покой (у отраслей тоже есть свой жизненный цикл!), а они все цепляются за поддержку по принципу «мертвый хватает живого».
Именно неконкурентоспособные отрасли, особенно старые, успешнее других создают лоббистские ассоциации — ведь они хорошо понимают, что выживают только за счет других (прежде всего, конечно, молодых), а обеспечить им привилегии может только государство. Поэтому все без исключения случаи успеха отраслевой политики, если и имели место, то только в странах, где индустриализация на соответствующий момент не зашла слишком далеко. Если же неконкурентоспособные отрасли уже есть, то никакое правительство, объявившее о намерении кого бы то ни было «защищать», не сможет устоять перед их давлением: у «стариков» и деньги, и рабочие места, и национальный престиж…
А у тех, кого по теории надо было бы поддерживать, ничего этого нет, поскольку они еще не возникли. Не говоря уже о том, что ставки на перспективные отрасли в быстро меняющемся мире — это типичное Монте-Карло, с примерно такой же обоснованностью и вероятностью выигрыша.
Не надо думать, что этой болезнью страдают только отсталые страны. Конечно, там ограничений доступа больше, потому они, собственно, и отстают. Но и самые передовые не без греха: США защищают сталелитейную промышленность, ЕС — фермеров и т.д. Впрочем, там последствия все-таки легче, поскольку есть иммунитет в виде развитого гражданского общества и демократических институтов. Например, когда в США наших экспортеров зажимали антидемпинговыми расследованиями, они находили союзников среди ассоциаций потребителей. В итоге протекционизм и прочие отраслевые льготы причиняют, конечно, огромный ущерб и там, но для в целом здорового экономического организма он не так опасен, как для менее развитых стран. Когда здоровый мужик курит и пьет водку, подростку лучше не подражать этим признакам «взрослости».
Для Украины все сказанное особенно актуально, поскольку наши конкурентные преимущества лежат в области производства не промышленных товаров, а информации — инноваций, исследований и разработок, софта и прочих нематериальных ценностей. От них пошлинами не закроешься, да и большую глупость, чем изобретать велосипед вместо покупки лицензии, придумать трудно. Более того, такие товары и услуги обычно производятся в основном на экспорт, особенно в бедных странах (подробнее см. «Отягощенное наследство-2: обед без ложки», ZN.UA №27 от 10 августа 2012 года).
Между тем и пошлины, и монополии неминуемо скажутся на и без того высоких потребительских ценах, а налоговые льготы для избранных обернутся беспределом для всех остальных. Все это еще больше ухудшит качество жизни в стране. Значит, еще больше молодых людей захотят уехать и увезти в своих головах те самые преимущества, убитые в зародыше ради поддержания на искусственном дыхании живых мертвецов. Чтобы этого не случилось, индустриальную политику нужно похоронить там, где ей место, — в индустриальной эпохе. Для прорыва в будущее нужна политика конкурентоспособности — развитие образования, инфраструктуры и, в первую очередь, рыночных институций. Вот этим и должно заниматься «честное» правительство. Конечно, если оно у нас когда-нибудь появится…
