У меня еще никогда не было настолько сильного чувства дежавю, как в декабре 2015-го. Те же дебаты в парламенте, тот же голый пиар, те же громкие фразы о реформе как эликсире процветания, чехарда текстов, безумные ссылки на МВФ, который, как казалось некоторым, полным составом, не уходя на рождественские каникулы, не отрывал глаз от украинской налоговой корриды. А еще ночные бдения парламента, политико-экономическая проституция депутатских групп и фракций и в завершение — полностью закрытая от чужих (наших) глаз переделка окончательного текста налогового уродца несколькими неизвестными клерками ВР уже после голосования как окончательный приговор всей существующей налоговой политике государства.
От всего этого опускаются руки. Невозможность что-либо изменить к лучшему настолько очевидна, что не требует доказательств. Безответственность всех участников процесса принятия решений по налогам в частности и по государственным финансам в целом возведена в абсолют.
Правительство, полностью провалив диалог с обществом, не может ни властью, ни убеждением превратить в закон даже здравые идеи. Трепачи (виноват, активисты) всех мастей просто ради своего собственного пиара продвигают явно провокационные и неподкрепленные никакими расчетами «tax cuts». Даже не будучи экономистом, поражаюсь, как может ответственный человек предлагать резкое снижение ставок при экономическом падении, подобном нашему?
Вспомним, ведь Украина уже снижала ставку НДФЛ в 2003–2004 гг. до 13%. Но при этом государство имело самые высокие темпы экономического роста в Европе, а в мире уступая только Китаю. Ставки снижались и в 2011–2013 гг. в условиях экономического роста. В таком экономическом контексте действительно вероятно, что низкая ставка налога способна несколько повлиять на выведение зарплат из тени (что происходило крайне медленно из-за высоких отчислений в социальные фонды), поддержав и простимулировав стремление выйти из тени бизнес, осознавший, что в белом виде он будет стоить гораздо дороже, чем в черном, что дальнейшее развитие, в том числе и на европейские рынки, в тени невозможно.
Однако к чему приведет подобное решение в стране, чья экономика стремительно падает, где идет война? К росту инвестиций? Детенизации? Нет. К увеличению дыры в госбюджете.
В этой связи впечатляет позиция (если так можно ее назвать) общества, напоминающего организм в состоянии комы, разум которого отключен, но способен воспринимать сигналы через органы чувств. В таком состоянии больной услышит того, кто кричит громче, а не того, кто говорит правильно. Так и происходит. Налоговые отношения стали ареной политических клановых войн, сведения счетов, в которых интересы общества и страны не просто отошли на задний план — они не берутся в расчет. Факты искажаются, понятия подменяются в целях сиюминутных манипуляций общественным мнением и/или банального шантажа в торгах за кусочек бюджетного пирога/должность/предприятие.
Возьмем, к примеру, «упрощенку». Самое больное место отечественной налоговой системы. Сегодня (как до, так и после Нового года) «упрощенка» — это 1) сниженное налоговое давление (3–5% от оборота плюс отчисления ЕСВ с нанятых лиц); 2) частичное освобождение от учета (для третьей группы все-таки вводятся РРО), как следствие снижение затрат для ЧП; 3) освобождение от контроля и как следствие минимизация коррупции (здесь мне очень импонирует идея патентирования микробизнеса, так и не реализованная в проекте реформ), как следствие экономия на затратах на контроль для государства; 4) частичная детенизация, как бы компромиссный вывод оборотов из мира тьмы в царство полутеней. Однако, с другой стороны, «упрощенка» — это и возможность уклонения от налогообложения более высоких доходов и как следствие тенизация экономики.
Поэтому выбирая модель «упрощенки», мы должны ответить на один изначальный и несколько следующих за ним вопросов.
Какова цель существования упрощенной системы налогообложения?
Мы бы не рассматривали «упрощенку» как инкубатор, средство для стимулирования развития среднего или крупного бизнеса. К сожалению, лишь единицы мелких предпринимателей когда-либо достигнут объемов среднего бизнеса либо выйдут в разряд крупных. Более 90% (и это не только украинская статистика) останутся примерно на том же уровне, с которого начали. Посему предоставлять льготы мелкому бизнесу в надежде на экономический рост – наивность, граничащая с глупостью. Также абсолютно неправильно рассматривать «упрощенку» как систему предоставления льгот отдельным отраслям, нуждающимся в поддержке (например, ІТ). Это изначально неверно, ведь если таковые отрасли действительно нуждаются в поддержке, они не могут/не должны развиваться в пределах малого бизнеса. Для них должны быть предусмотрены специальные программы налогового стимулирования.
С другой стороны, единый налог может иметь своей целью создание социально-экономического института, помогающего бюджету нести бремя содержания безработных. Ведь не принося государству каких-либо значимых отчислений, микро- и малый бизнес снимают с него нагрузку социальных программ содержания и адаптации безработных, трудоустроенных в нем. Их трудоустройство влечет за собой решение и других важных социальных проблем, начиная с криминогенной ситуации в стране и заканчивая даже алкоголизмом. И в этом — крайне важное значение, если хотите, Миссия «упрощенки».
Но должна ли упрощенка использоваться крупными и средними компаниями для законного уменьшения налогового давления? По-моему, ответ очевиден.
Поэтому у меня, как и у большинства специалистов в налогообложении, не вызывает сомнения, что: 1) упрощенная система налогообложения должна существовать, но 2) она не может использоваться для оптимизации налогообложения среднего и крупного бизнеса.
Получив ответ на основной вопрос о целях упрощенной системы налогообложения, мы можем относительно просто, приняв во внимание статистические данные, ответить еще на три вопроса:
— какой доход является малым? Где грань перехода из малого в средний бизнес? По нашим данным, грань колеблется в диапазоне от 2 до 5 млн грн в год;
— какой налог с этого дохода приемлем и справедлив? Вопрос сложнее, чем кажется. Предпринимательский доход сопряжен с предпринимательскими рисками, а также инновациями, которые великий Шумпетер считал двигателем капитализма. Таким образом, доход с таким происхождением должен облагаться меньшей суммой налога.
— каким образом осуществить контроль, то есть сделать невозможным сокрытие доходов под прикрытием системы единого налога? Обратите внимание, с каким единодушием непримиримые враги (правительства до Майдана и после Майдана) отвечают на этот вопрос: применение РРО! Единодушие объясняется тем, что альтернативы, к сожалению, или к счастью просто не существует. Но именно этот ответ вызывает у предпринимателей наибольшее возмущение. В чем суть? Возможно, дело в дополнительном учете? Однако сегодня учет движения средств через РРО достаточно прост. И даже в малом бизнесе учет и самоконтроль является основой его осуществления. И кроме того, РРО — это конечно защита потребителя, который всегда сможет доказать факт сделки с ЧП. Мне кажется, что возмущение малого бизнеса РРО от лукавого. Бояться не столько самих РРО, сколько утраты возможностей, которые таит в себе их отсутствие.
Почему тогда вокруг вполне очевидных вещей ломается столько копий? Дело в том, что все мы обладаем двумя философиями, двумя мировоззрениями — бытовым и как бы общегражданским. Руководствуясь последним, мы все понимаем, что надо платить налоги, налоги должны быть равными и всеобщими. Но когда доходит роль до своего родного, пусть даже малого бизнеса, который при введении РРО уже может и не подпадать под определение малого, общегражданское сознание уходит на второй план, прячась за объективность бытового. Кстати, а чем в таком случае малый бизнесмен отличается от олигарха? Ну, кроме размера состояния, конечно…
Возьмем еще один пример. «Реформа» администрирования. «Реформаторы» ратуют за усовершенствование механизмов обжалования решений фискальной службы путем введения в систему обжалования Минфина, каких-то троек, «альтернативной» процедуры решения споров, сокращая количество инстанций, в то время, как доступ к самому эффективному инструменту защиты прав налогоплательщиков — суду ограничен с сентября прошлого года пошлиной в размере 1,5% от суммы налогового решения. А налоговая, умышленно завышая сумму недоимки, может легко лишить плательщика права на обращение в суд в связи с отсутствием у последнего денег на оплату судебного сбора. И за это время, несмотря на широкую дискуссию в обществе, никто из власть имущих не поднял вопрос о том, чтобы внести простые изменения в закон о судебном сборе! Несколько строк — и препятствие снято! Что необходимо сделать налогоплательщикам, чтобы достучаться до государства? Разве недостаточно вопиющей очевидности ошибки самой по себе? Какой еще пример может очевиднее иллюстрировать то, что «реформаторы» не настроены на «реформу».
Архиактуальным остается изменение репрессивности фискальной политики государства. Конечно, налоговики должны основной своей целью видеть противодействие уклонению от налогообложения, однако рост поступлений в бюджет (и особенно в виде штрафов) — не их задача. Это задача не может быть решена в рамках фискальной политики, ведь рост поступлений в бюджет — следствие роста экономики, а не ужесточения финансового контроля, зачастую переходящего в злоупотребления налоговиками своими полномочиями. И здесь очень важна позиция руководства ГФС и Минфина. Именно они личным примером должны задать правильный вектор движению всего налогового аппарата, устранив как таковые злоупотребления во время осуществления контроля, превратив фискальную службу из репрессивной в сервисную.
Таким образом, первым этапом реформы должно стать не уменьшение налоговых ставок, не введение экзотических и абсолютно непродуманных механизмов налогообложения нераспределенной прибыли или новых красивых процедур административного обжалования налоговых решений, а усовершенствование существующего механизма администрирования налогов в совокупности с принципиальным изменением налоговой политики государства. Целью первого шага должно стать удобство уплаты налога в совокупности с ужесточением противодействия уклонению от налогообложения. Причем, внимание здесь следует уделять деталям.
Тогда достаточно быстро и без каких-либо чрезмерных затрат мы можем создать эффективный механизм государственного управления налоговыми отношениями, который впоследствии при стабилизации экономики и хотя бы намеке на экономический рост (но не ранее 2017 г.) может быть наполнен экономической составляющей реформы в виде налоговых ставок, механизма льгот для отдельных отраслей промышленности, реформы НДФЛ (в том числе проведения налоговой амнистии), единого налога, акцизов, налогообложения имущества и т.д.
Мы убеждены, что сегодня крайне вредно говорить и мыслить налоговую реформу как одномоментный акт. Речь может идти только о поступательной многолетней работе над налоговым механизмом, чутко подстраиваемым к экономическим изменениям в стране. Работа над налогами должна осуществляться в совокупности с работой над бюджетной системой, ведь для эффективности налогообложения мало дешево и быстро собрать налог, надо также использовать его для развития хотя бы на 20% эффективнее, чем это сделал бы частный собственник. В контексте продолжающейся войны и перманентного политического кризиса это выглядит все более невероятным.
Ну а пока очевиден парадокс того, что сегодня тенизация экономики приносит больше пользы, чем вреда, являясь одним из немногих амортизаторов социальных потрясений, влияющих на экономику, а налоговая политика является лишь инструментом манипуляций в руках тех, кто имеет временный доступ к многочисленным несогласованным рычагам налогового управления в стране.
