Статьи

В начале декабря я побывал на хорошем и годном ивенте — совместной конференции НАБУ и масс-медиа. Для уплотнения контактов, понимания специфики работы и всего остального. Разумеется, представители НАБУ рассказали всем собравшимся про антикоррупционный суд, как без него плохо и как с ним будет хорошо.

У меня одно из направлений работы, уже переросшее в хобби, — я мониторю судебный реестр по должностным преступлениям в родной Запорожской области. Ну вот то, чем занимаются на центральном уровне «Наші гроші». И у нас в области, как и во всех других, ситуация выглядит довольно печально.

Например, взятки. Примерно 70 процентов дел по взяткам — обвиняемый получает условку, признавая свою вину. Из оставшихся 30, когда вину не признают и начинается реальный суд с состязательностью сторон — такие процессы тянутся лишь в первой инстанции по полтора-два года. И более чем в половине случаев выносится оправдательный приговор — потому что при задержании и фиксации передачи взятки защита находит множество нарушений. Это я оставляю за скобками случаи, когда взятка переквалифицируется в ходе следствия на мошенничество.

Если же говорить о других коррупционных преступлениях, помимо взятки — типа подлога, злоупотребления властью, хищения/растраты с использованием служебного положения, то здесь всё намного хуже. Дела, возбужденные после Майдана, рассматриваются до сих пор, в лучшем случае, в первой инстанции. Это если человек, опять-таки, не признался в содеянном и не получил свою условочку, а подтянул адвокатов.

Поэтому по возвращении с конференции в родное Запорожье я начал мучить глобальными вопросами всех знакомых силовиков и адвокатов в пределах досягаемости. А почему у нас так плохо сажают коррупционеров? И что вы думаете о НАБУ с их стремлением сделать себе антикоррупционный суд? И о нашем нынешнем Уголовном процессуальном кодексе вообще?

В первой части — держите обобщённое мнение-перечень от знакомых правоохранителей. Силовики рассказывают, что у них отъедает кучу времени и нервов по новому УПК и всем «костылям», которые в него вносились за последние пять лет. Да, это мнение корпорации, которую сегодня в стране мало кто любит. И в нижеизложенном тоже можно кое-где увидеть вещи, которые защищают в большей степени интересы корпорации. Но знать и понимать, где у нас шестерёнки заедают, а где вообще на холостом ходу крутятся — надо.

1. Изначально в Единый реестр досудебных расследований вносятся все-все-все сообщения о преступлениях. Очень сложно отказать во внесении, но что делать потом с очередным уголовным производством, которые копятся и копятся в базе? Сейчас на один райотдел в областном центре приходится до 10 тысяч уголовных производств. При этом, как таковой Реестр реально является огромным прорывом в сравнении с тем, что было ДО. По старому, ещё советскому, УПК при каждом силовом органе была своя КУП — книга учёта преступлений. Не было интеграции между разными КУП даже в пределах региона (была лишь общая розыскная база физлиц). И что хуже, книги учёта преступлений были на бумаге — то есть их можно было при потребности подделать.
2. Нет «отстойника», куда можно складывать дела, по которым уже собраны все возможные улики, но дальше дело не идёт. Может, преступник в другой регион или в иной мир перебрался. Да, те самые «глухари», которые портят всем настроение. Когда приходит новое начальство, или приезжает центральное с проверкой, то для застройки подчинённых чаще и активнее всего используется «втык за глухари» — «пааачему по этим производствам ничего не делается?» В итоге, следующие пару месяцев все изображают бурную деятельность по старым делам, из которых ничего не выдавишь, и херят горящую текучку.
3. На стадии досудебного расследования получать право на временный доступ к документам можно лишь по решению суда. Да, это то, что называется «выемка документации» — не путать с обыском. Когда не ищут в тумбочке наркотики и чемодан денег, а приезжают к чиновникам или бизнесменам, чтобы увезти к себе на неделю на снятие копий договоры, акты выполненных работ или землеустроительную документацию. Через суд выбить определение на доступ можно в лучшем случае за четыре дня, если прокурор, следователь, оперативник и следственный судья действуют быстро и слаженно. Если нет — то получение определения суда занимает недели две. За это время информация о планируемой выемке уходит от помощников судьи к заинтересованным лицам. Если санкцию на доступ к документам будет давать прокурор, то предрассветных очередей из силовиков разных ведомств, как в Печерском суде, не будет.
4. Полицию сейчас снова стали напрягать «галочной» эффективностью. И «экономика», и «бытовуха», и мелкий криминал для следователя едины в плане показателей раскрываемости, нет никаких «коэффициентов за сложность».
5. Судебные эксперты завалены. График у них расписан сегодня на полгода-год вперёд. И на убийство, и на поддельные документы, и на стройку, где деньги украли, и на анализ экономической документации. «По горячему» разве что на убийство или на разбой можно эксперта выбить.
6. Когда УПК презентовали и обсуждали в 2012-м, то предполагалось, что будут введены следственные судьи как отдельная должность в штатном расписании. Чтобы на каждый районный и апелляционный суды было примерно по два исключительно следственных судьи, которые занимаются только тем, что выносят определения о выемках, обысках и прочем. Ну вот всё то, на что раньше прокурор давал отмашку. В реальности — этот же функционал навесили, «размазав» на три-четыре судьи в довесок к их другим делам. Это создаёт заторы, и вдобавок — вылезает боком, уже когда производство доходит до суда (об этом в п.8).
7. «Лёгкие» виды меры пресечения, типа личного обязательства и порук, тоже утверждаются судом. Что увеличивает заторы и очереди к судьям. Хотя «лёгкие меры» может давать и сам прокурор, а к судье идти лишь за домашним арестом и взятием под стражу.
8. Негласные следственно-розыскные действия (НСРД) — прослушка, наружка, определение человека по телефону, — утверждаются судом примерно в течение месяца из-за тех же завалов.

В итоге, все вышеизложенные вещи являются причиной того, что от возбуждения дела по факту до вынесения пидозры может пройти года полтора. От предъявления подозрения конкретным людям до передачи обвинительного акта по ним в суд — ещё год. А дальше уже о суде.

9. Итак, дело дошло до суда. Точнее говоря, обвинительный акт о том, что Петя совершил такое-то преступление по ст. ХХХ, ст. YYY, ст. ZZZ, пришёл в районный суд. И по автоматическому распределению оно падает судье Коваленко. Что делает судья Коваленко, если не хочет себе лишнего геморроя? Ну когда дело резонансное, за подсудимого или против него уже ходоки выстраиваются, и так далее. Он возвращает акт «для устранения ошибок» прокурору. Опять же, если этот судья раньше был следственным судьёй по данному уголовному производству, на этапе досудебного расследования, то он даже не заворачивает обвинительный акт, а по закону подаёт на самоотвод. Учитывая, что следственных судей как «отдельных специалистов» в судах нет, и по одному длинному уголовному производству прокурор со следователем ходили за определениями к 4-5 судьям — ну кто был свободнее, к тому ушли, — то на самоотвод может сходу подаваться половина судейского корпуса.
10. Дальше, с возвращённым «на доработку» обвинительным актом начинается веселье. Вместо того чтобы за месяц-два «допилить» акт, прокурор должен идти обжаловать решение судьи о возврате акта в апелляцию. А затем — в кассацию. То есть, ещё полгода улетает на тяжбы с неясным исходом. Потому что примерно при Яреме в Генпрокуратуре решили, что количество возвращённых судами обвинительных актов – это плохой показатель для прокуроров, и надо с ним бороться. Вот и борются теперь.
11. Предварительное заседание – большой «Двач Alltogether», на него должны явиться все участники процесса, включая адвокатов. Собственно, если обвиняемые хотят затягивать начало рассмотрения дела, то как раз неявка адвокатов на предварительное заседание является самой распространенной причиной его переноса на месяц-два. Если адвоката три или четыре, то они все должны собраться.

Примерно так. Ещё раз напомню, что это были причины безбожно растянутого правосудия по мнению обычных следователей нацполиции и работников прокуратуры. Данный перечень интересен и сам по себе, и если «приложить» его к желаниям НАБУ сделать себе Антикоррупционный суд. В данном суде у НАБУ будет предельным быстрым рассмотрение ходатайств на доступ к документам и на НСРД. Если принять тезис об изначальной лояльности судей такого суда к Антикоррупционному бюро, то будут давать ту меру пресечения, которую просит следствие, и не будут заворачивать обвинительные акты.

Но никуда не денутся проблемы с экспертизой и загрузкой экспертов. А также все маленькие хитрости, которые есть у стороны защиты.

Это была первая часть истории о том, почему у нас всё так плохо с правосудием — с точки зрения правоохранителей. Во второй части — мнение адвокатов и их частичный комментарий прочитанных вами только что тезисов силовиков.