Главная

Переговорщик Юрий Тандит: «Я помолился и давай шагать к той стороне. Очень боялся, очень»

Чем «атаманы» на Донбассе были лучше россиян, как выменять любовницу врага на мусороуборочную машину и почему патриоты иногда гибнут из-за патриотической прессы – в интервью с главой Координационного центра по освобождению заложников.

Когда корреспондент Цензор.НЕТ встретился с Юрием Тандитом, тот еще не был назначен советником председателя СБУ. Это назначение произошло через два дня.

Внимательный читатель заметит, что многие рассказанные им случаи из жизни «обрываются», то есть, не полностью раскрыты. Увы, этого требует специфика работы нашего собеседника. Из «вырезанного», наверное, мы можем озвучить только одно: после вежливых правок г-на Тандита нам все-таки пришлось вернуть в текст восемь вычеркнутых им местоимений «я». По чисто стилистическим причинам.

Почему украинский переговорщик так не любит это местоимение - осталось непонятным. Известно, впрочем, что Юрий Тандит является глубоко верующим человеком, и на все переговоры приходит с иконами. Не зря один из двух его позывных на фронте - «Молитва». А вот второй - «Зеркало».

- Юрий Викторович, Цензор.НЕТ недавно публиковал историю о том, как нынешний глава СБУ Василий Грицак прошлой осенью персонально вывозил из Горловки освобожденных заложников. Это нормальная практика - когда на обмен выезжает целый генерал-полковник?

- Василий Грицак держал ход переговоров под контролем. Видите ли, чтобы забрать своих, переговорщик должен уверенно себя вести во время диалога. Когда переговоры с «той стороной» были под угрозой срыва, Василий Сергеевич это почувствовал и сам вошел в переговорный процесс. И в этот же день забрал шестерых наших ребят.

- Вам, наверное, неэтично обсуждать начальство, но, по-моему, это выглядит несколько безответственно. А что, если бы генерал, на тот момент - глава Антитеррористического центра - сам попал в плен?

- Ответов есть несколько. Во-первых, жизнь бесценна. Тем более, ребята, которые оставались на «нулевке», были готовы в любой момент отправиться в Горловку освобождать своего командира. А генерал спас сразу шестерых. Во-вторых, вспомним историю легендарного атамана Сирка. Он всегда шел во главе войска, как и Суворов, как и Хмельницкий, кстати - а именно таких и боятся! Наконец, генерал Грицак в той ситуации сказал бойцам ключевую фразу: у меня сын уже взрослый, а вам еще надо своих растить.

Василий Грицак, еще "простой" руководитель АТЦ - слева, Юрий Тандит - справа, в белой рубашке.

- Несколько недель назад прозвучал ряд заявлений о подготовке большого обмена пленными в рамках Минских соглашений, об этом говорили, в том числе, и Вы. Почему обмена пока так и не произошло?

- Мы делаем все для выполнения шестого пункта Минских договоренностей (об обмене пленными по принципу «всех на всех» - Авт.). Тех людей, которые никого не убили, а лишь совершали преступления против целостности Украины и отождествляют себя с так называемыми самопровозглашенными республиками, мы готовы отдавать, чтобы забирать наших ребят.

- Кстати, сколько в плену остается наших?

- Около двухсот. Возвращаясь к вопросу обмена - я не утверждал, что состоится большой, т. е. «массовый», обмен. В нынешних условиях даже освобождение десяти человек для нас - большое дело. Увы, говорить мы обо всем не можем.

Большие освобождения лучше удавались в прошлом году, когда было много полевых командиров, с которыми можно было договариваться напрямую. Вообще, каждое освобождение - это настоящая спецоперация. Мы начинаем со сбора информации, и это не только открытые, но и закрытые источники информации. Иногда используем легенду, затем выходим на того командира, который держит в заложниках наших людей, вступаем в контакт…

- Сейчас уже можно рассказывать о каких-то особо ярких случаях?

- Ярких случаях? Каждое освобождение, каждая операция - как целая жизнь! Например, уникальная история, когда я забирал двадцать человек (среди которых было много офицеров, захваченных в «Иловайском котле») у командира с позывным Батя, он же Юрий Сафоненко. До войны это был криминальный авторитет, бывший тренер, кажется, по греко-римской борьбе. И вот он запросил в обмен своего, скажем так, дальнего родственника. Я вступил в переговорный процесс и понял, что это человек «понятийный». Сначала мы говорили о восьми наших, потом - об одиннадцати, наконец - о пятнадцати. И вот уже за день до освобождения я договорился, что он отпустит двадцать человек.

Но он, со своей стороны, потребовал, чтобы обмен происходил в максимально опасном для нас месте. Это были так называемые «огненные ворота», трасса Константиновка - Донецк, за нулевыми блокпостами, между Авдеевкой и Ясиноватой.

Мы приехали, «Альфа» проверила подходы к условленной точке, и мы стали ждать. Встреча предполагалась в пять. Уже время к шести - никого нет. А была уже осень, и стало темнеть. Темнота - это значительное повышение риска, который и так велик. Кроме того, время ограничено «коридором», который дают наши военные. То есть, когда Минобороны знает, что группа выехала на освобождение заложников, то в оговоренное время в соответствующем районе наши войска огня не ведут.

Я стал звонить Бате - а связь там еле-еле - он меня отправляет к помощнику, помощник рассказывает, что, мол, Батя занят… Я говорю: как? Мы же договорились! И я начинаю сам спускаться в их направлении. А я всегда хожу на такие встречи без бронежилета и без оружия. Вдруг вижу - свет фар, едет машина. Причем китайский седан, разукрашенный матовой краской. Я понимаю, какая психофизиологическая доминанта у того, кто в этой машине сидит, и начинаю спускаться уже демонстративно. Машина останавливается, я подхожу и вижу, что передо мной сидит человек в шлеме, в жилете, обвешан оружием, и в одной руке держит гранату, а в другой - кольцо.

Я сам открываю дверь, говорю: здравствуй, меня зовут Юрий, а чего ты с гранатой? Ответ прозвучал дословно такой: «А че вы к нам сюда пришли?» (Смеется). И по глазам уже я увидел, что его «передавлю».

Но для меня главным было, чтобы приехал Батя с нашими ребятами. Спрашиваю, где он. Тот отвечает, что Батя не приедет. Почему? «Ну, против него готовится покушение, садись в машину и едем со мной». Нет, говорю, я никуда не поеду, мы договорились здесь, он мне пообещал! Это была ключевая фраза. Он стал звонить, потом опять - нет, Батя не приедет. Я говорю - не может быть! И вот так его укачивал девяносто четыре минуты. Я на том освобождении в весе потерял килограммов пять!

Переговорный процесс

На девяносто четвертой минуте он говорит: «Ладно, Батя будет». И уезжает. Возвращаюсь к нашим «альфовцам», старший говорит - все, приказ уходить, уже темно. Я говорю - дай еще пять минут! И тут мы видим колонну. Спускаемся им навстречу, они начинают выгружаться из машин. Вдруг я смотрю - у ребят из нашей группы через прорези масок видно, что глаза стали просто квадратные.

Только потом они мне рассказали, в чем было дело. В охране у Сафоненко были чеченцы - я, кстати, впервые тогда там увидел чеченцев - и вот эти чеченцы стали прыгать с машин на «зеленку». А там стояли мины-растяжки. И если бы кто-то что-то зацепил, наверняка поднялась бы пальба… Чудо нас всех спасло. Бог всегда нас защищает.

В итоге Батя нам отдал двадцать человек. А мы отдали одного. Причем он не совершал тяжких преступлений, и, согласно Минским договоренностям, мы могли его отдать. Прокуратура шла нам навстречу в таких случаях.

Правда, впоследствии в связи с этим освобождением был один трагичный момент. Один из кировоградских спецназовцев, которого мы тоже забрали тогда, дал интервью очень известному интернет-изданию. И в нем рассказал о страшных вещах, которые с ними делали в застенках.

На следующий день мне позвонил полевой командир, устроил пьяный скандал, потребовал снять материал. Говорю ему: я попрошу, но это же не моя собственность. Я позвонил акционеру этого ресурса, стал просить, чтобы он снял интервью, объяснил, что мы не можем все «светить», потому что в заложниках еще остаются наши ребята… А он мне говорит: ну, пусть этот Батя докажет, что это неправда, пусть тоже даст интервью.

В общем, пока все это происходило, Батя там у себя подрезал трех наших ребят. Он много пил, и в этом состоянии, к сожалению, себя не контролировал... Вот насколько важно, что и как сообщает пресса.

- Кстати, о прессе. У этого же Бати в свое время был в плену журналист «Эспрессо-ТВ» Егор Воробьев, освобожденный в начале октября. Вы ведь тоже принимали участие в его освобождении?

- Да, и это тоже была удивительная история. Я как раз на несколько дней приехал в Киев, и вот мне сказали, что жена Воробьева на пресс-конференции обратилась непосредственно к президенту, чтобы наши власти добились освобождения ее супруга. Для нас это стало делом чести. Звоню Бате, говорю - у тебя есть журналист? Он говорит: какой-то есть. Спрашиваю: а кто? И тут такая перекличка Бати с помощником: «У нас есть журналист?» - «Есть!» - «А как зовут?» - «Егор»! А я в это время стою на заправке на Броварском проспекте, про себя молюсь, и слышу это все по телефону. Ну, опять же, чудо, что это именно он оказался.

Но это только начало. На следующий день звоню Бате уже из Краматорска: ну что, будем освобождать журналиста Воробьева? А тот: да я его отпустил. Как отпустил, куда отпустил? Да вот, говорит, какие-то родственники за ним приехали… Эх, говорю, как ты мог.

В общем, вскоре мы узнали, что Воробьева перехватил Бес, Игорь Безлер, и держит в Горловке. Мне дают контакты Беса, я звоню, говорю - Игорь Николаевич, здравствуйте, я Юрий Тандит, переговорщик со стороны Украины, мне нужен журналист Егор Воробьев, а что нужно вам? А он мне отвечает, цитирую: «Слушай ты меня. Я такого переговорщика не знаю, так что можешь все, что ты сказал, засунуть себе в задний проход. Но знай: я сегодня в час буду встречаться с вашим замначальника Генштаба Юрием Думанским. Он мне должен кое-что передать. Ты меня понял?» Я говорю: «Спасибо».

Связался с Думанским, он говорит: привези мне двоих таких-то людей, которых хочет Безлер. А я в обмен на них заберу троих и мусорную машину.

- Какую машину?!

- Я тоже стал смеяться, говорю: у вас что, «мусорная люстрация» намечается? А он говорит: да нет, просто я ж еще и комендант Дебальцева (тогда город был нашим), и мне нужна мусорная машина. За двоих людей Безлер даст мне троих и машину.

И я поехал в один из городов забирать этих двух людей. Они тоже никого не убивали, попали под стражу за антигосударственную деятельность, как я понимаю. Нюанс в том, что одна из этих людей - женщина, по слухам, имевшая с Безлером личные связи. Двадцатипятилетняя, крупная такая, высокая, впрочем, в смысле красоты она ничего сногсшибательного собой не представляла… Но дело не в этом, а в том, что по дороге она очень волновалась, и стала утверждать, что Безлер может ее расстрелять. Поэтому я ей пообещал, что возьму с него слово, что он ей ничего не сделает. А Безлер слово держал всегда.

Приехав на знаменитый блокпост «Крест» у Дебальцева, мы вышли - и тут звук летящих снарядов. Кто-то крикнул: мины! Многие бросились в укрытие, один я стою, как непонятно кто… «Альфа» потом от души материлась. Но, слава Богу, мина, которая легла рядом с нами, не взорвалась - еще одно чудо.

Когда мы уже заехали в Горловку, меня потрясло зрелище: люди, которые оттуда уходили. Люди просто ехали и шли из города, целыми семьями. И среди их вещей меня поразило то, что у всех были телевизионные антенны. Тогда я понял, что эти люди уходят навсегда.

Когда заехали в Горловку, на мост, мы уперлись в толпу военных. Тогда я уже имел опыт и разбирался, где так называемые ополченцы, а где - военные российской армии. Это были русские военные. Многие снимали нас, известных «укропов» - я-то был с генералом, да и сам уже имел свою историю… Когда мы вышли, увидел полевого командира Боцмана. У него была такая характерная внешность, перевязанный глаз, как у пирата.

Думаю: где же Бес? Может, его нет уже, убили? Подхожу, в моих руках икона из Лавры (я всегда с собой вожу иконы), и тут от толпы отделяются четыре крупных парня с оружием, в российской военной форме без знаков различия. У них форма темнее, чем у наших. Смотрю, среди них - Бес. Бесцветные волосы, уже с сединой, пронзительные голубые глаза. Очень неприятный взгляд.

И вот я ему протягиваю икону, а он ее не берет и говорит: я в Бога не верю. И возникает такая гробовая тишина. Но, к счастью, вдруг обстановку разряжает Боцман: «А я, - говорит, - верю в Бога, дайте икону мне». Так мы забрали наших троих, включая Егора Воробьева, все это были гражданские. И мусорную машину.

- А взяли обещание с Беса не трогать ту женщину?

-Да. Больше я его не видел, хотя еще пару раз говорил по телефону.

Была также интересная история, когда ездили к атаману Петрову. Тогда еще 32-ой блокпост был за нами. А в городе Красный Луч, захваченном сепаратистами, «комендантом» стал один пожилой человек, «атаман Петров», он же - «генерал Петров». И однажды он предложил освободить шестерых наших в обмен на одного. Этот человек в свое время был у него как бы помощником. Его задержали за призывы к свержению конституционного строя.

И вот когда этот атаман Петров его попросил отпустить, то в ответ пообещал освободить всех шестерых, кто у него был. То есть, атаман Петров выполнял Минские соглашения. Как и мы.

Поехал к нему. Когда подъезжал к Попасной, происходит у нас последний перед встречей телефонный разговор, и он мне говорит: «Юр, дальше связи не будет, но ты не волнуйся: между нашими блокпостами всего 432 метра, возьми белый флаг и будь один».

- То есть, им даже точное расстояние было известно?

- Ну да. «У нас тут», - как он выразился - «прямая видимость, периодически фиги друг другу тычем».

Дальше связь пропала. Приехали мы на 32-ой блокпост. Для ребят на «передке» такой приезд всегда событие, мы постоянно им привозим что-нибудь, да им и просто поговорить охота. Разговорились мы, и между делом попросил у командира дать мне что-нибудь белое, в качестве парламентерского флага. Он мне дал белую футболку одного из солдат. Я помолился, футболку эту в правую руку взял, в левую - икону, и давай шагать к той стороне. И вдруг понимаю, что просто ничего вокруг не слышу. Настолько сосредоточен был. И очень боялся, очень.

А футболка от ветра постоянно закрывает мне лицо. Хорошо, что я знаю, сколько метров в сотне моих шагов. Иду и считаю. И пытаюсь рассмотреть, идет ли кто-то навстречу. А никто не идет! По сторонам дороги, между тем, танки вкопаны - и я вижу, что это российские танки. Поля неубраны, земля стонет, как говорится… А впереди люди начинают прыгать в окопы, и я понимаю, что что-то пошло не так, и, кажется, меня не ждут.

Что делать? Ну - надо идти. Там наши ребята. И, уже пройдя триста метров, вижу, что начинает двигаться в мою сторону человек. Подходит ко мне. Я говорю: Юрий Тандит, переговорщик со стороны Украины. Он тоже представляется: Владимир, по-моему, Митрофанов, начальник блокпоста. Я говорю: а где генерал Петров? Мне: а что, разве он должен быть здесь?

Меня ответ удивил! Я объяснил. Он мне: возвращайтесь, за вами придет гражданская машина. Только начинаю подходить к нашим, как наши кричат: опять идет! Я возвращаюсь, а там выходят уже два человека. И один - со всеми казацкими наворотами: в папахе, в галифе, с аксельбантами. Я, говорит, буду проводить освобождение. Нет, начинаю давить, я договорился лично с генералом Петровым. Они мне: на него готовится покушение! Я: даю вам слово, что с Петровым все будет хорошо, готов зайти на вашу территорию.

Один начал на меня кричать. Я говорю: не кричите, я вам привез человека, где генерал Петров? И тут вижу, как из машины в отдалении выходит такой дедушка в очках, надевает каракулевую папаху и начинает идти в нашу сторону. Ну, думаю, слава Богу, теперь уж стрелять не станут.

Это освобождение меня поразило тем, что я увидел наших заложников, которых содержали в достойных условиях. Нормально одеты, не истощены, даже побриты. Я не выдержал, говорю Петрову: это вы их перед освобождением в порядок привели? А он мне: нет, у нас, казаков, есть такое поверье, что пленного ты должен содержать не хуже, чем своих солдат. Потому что твой солдат вечером к жене идет, а пленный - в неволю.

Я ему тогда сказал: вы имеете влияние, говорите всем, что мы не хотим войны - но это наша территория! Он покивал головой, а потом жестко так, с матом высказался по поводу Януковича. Мне после рассказывали, что икону, которую я ему дал, он поставил в церкви в Красном Луче.

- Бывали ли случаи, когда требовали не обмена, а выкупа?

- Бывали случаи, когда в процесс вмешивалась третья сторона. У нас это было впервые, когда мы собирались обменять одного на четверых наших, из них двое были волонтеры, а двое - военные. Их отдавали, потому что один из известных полевых командиров просил нас отпустить его сына, который совершил преступление в одном областном центре. Вот мы договорились на понедельник. Наступает суббота, тут звонит мне этот человек, Владимир, и говорит: я приехал на точку, а ты где, где мой сын?

Я говорю: мы же договорились на понедельник! Он: какой понедельник, здесь звонили, говорили, что привезешь, давай выходи. Я говорю - да нам его еще даже не передали! Он начал кричать, мол, да я сейчас под телефон расстреляю тут «уродов» твоих… И я, как многодетный отец, имея опыт страданий, начинаю пытаться с ним говорить как с отцом.

Долго мы друг на друга кричали, но в итоге все же успокоились. И в понедельник всех обменяли. Может быть, Бог мне дал мой крест, болезнь дочери, чтобы я смог тогда с тем человеком все-таки договориться.

- Так а что за «третья сторона» была в этом деле?

- Тогда стали появляться люди, которые начали брать заложников и торговаться… Вот и здесь была попытка сорвать обмен, чтобы торговаться потом.

С обеих сторон люди, и некоторые и здесь соблазняются. Был случай, когда я сам искал на нашей территории людей, которых та сторона просила обменять - а их среди официально задержанных не было. Одного парня, двадцати лет, сняли на блокпосту с регулярного автобуса. На нашей стороне бойцы одного из, скажем так, добровольческих батальонов вывели всех мужчин и приказали крикнуть «Слава Украине!» Вот, он отказался. Ну пацан, у него глупости в голове, или хотел героем выглядеть… Его задержали, и он исчез.

На нас вышли его родители с луганской стороны. Я получил разрешение и стал искать. И мы выяснили, что он находился в доме одного следователя, который вознамерился сделать из него «патриота Украины». Мы вышли с этим следователем на контакт, говорим: на каком основании ты его удерживаешь? Он: «Я его перевоспитаю!»

- Каким образом, интересно?

- Не знаю. Но сначала мы заставили этого человека позволить парню позвонить матери, а потом - и отпустить. Мы государство, в котором действуют законы. Мы должны законы выполнять!

- Вот такими историями и кормится российская пропаганда.

- Если их послушать, все в тысячу раз хуже, чем в реальности. Там колоссальные бюджеты. Они ведут полномасштабную пропагандистскую войну. Кстати, бывают не только такие случаи, когда наших пленных заставляют рассказывать на камеру какие-нибудь ужасы о «киевской хунте», но и выдвигают ультиматумы их родным: мол, хотите увидеть своего сына еще раз - дайте такое-то интервью такому-то российскому телеканалу или газете. Мы эти случаи отслеживаем.

Вот так пересчитывают пленных

- В завершение я бы уточнил вопрос, звучавший в начале нашего разговора: почему сегодня, судя по Вашим словам, обменивать пленных стало труднее? Если я Вас правильно понял, это связано с централизацией контроля над «ДНР/ЛНР»?

- Возможно, да. Надо признать, что атаманы и командиры, которые не были представителями Российской Федерации, чаще выполняли обещанное. Но сегодня мы уже не видим Батю - он исчез. Генерал Петров исчез. Бес в России. И так далее. А пленных теперь используют как заложников в политических торгах. Но я надеюсь, что РФ, как участник Минских переговоров, все-таки выполнит пункт шестой Минских договоренностей. Это касается и наших ребят, которых удерживают непосредственно на территории России.

- Кстати, много ли таких, кроме Надежды Савченко?

- Мы предполагаем, что около тридцати. Об одиннадцати нам известно точно, мы видим их следы. Более того, недавно мы обнаружили в одном из райцентров Белгородской области, в медицинском учреждении, следы нашего парня. И мы не исключаем, что он там где-то в рабстве. Такие случаи не являются массовыми, но они есть. Мы делаем все, чтобы их найти.

Информация о материале

Опубликовано: 05 августа 2015

Бэк-офис армии. Как работают альтернативные службы тыла

За последний год многие волонтерские инициативы превратились в серьезные фонды – с прописанными процедурами, критериями помощи, алгоритмами действий, просчитанной эффективностью, открытой отчетностью. Эти фонды работают как социальные предприятия. Их главный «продукт» – укрепление обороноспособности страны.

Волонтеры научились решать проблемы, которые по-прежнему не замечает министерство обороны – строить беспилотники, создавать программное управления боем армии, учить минеров, снайперов, помогать семьям военных.

Волонтер – это статус и влияние, а в некоторых случаях еще и кадровый резерв президента. Так всем известный Георгий Тука из «Народного тыла» не так давно возглавил Луганскую область.

И как бы общество ни хотело, чтобы профильное министерство, наконец-то, обеспечивало армию из своего бюджета, а не кармана граждан, вряд ли это возможно в ближайшее время.

«Мы обращаемся в волонтерские организации, когда ситуация в МО заходит в тупик», – честно признается Нелли Стельмах. Еще недавно она была волонтером, а теперь чиновница МО.

Она рассказывает, что когда министерство не смогло закупить подсумки для аптечек, турникеты, кровеостанавливающее, это в сжатые сроки сделали волонтеры.

Стельмах называет их – «пушерами», которые своими проектами вынуждают видоизменяться одно из самых забюрократизированных министерств.

«Украинская правда» решила рассказать, как работают крупнейшие волонтерские фонды страны и почему они пока не заменимы.

Народный проект

People project, Давид Арахамия

Фото: http://www.bloomberg.com

Фонд Peoples project основал николаевский it-предприниматель Давид Арахамия еще в апреле прошлого года.

Первыми волонтерами фонда были сотрудники компании и личный тренер по фитнесу Валерий Кисель, в прошлом десантник 79-й бригады. Собственно, он и надоумил Арахамию съездить в начале марта на Чонгар и проверить, насколько укреплена граница.

Первые 10 тысяч долларов Давид потратил на покупку тактических очков для пограничников. Но когда оценил объемы помощи, то понял, что своими ресурсами вряд ли справится. Первые cобранные 750 тысяч гривен фонд потратил на полную экипировку 1-го батальона 79 –бригады, который тогда находился на Чонгаре.

Сайт Peoples project – это удобная it-платформа, на которой можно в реальном режиме времени отслеживать поступления на счета разных волонтерских проектов. Из информации на сайте, можно легко понять какую задачу решает проект, в чем его уникальность, а главное, кто несет персональную ответственность за результат.

За год фонд реализовал с десяток уникальных проектов. При этом часть проектов - идеи фонда, а часть – внешние волонтерскими инициативы.

Например, вместе с клиникой «Иллая» был запущен проект Биотех. В рамках этого проекта проходят лечение бойцы АТО с самыми сложными травмами костей и многочисленными ожогами.

В клинике, благодаря биотехнологиям, выращивают кожу и кости для бойцов, и проводят сложные операции. Фонд оплачивает их себестоимость. На этот проект уже собрано 5 миллионов гривен, прооперировано уже больше 50-ти бойцов.

«Мы делаем ставку на уникальные и hi-tech решения для армии, которые потом хотим безвозмездно основе передать МО «, – поясняет Давид Арахамия. Одно из таких решений – система управления боем Сombat, которая при помощи планшета и GPS-навигации, позволяет в реальном времени планировать и корректировать боевые миссии.

Эту систему несколько лет назад написал программист Евгений Максименко и использовал для игры в страйк-болл. Волонтеры фонда познакомились с Максименко, когда искали подобное решение для бойцов спецназа.

«На 60% его программа удовлетворяла потребности. Мы собрали около 400 тысяч, а Евгений нанял команду разработчиков и доработал систему. Теперь мы передаем это решение армии бесплатно», – поясняет основатель фонда.

Система Сombat адаптирована под нужны медицинской службы в зоне АТО. Сейчас все реанимобили Хоттабыча оснащены GPS -модулями и планшетами с системой Сombat. На планшете отображаются данные о том, где находятся реанимобили, операторы вносят данные о раненых, которых перевозят. Даже, находясь далеко от передовой, можно понимать, как проходит эвакуация раненых.

Арахамия называет свой фонд продюсерским центром. Как только у фонда стали получаться масштабные проекты, к ним начали обращаться с разными инициативами другие волонтеры. Но не все проекты оказались удачны. Так, например, инженер Геннадий Нечипорук, предложивший разработать «Первый народный танк», с задачей не справился.

Собранные на его проект деньги были распределены на другие задачи.

С тех пор волонтеры фонда сделали ставку на серьезную экспертизу. «Мы работаем с теми волонтера, кто в силах довести свою идею до реализации. Серьезно изучаем эффективность, прежде чем беремся за проект», – говорит Арахамия.

За год фонд реализовал три десятка проектов на 100 миллионов гривен. В фонде Арахамии – основной костяк проектные менеджеры, айтишники и инженеры. Они работают в трех городах: Николаеве, Киеве и Львове.

Фонд принципиально занимается тем, чем не способно пока заниматься Министерство обороны. Иногда волонтерам удается привлекать специалистов МО. Координаторы проекта «Народная броня» нашли инженера, который разработал документацию по созданию противоаккумулятивных экранов для бронетехники. Специалисты научно-исследовательского института при МО доработали конструкцию и увеличили ее эффективность в четыре раза. Теперь эту документацию используют волонтеры по всей стране. А сам фонд собрал средства на «экранирование» более 300-т единиц техники.

До конца года по чертежам «Народной брони» будут варить экраны на оборонных предприятиях МО.

Еще один из проектов, который облегчает жизнь на передовой – деревянные блиндажи, которые легко собираются и в случае необходимости, разбираются. На базе фонда создан инженерный инкубатор. Ключевой проект – разработка отечественного беспилотного летательного аппарата военного назначения.

«Мы быстро поняли, что все беспилотники в условиях радиоэлектронной борьбы будут неэффективны. Привлекли нескольких частных спонсоров, за деньги которых купили военный беспилотник стоимостью 500 тысяч евро. Наши инженеры разобрались в конструкции, и создали собственную платформу. Теперь два наших самолета проходят тестирование в зоне АТО», – гордится Арахамия.

Фонд получил лицензии на экспорт от нескольких зарубежных производителей военных комплектующих необходимых для производства беспилотных летательных аппаратов. Это означает, что если украинские военные беспилотники будут соответствовать характеристикам, то со временем их можно будет продавать на международном рынке. Сверхзадача, которую ставят в фонде, – организовать процесс производства беспилотников так, чтобы министерство оплачивало комплектующие, а сборку оплачивал и нес ответственность фонд.

«Мы не планируем зарабатывать на своей армии, мы хотим ее укрепить. Потому что это наша безопасность», – поясняет Арахамия стратегию. Над проектом работает команда из 10 инженеров, конструкторов, механиков. Этих людей волонтеры фонда искали по всей стране.

Давид Арахамия – один из идеологов «Волонтерского десанта», который «высадился» в конце прошлого года в министерстве обороны. С октября 2014 года она работает в одном кабинете с заместителем министра обороны Юрием Гусевым.

«Менять огромную бюрократическую систему очень сложно, так чтобы сторонние наблюдатели уже сейчас видели результат. Но спустя несколько лет – результат обязательно будет», – оптимистично заявляет он.

Его фонд инициировал проект финансовой помощи «Волонтерскому десанту». Теперь они легально получают доплату в размере 10 тысяч гривен. Такое решение обеспечивает устойчивость волонтерского «эксперимента».

«После окончани войны фонд, скорее всего, займется социальными программами - будем обучать бойцов IT, сделаем для них кадровое агентство», – уже строит планы Арахамия.

«Повернись живим»

«Повернись живим», Виталий Дейнега (слева)

Фото: www.theinsider.ua

«Если раньше мы помогали отдельному солдату, потом бригаде, батальону, то сейчас мы стремимся решать задачи, имеющие принципиальное значение для целого сектора», – рассказывает Виталий Дейнега, один из основателей «Повернись живим» о том, как изменилась деятельность фонда за год.

Ключевая специализация фонда – поставки в армию высокоточной оптики, приборов ночного видения. Поставив процесс на поток, волонтеры фонда пошли дальше. В начале месяца на одном из участков фронта они внедрили систему ГИС Арта, объединив артиллерийские орудия нескольких бригад в единую систему, позволяющую увеличить скорость и эффективность работы артиллерии.

«Мы покупаем ноутбуки, комплекты спутниковой связи, а разработчики ГИС Арта, настраивают, сопровождают и обучают артиллеристов», – поясняет волонтер суть проекта.

Виталий Дейнега пришел в волонтерсвто из it-бизнеса, его любимые слова «решение» и «эффективность». И то, и другое использует крайне часто. Фонд нацелен на поиск максимально эффективных решений. Так проект с ГИС Артой стоил фонду 1,5 млн гривен.

Сейчас волонтеры ведут переговоры с бригадами из соседнего сектора.

За год фонд собрал пожертвований на общую сумму 60,5 млн гривен. В отчетности можно посмотреть , на что были потрачены средства. На баланс армии «Повернись живим» передали: 410 тепловизоров и теплоприцелов, 220 – приборов ночного видения, больше 400 раций.

Ядро команды – шесть волонтеров-менеджеров. В фонде все они работают официально. Зарплату и аренду офиса обеспечивают ежемесячные перечисления от четырех бизнесменов, с которыми Виталий Дейнега договорился в процессе развития проекта.

Первые 4 месяца приходилось совмещать волонтерскую работу с основной. Для того, чтобы вкладываться в собственные критерии, волонтерам пришлось сконцентрироваться на проектах фонда и на время отказаться от карьерных планов.

Фонд «Повернись живим» называют одним из самых системных. Дейнега говорит, что во многом системный подход обеспечен тем, что сотрудники фонда за год разобрались с ситуацией на фронте – теперь знают многое о реальных потребностях – от роты до бригады и сектора.

Легенда фонда – Ольга Решетилова. Она проехала первую линию вдоль и поперек, лично знакома со многими комбатами и комбригами.

«Стоит только Решетиловой услышать просьбу от военного, как она сразу понимает причину и следствие того или иного запроса «, – гордится Дейнега. На «горячей линии» в «Повернись живим» работает еще одна легенда с крутым нравом – жена десантника Ирина Турчак.

В мае бойцы 79-ой и 95-ой бригады, которым помогает фонд, подорвались на мине. Подготовка минеров бригад оказалась очень слабой, чтобы распознать опасность. Волонтеры фонда отреагировали по-своему: нашли эксперта-сапера и запустили курсы минеров на базе 17-го батальона.

Теперь они планируют обучать инструкторов, которые будут тренировать минеров на местах. Еще один из ближайших проектов – запуск курсов по тактической и огневой подготовке. В перспективе – курсы артиллеристов и танкистов.

«Мы хотим помогать армии как единому организму. Нам нужно помочь разрозненным частям на фронте стать единым целым и говорить на одном языке. Это долгий и сложный процесс, но мы его уже начали ГИС «Артой», - поясняет Дейнега логику принятия решений.

Народная Самооборона Львова

Народная Самооборона Львова

Фото: www.facebook.com

Основной костяк фонда «Народная самооборона Львова» – это 20 волонтеров, которые познакомились друг с другом еще во время Майдана.

Большая их часть – из малого и среднего бизнеса. Это именно они организовывали отправку львовян в столицу во время Майдана, и занимались оказанием помощи – продуктов, вещей, экипировки.

Как только первые части, дислоцирующиеся во Львове, стали отправлять в зону АТО, неравнодушные львовяне организовали фонд и стали обеспечивать своих бойцов формой, берцами, амуницией.

В центральном офисе на улице Шота Руставели до сих пор идет выдача формы и экипировки, как правило, тем, кто находится на ротации и снова собирается в зону АТО.

Волонтеры фонда ведут две бригады – 80-ю и 24-ю, батальон патрульно-постовой службы Львова, который работает сейчас в станице Луганской, батальон «Львов». Объем помощи, переданной армии за все время, составил около 20 млн гривен.

Ежемесячно фонд отправляет на фронт 20 тонн еды. Потребности подопечных бригад закрывают по требованию. Чаще всего это запчасти, приборы, амуниция, средства связи, форма, гигиенические наборы.

За счет финансовых ресурсов фонда львовские бригады ремонтируют технику, каждая единица техники обходится волонтерам в 40 тысяч – 150 тысяч гривен.

Деньги фонда помогли обшить 13 БТРов 80-й бригады защитными экранами, а Артиллерийские и минометные батареи подопечных бригад обеспечены планшетами для ведения боя.

Также фонд «Народная самооборона Львова» помогает Яворивскому военному полигону. Например, зимой, во время четвертой волны, мобилизации ему передали 2 тысячи спальников.

Уникальный проект фонда – «Центр помощи семьям участников АТО».

Его организовала жена офицера 24-й бригады Михаила Васюты Неля.

В июле прошлого года во время обстрела Зеленополья, где тогда находилась 24-я бригада, она круглые сутки звонила в Генштаб. Требовала, чтобы бойцам выдали бронежилеты, запчасти, технику, оружие, комментировала ситуацию.

После трагедии под Зеленопольем, к ней стали обращаться семьи раненых, пропавших, погибших военных. Неля собирала для них помощь.

Когда количество семей стало расти в геометрической прогрессии, Васюта обратилась в фонд «Народная самооборона Львова».

Она знала волонтеров, ранее они передали Михаилу Васюте кевларовую каску, бронежилет и тепловизор. В фонде выделили помещение, оказали административную помощь.

Теперь центр Васюты поддерживает более трехсот семей. Кто-то получает продуктовые наборы, путевки для детей, одежду, участвует в праздниках. Ключевые доноры центра – украинская диаспора.

Ежедневно в центре работает психолог, а также работает психологическая группа для женщин, чьи мужья пропали без вести.

«Сестри перемоги»

Сестри Перемоги, Екатерина Матюха

Фото: www.vv.com.ua

Волонтеры фонда «Сестры перемоги» называют себя узкоспециализированными и крайне дотошными ребятами.

Нелли Стельмах, из департамента госзакупок и поставок материальных ресурсов в МО, характеризует жестче: «Они умеют брать за горло». Фонд помогает многим армейским подразделениям в зоне АТО, но в режиме «все включено» опекает только 55-ю артбригаду, в которой числится больше двух тысяч бойцов.

Все, что можно выбить из МО – от трусов до снарядов и техники, волонтеры выбивают.

Доходило до того, что им приходилось настойчиво собирать подписи тыловиков, чтобы бригаде таки передали КРАЗы. МО сделало это перед самой отправкой в АТО. Все, что нельзя получить от министерства, волонтеры - покупают.

«Могут понадобиться как элементарные вещи – например, гаечные ключи, инструменты, так и комплектующие для орудий или экскаваторы», – рассказывает о потребностях своих подопечных Екатерина Матюха из «Сестер Перемоги».

И в фонде, и в бригаде ее называют «Мамой 55-ки».

До войны она работала в городском центре занятости начальником отдела кадров.

В первые дни марта прошлого года увидела на блокпосту под Запорожьем солдат в рваных кроссовках. Начала помогать добровольцам. А когда они мобилизовались в 55-ю артбригаду, которая дислоцировалась в Запорожье, пошла волонтером вслед на ними.

Через социальные сети Матюха познакомилась с другими волонтерами, которые также помогали артиллеристам. Стали кооперироваться. Так и былоснован фонд «Сестри перемоги».

«В начале войны мало кто понимал, что такое артиллерия, все ринулись помогать спецназу. А ведь эта война – война артиллерий. Наши ребята стоят по всей линии фронта», – поясняет директор фонда Анна Морозова, почему волонтеры считают помощь артиллеристам своим ключевым проектом.

Анна Морозова – волонтер со стажем и с крепкими нервами. Она волонтерила на Майдане, была членом «Автодозора» отвечала за бублики и чай (колеса и бензин). Ее сложно разжалобить.

«Как ты доешь свою корову, меня не интересует, сдай свое ведро молока и иди, отдыхай», – говорит она волонтерам, которые занимаются фандрайзингом. Морозова из страхового бизнеса – у нее риски просчитаны, форс-мажоры учтены, документы оформлены, бухгалтерия – в полном порядке.

«Как это изменит линию фронта?» – вот вопрос, который задают волонтеры, прежде чем принять решение о какой-либо покупке для фронта.

Андрей Денисов, начальник штаба первого дивизиона 55-ой артиллерийской бригады говорит, что волонтерам фонда не раз удавалась повышать эффективность и боеспособность подразделений.

«Они привезли экскаватор, когда третья и вторая батарея работали в сторону Донецка. Была жуткая погода, мы часто меняли позиции и благодаря экскаватору ребята могли очень быстро окапываться «, – поясняет Денисов.

Эти две батареи как раз и прикрывали «киборгов» Донецкого аэропорта.

Еще один экскаватор волонтеры передали, когда артиллеристы стояли под Дебальцево, как раз за несколько недель до начала обстрелов. Как-то зимой волонтеры узнали, что комбат третьей гаубичной батареи 55-ой бригады Александр Мосейчук, оказался с пневмонией на фронте и отказывается ложиться в больницу.

Тогда в сжатые сроки было принято решение купить ГАЗ-66 с отапливаемым кунгом.

В фонде «Сестри перемоги» задействованы 16 волонтеров.

Сейчас фонд ставит перед собой задачу – закрыть потребности бойцов 55-й бригады. По-прежнему, нужны средства связи, планшеты, тепловизоры беспилотники. Разобравшись с 55-й бригадой, скорее всего, начнут также системно помогать недавно созданной 44-й артбригаде из Тернополя.

Анна Морозова уже прикидывает, что придется купить на первых порах.

Армия SOS

Army SOS

Фото: www.facebook.com

На передовой наверняка не осталось ни одного артиллериста, который бы не держал в руках планшет фонда «Армии SOS».

Волонтеры фонда обычно поправляют – «аппаратный комплекс управления огнем».

На таком планшете установлены точные карты и баллистический калькулятор для разных видов оружия. Использование планшета увеличивает эффективность артиллерии в десятки раз.

Заслуга волонтеров фонда – это и разработка программного решения, и поток планшетов на передовую. За год в армию было передано не меньше 10 тысяч таких «аппаратных комплексов».

Фонд «Армии SOS»работает как единый центр по прошивке планшетов для всех волонтерских инициатив, которые передают планшеты своим подопечным.

Насытив передовую планшетами, волонтеры фонда решают задачу следующего уровня – создание единой системы управления огнем для одного из секторов.

Второе направление, в котором силен фонд, – беспилотная авиаразведка. В начале войны волонтеры фонда закупали коптеры, позже они разработали несколько моделей самолетов-разведчиков. Теперь они тестируются в зоне АТО.

В фонде работают четыре полетных группы. Это экипажи волонтеров- операторов беспилотников – они дежурят на передовой и занимаются аэроразведкой даже во время боевых действий, передавая оперативную информацию воинским частям. Например, они работали под Дебальцево.

Это помогает увеличить точность попадания артиллерии, избежать обстрелов жилых кварталов.

Еще один уникальный проект – создание пунктов радиоразведки.

«Благодаря помощи канадской диаспоры, мы собираем и комплектуем радиоразведывательные комплексы, которые позволяют перехватывать информацию атакующей стороны и определять позиции противника», - поясняют в фонде.

В то же время в рамках проекта «Тишина в секторе» – волонтеры устанавливают глушители на стрелковое оружие, тяжелое пехотное оружие.

Это сохраняет жизни нашим бойцам на передовой, так как не позволяет снайперам определить, откуда ведется стрельба.

За полтора года фонд реализовал проектов на 20 млн гривен. В команде около 50 волонтеров, практически все – работающие люди, а волонтерсвтом занимаются в свободное время.

Народный тыл

Народный тыл

Фото: https://www.facebook.com

Модель работы фонда «Народный тыл» можно назвать эффективный хаос.

«Каждый занимается своим и как-то работает на общее дело», –поясняет Роман Синицын. Он – руководитель проекта «Колеса Народного тыла». На днях отправил в зону АТО 95-ю машину.

После того, как «лицо фонда» – волонтер Георгий Тука возглавил Луганскую область, Синицына замучили вопросами, пойдет ли он вслед за Тукой.

Но Рома думает наоборот заняться фондом – упорядочить деятельность. Сейчас у него четыре ключевых направления – медицина, оптика, машины, беспилотники.

«Три месяца назад мы принципиально отказались от покупки формы, снаряжения, разгрузок, того, что есть на сладах МО. Мы покупаем только самое важное», – поясняет Синицын, как изменился подход фонда.

По его словам, поступления заметно просели. Если раньше в киевских супермаркетах фонд собирал еженедельно до 5 тонн продуктов, то сейчас в пять раз меньше. Около 60% доноров фонда – крупный и средний бизнес.

За год «Народный тыл» собрал около 40 млн гривен.

В цифрах помощь фонда армии выглядит так: 11 тысяч аптечек (по стандартам IFAK), 350 тонн продуктов, 164 тепловизоры, более трехсот прицелов, 95 машин, больше 200 обученных операторов аэроразведки, 34 беспилотника доставили на фронт.

«Мы оперируем деньгами людей и стараемся их максимально эффективно их израсходовать», – уверяет Синицын.

Только на солярку волонтеры тратят не менее 20 тысяч гривен в месяц. В фонде есть специальный волонтер, который просчитывает маршруты, кооперируется с другими волонтерскими фондами.

Рома вспоминает, как прошлым летом во время боевых действий заезжал на позиции и передавал тепловизоры даже без документов. Сейчас – строгая отчетность, учет, маркировка. Недавно из ломбарда волонтерам передали тепловизор с их маркировкой.

«Думаю, через полгода отпадет необходимость в тепловизорах, возможно в машинах. Так или иначе, государство стало поставлять Спартаны, волонтеры насытили передовую оптикой. Нет уже той критической ситуации, что была», – считает Синицын.

По его мнению, фонды, отказавшись от рутины, начнут вкладывать деньги и время вкладывать в более комплексные проекты. Сам он видит перспективы в том, чтобы заняться переоборудованием техники.

Combat.ua

Комбат юу, Паша Кащук

Фото: Lab_combat

Пока другие волонтеры передавали бронники, фонд Combat.ua организовывал законную схему передачи оружия от частного лица на воинскую часть.

Оказалось, что сделать это можно через магазин, торгующий охотничьим оружием.

«Нашлось немало людей, откликнувшихся на наш призыв. И мы собрали 15 снайперских комплексов», – рассказывает Павел Кащук.

Все снайперские винтовки, переданные Combat.ua, ставятся на учет армейских частей. Ключевые клиенты – бойцы 3-го и 8-го полков спецназа, 140-я и 73-я бригады.

«Сперва мы думали – мы программисты, они – солдаты, они больше понимают, что им нужно. Мы передавали разным подразделениям дорогие прицелы, метеостанции, приборы ночного видения. Но потом выяснялось, что мы привозим не то и передаем не тем людям», – рассказывает Кащук.

Как-то после очередной поездки в зону АТО у него появилась идея организовать обучение снайперов.

Спустя месяц под патронатом Генштаба была запущена Школа снайперов Combat.ua.

Два последних месяца Кащук провел на полигоне в Николаеве – снайпера 79-й бригады проходили серьезное обучение. Проект стоил фонду 2 млн гривен (часть средств покрыли фонды «Вернись живым», «Народный тыл»).

«Из 90 снайперов получилось 15 профессионалов, которые экипированы по последнему слову», – гордится Кащук.

Скорее всего, школа снайперов станет постоянным проектом фонда, а в дальнейшем будет частью системы военного обучения.

Другой волонтер фонда Игорь Федирко запустил лабораторию по ремонту тепловизоров. До этого он занимался закупкой раций, тепловизоров, оптических приборов, средств спутниковой связи.

Когда приборы, которые волонтеры поставляли на передовую, стали ломаться, то именно к фонду стали обращаться с просьбой о ремонте.

Специалист по защищенной связи Игорь Федирко составил список людей, которые могли бы чинить тепловизоры.

Несколько дней он обзванивал специалистов, в итоге нашел электронщика, который в течение недели отремонтировал три прибора.

«Такие люди – на вес золота. Это очень дорогие специалисты», – гордится Федирко.

Сейчас в лаборатории, запуск которой обошелся волонтерам в 55 тысяч гривен, работают два специалиста. Оба – отказались от зарплат, тоже волонтеры.

Они ремонтируют около 20-ти приборов в неделю. С мая отремонтировали 250 тепловизоров. Ремонт одной единицы стоит около 100 долларов, тогда как новый прибор – не менее 3 тысяч долларов.

КПД лаборатории – уже сэкономленные десятки тысяч долларов народных средств. Игорь Федирко пошел еще дальше – так как детали для тепловизоров и других приборов достать почти невозможно, то одни поломанные приборы ремонтировались за счет других.

Сейчас Федирко нашел способ организовать производство деталей – пластиковые выливаются, а металлические – вытачиваются. Таким образом, больше тепловизоров возвращаются на фронт.

Ребята из фонда нередко спорят о том, как должно трансформироваться такое явление как волонтерская помощь армии. И сходятся во мнении, что волонтерам нужно объединяться, чтобы увеличить эффективность помощи армии.

«Волонтеры могут стать в неком роде аудиторами. Помогать министерству покупать то, что нужно, и решать задачи – нетривиально», – считает Кащук.

Информация о материале

Опубликовано: 05 августа 2015