Главная

Хроники одной реформы: что мешает перезагрузить ГФС

За последний месяц Минфин подготовил несколько документов, определяющих вектор реформы Государственной фискальной службы.

Во-первых, правительство утвердило Концепцию реформирования системы органов, которые реализуют государственную и таможенную политику.

Во-вторых, Кабмин рассмотрел проект постановления «О реформировании территориальных органов государственной фискальной службы».

Но планы правительства вызвали недовольство в парламенте. Также их жестко раскритиковал новый и.о. главы ГФС Мирослав Продан. И это ставит в неловкое положение всех участников этого процесса.

После скандала с Романом Насировым чиновники подчеркивали, что теперь есть полное взаимопонимание между министром финансов Александром Данылюком, и.о. главы ГФС Мирославом Проданом и премьером Владимиром Гройсманом.

Впрочем, судя по документам, которые оказались в распоряжении ЭП, взаимопонимания нет и реформа под угрозой.

Точки над «і» должен расставить премьер.

Желанная реформа: все хотели, но никто не сделал

Реформа ГФС в целом и таможни в частности — давняя идея фикс не только правительства Гройсмана.

За последние несколько лет обсуждались различные ее варианты.

В 2013 году в фокусе был вариант объединения налоговых и таможенных органов с учетом опыта Великобритании. В 2014 — ликвидировали министерство доходов и сборов и создали ГФС.

В 2015 году возникла идея полной ликвидации органов таможни как юрлиц и передачи их на аутсорсинг иностранным компаниям.

В 2016 мнения разделились: депутаты зарегистрировали в Раде законопроект «О национальной таможне», который предполагал существование таможни как самостоятельного органа.

Кабмин же держал курс на согласованное с МВФ лишение таможен статуса юридических лиц и включение их в состав территориальных органов ГФС на правах структурных подразделений с одновременной ликвидацией такого понятия, как таможенный пост.

Ни одна из упомянутых идей так и не была воплощена в жизнь.

В конце 2016-2017 годов на институциональной реформе ГФС начали настаивать в ЕС и МВФ.

В феврале этого года министр финансов Александр Данылюк получил письмо от главы представительства ЕС в Украине Хьюга Мингарелли. В письме Мингарелли писал, что хотел бы понимать конкретные рамки реформы ГФС и план по ее ускорению в соответствии с рекомендациями департамента национальной безопасности США и выводами технических миссий МВФ.

Мингарелли хотел ясности в отношении институциональных механизмов, которые бы позволили эффективнее решать проблемы в области таможенного дела и налогообложения.

With regards the possible support in the area tax and customs administration, I am not yet convinced, whether this area is sufficiently mature to benefit from enhanced EU capacity building measures. The nature and scope of our engagement would significantly depend on the assurances that we would receive on:

Concrete policy reform framework and plan of action to accelerate the implementation of substantial reforms (as e.g. formulated in the recent assessment report of the S. Department of Homeland Security, the Association Agenda, recent diagnostic reports of the International Monetary Fund, etc.)

Clarity on the proposed institutional arrangements to improve decision making for addressing key problems in customs and taxation, combined with effective institutional capacities to conduct and steer reforms

Readiness of the SFS to engage in a policy dialogue with the EU as regards the follow up of previous expert recommendations».

В свою очередь, украинская сторона подписалась под таким пунктом меморандума о сотрудничестве с МВФ:

«Полное слияние налоговой и таможенной администраций ожидается к концу марта 2017 года. Также мы совершим консолидацию региональных налоговых и таможенных органов в единый офис, по одному на каждый регион до конца марта 2017. […] К концу марта будет утверждена также новая модель финансирования ГФС».

Спорная инициатива

28 марта Минфин вынес на рассмотрение Кабмина проект постановления, в котором прописано несколько заданий.

Первое — с 1 мая этого года создать юрлицо Межрегиональной таможни, а с 1 января 2018 — юрлицо Межрегионального главного управления государственной фискальной службы.

Второе — с 1 мая областные таможни, Киевскую городскую и Энергетическую таможни присоединить к Межрегиональной таможне.

Третье — с 1 января 2018 года присоединить главные управления ГФС в регионах и Киеве и Офис крупных налогоплательщиков к Межрегиональному главуправлению ГФС.

В ходе заседания документ вызвал вопросы, в том числе со стороны вице-премьеров Геннадия Зубко и Павла Розенко. Гройсман решил, что надо доработать в течении трех дней и принять.

Самое интересное тут — позиция ГФС. Новый и.о. руководителя ГФС Мирослав Продан счел реорганизацию ГФС по предложенному Минфином сценарию «невозможной».

Руководитель ГФС выделил несколько моментов, которые не позволяют провести реорганизацию.

Во-первых, к ряду статей в Таможенный Кодекс не внесены изменения о праве руководителя таможне делегировать управленческие решения должностным лицам таможни.

«Введение новой структуры приведет к фактической остановки таможенной системы и невозможности руководителя таможни своевременно принимать решения и руководить таможней», — пишет Продан.

Во-вторых, предложенные Минфином новшества сделают невозможным своевременное принятие целого комплекса решений, в том числе кадровых (о назначении, переводе, увольнении), о присвоении спецзваний, о командировках и отпусках.

В среднем в день нужно будет готовить по 550 приказов или по 68 приказов за час, подсчитал Продан.

В-третьих, в случае создания Межрегионального главуправения возникнет необходимость в проведении конкурсов для перевода почти 30 тысяч сотрудников с последующим увеличением финансового обеспечения.

Продан аргументирует: реформа по сценарию Минфина разбалансирует работу ГФС в целом, и таможни в частности. Якобы будут нарушены внутренние процессы ведомства.

Парламентский комитет по вопросам налоговой и таможенной политики на своем последнем заседании также обсудил планы Минфина.

Депутаты пришли к выводу: предложенная Минфином модель противоречит Таможенному кодексу и приведет к негативным последствиям.

В частности, объединение таможен ускорит прохождение транзита с 10 до 5 дней, что негативно скажется на международных автомобильных перевозках.

Еще одно последствие, которое подчеркивают депутаты — объединение таможен уменьшит возможности для борьбы с правонарушениями.

Согласно Таможенному кодексу, дела о нарушении таможенных правил рассматриваются судами по местонахождению таможни.

«В случае объединения все дела будут рассматриваться в Шевченковском районом суде Киева, по месту нахождения Межрегиональной таможни. С учетом того, что в прошлом году в судах было более 8800 дел о нарушении таможенных правил, рассмотрение такого количества дел одним судом будет крайне проблематичным», — говорится в обосновании комитета.

Депутаты решили обратиться к премьеру с просьбой не допустить вступления в силу вышеупомянутого проекта постановления.

Еще одна громкая претензия к Минфину — министерство вынесло документ на рассмотрение КМУ «втихую», не согласовав с депутатами и общественностью.

С одной стороны — да, так и есть. Минфин выбрал самый удобный способ провести таможенную реформу по своему усмотрению. Проект постановления — не проект закона. Его не нужно согласовывать с парламентом.

С другой стороны — с 2015 года в парламенте лежат законопроекты как о самостоятельной, так и о несамостоятельной таможне. Депутаты не приняли и не взяли на доработку ни один из них. На уровне парламента реформа таможни попросту «зависла».

Конкурсы по-новому

На заседании правительства 5 апреля Данылюк озвучил еще одно намерение: изменить подход к назначению кадров, которые будут работать в ГФС.

Ранее в разговоре с ЭП министр финансов отметил, что в ГФС возможна повторная внутренняя люстрация.

«Сейчас это делается по решению предыдущего руководителя, когда при конкурсах не ведется видеозапись, не привлекаются внешние эксперты, в том числе Минфина. У меня предложение — поручить ГФС изменить процедуру, а также с оглядкой на принятые до этого решения, отменить незавершенные конкурсы», — заявил Данылюк во время заседания.

Премьер-министр предложение поддержал с формулировкой «это решение позволит привлечь качественные кадры в ГФС».

Как это будет реализовано на практике — до конца неясно. В законе о госслужбе не прописана процедура приостановки конкурсов. Возможно их повторное проведение или же оспаривание, но первый конкурсный цикл в этих случаях должен быть завершен.

«Проект постановления о реформировании территориальных органов ГФС на сегодняшний день премьером не подписан. Премьер-министр поставил задачу принять его при условии доработки. Мы подали к нему свои предложения. Это инициатива Минфина — министерство должно его доработать», — сказал в комментарии ЭП и.о. руководителя ГФС Мирослав Продан.

«Когда мы получим документ или же он будет опубликован с подписью премьера – тогда приступим к его реализации. На предмет изменения конкурсных процедур – мы пока еще поручение от министра финансов не получали», — добавил он.

Разговор с Проданом состоялся в четверг вечером. По информации издания, по состоянию на пятницу премьер еще не подписал проект постановления.

Минфин проблем не видит…

Всю прошлую неделю проект постановления находился на доработке. По информации издания, Минфин учел замечания Минюста, которые в основном имели технический характер.

Опасения же ГФС в министерстве не разделяют.

«Предлагаемые изменения не противоречат Таможенному Кодексу. Они его дополняют. Также они не парализуют работу таможни. Скорее наоборот. Функции областных таможен будут распределены таким образом, что больше оперативных решений будет приниматься на таможенном посту», — сказал ЭП собеседник в министерстве финансов.

По его словам, из-за ликвидации юрлица массовых увольнений не будет. На областном уровне будут представительства центральной таможни.

«Частично мы уберем административный персонал. Бухгалтерия, кадры и остальные люди на уровне области останутся. Если и будут сокращения, то незначительные. И за счет сокращения на областном уровне будет увеличена численность центрального аппарата», — отмечает он.

В определенной мере, считают в министерстве, это будет экономия, поскольку все закупки будут проводиться на центральном уровне.

«Необходимости готовить и подписывать массу приказов в день также не будет. Ведь можно подписать один приказ, например, на перевод или отпуск сразу для десятков людей. И Продан об этом знает», — отмечает собеседник ЭП.

Что касается нового подхода к конкурсам, то поручение министра изменить процедуру уже готово. Время на то, чтобы определиться, как именно ее менять, есть до 1 мая.

Слияние всех региональных таможен в одно юридическое лицо (Межрегиональную таможню) – для Украины в новинку, такого еще не было.

«Точно определить конкретные риски и последствия такого шага сложно. Но следует обратить внимание на сжатые сроки такой реорганизации — с 1 мая, и отсутствие информации об обосновании необходимости и эффекте такой реорганизации», — отмечает руководитель практики непрямого налогообложения компании EY в Украине Игорь Даньков.

Любая реорганизация порождает огромную массу бюрократической работы.

«Существуют опасения, что таможенная система настолько погрязнет в этой реорганизационной бюрократии, что не останется ресурсов не то что на реформы, а и на обычную операционную деятельность. Непонятно распределение полномочий между ГФС, Межрегиональной таможней, структурными подразделениями (бывшими таможнями) и таможенными постами. То есть на выходе есть риск получить управленческий хаос, в условиях которого настоящие реформы будут поставлены под сомнение», — отмечает Даньков.

Сегодня количество таможен совпадает с административно-территориальным устройством: «одна область — одна таможня». Такая же структура у большинства других государственных органов.

«Это соответствует Таможенному кодексу, согласно которому по общему правилу таможня осуществляет свою деятельность на территории административно-территориальной единицы, например, области. Отдельные же таможни могут осуществлять деятельность на территории всей Украины. Поэтому при желании положения кодекса можно прочитать так, что в них впишется предлагаемая новая структура», — резюмировал Игорь Даньков.

Слово за Гройсманом

По словам собеседников ЭП в Минфине, проект постановления на подписи у премьера и он «вот-вот должен его подписать».

Депутаты просят Гройсмана пока этого не делать. Продан также выслал свои замечания и в Минфин, и в Кабмин.

Сейчас будущее таможни зависит от того, как Минфин доработает проект постановления, и что на это скажет премьер.

Информация о материале

Опубликовано: 12 апреля 2017

Гений или бездарь? Что оставила после себя Валерия Гонтарева

Глава Национального банка Валерия Гонтарева заявила об отставке и подала соответствующее заявление президенту Украины Петру Порошенко. Ее каденция закончится самое позднее 10 мая текущего года. Существует большая вероятность, что Верховная Рада проголосует за ее досрочную отставку.

Во время брифинга Гонтарева подвела итоги своей трехлетней работы и назвала свои основные достижения на посту главы центрального банка: макроэкономическая стабильность, реформа банковского сектора и переформатирование работы самого НБУ.

НВ Бизнес подводит итоги того, что удалось воплотить Гонтаревой, первой и пока единственной женщине на посту председателя центробанка, и за какие такие действия или бездействие ее действительно следует критиковать.

Первым достижением в самом НБУ считают макрофинансовую стабильность. Гонтарева, как и остальные реформаторы-технократы, пришла к власти во время крупнейшей дестабилизации, и получила от политиков карт-бланш на проведение реформ. Благодаря чему ей удалось протолкнуть режим гибкого курсообразования национальной валюты.

О том, что искусственное удержание гривни за счет резервов в перспективе негативно скажется на макроэкономических показателях, говорили ведущие экономисты и чиновники не один год. Но дальше политических заявлений никто из представителей власти не продвигался. Ведь курс нацвалюты всегда был инструментом влияния на электорат перед выборами. В течение так называемых «стабильных» 2010-2013 гг. команда президента Януковича потратила на содержание «курса 8» 14 млрд дол.

Национальный банк отказался от политики таргетирования обменного курса. Целью для воздействия центрального банка стал уровень инфляции. Жесткая монетарная политика позволила не печатать деньги, а значит Украина избежала гиперинфляции.

«Это помогло очищению банковской системы, замедлению росту цен, а также стимулировало правительство проводить более сдержанную бюджетную политику», – говорит руководитель аналитического отдела ИК Concorde Capital Александр Паращий. В результате это позволило стабилизировать курс гривны и уменьшить его колебания.

С другой стороны, такая макроэкономическая политика подразумевает и сдержанную кредитную политику, что не дает толчка для развития самой экономики. Поэтому есть в политике инфляционного таргетирования и противники. Также, до сих пор законодательно предусмотрено, что основной задачей НБУ остается курсовая стабильность, эту норму в Конституции до сих пор не изменили. А следовательно выбранная Нацбанком стратегия, какой бы правильной она ни была, противоречит украинскому законодательству, что тоже часто отмечают противники нынешней команды Нацбанка.

Вторая не менее важная реформа НБУ – очищение банковского сектора. Она же и самая скандальная. Украинская банковская система насчитывала более 180 банков. Несколько десятков из них не занимались банковской деятельностью, а служили «карманом» для бизнесменов и служили конвертационными центрами для отмывания денег.

«Никогда уже банковская система не будет такой, как была. Все нежизнеспособные банки, которые не имели капитала, стратегии, зарабатывали на схемах – все ушли с рынка с помощью руководства», – говорит директор КУА « Финэкс-Капитал Игорь Когут.

Проблемные финучреждения, как правило, «пылесосили» средства у населения по высоким процентным ставкам, чем искажали конкуренцию на рынке, что в итоге приводило к завышению кредитных ставок. При этом деньги населения направлялись не на финансирование развития реальных секторов экономики, а на решение финансовых проблем крупного бизнеса. Большинство украинских олигархов таким образом потеряли свои кэптивные активы.

Кроме того, НБУ завершил сутки неконтролируемой раздачи рефинансирования, под которые предоставляли неликвидное залоговое имущество. Нацбанк также назвал крупнейших должников, которые часто имели неограниченный доступ к кредитам рефинансирования, и не вернули его после банкротства финучреждений – ими также оказались украинские олигархи. Таким образом НБУ времен Гонтаревой оказался единственным государственным органом, который занялся деолигархизацией экономики.

С другой стороны, система выдачи рефинанса до сих пор остается не прозрачной. Часть ранее выданной помощи, в том числе и во времена Гонтаревой, банкиры вывели за рубеж. И финансовый мониторинг НБУ оказался недостаточно хорошим, чтобы такие операции предупредить.

Да и само очищение банковской системы происходило местами неэффективно. С одной стороны часто наблюдалось промедление или нарушение «правил игры» в пользу определенных игроков. Что, как говорит Паращий, могло стоить бюджету значительных средств, а также снизить доверие к процессу очистки.

С другой стороны, некоторые банки, преимущественно связанные с так называемой «семьей» Януковича, «ушли» с рынка имея хорошие финансовые показатели. Часто НБУ, называя банк неплатежеспособным, выводил с рынка финучреждения абсолютно ликвидные, но которые нарушали другие требования регулятора, например, отказывались раскрывать структуру собственности. В результате НБУ получил сотни судебных исков.

Третьим достижением и НБУ и опрошенные эксперты называют усиление институциональной независимости регулятора и его внутреннюю реформу. «Гонтарева сделала НБУ независимым, чего раньше центральный банк не имел. И это, в том числе, меньше зависимости от президента. И меньшая зависимость от самого руководителя НБУ», – говорит координатор гражданской платформы Нова Країна Тарас Козак.

Внедрение системы принятия коллегиальных решений существенно уменьшает риски взяточничества в НБУ и делает невозможным единоличное принятие решения относительно валютного курса, предоставление кредитов рефинансирования, выдачу разрешения на приобретение банка.

А провалом Гонтаревой и ее команды в последние три года эксперты единогласно называют отсутствие валютной либерализации. Национальный банк жестко привязал мероприятия, направленные на снятие валютных ограничений, макроэкономических показателей и частоты выдачи траншей от Международного валютного фонда. И хотя такая консервативность позволяет удерживать стабильность на валютном рынке, в более срочной перспективе, она уже показала свое негативное влияние на уровень развития экономики и приток иностранных инвестиций.

«Это концентрационный лагерь для гривни. Отток капитала – это именно следствие жесткого валютного регулирования. И это очень большой провал в ее [Гонтаревой] политике. Сегодня весь бизнес вынужден иметь свои офшоры, потому что украинские бизнесмены не могут работать на внешних рынках иначе. Мы сейчас в худших условиях, чем были до 2014 года», – говорит Козак.

Информация о материале

Опубликовано: 12 апреля 2017

Демонополизация Фирташа. Олигархов готовят к выборам

Скандал вокруг не слишком удачной попытки ввести «газовую абонплату» привел к достаточному предсказуемым последствиям, которые, тем не менее, могут иметь для страны серьезные последствия и быть частью масштабной политической игры. Речь идет о начале антимонопольного расследования на рынке газа, главным игроком на котором является «венский узник», олигарх Дмитрий Фирташ.

Последний, как хорошо известно, владеет около 70% украинских облгазов, что и делает его главным выгодополучателем от введения абонплаты. Собственно, то, что основной целью будущего антимонопольного расследования является Фирташ вместе с партнерами, все еще находящимися в Украине и принимающими активное участие в украинской политике, в Кабинете Министров не скрывают. «Нужно дать поручение Антимонопольному комитету для анализа монопольного положения на рынке «газсбытов» имени Фирташа-Левочкина», - именно так сформулировал задачу для Антимонопольного комитета министр внутренних дел Арсен Аваков.

Кроме собственно антимонопольщиков к расследованию будут подключены и другие участники - Минэкономики, народные депутаты, профильный парламентский комитет и т. д. Все выглядит так, что за Фирташа и его партнеров-«газовиков» могут взяться серьезно.

О том, какие последствия для Фирташа может иметь анонсированная «демонополизация» и насколько велики шансы отобрать у него хотя бы часть его облгазов и облгазсбытов, - тема отдельного разговора. Для нас сейчас важны два других момента: во-первых, Фирташ отнюдь не единственный украинский олигарх, который в последнее время испытывает некоторые проблемы с властью, а во-вторых, помимо наиболее прибыльного газового бизнеса Фирташ владеет крайне ценным политическим активом - телеканалом «Интер». Именно последний и может быть ключом ко всем возможным проблемам олигарха с властью.

Роль телевидения в украинской политике недооценить крайне сложно. Несмотря на бурный рост информационных технологий, украинский избиратель в подавляющем своем большинстве все еще черпает информацию из телевизора и именно телевизор формирует его политические взгляды и убеждения. Отсюда следует простой вывод: без поддержки крупнейших телеканалов страны выиграть выборы всеукраинского масштаба для любого политика попросту невозможно. Это прекрасно известно и действующему президенту Петру Порошенко, который по совместительству является и владельцем «5 канала». Тем временем до выборов, на которых решится вопрос его второго срока, уже не так далеко - всего два года.

Так исторически сложилось, что популярнейшие телеканалы страны принадлежат олигархам и олигархическим группам. Их не так уж и много: «Интер» (Фирташ, Левочкин), ТРК «Украина» (Ринат Ахметов), «1+1» (Игорь Коломойский), ICTV, СТБ, «Новый канал» (все Виктор Пинчук). Из четырех перечисленных олигархов никаких особых проблем последние годы не испытывает разве что Пинчук, который вполне лоялен к действующей власти. У всех остальных проблем хватает.

Для Рината Ахметова главная проблема - это ОРДЛО, его бизнес там, а также блокада оккупированных территорий, которая с недавних пор имеет статус государственной политики.

У Игоря Коломойского отношения с властью особенно сложные и запутанные. Он уже уступил государству крупнейший банк страны, а сейчас все еще продолжается прессинг других принадлежащих ему активов. Так, буквально одновременно с принятием решения об антимонопольном расследовании в отношении Фирташа появилась информация об обыске в офисе «Укрнафты» Коломойского. В тот же день глава НАК «Нафтогаз» Андрей Коболев рассказывает СМИ, что для всех будет лучше, если в «Укрнафте» и «Укртатнафте» государство и Коломойский проведут «развод», — с осторожным намеком на возможное возвращение в собственность государства частей олигарха в этих предприятиях.

Очень может быть, что к чему-то подобному придут и после антимонопольного расследования «газовой империи» Фирташа, и Дмитрию Васильевичу, которому хватает проблем еще и с американским правосудием, придется поделится своими активами с государством.

Очень похоже, что главная цель прессинга телеолигархов - это не попытка их уничтожить и совсем вывести из игры, а подвести их к 2019 г. в достаточно ослабленном состоянии, чтобы можно было без лишнего шума и пыли принудить к лояльности и обеспечить, таким образом, мощную медиаподдержку.

В идеале, конечно, Банковой хотелось бы принудить к сотрудничеству все «главные кнопки страны», но для победы на выборах совсем не обязательно, чтобы все крупнейшие каналы прямо поддерживали нужного кандидата, может быть достаточно, если часть из них будут хотя бы нейтральными и не попытаются кандидата от власти топить. Задача эта вполне решаемая, в свое время на выборах 1999 г. это успешно осуществил Леонид Кучма, несмотря на весь свой огромный антирейтинг.

Информация о материале

Опубликовано: 12 апреля 2017

Валютная либерализация по-украински: бегство от реформ

За последние 25 лет утекло немало воды. И не только вешней. За это время многие наши соседи сумели не только стать членами ЕС и отменить валютное регулирование, но также отказаться от своих национальных валют в пользу евро (Словения, Словакия, Эстония, Латвия, Литва). Там же, где с этим шагом, как в Польше с Чехией, не спешат, о валютных запретах тоже давно забыли — их отменили в связи со вступлением в Евросоюз.

Китай хоть и сохранил валютные ограничения, однако смог обеспечить своему юаню членство в элитном клубе резервных валют. В этом смысле он стал ровней не только японской иене и британскому фунту, но также евро и американскому доллару. Украина теперь с радостью берет в долг у Поднебесной — ее кредиты тем притягательнее, чем труднее их получить у соседей-европейцев.

Наша валютная жизнь на этом фоне застыла в образах 20-летней давности: все те же валютные дефициты, тот же страх неизбежной девальвации, скачки цен, испаряющиеся сбережения и пенсии, ограничения на покупку/вывоз валюты, лимиты на ее перевод за рубеж, сроки возврата валютной выручки и нормы ее обязательной продажи. Ясно, что все эти запреты порядком надоели. И желание избавиться от них вполне понятно.

Но тогда резонно встает вопрос о наших успехах, которые бы позволили иметь полноценные деньги, а не длинный список инструкций по их использованию. Вопрос этот тем уместнее, чем громче призывы легализовать вывод из страны украинского капитала и чем дольше мы стоим с протянутой рукой перед МВФ, как нищий на паперти.

Как это работает у них

Может показаться странным, однако учебники говорят не так уж и много о валютном регулировании. Если вообще вспоминают. Причина такого невнимания к больному для нас вопросу весьма проста — мы пользуемся в основном аналогами или переводами западных (обычно американских) пособий. Им же интересна не Украина, а практика своих собственных стран. Поэтому не удивительно, что о Великой депрессии в США (1929–1933 гг.) наши студенты подчас знают больше, чем об отечественных кризисах в 1998–1999, 2008–2009 и 2014–2016 гг.

Не стоит также забывать, что лидеры мировой экономики — собственники твердой валюты. А ей регулятивные подпорки не нужны, чего не скажешь о денежных знаках менее успешных стран.

«Твердость» свободно конвертируемых валют (СКВ), безусловно, зависит от многих причин. Тем не менее в их перечне можно выделить несколько ключевых аспектов. Прежде всего, СКВ, как правило, — это валюты индустриальных стран, обладающих мощной промышленной базой. Поэтому последние являются собственниками уникальных производств и не менее уникальных технологий. Если же те и переносят за рубеж, то часто для снижения издержек, что не умаляет конкурентных преимуществ промышленных валют.

В силу этого мировой спрос на доллар определяется не цветом и размером его купюр, а той продукцией, которую за них можно купить. А производят ее, среди прочих, Boeing, Apple, Microsoft, General Electric и т.д. Аналогично, за евро стоят такие гиганты, как Airbus, VW, Electrolux, Siemens; иеной — Toyota, Sony, Mitsubishi; британским фунтом — British Aerospace, Rolls-Royce, Land Rover и т.д. Что касается юаня, то он сегодня представляет крупнейшую компьютерную компанию мира (Lenovo) и массу иной промышленной продукции.

Острую потребность в валютном регулировании также снимают глубокие рынки ценных бумаг. Дело в том, что эти бумаги выполняют функцию залога при получении банковских кредитов, ресурсов фондового рынка и рефинансирования центральных банков. Причем высокорейтинговые бумаги открывают доступ к местным займам не хуже золотого ключика.

Такая возможность обусловлена не только качеством кредитуемых компаний, но и надежностью самих ценных бумаг: строгостью контроля за правилами их выпуска, учета, котировок. Эта надежность гарантируется как участниками фондового рынка, так и его надзорными органами.

В этом отношении нельзя не вспомнить всемирно известные аудиторские компании (PricewaterhouseCoopers, Deloitte, Ernst&Young, KPMG) и рейтинговые агентства (Moody's, Standard&Poor's, Fitch), оценивающие качество отдельных заемщиков, эмитентов и их ценных бумаг. Великая рецессия показала, что их работа не идеальна. В то же время бесславный конец Arthur Andersen (2002 г.) — наглядный пример того, что грозит мошеннику, даже если он входит в первую пятерку аудиторских компаний мира.

Ценные бумаги — ключевой инструмент монетарной политики. Когда, например, ФРС США хочет увеличить денежное предложение, она может купить ценные бумаги или предоставить под них рефинансирование банкам. Обе операции ведут к выпуску в обращение дополнительной долларовой массы.

Иностранная валюта в этих целях используется, скорее, как исключение. Во-первых, ведущие экономики настолько велики, что им просто не хватит чужой валюты — только на США и страны зоны евро приходится порядка 40% мирового ВВП и глобальной денежной массы. Во-вторых, валюта менее развитых стран не так надежна, как ценные бумаги индустриальных экономик. Поэтому привязываться к ней тем же Штатам — себе в убыток. Наконец, самые крупные экономики не столь зависимы от импорта, как другие страны: если его среднее отношение к ВВП составляет в мире 29% (2015 г.), то в США — около 15%, а Японии — 18%. Собственное же их производство, как отмечалось, прекрасно кредитуется под местные ценные бумаги.

Получается, самодостаточный мир — индустриальных технологий, ценных бумаг и национального кредита. Иностранная валюта ему не очень-то и нужна: отношение международных резервов к денежной массе в США составляет всего 2,4% (2015 г.), Австралии и Великобритании — 3,2–3,3%. Среднемировой же уровень этого показателя достигает 40%. Объяснить это различие можно по-разному. Один из возможных вариантов таков: крупные индустриальные экономики меньше зависят от иностранных валют и курсовых колебаний. Соответственно, их потребность в валютных подпорках (включая международные резервы) может быть в десятки раз ниже, чем в других странах.

Почему это не работает у нас

Показать валютный контраст между нами и индустриальным миром можно на примере рейдерства. У них это — недружественная скупка акций с целью принудительного поглощения чужой компании (в рамках закона). У нас — молодчики с битами, проломленные головы и вышвырнутые за ворота собственники предприятий.

В 1999 г. второй банк Франции Banque Nationale de Paris (BNP) начал недружественное поглощение сразу двух конкурентов — крупнейшего банка страны Societe Generale (SG) и Paribas, которые подумывали о своем слиянии. SG нанес BNP ответный удар на фондовом рынке. Paribas оказался менее активным, и BNP сумел приобрести его контрольный пакет. Банковская комиссия Франции признала это поглощение, но лишила BNP пакета акций банка Societe Generale (37%).

В отечественных реалиях подобный конфликт, скорее всего, решала бы не национальная комиссия, а группа «неустановленных» влиятельных лиц. Кстати, неробкий BNP Paribas споткнулся-таки на этих самых реалиях. Купленный им украинский Укрсиббанк так, похоже, и не сумел взыскать 100 млн долл. кредитной задолженности с компании-должника, за которой стояли два депутата-регионала. Банку не помогли обращения ни к тогдашнему президенту Украины (январь 2014 г.), ни к послу Франции, ни к ЕБРР, ни к представителю ЕС в Украине. Не помогло и наше постмайданное правосудие.

Когда права кредитора и инвестора гарантирует не закон, а место в политическом партере, инвесторы — наперечет. Неудивительно, что в Украине валовое накопления основного капитала упало до феноменально низкого уровня — 13,3% ВВП (2015 г.) против среднемировых 23,2% и 28–29% в Грузии, Беларуси, Азербайджане, Марокко, не говоря уже о 44% в Китае.

Также ясно, что если цену акций определяет не экономическая конъюнктура, а политическая, в их надежность не верят даже национальные гаранты. Недаром они ведут свой бизнес из офшоров, а стоимость торгуемых в Украине акций (0,09% ВВП, 2014 г.) не сопоставима не только со средним уровнем ЕС (50,6%), но даже… Вьетнама (11,7% ВВП).

При отсутствии надежного рынка ценных бумаг самым ликвидным финансовым инструментом оказывается иностранная валюта. Но как только возникает ее дефицит, Национальный банк оказывается на распутье: либо остановить выпуск денег, т.к. нет валюты под свежую гривню, либо выпускать гривню сомнительного качества — таково ее обеспечение в виде украинских облигаций.

В первом случае жди банкротств банков и предприятий, во втором — девальвации и роста цен. Что делать? Выбор невелик — усиливаются административные запреты, включая валютные.

Еще недавно утверждали, что выходом является свободно плавающий курс гривни. Попробовали. Но после того, как в январе-феврале 2015-го он взлетел с 16 до 30–40 грн/долл., риторика резко изменилась: стало ясно, что само по себе свободное плавание указанную дилемму не решает, а лишь порождает ее гибридную форму.

Теперь Нацбанк уже не скрывает, что надо держать курс гривни. Согласно программе EFF, в ближайшие четыре года он не должен превысить 28,4 грн/долл. И без валютных ограничений, оказывается, никак не обойтись. Все разговоры об обратном утихают, как только «дерегуляторы» занимают кресла в НБУ: выясняется, что у них нет твердой опоры ни в правительственном блоке, ни на фондовом рынке, ни в судах, дабы призвать к ответу нерадивых должников. Остается одна надежда — на внешние кредиты да систему запретов, введенных законом НБУ. Вот и получается, есть в стране чистый приток иностранной валюты — его регуляторная политика смягчается, нет — ужесточается.

Безусловно, ситуацию бы исправило резкое увеличение валютных поступлений. Однако это требует радикального обновления экспортного производства и технологий. Но кто на это пойдет, когда политики выводят свой капитал на Кипр и в Панаму, а в стране царит разгул молодцов в балаклавах?

Речь в таких условиях идет не так о промышленном ренессансе, как о деградации. Ведь сколь ни утрировано это звучит, но в эпоху смартфонов и спутниковой телекоммуникации Украина умудрилась стать мировым производителем… гороха. Электронику же мы теперь импортируем из… Вьетнама! Тогда как наши собственные аэрокосмические мощности умирают у всех на глазах.

Неудивительно, что приток валюты в страну после 2013 г. упал почти втрое. При этом он все больше зависит от сырьевой конъюнктуры на внешних рынках. Но даже ее повышение не решает вопрос в корне, так как сырьевой бизнес — благодатная почва для бедности и коррупции, которые он щедро питает.

Долларизация

Долларизация отражает способность разных валют выполнять функции денег. Единого измерителя у нее нет. Но для оценки часто используется вес иностранной валюты в местных кредитах и депозитах. У нас этот показатель превышает 45%, что равносильно признанию того, что почти в половине случаев гривня не справляется с функциями средства сбережений и платежа. Однако в реальности ситуация еще сложнее, так как в структуре наличности вес гривни гораздо меньше.

Так, согласно международной инвестиционной позиции Украины, в 2014 г. на руках населения и бизнеса находилось около 89 млрд долл. Объем же наличной гривни составлял 283 млрд грн. С учетом обменного курса получается, что долларизация наличных сбережений достигала 83%. Если это так, то о доверии к родной гривне говорить пока не приходится.

Более или менее успешно она справляется лишь с функцией средства обращения. Да и то на внутреннем рынке, поскольку на внешнем спроса на нее нет. На это, в частности, указывает наш платежный баланс: в структуре его текущего счета даже российский рубль имеет больший вес (в платежах — 3,8%), чем гривня (0,1%). Все остальные операции опосредуются твердыми валютами, в основном долларом (57,6%) и евро (37,0%).

Вывод откровенно невеселый. Тем более что гривня — единственное законное средство платежа в Украине.

Прежде считалось, что лучший способ ее поддержки — жестко контролировать обменный курс и инфляцию. В какой-то период это удавалось. В 2011–2013 гг. курс держался в районе 8 грн/долл., а потребительская инфляция была снижена до нуля. Между тем и тогда долларизация депозитов и кредитов не падала ниже 30%, а денежной налички — 75%.

Неожиданный свет на этот феномен пролило прошлогоднее е-декларирование. Объясняя свою тотальную привязанность к долларам, евро и наличке, министры с депутатами стали наперебой рассказывать, что не верят банковской системе, не верят гривне, правоохранительным органам, судам, что они, их родственники и бизнес подвергаются политическому давлению. Откровения, с учетом их авторов, феноменальные. Если госорганов боятся их руководители, то что тогда говорить о рядовых гражданах и предпринимателях? И чего тогда стоит такое руководство?!

Соотношение гривневых депозитов первых лиц страны к их же валютным вкладам составляло ни много ни мало 1:600 (и выше) в пользу инвалют. В среднем же по Украине оно фактически было 1:1. Получается, чем выше осведомленность о положении дел в государстве, тем меньше желание иметь дело с гривней.

На этом фоне рельефнее проступает роль офшоров, олицетворяющих то же бегство — под защиту иностранных государств, их закона, правосудия. В таком свете офшоры — не только налоговые гавани и легализация теневых доходов. Это еще и массовая долларизация — спасение от сюрпризов слабых валют и тех государственных институтов, что за ними стоят. Офшоры манят политиков и бизнес, как обменные пункты — рядовых граждан, пытающихся сберечь крохи своих накоплений. Но если мотивы одних понятны, то для политиков это тест на профнепригодность.

Как ни крути, а долларизация оказывается показателем не столько обменного курса и инфляции, сколько качества государственных институтов. Когда же те хромают на все ноги, рассчитывать на полноценные деньги весьма проблематично.

Средства и цели

Ценные бумаги в Европе и США обращались и в XVIII веке, и в XIX. Однако их надежность была несопоставима с золотом и до какого-то момента — с серебром. В силу этого деньги были привязаны к этим металлам. Перелом начался лишь после Первой мировой войны, накануне и в ходе Великой депрессии. Закончился же он только… в 1976 г. на Ямайской конференции, окончательно лишившей золото функций денег.

Полноценно их с тех пор выполняют лишь твердые валюты — с их опорой на силу закона, промышленные технологии, емкий рынок ценных бумаг. В Украине этого замеса пока не видно. Поэтому обойтись без доллара гривня не может даже на внутреннем рынке.

Однако ничего уникального в этом нет. Подобные услуги доллар и евро (фунт, иена и т.д.) оказывают большинству сырьевых валют, чьи государства не способны ставить стратегические цели, решать общенациональные задачи, вызывать доверие не только у населения и бизнеса, но, прежде всего, у политиков. Технологическая отсталость и буйство спекулятивного капитала в таких условиях — естественный атрибут этой немощи.

Долларизация в этом отношении — продолжение золото-долларового стандарта. С той лишь разницей, что функция международного эквивалента перешла от золота к доллару и другим резервным валютам.

Гривня и доллар в этом смысле — разные валюты не только по названию, но и по содержанию, функциям, возможностям. Это качественно разные деньги по характеру их эмиссии и обращения. Если этого не учитывать, придется и дальше барахтаться в сетях либеральной риторики: ослаблять ограничения при росте сырьевой конъюнктуры и ставить на дыбы всю страну при падении сырьевых цен.

Выход из этой ситуации видится не в подражании западным странам, а в развитии собственной экономики и органов госуправления. Когда же прогресса с ними не видно десятками лет, глубокая валютная либерализация — эксперимент, за который впоследствии никто не захочет отвечать. Речь не об упрощении валютного законодательства, потребность в котором давно перезрела. Вопрос в «инновациях» по выводу из страны отечественного капитала. Из страны, объятой кризисом, войной и годами обивающей пороги иностранных посольств в поисках новых кредитов.

Когда НБУ стимулирует инвестиции в иностранные ценные бумаги, невольно возникает вопрос: нам некуда девать валюту? У нас исчезла угроза для курса и цен? Государство не знает, что надо импортировать технологии и заводы? Не ведает, как это делать? Или ответ снова лежит на Каймановых и Виргинских Островах?

Подобные вопросы рождает не только постановление НБУ №406 от 22 ноября 2016 г., но и его же Концепция нового валютного регулирования. Мысль о том, что надо разрешить свободный вывод из страны валюты, чтобы она потом… к нам вернулась, не нова. Единственно, неясно, зачем мы тогда просим кредиты у МВФ? Сняли бы все запреты, и, глядишь, Украину затопило бы долларами с евро. Чего проще!?

Несмотря на популярность этой «теории», западные страны ей не очень-то следуют. Когда грянул кризис в Исландии, Греции, Кипре, о ней вообще никто не вспомнил. Напротив, там с одобрения ЕС и МВФ ввели драконовские запреты на вывод капитала.

Значит ли это, что мы обречены на крест валютных запретов? Отнюдь. Начнет расти наша конкурентоспособность, и потребность в них отпадет сама собой. Критериями тут могут служить показатели той же долларизации, доли наличных денег в обращении, наши суверенные рейтинги, наконец.

Когда же те держатся на мусорном уровне, в стране нет достойной работы, и ее покинула почти треть рабочей силы, трудно понять, как бегство украинского капитала может вернуть домой иммигрантов-заробитчан. Если это, конечно, реальная цель его либерализации.

Информация о материале

Опубликовано: 12 апреля 2017