«Жизнь прекрасна и удивительна» – сказал старший Геко, убивая своего брата, который стал вампиром. Я вам скажу больше – жизнь в отдельных местах не то шо удивительна, а удавительна, охуительна и снова еще раз охуительна.
Вот, например ракоцапье. Оно как-то удивительно понимает мир. Когда Значок открыто выражает свою гражданскую позицию, возмущаясь акнтиукраинскими тусами в театрах и музеях Киева, оно называет ее «стукачкой». Хотя «стукач» - это тайный осведомитель, а Значок честно указывает свое имя, фамилию. И обращается не в СБУ с анонимным доносом, а к апеллирует к общественности, выражая свое понимание правильно устроенного мира. Что в принципе обязан делать любой гражданин, если он не безответная терпила из двушки в девятиэтажной панельке.
То есть, если мне ЖРЭО отрубило обе воды, а я обратился с заявой – я стукач. Честный пацан должен терпеть, не мыться, и не смывать в унитазе. Это как на малолетней зоне положняки – колбасу есть нельзя, потому что на хуй похожа, а сыр – потому что пиздой пахнет. Хотя сами малолетки пизды еще не видели и не нюхали, но им так сказали старшаки на зоне.
Хотя сами старшаки сыр и колбасу вполне жрут.
Такшо мокшовские и лемминградские пидарасы, чьи предки написали четыре миллиона доносов в НКВД, чтобы занять квартиру соседа, и подписавшись в анонимках «С увожением, Дабра Жилатель», стыдливо отвернутся, когда на их глазах будут тянуть из кармана бабкин кошелек в метро – они же не стукачи.
Это же не из твоего кармана тянут, а жулик может еблет разбить, если маякнешь открыто. Борцы со стуком живут по негласному правилу – не стучи на меня, потому что на тебя я уже настучал. Конкуренция у стукачей больше, чем в модельном бизнесе. Вот на мое со Значком место в гражданском кластере шото конкуренции нет. Стремно, блять. Можно сериозным людям дорогу переехать, обозначившись.
Хотя они с радостью насрут тебе под коврик, естественно, не оставив визитки.
* * *
Так вот. Больше всего моими лекциями о голодоморе возмутилась какая-то группа львовских блогеров, чьи предки голодали исключительно в польских цукернях, запивая тистечка кавой из филижанок. Они оказались в СССР спустя шесть лет после Голодомора. Потомки реально погибших просто скорбно покачали головами и сказали – да, Чипалина, это было.
Моими лекциями о военпостаче возмутились воены джойстиков сони-плейстейшн, и те, кто плывут на потоках. Реальные вояки сказали – да, Чипалина, это было.
Я называю жыдов – жедаме, и жыды ржут, понимая мой толстый юмор. Возмущается какая-то московская блядь, что я не пишу политкорректное слово «иврей». Я живу с любимой еврейкой, а предки московской политтолерантки побрезговали бы пускать ее в свой сакральный город, нарисовав черту оседлости. Да, Чипалина, это было.
Пидарасы запрещают парад геев. Люди, не державшие оружия, ходят по городу в камуфляже и с нашивками. Бабы, до сорока лет не ебаные, протестуют против существования мужчин. Солдат покупает патроны за свои деньги. Тетка с золотыми зубами говорит - я не знаю почему света нет, но вот вам платежка за свет. Против тарифов воюют люди, для которых тариф меньше, чем для меня коробка спичек. Люди с носами в кокаине запрещают продажу пива после передачи «Спокойной ночи малыши».
Шо вообще творится в этой Вселенной, граждане?
Это надо исправлять.
* * *
Нет, я так жить не буду, и постараюсь никому не дать так жить. Извините, не для того мои предки с дерева слезли и огонь добывали, шобы вы опять на дерево залезли, и огонь погас.
Думайте обо мне что хотите. Для меня важно только то, что я сам думаю о себе, и что думают обо мне мои бро. Те, кто прикрывают меня справа гоплоном и слева махайрой. А то, что думают бессмысленные организмы, клацающие на мой журнал, чтобы утолить информационный голод между футболом и сериалом - мне похуй.
Доброй новой недели, панство-братство. Жидуем и бендерствуем.
