23 февраля 1885 года, 6 часов 58 минут. Пастор тюрьмы в Эксетере (Англия), судья и старший надзиратель входят в камеру осужденного на смерть Джона Ли. Сперва священник должен был выполнить свою работу. Сегодня — первая казнь в его жизни. Он, конечно, страшится — и любой может его прекрасно понять. Вчера в тюрьме возводили виселицу, прямо напротив его часовни, и каждый удар молотка буквально пронизывал его с головы до пят.
За сорок лет несения духовной службы в графстве Девоншир он получил хорошую практику, и вся его чувствительная натура ныне протестует против участия в этом «спектакле». Но такова его работа: быть рядом, когда кто-то умирает. Быть рядом, когда умрет Джон Ли. Быть рядом с ним и молиться о спасении его души.
К большому изумлению пастора, осужденный встречает троих вошедших широкой ухмылкой: «А, это вы наконец? Что, уже пробил мой час? Что ж, господа, начинайте.»
Священник спрашивает у него, не желает ли он прежде всего исповедаться.
— А зачем? Мы определенно скоро увидимся снова.
Четверо мужчин проходят во двор к виселице, где мистер Берри, «заплечных дел мастер», связывает осужденному руки за спиной. Священник начинает бормотать молитвы, поднимается на несколько ступенек и занимает место, которое ему предназначено по закону.
— Вы хотите что-нибудь сказать? — спрашивает судья у осужденного.
Джон Ли твердым голосом отвечает:
— Нет, ничего.
Все дальнейшее происходит очень быстро: палач накинул белый капюшон на голову преступника, укрепил у него на шее веревку и подал знак своему помощнику. Священник закрыл глаза и забормотал молитвы еще чуть громче. Помощник дернул за шнур защелки — но люк под осужденным не провалился.
На пару секунд воцарилось молчание. Палач опомнился первым и дал еще один знак помощнику. Джон Ли был освобожден от веревки и капюшона. Он бледен, но — да, он почти развлекается происходящим.
— Привет, это снова я! — И он замечает пастору, который стоит рядом с ним на трясущихся коленях: — Я же вам говорил, что мы скоро увидимся снова.
На помосте виселицы мало места. Священника и осужденного просят спуститься вниз. Надо проверить механизм. Палач и его помощник принимаются за отладку. Но все работает — защелка отходит как ей полагается, и люк с глухим стуком падает вниз.
Мистер Берри, палач, извиняется:
— Мне, правда, очень жаль... но мы должны проделать это еще раз.
— Так делайте! Выполняйте свою работу! — произносит Джон Ли небрежно.
На него снова надевают белый капюшон и на шею накидывают веревку. Пастор закрывает глаза и опять бормочет молитвы. Палач подает знак. Его помощник дергает за шнур. Защелка движется, и люк снова застревает и не открывается.
Ну, довольно! Судья сверлит палача гневным взглядом. Защелка опять задвигается, веревку и капюшон снова снимают.
— Отвести осужденного в камеру!
Пока надзиратели ведут Джона Ли, священник возвращается в свою часовню и молит Господа, чтобы Он простил несчастного, уже дважды испытавшего смертный страх.
Между тем палач лихорадочно работает. Механизм еще раз проверен. Все функционирует безупречно: защелка выдвигается, и люк откидывается вниз. Мистер Берри даже сам встает на люк, хватается за веревку обеими руками и командует:
— Давай! Дергай за шнур!
Люк распахивается, и палач на несколько секунд повисает на веревке. Затем спрыгивает на дощатый пол:
— Все работает. Вы же видели сами.
— Хорошо, — говорит судья. — Тогда еще раз!
И снова Джон Ли покидает камеру смертников. И создается впечатление, что ему все это нипочем. Несчастный священник возвращается, чтобы казнь была приведена в исполнение по всей форме. Он пытается возразить, что при сложившихся обстоятельствах... принимая во внимание знаки... когда дважды небеса являли свою волю... необходимо отменить казнь.
Но судья непоколебим, и он требует, чтобы все заняли предназначенные им места. Божественное право достойно уважения, но саксонское право требует своего. Джон Ли убил — и он должен умереть!
Слух о необычайных обстоятельствах этой столь технически трудной казни уже разнесся по всей тюрьме, будто искра. Все заключенные собрались у зарешеченных окон и глядят на человека, который со своим духовником и своим палачом готов в третий раз взойти на виселицу. Каждый вновь занимает предназначенное ему место.
Прежде чем мистер Беррм накидывает на голову Джона Ли капюшон, он говорит ему:
— Мне очень жаль, старина, но теперь все произойдет на самом деле.
— Ты так считаешь? — замечает осужденный, и снова по его лицу пробегает широкая усмешка.
Ну, теперь все пройдет как надо, думает про себя палач и со смешанным чувством опять накидывает капюшон на голову осужденного, укрепляет веревку на шее, проверяет узел и отступает на два шага. В третий раз священник в своем углу начинает произносить необходимые молитвы и закрывает глаза.
Мертвая тишина. Затем раздается голос Джона Ли: он поет старую английскую песню — поет из-под капюшона.
Изумленно и беспомощно палач смотрит на судью. Такое он видит впервые.
Но судья уже в нетерпении:
— Чего вы ждете, мистер Берри? Почему небеса не подают знака?
Судья энергично кивает, и палач решительно командует. Помощник дергает за шнур, слышно, как скользит защелка — и снова люк не проваливается.
Вопль радости разносится по всей тюрьме. Заключенные неистовствуют. В ярости судья срывает парик и топчет его ногами.
— Уведите осужденного в его камеру... и пришлите ко мне этого идиота плотника, который строил виселицу!
Сопровождаемый радостными криками своих товарищей по заключению Джон Ли покидает тюремный двор, как тореро арену; со всех сторон его встречают приветствия, и он спокойно шествует в свою камеру.
Священник поворачивается к судье, но тот перебивает его:
— Позаботьтесь о своих делах и не лезьте туда, где вам не место!
Плотника зовут Френк Росс. Он тоже заключенный, которого сначала приговорили к смерти, но потом заменили это наказание на пожизненное заключение. С невинным видом он встает перед судьей.
— Ты строил эту хреновину? Отрицать бесполезно. Действительно, две недели назад он получил приказ администрации построить виселицу с помостом по классическим чертежам.
— И почему же эта штука теперь не работает, спрашиваю я?
Френк Росс пожимает плечами. Он не имеет... ни малейшего понятия... может быть, из-за дождя и ночного холода дерево разбухло...
К восторгу всех заключенных, которые прилипли к своим окнам, сам судья проверяет работу механизма. Дважды он лично встает на место осужденного, как прежде это делал мистер Берри. И дважды защелка открывается, дважды он повисает на веревке, за которую держится обеими руками. Все прекрасно работает.
— Ну, кто что скажет! Все в порядке. Мы должны довершить это дело до конца!
Под буйные выкрики заключенных Джон Ли в четвертый раз оказывается под виселицей. В четвертый раз — уже трясущимися руками — мистер Берри накидывает на него капюшон и укрепляет веревку, в четвертый раз священник закрывает глаза и молит Господа, чтобы чудо случилось еще один раз. И снова мертвая тишина повисает над тюремным двором.
Поскольку палач трясется всеми членами, сам судья на этот раз подает знак помощнику. Тот в четвертый раз дергает за шнурок — чтобы в четвертый раз люк не распахнулся!
— Мать моя, да не может этого быть!
Тут поднимается немыслимый шум — все заключенные разражаются воплями восторга. Мертвенно-бледный, с повисшей головой, судья покидает тюремный двор. Священник поднимается с коленей и благодарит Господа за спасение жизни Джона Ли. А тот снова отправляется в свою камеру.
Пару дней спустя на заседании нижней палаты парламента смертный приговор ему заменяют пожизненным заключением. А через двадцать два года Джона Ли амнистируют и отпускают на свободу. Он даже успевает жениться и умирает в 1943 году естественной смертью.
Уже на смертном ложе он открывает свою тайну. Конечно, никакого чуда в его спасении не было, а была одна только ловкость рук Френка Росса, плотника: точно под тем местом, где во время казни должен стоять священник, он обломал одну доску, которая сдвигалась всего на один-единственный сантиметр, когда кто-нибудь на нее становился — один сантиметр, но приходящийся точно на нужное место, чтобы заблокировать люк. А при проверках священник уходил со своего места на помосте виселицы и не стоял на той самой доске. Поэтому механизм действовал исправно. Но при каждой попытке провести казнь доска делала свое дело. Священник, если можно так выразиться, оказывался для осужденного на самом нужном месте.
Это было в последний раз, когда система английского правосудия позволила заключенному строить виселицу.
