В середине мая незаконно осужденный в России украинский кинорежиссер Олег Сенцов объявил бессрочную голодовку с требованием освободить всех украинских политических заключенных, находящихся на территории РФ. Эта отчаянная форма протеста среди украинцев — узников Кремля становится массовой. На сегодняшний день не менее четырёх незаконно удерживаемых путинским режимом политзаключённых из Украины объявили голодовку. Они сидят в колониях, разбросанных по всей России и в аннексированном Крыму. К такому протесту присоединяются и россияне.
Крымское дело
Крымчане оказались первыми гражданами Украины, попавшими под каток российского правосудия. После череды похищений, убийств и преследований крымских активистов Кремлю потребовался показательный процесс над «террористами». Волею судьбы ими оказались те, кто активнее других помогал заблокированным в Крыму украинским военным. Олег Сенцов, тогда участник Автомайдана, в марте 2014-го вернулся из Киева в Симферополь, где занимался волонтёрской работой. Активисты нередко собирались в одном из симферопольских кафе, обсуждали ситуацию на полуострове. В их числе были анархист Александр Кольченко и фотограф Геннадий Афанасьев.
Российское обвинение базировалось на двух эпизодах. Первый — поджог офисов «Единой России» и Русской общины Крыма. Второй — организация терактов. В основание дела легли показания преподавателя истории Алексея Чирния. По версии следствия, тот якобы хотел взорвать памятник Ленину и Вечный огонь и обратился к своему знакомому с просьбой изготовить взрывчатку.
В ночь с 8 на 9 мая Чирния арестовали якобы при попытке забрать из тайника взрывное устройство. Заказчиком будущего теракта в своих показаниях он назвал Олега Сенцова. 9 и 10 мая арестовали остальных «участников группы». Под пытками признательные показания дал Геннадий Афанасьев, но на суде нашёл в себе силы от них отказаться. Кольченко сознался, что был рядом с офисом «ЕР» в момент поджога, но ничего не делал. Сенцов же отрицал все обвинения, несмотря на то, что его душили пакетом, избивали и пытали током. Следы пыток российские правоохранители издевательски объяснили «садомазохистскими наклонностями» заключённых.
В августе 2015-го Сенцова приговорили к 20 годам лишения свободы, Кольченко — к 10. Чирний и Афанасьев получили по 7 лет. В их защиту тотчас развернулась кампания поддержки. С требованием освободить политзаключённых выступили западные лидеры и видные деятели искусства с мировым именем. Но это не помогло. Когда Путина публично спрашивали о фигурантах этого дела, он подчёркивал, что они — террористы, это доказано судом, отпускать их нельзя.
Вскоре у Афанасьева в тюрьме началось заражение крови. В июне 2016-го вместе с другим украинцем, Юрием Солошенко, обвинённым в шпионаже, их обменяли на одесских сторонников «Бессарабской народной республики».
Обмены и голодовка
После приговора прошло почти три года. Сенцова этапировали в колонию строгого режима в российском Заполярье, город Лабытнанги. За это время список украинских политзаключённых увеличился почти до 70 человек и продолжает расти. На днях по обвинению в шпионаже к 12 годам колонии приговорили журналиста Укринформа Романа Сущенко. Процесс был закрытым, но, по информации российского «Коммерсанта», в его основе лежит обвинение в том, что Сущенко якобы собирал разведданные в отношении планов боевиков «ДНР» атаковать Мариуполь. Если такой пункт действительно есть, то с правовой точки зрения вердикт российского суда абсолютно ничтожен. Хотя бы потому, что официально Россия не признаёт «ДНР».
Несмотря на несколько удачных обменов, действенного механизма спасения украинцев — заложников Кремля по-прежнему нет. Попытку сдвинуть процесс с мёртвой точки 14 мая предпринял Сенцов. Он объявил голодовку, потребовав освободить всех украинских политзаключённых.
Спустя 10 дней в знак солидарности голодовку объявил ещё один узник режима Путина — херсонец Александр Шумков, участник Евромайдана, бывший охранник Дмитрия Яроша и действующий военнослужащий ВСУ. В августе 2017-го его похитили, накачали снотворным и вывезли в Россию. Шумкова судят за участие в «Правом секторе» — разрешённой в Украине, но запрещённой в РФ организации.
Вслед за ним 31 мая объявил голодовку и Александр Кольченко. В тюрьме у него был хронический недобор веса на грани с дистрофией. 7 июня Александр прекратил голодовку. «Вынужден признать, что я переоценил свои силы – я оказался слишком слаб, поэтому решил прекратить голодовку», - написал в своем обращении Кольченко. Адвокат сообщил, что за время голодовки вес Кольченко снизился до 54 кг.
8 июня объявил голодовку и присоединился к протесту еще один осужденный в России украинец Станислав Клых.
Голодовки как способ сопротивления среди украинских политзаключённых случались и ранее. Чего стоит громкая история Надежды Савченко, обмена которой добивался весь цивилизованный мир. Ещё была почти никому не известная голодовка крымчанина Руслана Зейтуллаева, обвиняемого в участии в исламистской организации «Хизб ут-Тахрир». В России эта организация считается террористической, тогда как в Украине действует легально. Изначально российский суд приговорил его к 7 годам лишения свободы, но после обжалования прокуратурой РФ наказание ужесточили до 12 лет. Зейтуллаев протестовал против несправедливого приговора, голодал трижды, но его требования не были услышаны.
Накануне акции Сенцова голодовку объявлял крымчанин Владимир Балух — украинский фермер, который наотрез отказался признавать российские крымские «власти», повесил на своём доме украинский флаг и табличку «улица Героев Небесной сотни». Несколько лет российские силовики допекали его административными и уголовными делами, пока в ходе очередного обыска в хлеву не «обнаружили» патроны и тротиловые шашки. Его приговорили к трём с половиной годам лишения свободы. В знак протеста 19 марта он начал голодовку. В конце мая украинский омбудсмен Людмила Денисова сообщила со ссылкой на слова омбудсмена РФ Татьяны Москальковой, что сейчас у Балуха не полное голодание, а питание по «специальной схеме».
Борьба за обмен
Вскоре после начала голодовок украинских политзаключённых в России украинцы принялись протестовать. Активисты выходят под российское посольство в Киеве, под стены Администрации президента, требуя активных действий украинской власти по переговорному процессу. Президент Пётр Порошенко и спецпредставитель Украины в Минской переговорной группе Ирина Геращенко убеждают, что делают всё возможное для освобождения политзаключённых. Вопрос Сенцова поднимался и на самом высоком уровне во время встречи президента Франции Эммануэля Макрона с президентом РФ Владимиром Путиным. Впрочем, безрезультатно.
В начале июня украинские правозащитники организовали международную акцию Save Oleg Sentsov, прошедшую в тридцати странах. Событие вызвало резонанс во всём мире, с заявлениями выступили американский историк Тимоти Снайдер, режиссёр Кшиштофф Занусси, актриса Лия Ахеджакова и многие другие. «До этого было затишье, тема политзаключённых озвучивалась на переговорах, но это было скорее в протокольном порядке. Сейчас же украинские власти делают гораздо больше, они включились, — говорит Фокусу Мария Томак, сокоординатор «Медийной инициативы за права человека». — Оживление наблюдается с обеих сторон. Если что-то произойдёт с Сенцовым, это усугубит изоляцию РФ. Для Путина это пока действительно важно. А в Украине люди, очевидно, будут обвинять в том числе власть, которая делала недостаточно».
Пока одни возмущаются слабой активностью власти, широкая общественность, наученная горьким опытом истории Надежды Савченко, не спешит поддерживать Сенцова. Кроме того, сложности возникают с разницей в требованиях: активисты хотят освобождения Сенцова, тогда как он условием собственного освобождения называет возвращение на родину всех украинских политзаключённых в России.
«Самое главное сейчас — это спасти его, потому что он готов дойти до грани, — объясняет Мария Томак. — Ради его освобождения голодал Кольченко, голодает Шумков. Я понимаю, что он может возненавидеть нас, но его требование трудноисполнимо, ведь политзаключённые находятся в разных регионах РФ, на оккупированных территориях, проходят по разным делам. Что же касается сравнения с Савченко, я не ставлю под сомнение её голодовку, но её вопрос продвигал в том числе политический капитал определённых партий. Сенцов же совсем другой человек. Он не сломался под пытками и готов идти на крайние меры».
Возвращение диссидентов
Голодовка Сенцова вызвала резонанс и в самой России. От первоначального игнорирования темы обсуждение пробилось в заголовки российских СМИ. Узнику Кремля звонила Ксения Собчак, пытаясь убедить прекратить голодовку, но безуспешно. В рамках мировой акции солидарности пикеты состоялись в Петербурге и Москве, задержаны несколько активистов. Россияне в заключении и на свободе в знак солидарности также объявляют голодовку. Российская правозащитница Александра Крыленкова объясняет это тем, что гражданское общество исчерпало методы давления в РФ. «Голодовка — это акт отчаяния, когда ничто другое не работает. Не работают правовые, политические, любые другие механизмы кроме угрозы жизни», — говорит Крыленкова Фокусу.
Происходящее с Сенцовым многие сравнивают с голодовкой советского диссидента Анатолия Марченко. В августе 1986-го он отказался употреблять пищу, потребовав отпустить всех политзаключённых в СССР. Продержав голодовку 117 дней, он умер вскоре после выхода из неё. В ходе сухой голодовки погиб и украинский поэт Василий Стус, чьим адвокатом был нынешний посредник в переговорах по политзаключённым Виктор Медведчук.
И всё же нынешняя ситуация с голодовками уникальна для современной России, поскольку приобрела массовый характер. Правозащитники отмечают, что солидарные действия политзаключённых — один из важнейших моментов противодействия режиму. «В новейшей истории репрессий в РФ мы ещё не сталкивались с солидарными действиями заключённых, так чтобы они, будучи уже в колонии, пытались бороться вместе за свои права, — отмечает Александра Крыленкова. — Это можно сравнивать с брежневскими временами, когда культура сопротивления в лагерях была развита, а организованные невыходы на работу, голодовки были распространённым методом борьбы».
В мире есть и другие примеры групповых голодовок политических заключённых. Самая известная — ирландская 1981 года, когда заключённые под стражу бойцы Ирландской республиканской армии (многие из них, в отличие от украинских заключённых, занимались реальной вооружённой борьбой) потребовали статуса военнопленных. Железная леди Маргарет Тэтчер ответила в духе Путина, мол, военнопленных нет, есть бандиты, которые сами отнимают у себя жизнь. Из-за огромного резонанса инициатора голодовки Бобби Сэндса избрали в британский парламент. Но ни международные протесты, ни статус парламентария его не спасли — после двух месяцев голодовки в мае 1981-го он умер от истощения. В скором времени погибли ещё 9 его товарищей. Их с почестями похоронили в родном Ольстере. Они стали национальными героями.
Украинцы же, голодающие в российских тюрьмах, героями становиться не спешат. Их надежды на спасение связаны с нашей страной. Вопрос лишь в том, способны ли украинцы в такие моменты сплотиться, чтобы вырвать из лап Москвы не только назначенных политиками героев, но и каждого, кто ценою здоровья и жизни противостоит карательной махине России.
