11 июня украинскому безвизу исполняется год. У наших соотечественников с биометрическими паспортами стало больше возможностей узнать Европу. Впрочем, таких возможностей стало больше и у тех, кто сидит дома.
События последнего времени – гибридная война, антироссийские санкции, миграционный кризис – заставили украинцев пристально следить за новостями из ЕС и вникать в европейские проблемы.
При ближайшем рассмотрении Европа оказалась очень разной и уж точно не идеальной.
Чем лучше мы ее узнаем, тем больше неприятных открытий обсуждается в соцсетях.
В Италии – грязь, облезлые дома и популистское «Движение пяти звезд». В Польше и Венгрии – дремучие шовинисты. В Швеции – наплыв беженцев.
Британские болельщики мусорят в киевском парке Шевченко. Румынские водители не соблюдают правил дорожного движения. Греческие избиратели голосуют за опасных радикалов.
Французы не желают вникать в тонкости украино-российского противостояния. Немцы готовы строить вместе с Путиным «Северный поток-2».
И вообще есть список вещей, которые в ЕС хуже, чем в Украине: и налоги там выше, и банковской картой пользоваться сложнее, и качественный интернет безумно дорог, и столько хороших ресторанов с умеренными ценами там не найдешь…
Весь этот негатив пополняет копилку молодого украинского евроскепсиса. Разочарованные голоса звучат все чаще и громче.
А нужна ли нам такая Европа?
А кто они такие, чтобы смотреть на сражающуюся Украину свысока?
А не пошли бы они подальше со своей озабоченностью, своими ценностями и своими придирками?
А не пора ли нам встать с колен, опереться на собственные силы и найти свой уникальный суверенный путь?
Конечно, рост евроскептицизма подозрительно совпал с европейскими претензиями к украинской власти. Но чисто психологические предпосылки у него тоже есть. Пожалуй, при более тесном знакомстве с ЕС иначе быть не могло.
Человек всегда готов признать превосходство безупречного.
Склоняясь перед идеальной Европой, существовавшей в нашем воображении, мы не чувствовали дискомфорта.
Но гораздо труднее признавать превосходство несовершенного. Зависеть от проблемной Европы. Отставать от Европы, переживающей кризис. Понимать, что чужое преимущество бывает не заслуженным, а предопределенным историческими обстоятельствами.
Это обижает нас и подрывает нашу веру в справедливый мир.
Да, современный центр Афин производит грустное впечатление даже по сравнению с Киевом.
Но для гостей греческая столица все равно будет привлекательнее: благодаря наследию великой цивилизации, имеющей к нынешним грекам весьма отдаленное отношение.
Да, по многим параметрам западноевропейская бюрократия еще жестче украинской. Но ей противостоят давние традиции свободного предпринимательства; и фундамент, созданный в эпоху экономического либерализма, выдерживает эту нагрузку.
Да, зачастую молодой европеец не лучше молодых киевлян или львовян, а иногда и хуже – инфантильнее и наивнее. Но в его распоряжении всегда будет цивилизационная фора.
Как максимум – столетия прогресса, как минимум – два десятка лет межвоенной государственности и спокойное развитие в 1990-х и 2000-х.
А нам, только начинающим осознавать себя и выбирающимся из постсоветского болота в экстремальных условиях, форы не предоставит никто.
Слабости и недостатки, простительные сегодняшней Европе, непростительны украинцам, обреченным ее догонять.
Легендарный Рим может быть неряшливым, прославленная Венеция – неприветливой. Но Киев, создающий свое реноме с нуля, должен быть опрятным и гостеприимным.
Франция может бастовать и митинговать, требуя необоснованных социальных гарантий; Финляндия может затевать и прекращать сомнительные эксперименты с безусловным базовым доходом.
Но украинская экономика лишена запаса прочности, и для нас всякий популизм смертельно опасен.
Венгрия или Польша могут играть в анфан-терриблей и выступать с эпатажными заявлениями. Но для Украины, втянутой в противостояние с РФ и критически зависящей от международной поддержки, это будет самоубийством.
Немцы или голландцы, рожденные в центре западной ойкумены, могут жить с ограниченным политическим кругозором. Но от нашего общества, находящегося на краю этой ойкумены, требуется отличное знание и понимание мировых проблем.
То, что дозволено европейскому Юпитеру, не дозволено украинскому быку.
Это может показаться несправедливым и обидным, но это так. И делать из этого эмоциональные евроскептические выводы по меньшей мере глупо.
Евроскептицизм всегда связан с представлением о неадекватном распределении ролей.
О том, что отведенный тебе статус не соответствует твоему потенциалу. Что, хлопнув дверью и послав европейских партнеров подальше, ты только выиграешь – или, во всяком случае, потеряешь намного меньше, чем они.
Brexit и другие события последних лет показали, что обычно это представление иллюзорно.
Хотя речь идет о развитых странах, которые не были оторваны от цивилизованного мира, не прозябают в нищете и не должны отбиваться от имперского соседа с превосходящими ресурсами.
В случае с Украиной и Европой вопрос о неадекватном распределении ролей даже не стоит.
Потому что Берлин или Брюссель не нуждаются в финансовой, политической и моральной поддержке со стороны Банковой.
Поляки с венграми не приезжают в Украину в поисках работы и лучшей жизни.
Итальянцы никогда не слышали о том, что все дороги ведут в Киев; а французы не мечтают увидеть Львов и умереть.
Наш цивилизационный бэкграунд и наши возможности несопоставимы с европейскими, и в ближайшей перспективе этот разрыв никуда не денется.
В основе британского, итальянского или греческого евроскепсиса лежит искаженная картина реальности. В основе украинского евроскепсиса лежит сказочная картина реальности.
Можно сколько угодно предаваться наивному украиноцентризму, считать себя оплотом цивилизации и защитниками ЕС от дикой московской орды. Но если разочарованные украинцы плюнут на Европу, ей даже не придется утираться.
А если разочарованная Европа плюнет на украинцев, мы утонем.
