Неутихающий спор о том, является война на востоке Украины гражданской или нет, кажется то сущей нелепицей в духе аллегории Джонатана Свифта из «Путешествий Гулливера» (с тупого или острого конца следует разбивать вареное яйцо), то, напротив, тонкой технологией манипулирования настроениями толп, предсказанной еще Ортегой-и-Гассетом и Сэмом Московичи.
Управляемый хаос уверенно сеет разруху в головах. Даже тех продвинутых людей, кто, как рекомендовал Булгаков устами профессора Преображенского, не читает на ночь советских газет.
Да, формально прошло двадцать три года. Но импринт «совка» — это просто медицинский факт, привязанный к дате рождения. Как прививочное пятно на предплечье, как герпес или лепра, как безумие определенного рода. Одни благополучно доживают до преклонных лет, иные же, по стечению обстоятельств, включающему добровольное скудоумие, впадают в саморазрушительный экстаз, попутно прихватывая в духовную, а теперь уже и в физическую могилу окружающих.
Как термобарический снаряд, «совок» заполнил своим аэрозолем все смысловые объемы нескольких поколений. Мельчайшая искра политического конфликта превращает мутную взвесь в объемный взрыв. А тут — целая война.
Нынешняя российско-украинская война, как часть уже идущей в разных гибридных формах Третьей мировой — это, прежде всего, война смыслов. Звучит довольно странно при том, что гибнут не смыслы, а люди.
Классическое определение войны как смертельного состязания за обладание ресурсами — за колодец в оазисе, плодородную землю или металлы, на текущее время считающиеся драгоценными, — своего смысла не утратило. В цифровую эпоху главным ресурсом является информация, ее источники и русла распространения, включая человеческое сознание. Поскольку именно она, информация, меняет поведение людей, что прежде достигалось с помощью бичей, оков и концлагерей.
Война цивилизаций и культур, в которой каждая из воюющих сторон считает другую варварской, в результате чего варварство становится преобладающей точкой зрения. Поскольку варвар (или дикарь) считает нравы и уклад собственной пещеры или селения наиболее возвышенными и образцовыми, наиболее полно отражающими смысл бытия. Все остальные — жалкие лохи, которым этот смысл решительно доносится огнем, мечом или «Градом».
Женевские конвенции не включают определения понятия «гражданская война» по причине достаточной размытости критериев. Комментарии в духе «…страдает мирное население…» — плод либо наивности, либо глупости. Это скажет любой «афганец» или участник других воен. Положил человек автомат на землю — все, он уже типа мирный. Поднял — он уже моджахед, талиб, ополченец, да все что хочешь. Танк, развернув башню, заезжает в дом, рушит стену, прячется от беспилотников и оптики разведчиков за тремя стенами и под остатками крыши. Это еще жилой дом (он же юридически чья-то собственность) или уже капонир? А человек с правами тракториста (или просто водительскими) и гражданским паспортом на Т-64 — это кто, пахарь? Или, может, таксист-частник, а не танкист вовсе?
Все, что относится к терминологическим спорам о гражданской войне, вполне применимо не только к войне вообще, но и к революциям и любым восстаниям, начиная с восстаний рабов. Однако в этой спекулятивности, по моему мнению, отсутствует один важный момент, свойственный нашим событиям и соответствующий мотивам войн ХХI века как войн за цифровой ресурс, информацию, культурно-цивилизационную идею. Речь о понятии гражданства, точнее, о его не паспортной, а онтологической сути. Гражданин — это житель Города, града, полиса, осознающий пределы своей правомочности, пределы обитания, права и обязанности.
От варвара его отличает преобладающая интравертность, движение вовнутрь Города, стягивание и стаскивание в закрома, подпол и погреб, умное преумножение ресурса за счет селящихся снаружи, за городской стеной. Тех, кто впоследствии образовывает села под защитой Города.
Варвар же видит в городе источник богатства, которое можно добыть не трудом, а оружием. Источник мародерства, проще говоря. Для варвара набег — смысл жизни, разрушение построенного — эстетический критерий.
Здесь каждый студент возмущенно воскликнет: позвольте, да ведь города-государства древности только и делали, что воевали друг с другом! Так, да не так. Философ Платон в трактате «Пир» и главе «Война и воинский долг граждан идеального государства» считает взаимную вражду эллинов не войной, а раздором, а вот войной он называет исключительно войну с варварами. Противостояние с чужаками — вот это и есть настоящая война, нацеленная на уничтожение невежественного врага.
В своем пространном интервью прохановской газете «Завтра» словоохотливый нынче Игорь Стрелков-Гиркин сетует на то, что, образно выражаясь, он и его отряд, пришедшие на Донбасс с Крыма, чиркали спичкой пять-шесть раз. Но не разделявший его пылкости местный люд никак не загорался желанием повоевать за «русский мир». Пока наконец путем немалого кровопролития он таки нажал «спусковой крючок войны», чем немало гордится.
Поэтому в Украине идет не гражданская война, а война горожан и варваров. И дело даже не в очевидном всему миру масштабном набеге извне. Варварство интернационально, как и цивилизованность. Между варварскими племенами единство возникает не на основе культурного соглашения, а на основе желания взять и разграбить очередную восточную Римскую империю.
Разумеется, было бы слегка тщеславно и, мягко говоря, неумно считать Украину империей. Но одна из черт империи у нас, оказывается, присутствует — задавать некие черты присущего ей культурного поведения окружающим народам, утратившим пассионарность в силу природной ветхости. Майдан, взбудораживший и пристыдивший старую, ожиревшую Европу, бросил нешуточный вызов спокойной и сытой бюргерской жизни, поскольку поднял на свои знамена те ценности, на которых эта самая Европа и создавалась.
И тут у Европы случился пресловутый когнитивный диссонанс: признать это ценностями, подтвердить их — означает действовать сообразно им, поставить приоритет духа над желудком. Не признать — означает публично расписаться перед историей в полной своей импотенции и уступить историческое место хотя бы и восточным европейцам, а то и вовсе собственным «правым». Полный цугцванг — куда не кинь, везде клин. Время работает против тех, кто долго тупит и бесконечно выражает «глубокую обеспокоенность».
С Украиной в отношении Европы происходит то, что произошло со Старым Светом и Америкой более двух столетий назад. Люди, поверившие в ценности, начали подкреплять эту веру строительством собственного поселения-Города, в итоге — нового государства, изменившего ход мировой истории. Поэтому именно США, а не Европа, к которой мы сейчас себя так упорно причисляем, в гораздо большей степени понимают, восхищаются и поддерживают Украину в этой войне. Войне против варваров.
Русский поэт Александр Блок, в поэме «Скифы» гордо отождествивший Россию именно с этим варварским племенем («Да, скифы — мы!»), сам три года спустя после отказа в эмиграции посидел в ЧК, потом сознательно уничтожил свои записи, отказался от приема пищи и лекарств и умер.
В III веке нашей эры императоры в Римской империи сменялись очень часто, погибая насильственной смертью в результате гражданских войн, армейских мятежей и заговоров. Легионы провозглашали в отдаленных от Рима частях империи одновременно разных «солдатских императоров», которых нередко сами вскоре убивали, а римский сенат в противовес им избирал своих «сенатских императоров». Система управления единой империей практически рухнула.
Есть прямая параллель в этой истории с пресловутой темой «кормления Донбасса» и уже позабытой темой «единого экономического пространства».
Римляне, во многом благодаря дружеским отношениям императора Каракаллы с варварами, превратили готов в федератов-союзников, выплачивая им ежегодные взносы. Когда взносы прекратились, готы примерно в 247 году из-за Дуная совершили удачный набег на провинции Фракию и Мезию. Успех обнадежил варваров. Начался большой очередной поход готов, тайфалов, вандалов-асдингов, карпов, певкинов. Варварам удалось взять выкуп с осажденного Марцианополя. Одни говорят, что город взяли, другие — что нет, но денег таки срубили.
Ничего не хочу сказать, но, право же, на слух звучит как «Мариуполь».
Новый император поспешил заключить мир с готами, разрешив им увести даже знатных пленников и обещая ежегодные выплаты денег в обмен на отказ от нападений на римские земли.
Тут я вообще ни на что не намекаю.
Потом, ввиду огромного количества неубранных «200-х», пришла чума. И на длительное время очистила окрестное пространство самостоятельно. (Ну, это мы у себя по весне посмотрим).
Сменилось быстро еще несколько императоров, пока к власти не пришел Клавдий, давший сокрушительный отпор 320-тысячному войску восьми варварских племен. Все оставшиеся в живых варвары были либо зачислены в римские легионы, либо наделены землей и стали крестьянами.
Мы тоже имеем в лице противника союз, так сказать, разных горских и низинных племен. Достаточно сильных и самонадеянных, ибо, как уже говорилось, системная ошибка варварства — полное пренебрежение внешними обстоятельствами, которые они по определению игнорируют.
Не хочется, правда, дожидаться ни чумы, ни смены императоров. Ибо те римские правители, которые были вынуждены признавать одних узурпаторов, чтобы в союзе с ними сражаться против других или внешнего врага, в итоге становились одновременно жертвой и внутренних врагов, и внешних.
Я далек от мысли, что некий новый Клавдий появится в Украине — это, скорее всего, будет кто-то из американских президентов. Клавдий, как пишут, «был военачальником и стал популярен в сенате и войсках». Это более походит на возможного преемника Обамы.
Мы сегодня — как одно из тех периферийных образований цивилизованного мира древности, в которых кипела борьба между сторонниками интересов какого-нибудь «галльского» или «франкского мира», и в итоге городская культура побеждала варварство.
Украинская культура точно так же состоит из сторонников варварства и цивилизованности. При этом граница проходит не по какой-то оккупированной северными варварами части государства, а в головах людей.
Множество людей искренне недоумевают, почему реформы в Украине так медленны и почему военная ситуация так неуклюжа и драматична, ведь одни стоят плечом к плечу и смотрят в одном направлении. Это да, вот только двигаются они спиной вперед, а смотрят в светлое прошлое, да еще в такое, книжное, которого взаправду никогда не существовало. И искренняя обида на то, что им стреляют в спину, как раз исходит из непонимания того, что они все время спиной к врагу-варвару.
Варварская картина мира не инфернальна. Вообще кликушеское обзывание врага, согласно тому же Платону — дело, воина не достойное. Варвар считает горожан выродившимся, зажравшимся и развращенным племенем, отпавшим от истоков. И норовит сунуть отщепенцев в эти самые истоки и держать там до полной потери пульса.
Но ресурс, всегда дававший цивилизации военное преимущество над варварством, — это обязательная и безусловная память о павших воинах. Невысокая популярность нынешней массовой армии связана с тем, что она, в отличие от армий древности, не гарантирует того, что после смерти воин превратится в демона, которому будут поклоняться после смерти.
Память о каждом павшем — это не просто основа победы. Это то, что противник стремится уничтожить или перехватить, как важный цифровой ресурс. Вот если ее не будет — у нас просто кровавый спор двух варварств.
Но она — есть. И это самый важный блокпост.
