Значение Уголовного процессуального кодекса переоценить трудно. В частности, потому что множество остальных вопросов и проблем моментально отступают на второй план, когда за спиной громыхнет дверь тюремной камеры. Как правило, те, кто может посодействовать принятию максимально продуманного, целостного УПК, не способны примерять эту ситуацию на себя ввиду нынешнего высокого общественного положения. Тем не менее ряд статей нового УПК косвенно подтверждает: поучительные уроки новейшей украинской истории оказали некоторое положительное влияние. Эпизодически в документе нашло свое отражение понимание авторами того, что кем бы ты ни был сегодня, в наших реалиях ни от сумы, ни от тюрьмы зарекаться нельзя. Однако четкой системы нет, сказать, что написали его тщательно, «как для себя», нельзя. В частности, потому, что этот новый УПК, которого ждали 20 лет, появился на свет, как всегда, в спешке — со всеми вытекающими последствиями.
УПК был внесен президентом 13 января и принят в ночь на пятницу 13-го апреля в традиционном режиме парламентской вакханалии, о чем ZN.UA писало в одном из прошлых номеров. Относительно того, как трудились над сутью, также свидетельствуют красноречивые, с позволения сказать, детали. Например, профильный комитет Верховной Рады планировал провести «мозговой штурм» проекта в Харькове, Одессе, Днепропетровске и ряде других городов, имеющих авторитетные юридические школы. Ведь после первого чтения было предложено 3 700 правок. 181 предложение (кстати, весьма толковые) переданы в комитет за подписью Сергея Кивалова (корпели над ними спецы из Харьковской и Одесской юридических академий). То есть шла серьезная работа, как и должно быть, когда речь идет о столь значимом документе как Уголовный процессуальный кодекс. Но… налетел форсмажор в виде отмашки сверху: пора его кончать! И автоматически «отпала необходимость» в конференциях на местах. А Сергей Васильевич относительно почти половины своих правок… настаивать перестал, о чем сообщил в официальном письме на сайте Партии регионов. А также призвал политиков не пиариться на «такой, казалось бы, обыденной теме, как внесение правок в тот или иной законопроект», утверждая, что подавал свои правки исключительно как юрист, и это «чисто профессиональная юридическая работа». Подавал-то, может, и как юрист, да вот снял — как политик. А так, конечно, какая там политика, одно лишь чистое искусство… возможного и невозможного.
Так рождаются, без преувеличения, важнейшие документы, что, впрочем, не новость. А ведь для многих внесение или невнесение определенных корректив в УПК окажется не просто судьбоносным — фатальным.
Что касается оппозиции, то ни на этапе подготовки, ни на этапе принятия УПК особой роли ей сыграть не удалось. Да, по всей видимости, она, за редким исключением, не сильно и старалась. Вот, например, как стало известно ZN.UA, уже будучи за решеткой, попыталась внести свою лепту в создание нового УПК Юлия Тимошенко. На листках, исписанных размашистым почерком, правки, по-настоящему выстраданные экс-премьером. Например, относительно того, кто может быть защитником подозреваемого и обвиняемого… Эти предложения не нашли своего отражения в УПК, о чем пойдет речь ниже. Что ж, настанет время и кому-то из нынешних изучать УПК с неподдельным личным интересом…
А вообще, интересно было бы узнать, сколько народных депутатов прочли УПК — трое или, может, даже пятеро? Зато, как отметил в интервью ZN.UA, касающемся создания нового УПК Андрей Портнов, «автором и идеологом этого документа является президент Украины В.Янукович». Как все-таки здорово и полезно для общества, когда столь важными вещами занимаются люди, понимающие в них толк!
Действительность ежедневно утверждает в мысли о том, что народу от власти ничего хорошего ожидать не приходится. Тем не менее постараемся рассмотреть УПК, не исходя из презумпции вины власти, которая если и сделает что-то хорошее для кого-то, кроме себя, так это выходит совершенно ненамеренно, нечаянно…
Гуманизация принципов применения такой меры как арест в контексте экономических преступлений (кого бы они там не подразумевали прежде всего) — это, несомненно, плюс. Фактически «экономисты», которые подозреваются в совершении преступления, чреватого штрафом, превышающим три тысячи необлагаемых минимумов доходов граждан, могут «загреметь» лишь в случае, если ранее уже нарушали условия иной меры пресечения или не внесли необходимой суммы денег в качестве залога.
Возможность внесения залога — однозначный позитив. Если он не останется исключительно на бумаге, что уже случалось. Вопрос, как будет реализована такая норма на практике? Размер залога должен максимально надежно гарантировать выполнение подозреваемым, обвиняемым возложенных на него обязательств. В то же время он не должен быть непомерным. И здесь есть широчайшее поле для судейского усмотрения.
Положительна возможность домашнего ареста, заключающаяся в запрете оставлять жилье круглосуточно или в определенный период суток. Такая мера пресечения может быть применена к лицу, подозреваемому или обвиняемому в совершении преступления, за которое предусмотрено наказание в виде лишения свободы.
Суд получает право обосновывать судебные решения только показаниями, которые были получены непосредственно в суде (за исключением ряда случаев, предусмотренных УПК) или в присутствии судьи во время расследования. А показания, данные следователю, прокурору, не должны иметь доказательной силы для суда.
Что касается остальных пунктов, то большинство из них следовало бы отнести к положительным моментам, но… не в нашей современной действительности.
Отмена дополнительного расследования
Без преувеличения, это «переворот сознания» отечественной правоохранительной системы. Дополнительное расследование, изначально создаваемое для устранения отдельных недостатков следствия, обернулось тотально применяемой практикой, обусловившей месяцы и годы пребывания за решеткой тех, чью вину не сумели доказать. Даже для тех, кто оставался на свободе, отправление дела на дополнительное расследование превращалось в нескончаемую пытку ожидания приговора. Несомненно, этой порочной практике давно необходимо было положить конец. И на этот факт никак не влияет остающийся пока что открытым вопрос: к какому количеству осужденных безосновательно и оправданных столь же безосновательно приведет отмена дополнительного расследования? Ведь у этого нововведения есть еще одна грань, обусловленная нашей реальностью.
Известно, что мизерное количество оправдательных приговоров является следствием психологической неготовности судей их выносить. Эта неготовность основывается на страхе перед прокуратурой, утвердившей обвинительное заключение и направившей его в суд. Учитывая также продолжающуюся «охоту» прокуроров на судей, мягко говоря, ощутимое влияние прокуратуры на деятельность Высшего совета юстиции, этот фактор, с расширением полномочий прокурора в уголовном процессе, только усилится. Поэтому, если раньше у судьи, сомневающегося в наличии достаточных оснований для привлечения обвиняемого к уголовной ответственности, была возможность избежать необоснованного решения путем направления дела на дорасследование, то теперь он скорее будет склонен закрыть глаза на недоказанность и осудить лицо, вина которого не доказана надлежащим образом.
Показания с чужих слов
Многообещающая статья в самом мрачном смысле этого слова. По сути, это повествование в устной, письменной или иной(?) форме о каком-то факте, основанное на рассказе иного лица. Причем суд имеет право признать такое доказательство допустимым вне зависимости от возможности допросить то самое иное лицо! На этом фоне весьма слабым утешением выглядит обязанность суда учитывать «сложность опровержения показаний с чужих слов для стороны, против которой они направлены», «соотношение показаний с чужих слов с интересами лица, давшего эти показания», или то, что «суд может признать доказательствами показания с чужих слов, если стороны соглашаются признать их доказательствами», так как суд у нас может практически все. И последнее: «суд имеет право признать допустимым доказательством показание с чужих слов, если подозреваемый, обвиняемый создал или содействовал созданию обстоятельств, при которых лицо не может быть допрошено». А то, что полученные таким образом доказательства должны быть подтверждены другими, так это в теории хорошо, а на практике сами знаете, как бывает…
Указанная новелла может приводить к случаям оговора лица в совершении преступления без возможности проверить обвинительные показания — например, первоисточника показаний может давно не быть в живых.
Суд присяжных
Такое словосочетание в новом Уголовном процессуальном кодексе фигурирует. Но ни о плюсах, ни о минусах данного пункта говорить не приходится, потому что на самом деле суда присяжных УПК не предусматривает. Видно, что авторы старались, даже изучали иностранный опыт, но, может быть, от обилия информации в результате все попутали… То, что названо судом присяжных в данном документе — это трое народных заседателей при судьях. (К тому же это суд для особых случаев, рассматривающий исключительно дела, по которым предусмотрено пожизненное лишение свободы, а не дела по тяжким и особо тяжким преступлениям.)
В то же время суд присяжных (жюри) принципиально отличается от суда с участием народных заседателей. В частности, суд присяжных состоит из «представителей народа», судье отводится лишь роль ведущего процесса. А после рассмотрения дела исключительно присяжные, без участия профессионального судьи выносят свой вердикт относительно наличия или отсутствия вины подсудимого и обстоятельств, смягчающих или усугубляющих его вину. Дело судьи — оформить приговор юридически, основываясь на вердикте суда присяжных. Такие суды действуют в США, Канаде, Великобритании, Испании, России.
Авторы кодекса утверждают, что предложенная ими «континентальная модель суда присяжных (суд шеффенов) существует в Германии, Франции, Греции, Австрии, Швеции».
Что ж, давайте бегло изучим эту «континентальную модель».
Германия. Ссылки на суд шеффенов как на суд присяжных не выдерживают никакой критики. Суд шеффенов — это «непрофессиональные судьи», занимающие общественно значимые должности и обладающие во время рассмотрения дела, при вынесении решения всеми правами и обязанностями профессионального судьи. При рассмотрении определенной категории дел эти непрофессиональные судьи представляют заинтересованные группы населения: профессиональных групп, работодателей, профсоюзов и т.д. В Германии для исполнения ими соответствующих обязательств устанавливается срок в четыре года. Шеффены выбираются избирательной комиссией на основании кандидатского списка, подготовленного представительским органом соответствующего муниципалитета. Пожалуй, не все то, что немцу хорошо, приемлемо в наших украинских реалиях. Хотя, несомненно, данная модель гораздо удобнее для власти, чем настоящий суд присяжных, и, несомненно, дешевле.
Франция. Трое судей и девять присяжных, избираемых путем жеребьевки. Состав суда из 12 человек совместно проводит заседания и совместно решает вопрос виновности-невиновности и наказания. Решение суд принимает большинством голосов (!) Негативное для обвиняемого решение должно быть принято не менее чем восемью голосами из 12. Приговоры такого суда апелляционному обжалованию не подлежат и могут рассматриваться лишь в кассационном суде Франции. Оправдательный приговор вообще не может быть обжалован! Тем не менее, решение здесь принимают судьи-профессионалы вместе с представителями народа, потому даже это — не суд присяжных по своей сути.
Такие суды во Франции рассматривают уголовные дела, за совершение которых предусмотрено наказание от пяти лет лишения свободы. Кроме того, существует специальный суд присяжных для несовершеннолетних (от 13 до 18 лет) граждан, рассматривающий тяжкие уголовные преступления.
Что касается Австрии, то здесь речь идет именно о заседателях, в том числе заседателях-специалистах в какой-либо отрасли в зависимости от категории рассматриваемого дела или нескольких судьях-неюристах, представляющих работодателей, наемных рабочих и т.д.
Итак, то, что предложил украинский законодатель, не запатентуешь даже как какую-нибудь «украинскую модель» суда присяжных. Фактически речь идет о народных заседателях, а круг рассматриваемых дел окончательно сводит этот пункт на нет. Кроме того, совещанием этого своеобразного суда руководит председательствующий, а все вопросы решаются простым большинством голосов.
Вообще, имея в наличии такого специалиста по судебным системам стран мира, как Виктор Шишкин, нынче — судья Конституционного суда Украины, не использовать его научный потенциал и так путаться в понятиях непростительно…
Оговорки относительно того, что у государства нет денег на создание полноценного суда присяжных не убеждают, потому что у этого же государства хватает денег на многое другое. И если уж, кроме как на это «многое другое» денег ни на что больше не выкроить, значит, надо было предусмотреть возможность создания полноценного суда присяжных в будущем, а не его фикции прямо сейчас. Мы слишком долго его ждали, чтобы в результате получить такой пшик «континентальной модели».
Да, институт суда присяжных в принципе весьма неоднозначен. Что и говорить о нашей стране, где голос избирателя порой стоит не дороже пакета гречки да бутылки растительного масла, а ведь в уголовных делах ставки будут многократно выше! Но давным-давно предусмотренный Конституцией Украины суд присяжных должен быть, пусть как маленькая, но для кого-то последняя надежда на справедливость…
Начало досудебного расследования
По новому УПК следователь, прокурор безотлагательно после получения заявления, сообщения об уголовном правонарушении или после самостоятельного выявления им обстоятельств, которые могут свидетельствовать о совершении уголовного правонарушения, обязан внести соответствующие сведения в Единый реестр досудебных расследований и начать расследование. Отказ в принятии и регистрации заявления или сообщения об уголовном правонарушении не допускается.
То есть была у нас одна беда: заявления граждан милиция и прокуратура дружно игнорировали. Теперь другая беда пришла: они станут регистрировать все подряд без минимальной проверки сути этого заявления. Несложно вообразить, что будет с нашими правоохранителями, когда народ узнает о таком приятном новшестве. И пойдет писать губерния, и все будет безотказно приниматься, и тут же, как обещают, высококачественно расследоваться. Пойдут заявления от бдительных соседей, обиженных родственников, не поделившихся партнеров. Кому-то, может, и не хотелось, так генетическая память заставит, так сказать, зов предков, поскольку в наших краях не одно поколение выросло, соревнуясь в эпистолярном жанре. Тем более настрочил заявление – и автоматически (!) получаешь все права потерпевшего (предоставлять доказательства, заявлять ходатайства, принимать участие в следственных действиях, пользоваться мерами обеспечения безопасности, получать копии процессуальных документов, заключать договор о примирении с подозреваемым). К чему все это приведет? Не исключено, что к коллапсу правоохранительной деятельности, если вдруг они все эти заявления станут принимать всерьез, что, впрочем, сомнительно. Можно не сомневаться, что тут сработает принцип избирательности, основанный на субъективных соображениях тех, кто будет применять меры уголовного преследования от имени государства.
С другой стороны, тот, о ком доброхоты настрочили в компетентные органы, может до 12 месяцев не иметь ни малейшего представления о том, что он находится «под колпаком»…
Соглашение о признании виновности
После заключения такого соглашения расследование или судебное рассмотрение останавливается. Прокурор имеет право отложить направление в суд обвинительного акта с подписанным сторонами соглашением до получения заключения эксперта или завершения иных следственных действий, необходимых для сбора и фиксации доказательств, которые могут быть утрачены с течением времени или которые невозможно будет провести позднее без существенного вреда для их результата в случае, если суд откажет в утверждении соглашения. И суд безотлагательно рассматривает вопрос о его утверждении.
Плюсы. Распространенная в мире практика, позволяющая значительно сокращать время досудебного следствия и судебного рассмотрения.
Минусы. Не совсем ясно, в каких категориях дел могут заключаться такие соглашения. Критерии их заключения и обстоятельства, учитываемые прокурором, при этом обеспечивают широчайшие полномочия прокурора в данном вопросе, предоставляя ему слишком большие возможности для решения вопроса по личному усмотрению.
Возникают небезосновательные подозрения относительно того, не станут ли такие соглашения следствием излюбленной тактики наших правоохранителей типа «слоник», «ласточка» и т.п. Кроме того, при злоупотреблении положениями этого института со стороны следователя, прокурора или судьи, он легко может превратиться в своеобразный шантаж подозреваемого. Нашим ли операм и следакам не знать, как это сделать, да еще и имея такую нормативную основу… А в УПК вводится новая статья об ответственности за неисполнение соглашения. Кем? Правильно – осужденным…
Упрощенное производство
В случае, если во время досудебного расследования подозреваемый (только в отношении проступков) безоговорочно признал свою вину и согласен с рассмотрением обвинительного акта в его отсутствие, прокурор имеет право направить в суд обвинительный акт с ходатайством о его рассмотрении в упрощенном порядке без проведения рассмотрения в судебном заседании. Следователь и прокурор обязаны убедиться в добровольности согласия подозреваемого и потерпевшего на рассмотрение дела в упрощенном производстве.
Плюсы. Разгрузка мест предварительного содержания (подозреваемые в совершении проступков не будут браться под стражу) и судов, ускорение процесса судопроизводства.
Минусы. Те же, что и в предыдущем пункте.
Соглашение о примирении между потерпевшим и подозреваемым
Плюсы. Обеспечивает компенсацию понесенного ущерба потерпевшему и позволяет обвиняемому влиять на свою дальнейшую судьбу.
Риски. Учитывая сложившуюся практику, скорее всего, обвиняемому придется платить «двойной тариф» — вряд ли правоохранители допустят, чтобы деньги шли мимо.
Защитником не может быть адвокат, который не внесен в Единый реестр адвокатов
Плюсы. Государство, расчистив от конкурентов поле для профессиональных адвокатов — «членов клуба», получает реальную возможность обеспечивать предоставление бесплатной защиты в предусмотренных законом случаях, оказывать опосредованное влияние на качество предоставляемых услуг, чистоту адвокатских рядов. Ведь пока нередко оказывается, что и то, и другое у нас, прямо скажем, «ниже низшего предела». Свою привилегию защитник получает в комплекте с обязанностями и ответственностью в отличие от того, что происходит сейчас.
Минусы. Ощутимое возрастание и так недешевых адвокатских услуг. Очевидно, что вследствие этого многие нуждающиеся в правовой помощи не смогут ее получить. Это также означает, что значительное количество лиц, привлекаемых к уголовной ответственности, будут лишены возможности чаще видеться с родными, позиционирующими себя как защитники, хотя и не являющимися таковыми на самом деле. Немало таких защитников со временем настолько поднаторели в вопросах юриспруденции, что оказывали реальную юридическую помощь близкому человеку.
Если бы государство задавалось исключительно благородными целями, основательно «прореживая» ряды защитников в уголовном процессе, «минусов» у этого положения более, пожалуй, не было бы. Однако, учитывая современные реалии, адвокат попадает в жесткую зависимость от тех, кто будет вносить или вычеркивать его имя из вожделенного реестра. И этот фактор, несомненно, станет безотказным рычагом, позволяющим повлиять на всякого защитника в любом деле, где присутствует государственный интерес или интерес влиятельных персон с их партнерами, друзьями, друзьями друзей и прочей камарильей. Имея такой рычаг, нечего и мелочиться с какими-то санкциями за волокиту с ознакомлением дела стороной защиты. А единственного, что могло бы противостоять этим рискам — мощного, авторитетного, профессионального сообщества, способного, несмотря на внутривидовую конкуренцию, объединиться для лоббирования и защиты своих профессиональных интересов, равно как и самоочищения собственных рядов, пока не наблюдается. Это вам не легендарные адвокаты города Парижа…
И не стоит все-таки игнорировать тот факт, что существует решение Конституционного суда Украины от 16.11.2000 года № 13-рп/2000, в котором указано: защитниками могут выступать любые лица, имеющие достаточный уровень знаний в области права, а также родственники обвиняемого по его желанию.
* * *
На самом деле новый УПК весьма неоднозначен. Но, главное, что даже будучи продуманным идеально, любой кодекс, подобно хоть топору, хоть атомной энергии, может, как известно, применяться с диаметрально противоположными целями. Тут все зависит от кадров, которые займутся его воплощением в жизнь. Возьмем на себя дерзость утверждать: будь у нас в судах, правоохранительной системе люди преимущественно профессиональные и совестливые, они бы нормально работали и со старым кодексом, и всем нашим, скажем мягко, некодифицированным законодательством. В то же время наличный сегодня кадровый состав, отравленный многолетней традицией беспредельной «правоприменительной практики», не станет работать иначе, какой замечательный кодекс им ни предложи. Так вот, новый УПК содержит одновременно целый ряд несомненно прогрессивных положений и статей, предоставляющих огромный простор для творчества правоохранителей, судей, которые на любой закон смотрят сквозь пальцы и читают его «между строк» в поисках самого удобного «обходного» пути.
Вопреки обещанию, данному государством Украина Совету Европы относительно функций прокуратуры, с принятием нового УПК она лишь нарастила свою и без того немалую мощь. 16 лет назад в Переходных положеннях Конституции Украины указывалось: прокуратура будет выполнять функцию предварительного следствия до формирования системы досудебного следствия (предполагалось, что это случится в течение нескольких лет). Но «переход» оказался гораздо более долгим, а в результате еще и вышли совсем не туда: нынешний УПК функцию досудебного расследования у прокуратуры продлил еще на пять лет, так и не создав надлежащей системы досудебного расследования.
В итоге УПК — объемный документ, который дает материал для невеселых размышлений и обильную пищу для обоснованных нехороших предчувствий относительно того, как на практике будут применяться некоторые новшества, лишь часть которых упомянута выше. Причина тому — не фобии, а реальный опыт выживания в нашем государстве, традиционно враждебном по отношению к собственным гражданам.
