В экономическом развитии существует такой феномен, как ловушка среднего дохода, когда страна на долгие десятилетия застревает на каком-то среднем уровне благосостояния и оказывается не в силах повысить его. Как правило, эта проблема возникает тогда, когда старая модель экономического роста, исчерпав свои возможности, уже не способна привести к достаточно высоким его темпам и, наоборот, создает дисбалансы в развитии страны. В этот момент назревает острая необходимость перехода к новой модели роста, но из-за не(до)реформированной и отсталой институциональной системы она зачастую так и не рождается.
Практически все бедные страны стремятся повысить благосостояние своего общества и стать богаче. Существуют государства, достаточно успешно реализовавшие модель догоняющего развития, приблизившись по уровню благосостояния к наиболее продвинутым экономикам своего времени. Начать можно с того, как в XIX веке Соединенные Штаты Америки смогли преодолеть отставание от Великобритании — на тот момент самой сильной экономики планеты. Немного позже это сделали Германия и Австрия, потом Бельгия, Голландия, Швеция и другие западноевропейские страны. Во второй половине XX века модель догоняющего развития успешно реализовали Япония, Корея, Сингапур, Тайвань и Гонконг.
Все мы оптимисты и допускаем, что нас ждет светлое будущее, в котором наша экономика тоже будет быстро расти и через какое-то время догонит развитые страны. К сожалению, реальность гораздо более сурова.
В мире значительно больше тех стран, которым не удалось не только догнать развитые экономики, но и даже сколько-нибудь ощутимо приблизиться к ним по уровню благосостояния. Так, недавнее исследование Всемирного банка (ВБ) показало, что из почти ста государств, которые в 1960 году считались странами со средним доходом, в течение 50 лет в высшую лигу удалось прорваться лишь 13. Остальные остались в так называемой ловушке среднего дохода. Согласно классификации ВБ, к этой категории относятся страны с ВНД на душу населения (2011 г.) между 1026 и 12475 долл. США (2 и 26% от показателя Соединенных Штатов, соответственно). При этом уровень 4035 долл. разделяет эту группу на страны с доходом ниже среднего и выше среднего.
Ситуация последних 20 лет в Украине вполне определенно указывает на то, что наша экономика также находится в данной ловушке. Поэтому стоит в деталях разобраться, что это за проблема и какие основные уроки можно извлечь из успешного и неудачного опыта стран, пытавшихся вырваться из нее.
Ловушка среднего дохода
Экономисты давно задаются вопросами, откуда берется экономический рост и почему одни страны растут быстро, а другие медленно. Поэтому для начала стоит разобраться, как в теории долгосрочный экономический рост формируется.
Главным источником увеличения благосостояния каждого жителя страны является рост производительности труда. Чем больше страна производит, используя одни и те же ресурсы, тем она продуктивнее и богаче. Поэтому основной задачей для бедных стран, в том числе и для Украины, является постоянное увеличение этого показателя.
Экономистами давно доказано, что в длительном периоде производительность труда зависит от двух факторов: технологического прогресса и структурных изменений , способствующих более эффективному распределению существующих ресурсов в экономике. Импорт технологий в глобализированной экономике не есть чем-то невозможным — они вполне доступны. Все мы ездим на автомобилях, а не на лошадях, пользуемся Интернетом и мобильной связью, а не отправляем письма через посыльных. То есть очевидно, что разное развитие технологий в странах не может объяснить причин их неравенства. Поэтому ограничители долгосрочного роста надо искать в другой плоскости — в несовершенной производственной структуре.
Как правило, каждому уровню развития страны соответствует своя оптимальная структура экономики. Иными словами, сложно представить США или Великобританию с такой же структурой экономики, как, к примеру, в Турции, Аргентине или Украине. Такая оптимальность определяется структурой и излишками ресурсов, которыми обладает экономика в каждый конкретный момент времени. Эти ресурсы – земля и природные ископаемые, труд и капитал (физический и человеческий) — представляют собой "бюджет" экономики, который она может разместить в разные виды деятельности и в разные сектора. Например, слаборазвитая экономика, в которой наблюдается избыток дешевого неквалифицированного труда или природных ископаемых, а капитал, наоборот, дефицитен, будет специализироваться на трудо-интенсивном или ресурсо-интенсивном производстве.
Точно так же страна, в которой в избытке физический или человеческий капитал, будет иметь преимущество в капитало- или интеллектуально-интенсивном производстве. Эту достаточно интуитивную закономерность доказал еще 200 лет назад Давид Рикардо, а в середине ХХ века усовершенствовал с акцентом на международную торговлю шведский экономист и Нобелевский лауреат Бертиль Олин.
Таким образом, для достижения уровня жизни развитой страны развивающейся экономике нужно на пути своего развития добиться, чтобы соответствующего уровня достигли относительная структура ресурсов и интенсивность производства. Это означает, что аграрная страна должна индустриализироваться, инвестируя в физический капитал (инфраструктуру, оборудование, заводы и фабрики), а индустриальная экономика — постиндустриализироваться, вкладывая в знания и технологии.
Тем не менее на практике этот простой рецепт не так легко воплотить в жизнь. Многие страны в послевоенный период пережили период быстрого роста и смогли преодолеть бедность и индустриализироваться за счет использования дешевой рабочей силы в трудо-интенсивном производстве и импорта технологий из развитых стран. Но перейти из категории среднего дохода в когорту развитых экономик удалось лишь немногим — большинство так и осталось на относительно невысоком уровне развития.
На рис. 1 схематически отображены пути, по которым пошли разные группы стран, начинавшие свой современный этап развития в 1992 году примерно с одинаковых позиций. Первая группа — Китай и Таджикистан, которые в 1992 году были на уровне 5% от ВВП на душу в США. Вторая группа — Польша, Украина и Бразилия (около 20% от уровня США). Третья группа — Южная Корея и Венесуэла (около 40% от США). Четвертая группа — Ирландия и Испания (около 60% от США). В каждом из этих случаев имеет место как успешное наверстывание разрыва к уровню США, так и неудачное скатывание в ловушку среднего дохода.
Как правило, ловушка захлопывается, когда экономическая система не способна перестроиться и перераспределить ресурсы от производства с низкой добавленной стоимостью к производству с высокой добавленной стоимостью, более эффективно используя свой "бюджет". Проблема состоит в том, что повышающееся благосостояние приводит к росту зарплат, который становится несовместим с трудо-интенсивным производством, все еще преобладающим в структуре экономики. Если этот процесс продолжается, то со временем экономика утрачивает конкурентоспособность и, как следствие, застывает на достигнутом уровне развития или даже теряет в благосостоянии.
Довольно часто страны, попавшие в ловушку среднего дохода и потерявшие конкурентоспособность, вынуждены ее восстанавливать периодическими девальвациями национальных валют, что нарушает макроэкономическую стабильность и осложняет и без того непростую ситуацию. Хуже, если государство не понимает проблемы и пытается сохранить прежние темпы роста экономики путем стимулирования инвестиций в существующие низкопроизводительные отрасли, поддержки этих отраслей через субсидии, монополизацию и т.д.
Но в этом и заключается главная ошибка. Ведь чтобы выбраться из ловушки и продолжить быстрый рост, странам нужно перестроить структуру производства так, чтобы она отвечала новому состоянию факторов производства (когда рабочая сила уже не дешевая). В этот момент ключевую роль в развитии начинают играть не столько дальнейшее накопление физического капитала, удешевление рабочей силы или истощение ресурсов, сколько институциональные преобразования, позволяющие повысить производительность в экономике за счет лучшей эффективности использования уже существующих факторов производства.
Поэтому, если политикам удается преодолеть соблазн оставить все как есть и способствовать созданию современных институтов, у страны появляются все необходимые шансы успешно преодолеть ловушку среднего дохода.
Ошибки Латинской Америки
Одним из классических примеров государств, находящихся в ловушке среднего дохода, являются страны Латинской Америки. После Второй мировой войны экономики региона оказались довольно сильно огосударствлены и замкнуты в себе. Государство же построению экспортно-ориентированной модели экономики предпочло модель импортозамещения, в которой ключевая роль отводилась госпредприятиям. Как и у многих в те времена, их главной целью (чему немало способствовала "холодная война") было достижение экономической независимости от развитых стран.
Правительства делали ставку на те отрасли, которые процветали или казались перспективными. Но из-за отсутствия сравнительных преимуществ в этих отраслях (например соответствующих технологий, квалификации рабочей силы, платежеспособного спроса) регион не мог конкурировать с развитыми визави. Поскольку работа этих отраслей была малоэффективной и зачастую убыточной, государство всячески поддерживало их через создание монополий, занижение процентных ставок, контроль цен, введение высоких тарифов на импорт, стимулируя тем самым капиталовложение в соответствующие отрасли. В результате такой "опеки" в экономике возникали перекосы и дисбалансы, а сами поддерживаемые отрасли теряли стимул к повышению производительности и эффективности. Как следствие, рост экономик был неравномерным, часто сопровождался высокой инфляцией и периодическими финансовыми кризисами.
После мощнейшего кризиса в 1980-е годы многие страны региона кардинально изменили существовавшую на тот момент стратегию развития, под эгидой МВФ начав внедрять программу Вашингтонского консенсуса. Эта модель была нацелена скорее на макроэкономическую стабилизацию и базовые рыночные реформы, нежели на структурное развитие и коренные институциональные преобразования. В начале 1990-х странам Латинской Америки даже удалось побороть высокую инфляцию, стабилизировать валютные курсы, снизить бюджетные дефициты и госдолг. Макроэкономическая стабилизация также способствовала возобновлению роста в экономике.
Впрочем, уже в конце 1990-х начали проявляться побочные эффекты модели Вашингтонского консенсуса. В 1998—2003 годах регион пережил череду финансовых кризисов, связанных с высоким долгом, что существенно затормозило рост. И хотя после 2003 года экономики снова стали расти и даже сравнительно безболезненно пережили глобальный кризис 2008—2009 годов, в большей степени все они остались замкнуты в ловушке среднего дохода. Основной причиной этого стало, как и прежде, отсутствие сколько-либо значительных институциональных улучшений и изменений в структуре производства.
Восточная Азия
Противоположный латиноамериканскому полюс представляют страны Восточной Азии — знаменитые "азиатские тигры". Они первыми из развивающихся государств сумели достичь уровня развитых стран Запада. Как им удалось то, чего не смогли добиться латиноамериканцы?
Как ни парадоксально, причиной стала отсталость азиатских стран на старте их догоняющего развития. В 1960 году Южная Корея и Тайвань (пожалуй, наиболее яркие примеры успешной реализации "азиатской модели" в XX веке) имели ВВП по ППС (паритету покупательной способности) на душу населения примерно на уровне лишь 40% от среднего по Латинской Америке уровня. Даже экономика более продвинутого сейчас Сингапура была в пересчете на душу населения почти на 30% меньше средней латиноамериканской экономики.
По сути, в начале своего впечатляющего рывка "азиатские тигры" были ничем иным, как отсталыми "банановыми республиками" примерно на одном уровне со странами Черной Африки, наиболее отсталого региона в мире. В полном соответствии с таким статусом доли инвестиций в их ВВП были крайне малы — около 10% к началу 1960-х. Это позволило азиатам применить эффект низкой базы для ускоренного роста, и они воспользовались этой возможностью.
Подобно странам Латинской Америки, правительства будущих "тигров" создали условия, всемерно стимулирующие капиталовложение. Субсидии, частно-государственное партнерство, активная промышленная политика и, в особенности, перераспределение ресурсов от потребителей к производителям (с помощью широкого спектра мер: от борьбы с профсоюзами и сдерживания роста заработных плат до искусственного занижения процентных ставок по депозитам и кредитам) — все это неотъемлемые характеристики "азиатской модели".
Впрочем, в отличие от Латинской Америки, в Корее и Тайване не сделали ошибки импортозамещения — угнетенный политикой правительства внутренний спрос просто не мог служить мотором экономического роста. Вместо этого ставку сделали на экспортно-ориентированное развитие.
Результаты не замедлили сказаться. За 20 лет, к 1980 году, ВВП по ППС на душу населения в этих странах вырос в четыре раза, в то время как в мире в целом — всего в полтора раза. Доля инвестиций в экономике к началу 1980-х превысила 30%, что было гораздо выше, чем в развитых странах. Соотношение экспорта к ВВП выросло с 10 до 30%.
Такой успех впечатляет сам по себе, однако в конце 80-х — в 90-х годах Корее и Тайваню удалось нечто большее: преодолеть ловушку среднего уровня доходов, по сути, догнав развитые страны по уровню благосостояния.
В отличие от стран Латинской Америки, азиаты развивались практически "с чистого листа", институты современного развитого общества в этих странах были рудиментарны либо вообще отсутствовали. Правившим в них "диктатурам развития" не приходилось преодолевать сопротивление общества, меняя устоявшийся десятилетиями порядок вещей. Наоборот, зачастую они его сами и создавали. Законодательство и регулирование, современная система правосудия, система образования — все эти и многие другие вещи кардинально менялись в течение жизни одного поколения лидеров.
Успешное развитие институтов создало предпосылки для уверенного роста производительности экономики. Последний, в свою очередь, обеспечил "азиатским тиграм" возможность постепенно переходить к производству продукции с все более высокой добавленной стоимостью и, таким образом, догнать развитый мир.
Восточная Европа
Другой современный пример успешного развития — восточноевропейские страны после их освобождения от коммунистических режимов. Согласно данным ВБ, пока только Чехия и Словения достигли статуса развитых стран, однако им в затылок дышат Словакия и Эстония. Уверенный же экономический рост в менее развитых восточноевропейских странах (таких, например, как Польша), даже несмотря на кризис, охвативший в последние годы Европу, говорит о том, что и они в ближайшее десятилетие смогут перешагнуть порог высокого уровня развития.
Однако восточноевропейский успех сильно отличается от восточноазиатского. Многие страны региона — это особенно касается именно успешных экономик — до введения в них коммунистических режимов вполне успешно догоняли Западную Европу. Ярким примером является Чехословакия, рост экономики которой в десятилетие до Великой депрессии в полтора раза превышал рост западноевропейских аналогов. С середины же 1950-х годов, когда закончилось послевоенное восстановление Европы, и до развала СЭВ рост в Чехословакии был уже на 20—25% медленнее. Социализм для таких стран (с уже достаточно развитыми экономиками и высоким уровнем развития институтов) был откатом назад. Неудивительно, что избавление от него привело к новому эпизоду ускоренного роста.
Так, в отличие от постсоветских стран, восточноевропейские вполне успешно провели программы шоковой терапии, сопровождавшиеся снятием ценовых ограничений, характерных для социалистических экономик. Вкупе с мерами по либерализации условий ведения бизнеса это позволило им довольно быстро перейти к уверенному росту. Чехия уже к 1995 году смогла сделать свою валюту свободно конвертируемой. Примерно к этому же времени чешские экспортеры практически полностью переключились со своих традиционных рынков сбыта в странах СЭВ на западноевропейские рынки. Сравните это с постсоветскими государствами, где несырьевой экспорт в развитые страны не возник до сих пор.
Украинский провал
Здесь возникает вопрос, почему подобного не случилось в Украине? Как любят повторять многие политики, наша страна имеет высокообразованное население, одни из лучших в мире сельскохозяйственных земель, значительный запас минеральных ресурсов и относительно неплохую (как для такого низкого ВВП на душу населения) инфраструктуру. Более того, это не только политический лозунг, но факт, признаваемый международными организациями. Казалось бы, у нас есть все предпосылки для того, чтобы стать развитой страной.
Однако наша экономика, наоборот, остается одной из немногих, до сих пор не сумевших достичь своего пика 1980-х годов. Причем все остальные такие страны — Грузия, Молдова и Сербия — пережили разрушительные гражданские войны.
Безусловно, основную роль здесь сыграло плохое качество государственного управления, являющееся бичом нашей страны. Украина ни разу фактически не имела по-настоящему реформистски настроенного правительства. Наоборот, как правило, приоритетами украинских полисимейкеров являются поддержание статус-кво, исполнение бюджетных обязательств (дабы не вызвать недовольство избирателей) и хищение бюджетных средств. Результат — институты, мутировавшие из советских (от судебной системы до налогообложения и регулирования), структурные проблемы и низкая производительность экономики.
Вместе с тем по классификации Всемирного банка Украина все еще остается государством со средним уровнем доходов (пусть и близким к нижней границе). Более того, мы являемся страной индустриализованной, хоть наш капитал (средства производства) во многом устарел морально и физически.
Пути развития Украины
Возникает резонный вопрос: а доступно ли для нынешней Украины развитие через ускоренное наращивание капитала, по сути, через новую индустриализацию, в какой бы форме она ни происходила? (Именно на этапе ускоренной индустриализации возможен сверхбыстрый экономический рост, по 10% в год и более, как продемонстрировали нынешний Китай, послевоенная Япония или "азиатские тигры".)
К сожалению, ответ — скорее нет, чем да. Ускоренная индустриализация по определению требует изначально низкого уровня запаса капитала в пересчете на одного работника. Однако этот показатель в Украине (приблизительно 41 тыс. в долларах 2000 года) является одним из самых высоких среди постсоветских стран и приблизительно равен уровню Малайзии — страны, уже прошедшей этап индустриализации (см. рис. на сайте ZN.UA).
Почти аналогичны и цифры по Китаю, где наблюдается снижение отдачи на новый капитал.
Таким образом, запас капитала в Украине является уже достаточно большим (пусть он и несравним с развитыми странами), что закрывает для нас возможность ускоренной индустриализации. Однако отдача на капитал, рассчитанная как соотношение ВВП к запасу капитала (см. рис. 2), ярко иллюстрирует проблему украинской экономики — огромную неэффективность, вызванную ужасным качеством институтов и структурными проблемами. Если ориентировочной нормой показателя, работающей и на постсоветском пространстве, является 0,5—0,6, то в Украине он равен 0,3. Отдача на капитал в нашей стране является аномально низкой.
Теоретически можно было бы списать это на технологическое отставание и неудачную структуру экономики. Однако другие постсоветские страны с похожей сырьевой ориентацией и аналогичным (а то и худшим) уровнем используемых технологий таких проблем не имеют.
Следовательно, дело именно в украинской специфике. Мы имеем более глубокие структурные проблемы, чем наши соседи по пост-СССР. Стандартные постсоветские проблемы — коррупция, плохое законодательство и регулирование, плохая защита прав собственности, в общем, все то, что мы называем низким качеством институтов, — в нашей стране сочетаются с фантастически низкой энергоэффективностью и зависимостью от импорта дорогих энергоносителей, а также с наличием целых убыточных отраслей, субсидируемых государством (в первую очередь, угольной).
Впрочем, оптимист мог бы счесть низкую отдачу на капитал признаком высокого потенциала. Если успешными реформами удастся разрешить основные структурные проблемы и повысить качество институтов, Украина имеет все шансы на быстрый экономический рост. Те же исследования МВФ, например, утверждают, что если бы Украина имела такой же уровень развития институтов, как в странах Центральной и Восточной Европы, ВВП на душу населения был бы минимум вдвое выше.
