Петр Порошенко объявил, что обратился к Вселенскому патриарху с просьбой предоставить автокефалию Украинской православной церкви, и убедил парламентариев поддержать это обращение.
Ранее на встрече с председателями парламентских фракций Порошенко сообщил, что Украина «как никогда близка» к этой цели. «Все подробности» президент разглашать не стал — «вы же понимаете...» Зато заверил присутствующих, что епископы двух украинских автокефальных церквей в курсе и «уже подписали».
Зашелестели страницы, застучали клавиши. Сообщают, что «президент начал процесс создания единой поместной церкви» и намекают, что уже в июле — на день Крещения Руси — будем с томосом (специальным указом предстоятеля Вселенской православной церкви) об автокефалии и со «своей» церковью. Члены президентской команды не отстают — постят на своих аккаунтах реляции о завтрашних победах. В сумбурной ФБ-записи главы МИД Климкина отмечено, что «единая украинская православная церковь — это большая национальная цель, к которой должны стремиться все украинцы».
В общем, если вы не знали или забыли за повседневными делами и проблемами, вам напомнят: у нас есть «великая национальная мечта» — Единая Поместная Православная Церковь (ЕППЦ). И вот — нам ее «сбывают». Петр Алексеевич лично.
Когда церковь выходит на первые полосы — это что-нибудь да значит. Например, что с первых полос надо срочно что-то вытеснить. Или что с победами на других, более существенных фронтах откровенно туго.
ЕППЦ или «прочь от Москвы»: ребрендинг или подмена понятий?
Церковный вопрос всегда был важным элементом предвыборной кампании, а в этот раз и подавно. Петр Порошенко — не исключение. Во-первых, пора подправлять имидж. Во-вторых, нужен гол. На фронте без перемен, а электорат требует побед. И не просто каких-то, а над Москвой. До самой Белокаменной далеко, зато есть украинский филиал — УПЦ Московского патриархата. Вот здесь и будем побеждать.
Не то чтобы в этом не было необходимости. И не то чтобы УПЦ МП не подавала повода. Подавала, подает и постоянно грозится, что и дальше будет подавать. Но до сих пор, судя по всему, государственные интересы не слишком попадали в резонанс с личными интересами президента. А тут, наконец, свершилось.
Русско-православный имидж, над которым сам Петр Алексеевич немало потрудился во времена, когда московское православие было политическим трендом, утратил актуальность. Теперь совершенно необходимо подчистить карму, да так, чтобы это не прошло незамеченным. Порошенко прекрасно понимает, что «русско-православные» голоса ему не заполучить — они зарезервированы за Оппоблоком. Так почему бы не побороться за украино-православные голоса? И выдумывать ничего не нужно, всё выдумали до него — Украинскую единую поместную православную церковь. И адрес, куда следует обращаться, известен: Стамбул, резиденция Вселенского патриарха на Фанаре.
До сих пор ЕППЦ для политиков была преимущественно лозунгом, а не серьезной политической целью — власть использовала этот трейдмарк для выстраивания собственных идеологических векторов и баланса сил. Даже при Ющенко — который, казалось, искренне хотел «украинскую церковь», — не чувствовалось настоящей политической воли к ее созданию. Вполне возможно, и у нынешней власти должная воля в дефиците. Но изменилась ситуация: на фоне войны МП в Украине выглядит не просто совершенно неуместной «скрепой», но и опасным фактором. «Московские попы» граждан злят все больше. Истинной политической целью является именно это — сокращение влияния и, по возможности, маргинализация УПЦ МП.
Что первично? Что есть целью — создание полновесной ЕППЦ или реализация лозунга «Прочь от Москвы!»? Может показаться, — разницы нет, и не важно, что из этого будет сделано первым — второе обязательно воспоследует. Именно из этого исходят советники президента, подталкивающие его к созданию ЕППЦ «сверху». Но боюсь, не так все просто, и с приоритетами следовало бы определиться до того, как приступать к решительному «строительству». Подмена понятий и замыливание настоящих целей — не самый верный путь к успеху.
Но нельзя же просто сказать: «У нас тут есть нелояльная церковная структура — мы ее будем изводить». Заграница не поймет. Да и среди своих возникнет масса вопросов. То ли дело объявить о создании «единой поместной» — «сбыче вековых мечт» и т.д.
«Выдавливание» МП из Украины и создание ЕППЦ — процессы, которые пересекаются, но не заменяют друг друга. Создание ЕППЦ само по себе не избавит нас от МП, а маргинализация МП не гарантирует нам единой поместной церкви. Не стоит надеяться на то, что «мы тут сейчас порешаем, а там само образуется». Может, образуется, а может — окажется котлом новых проблем и противоречий. До сих пор попытки кого-то во что-то объединить заканчивались новыми расколами. И вовсе не потому, что «кто-то нас сталкивал лбами» — нам и самих себя хватает.
«Церковные строители» — кто они?
Чтобы что-то создать в церковной сфере, тем более кого-то во что-то объединить, нужен центр притяжения. Иными словами — авторитет. Можно спорить, что «авторитет» — анахронизм, что больше нет личностных «авторитетов», есть только «авторитет мнений», а может, и его нет — есть только интересы и противовесы. Но и «единая церковь» в том виде, в каком нам ее предлагают, «национальная церковь» в XXI веке, — тоже анахронизм.
Но для Украины это — не «церковный», а «государственный» вопрос. Еще точнее — вопрос государственной безопасности.
Впрочем, личные и государственные интересы тут входят в клинч. Чтобы создать церковную структуру, повторюсь, необходим авторитет — власти светской или церковной. У президента такого авторитета нет, точно так же не может быть подобного авторитета в демократической системе западного типа.
Напротив, президент пытается использовать церковный авторитет для повышения собственного политического рейтинга. Причем это авторитет не существующей структуры — УПЦ КП, УПЦ МП, УГКЦ и т.д. Это авторитет потенциальной структуры — ЕППЦ, которой еще только предстоит состояться. Еще не став «создателем церкви», Петр Порошенко уже пытается «продать» себя электорату в этом качестве.
Нет такого авторитета и у церквей — ни у одной из них. Тут тоже любят апеллировать к будущему времени: вот, будет у нас «своя церковь» — и тогда заживем. Тем более что граждане церкви как институту действительно доверяют — результаты соцсопросов не дадут соврать.
Но неприятная правда заключается в том, что церкви доверяют не потому, что она что-то может изменить, а потому, что от нее мало что зависит в общественном бытии. Это, если хотите, «негативный авторитет» — церковь, по сложившемуся мнению, не может навредить так, как власть, которой у нас не доверяют традиционно. Президент Порошенко косвенно подтверждает «пассивный авторитет» церкви, объявляя о «создании единой поместной церкви», но призывая к себе по этому поводу не епископов, а депутатов. Даже собственные проблемы и вопрос своего статуса церковь не может решить самостоятельно. За нее это делают президент и парламент. Ведь это, в сущности, не ее, церкви, дело. Это «государственный вопрос».
Поэтому не спрашивайте, распространится ли влияние потенциальной канонической украинской поместной церкви на Крым и оккупированные территории Донбасса. Этот вопрос решается не в церкви, а штыками и флагами. Чей флаг реет на сельраде — тех и каноническая территория.
Если бы «авторитет церкви» и ее «объединительный потенциал» существовали в реальности, а не только в эфире, процесс объединения и создания единой поместной церкви шел бы полным ходом силами церкви/церквей. И все, что мог бы сделать президент, это попытаться запрыгнуть на подножку стремительно несущегося поезда. Но таким авторитетом и объединительным потенциалом не пользуется ни одна из ныне действующих в Украине церковных структур и ни один из ныне здравствующих епископов. И, кстати, это вовсе не «приговор обществу», это вполне соответствует мировым трендам.
Передел?
«Создание единой поместной церкви» — лозунг. Никто ничего не «создает». В нашей стране вполне достаточно церковных структур — даже многовато. Все, что нужно — выхлопотать для «непризнанных» структур канонический статус. Именно это мы и наблюдаем — попытку создать полноправную каноническую структуру в противовес той канонической структуре. Которая не проявляет лояльности, которой государство начало тяготиться, и которая раздражает значительную часть граждан. Называть же процесс официального признания УПЦ КП «созданием единой поместной церкви» — снова заниматься подменой понятий. То, что пытается сделать наша власть — если у нее всерьез присутствует намерение довести до конца процесс признания канонического статуса автокефальной украинской церкви, — это выдавить церковную Москву в пользу церковного Киева.
Эта подмена опасна тем, что уводит нас в сторону от сути и осознания риска, связанного с церковным переделом и сосуществованием на одной территории двух канонических православных юрисдикций. Допустим, томос будет выдан или (что скорее) будет обещан на определенных условиях (которые еще надо будет выполнить). А «непризнанным структурам» на «переходный период» будет выдан «переходный» же статус. Даже в этом случае Украина столкнется с коллизией: на одной «канонической территории» будут действовать два «законных владельца».
Конфликт может быть смягчен или даже купирован, если в действие вступят другие, вполне светские механизмы. Не может быть «двух юрисдикций» — это невозможно и с точки зрения канонов, и с точки зрения здравого смысла. Что бы ни говорил президент, в Украине не будет «единой поместной» и «свободы для тех, кто не пожелал присоединиться». Будет церковь, поддерживаемая государством, и церковь, утратившая неприкосновенность.
Думаю, никого не удивлю, если скажу, что церкви и священнослужители у нас не попадают в категорию обычных граждан, на которых распространяются все без исключения законы Украины. Нет, не де-юре, разумеется, но кого интересует де-юре? Если настоящая политическая цель — «выдавить» из Украины структуры МП, то именно этим и будут заниматься власти. В пользу «национальной церкви», само собой. В большинстве случае вопрос будет ставиться просто и ясно: либо ты присоединяешься к ЕППЦ, либо сдавай ключи от храма. Все заработанное «непосильным сотрудничеством» с админресурсом встанет УПЦ МП поперек горла — больничные приходы, приходы в тюрьмах и воинских частях, на территориях учебных заведений. А там и частные лавочки подтянутся — админресурс склонен к измене и перемене.
И это еще «в идеале». Поскольку есть опасения, что весь шум и гам направлен вовсе не на «выдавливание», а всего лишь на шантаж структур МП, слишком уж откровенно «сомкнувшихся» с политическими конкурентами действующего президента.
Если бы целью было именно «выдавливание» МП, можно было бы не тревожить ни Вселенского патриарха, ни слух украинского гражданина. Выдавить церковную Москву из Украины можно «своими силами», без всяких апелляций к «единой поместной». На то в структуре государства есть СБУ, прокуратура, разведка. Они, впрочем, тоже активизировались в последнее время на московско-церковном направлении. Но осязаемых результатов — как и в случае с единой поместной — пока нет.
«Государственная церковь» и окрестности
Есть еще один повод усомниться в искреннем желании власти все силы положить на создание единой поместной церкви — традиция. В украинской властной элите — к которой целиком и полностью принадлежит Петр Порошенко — сложилась традиция церковной многовекторности, система сдерживания и противовесов. Создать единую церковную структуру означает разрушить эту систему.
Президент мог бы себе это позволить, но только при очень твердой уверенности в том, что церковно-политическая ситуация у него под контролем. Что его авторитет выше, чем авторитет церковной иерархии. Но на месте Петра Алексеевича я бы не стала мериться с авторитетом патриарха Филарета, даже подмоченным недавней московской эскападой. Предстоятель УПЦ КП не располагает необходимым объединительным потенциалом, но его реальный вес во многом превосходит вес главы государства.
Возможно, президент переоценивает свои силы и считает, что «покупает» таким образом всю церковь и навсегда? Так поступают многие правители, выдавливавшие, выбивавшие, выцарапывавшие для «своих» церквей независимость с одной целью — получить контроль над церковным ресурсом и использовать его в интересах власти. Правда, то были совсем не украинские президенты, скованные регулярными выборами и связанные Конституцией, а тираны, цари, императоры.
Не стоит романтизировать «единую поместную церковь» и нам, носителям «мечты». Надо понимать, что мы не получим «новую церковь». Все, что нам может дать патриарх Варфоломей, — томос об автокефалии. Новый статус не даст нам новых владык, новых священников и новых прихожан — нас с вами. Церковь останется такой, какой она была. Со своими — временами весьма специфическими — методами, людьми, убеждениями, элитами. Со своей конфликтностью. Со своими притязаниями и аппетитами. Вернее, притязания, скорее всего, возрастут. И если до сих пор конфессиональная раздробленность давала возможность сдерживать аппетиты, то после создания «единой поместной» такой возможности уже не будет.
Вероятность сращивания государства и церкви, огосударствления церкви вряд ли пугает владык УПЦ КП. Некоторых, пожалуй, даже радует. Но такая возможность способна насторожить те добрых три четверти населения страны, которые не посещают церкви даже на Рождество и Пасху. Согласно официальной статистике, недавние пасхальные богослужения посетили 6,8 млн верующих. Из них 1,6 млн приходится только на одну Львовскую область, населенную греко-католиками, которых создание «единой поместной православной», вполне вероятно, заботит меньше, чем президента. Украинские граждане, массово доверяя церкви как институту, преимущественно равнодушны к собственно церковному вопросу. Да, многих, особенно на фоне войны, раздражают «московские попы» — вот и весь их «церковный интерес». А в чрезмерном насаждении «церковной мечты» столь же многие могут заподозрить намерение власти подменить рациональные требования и обоснованные ожидания граждан иррациональными «мечтами». Ответственность за реализацию которых лежит где угодно — в Стамбуле, в Вашингтоне, в Москве, на Небеси — только не в компетенции конкретных людей, обсевших высокие кабинеты.
Так быть или не быть?
Насколько реальна «Украинская единая поместная православная церковь»? По этому поводу есть сомнения. Некоторые из них беспочвенны, некоторые — весьма реальны.
Спикеры МП из кожи вон лезут, чтобы убедить нас, что ничего не выйдет, что Вселенский патриарх не пойдет на такую «авантюру», ибо права не имеет, а еще конфликт, раскол и все казни египетские. Все это звучит несколько нервно — выдает сомнение самих говорящих. Потому что право Константинополь, может, и имеет — просто его не признают в Москве. Конфликт? Помилуйте, у нас не то что «конфликт» — у нас война. Даже если в МП ее в упор не замечают. Раскол? Еще смешнее. Не первый и не последний. Разделения и воссоединения — обычные явления в истории, в том числе церковной. Кроме того, раскол в мировом православии уже и так есть. И его инициатором выступил вовсе не Вселенский патриарх, а патриарх Московский. Когда отказался от участия во Всеправославном соборе и убедил своих сателлитов. Сам же и напросился на неприятности: если до этого демарша у Вселенского были сдерживающие мотивы, теперь их нет. «Украинский вопрос» полностью в его руках.
Но, боюсь, вопрос: «Насколько реальна ЕППЦ?» — вовсе не к тому человеку, которому мы его привыкли задавать. Не ко Вселенскому патриарху. Это вопрос, в первую очередь, к тем людям, которые будут «создавать». Вернее, это целая куча вопросов, первый из которых — как? Дьявол, как вы помните, — в деталях.
Если мы говорим о «единой» церкви, кто и как обеспечит единство? До сих пор между собой никак не могли объединиться две автокефальные украинские церкви — УПЦ КП и УАПЦ. Каждая попытка объединения заканчивалась очередным разделением и потоком взаимных оскорблений. В нынешнем же случае единство предполагает еще и присоединение хотя бы части УПЦ МП. Внутри украинского православия, увы, нет единства — даже среди условных «автокефалистов», независимо от конфессии, слишком много противоречивых мнений, кто, к кому, как и на каких условиях должен присоединиться.
Кроме того, придется преодолевать колоссальное давление со стороны Москвы и тех «западных партеров», которые будут мобилизованы ею «в связи с нарушением свободы вероисповедания» и «на защиту церкви от вмешательства государства». Украина рискует получить конфликт сродни разразившемуся после принятия Закона «об образовании» — «метили» в русский язык, а получили международный скандал.
Не говоря уж о чисто технических сложностях, с которыми столкнется и Вселенский патриарх, предоставляя автокефалию церкви, находящейся в «чужой» юрисдикции, и наша страна, когда на ее территории появится две равнозначные церковные структуры, не желающие уступать друг другу.
Еще один вопрос — что мы можем предложить Вселенскому патриарху взамен. Даже если допустить некие закулисные обещания и щедрые посулы Киева, Украина для него — не подарок, а, скорее, чемодан без ручки. Каков же приз? Союзные голоса в межправославном диалоге? Это, конечно, немало. Но ненадежно. Он достаточно имел дел с постсоциалистическими церквями и подозревает, что когда страсти немного улягутся, киевская церковь может оказаться не менее строптивой, чем московская.
Если бы Украина перешла в Константинопольский патриархат на правах митрополии, это имело бы смысл для Вселенского патриарха, поскольку гарантировало лояльность украинского епископата. Но на это не соглашаются в Киеве — это позиция патриарха УПЦ КП Филарета, неоднократно заявлявшего, что нам нужна только автокефалия, а не Рим — хоть Третий, хоть Второй. А еще проблема двойной юрисдикции, и спорная процедура предоставления автокефалии, и необходимость сохранять диалог с Москвой — каким бы хромым он ни был.
Возможно, в свете сказанного выше это прозвучит странно, но возможность получить автокефалию, причем в кратчайшие сроки, для украинской церкви не столь уж невероятна. Мы остаемся частью мира, где разворачивается не только наша Большая Игра. До тех пор, пока наша автокефалия и в целом судьбы украинского православия оставались предметом интереса только наших церквей и отчасти политических элит двух стран, у нас не было надежд на грандиозные сдвиги. Только на политику малых шагов. И сколь бы малыми они ни выглядели, оглянувшись назад, мы удивимся, насколько сильно Украина отдалилась от старта.
А теперь появилась надежда на качественный скачок — общеполитическая ситуация обостряется, игроки с обеих сторон повышают ставки. Есть повод думать, что наша церковная ситуация попала в фокус внимания Вашингтона, имеющего немалое влияние на Вселенского патриарха и всю греческую церковь. То есть на тот самый епископат, который будет решать вопрос украинской автокефалии на своем Синоде в мае. Появление украинской «канонической территории» — тот урон, который Вашингтон способен нанести Москве чужими руками и без видимых последствий для себя.
Если это так, придется признать, что Петр Алексеевич — везунчик. Почти все его предшественники немало потрудились над тем, чтобы сформировать у украинцев — независимо от церковной принадлежности и вероисповедания — потребность в «своей» единой поместной церкви. Пусть и не слишком, но все же преуспели. Порошенко, оказавшись в нужное время на нужном месте, может стать тем человеком, который сделает не то, что обещал, а то, что пообещали задолго до него. Для украинского избирателя, не избалованного закрытыми гештальтами, это будет просто грандиозное событие. Что бы оно ни значило. Что бы оно ни повлекло за собой.
