Для него нет нужды проставлять ударение над каждым украинским словом (как это делали для Леонида Даниловича в начале 90-х), он не запнется на незнакомой фамилии либо сложном термине (как записной «цицерон» Виктор Федорович), не начнет нести астральную околесицу (как это периодически исполнял Виктор Андреевич). Даже если он и решается на отсебятину, то это — вдохновенная импровизация, лишь выгодно оттеняющая искусную режиссерскую задумку, талантливую сценарную разработку. Да, что там: он смотрится даже артистичнее подзабытого Леонида Макаровича, во всяком случае, демонстрация праведного гнева у него точно выглядит убедительнее.
Артикулирует глава государства очень внятно, отдадим должное. Если собрать группу из особо чувствительных натур и заставить их слушать недавнее послание главы государства парламенту с закрытыми глазами, любой из них, наверное, легко представит оратора на разных отрезках витийства в разном обличье. То усталым воином в выцветшем камуфляже, то беспощадным судией в черном облачении, то смиренным послушником в рясе из мешковины, украшенной кровавыми следами старательного самобичевания.
Нет, правда, хорошо. Ярко написано, артистично озвучено.
И за эту словесность (где изящно вышитую, где строго отчеканенную) жмурясь и вздыхая, отчаянно цепляются многие. Те, кто подсознательно ощущает или даже отчетливо видит разницу между ясными формулировками и мутными деяниями, медоточивыми фразами и ядоточивыми решениями. Мучительно хочется, если не верить, то, по меньшей мере, надеяться. Особенно тем, кто не особо надеется на всесилие власти, но хочет верить, что она не бессильна. Кто говорит мало, делает для приближения завтра столько, насколько сегодня хватает сил. Устав ожидать от власти обещанной вчера посильной помощи.
Укоренившаяся отечественная привычка избирать меньшее из зол наконец-то нашла почти идеальный объект выбора. От предшественников Петра Алексеевича отличает условная разница между витриной и кладовой. Форма сильнее отвлекает от содержания. Популизм, лукавство и даже вранье «папередников» выглядело грубее, зримее. А тут слушаешь, натыкаешься на несоответствие обещаний делам, мотаешь головой и думаешь: «Не, ну все-таки… Может… Ну, время такое… А что есть лучший?»
«Да, он не идеальный, но…»
Вдумчивые читатели обратили внимание на то, что спич президента как раз и построен на идеальной для оправдания бездействия схеме «да… — но…» Да, реформы не на финише, но и не на старте. Да, мы не достигли мира, но почти остановили войну. Да, «все еще воруют, но мы имеем на сегодня реальный прогресс». (Забавная фраза, если вдуматься.) Да, «мы не получили безвизовый режим, но перспектива приобрела фиксированное место в календаре». (Это важно). Да, я не доволен работой правительства, парламента, и своей тоже, но мы создали коалицию реформаторов, создаем фундамент… Et cetera.
И честно хочется поверить, что в Риге на саммите «Восточного партнерства» мы «в очередной раз почувствовали мощное европейское международное единство». (Правда?). Что мы «впервые за 23 года независимости «соскочили» с российской «газовой иглы» (Ух ты!). Что следующий год станет «годом послевоенного восстановления и начала экономического роста». (Хотя не очень понятно, как и когда закончится война и почему 2016-й так уверенно называется послевоенным; за счет чего начнется экономический рост?). Что «эскалаторы, которые на протяжении стольких лет транспортировали наверх грузы с деньгами, остановлены и демонтированы… «Откаты» снизились, множество «схем» закрылось». (Жалко, что не прилагался список закрытых «схем» и список посаженных операторов «эскалаторов»).
Вот только поверить в то, что одна из главных реформ — повышение тарифов, не получается. Извините. Потому что я, грешным делом, думал, что реформой является программа энергосбережения. На которую за год так и не сподобились. Как не сподобились за год на полноценную военную доктрину, которая позволила бы реально соотнести количество и качество нашей армии с современными вызовами, запросами и критериями. А не бессмысленно радоваться, что мы «довели (хорошее слово) общую численность Вооруженных сил до 250 тысяч». Это много или мало? И достаточно ли, что «защищают страну более 50 тысяч украинских героев»? Никто не знает, критериев нет.
Наконец-то появившаяся Стратегия национальной безопасности Украины, местами напоминающая сочинение на военно-патриотическую тему, ответов на этот вопрос не дает. А осуждение «бессмысленной политики абсурдного пацифизма» (цитата из послания) не дает ответа на вопрос, как выглядит сегодня военная политика. Отчетливый критик пацифизма, наверное, не может так часто говорить о воинствующем мире и о том, что вопрос Донбасса не имеет военного решения. Извините за пошлость, но или фабрику в Липецке продайте, или кобуру с правой ноги снимите. Упоминание о «русской солдатне» — яркое, отличная экспрессия. Призывы к деолигархизации — отчетливые, с соцопросами точно сверенные. Но разве Григоришин уже сжег российский паспорт? И передал свое имущество в волонтерский фонд? И разве сам Петр Алексеевич перестал быть олигархом?
Рассказывали, что Петр Алексеевич осерчал на мой скромный прогноз — год назад ваш покорный слуга публично признался, что не знает, каким он будет президентом. Потому что он казался мне красиво отлитым, но пока пустым сосудом, назначение которого зависело от того, что в него вольют — лекарство, яд, дистиллированную воду, бодяжный бензин.
Искренне не хотел, чтобы тогда это воспринимали как злопыхательство. Искренне признавался, что Банковая сегодня — объективно — одно из худших мест на Земле. Но сразу отвечал будущим критикам, что ни я, ни те, кто готов был голосовать за скорый мир после первого тура президентских выборов, не знают, как этого мира достичь. Ни я, ни вы, не обещали год назад, что»завтра в Верховной Раде Украины будет зарегистрирован законопроект об изменении Конституции относительно децентрализации власти. Мы хотим изменить ближайшую к народу местную власть, предоставив самоуправлению реальные полномочия, которых еще никогда не знала система местного самоуправления в истории Украины», чтобы год спустя обещать то же самое. В промежутке наработав проект изменений в Конституцию, наделяющих наместников президента дополнительными полномочиями. Не прошло — кто об этом уже помнит?
Не вы, и не я почти год назад заявляли: «За каждую реформу в команде будет отвечать один человек, конкретный человек. Причем я лично буду отвечать за борьбу с коррупцией. Ситуация более чем критическая, а коррупция — не меньший наш враг, чем боевики, террористы и наемники». Чтобы сейчас по схеме «да… — но…» изыскивать крайних. Воздадим каждому по делам его?
Можно спорить о том, какой именно влагой наполнили властный сосуд. Как по мне, это сосуд Дьюара, идеальный термос, где условная сохранность власти искусственно обеспечивается хорошей термоизоляцией. Болеизоляцией. Волеизоляцией.
Нет, не чаша Грааля, наполняемая ежедневно. Кровью.
В рафинированной речи гаранта была разве что одна «художественная» глупость. О душах погибших, пролетающих через кабинет. Прошу прощения за вынужденный цинизм, спровоцированный чужим осознанным цинизмом. Я не спичрайтер, но более точным был бы пассаж о наконец-то сделанном (и давно обещанном) реестре погибших. Для этого не требуются колоссальные бюджетные средства, изменения в Конституцию. Только «твердая политическая воля», о которой ярко было сказано в президентском послании. И тогда не возникали бы вопросы, почему несколько недель тому глава государства говорил о 1800 погибших воинах, а сегодня о 1700. И почему, предельно корректная и подробная волонтерская «Книга пам'яті полеглих за Україну» приводит данные о 2120 подтвержденных смертях на март этого года. До активных боев в Широкино, Марьинке и Красногоровке. И почему до сих пор семьи порою одновременно получают и госуведомления о том, что их муж (сын, брат) находится в плену, и останки павших в цинковых сосудах смерти…
Один знакомый, подвизавшийся спичрайтером сразу у трех ясновельможных, поучал когда-то: «В речи должен быть один зримый образ. Дающий ощущение света в конце тоннеля». Пусть каждый отыщет такой в речи главы государства. У меня осталось ощущение тоннеля в конце света. Что лишь подтвердило верность святого письма. «Была жизнь, и жизнь была свет человеков». Жизнь бессмертна, пока есть человеки. Их не становится меньше. Не беда, что один из них излучает не свет. А лишь тусклый отсвет медяков, засыпанных в треснутый сосуд.
Глядящий увидит.
