Судят экс-премьера Юлию Тимошенко. Судят экс-министра Юрия Луценко. Судят бывшего и.о. министра обороны Валерия Иващенко, а также бывших уже главу Гостаможни Анатолия Макаренко, заместителя начальника отдела Энергетической региональной таможни Тараса Шепитько и первого зампреда НАК «Нафтогаз Украины» Игоря Диденко. Плюс десяток помельче «эксов». А в сентябре начнется суд по делу самого высокопоставленного «бывшего» – третьего президента Украины Леонида Кучмы.
Может нынешняя украинская власть решила привить нашему обществу высокую правовую культуру? Мол, все содеянное не останется безнаказанным, все злодеи наказаны. А вы, дорогие люди (для которых сия страна), уважаемая братва и прочие сограждане тоже не стесняйтесь, судитесь. Все ж суд лучше, чем стрелка, чем тихая ненависть, финал которой – подлый удар из-за угла... Или тем более очередной майдан какой – цветной ли, налоговый, или земельный. А так – все в сад, или, пардон, – в суд!
Вот только урок-то выходит слишком уж однобокий. Сидит себе «маленький украинец» перед телевизором, смотрит многочасовое шоу под названием «трансляция из Печерского суда» и думает: если ЕЙ такое устроили, то чего МНЕ ожидать?
Или же бизнесмен, например, с наличием свободных денег и неких амбиций политических, после просмотра вечерних новостей окончательно убедится: против ЭТИХ лучше не рыпаться, себе дороже. Или чиновник, сидя в кабинете, увешанном вперемешку портретами президента и иконами, смотря на «Печерск live» в сто двадцать первый раз убеждается: к черту закон, главное – делать ВСЕ, что они прикажут. Логичный ряд сей можно продолжать до бесконечности, да все выводы одинаковые получаются, неинтересно.
И дело ведь не в том, что судят – в этом как раз ничего плохого нет. Наоборот, если каждая последующая власть будет каленым железом выжигать злоупотребления своих предшественников, – это пойдет лишь на пользу стране. И я не питаю иллюзий по поводу того, что на посту премьера Юлия Тимошенко думала исключительно о стране, а Юрий Луценко был образцом кристальной честности в МВД. Но если уж судить, то:
а) судебное разбирательство ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО в рамках правового поля;
б) не смотря на любую политическую целесообразность;
в) с обеспечением независимости суда и судей;
г) придерживаясь принципа состязательности сторон;
д) без садистского надрыва.
Вопрос действительно лишь в том, КАК судят. Ведь всего перечисленного сейчас крайне не хватает в заседаниях Печерского суда. Какая независимость? Какое правовое поле? Есть лишь политическая потребность, а порой и просто чье-то садистское желание, которое спешат реализовать следователи и судьи.
К примеру, зачем было раздувать историю с арестом имущества Юрия Луценко?
Во-первых, арест наложен был еще осенью прошлого года, а не в мае 2011, о чем радостно рапортовал заместитель генпрокурора Михаил Гаврилюк.
Во-вторых, в чем смысл сего действия? Чтобы покрыть убытки в сумме 970 тысяч гривен, которые инкриминируют Луценко? Так его соратники готовы были предоставить в качестве залога миллион гривен.
Нет, цель происходящего – как можно сильнее унизить, раздавить поверженного врага. А, скажите на милость, какой закон предусматривает арест имущества родственников, о перспективах чего говорил все тот же высокопоставленный служитель закона? Да и зачем, «выявлять имущество, оформленное на родственников», если арестованных квартиры и машин Луценко хватает для покрытия ВСЕХ убытков? Если, напомню, есть пресловутый миллион гривен от депутатов?
К слову, начав охоту за имуществом родственников, прокуратура создает крайне опасный прецедент, возвращая нас во времена, когда за грехи одного человека – настоящие или мнимые – расплачивались все его родственники. Многие нынешние властьпредержащие еще помнят времена, когда они, будучи еще цеховиками (кто не помнит или не знает – нелегальные советские коммерсанты), вынуждены были переписывать имущество на родственников, опасаясь суда и конфискации. Сейчас многие из них прячут собственность, записывая ее на номинальных директоров. Но стоит сегодня начать с родственников...
Судебная пора в украинской политике как-то странным образом совпала с прочтением книги «Тайная история сталинских преступлений» Александра Орлова, бывшего высокопоставленного сотрудника НКВД, видевшего вблизи подготовку к громким судебным процессам 30-х годов, бежавшего в 1938 году на Запад. Надеюсь, умную, читающую публику LB.ua не сильно утомлят несколько пространных цитат. Очень показательных, и звучащих очень актуально в наши дни:
«Даже верхушка НКВД, знавшая коварство и безжалостность Сталина, была поражена той звериной ненавистью, какую он проявлял в отношении старых большевиков, особенно Каменева, Зиновьева и Смирнова. Его гнев не знал границ, когда он слышал, что тот или иной заключённый «держится твёрдо» и отказывается подписать требуемые показания. В такие минуты Сталин зеленел от злости и выкрикивал хриплым голосом, в котором прорезался неожиданно сильный грузинский акцент: «Скажите им, – это относилось к Зиновьеву и Каменеву, – что бы они ни делали, они не остановят ход истории. Единственное, что они могут сделать, – это умереть или спасти свою шкуру. Поработайте над ними, пока они не приползут к вам на брюхе с признаниями в зубах!»
«Скажите ему (Каменеву), что если он откажется явиться на суд, мы найдём ему подходящую замену – его собственного сына, который признается суду, что по заданию своего папаши готовил террористический акт против руководителей партии... Это сразу на него подействует...» «На одном из кремлёвских совещаний Миронов в присутствии Ягоды, Гая и Слуцкого докладывал Сталину о ходе следствия по делу Рейнгольда, Пикеля и Каменева. Миронов доложил, что Каменев оказывает упорное сопротивление; мало надежды, что удастся его сломить.
– Так вы думаете, Каменев не сознается? – спросил Сталин, хитро прищурившись.
– Не знаю, – ответил Миронов. – Он не поддаётся уговорам.
– Не знаете? – спросил Сталин с подчёркнутым удивлением, пристально глядя на Миронова. – А вы знаете, сколько весит наше государство, со всеми его заводами, машинами, армией, со всем вооружением и флотом?
Миронов смешался. Он ждал, по-прежнему надеясь, что Сталин сейчас обратит всё в шутку, но Сталин продолжал смотреть на него в упор, ожидая ответа. Миронов пожал плечами и, подобно школьнику на экзамене, сказал неуверенно:
– Никто не может этого знать, Иосиф Виссарионович. Это из области астрономических величин.
– Ну а может один человек противостоять давлению такого астрономического веса? - строго спросил Сталин.
– Нет, – ответил Миронов.
– Ну так и не говорите мне больше, что Каменев или кто-то другой из арестованных способен выдержать это давление. Не являйтесь ко мне с докладом, – заключил Сталин, – пока у вас в портфеле не будет признания Каменева!»
И отдельная цитата для всех тех, кто сегодня глумится над подсудимыми в угоду вышестоящим вождям:
«Тот самый Ягода, который полтора года назад, роковой августовской ночью 1936 года, стоял с Ежовым в подвале здания НКВД, наблюдая, как происходит расстрел Зиновьева, Каменева и других осуждённых на первом процессе. А теперь сам Ягода, по приказу Сталина, посажен на скамью подсудимых как участник того же самого заговора и один из ближайших сообщников Зиновьева, Каменева, Смирнова и других старых большевиков, которых он же пытал и казнил...
Опасаясь, что Ягода потеряет рассудок и будет непригоден для судебного спектакля, Ежов попросил Слуцкого (который тогда ещё оставался начальником Иностранного управления НКВД) время от времени навещать Ягоду в его камере... Во время одного из этих свиданий, как-то вечером, когда Слуцкий уже собирался уходить, Ягода сказал ему:
– Можешь написать в своём докладе Ежову, что я говорю: «Наверное, Бог всё-таки существует!»
– Что такое? – удивлённо переспросил Слуцкий, слегка растерявшись от бестактного упоминания о «докладе Ежову».
– Очень просто, – ответил Ягода то ли серьёзно, то ли в шутку. – От Сталина я не заслужил ничего, кроме благодарности за верную службу; от Бога я должен был заслужить самое суровое наказание за то, что тысячу раз нарушал его заповеди. Теперь погляди; где я нахожусь, и суди сам: есть Бог или нет...»
Конечно, любые исторические аналогии – вещь весьма и весьма условная. Разные эпохи, исторические обстоятельства, специфика морали того или иного общества, делает каждый миг, прожитый человечеством, неповторимым. Ставить знак равенства между современной Украиной и СССР 30-х годов прошлого века, как это делают многие нынешние недоброжелатели власти, – так же некорректно, как искать параллели между сталинским террором и методами управления Чингисхана. И все ж, рискну утверждать, что некая общность между событиями, которые порою разделяют века, существует. Не во внешних проявлениях – желании варить заживо своих врагов, пытать их в застенках или унижать их исключительно морально. Это все вторично и продиктовано рамками, которые задает та или иная эпоха. Общность – в сущности людей, желающих распоряжаться чужими судьбами, топтать, унижать...
Посему я не удивляюсь, когда бывший и.о. министра обороны Валерий Иващенко говорит в интервью «Коммерсанту», что он «не то что не ожидал, представить себе не мог такого агрессивного, открыто враждебного отношения ко мне и членам моей семьи со стороны работников Генпрокуратуры, которое демонстрировалось на протяжении всего периода расследования уголовного дела. Я ощущаю себя их «личным врагом»...
***
Российской политической элите хватило одного суда над акционерами ЮКОСА, чтобы надолго усвоить урок: политикой в России занимается только один человек – Владимир Владимирович Путин. После чего у наших соседей возник дивный политический режим под названием «суверенная демократия». Что родится в Украине после завершения нынешних громких политических процессов? После того, как молодой и неопытный судья Печерского суда зачитает приговор, принесенный ему уже в готовом виде? Будем надеяться, что-то совершенно иное.
