Экс-прокурор, чья подпись стоит под документами о 18 приговоренных к смертной казни, поведал, как при Союзе в Лукьяновском СИЗО обманывали «вышаков» перед расстрелом, что пили за упокой грешных душ и куда отправляли вперед ногами.
Смертная казнь как исключительная мера наказания просуществовала в Украине до 1996 года, когда, в соответствии с требованиями и под давлением Совета Европы на нее был введен мораторий. В феврале 2000-го ратифицирован Протокол № 6 к Конвенции о защите прав и основных свобод человека, а затем и Протокол № 13, провозглашающий полную отмену смертной казни, причем как в мирное, так и в военное время.
Новым Уголовным кодексом от 2001 года также предусматривалось, что высшей мерой наказания в Украине является пожизненное заключение (не применяемое к лицам моложе 18 и старше 65 лет, а также беременным). По данным «Международной амнистии», смертная казнь отменена уже в 129 странах, а в 68 сохраняется.
В Украине дискуссии о «вышке», как еще называют смертную казнь, время от времени инициируют парламентарии, правоохранители, правозащитники, журналисты. Опросы общественного мнения показывают примерное одинаковое количество сторонников и противников исключительной меры наказания.
Около года назад представители фракции КПУ в Верховной Раде вновь реанимировали идею смертной казни и, заручившись поддержкой профильного комитета по законодательному обеспечению правоохранительной деятельности, рекомендовали парламенту принять в первом чтении соответствующий законопроект. По словам одного из авторов документа народного депутата Александра Голуба, несмотря на мировые тенденции отказа от исключительной меры наказания, в уголовном законодательстве многих стран она сохраняется. Среди них — США, Китай, Япония, другие.
— Полгода назад, 19 марта, наш законопроект в первом чтении не набрал нужного количества голосов, — сказал «Сегодня» Александр Голуб. — Нынешняя Верховная Рада уже не примет его, но, надеюсь, следующий состав парламента все-таки введет смертную казнь в перечень наказаний за умышленные убийства двух и более лиц с отягчающими обстоятельствами, преступления в отношении детей, ряд других. По словам Голуба, отмена смертной казни привела только к всплеску преднамеренных убийств с особой жестокостью, а гуманное содержание одного пожизненника обходится государству примерно в ту же сумму, как и 15 койко-мест в больницах. Нардеп возмущен тем, что преступники, лишившие жизни своих жертв, находятся в гораздо более комфортных условиях, нежели люди на воле. Причем, живут за счет налогов родственников потерпевших.
Раздаются голоса и против возврата к прошлому. Так, бывший глава Государственного департамента по вопросам исполнения наказаний Иван Штанько считает, что в вопросе поставлена жирная точка:
— Украина взяла обязательства перед Советом Европы и неукоснительно их выполняет, поэтому все разговоры о смертной казни — не более, чем эмоции…
«Сегодня» изучала, как исключительная мера наказания применялась в Украине во времена Союза.
РАБОТА: УБИВАТЬ ОТ ИМЕНИ ГОСУДАРСТВА…
Знали ли палачи в Харьковской тюрьме, кого и за что они лишают жизни? Всегда знали. И думается, гордились тем, что именно их привлекали к такому ответственному делу — моральные, идеологические мотивы доминировали над материальными, карьерными и прочими. Но все же среди непосвященных сотрудников по этому поводу они не распространялись.
Фактов оказания сопротивления, проявления осужденным буйства практически не было. Обычно он оставался подавленным, угнетенным. Исключительная мера наказания заменялась высшей, то есть пожизненным заключением примерно каждому десятому-двенадцатому. Чтобы по ошибке расстреляли невинного — такого не было тоже. Но если бы и было, тюремщикам об этом не сообщили бы никогда. Случаи самоубийств среди смертников расценивались как чрезвычайное происшествие. Казалось бы, какая разница, все равно преступнику погибать! Но, думается, смысл в этом присутствовал. Осужденный должен был умереть по воле государства, как записано в приговоре – «Именем Украинской Советской Социалистической республики», а не по собственному выбору. Накладывало ли какой-то отпечаток на личности сотрудников их участие в казни? Вряд ли. Типичная тюремная профессиональная деформация, не более.
В тюрьму №1 УМВД Украины по Харьковской области (затем — учреждении ЮЖ 313/203) из суда приговоренного везли в автозаке отдельно от других. В СИЗО его обыскивали, стригли наголо и переодевали в одежду из ткани, где горизонтальные широкие серые полосы чередовались с темно-серыми. З эк был заторможен и угнетен: замедленно двигался, не сразу отвечал на вопросы, а иногда их вообще не понимал. К слову, тюремщики всегда обращались с ним спокойно и корректно, понимая, наверное, что этот человек уже приблизился к какому-то иному своему качеству. Затем его переводили в одну из камер внутреннего поста.
Тюрьма разделена 4-х метровым каменным забором (до 60-х он официально назывался «баркас») примерно пополам, на административно-хозяйственную и режимную зоны. С тыльной части 2-го корпуса, как раз в том месте, где на первом этаже сидели «вышаки», между этими зонами расположен шлюз: двое поочередно открывающихся ворот, через которые в режимную зону автомобили завозят грузы. Шлюз почти всегда был безлюден. Окна надежно закрывали металлические жалюзи – «баяны»
На открытой площадке шлюза в десятке метрах от поста, где находились «вышаки», и сейчас имеется неприметный спуск в подвал, накрытый листом железа. Лестница спускается в коридор и довольно объемное двухкомнатное помещение. Оно и было местом казни…
Когда приговор вступал в силу, смертника под предлогом ознакомления с каким-то документом выводили в наручниках из камеры, загибали руки за спину и, низко наклонив вперед, проводили через шлюз и спускали в подвал. Приговоренного осматривал врач. Снимали наручники, требовали под чем-то расписаться, что у него плохо получалось, снова надевали «браслеты», и двое надзирателей под руки выводили его во вторую комнату, где, как и в Лукьяновском СИЗО, расстреливали, но — из пистолета. Хоронили в черте города, в лесопарковой зоне, на спецобъекте «Пятихатки», фактически являвшемся небольшим охраняемым кладбищем.
В странах, где сохраняется исключительная мера наказания, применяют различные методы умерщвления преступников.
Один из наиболее распространенных — расстрел. Его в противовес всем другим предпочитали и в СССР, и в первые годы независимости Украины вплоть до отмены смертных приговоров (по мнению некоторых экспертов, это наиболее «дешевый» и даже «гуманный» метод).
Как свидетельствуют источники «Сегодня», на вооружении исполнителей в различных следственных изоляторах, где происходили расстрелы, были и пистолеты, и мелкокалиберные винтовки. Сейчас расстреливают преступников в Белоруссии, Вьетнаме, Китае, Сомали.
Среди других способов приведения смертного приговора в исполнение — обезглавливание (Саудовская Аравии, Иран), повешение (Пакистан, Иордания, Ирак, Египет, Сингапур), введение смертельной инъекции, использование газовой камеры, электрического стула (применяются в некоторых штатах США, других странах).
В ряде государств Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии сохранились первобытные способы приведения в действие смертных приговоров, например, преступников забивают камнями.
На Руси смертная кара впервые появилась в 1398 году и зафиксирована в Двинской уставной грамоте. Петр I сделал смертную казнь наказанием за 123 состава преступления. А вот Екатерина II мыслила, можно сказать, современными, гуманными категориями, считая, что наказание должно обусловливать не устрашение, а исправление и возвращение преступника на путь истинный.
При Советской власти в 1947 году смертная казнь была отменена, но в начале 50-х ее возобновили. К исключительной мере наказания приговаривали за шпионаж, измену Родине, умышленные убийства при отягчающих обстоятельствах, дезертирство, а с начала 60-х — также за экономические преступления.
БЫВШИЙ ПРОКУРОР N. Экс-прокурор, чья подпись стоит под документами о 18 приговоренных к смертной казни, поведал, как при Союзе в Лукьяновском СИЗО обманывали «вышаков» перед расстрелом, что пили за упокой грешных душ и куда отправляли вперед ногами.
— Вы, будучи прокурором, общались с приговоренными к вышке?
— Так точно! Но если б и помнил фамилии, то не назвал бы.
— Сегодня из стран СНГ лишь в Беларуси осужденных приговаривают к расстрелу. А как это было в Украине, до отмены смертной казни?
— Ну, как… После оглашения судом приговора и до приведения его в исполнение проходило и два, и четыре года. Смертник мог обжаловать его, просить о помиловании, смягчении наказания. Все это время он содержался в одиночной камере.
— Как правило, ему отказывали?
— Да, обычно следовал отказ. Хотя он об этом не знал…
— Расскажите, как все происходило.
— Очень просто. Звонил начальник СИЗО: «Сегодня есть работа». За мной приезжал «рафик» с затемненными стеклами и занавесочками на окнах. По пути прихватывали представителя ОИЦ (оперативно-информационного центра УВД) и ехали на Лукьяновку, в СИЗО. Машину не останавливали и не проверяли. Въезжали на территорию изолятора без осмотра. Заходили в полуподвальное помещение, оно есть и сейчас. Обычная комната со столом и стульями. За стол садился я как представитель прокуратуры, надзирающий за местами лишения свободы. Знакомился с личным делом смертника. В деле были приговор суда, отказ в помиловании, другие документы. Рядом находились начальник СИЗО, представитель ОИЦ, медик. И вот приводят осужденного …
— Кто приводит?
— Контролеры по надзору. Обычно два, иногда трое. Крепкие такие ребята. Заводят его в наручниках…
— И объявляют, что прошение о помиловании отклонено?
— Нет. Сначала прокурор просит его назваться: фамилия, имя, отчество, год и место рождения, по какой статье осужден, кто родители, семейное положение. Выясняли, тот ли это человек…
— Он догадывается, что это его последние минуты?
— Его выводили как бы на прогулку. По идее, мало кто из них что-то чувствовал. Но, как у зверя обреченного, наверное, что-то екало внутри…
— В истерике бились, кричали, в обморок падали?
— Случалось… Но в полуподвале стены толстые, ничего не слышно. Один вошел и сразу все понял. Он был на костылях — когда-то бросил гранату в двух милиционеров, и самого ранило, ногу ампутировали… Заходит и говорит: «Знаю, вы меня расстреляете… Стреляйте».
— Так хладнокровно?
— Да. В личном деле были семейные фотографии, так он только попросил их матери отправить. Ну, чтобы память хоть какая осталась…
— Отослали?
— Вообще-то не положено. Но — последняя просьба… Короче, нарушили инструкции…
— Не жаль было этих людей?
— Лишь одного. Выпивали мужики и чего-то не поделили. Разошлись, один уснул возле колхозной конторы, а собутыльник его зарубил топором. Суд мог не применять «вышку» — убийце было под 60. Вот его жаль…
— Как вел себя перед казнью?
— Он был уже морально готов к ней. Только не знал, когда… Но кто-то из членов комиссии придумал: чтобы не возбуждать приговоренного к смерти, после того, как с ним побеседовал прокурор, говорили, что в соседней комнате сидят люди из Верховного Совета — они дадут ручку, бумагу, и можно еще одно прошение написать…
— Там в самом деле находились депутаты?
— Нет, конечно. Просто человеку не давали что-то заподозрить…
— И что дальше?
— Его выводили из нашей комнаты и заводили в соседнюю. А там за дверью стоял исполнитель. И стрелял смертнику в затылок…
— Прямо в комнате? Говорили, в коридоре…
— Никакого коридора. Во второй комнате… Там был слив… Смертник падал… Производился контрольный выстрел, и все… Тряпкой перематывали голову, водой смывали кровь… Заходил медик. Констатировал смерть…
— Исполнитель стрелял из пистолета?
— Из мелкокалиберной винтовки. Убойная сила ТТ и Макарова очень большая, а расстояние близкое — 20—30 сантиметров. Я еще спрашивал, почему не пистолет с глушителем… Объяснили… После мелкашки даже выходное отверстие не всегда оставалось…
— Исполнитель — из своих?
— Да, из СИЗО.
— Один человек или разные?
— Один.
— Коллеги знали, что это палач?
— Догадывались. Майорское звание получил досрочно. Ему и контролерам доплачивали по какой-то секретной ведомости. Но главбух-то знал о ней. 15 дней дополнительного отпуска было у этих людей к основному. А раз в полгода — еще одно месячное денежное содержание (полный оклад и за звание).
— Вы исполнители видели, разговаривали — что за фрукт?
— Не скажу, что им двигала жестокость. Нормальный, ответственный, порядочный. Ничего худого. До него был другой, так вроде умом тронулся после увольнения. Но как докажешь, что из-за этого? И у обычных людей крышу срывает…
— То есть исполнитель не был каким-то ущербным штрафником?
— Да Боже упаси, выбросьте такие мысли из головы. Проверенный, надежный офицер. Доброволец. И контролеры, приводившие смертника, тоже нормальные люди в погонах.
— А сами что испытывали?
— Ну, что бы вы испытывали к убийцам?..
— Не знаю… Душой не огрубели?
— Да нет…
— Пустили смертника в расход — что потом?
— Оформлялись документы о приведении приговора в исполнение. Я подписал документы на 18 смертников. Сотрудник ОИЦ делал отметку в своих бумагах и забирал личное дело, уведомив потом родственников, что человека уже нет…
— Вы как-то стресс снимали?
— На это мероприятие выделялась определенная сумма. Контролеры на Лукьяновскеом рынке закупали продукты неплохие, ну и спиртное. Садились за стол…
— Где?
— Да в той же, первой комнате, куда сначала заводили смертника.
— А он в это время…
—… остывал во второй…
— И что вы?
— Наливали по рюмке, выпивали молча, за упокой души… Ну, а потом уже шли разговоры…
— Водку пили или коньяк, вино?
— Только водку. Но не напивались никогда. Три-четыре рюмки, и баста. Только снять стресс. Хоть и преступник, негодяй, но — живое ж существо…
— А куда труп?
— Уже был готовый гроб. Покойника клали туда, загружали в «рафик», которым мы приехали, и везли на загороднее кладбище — там и сейчас могилы с табличками под номерами видны (родственникам запрещалось сообщать, где могилы находятся). А когда построили крематорий, смертников стали сжигать, причем по договору безо всякой очереди. Выдали акт, и дело с концом. Но это уже без меня — в этот день разрешалось на работу не возвращаться…
— Смертников расстреливали в определенные дни?
— Нет. Как привозил спецконвой, так и… Обычно с этим не тянули. Боялись, как бы суицида не было.
— Было такое, что кто-то не дожил до расстрела?
— Редко. Один на простынях повесился, так шум поднялся — не передать…
— С мистикой сталкивались? Ну, смертник не упал, а развернулся и пошел…
— Это не кино… Стреляют-то в затылок. И еще контрольный… Конвульсии — были, но это не мистика.
— А промахи?
— С такого расстояния? Ни разу. Вот осечка была. Однажды. Но не при мне.
— Ну, а рука дрогнула?
— Не знаю такого.
— Сейчас, когда рассказываете, ничего внутри не трепещет?
— Прошло 12 лет. Да и прежде не трепыхалось…
— И не снились эти выстрелы, вскрики, конвульсии?
— У меня нервы крепкие. И спортом долго занимался. Был кандидатом в мастера по плаванию, семь первых разрядов по разным видам спорта имел. Нет, сплю спокойно. Кошмары и видения не мучают…
МЕСТО КАЗНИ — ПОДВАЛ, ПОСЛЕДНИЙ ПРИЮТ — «ПЯТИХАТКИ»
В тюрьму №1 УМВД Украины по Харьковской области (затем — учреждение ЮЖ 313/203) из суда приговоренного везли в автозаке отдельно от других. В СИЗО его обыскивали, стригли наголо и переодевали в одежду из ткани, где горизонтальные широкие серые полосы чередовались с темно-серыми. Зэк был заторможен и угнетен, замедленно двигался, не сразу отвечал на вопросы, а иногда их вообще не понимал.
К слову, тюремщики всегда обращались с ним спокойно и корректно, понимая, наверное, что этот человек уже приблизился к какому-то иному своему качеству. Затем его переводили в одну из камер внутреннего поста. Тюрьма разделена 4-метровым каменным забором (до 60-х он официально назывался «баркас») примерно пополам, на административно-хозяйственную и режимную зоны. С тыльной части 2-го корпуса, как раз в том месте, где на первом этаже сидели «вышаки», между этими зонами расположен шлюз: двое поочередно открывающихся ворот, через которые в режимную зону автомобили завозят грузы.
Шлюз почти всегда был безлюден. Окна надежно закрывали металлические жалюзи — «баяны». На открытой площадке шлюза в десятке метров от поста, где находились «вышаки», и сейчас имеется неприметный спуск в подвал, накрытый листом железа.
Лестница спускается в коридор и довольно объемное двухкомнатное помещение. Оно и было местом казни… Когда приговор вступал в силу, смертника под предлогом ознакомления с каким-то документом выводили в наручниках из камеры, загибали руки за спину и, низко наклонив вперед, проводили через шлюз и спускали в подвал. Приговоренного осматривал врач. Снимали наручники, требовали под чем-то расписаться, что у него плохо получалось, снова надевали «браслеты», и двое надзирателей под руки выводили его во вторую комнату, где, как и в Лукьяновском СИЗО, расстреливали, но — из пистолета. Хоронили в черте города, в лесопарковой зоне, на спецобъекте «Пятихатки», фактически являвшемся небольшим охраняемым кладбищем.
Смертная казнь как исключительная мера наказания просуществовала в Украине до 1996 года, когда, в соответствии с требованиями и под давлением Совета Европы на нее был введен мораторий. В феврале 2000-го ратифицирован Протокол № 6 к Конвенции о защите прав и основных свобод человека, а затем и Протокол № 13, провозглашающий полную отмену смертной казни, причем как в мирное, так и в военное время.
Новым Уголовным кодексом от 2001 года также предусматривалось, что высшей мерой наказания в Украине является пожизненное заключение (не применяемое к лицам моложе 18 и старше 65 лет, а также беременным). По данным «Международной амнистии», смертная казнь отменена уже в 129 странах, а в 68 сохраняется.
В Украине дискуссии о «вышке», как еще называют смертную казнь, время от времени инициируют парламентарии, правоохранители, правозащитники, журналисты. Опросы общественного мнения показывают примерное одинаковое количество сторонников и противников исключительной меры наказания.
Около года назад представители фракции КПУ в Верховной Раде вновь реанимировали идею смертной казни и, заручившись поддержкой профильного комитета по законодательному обеспечению правоохранительной деятельности, рекомендовали парламенту принять в первом чтении соответствующий законопроект. По словам одного из авторов документа народного депутата Александра Голуба, несмотря на мировые тенденции отказа от исключительной меры наказания, в уголовном законодательстве многих стран она сохраняется. Среди них — США, Китай, Япония, другие.
— Полгода назад, 19 марта, наш законопроект в первом чтении не набрал нужного количества голосов, — сказал «Сегодня» Александр Голуб. — Нынешняя Верховная Рада уже не примет его, но, надеюсь, следующий состав парламента все-таки введет смертную казнь в перечень наказаний за умышленные убийства двух и более лиц с отягчающими обстоятельствами, преступления в отношении детей, ряд других. По словам Голуба, отмена смертной казни привела только к всплеску преднамеренных убийств с особой жестокостью, а гуманное содержание одного пожизненника обходится государству примерно в ту же сумму, как и 15 койко-мест в больницах. Нардеп возмущен тем, что преступники, лишившие жизни своих жертв, находятся в гораздо более комфортных условиях, нежели люди на воле. Причем, живут за счет налогов родственников потерпевших.
Раздаются голоса и против возврата к прошлому. Так, бывший глава Государственного департамента по вопросам исполнения наказаний Иван Штанько считает, что в вопросе поставлена жирная точка:
— Украина взяла обязательства перед Советом Европы и неукоснительно их выполняет, поэтому все разговоры о смертной казни — не более, чем эмоции…
«Сегодня» изучала, как исключительная мера наказания применялась в Украине во времена Союза.
РАБОТА: УБИВАТЬ ОТ ИМЕНИ ГОСУДАРСТВА…
Знали ли палачи в Харьковской тюрьме, кого и за что они лишают жизни? Всегда знали. И думается, гордились тем, что именно их привлекали к такому ответственному делу — моральные, идеологические мотивы доминировали над материальными, карьерными и прочими. Но все же среди непосвященных сотрудников по этому поводу они не распространялись.
Фактов оказания сопротивления, проявления осужденным буйства практически не было. Обычно он оставался подавленным, угнетенным. Исключительная мера наказания заменялась высшей, то есть пожизненным заключением примерно каждому десятому-двенадцатому. Чтобы по ошибке расстреляли невинного — такого не было тоже. Но если бы и было, тюремщикам об этом не сообщили бы никогда. Случаи самоубийств среди смертников расценивались как чрезвычайное происшествие. Казалось бы, какая разница, все равно преступнику погибать! Но, думается, смысл в этом присутствовал. Осужденный должен был умереть по воле государства, как записано в приговоре – «Именем Украинской Советской Социалистической республики», а не по собственному выбору. Накладывало ли какой-то отпечаток на личности сотрудников их участие в казни? Вряд ли. Типичная тюремная профессиональная деформация, не более.
В тюрьму №1 УМВД Украины по Харьковской области (затем — учреждении ЮЖ 313/203) из суда приговоренного везли в автозаке отдельно от других. В СИЗО его обыскивали, стригли наголо и переодевали в одежду из ткани, где горизонтальные широкие серые полосы чередовались с темно-серыми. З эк был заторможен и угнетен: замедленно двигался, не сразу отвечал на вопросы, а иногда их вообще не понимал. К слову, тюремщики всегда обращались с ним спокойно и корректно, понимая, наверное, что этот человек уже приблизился к какому-то иному своему качеству. Затем его переводили в одну из камер внутреннего поста.
Тюрьма разделена 4-х метровым каменным забором (до 60-х он официально назывался «баркас») примерно пополам, на административно-хозяйственную и режимную зоны. С тыльной части 2-го корпуса, как раз в том месте, где на первом этаже сидели «вышаки», между этими зонами расположен шлюз: двое поочередно открывающихся ворот, через которые в режимную зону автомобили завозят грузы. Шлюз почти всегда был безлюден. Окна надежно закрывали металлические жалюзи – «баяны»
На открытой площадке шлюза в десятке метрах от поста, где находились «вышаки», и сейчас имеется неприметный спуск в подвал, накрытый листом железа. Лестница спускается в коридор и довольно объемное двухкомнатное помещение. Оно и было местом казни…
Когда приговор вступал в силу, смертника под предлогом ознакомления с каким-то документом выводили в наручниках из камеры, загибали руки за спину и, низко наклонив вперед, проводили через шлюз и спускали в подвал. Приговоренного осматривал врач. Снимали наручники, требовали под чем-то расписаться, что у него плохо получалось, снова надевали «браслеты», и двое надзирателей под руки выводили его во вторую комнату, где, как и в Лукьяновском СИЗО, расстреливали, но — из пистолета. Хоронили в черте города, в лесопарковой зоне, на спецобъекте «Пятихатки», фактически являвшемся небольшим охраняемым кладбищем.
В странах, где сохраняется исключительная мера наказания, применяют различные методы умерщвления преступников.
Один из наиболее распространенных — расстрел. Его в противовес всем другим предпочитали и в СССР, и в первые годы независимости Украины вплоть до отмены смертных приговоров (по мнению некоторых экспертов, это наиболее «дешевый» и даже «гуманный» метод).
Как свидетельствуют источники «Сегодня», на вооружении исполнителей в различных следственных изоляторах, где происходили расстрелы, были и пистолеты, и мелкокалиберные винтовки. Сейчас расстреливают преступников в Белоруссии, Вьетнаме, Китае, Сомали.
Среди других способов приведения смертного приговора в исполнение — обезглавливание (Саудовская Аравии, Иран), повешение (Пакистан, Иордания, Ирак, Египет, Сингапур), введение смертельной инъекции, использование газовой камеры, электрического стула (применяются в некоторых штатах США, других странах).
В ряде государств Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии сохранились первобытные способы приведения в действие смертных приговоров, например, преступников забивают камнями.
На Руси смертная кара впервые появилась в 1398 году и зафиксирована в Двинской уставной грамоте. Петр I сделал смертную казнь наказанием за 123 состава преступления. А вот Екатерина II мыслила, можно сказать, современными, гуманными категориями, считая, что наказание должно обусловливать не устрашение, а исправление и возвращение преступника на путь истинный.
При Советской власти в 1947 году смертная казнь была отменена, но в начале 50-х ее возобновили. К исключительной мере наказания приговаривали за шпионаж, измену Родине, умышленные убийства при отягчающих обстоятельствах, дезертирство, а с начала 60-х — также за экономические преступления.
БЫВШИЙ ПРОКУРОР N. Экс-прокурор, чья подпись стоит под документами о 18 приговоренных к смертной казни, поведал, как при Союзе в Лукьяновском СИЗО обманывали «вышаков» перед расстрелом, что пили за упокой грешных душ и куда отправляли вперед ногами.
— Вы, будучи прокурором, общались с приговоренными к вышке?
— Так точно! Но если б и помнил фамилии, то не назвал бы.
— Сегодня из стран СНГ лишь в Беларуси осужденных приговаривают к расстрелу. А как это было в Украине, до отмены смертной казни?
— Ну, как… После оглашения судом приговора и до приведения его в исполнение проходило и два, и четыре года. Смертник мог обжаловать его, просить о помиловании, смягчении наказания. Все это время он содержался в одиночной камере.
— Как правило, ему отказывали?
— Да, обычно следовал отказ. Хотя он об этом не знал…
— Расскажите, как все происходило.
— Очень просто. Звонил начальник СИЗО: «Сегодня есть работа». За мной приезжал «рафик» с затемненными стеклами и занавесочками на окнах. По пути прихватывали представителя ОИЦ (оперативно-информационного центра УВД) и ехали на Лукьяновку, в СИЗО. Машину не останавливали и не проверяли. Въезжали на территорию изолятора без осмотра. Заходили в полуподвальное помещение, оно есть и сейчас. Обычная комната со столом и стульями. За стол садился я как представитель прокуратуры, надзирающий за местами лишения свободы. Знакомился с личным делом смертника. В деле были приговор суда, отказ в помиловании, другие документы. Рядом находились начальник СИЗО, представитель ОИЦ, медик. И вот приводят осужденного …
— Кто приводит?
— Контролеры по надзору. Обычно два, иногда трое. Крепкие такие ребята. Заводят его в наручниках…
— И объявляют, что прошение о помиловании отклонено?
— Нет. Сначала прокурор просит его назваться: фамилия, имя, отчество, год и место рождения, по какой статье осужден, кто родители, семейное положение. Выясняли, тот ли это человек…
— Он догадывается, что это его последние минуты?
— Его выводили как бы на прогулку. По идее, мало кто из них что-то чувствовал. Но, как у зверя обреченного, наверное, что-то екало внутри…
— В истерике бились, кричали, в обморок падали?
— Случалось… Но в полуподвале стены толстые, ничего не слышно. Один вошел и сразу все понял. Он был на костылях — когда-то бросил гранату в двух милиционеров, и самого ранило, ногу ампутировали… Заходит и говорит: «Знаю, вы меня расстреляете… Стреляйте».
— Так хладнокровно?
— Да. В личном деле были семейные фотографии, так он только попросил их матери отправить. Ну, чтобы память хоть какая осталась…
— Отослали?
— Вообще-то не положено. Но — последняя просьба… Короче, нарушили инструкции…
— Не жаль было этих людей?
— Лишь одного. Выпивали мужики и чего-то не поделили. Разошлись, один уснул возле колхозной конторы, а собутыльник его зарубил топором. Суд мог не применять «вышку» — убийце было под 60. Вот его жаль…
— Как вел себя перед казнью?
— Он был уже морально готов к ней. Только не знал, когда… Но кто-то из членов комиссии придумал: чтобы не возбуждать приговоренного к смерти, после того, как с ним побеседовал прокурор, говорили, что в соседней комнате сидят люди из Верховного Совета — они дадут ручку, бумагу, и можно еще одно прошение написать…
— Там в самом деле находились депутаты?
— Нет, конечно. Просто человеку не давали что-то заподозрить…
— И что дальше?
— Его выводили из нашей комнаты и заводили в соседнюю. А там за дверью стоял исполнитель. И стрелял смертнику в затылок…
— Прямо в комнате? Говорили, в коридоре…
— Никакого коридора. Во второй комнате… Там был слив… Смертник падал… Производился контрольный выстрел, и все… Тряпкой перематывали голову, водой смывали кровь… Заходил медик. Констатировал смерть…
— Исполнитель стрелял из пистолета?
— Из мелкокалиберной винтовки. Убойная сила ТТ и Макарова очень большая, а расстояние близкое — 20—30 сантиметров. Я еще спрашивал, почему не пистолет с глушителем… Объяснили… После мелкашки даже выходное отверстие не всегда оставалось…
— Исполнитель — из своих?
— Да, из СИЗО.
— Один человек или разные?
— Один.
— Коллеги знали, что это палач?
— Догадывались. Майорское звание получил досрочно. Ему и контролерам доплачивали по какой-то секретной ведомости. Но главбух-то знал о ней. 15 дней дополнительного отпуска было у этих людей к основному. А раз в полгода — еще одно месячное денежное содержание (полный оклад и за звание).
— Вы исполнители видели, разговаривали — что за фрукт?
— Не скажу, что им двигала жестокость. Нормальный, ответственный, порядочный. Ничего худого. До него был другой, так вроде умом тронулся после увольнения. Но как докажешь, что из-за этого? И у обычных людей крышу срывает…
— То есть исполнитель не был каким-то ущербным штрафником?
— Да Боже упаси, выбросьте такие мысли из головы. Проверенный, надежный офицер. Доброволец. И контролеры, приводившие смертника, тоже нормальные люди в погонах.
— А сами что испытывали?
— Ну, что бы вы испытывали к убийцам?..
— Не знаю… Душой не огрубели?
— Да нет…
— Пустили смертника в расход — что потом?
— Оформлялись документы о приведении приговора в исполнение. Я подписал документы на 18 смертников. Сотрудник ОИЦ делал отметку в своих бумагах и забирал личное дело, уведомив потом родственников, что человека уже нет…
— Вы как-то стресс снимали?
— На это мероприятие выделялась определенная сумма. Контролеры на Лукьяновскеом рынке закупали продукты неплохие, ну и спиртное. Садились за стол…
— Где?
— Да в той же, первой комнате, куда сначала заводили смертника.
— А он в это время…
—… остывал во второй…
— И что вы?
— Наливали по рюмке, выпивали молча, за упокой души… Ну, а потом уже шли разговоры…
— Водку пили или коньяк, вино?
— Только водку. Но не напивались никогда. Три-четыре рюмки, и баста. Только снять стресс. Хоть и преступник, негодяй, но — живое ж существо…
— А куда труп?
— Уже был готовый гроб. Покойника клали туда, загружали в «рафик», которым мы приехали, и везли на загороднее кладбище — там и сейчас могилы с табличками под номерами видны (родственникам запрещалось сообщать, где могилы находятся). А когда построили крематорий, смертников стали сжигать, причем по договору безо всякой очереди. Выдали акт, и дело с концом. Но это уже без меня — в этот день разрешалось на работу не возвращаться…
— Смертников расстреливали в определенные дни?
— Нет. Как привозил спецконвой, так и… Обычно с этим не тянули. Боялись, как бы суицида не было.
— Было такое, что кто-то не дожил до расстрела?
— Редко. Один на простынях повесился, так шум поднялся — не передать…
— С мистикой сталкивались? Ну, смертник не упал, а развернулся и пошел…
— Это не кино… Стреляют-то в затылок. И еще контрольный… Конвульсии — были, но это не мистика.
— А промахи?
— С такого расстояния? Ни разу. Вот осечка была. Однажды. Но не при мне.
— Ну, а рука дрогнула?
— Не знаю такого.
— Сейчас, когда рассказываете, ничего внутри не трепещет?
— Прошло 12 лет. Да и прежде не трепыхалось…
— И не снились эти выстрелы, вскрики, конвульсии?
— У меня нервы крепкие. И спортом долго занимался. Был кандидатом в мастера по плаванию, семь первых разрядов по разным видам спорта имел. Нет, сплю спокойно. Кошмары и видения не мучают…
МЕСТО КАЗНИ — ПОДВАЛ, ПОСЛЕДНИЙ ПРИЮТ — «ПЯТИХАТКИ»
В тюрьму №1 УМВД Украины по Харьковской области (затем — учреждение ЮЖ 313/203) из суда приговоренного везли в автозаке отдельно от других. В СИЗО его обыскивали, стригли наголо и переодевали в одежду из ткани, где горизонтальные широкие серые полосы чередовались с темно-серыми. Зэк был заторможен и угнетен, замедленно двигался, не сразу отвечал на вопросы, а иногда их вообще не понимал.
К слову, тюремщики всегда обращались с ним спокойно и корректно, понимая, наверное, что этот человек уже приблизился к какому-то иному своему качеству. Затем его переводили в одну из камер внутреннего поста. Тюрьма разделена 4-метровым каменным забором (до 60-х он официально назывался «баркас») примерно пополам, на административно-хозяйственную и режимную зоны. С тыльной части 2-го корпуса, как раз в том месте, где на первом этаже сидели «вышаки», между этими зонами расположен шлюз: двое поочередно открывающихся ворот, через которые в режимную зону автомобили завозят грузы.
Шлюз почти всегда был безлюден. Окна надежно закрывали металлические жалюзи — «баяны». На открытой площадке шлюза в десятке метров от поста, где находились «вышаки», и сейчас имеется неприметный спуск в подвал, накрытый листом железа.
Лестница спускается в коридор и довольно объемное двухкомнатное помещение. Оно и было местом казни… Когда приговор вступал в силу, смертника под предлогом ознакомления с каким-то документом выводили в наручниках из камеры, загибали руки за спину и, низко наклонив вперед, проводили через шлюз и спускали в подвал. Приговоренного осматривал врач. Снимали наручники, требовали под чем-то расписаться, что у него плохо получалось, снова надевали «браслеты», и двое надзирателей под руки выводили его во вторую комнату, где, как и в Лукьяновском СИЗО, расстреливали, но — из пистолета. Хоронили в черте города, в лесопарковой зоне, на спецобъекте «Пятихатки», фактически являвшемся небольшим охраняемым кладбищем.
