Беженцы из Славянска обустраиваются на новых местах. Курортный Святогорск, ближайший к зоне боевых действий городок, стал пристанищем для многих тысяч человек.
Здесь шумно и многолюдно, как обычно бывает летом.
Но чувствуется — люди здесь не на отдыхе. Люди бежали от войны.
Ребятня бросает игру и жмется к мамам и бабушкам, завидев незнакомцев. Взрослые, поджав губы, провожают нас настороженными взглядами.
— Дети… Дети ничего не понимают, но все помнят. Недавно тут приезжал кто-то из первых лиц, при нем была охрана из автоматчиков. Одна девочка увидела людей с оружием и расплакалась. Или, скажем, приехала еще одна семья с двумя детьми. Я заметила: как только мама повышает голос, малыши сами оставляют игрушки и лезут прятаться под стол. А когда гремит гром, никто не спит. Дети просыпаются и лезут на руки взрослым, — рассказывает Ирина Крыласова.
До войны она работала в Славянске, в конструкторском бюро. Сейчас взяла на себя функции организатора быта группы беженцев, поселившихся в школе-интернате.
Подшефное сообщество Ирина иронично называет "коммуной". В этой шутке доля правды высока как ни в какой другой — у товарищей по несчастью действительно все общее, кроме личных вещей и койки.
Все привезенные волонтерами-благотворителями продукты сдаются в общую кухню, где по очереди дежурят женщины. Так же организованно люди убирают территорию. Мужчины круглосуточно дежурят на вахте — стерегут покой своих семей.
Государственные чиновники бытом вынужденных переселенцев по-прежнему не занимаются. Точнее, может, и занимаются, но безо всякого видимого результата.
Жилье беженцам предоставляют, если местным властям и волонтерам удается договориться с владельцами или руководством курортных учреждений.
Дожидаться, пока неповоротливая бюрократическая махина раскачается и наконец-то займется их нуждами, некогда. Только 19 июня официально была создана правительственная комиссия, которая задекларировала свою готовность "отработать методику решения проблем".
Между тем, люди начали массово покидать Славянск, как минимум, месяц назад. За это время власти не дошли даже до предоставления вынужденным переселенцам никакого официального статуса. Не говоря уже о какой-либо другой поддержке.
Тех, кого война выгнала из их домов, спасает то, что всегда спасало украинцев в тяжелые времена — самоорганизация.
…Местный исполком набит людьми. В актовом зале беженцы заполняют анкеты. На стенах развешены печатные объявления — адреса временного проживания, контактные телефоны, пункты питания и пр.
Всех вынужденных переселенцев регистрируют, данные вносят в электронную базу.
Этим процессом руководит моложавый энергичный мужчина. Раньше Максим Перепелица был владельцем сети супермаркетов в Славянске. Сегодня он координатор группы волонтеров. Помимо регистрации занимается распределением редких партий гуманитарной помощи.
— Сначала был бардак. Тут есть кафе, хозяин на своей кухне разрешил готовить еду для беженцев. Мало того, что вместо ста человек прибежало пятьсот. Так еще и дяденьки на "Лексусах" совали паспорта со славянской пропиской: я, мол, беженец, мне положено. Пришлось взять это дело под контроль, — говорит Максим.
Теперь силами волонтеров создан реестр вынужденных переселенцев. В день успевают обрабатывать около пятисот анкет.
Елена Коркишко, сама беженка из Славянска, с деловитым видом раздает бланки и объясняет правила заполнения документа. Работа спасает ее от мрачных мыслей и стресса.
Так можно хоть ненадолго отвлечься от того, что беспокоит всех переселенцев. Того, о чем думают и говорят все.
— Освободите наш город! — на ее глазах блестят слезы. — Мы сами бесплатно будем все восстанавливать! Только дайте нам вернуться! Мы не хотим уезжать далеко и вообще не хотим уезжать. Там могилы моих родителей, куда я увезу эту память?
С ней горячо соглашаются все. На нас — группу волонтеров и журналистов — набрасываются с просьбами и претензиями того же свойства.
Люди, лишенные возможности высказать все это чиновникам, выплескивают наболевшее на тех, кто, кажется, впервые решил поинтересоваться их чаяниями.
— Мы были в городе до последнего, пока не отключили свет и воду. У нас там остались друзья и родственники, которые ухаживают за лежачими больными. Потому что таких больных даже платные "скорые" вывозить оттуда отказываются, — объясняет Валентина Деревянко.
Она как раз недавно из Славянска. Мы застали ее в тот момент, когда пятидесятилетняя женщина пришла предложить свою помощь волонтерам.
— Моя семья строила наш дом тридцать лет. Как я его брошу? Где я в таком возрасте заработаю на квартиру в другом месте? — продолжает Валентина. — Мы готовы пожить здесь, рядышком, некоторое время. Но пусть нам, наконец, ответят, сколько нам ждать здесь — месяц, два, до конца года?
Сейчас в реестре больше тысячи человек, в том числе 257 детей. Это "улов" последних двух дней. На большее пока не хватает ни людей, ни ресурсов. Городские власти Святогорска выделили для учета переселенцев только три компьютера и, соответственно, трех сотрудников.
Почти никто не хочет покидать родные края. Люди ждут шанса вернуться домой. И, как могут, налаживают временный быт.
— Вот, смотрите, — Максим кивает на стопку заполненных анкет. В углу каждого бланка стоит цифра от единицы до тройки. — Мы сами придумали систему приоритетов. Номер "один" означает категорию срочно нуждающихся в помощи. Это, в первую очередь, семьи с детками. "Два" — это люди, у которых нет с собой больших сумм или заблокированы банковские счета. Ну а "три" — это более-менее обеспеченные люди, те, кто может продержаться некоторое время самостоятельно…
Расселением беженцев занимаются Сергей и Игорь, молодые парни из села Татьяновка. Фотографироваться и называть фамилии категорически отказываются.
Внешне они полная противоположность друг другу. Сергей — двухметровый небритый верзила. Игорь — невысокий и подвижный.
Бывшие строители временно остались без работы ("Славянск начнут отстраивать, там и поработаем", — мрачно шутят они).
Волонтеры без устали мотаются по округе на стареньком пикапе. Договариваются с директорами санаториев, развозят людей.
Больше всего их удручают не трудности нового для них дела, а поведение некоторых из опекаемых.
— Вот иногда говорят, что 90% населения — быдлота! Так вот я уже думаю, что это — правда! — взрывается вдруг Игорь посреди спокойной беседы. — Договоришься, привезешь человека, поселишь бесплатно, а он тебя же носом тычет: а где горячая вода, а почему Wi-Fi не работает, да что же это за условия… А вечером глянешь — сидит в беседке, дорогой коньяк лакает…
— А что же вы? Будете помогать даже таким? — не удерживаюсь от вопроса.
Парни переглядываются. Потом Игорь твердо отвечает:
— Будем.
…Предпринимательская хватка бывшего торговца Максима Перепелицы чувствуется и на складе гуманитарной помощи. В школьном спортзале аккуратно сложены памперсы, мешки с продуктами, упаковки с водой. В одном углу разложены небольшие пакеты стильного дизайна с символикой ООН. Заглядываю в один: гигиенические прокладки, кусок мыла, бутылка воды. Негусто.
Выдача товарно-материальных ценностей с этого склада происходит по тому самому списку, который составляется в исполкоме. Продукты, как правило, отправляют туда, где есть возможность готовить еду: Святогорская Лавра, санатории, пансионаты. А вот средства гигиены, особенно детские, отдают лично в руки.
Занимаются всем этим также волонтеры — несколько беженцев, добровольно ставших экспедиторами и грузчиками.
— Люди очень сильно сплотились, — с гордостью говорит Максим. — Помогают друг другу. Раньше такого не было…
Марина Черенкова, председатель правления благотворительного фонда "Сопричастность", настроена более скептически. При Януковиче она дослужилась до директора департамента министерства регионального развития, когда Минрегион возглавлял Анатолий Близнюк.
После вернулась в Донецк.
Это ее фонд отправил в Святогорск три фургона с продовольствием — львиную долю всех богатств склада Максима.
— "Сплотились", как же! — кривится Марина. — Я недавно попросила своего бывшего шефа разослать от своего имени письма донецким депутатам Рады с просьбой пожертвовать хотя бы часть зарплаты на помощь беженцам. Откликнулся только один человек, и это был, собственно, Анатолий Михайлович Близнюк…
Уроженец Краматорска, представитель так называемой "старой гвардии", как может, пытается помочь попавшим в беду землякам.
Он бомбил письмами Арсения Яценюка, пытаясь добиться возобновления социальных выплат беженцам. Люди вывезли из Славянска документы и банковские карточки. Но на новом месте выяснили, что на счетах пусто. Больше 43 млн грн не досталось пенсионерам. Где-то "зависли" 2 млн грн пособий семьям с детьми. Остались без зарплаты бюджетники.
— Еще нашел для Святогорска мусоровоз, город же утопает в мусоре, — голос в телефонной трубке звучит устало. Совсем не похоже на обычного Близнюка, шумного и энергичного. — Но теперь не могу найти водителя. Как только говорю, куда надо ехать, швыряют ключи на стол…
Беженцам нужно еще много всего. Кроме продуктов и бытовых мелочей, необходимы, например, врачи. В первую очередь, психотерапевты. Нужна хотя бы временная, но работа.
И дело не только в том, что люди остались без средств к существованию. Многие готовы работать за минимальную плату, а то и вовсе без нее. Вынужденное безделье большинства переселенцев оставляет их наедине с пережитым в зоне боевых действий, что усугубляет стресс, провоцирует пьянство и конфликты.
Однако пока для правительства они как бы не существуют. В опубликованном службой омбудсмена перечне свободных мест для временных переселенцев напротив Донецкой области стоит бескомпромиссный "ноль".
…Сейчас на востоке даже дорожный треп — о войне. На обратном пути завязывается дискуссия на тему, виноваты ли сами жители Донбасса в тех бедах, что на них свалились.
— Я считаю, что все мы виноваты, каждый по-своему, — ставит точку Марина. — Я, например, в том, что молчала, когда нужно было возражать…
