Захлестнувшая страну на уходящей неделе волна истерии на валютном рынке стала яркой — похлеще падающих рейтингов — демонстрацией кризиса доверия со стороны предпринимателей, финансистов и простых обывателей к действиям и политике нынешней украинской власти. А точнее, к практически полному отсутствию какой-либо внятной, системной, прозрачной и заслуживающей вообще хоть какого-то доверия политики. Ни четкой ее артикуляции, ни, уж тем более, решительной реализации «мощной проевропейской коалицией» «не теряя ни одного дня» после выборов, как было обещано президентом Порошенко, страна пока не дождалась. И в обозримом будущем, похоже, не дождется — слишком симптоматичен неприлично затянувшийся процесс переговоров.
И пусть формально сроки формирования коалиции (до первых чисел декабря, когда новоизбранный парламент соберется на первые заседания) все еще не нарушаются, отчаянная ситуация не только на восточных территориях, но и во всей экономике превращает нынешнее промедление в преступную бездеятельность. Так что наблюдающейся в последние дни мнимой стабилизацией курса убаюкиваться вовсе не стоит. Впрочем, как и весьма соблазнительной опцией переложить весь социальный негатив на «несправившееся» руководство НБУ. Ведь при «прочих равных» исходных угроза новых витков девальвации, становящейся все более разрушительной, остается более чем актуальной.
По промежуточным итогам нынешней недели можно сказать, что бурная фаза девальвации, наблюдавшаяся после того, как Национальный банк Украины отпустил курс 5 ноября, закончилась. Слишком пока слаб оказался спрос, когда цена американского доллара приблизилась вплотную к отметке 17 грн.
На межбанковском рынке фиксируется умеренный откат котировок. Аналогичная ситуация и на так называемом рынке заявок физических лиц: там в течение всей недели предложение долларов и евро даже несколько больше, чем спрос на них.
Это — классический ход девальвационной спирали, которую мы неоднократно могли наблюдать на протяжении 2014 г. Нынешняя девальвационная волна — третья по счету. Первая случилась весной, когда курс прошел расстояние от отметки 8,2 до 12 грн/долл. Во время второго, в июле-августе, был рывок с 11,70 до 14,50–14,80 грн/долл. Именно после этого президент стукнул кулаком и приказал зафиксировать курс на уровне 12,95.
Как вполне ожидаемо оказалось — только на предвыборный период. «Спаливший» только за октябрь 3,175 млрд долл. резервов Нацбанк был вынужден прекратить игру в «социальный курс», поскольку осознал, что после пары месяцев таких «побед» страна останется вообще без золотовалютных запасов.
Самое обидное, что миллиардные растраты Нацбанка на крайне сомнительную предвыборную демонстрацию фиктивной курсовой стабильности оказались напрасными — отложенный спрос на валюту в очередной раз «разорвал» рынок и посеял панику, которая ощущалась в том числе в действиях и риторике НБУ и его подопечных. Октябрьское разбазаривание резервов лишило Нацбанк пространства для маневра — возможности решительными интервенциями, а не с помощью мини-аукционов и вербальных увещеваний гасить панику на рынке и чрезмерные «залеты» курса.
Это — расплата за послушную попытку реализации президентских «забаганок». И здесь необходимо отметить главную проблему украинского центрального банка — дефицит его реальной, а не декларативной независимости. Проблему, на которую стоит обратить пристальное внимание миссионерам МВФ, если, конечно, они реально озабочены восстановлением макростабильности в Украине. Эта задача останется невыполнимой до тех пор, пока при принятии ключевых и не очень решений в денежно-кредитной сфере будет оставаться место для «телефонного права» и кулуарных договоренностей в угоду чьим-то коммерческим или политическим интересам.
Могут ли нынешние высочайшие переговорщики о создании коалиции публично опровергнуть активно циркулирующую в финансовых и не только кругах информацию, что пост главы НБУ оказался в пакете перераспределяемых в ходе торгов за сферы влияния должностей? Уволить госпожу Гонтареву, жестко раскритиковав и переведя на нее стрелки общественного недовольства, — очень удобный и понятный ход для прожженных кулуарных манипуляторов, к числу которых можно смело отнести нынешних премьера и президента.
Но это означает, что и будущий глава НБУ (если нынешнюю ожидает отставка), как и практически все его предшественники, тоже окажется полностью послушной и зависимой от своего политического куратора фигурой. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Тем временем, как дали четко понять в Вашингтоне, миссия МВФ, которая на нынешней неделе прибыла в Киев, приступит к пересмотру программы только после формирования нового состава правительства Украины. А это означает, что, соответственно, откладывается выделение как минимум 4 млрд долл. такой долгожданной международной финансовой помощи (2,8 млрд долл. от МВФ, 500 млн долл. — от Всемирного банка и 500 млн евро — от Евросоюза).
А такая помощь могла бы оказаться столь уместной для пусть и временной, но все-таки более вразумительной стабилизации текущей курсовой ситуации…
Что будет дальше и что с этим делать?
Заметим, что все волны глубокой девальвации проходят по практически идентичному сценарию. Первая фаза — резкий обвал. Затем, когда кажется, что это безумие уже не прекратится, мало кто оказывается готов покупать валюту по столь высокому курсу, — рынок стабилизируется. В третьей фазе котировки немного откатываются, а потом ситуация переходит в фазу «тлеющей» девальвации.
Нынешняя передышка ни в коем случае не значит, что девальвация остановлена. Принципиально не разрушены фундаментальные основы ослабления нацвалюты: не решен вопрос о мире; не определен порядок расчетов с предприятиями, оказавшимися на территории «ДНР»/«ЛНР»; остается крайне высоким бюджетный дефицит; сохраняется отрицательное сальдо платежного баланса. Крайне низко доверие к финансовым властям: их шараханье при выборе разных моделей курсообразования и отсутствие единой согласованной валютно-курсовой политики лишь подогревают панику.
Однако же, отмечая все просчеты и недочеты в работе Национального банка, еще раз специально подчеркнем, что было бы крайне несправедливо возлагать всю ответственность за происходящее лишь на это ведомство. Ее солидарно несут все обитатели высоких кабинетов в треугольнике Банковая—Грушевского—Институтская.
Что же касается непосредственно НБУ, то в нынешней ситуации ему, видимо, следовало бы отойти от политики «свободно падающего» курса. Валютный режим на кризисное время должен быть установлен как режим управляемого плавания (managed float regime). Он означает не только активное вмешательство НБУ с интервенциями. Прежде всего, речь идет об оперативном согласовании позиций между украинскими ведомствами, которые подписали Меморандум с МВФ, — Минэкономики, Минфином, Нацбанком. Руководители этих ведомств вместе с премьер-министром, а также представителем администрации президента должны составить группу высокого финансового реагирования. Такой группе следует заняться детальным просчетом валютных потоков в ближайшие недели (по крайней мере, на период до получения следующего транша от МВФ — а раньше января 2015-го, если изучить технические процедуры фонда, он не может быть предоставлен чисто технически), с четким выделением нужд критического импорта. На основании этих расчетов можно будет разработать меры экономического воздействия, которые будут стимулировать экспорт и ограничивать ввоз товаров и услуг.
В этом плане Нацбанку следует обратить особое внимание на возврат валютной выручки экспортерами. Беда в том, что нынешняя малопредсказуемая девальвация не столько стимулирует экспорт, сколько вынуждает экспортеров придерживать выручку. «Зачем вчера было продавать по 13, если сегодня можно по 16. А вдруг завтра будет по 18?» — так рассуждают генералы украинской промышленности. И им в логике не откажешь.
Эту логику необходимо разрушить. Каждая накачка рефинансированием от НБУ приводит в итоге к тому, что на рынке в целом наблюдается избыток денежной массы в нацвалюте. Так, если суммы на банковских корсчетах (свободная ликвидность) в конце октября составляли 24,2 млрд грн, то к 11 ноября они достигли уже 33,9 млрд. А чтобы остановить девальвацию, нужно создавать дефицит нацвалюты, а не наоборот, заливать рынок гривней.
Деньги же перетекают от банков с низкой ликвидностью в переполненные ею финструктуры. Сверхвысокая гривневая ликвидность накапливается лишь в банках с западным капиталом. В этой ситуации ведущие экспортеры (прежде всего, агропродукции) считают для себя более выгодным брать краткосрочные займы (на одну-две недели с последующей пролонгацией) в банках, которые переполнены ликвидностью. Заемный капитал недорог — кредиты оформляются под 10–15% годовых и направляются на финансирование текущих операционных расходов.
Экспортеры резонно полагают, что лучше понести затраты на уровне 10–15% годовых по кредитам в гривне, нежели подвергать всю свою выручку обесцениванию. Ведь украинская валюта за этот год девальвировала на 100%.
НБУ не в состоянии административным путем заставить экспортеров возвращать всю валютную выручку в страну. А значит, регулятору стоит создавать условия для повышения банками гривневых ставок по таким кредитам экспортерам (вплоть до временного запрета на такие операции). Лишь когда стоимость такого финансирования подскочит выше 50%, это будет вынуждать их (экспортеров) продавать валютную выручку.
Это крайне важно, учитывая не только социальное значение обменного курса, но и то, по какой цене Украина будет закупать всю зиму энергоносители, а также по какому курсу будут рассчитываться ключевые показатели устойчивости банковской системы, связанные с адекватностью капитала. По расчетам экспертов, при курсе 20 грн/долл. потребность в докапитализации банковской системы может составить уже не 66 млрд грн, как это было при курсе 13 грн/долл., а не менее 100 млрд.
Исторические параллели и недосужие «домыслы»
Шесть лет назад, в разгар бушевавшего тогда не только в Украине финансово-экономического кризиса, один прозорливый олигарх поделился собственным восприятием тогдашней действительности. «Сейчас, запасшись свободным «кэшем», я присматриваюсь ко многим объектам — они оказались фактически «мертвыми тушками», ходи и подбирай практически задаром. Надо только определиться, какие из них стоит оживлять, а к каким лучше не притрагиваться», — рассказал он об открывшихся перед ним возможностях, напомнив старую и избитую истину: чьи-то потери практически всегда оборачиваются для кого-то наживой…
Однако если проводить исторические параллели в отношении глубины девальвации, то куда корректнее сравнивать нынешнюю ситуацию не с кризисом 2008-го, как это многие делают, и тем более не с Майданом 2004-го. С точки зрения состояния золотовалютных резервов, малопредсказуемости государственной политики, гигантской ямы бюджетного дефицита и запроса на популизм, ситуацию стоит сравнивать с 1998-м. Тогда украинская валюта снизилась с 1,8 до 5,4 грн/долл. Правда, не в одночасье — девальвация шла в несколько волн, и окончательно курс стабилизировался лишь после президентских выборов осенью 1999 г.
Сегодня перспективы глубины девальвации выглядят такими же, как и в конце 90-х. Поэтому не стоит удивляться, если гривня обесценится по итогам нынешнего кризиса не в два, как сегодня, а и в три раза.
Потери от уже ставшей реальностью 100-процентной девальвации подсчитывают десятки миллионов украинских граждан (даже не имеющие сбережений страдают от уже вовсю запущенного маховика инфляции и потери покупательной способности их и без того мизерных доходов).
«Гешефты» же пока в активе разве что нескольких десятков или сотен крупных спекулянтов да нескольких десятков тысяч банковских, ларечных и уличных менял («воскресших призраков 90-х»).
Один из собеседников ZN.UA — весьма опытный и незаурядный финансист — высказал показавшуюся на первый взгляд полубредовой идею, что нынешняя девальвация гривни может быть заранее спланированным и координируемым процессом. При этом он провел аналогии с российским опытом 1998 г., когда тамошняя денежная единица претерпела сокрушительную девальвацию от 6 до 21 рубля за доллар уже к началу 1999-го. «Киндерсюрприз» Кириенко пришел, объявил дефолт и ушел. А отдельные персонажи этим очень выгодно воспользовались — структура собственности в России поменялась достаточно кардинально. В Украине подобный сценарий может быть повторен — надо искать, кому выгодно, причем не только внутри страны», — делится своими соображениями наш собеседник.
Действительно, дальнейшие витки девальвации, в случае окончательной (сознательной или нет) потери властями контроля над этим процессом, грозят тяжелейшей структурной ломкой экономики с массовым разорением мелкого, среднего и подавляющей части еще считающегося сегодня крупным бизнеса (по крайней мере, их официальной части). А также многократным обнищанием и так малоимущих слоев населения.
Внутри Украины при реализации подобных сценариев могут рассчитывать остаться в выигрыше единицы — те, кто намеревается сохранить доступ к свободным ресурсам (в основном государственным, заемным и припасливо спрятанным в офшорах; на самом деле таких персонажей сегодня можно с запасом пересчитать по пальцам одной руки). Но это — при условии сохранения ими власти (или влияния на власть), что при таких раскладах становится крайне проблематичным. Зато резко растет вероятность и практически наверняка материализуется угроза окончательной потери суверенитета страны в пользу располагающих значительно большими (а порой, и неограниченными) ресурсными возможностями внешних сил. Вопрос только: какая из них — российская или западная — подберет больше «мертвых украинских тушек»?
Впрочем, «тушки» могут особенно никого и не интересовать — их ценность из-за необходимости реанимации окажется очень условной. Зато безусловной останется ценность главного украинского стратегического ресурса — земли, скупка которой при нынешнем обесценивании украинских активов окажется очень даже прибыльным занятием.
Все эти соображения выглядели бы банальными конспирологическими измышлениями, если бы не одно «но». В первом же проекте коалиционного соглашения, опубликованном президентом Порошенко, содержится пункт о скорейшем внедрении в Украине рынка земли (!). Инициатива, в общем-то, очень даже здравая и вполне способная стать благом и палочкой-выручалочкой для украинской экономики. Но только при реализации ряда жизненно-необходимых условий. Среди которых — цивилизованность, прозрачность и социальная справедливость реализуемых при этом подходов. А еще — предварительная макростабилизация и более благоприятная конъюнктура, нежели тотальная потеря платежеспособности подавляющего большинства экономических агентов.
Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что ни в одной из программ политических сил, прошедших в парламент, подобного пункта не было и в помине. Зачем, спрашивается, был бы нужен подобный подлог и обман избирателей, если бы кто-то не посчитал нынешнюю конъюнктуру очень даже благоприятной? Выгода как раз и заключается в упавшей ниже уровня моря цене украинских активов и разорении армии потенциальных внутренних ее покупателей.
***
В геополитической схватке за контроль над энергетическими ресурсами и контроль над рынками их реализации уже стали разменной монетой территориальная целостность Украины и жизни тысяч ее граждан. Нынче на кону, получается, оказался и последний оставшийся у нашей страны стратегический материальный ресурс — земельный. Потенциальные жертвы «тихой» экономической войны — десятки миллионов украинских судеб. Не пора ли переговорщикам о создании коалиции осознать, КАКАЯ на них лежит ответственность? В противном случае актуальность земельного вопроса возрастет критически: кто кого закопает — мы их или они нас?
